Верн Жюль - Малыш

а "Вулкане".

   Название кочегара произвело на Боба сильное впечатление. Малыш представил ребенка своему старому другу.

   - Он заменяет мне брата, - сказал он. - Я нашел его на большой дороге... Он тебя знает, потому что я ему часто рассказывал про тебя! Ах, Грип, сколько интересного ты можешь рассказать мне! Ведь прошло уже шесть лет с тех пор, как мы расстались. Пойдем с нами завтракать вот в этот кабачок, куда мы собирались войти!

   - Нет, - ответил Грип, - лучше вы идите завтракать со мною. Но сначала на корабль!

   На корабль? Малыш и Боб не верили своим ушам. Точно им предлагали пойти в рай!..

   - А как же наша собака?

   - Ах, это ваша собака, которая все время вертится около меня?

   - Да, Грип, это наш друг.

   Грип приласкал Бирка.

   - А что скажет капитан? -спросил Боб, чувствовавший сильную робость.

   - Капитана нет на корабле, а его помощник примет вас отлично. К тому же мне необходимо переодеться и вымыться, так как я только что освободился от работы. Да и тебе не мешает помыться, Малыш! Тебя ведь все так же зовут?

   - Да, Грип. И мне бы хотелось тебя еще раз поцеловать.

   - И мне тоже, - сказал Боб, и все трое крепко обнялись.

   Минуту спустя четыре друга, в том числе и Бирк, сидели в гичке, управляемой Грипом, и вскоре подошли к "Вулкану". Кочегар взошел вместе со своими друзьями и Бирком на судно.

   Вымывшись, Грип начал переодеваться, рассказывая в то же время свою историю. После пожара в Ragged school он, тяжело раненный, был помещен в больницу. Пролежав недолго, вышел совершенно здоровый, но без всяких средств к жизни. Город собирался вновь построить школу для оборвышей, но Грип, помня ужасную жизнь в Ragged school, не имел ни малейшего желания начать ее снова. Жить в обществе О'Бодкинса и старой Крисс не представляло ничего заманчивого. К тому же и Малыша там больше не было: Грип слышал, что его увезла какая-то важная дама, но куда, никто не знал, и все его розыски по выходе из больницы остались без результата.

   Грип покинул Галуей. Переходя из деревни в деревню, он находил иногда работу на фермах и перебивался таким образом, чувствуя себя все же менее несчастным, чем был в Ragged school.

   Год спустя Грип приехал в Дублин. Стать моряком было всегда его мечтой. Так как он был слишком стар, чтобы быть юнгой, его взяли на "Вулкан" в помощники кочегара. Судно плавало из Дублина в Нью-Йорк и в другие порты восточного побережья Америки. Из двух протекших лет Грип провел большую часть времени на океане и вскоре занял место первого кочегара. Нечего и говорить, что честный малый, отличаясь хорошим поведением и скромными вкусами, откладывал часть получаемого им жалованья. Он сэкономил таким образом около шестидесяти фунтов, которые никуда не помещал, так как ему не приходило и в голову получать с них проценты.

   Такова была история Грипа, которую он весело сообщил Малышу, рассказавшему ему в свою очередь про себя. Грип не мог надивиться, слушая рассказ про драматические успехи мисс Анны Уестон, про честную трудовую жизнь керуанских фермеров, про их несчастье, наконец, про пышную обстановку Трелингер-Кэстла и всего, что затем последовало.

   Боб должен был тоже рассказать про себя. Но история его была очень краткая. Жизнь началась, собственно, с того дня, как Малыш подобрал его на дороге или, вернее, вытащил из реки.

   - А теперь нам пора идти завтракать, сказал Грип.

   - Но не прежде, чем мы осмотрим корабль, заметил Малыш.

   - И влезем на мачты, - прибавил Боб.

   Грип повел их сначала в трюм. Какое наслаждение испытал наш маленький торговец при виде разнообразного груза! Он с жадностью вдыхал запах торговли. И подумать только, что весь этот товар был куплен в далеких странах, чтобы быть потом перепроданным на рынках Соединенного королевства. Ах, если бы Малышу удалось когда-нибудь!..

   Но Грип прервал мечты мальчика, предложив ему осмотреть каюты капитана и офицеров, в то время как Боб не мог натешиться, лазая с мачты на мачту. Никогда он не чувствовал себя счастливее, в нем были все задатки быть хорошим юнгой.

