Купер Джеймс Фенимор - Красный корсар

емного?

   - Действительно, там видно что-то, что я принял было за более светлую парусину, но не игра ли это солнечных лучей на парусах?

   - В таком случае, нас, значит, еще не открыли, и мы можем ожидать, спокойно наблюдая за ним и изучая его во всех подробностях.

   Корсар сказал это полусерьезно, полусаркастически, потом отпустил матросов и обратился к стоящим около него в молчании офицерам:

   - Господа, время отдыха прошло, и судьба посылает нам случай показать свою храбрость. Я не берусь определить точно водоизмещение этого судна в семьсот четырнадцать тонн, но вижу, как и всякий опытный моряк, по расположению рей с сильной парусностью и оснастке, что это военное судно. Все ли со мной согласны? Ваше мнение, Уильдер?

   - Ничего не могу возразить, вполне согласен с вашим мнением,- отвечал Уильдер.

   Лицо Корсара прояснилось.

   - Так вы думаете, что это - корабль королевского флота? Мне нравится ваш прямой ответ. Теперь другой вопрос: нападать ли нам на него или нет?

   Вопрос был не из легких, и офицеры молчали, переглядываясь между собой. Тогда капитан поставил вопрос иначе.

   - Что же вы молчите, генерал? Вы человек опытный, и вопрос этот касается прямо вас; вступать ли нам в битву или же развернуть паруса и удирать?

   - Мои люди не умеют отступать; доставьте им случай, и они покажут себя.

   - Но для чего нам рисковать без нужды своею шкурою?

   - Это испанское судно, а испанцы часто посылают военные суда для прикрытия судов, везущих ценности,- заметил один из офицеров, не любивший бесполезного риска без добычи.- Посмотрим, если корабль откажется от нашего вызова, то, значит, он боится потерять богатый груз, в противном случае он будет храбр, как храбры бывают люди, которым нечего терять.

   - Ваше мнение, Брэгс, имеет основание, и мы не забудем его. Теперь по местам, осмотрите ружья и пушки, но не привлекайте внимания экипажа: бой еще не решен, и если придется отказаться от сражения, не давайте повода думать, что мы отступаем от раз принятого решения.

   Все разошлись по местам. Уильдер также хотел удалиться, но командир удержал его.

   - Мы скучали в бездействии, мистер Уильдер! Теперь, кажется, появляется разнообразие. Все может случиться, но я вас успел узнать, и уверен, что если меня не станет, то вы с честью замените меня.

   - Постараюсь сделать все возможное, чтобы в случае такого несчастия ваше доверие оправдалось.

   - Я вам верю. Однако, ваши молодцы обладают острым зрением: они первые определили корабль.

   - К этому легко привыкнуть в их положении. Однако, более точное определение, указав, что это военное судно, сделали вы сами.

   - Но семьсот пятьдесят тонн, о которых сказал негр с такою уверенностью?

   - Глупая привычка говорить наобум.

   - Вы правы. Но взгляните на корабль, какого он держится направления?

   Уильдер некоторое время внимательно наблюдал в трубу за ходом корабля, потом взглянул на командира и, заметив недоверчивый взгляд, покраснел, стиснул зубы и молчал.

   - Ну, что же корабль?- спросил Корсар, отчеканивая каждое слово.- Он увеличил свою парусность, и через несколько минут мы его увидим весь.

   - Это прекрасный ходок, он направляется прямо на нас.

   - Не думаю, его корма отклоняется к востоку.

   - Верно, ваша правда,- продолжал Корсар, направив трубу на корабль.- Нас еще не заметили. Скорее убрать передний штаговый парус. Пусть они попробуют разглядеть наши голые мачты на таком расстоянии! Мы готовы и к битве, и к отступлению,- заметил Корсар, наблюдая за приготовлениями, которые были сделаны офицерами.- Признаюсь вам, Уильдер, что мне доставляет внутреннее удовольствие встреча с этим кораблем под британским флагом. Может-быть, он окажется нам не по силам, но я отступать не намерен. Зато представьте себе, какое было бы удовольствие потопить этот корабль!

   - Я думаю, что люди нашей профессии предоставляют почести дуракам и предпочитают золото железу.

   - Так вообще о нас думают, но я лично охотнее предпочел бы нанести удар королевской гордости Георга, чем воспользоваться его сокровищами. Прав ли я, генерал?- прибавил он, заметив приближение своего соратника.- Прав ли я в том, что и приятно и почетно померяться силами с кораблем его королевского величества?

   - Мы деремся для славы. При первом сигнале я к вашим услугам...

   - Что это значит?! Кто распустил брамсель?- вдруг вскричал Корсар, и лицо его сделалось страшным.

   Внимание всех обратилось на мачту. Там на реях сидел Фид, а парус трепался по ветру. Шум, производимый парусом, вероятно, и помешал ему услышать слова капитана.

