Купер Джеймс Фенимор - Красный корсар

з минуту Уильдер услышал шум весел лодки, увозившей путешественниц на борт готового к отплытию судна.

   Молодой человек прислушивался к этим, знакомым ему звукам с необъяснимым для самого себя интересом.

   Кто-то тронул его за плечо и отвлек его внимание от неприятных мыслей. Удивленный этим, он обернулся, чтобы посмотреть, кто обращается с ним так фамильярно, и увидел юношу лет пятнадцати. Вглядевшись, он узнал Родерика, слугу Корсара.

   - Что вам нужно от меня?- спросил он.

   - Мне поручено передать вам эти приказы,- ответил юноша.

   - Приказы?- повторил Уильдер, слегка нахмуривая брови.- Я должен уважать власть, посылающую свои приказы с таким посыльным?

   - Это - власть, которой всегда опасно оказывать неповиновение!- ответил строго юноша.

   - Да-а? В таком случае, посмотрим сейчас, что содержит это послание, чтобы не совершить какой-нибудь роковой небрежности. Вам поручено ждать ответа?

   С этими словами он сломал печать, и когда поднял глаза, ожидая ответа, юноши уже не было.

   Уильдер развернул письмо и прочел следующее:

   "Несчастный случай лишил возможности исполнить свои обязанности капитана "Королевской Каролины", готовой к отплытию. Владелец корабля не доверяет командования второстепенному офицеру, а корабль должен уйти. Я знаю, что он слывет хорошим ходоком. Если у вас есть документы, удостоверяющие ваш опыт и знание, воспользуйтесь этим случаем и займите место, к которому вы предназначены. О вас уже знают и вас ищут. Если это письмо придет во-время,- не медлите и будьте решительны. Не обнаруживайте никакого удивления, если встретите неожиданную поддержку. Мои агенты многочисленнее, чем вы думаете. Причина этого совершенно ясна: золото желто, хотя я сам Красный".

   Подпись, содержание и стиль этого письма не оставляли у Уильдера ни малейшего сомнения насчет его автора.

   Бросив вокруг себя взгляд, он вскочил в лодку и, прежде, чем лодка путешественниц достигла корабля, Уильдер уже прошел половину расстояния, отделявшего этот корабль от суши. Налегая на весла сильной и ловкой рукой, он скоро добрался к цели и взошел на мостик "Королевской Каролины". Пробившись через толпу любопытных, Уильдер очутился, повидимому, перед людьми, заинтересованными в судьбе корабля.

   До сих пор Уильдер едва отдавал себе отчет, в какое предприятие он пускается. Но он зашел слишком далеко, чтобы отступать, не возбуждая опасных подозрений.

   Уильдер собрался с мыслями и спросил:

   - Я вижу арматора "Каролины"?

   - Наша фирма зафрахтовала это судно,- ответил человек с хитрым лицом, одетый, как богатый негоциант.- Вы ищете места?

   - Я пришел просить вакантное место.

   - Было бы благоразумнее убедиться, есть ли вакантное место. Но, конечно, вы предлагаете свои услуги командовать кораблем, имея достаточные аттестации?

   - Я надеюсь, что рекомендации окажутся достаточными.

   С этими словами Уильдер подал ему два незапечатанные письма.

   - Гм!- сказал негоциант, пробежав их глазами.- Действительно, прекрасные рекомендации в вашу пользу, молодой человек! Исходя от двух таких почтенных и богатых фирм, как "Сприггс, Боггс и Твид" и "Геммер и Гекет", они имеют все права на величайшее доверие.

   - Надеюсь, вы не находите опрометчивым, что я полагаюсь на их рекомендацию?

   - Нисколько, нисколько, господин... господин...- сказал негоциант, снова бросая взгляд на письмо.- А! Господин Уильдер. Но... все же мы не можем сделать вакантного места...

   - Мне говорили, что с командиром этого корабля произошел серьезный несчастный случай...

   - Несчастный - да; но серьезный - нет,- ответил хитрый негоциант, бросая взгляд на окружающих.- Конечно, с ним произошел несчастный случай, но не достаточно серьезный, чтобы он должен был оставить борт. Да, да, господа, добрый корабль "Королевская Каролина" совершит свое путешествие, доверенный, как обыкновенно, заботам старого моряка, опытного моряка Николая Никольса.

   - В таком случае, сударь, жалею, что отнял у вас драгоценные минуты,- ответил с недовольным видом Уильдер, кланяясь и намереваясь удалиться.

   - Не торопитесь так, молодой человек, не торопитесь так! Если бы дело было только во мне, то это существенно изменило бы положение вещей; но так как я лишь агент другого лица, то мой долг хорошо обсудить интересы мосго доверителя.

   - Жалованье не играет никакой роли в моих расчетах!- воскликнул Уильдер с порывистостью, которая могла его выдать.- Я прошу только места,- добавил он.

   - И вы будете его иметь. Но одну минуту. Можем ли мы быть уверены, что вы действительно то лицо, о котором написано?