   В одиннадцать часов Грип, Малыш и Боб сидели за столом в уютном кабачке. Бирк был тут же, глядя на стол, и можно себе представить, каким хорошим аппетитом обладали все четверо.

   Но каким же и завтраком угостил их Грип! Здесь были яйца, ветчина, покрытая желе, золотистого цвета сыр, причем все это запивалось вкусным элем! Под конец подали омары, не простые крабы, которые едят бедняки, а настоящие омары, про которые Боб выразился, что вкусней нельзя ничего придумать на свете.

   Но еда не мешала разговору. Говорили с полным ртом, что не принято у людей воспитанных, но было вполне извинительно для наших юных друзей, которые не могли тратить времени даром.

   И чего только не вспомнили Грин и Малыш из эпохи своего пребывания в Ragged school! И историю с чайкой, и подарок в виде теплой фуфайки, и отвратительные шутки Каркера!..

   - Что-то с ним сталось, с этим негодяем? - спросил Грип. - Я бы тебе советовал, Малыш, торгуя газетами, просматривать их иногда. Ты, наверно, когда-нибудь прочтешь, что негодяй Каркер окончил свои дни на виселице.

   Затем вспомнили про пожар. Ведь Малыш был обязан жизнью Грину; он до сих пор не мог поблагодарить его, но сделал это теперь, крепко пожав ему руку.

   - Я никогда не переставал о тебе думать, признался Малыш.

   - А я не мог думать о вас, потому что я вас не знал, - сказал Боб. - Но теперь я буду всегда разговаривать о вас с Бирком.

   Бирк ответил радостным лаем. Несмотря на восхищение, выказываемое Бобом относительно омаров, Бирку они не понравились.

   Малыш стал расспрашивать Грина о путешествиях в Америку. Тот, рассказывая ему про большие города Соединенных Штатов, заметил, что такие же имеются и в Англии, например Лондон, Ливерпуль, Глазго...

   - Я знаю, Грип, я читал в газетах, но ведь это так далеко...

   - Но есть и другие города, например Дублин! - вскричал Грип. - Он всего в трехстах милях отсюда, и поезд идет туда один день.

   Дублин - это была мечта Малыша.

   - Прекрасный город, - продолжал Грип. - В нем ведется большая торговля, прибывают суда, забирают груз...

   Малыш в мечтах уносился все далее и далее...

   - Ты должен был бы поселиться в Дублине, сказал Грип. - Я уверен, что ты сумел бы там отлично устроиться. А если бы тебе понадобились деньги, то ведь у меня они есть, и я не знаю, куда девать их.

   - Почему же ты не положишь их в банк? Они давали бы тебе проценты, - заметил Малыш.

   - Потому что я не доверяю банкам. Лучше потерять проценты, чем лишиться всего, что есть. Но если я не доверяю другим, то вполне верю тебе, мой мальчик. И если бы ты приехал в Дублин, который служит местом постоянной стоянки "Вулкана", мы могли бы часто видеться! И если бы тебе понадобились деньги, чтобы начать торговлю, я бы тебе с удовольствием дал все, что имею. Приезжай же в Дублин, и я уверен, что ты составишь себе состояние.

   - Я и сам на это надеюсь, - сказал просто Малыш с сиявшими от радости глазами.

   - Да, - продолжал Грин, - мне кажется, что ты будешь очень, очень богат, но этого нельзя достигнуть в Корке... Подумай же о том, что я тебе говорил, и тогда реши.

   - Да, да, Грин, я обдумаю все хорошенько, ответил Малыш, и прибавил, - теперь, так как мы все сыты, пойдемте погулять.

   Так окончился этот день. Но сколько переговорено еще было друзьями в то время, как они проходили по набережной и улицам Кингстона!

   Затем, прощаясь, Грип сказал:

   - Мы должны еще увидеться, не для того же мы встретились, чтобы опять не видеть друг друга!

   - Да, да, Грип, как только "Вулкан" придет снова в Корк...

   - А еще лучше в Дублине, где он стоит по нескольку недель.

   - До свидания, Грип.

   - До свидания, мой мальчик.

   Они крепко поцеловались, не скрывая охватившего их волнения.

   Уладив их на паром, Грип стоял на берегу, пока они не скрылись из глаз.

  

  

  

   Через месяц по дороге, спускающейся к юго-востоку от Корка, по направлению к Югхалу, шагали двое детей, мальчики одиннадцати и восьми лет, подталкивая тележку, в которую была впряжена собака. Это были Малыш, Боб и Бирк.