   Лицо матроса выражало полнейшее спокойствие и довольство, из которого его вывел грозный окрик капитана:

   - По чьему приказанию вы распустили парус?- спросил Корсар.

   - По требованию ветра, главного распорядителя на море.

   - Все наверх! Сейчас же снять парус и стащить вниз этого дурака, осмелившегося нарушить мои приказания!

   Несколько матросов бросились наверх. Парус был собран. Лицо Корсара было сумрачно и ожесточенно. Уильдер никогда не видел его в таком состоянии и, опасаясь за участь своего товарища, приготовился притти к нему на помощь.

   - Что это значит? Как вы смели распустить парус без моего приказания?

   - Я поторопился и вижу, что заслуживаю наказания.

   - Да, правда, и вы получите его: отвести его в трюм и дать ему двадцать ударов!

   - Ну, это не первое знакомство с плеткой...

   - Позвольте вступиться за виновного!- сказал Уильдер.- Он часто ошибается, но у него всегда добрые намерения.

   - Не защищайте, господин Гарри!- сказал Ричард с особым выражением.- Парус был распущен, отрицать этого нельзя, и спина Фида должна получить заслуженное.

   - Я прошу вас простить его, я ручаюсь, что это будет последним его ослушанием.

   - Хорошо, забудем это,- сказал Корсар, с усилием подавляя свой гнев.- Я не хочу в такой момент нарушать наши добрые отношения, но должен обратить ваше внимание на ту опасность, которую может принести нам подобная небрежность. Дайте мне трубку, я взгляну, ускользнула ли от внимания нашего противника эта болтавшаяся тряпка?

   Ричард с торжествующим видом взглянул на Уильдера, но тот дал ему знак удалиться.

  

  

   Отдаленный парус приближался все больше. Сначала он казался чайкой, порхающей над волнами, но, постепенно увеличиваясь, стал походить на пирамиду, состоящую из парусов и снастей. Корсар передал Уильдеру трубу.

   - Посмотрите и вы увидите, что небрежность вашего матроса нас выдала.

   Но в тоне командира звучало скорее сожаление, чем упрек. Когда Уильдер хотел было произнести несколько слов в оправдание этой небрежности, Корсар дружески прервал его, заметив, что с этим делом уже покончено.

   - Противник наш настороже. Он переменил курс и идет прямо на нас. Пусть приблизится. Мы увидим его вооружение и решим, какой разговор с ним вести.

   - Если позволить ему приблизиться, то, может-быть, нам уже трудно будет избежать встречи с ним.

   - "Дельфин" - хороший ходок, и найти равного ему трудно.

   - Не знаю, но наш противник приближается быстро, и можно полагать, что в скорости хода он не уступает "Дельфину". Мне редко приходилось замечать, чтобы судно так быстро увеличивалось при приближении.

   Уильдер говорил с жаром. Корсар внимательно посмотрел на него и спросил:

   - Вы знаете это судно?

   - Да, знаю. И если не ошибаюсь, оно не по силам для "Дельфина". Я уверен, что оно не имеет на борту соблазнительного для нас груза.

   - Его размеры?

   - Негр сказал уже вам их.

   - Ваши люди также его узнают?

   - Трудно ошибиться старому моряку в расположении парусов, под которыми он провел месяцы и даже годы.

   - Давно ли вы оставили это судно?

   - Одновременно с моим прибытием к вам сюда.

   Корсар на некоторое время задумался. Уильдер не прерывал его, и лицо его выражало беспокойство.

   - Сколько на нем пушек?- спросил Корсар резко.

   - В четыре раза больше, чем на "Дельфине".

   - Его обшивка?

   - Толще нашей, и судно больше нашего.

   - Это судно короля?

   - Да, короля.

   - Оно переменит своего хозяина: оно будет моим.

   Уильдер поклонился и отвечал недоверчивой улыбкой.

   - Вы сомневаетесь?- сказал Корсар.- Имеет ли наш противник таких людей, как наши, готовых сложить головы по первому приказанию?

   Действительно, экипаж "Дельфина" был составлен человеком, хорошо знающим и людей и характер морской службы. В состав его входили моряки почти всех наций, управляемые человеком, авторитету которого они подчинялись без рассуждения. Они представляли собой непреодолимую силу. Даже новички верили в своего командира и никогда не сомневались в успехе.

   - Вы не принимаете в расчет наших людей,- сказал Корсар;- вот датчанин, такой же крепкий и тяжелый, как пушка, около которой я его сейчас поставлю. Вы можете резать, рубить его, и он не отступит, как и его орудие. Около него русский и швед, такие же, как и он, и будут составлять с ним одно целое. Дальше стоит кроткий, атлетического сложения моряк из ганзейских {Ганза - торговый союз вольных немецких городов: Любека, Гамбурга и др. (Прим. ред.)} городов. Ему больше нравится наша свобода, и скорее погибнут все Ганзейские города, чем он оставит свой пост. Там стоят два англичанина. Хотя я не люблю их отечества, но трудно найти более надежных людей. Дальше стоит человек, скорее похожий на монаха. Действительно, он раньше занимался проповедью, но потом предпочел хорошую пищу и вино, и жажда богатства одолела его.