   - Разве не служит доказательством то, что я принес это письмо?

   - Это могло бы быть доказательством в другое время, но не теперь, когда королевство опустошено войной. Нужно прибавить к этому письму удостоверение вашей личности.

   - Чтобы успокоить вас в этом отношении, мистер Балль,- произнес голос, раздавшийся из маленькой группы лиц, с заметным интересом следивших за переговорами,- я могу удостоверить хотя бы клятвенно личность этого человека.

   Уильдер поспешно и с удивлением повернулся, чтобы увидеть, кто из его знакомых так неожиданно оказался здесь. До сих пор он считал себя здесь совершенно неизвестным. К великому своему удивлению, он увидел, что говорил трактирщик "Опущенного Якоря". Честный Джо спокойно стоял с таким выражением лица, что смело мог бы предстать перед любым торжественным трибуналом, и ждал результата своего свидетельства.

   - А,- сказал купец,- вы помещали его у себя в продолжение некоторого времени и можете удостоверить, что он аккуратно платил и прилично себя вел? Но мне нужен какой-нибудь удостоверяющий документ.

   - Я не знаю, какой документ вам нужен,- возразил спокойно трактирщик, поднимая руку с удивительно невинным видом,- но если вам нужно под присягой заявление домовладельца, то остается только продиктовать мне слова присяги.

   - Нет, нет! Такая присяга не обязательна в глазах закона! Но скажите, что вы знаете о нем?

   - Я знаю, что для своего возраста это лучший моряк, какого вы могли бы найти во всех колониях. Возможно, что там есть более пожилые, более опытные; смею сказать, что такие найдутся; но что касается знаний, энергии, благоразумия в особенности, то трудно найти ему равного.

   - И вы уверены, что этот господин именно тот, о котором говорится в бумагах?

   Джо взял письма с тем же удивительным хладнокровием, какое он обнаружил с самого начала этой сцены, и приготовился прочесть их с самым добросовестным вниманием.

   - Все это совершенно верно, мистер Балль,- сказал трактирщик, снимая очки и возвращая бумаги;- они забыли только упомянуть о том, как он спас "Нанси" у Гаттераса, и сказать, как он провел "Пегги" и "Далли" через пороги Саванна. Я, бывавший сам в юности, как вам известно, на море, слышал от моряков об этих двух успехах и в состоянии судить об их трудности. Я принимаю некоторое участие в этом корабле, сосед Билль; ведь хотя вы богаты, а я беден, мы все же соседи; я принимаю некоторое участие в этом корабле, говорю я, потому что он редко покидает Ньюпорт, не оставив кое-чего звонкого в моем кармане; иначе я не был бы сегодня здесь, чтобы видеть, как подымут якорь.

   С этими словами Джо для доказательства того, что его визит на борт "Каролины" не был бесплоден, забренчал в кармане деньгами.

   Тогда негоциант отвел Уильдера в сторону, и после коротких переговоров все было улажено. Командир судна должен был оставаться на корабле столько же для гарантии, сколько и для сохранения репутации корабля; но случай, который произошел с ним, ни более, ни менее, как перелом ноги, чем и заняты были теперь хирурги, должен был помешать ему целый месяц выходить из своей каюты, и на этот срок его обязанности возлагались на Уильдера.

   Бесполезно описывать суматоху, полузабытые дела, которыми торопятся заняться, пожелания доброго здоровья, поручения в какой-нибудь чужой порт, одним словом, все нужды, которые скопляются в последние десять минут до отхода купеческого судна, особенно, если оно настолько счастливо,- вернее сказать, несчастно,- что имеет пассажиров.

   Наконец, все чужие сошли с корабля, и Уильдер испытывал удовольствие, понятное только моряку: он видел свободный мостик и экипаж в полном порядке.

  

  

   Уильдер посмотрел вокруг, намереваясь тотчас же вступить в командование кораблем. Подозвав лоцмана, он передал ему приказания и отошел на ту часть мостика, откуда можно было осмотреть все части судна, и подумать о своем необыкновенном и неожиданном положении.

   "Королевская Каролина" была прекрасным кораблем. Ловкий и опытный экипаж, пропорциональные мачты, прекрасная оснастка, легкие паруса!

   Чтобы испытать свое влияние, Уильдер громко бросал одно из тех резких ободряющих восклицаний, которыми морские офицеры привыкли воодушевлять находящихся под их командой матросов. Его голос был решителен, смел и повелителен. Матросы оживились, заслышав команду, и каждый бросил взгляд назад, как бы желая оценить таланты своего нового командира.

   Уильдер улыбнулся, довольный своим успехом, и повернулся, чтобы пройтись по шканцам, где встретил еще раз спокойный, задумчивый, но удивленный взгляд мистрис Уиллис.

   - По тому мнению, которое вам было угодно выразить об этом корабле,- произнесла она с холодной иронией,- я не ожидала увидеть вас здесь на посту, возлагающем на вас такую ответственность.

   - Вы, конечно, знаете,- ответил молодой моряк,- о несчастном случае, происшедшем с командиром этого корабля?