   - А каков он в битве?

   - За деньги он будет служит хоть чорту, а человек он смышленый. Тот, дальше, отличается особой исполнительностью. Раз во время ветра я велел ему перерубить канат. Он исполнил это приказание, но по неосторожности стоял перед канатом, и его сбросило в море. Теперь он хвалится своею осторожностью и говорит, что больше уже не сплошает. Я уверен, что и теперь этот корабль в его глазах удваивается.

   - Значит, он трус и будет думать о бегстве?

   - Напротив, он увидит спасение свое в победе и постарается поскорее сшибить вражеские мачты. Следующий - танцор; видите, с каким жаром он говорит, и как руки и ноги все время у него в ходу? Он добродушен на вид, но при случае без угрызения совести перережет вам горло. Странное соединение добродушия с жестокостью. Я его пущу на абордаж. Я уверен, там у него разойдутся руки.

   - А это кто там дальше снимает свою одежду?- спросил Уильдер.

   - Это голландец; он отличается склонностью к экономии: по его мнению, перед смертью не стоит одевать новой одежды. Около него гасконец приготовляется к битве. Они оба составляют резкий контраст. Если бы они сцепились, то в первой схватке легко мог бы победить француз, но при первой же неудаче победа осталась бы за голландцем.

   Корсар говорил, все время улыбаясь жестокой улыбкой, и горечь слышалась в его словах.

   - А эти два коренастые матроса, которые с таким вниманием рассматривают приближающегося неприятеля?

   - Это люди очень непостоянного характера: они наполовину только освоились с нашим корсарским промыслом и в глубине души не совсем согласны с нашей работой.

   - Повидимому, они держатся того мнения, что неблагоразумно позволять кораблю приближаться.

   - Да, они народ расчетливый, и я не удивлюсь, если они уже заметили, что неприятель имеет преимущества перед нами по числу пушек. Они обладают необыкновенным зрением, но они также крепки и сильны, обладают толковой головой и сумеют из этого своего преимущества извлечь выгоду!

   - Вы думаете, что они не достаточно храбры?

   - Ну, я не посоветовал бы никому стать им поперек дороги. У них ум неповоротливый, язык не бойкий, но того, что втемяшится в их голову, не выбьешь колом. Если им взбредет в голову сражаться, то их пушки дадут себя знать, в противном же случае лучше пожалеть порох и напрасно не тратить его. Однако, мы теряем на болтовню время. Пора приступать к серьезной работе. Мистер Уильдер, мы покажем им наши паруса.

   Лицо Корсара преобразилось, и он пошел по палубе, а лейтенант начал отдавать распоряжения. Найтингель резким голосом передал приказание:

   - Давай все паруса!

   До сих пор люди экипажа держали себя различно: одни выражали радость в ожидании богатой добычи, другие, зная лучше своего командира, не считали еще нападение решенным; более осмотрительные покачивали головами по мере приближения корабля и взвешивали опасность положения. Но опыт убедил всех, что командир их знает, что делает, и всегда, словно чудом, имеет все сведения о неприятеле. Поэтому все с доверием ожидали его решения.

   При первой команде лица матросов оживились, и они с радостью стали исполнять приказы.

   Уильдер быстро отдавал одно приказание за другим. Он был правой рукой командира.

   В один момент голые мачты покрылись белоснежными парусами, и корабль закачался, ожидая, какое ему дадут направление. Все было готово. Уильдер направился к корме, где находился Корсар, наблюдавший за неприятелем. Вдали показался уже желтоватый остов судна с установленными вдоль бортов пушками.

   Мистрис Уиллис и Гертруда стояли в задумчивости около него и наблюдали за всем окружающим.

   - Мы готовы,- сказал Уильдер,- и ждем ваших указаний.

   Корсар вздрогнул, приблизился к лейтенанту и, пристально глядя на него, спросил:

   - Вполне ли вы уверены, что узнали судно?

   - Да, для меня в этом не может быть никакого сомнения.

   - Это корабль королевского флота!- сказала гувернантка.

   - Да, я это уже сказал.

   - Ну, Уильдер, попробуем его ход; уменьшите нижние паруса и разверните передние.

   Молодой моряк поклонился и пошел исполнять приказание. Голос Уильдера во время командования немного дрожал, чего никогда не случалось с командиром, и это не ускользнуло от внимания старых моряков. Но все было немедленно исполнено.

   Паруса надулись. Неподвижный до того времени корпус пришел в движение, и скоро корабль развил полный ход. Соревнование двух судов возбуждало сильный интерес. Неприятель был в полумиле, как-раз под ветром. Более внимательный осмотр не оставлял ни малейшего сомнения в силе и высоких качествах судна. Солнце ярко освещало палубу, и тень от парусов ложилась на море с противоположной стороны. При помощи трубы можно было уже различать происходящее на судне и следить за движением на нем: в разных местах между оснасткой видно было несколько человеческих фигур, но все было спокойно, заметен был порядок и строгая дисциплина.

   Как только "Дельфин" пришел в движение и вода вокруг него запенилась, Корсар подозвал Уильдера к себе на корму. Несколько мгновений взгляд его был устремлен на неприятельский корабль, словно он в последний раз измерял его силу.

   - Мистер Уильдер,- сказал командир тоном человека, рассеявшего все свои недоумения,- я не в первый раз вижу этот корабль.

   - Весьма возможно: он исколесил почти все воды Атлантического океана.

   - Да, и не в первый раз мы с ним встречаемся. Небольшая перемена окраски не делает еще большой разницы. Я уверен, что узнаю его по расположению мачт.

   - Да, эти мачты стоят наклоннее обыкновенного.

   - Это удивительно! Долго вы служили на нем?

   - Несколько лет.

   - И вы его оставили?..

   - Перед переходом к вам.

   - Скажите, они обращались с вами презрительно, не переваривали вашего американского происхождения?

   - Да, оттого-то я его и оставил.

   - Вы еще находились на нем во время Мартовского равноденствия?

   Уильдер утвердительно кивнул головой.

   - Я так и думал. Вы сражались с иностранным судном в бурю? Ветер, волны и люди - все тогда участвовало в битве.

   - Да, помню. Мы вас узнали и думали, что вам пришел последний час.

   - Люблю вас за откровенность. Мы храбро дрались; это должно только упрочить нашу дружбу. Я больше ни о чем вас не расспрашиваю. Дружба моя не покупается изменой. Вы теперь под моим флагом, и этого довольно.

   - Какой ваш флаг?- спросил сзади нежный голос.

   Корсар быстро обернулся и встретил пытливый взгляд старой дамы. Борьба отразилась на его лице, но он быстро овладел собою и с изысканною вежливостью сказал:

   - Оказывается, женщине приходится указывать морякам на их обязанности. Мы поступили против правил вежливости, не показав до сих пор нашего флага кораблю. Подымите его, Уильдер, чтобы не отступать от морских обычаев.

   - Но наш противник тоже не выкидывает флага.

   - Все равно, покажем ему пример.

   Уильдер открыл шкап, наполненный массой разнообразных флагов, и остановился, недоумевая, какой из них выбрать.

   - Под каким флагом желаете вы итти?

   - Берите голландский. Командир такого прекрасного судна должен знать все отличия национальных цветов...

   Уильдер подозвал матроса, и тотчас же флаг нидерландского королевства взвился над "Дельфином". Оба офицера внимательно наблюдали, как это будет принято на неприятельском корабле, но никакого ответа не последовало.

   - Они, очевидно, замечают, что наше судно не нидерландское по конструкции. Не узнают ли они нас?- спросил Корсар, устремляя вопросительный взгляд на Уильдера.

   - Не думаю. "Дельфин" так часто меняет свои цвета, что даже и друзьям не легко его узнать.

   - Этот корабль желает чего-нибудь поизящнее,- сказал с улыбкою Корсар. Попробуем португальский флаг. Не тронут ли его бразильские бриллианты?

   Первый флаг был спущен, и вместо него развернулся флаг Португалии. Но неприятель, не обращая внимания, продолжал путь, захватывая все больше ветра и приближаясь к кораблю Корсара.

   - Ну, теперь белый флаг!

   Уильдер исполнил приказание, и флаг Франции заколыхался в воздухе. В то же время на корабле неприятеля взвился огромный флаг, и раздался пушечный выстрел.

   - Вот дружба двух наций,- сказал с упреком Корсар,- к голландскому и португальскому цвету они отнеслись равнодушно, но при белом цвете их союзника, Франции, у них разлилась желчь. Пускай полюбуются немного, а потом мы покажем им еще кое-что.

   Повидимому, последний флаг, поднятый на "Дельфине", вывел из себя неприятеля, как красный цвет - быка на арене. На корабле распустили даже малые паруса и старались ускорить ход. Оба судна шли на всех парусах, и трудно было решить, на чьей стороне преимущество.

   - Корабль их рассекает воду с быстротой ласточки,- заметил Корсар лейтенанту, с трудом скрывавшему свое беспокойство.

   - Я думаю, и чайка его не перегонит. Не слишком ли близко мы его к себе подпускаем? Какая нам нужда меряться с ними силами?

   Корсар поглядел подозрительно на лейтенанта и сказал:

   - Если даже он обладает стремительностью орла, он нас не обгонит. Чего вы опасаетесь? Королевский корабль еще на расстоянии мили от нас.