   - Я знала это и слышала, что нашли другого офицера для исполнения его обязанностей. Но полагаю, что, подумав, вы не найдете странным мое удивление, когда я узнала, что этим офицером являетесь вы.

   - Наши разговоры, сударыня, может-быть, внушили вам неблагоприятное мнение о моих морских талантах; но прошу вас изгнать из ваших мыслей всякое беспокойство в этом отношении, потому что...

   - Я не сомневаюсь, что вы очень опытны в вашем искусстве. Будем ли мы иметь удовольствие видеть вас в продолжение всего переезда, или вы нас оставите, когда мы выйдем из порта?

   - Мне поручено вести корабль все время его путешествия.

   - В таком случае, мы можем надеяться, что та опасность, которую вы видели или воображали, что видите, стала меньше в ваших глазах; иначе вы старались бы не подвергаться ей вместе с нами.

   - Вы несправедливы ко мне, сударыня,- ответил Уильдер, бросая, сам того не замечая, восхищенный взор на Гертруду, которая внимательно слушала разговор,- нет такой опасности, которой я не подвергся бы охотно, чтобы только обеспечить безопасность вам и этой молодой даме.

   - Эта дама должна почувствовать рыцарский характер вашего поступка,- сказала мистрис Уиллис.

   Затем она уже прибавила непринужденно:

   - Вы имеете сильного адвоката, молодой человек, в необъяснимом желании верить вам, желании, которое осуждается моим рассудком. Но так как корабль нуждается в ваших заботах, я не буду задерживать вас. У нас, надеюсь, будет достаточно доказательств, чтобы судить о вашем желании и возможности принести нам пользу. Дорогая Гертруда, обыкновенно считают, что женщины мешают на корабле, когда дело идет о таком сложном маневре, как сейчас.

   Гертруда вздрогнула, покраснела и последовала за своей гувернанткой.

   Корабль повернулся к выходу из порта. В это время со стороны, противоположной ветру, показалась маленькая лодка, управляемая юношей. Уильдер выступил вперед, чтобы спросить, кому она принадлежит. Вместо ответа шкипер указал ему на Джо, выходившего в эту минуту из каюты, где он сводил свои счеты с должниками.

   Джо подошел к молодому моряку, которого он называл теперь капитаном, и пожелал ему доброго пути.

   - Вы сделали недурное дело, капитан Уильдер,- сказал трактирщик.- Надеюсь, что ваш переход не будет продолжителен.

   - А как вы думаете, сколько времени продлится мое путешествие?- спросил Уильдер, понижая голос так, чтобы его слышал один трактирщик.

   Джо украдкой бросил вокруг себя взгляд и, увидя, что они были в стороне от всех, с хитрой миной ответил, приставив палец к носу:

   - Мне ли, мистер Уильдер, бедному трактирщику, говорить командиру благородного корабля, с какой стороны может подуть ветер?

   Уильдер в глубине души проклял притворство трактирщика, но сдержался.

   - Ну,- сказал он, немного подумав,- вы знаете про письмо, которое я получил сегодня утром?

   - Я, капитан Уильдер? Храни меня бог! Вы принимаете меня за почтового чиновника? Как могу я знать, какие письма приходят в Ньюпорт, и что может задержать судно в море?

   - Но вы можете, по крайней мере, сказать мне, последуют ли за мною тотчас или подождут, чтобы я вышел в открытое море и задержал бы там корабль под каким-нибудь предлогом?

   - Храни вас бог, молодой человек! Какие странные вопросы.

   - Наветренная сторона, думайте о наветренной стороне!- закричал лоцман рулевому.- Ничто не мешает вам держаться наветренной стороны. Не идите к невольничьему кораблю!

   Уильдер и трактирщик вздрогнули, как будто в самом названии корабля было нечто тревожное. Уильдер произнес, указывая своему собеседнику на ялик:

   - Если вы не хотите путешествовать вместе с нами, вам пора отправляться в вашу лодку.

   - Да, да, вижу, что нужно оставить вас, несмотря на все удовольствие, которое я испытываю в вашем обществе. Отвяжите веревку.

   Этому приказанию повиновались, и легкая лодочка, не следуя больше за кораблем, тотчас переменила путь. Уильдер минуту следил за ней глазами, но скоро его внимание привлек голос боцмана, который снова закричал:

   - Держите к ветру, держите к ветру! Не уклоняйтесь ни на палец. Держись наветренной стороны, говорю я тебе!

   - Невольничий корабль,- пробормотал Уильдер;- довольно трудно будет перехватить над ним ветер.

   Незаметно для самого себя он очутился рядом с мистрис Уиллис и Гертрудой. Гертруда смотрела на корабль, стоявший на якоре, с понятным в ее возрасте удовольствием.

   - Вы можете смеяться надо мною и назвать меня капризной и, может-быть, слишком доверчивой, моя дорогая мистрисс Уиллис,- говорила молодая девушка в ту минуту, когда Уильдер очутился около них,- но я хотела бы быть не на борту этой "Королевской Каролины", а совершить путешествие на том великолепном судне.