   - Я знаю его силы; у нас нет шансов на успех в этом неравном бою. Капитан Гейдегер, поверьте мне, мы не можем выдержать его напора. Если мы сейчас же не воспользуемся расстоянием, то нам не удастся от него уйти, да и теперь, может-быть, уже поздно.

   - Ваши опасения преувеличены. Не в первый раз мне приходится видеть королевский флаг вблизи себя и все же, как видите, я сохранил свое судно до сих пор.

   - Слушайте, барабанный бой. Это приготовляют пушки...

   Корсар прислушался и услышал бой барабана, означающий на военных судах сигнал экипажу занять места. Осмотревшись кругом, Корсар спокойно сказал:

   - Мы сделаем то же. Уильдер, отдайте распоряжение!

   До сих пор люди экипажа исполняли свои обязанности, с любопытством наблюдая за судном, которое гналось за ними, и только беспрерывный, сдержанный шопот говорил об их напряженном внимании.

   При первом звуке барабана все поспешно стали по местам, и затем наступило мертвое молчание. Только офицеры не замерли на месте и спешили за приказаниями, да снаряды, вынутые из крюйт-камеры, указывали на приготовления к чему-то особенному.

   Корсар исчез и снова появился на корме, одетый для битвы. Он внимательно следил за противником, все взоры обратились на него, словно стремясь прочитать его мысли. Он отбросил морскую фуражку, и волосы его развевались по ветру. Медная каска стояла у него в ногах. Хорошо знавшие его считали, что он еще не принял окончательного решения. Перед сражением он надевал каску; это означало, что бой начинается.

   Офицеры, осмотрев свои части, докладывали ему. Понемногу снова стало доноситься перешептывание матросов. Корсар не запрещал им перекидываться словами перед боем, зная характер своего экипажа и отступая в этом отношении от строгой дисциплины. Разговором они нередко поддерживали друг друга, а бодрый дух экипажа - главный залог успеха в требующем отваги деле.

  

  

   Возбуждение росло. Офицеры в последний раз осмотрели с тем вниманием, которое вызывается сознанием опасности, все ли в порядке. Наконец команда замолкла: снасти, канаты и цепи были в порядке, пушки готовы к бою, снаряды в достаточном количестве находились под рукою. Все смолкло.

   Корсар быстро окинул всех проницательным взглядом и убедился, что экипаж не обнаруживает признаков робости или волнения. На лицах матросов написана была решительность, которая в минуты опасности делает чудеса. Только три человека, на его взгляд, составляли исключение; это - его лейтенант и два матроса, таким странным образом попавшие в их среду.

   Уильдер держал себя не совсем так, как можно было ожидать в такой момент от человека в его положении. Корсар наблюдал за ним все время и не мог понять его поведения. Лейтенант имел уверенный вид, походка его была тверда, распоряжения отчетливы, но блуждающий взгляд невольно внушал сомнение. Вблизи него находились Фид и негр: Фид управлял пушкой. Он твердо держался около орудия и смотрел на него с некоторой любовью. Вместе с тем на его лице выражалось удивление, и взгляд его переходил, от Уильдера к неприятельскому кораблю, как бы недоумевая, каким образом этот корабль мог оказаться их противником. Однако, он не выражал протеста или недовольства по поводу этих странных обстоятельств. Он, очевидно, вполне подчинялся морской дисциплине. Негр держался спокойно, но глаза его также перебегали все время от Уильдера к кораблю, и лицо выражало все большее и большее удивление. Пользуясь близостью этих матросов, Корсар обратился к Фиду.

   - Надеюсь, что пушка постоит за себя.

   - На всем корабле, ваша милость, нет другого такого большого и прекрасного жерла, как это,- ответил матрос, ласково поглаживая рукой орудие,- требуется только хороший банник и надежный пыж. Гвинея, отметьте крестом с полдюжины ядер. По окончании дела те, которые останутся в живых, убедятся на неприятельском корабле, что Ричард Фид хорошо сеял свои зерна...

   - Эта вам не в первый раз?

   - Ваша милость, мой нос привык к пороховому дыму, как к табаку, хотя, собственно говоря...

   - Что такое? Говорите.

   - То, что по временам все мои рассуждения теряют свою силу, как, например, в этом деле,- взглянув на французский флаг и переводя взгляд на английский, добавил Фид.- Для господина Гарри, очевидно, все это совершенно ясно, но я скажу только одно, что если сражаться, то лучше с посторонними, чем со своими. Гвинея, отметьте еще два-три ядра; надо, чторбы наша Билли показала себя в деле.

   Корсар отошел в задумчивости и подозвал к себе Уильдера.

   - Слушайте,- обратился он к нему сочувственно,- я понимаю ваши чувства; не все, находящиеся на английском корабле, вам ненавистны и вы предпочитаете вашу ненависть обратить на какой-нибудь другой корабль под этим флагом; кроме того, и поживы здесь нет никакой. Ради вас я уклоняюсь от встречи.