   - Да, великолепном, без сомнения; но я не знаю, были бы мы там в большей безопасности, чем здесь.

   - Скажите, мистрис Уиллис, это королевский корабль? Он имеет если не угрожающий, то, во всяком случае, воинственный вид.

   - Лоцман назвал его невольничьим.

   - Невольничий? Как обманчива его красота, которой я удивлялась! Я не буду больше верить наружности, если такой прекрасный корабль занимается постыдным торгом.

   - Да, обманчива, без сомнения!- громко воскликнул Уильдер, уступая невольному, непобедимому порыву.- Я сказал бы, что, несмотря на прекрасные пропорции и удивительную оснастку этого корабля, на всем пространстве океана не найдется судна более вероломного, чем этот...

   - Невольничий корабль,- сказала мистрис Уиллис.

   - Невольничий,- повторил он с ударением и кланяясь, как бы благодаря за подсказанное слово.

   Наступило глубокое молчание. Судно в это время проходило у маленького островка. Невольничий корабль был прямо на его дороге, и весь экипаж смотрел на него с глубоким интересом, желая знать, возможно ли пройти мимо подветренной стороны. Эта мера была желательна, так как каждый моряк считает своим долгом и своей гордостью оставлять за собою почетную сторону при встрече с кораблями.

   Уильдер чувствовал, что приближается критический момент. Надо помнить, что он совершенно не знал намерений Корсара, и так как тот был вне выстрелов форта, то ему было нетрудно броситься на свою добычу и овладеть ею на глазах всего города.

   Положение двух кораблей благоприятствовало такому предприятию.

   Необычность и дерзость подобного нападения отлично гармонировала бы с решительностью Корсара.

   Но Уильдер не заметил на мнимом невольничьем судне ни одного признака, который указывал бы на намерение уехать или даже переменить положение. Можно было заметить лишь одного человека среди снастей, парусов и мачт; это был матрос, сидевший на одной из мачт. Он сидел с подветренной стороны, и Уильдер тотчас же подумал, что он готовится бросить абордажный крюк, чюбы сцепиться с "Королевской Каролиной". Желая предупредить опасную встречу, Уильдер решил перехитрить его. Подозвав лоцмана, он сказал ему, что попытка пройти мимо невольничьего корабля по ветру будет иметь очень сомнительный успех и что безопаснее пройти под ветром.

   - Не бойтесь ничего, капитан, не бойтесь ничего,- ответил лоцман, с тем большей ревностью относившийся к своей власти, что она была недолговечна.- Никто не мешает нам держаться наветренной стороны.

   - Если вы столкнетесь с невольничьим кораблем,- решительно произнес Уильдер,- кто заплатит за повреждения?

   - Моя жена зачинит каждую дыру в вашем парусе, которую я сделаю,- ответил упрямый лоцман.

   - Это прекрасные слова, но вы потеряли уже верное направление, и прежде, чем вы кончите вашу болтовню, оно налетит на невольничий корабль. Поставьте паруса! Прикажите!

   - Да, да, поставить паруса!- повторил лоцман, который, видя, что трудность прохождения по ветру все увеличивается, начал колебаться в своем решении.

   - Удаляйтесь от невольничьего корабля!- закричал Уильдер, оставив свой снисходительный тон.- Удаляйтесь от него, пока вы еще можете, или, клянусь небом...

   Губы его застыли, потому что в этот момент его взгляд упал на бледное, встревоженное лицо Гертруды.

   - Ола! Эй! Придерживайтесь ветра! Подымите малые паруса! Невольничье судно бросило канат как-раз у нас на дороге! Если существует справедливость на плантациях, я притяну этого капитана к суду!

   - Что хочет сказать этот негодяй?- спросил себя Уильдер, поспешно вспрыгивая на пушку, чтобы лучше судить о положении вещей.

   Молодой моряк ясно увидел канат, который хлестал по воде, как-будто его натягивали. Все сразу сделалось ясным. Очевидно, Корсар воспользовался этим канатом, чтобы помешать купеческому кораблю пройти под ветром. Это обстоятельство вызвало всеобщее удивление и проклятия офицеров "Каролины", хотя никто из них не подозревал истинных причин, заставивших так неловко натянуть канат на их дороге.

   - Держитесь к ветру, к ветру!

   Рулевой повиновался.

   - У вас есть причины бояться чего-нибудь, сударь?- спросила гувернантка, стараясь скрыть от воспитанницы собственное беспокойство.

   - Я говорил вам, сударыня, что "Каролина" несчастный корабль.

   Женщины сочли роковым предзнаменованием горькую улыбку, с которой Уильдер произнес эти слова, и Гертруда сильнее оперлась на руку своей спутницы, в которой она давно привыкла видеть опору.

   - Почему матросы невольничьего корабля не показываются, чтобы помочь нам, чтобы помешать слишком близко подойти к ним?- с тревогой спросила мистрис Уиллис.