   - Уже поздно,- грустно ответил Уильдер.

   - Вы ошибаетесь, и скоро это увидите. Попытка может нам стоить одного залпа, но она не может не завершиться успехом. Спуститесь на минуту к дамам и вы увидите большую перемену.

   Уильдер быстро спустился в каюту, куда удалились мистрис Уиллис с Гертрудою и, объяснив намерение капитана уклониться от сражения, все же перевел их на всякий случай в более безопасное место. После этого он снова поднялся на палубу.

   Несмотря на короткое отсутствие, Уильдер увидел здесь совершенно другую картину. Вместо французского на мачте развевался английский флаг. "Дельфин" и неприятель быстро обменивались сигналами. Из всех парусов были подняты только марселя, остальные же болтались около рей. Сам корабль шел прямо навстречу английскому, который тоже опустил паруса.

   - Чудаки, они удивляются, что те, кого они преследовали, как врагов, оказались вдруг друзьями,- пояснил Корсар лейтенанту, указывая на ту легкость, с которою попался на удочку английский капитан от одной перемены флагов.- Искушение велико, случай очень хорош, но ради вас я на этот раз воздержусь.

   Уильдер не верил своим ушам, но для разговоров не было времени.

   "Дельфин" быстро продолжал свой путь; туман над неприятельским кораблем рассеивался, и последний все яснее и яснее выступал со всем, что на нем находилось. Пушки, снасти, люди, даже выражение лиц легко уже было различить. Корабль убрал свои паруса и остановился. Матросы "Дельфина" тоже убрали паруса и, доверяя опытности своего капитана, спокойно приближались к опасному врагу, пока корабль не остановился на расстоянии нескольких сот метров.

   Уильдер с удивлением наблюдал за всеми движениями "Дельфина", и от его внимания на ускользнуло, что корабль был обращен в противоположную сторону что при дувшем в этот момент ветре позволяло ему, в случае нужды, маневрировать около неприятеля.

   Судно еще продолжало слабо двигаться по инерции, как с неприятельского корабля раздался резкий, но из-за расстояния еле слышный, обычный в этих случаях опрос об имени судна.

   Корсар многозначительно взглянул на лейтенанта, приложил рупор к губам и назвал одно из королевских судов, соответствующее по силам и размерам "Дельфину".

   - Да! Да!- ответил голос с той стороны.- Я так и думал по вашим сигналам.

   С "Дельфина" тоже спросили неприятеля об имени и узнали, что это королевский крейсер. Затем последовало приглашение английского капитана посетить его судно.

   Пока не произошло ничего необыкновенного, все вполне соответствовало морским обычаям, только приглашение капитана неприятельского судна делало дальнейшую мистификацию невозможной. Однако, Уильдер не мог уловить в лице Корсара ни малейшего признака колебания.

   Со стороны неприятеля раздался барабанный бой, отзывавший команду с боевых постов.

   Корсар отдал то же распоряжение, и через пять минут суда, которые должны были драться насмерть, если бы одно из них было узнано, стояли мирно рядом. Корсар подозвал Уильдера.

   - Вы слышали, что меня приглашают на корабль его величества? Не желаете ли сопровождать меня?

   Уильдер вздрогнул от этого неожиданного вопроса.

   - Ведь это просто безумие подвергаться такому риску!

   - Если вы боитесь, я отправлюсь один.

   - Боюсь?- горячо вскричал Уильдер.- Нет не страх, а благоразумие заставляет меня скрываться от них: вы забываете, что все на крейсере, от мала до велика, знают меня.

   - Я упустил это из вида. Оставайтесь, а я позабавлюсь, пользуясь доверчивостью капитана его величества.

   С этими словами Корсар повел лейтенанта в свою каюту и с привычной быстротой занялся переменою своего костюма и вида. Волосы он зачесал так, что лицо его совсем помолодело, обычный костюм он заменил мундиром и сделался совсем неузнаваемым.

   - И более зоркие глаза, чем у капитана Бигналь, не заметили бы обмана,- сказал Корсар, отходя от зеркала и устремляя взгляд на Уильдера.

   - Так вы его знаете?

   - В моем положении нужно знать много того, чего не требуется от другого. В этом визите я не вижу никаких трудностей; я уверен, что никто из офицеров и матросов "Стрелы" не видал в глаза то судно, имя которого я принял: оно очень недавно покинуло доки, и трудно вообразить, чтобы я там встретил знакомых своего двойника, так как англичане эти давно уже не видали берегов Европы. Вот мои бумаги. Из них вы видите, что я аристократ, сын лорда и произведен в капитаны после того времени, когда "Стрела" в последний раз отплыла от берегов своей страны.

   - Все это, безусловно, содействует вашему смелому замыслу. Я бы сам этого не предусмотрел. Но зачем вам рисковать?