   - Удивительно, в самом деле, почему они не показываются? Но мы увидим их, и, я думаю, довольно скоро.

   - Ваш тон и ваше лицо, молодой человек, заставляют нас думать, что это свидание будет небезопасно.

   - Будьте ближе ко мне,- ответил Уильдер, стиснув зубы.- Что бы ни случилось, будьте ко мне как можно ближе.

   Растерянные матросы стояли, как вкопанные, не зная, в какую сторону повернуть. Одни кричали, что надо делать то-то, другие распоряжались совершенно по-иному.

   Вдруг раздался спокойный, твердый и повелительный голос Уильдера:

   - Молчать на корабле!

   Мгновенно наступило молчание.

   - Кладите все паруса на стеньгу!

   - Да,- повторил лоцман,- кладите все паруса на стеньгу.

   - Есть ли лодка у борта?- спросил Уильдер.

   Двенадцать голосов ответили утвердительно.

   - Бросить в нее этого лоцмана!

   - Это незаконный приказ!- закричал лоцман.- Я требую, чтобы повиновались только моему голосу.

   - Пусть бросят его в нее тотчас!- твердо повторил Уильдер.

   В шуме и движении, сопровождавших уборку парусов, сопротивление лоцмана не привлекло особого внимания. Он скоро очутился в руках двух лейтенантов и, перевязанный концом веревки, бесцеремонно был брошен в лодку, как вязанка дров. Конец веревки был брошен ему, и командир судна был предоставлен себе самому.

   Между тем приказ Уильдера был выполнен, и судно начало отступать.

   Делая все необходимое, чтобы спасти "Каролину" от опасности, Уильдер внимательно следил за соседним кораблем, поведение которого было необъяснимо. Ни одного звука не раздавалось оттуда, там господствовало молчание, подобное смерти. Нельзя было заметить ни одного лица, ни одного любопытного взгляда ни в одном из многочисленных отверстий, через которые матросы военного корабля могут глядеть на море. Матрос на мачте продолжал свою работу, как человек, который не думает ни о чем, кроме собственного существования. Но все же ленивое, почти незаметное движение корабля, казалось, производилось усилиями человеческой руки.

   Ни одно из этих движений не ускользнуло от Уильдера. Он видел, что по мере того, как Каролина отступала, невольничий корабль поворачивал к ней свой бок. Угрожающие жерла пушек были обращены к купеческому судну, и палуба "Каролины" могла быть разбита залпом артиллерии Корсара.

   При каждом своем приказании Уильдер обращал глаза на соседний корабль, чтобы посмотреть, позволит ли он выполнить маневр. С тех пор, как командование "Каролиной" было вручено ему, он не чувствовал себя уверенным, пока она не избавилась от опасного соседства и, покорная новому расположению парусов, не вышла на пространство, где он мог свободно распоряжаться ее движениями.

   Видя, что море свободно, а ветра мало, он велел убрать паруса и отдал приказ бросить якорь.

  

  

   "Каролина" стояла на якоре на расстоянии одного кабельтова от мнимого невольничьего корабля. Отправив с судна лоцмана, Уильдер принял на себя ответственность, которую обычно моряки боятся принимать на себя, потому что, если случится несчастье при отходе из порта, страхование корабля теряет свою силу, а капитан подвергается наказанию. Непосредственным следствием устранения лоцмана было то, что с этой минуты Уильдер посвятил "Каролине" все внимание, которое он раньше делил между кораблем и двумя дамами. Но лишь только "Каролина" очутилась в безопасности, по крайней мере, на известное время, и он сам немного успокоился, моряк нашел время, чтобы возобновить прежнее занятие. Успех искусного маневра придал его лицу довольное выражение, когда он направился к мистрис Уиллис и Гертруде.

   Мистрис Уиллис внимательно смотрела на соседний корабль и отвернулась от него только тогда, когда молодой моряк подошел к ней. Она заговорила первая.

   - Этот корабль должен иметь необыкновенный экипаж, чтобы не сказать больше. Его положительно можно принять за корабль-призрак.

   - Это купеческий корабль, удивительно стройный и с великолепным экипажем.

   - Скажите, боязнь ли обманула меня, или в самом деле была некоторая опасность столкновения?

   - Некоторое основание бояться этого было. Но теперь, вы видите, мы в безопасности.

   - Этим мы обязаны вашим талантам.

   - Я счастлив, сударыня, что мое поведение заслуживает вашего одобрения, но...

   - Вы не считали большим злом позабавиться над доверчивыми женщинами?- произнесла, улыбаясь, мистрис Уиллис.- Но теперь, когда вы насладились своей забавой, я надеюсь, в вас найдется доля сострадания, чтобы объяснить ваши предсказания.

   С этими словами она бросила взгляд на Гертруду, как-будто говоривший, что жестоко больше издеваться над таким доверчивым, неопытным существом.

   Глаза Уильдера следовали за глазами гувернантки, и он произнес с глубокой искренностью:

   - Я вам скажу со всей прямотою честного человека, что я настаиваю на всем том, что сказал вам раньше. Ни моя мать, ни моя сестра не взошли бы с моего согласия на борт "Королевской Каролины".