   - Зачем? Быть-может, я хочу проверить силы этого судна и определить, богатую ли оно предоставит нам добычу, а может-быть это прихоть игрока, не боящегося ставить большие ставки.

   - Но от этого опасность не уменьшается.

   - Я не боюсь крупной игры, когда она меня забавляет,- ответил Корсар.- Теперь в ваших руках будет находиться моя жизнь и честь, так как они связаны с участью экипажа.

   - Ваше доверие не будет обмануто,- ответил Уильдер едва слышным, голосом.

   Корсар пристально взглянул на него и остался, повидимому, доволен осмотром. Он махнул рукой в знак прощания и направился к выходу, но столкнулся с неподвижно стоявшим в дверях человеком.

   - Это что за смешной наряд, Родерик?

   - Я желаю следовать за вами.

   - Дитя мое, твои услуги мне теперь не нужны.

   - Да, теперь вы редко пользуетесь моими услугами.

   - Зачем без нужды рисковать одною лишнею жизнью?

   - Рискуя вашей жизнью, вы рискуете всем, что у меня осталось в этой жизни,- ответил Родерик.

   Корсар остановился и задумался.

   - Родерик,- сказал он,- пусть будет моя судьба твоею судьбою: едем вместе.

   Корсар вышел на палубу и спокойно направился к лодке, внимательно наблюдая по дороге за работой экипажа. У трапа он на минуту остановился, переменил одного из ненадежных гребцов в лодке и обратился к своему помощнику с прощальными словами:

   - Уильдер, я оставляю вас на время капитаном судна. Участь моя и экипажа будут зависеть от вас: надеюсь, что лучшего выбора я не могу сделать.

   Не ожидая ответа, Корсар сошел в лодку.

   Во время короткого переезда все с волнением следили за лодкой; спокойнее всего держал себя тот, кто больше других подвергался риску: сам Корсар. Он вошел на палубу неприятельского корабля и был принят с почетом, который соответствовал его положению: капитан английского крейсера, старый заслуженный моряк, плохо оцененный соотечественниками, после обычных приветствий пригласил Корсара в свою каюту.

   - Пожалуйста, капитан Говард, садитесь, где вам удобнее,- пригласил старый моряк, располагаясь поудобнее сам.- Вы так молоды и занимаете такой ответственный пост. Вот что значит счастье!

   - Молод? Напротив, уверяю вас, мне все кажется, что я уже совсем старик. Подумайте, мне исполняется сегодня двадцать три года.

   - Мне вы показались на несколько лет старше, но Лондон не меньше, чем море, старит человека.

   - Вот именно, капитан Бигналь, служба изнуряет человека, и я часто думаю, что мой корабль будет моею могилой...

   - Видно, ваша болезнь имеет внутреннюю причину, так как вы получили прекрасное судно.

   - Да, ничего себе, но уж очень оно мало. Я не раз говорил отцу, что если морской министр не обратит в ближайщем будущем внимания на удобства своих офицеров и не улучшит суда, то порядочные люди будут избегать морской службы. Не находите ли вы, что плавание на судах с одной палубой очень неудобно?

   - Человек, который провел, как я, сорок лет на море, остается ко всему этому совершенно равнодушным.

   - Не в моем вкусе это так называемое философское долготерпение. Я постараюсь получить судно на Темзе для охраны берегов. Вы ведь знаете, что все у нас делается по протекции.

   Старый моряк с трудом сдерживал себя.

   - Надеюсь, что новая мода не коснулась нашего флага; вы так долго держались белого цвета Франции, что пушки уже хотели начать разговор.

   - Да это была прекрасная военная хитрость, и я обязательно пошлю по этому поводу подробный отчет в адмиралтейство.

   - Пишите, пишите! Вы можете получить орден.

   - Орден? Вот ужас-то! Что было бы с моей благородной матерью? В былое время он имел еще значение, но теперь, заверяю вас словом, что никто из нашей семьи...

   - Хорошо, хорошо, капитан Говард! К счастью для нас обоих, вы во-время прекратили вашу забаву: еще один момент - и я пустил бы в вас добрую порцию снарядов.

   - Да, к счастью, вы правы. Но как вы не умираете от скуки в этих отдаленных водах?- спросил, зевая, Корсар.

   - Забота о корабле и преследование врагов Англии занимают все мое время, а небольшие досуги я провожу в обществе своих офицеров, так что и речи не может быть о скуке.

   - Да, у вас есть общество офицеров, но не слишком ли велика у вас с ними разница в летах? Позвольте взглянуть на их список.

   Капитан "Стрелы" с презрительным молчанием подал список.

   - Все какие-то "муты": Ярмут, Плимут... потом "смиты", куча "Смитов"!.. А кто это Генри Арч, значащийся здесь старшим лейтенантом?

   - Очень талантливый молодой человек, который, если бы у него были гораздо меньше, чем у вас, связи, стал бы во главе всего флота.