   - Ваш взгляд, ваш тон, ваше убежденное лицо находятся в странном противоречии с вашими словами, молодой человек! Хотя ваша искренность внушает мне доверие, ваши слова не имеют и тени основания. Может-быть, я должна стыдиться этой слабости, но, вместе с тем, таинственный покой на борту этого корабля зарождает во мне непонятное беспокойство. Скажите мне, мистер Уильдер,- вы должны это знать как моряк,- в обычае ли, чтобы экипаж судна спал, когда так близко от него другой корабль, и когда они готовы столкнуться?

   - Конечно, нет.

   - В этом видимом спокойствии есть нечто, способное внушить самые неприятные подозрения. Имели ли его люди сношения с городом со времени своего прибытия?

   - Да.

   - Я слышала, что вдоль берегов встречали корабль под ложными флагами, и что многие суда были ограблены в продолжение лета. Думают даже, что знаменитый Корсар устал от подвигов, которые он совершал на испанской части континента, и что недавно видели в Караибском море корабль, который считают крейсером этого отчаянного пирата.

   Уильдер ничего не ответил. Его глаза, открыто смотревшие в глаза мистрие Уиллис, опустились на палубу, и он, казалось, ждал, что она скажет дальше. После минутного раздумья гувернантка добавила:

   - Помимо этого, ремесло работорговца достаточно преступно само по себе, а так как, к несчастью, назначение этого судна, по всей вероятности, именно таково, то бесполезно приписывать ему намерения более преступные. Но я хотела бы знать мотивы ваших уверений, мистер Уильдер!

   - Я не могу их объяснить лучше; и так как мои объяснения не повлияли на вас, я потерпел неудачу в моих намерениях, которые, по крайней мере, искренни.

   - Опасность уменьшилась с вашим присутствием?

   - Она меньше, но все еще существует.

   До сих пор Гертруда едва слушала разговор, но в этот момент она повернулась к Уильдеру с легким нетерпением и, краснея, спросила его с улыбкой, которая могла бы вызвать на откровенность и более сурового человека:

   - Вам запрещено говорить больше?

   Яркая краска залила его смуглые щеки, и в глазах блеснул луч глубокого удовольствия.

   - Я убежден,- произнес он,- что, доверяясь вашей скромности, я не рискую ничем.

   - Не сомневайтесь в этом,- ответила мистрис Уиллис.- Что бы ни случилось, мы никогда не изменим вам.

   - Мне изменить? Этого я не боюсь. Подозревая во мне подобные чувства, вы совершаете величайшую несправедливость.

   - Мы не подозреваем вас ни в чем, что могло бы быть недостойно вас!- поспешно вскричала Гертруда.- Но... мы очень беспокоимся за самих себя.

   - В таком случае, я вас избавлю от тревоги, хотя бы ценою...

   Его речь была прервана несколькими словами, обращенными первым лейтенантом ко второму, и внимание Уильдера вернулось к другому кораблю.

   - Экипаж невольничьего корабля сделал открытие, что их судно построено не для того, чтобы быть поставленным под стеклянный колпак напоказ детям и женщинам!- вскричал этот лейтенант.

   - Да, да,- ответил другой,- видя нас в движении, они подумали о своем отъезде. У них вахта на борту, как солнце в Гренландии: шесть месяцев на мостике, шесть под ним.

   Глаза Уильдера были прикованы к другому кораблю. Человек, сидевший на мачте, исчез, и его заменил другой матрос. Уильдеру было достаточно одного взгляда, чтобы узнать в нем Фида. Лицо моряка, за минуту до того воодушевленное и довольное, омрачилось и приняло сосредоточенное выражение.

   Мистрис Уиллис, от внимания которой это не ускользнуло, торопливо возобновила разговор:

   - Вы сказали, что избавите нас от тревоги хотя бы ценою...

   - Жизни, сударыня, но не чести.

   - Гертруда, мы можем удалиться теперь в нашу каюту,- произнесла мистрис Уиллис недовольным и холодным тоном, в котором послышалось разочарование.

   Проходя мимо сохранявшего молчание Уильдера, дамы холодно поклонились ему, и он остался один. Несколько минут стоял он, погруженный в раздумье. Шум весел вывел его из задумчивости. Он нагнулся и взглянул за борт.

   Маленькая лодочка, какими обыкновенно пользуются рыбаки в Америке, была в десяти футах от судна. В ней находился только один человек, сидевший спиной к Уильдеру.

   - Вы хотите выудить рыбу-руль, приятель, что так близко подплываете к моей корме?- крикнул ему Уильдер.- Говорят, что в бухте масса великолепных окуней и других "чешуйчатых господ", которые лучше вознаградят ваши труды.

   - Всегда платят, когда берут пойманную рыбу,- произнес сидевший в лодке, повернувшись усмехающимся лицом к Уильдеру. В говорившем тот узнал сразу Боба Бента,- имя, которым назвался коварный его сообщник-матрос.