   - Я попросил бы вас познакомить меня с этим достойным человеком. Я и сам у себя на корабле уделяю ежедневно полчаса времени своему помощнику. Положим, он человек хорошего происхождения.

   - К сожалению, бедняга вызвался исполнить опасное поручение, и я сам не знаю, где он и что с ним случилось. Мои советы и просьбы не имели успеха. Адмиралу нужен был надежный человек, а дело шло о благе всей страны. Впрочем, люди без всяких связей не могут пробиться обыкновенными путями; он же спасен был ребенком после крушения судна, и происхождение его неизвестно.

   - Но он все еще считается у вас старшим лейтенантом?

   - Да, и я надеюсь, что он будет у меня, пока не получит корабля, что он вполне заслужил. Но что с вами, вам нездоровится? Эй, дайте грогу!- распорядился капитан.

   - Благодарю вас,- отвечал со спокойной улыбкой Корсар, отказываясь от грога.- Вы не беспокойтесь. Это в нашей семье наследственная болезнь. Она скоро проходит... Вот и кончилось все... Так, значит, капитан Бигналь, этот Арч - мнимая личность?

   - Не знаю, что вы называете мнимою личностью, но если мужество, соединенное с знанием дела, имеет значение, то Генри Арч должен получить фрегат.

   - Да, я вас понимаю и думаю, что ему не повредило бы маленькое письменное ходатайство. Но, к сожалению, для этого необходимо иметь какие-нибудь данные.

   - Если бы я мог их вам дать! Но вы можете быть уверены, что он взялся выполнить честное, в высшей степени рискованное поручение для пользы своей страны. Не больше часа тому назад я думал, что дело ему удалось. Часто ли вы развертываете верхние паруса, оставляя нижние спущенными? Судно в таком положении производит на меня впечатление человека в верхнем платье, но без брюк.

   - Вы намекаете на случай со мной, когда у нас брамсель развернулся не в тот момент, когда вы нас заметили?

   - Да! Мы в подзорные трубы увидали ваши реи, но потом мы вас потеряли из вида, и вдруг болтающийся парус вас выдал.

   - Да, я люблю оригинальничать. Это, как вы знаете, признак таланта. Я ведь тоже посетил эти воды вследствие данного мне поручения.

   - Какое же это поручение?- прямо спросил старый моряк, но лицо его выражало волнение, которого он не мог по своей прямоте скрыть.

   - Захватить одно судно, которое, в случае удачи, доставило бы мне немало хлопот. Представьте, одно время я вас считал целью моего поручения, и если бы в ваших сигналах можно было заметить что-нибудь подозрительное, то, поверьте, мы могли бы серьезно сцепиться.

   - Позвольте, да за кого же вы меня принимали?

   - Ни больше, ни меньше, как за этого разбойника - Красного Корсара.

   - Чорт возьми! Неужели вы могли предполагать, чтобы пират мог обладать таким судном, с такою оснасткой? Из уважения к вашему экипажу я должен предположить, что, должно-быть, только вы одни вдались в обман.

   - Как вам сказать! Когда мы начали различать ваши сигналы, то половина моей команды - люди более опытные - была против вас. Вы так долго находитесь в открытом море, что ваша "Стрела" приняла совсем корсарский вид. Может-быть, вы сами этого не замечаете, но по праву дружбы считаю своим долгом заявить вам это.

   - Так, может-быть, и теперь еще вы меня принимаете чуть ли не за дьявола?..

   Разговор был прерван третьим лицом. На мгновение Корсар смутился, но тотчас же овладел собой.

   - Это ваш священник, судя по костюму? - спросил Корсар, здороваясь с вновь пришедшим.

   - Да! Я с гордостью называю его своим первым другом. Мы с ним не видались тридцать лет, и теперь в эту поездку адмирал отпустил его со мной. Позвольте вам представить капитана Говарда, командира судна его величества - "Антилопы". Надеюсь, что занимаемый им в столь юных летах высокий пост достаточно говорит в его пользу.

   Священник взглянул на Корсара, недоумевая, но это продолжалось один только момент. Он так же быстро овладел собою.

   Наконец Корсар проговорил, вставая:

   - Капитан Бигналь, теперь я возвращусь на свой корабль. Но я вижу. что задача у нас одна, и надеюсь, что мы вместе выработаем общую систему действий. Ваша опытность поможет нам достигнуть общей цели.

   Польщенный этим признанием капитан Бигналь очень вежливо раскланялся с гостем, приглашая его на обед. Корсар принял приглашение и заторопился домой, чтобы выбрать для этого банкета наиболее достойных офицеров.

   Старый моряк, несмотря на свою наружную грубость, имел доброе сердце, мягкий характер и, обладая большим знанием морского дела, был непрактичен в жизни, а потому плохо подвигался по службе. Теперь встреча с этим мнимым отпрыском аристократической и влиятельной семьи невольно зародила в нем некоторые надежды. Провожал он Корсара даже с несколько заис