   - Как осмелился ты показаться мне после гнусного поступка, который ты...

   - Тсс, благородный капитан, тсс! Вы забыли половину условий, и я пренебрег другой. Нет нужды говорить такому опытному мореплавателю, что две половины составляют целое. Нет ничего удивительного в том, что это дело протекло между пальцев.

   - Как, ты еще прибавляешь ложь к вероломству? Какой частью моих условий я пренебрег?

   - Какой частью?- повторил мнимый рыбак.- Какой частью, капитан? Ни больше, ни меньше, как второй гинеей.

   - Она должна была быть вознаграждением за оказанную услугу, а не задатком, как первая.

   - А! Вы помогли мне подыскать нужные слова. Я воображал, что она не будет так хороша, как первая, которую я получил, и я оставил дело сделанным наполовину.

   - Наполовину сделанным, несчастный? Ты никогда не начинал того, что клялся мне исполнить.

   - А теперь, сударь, вы находитесь на ложной дороге, как если бы вы правили на восток, отправляясь на полюс. Я добросовестно выполнил половину обещанного, и вы сами признаете, что оплачена лишь половина.

   - Тебе трудно было бы доказать, что ты сделал даже половину.

   - Посмотрим путевой журнал. Я нанялся взойти на холм до дома доброй вдовы адмирала и потом произвести в своих мнениях некоторые изменения, о которых нет надобности говорить между нами.

   - И ты этого не сделал!

   - Это правда.

   - Это правда, висельник! Если бы я поступил с тобой по справедливости, ты познакомился бы с веревкою. Этого вознаграждения ты заслуживаешь.

   - А вы думаете, легче такому старику, как я, взойти на холм, чем немножко соврать? По правде, я сделал больше половины.

   - Негодяй!- вскричал Уильдер, ослепленный гневом.- Твой возраст не избавит тебя от заслуженного наказания. Эй, вперед! Спустите шлюпку, и пусть приведут мне на борт этого старого негодяя! Не обращайте внимания на его крики. Мне надо покончить с ним счеты, а это не обойдется без некоторого шума!

   Не прошло и минуты, как лейтенант с четырьмя матросами был уже в шлюпке, которая обогнула корму, чтобы подойти к тому месту, где находилась лодка. Боб Бент или тот, кто так назвал себя, сделал только два или три взмаха веслами и, отплыв саженей на двадцать тридцать, остановился, смеясь во все горло, как человек, который видит только успех своей хитрости, нисколько не беспокоясь об ее последствиях. Заметив шлюпку, он напряг свои сильные руки и скоро убедил зрителей, что без труда им не овладеют.

   Охота было жаркая и серьезная и вызвала крики и аплодисменты у зрителей-матросов. Некоторое время результат был сомнителен. Но через несколько мгновений лодка быстро прошла под кормою другого корабля и исчезла у всех на глазах.

   Шлюпка медленно возвращалась назад. Весь экипаж высыпал на борт встретить матросов.

   Четверо матросов имели растерянный, почти испуганный вид. Офицер прыгнул на мостик, не произнося ни слова, и направился к командиру.

   - Лодка слишком легка для шлюпки, мистер Найтед,- спокойно произнес Уильдер, видя приближающегося офицера.

   - Слишком легка, капитан? Знаете ли вы человека, который греб?

   - Не очень; я знаю только, что это висельник.

   - Он заслуживает этого наказания.

   - Да, я думаю, что с ним был бы брошен в море не слишком большой груз честности. Что с ним сталось?

   - Вопрос этот легко задать, но трудно на него ответить. Хотя негодяй стар, и его голова покрыта седыми волосами, он так гнал свою лодку, словно она летела по воздуху. Мы отстали на одну минуту, самое большее на две, но когда мы подъехали к невольничьему судну - человек и лодка исчезли.

   - Видели вы экипаж судна?

   - Строго говоря, я видел лишь одного матроса, так как на борту был всего один человек.

   - А чем он был занят?

   - Кажется, спал. Это ленивый корабль, и, я думаю, он стоит арматорам дороже, чем приносит дохода.

   - Возможно. Ну, негодяй ускользнул. Мистер Эринг, появились все признаки ветра с моря. Мы снова поставим наши паруса. Я в восторге, что мы можем увидеть закат солнца в море.

   Оба лейтенанта и весь экипаж с жаром принялись за работу. В это время Уильдер обернулся к мистрис Уиллис, которая слышала его короткий разговор с лейтенантом.

   - Видите, сударыня, наше путешествие начинается не без предзнаменований.

   - Когда вы говорите мне с той особенной искренностью, которою вы иногда обладаете, непостижимый молодой человек,- ответила она,- что мы неблагоразумно доверяемся океану на этом судне, я почти готова верить вашим словам. Но когда вы прибегаете к помощи недоговоренностей, чтобы подкрепить ваше мнение, вы только укрепляете меня в моем решении.

   - Люди, к кабестану {Кабестан - ворот для поднятия якоря. (Прим. ред.)}!- вскричал Уильдер таким тоном, словно хотел сказать своим собеседницам:- Вам еще придется испытать последствия вашего решения!

   Началась трудная работа поднятия тяжелого якоря из глубины моря, и через несколько минут корабль осободился от цепей, приковавших его к дну. Верхние паруса были развернуты, нижние упали, и не прошло десяти минут, как "Каролина" запенила волны.

   На этот раз "Каролина" приблизилась к невольничьему кораблю более удачно. Когда она проходила мимо, на корме невольничьего корабля показался человек в форме морского офицера и помахал в воздухе в знак приветствия своей фуражкой. Ветер растрепал волосы этого человека, и Уильдер узнал в нем Корсара.

   "Каролина" прошла. Моряк, стоявший на корме невольничьего корабля, в последний раз махнул фуражкой в знак прощания и скрылся.

   - Возможно ли, чтобы подобный человек мог торговать людьми?- вскричала Гертруда.

   Не получив ответа, она с живостью обернулась к своей спутнице. Глубоко задумавшаяся гувернантка неподвижно стояла, устремив глаза в пространство, где недавно появился незнакомец. Гертруда взяла ее за руку, повторяя свои слова; мистрис Уиллис пришла в себя и провела по лбу рукою; она ответила с рассеянным видом и грустной улыбкой:

   - Встреча корабля, или вид морского маневра, моя дорогая, всегда вызывают во мне старые воспоминания. Этот человек, показавшийся на борту корабля, является необыкновенным.

   - Для работорговца очень необыкновенным.

   Мистрис Уиллис оперлась на мгновение на руку Гертруды и потом повернулась к Уильдеру. Молодой моряк изучал выражение ее лица с вниманием, не менее странным, чем задумчивый вид гувернантки.

   - Скажите мне, молодой человек,- произнесла она,- этот человек - командир судна?

   - Да, сударыня!

   - Вы знаете его?

   - Мы встречались.

   - Как его имя?

   - Хозяин зтого корабля. Другого имени его я не знаю.

   - Гертруда, пойдем в нашу каюту. Когда мы потеряем из виду землю, мистер Уильдер будет добр известить нас об этом.

   Уильдер поклонился, и дамы оставили палубу. "Каролина" должна была скоро выйти в открытое море. Чтобы ускорить ход корабля, молодой капитан отдал самые искусные распоряжения, и после каждого из них он украдкой бросал взгляды на корабль, находившийся сзади.

   Результатом его забот было то, что "Каролина" неслась по океану с замечательной быстротой. Прешло немного времени. Земля уже скрылась с двух сторон, и ее можно было заметить лишь сзади, где виднелись голубоватые острова. Дамам было дано знать об этом. День угасал, и острова готовы были скрыться с глаз, когда Уильдер взобрался на одну из самых высоких мачт с подзорною трубою в руках. Он долго с беспокойством наблюдал за покинутой бухтой.

   Когда он сошел вниз, его взор был спокоен и лицо довольно. Он торжествующе улыбался и смело и бодро отдавал приказания. Самые старые матросы клялись, что никогда "Каролина" не шла с такой быстротой. Лейтенанты, смотря в корабельный журнал, удивлялись необычайной быстроте судна.

   Довольство и веселье водворились на судне. Можно было надеяться, что переход кончится скоро и благополучно.

   Вскоре солнце опустилось в море, озаряя своим закатом его безграничный простор.

   Наконец, ночные тени начали покрывать бесконечную морскую гладь.

  

  

   Уильдер подошел к дамам с довольным видом и веселым выражением, которые появляются у каждого привычного моряка, когда корабль, избавившись от опасного соседства с землею, находится среди необъятных просторов океана. Он не сделал ни одного намека на всевозможные опасности перехода, напротив, тысячью мелких услуг старался загладить у пассажирок всякое напоминание о происшедшем.

   Но все же мистрис Уиллис время от времени устремляла беспокойные глаза на молодого капитана, словно его веселость, обычная среди моряков, вызывала в ее воображении милые, но печальные образы. Гертруда испытывала живейшее удовольствие при мысли, что она возвращается к родному очагу, к любимому отцу.

   В эти короткие и приятные минуты Уильдер явился совсем в другом свете. Его разговор, отличавшийся непринужденностью и откровенностью моряка, был в то же время проникнут изяществом мысли и юмором.

   Час дружеского разговора на корабле иногда соединяет людей теснее, чем целые недели на суше. Когда человек находится среди водной пустыни, он лучше чувствует, что его счастье зависит от других.

   Пробило восемь часов, и на палубе раздался хриплый голос, сзывавший спящих матросов.

   - Вахта,- сказал, улыбаясь, Уильдер, заметив, что эти непривычные звуки заставили вздрогнуть Гертруду.- Мы, моряки, не всегда наслаждаемся музыкальной гармонией, как вы можете судить по этому голосу. Но каким бы диссонансом ни казался он вам, есть на этом корабле уши, для которых он еще менее приятен.

   - Вы говорите о спящих?- спросила мистрис Уиллис.