   Настояния Грипа подействовали. Еще до свидания с кочегаром "Вулкана" Малыш мечтал попасть в Дублин, после же этой памятной встречи он бесповоротно решил осуществить свою мечту. Обдумав все хорошенько, он пришел к заключению, что в Корке он не мог бы составить себе состояния, а Дублин предоставлял гораздо более шансов.

   Герой наш взял деньги, хранившиеся у издателя, который дал ему несколько советов относительно его планов. Но ведь Малыш был не из тех, кто легко заблуждается, отдаваясь мечтам; он знал, к чему стремился, покидая Корк для Дублина.

   Но как же совершить это путешествие и по какой дороге?

   Ближайший путь был, конечно, тот, по которому шел поезд до Лимерика, а от Лимерика через Лейнстерскую провинцию в Дублин. И чтобы возможно скорее прибыть, следовало, конечно, сесть на этот поезд. Для этого, однако, пришлось бы истратить несколько гиней, чего Малышу вовсе не хотелось. Да, наконец, имея крепкие, выносливые ноги, ни к чему забираться в вагон. Времени тоже нечего было жалеть, погода обещала быть хорошей в это время года, и дороги вполне удобны для ходьбы. А как приятно будет сознавать, что вместо расходов путешествие это принесло еще барыш?

   Такова была мысль нашего маленького продавца - наживать деньги вместо того, чтобы проживать их, переходя из деревни в деревню, продавая газеты, журналы и письменные принадлежности, - одним словом, не прерывать торговли до самого Дублина.

   Для этой цели и была приспособлена тележка с товаром, прикрытым клеенкой от дождя и пыли. Тележку охотно вез Бирк, а дети подталкивали ее сзади. Проходили нарочно по значительным селениям - Уатерфорд, Уексфорд, Уиклов, где можно было рассчитывать на более прибыльную торговлю. Конечно, удлинялось расстояние до Дублина, но это не беда, раз все же шли к цели, ничего не теряя.

   Все трое были вполне довольны. Даже Бирку не на что было жаловаться, так как, если дорога подымалась в гору, мальчики помогали ему изо всех сил. Двухколесная тележка была очень легка, а товар тоже не тяжел, состоящий лишь из газет, купленных на станциях, брошюр, тяжеловесных лишь по слогу, почтовой бумаги, карандашей, табаку, который приобретался у лучших фабрикантов, и тому подобных мелочей. Все немного весило, но распродавалось выгодно.

   Жители деревень охотно покупали у детей, заинтересованные их серьезным отношением к делу.

   Тележка остановилась наконец в Югхале, городке с шестью тысячами жителей, с небольшим портом у Блекуатерского лимана. Вот страна, где картофель в особенной чести! Да и может ли Педди когда-либо забыть, что Вальтер Ралей посадил впервые картофель в окрестностях Югхала?

   В Югхале было решено остановиться на день, так как Малыш хотел запастись товаром, который надеялся продать по дороге в Дунгарван. За недорогую плату они нашли хороший обед и помещение для себя и Бирка. На следующее утро отправились дальше, останавливаясь по вечерам на фермах, которых здесь было множество. Малыш побаивался, когда ночь заставала их на дороге, хотя Бирк и был хорошим защитником.

   Малыш вспоминал иногда ужасное время, проведенное им в этих же местах, когда он сидел в темном ящике тележки Торнпиппа. Какая разница с его нынешним положением! Он жил теперь не милостыней, а на заработанные трудом деньги, полный надежд на будущее!

   По выходе из Югхала пришлось идти по мосту, поразившему Боба и даже Малыша. Мост, перекинутый через Блекуатерскую бухту, имел в длину двести семьдесят аршин, и не будь его, пришлось бы идти целый день, чтобы попасть на дорогу, ведущую в Дунгарван.

   Тележка весело катилась по мосту, обдуваемому со всех сторон ветром. Малыш и Боб не шли через силу. Да и к чему им было торопиться? Надо было ведь, главным образом, распродать товар, купленный в Югхале. В три дня можно было смело дойти до Дунгарвана. Однако встречаемые по дороге фермы замедляли путешествие, так как крестьяне усердно покупали у мальчиков товар, чем не приходилось пренебрегать. Дела шли очень хорошо, и каждый вечер Боб считал шиллинги и пенсы, полученные за день, а Малыш записывал их в книгу. Ничто не было приятнее Бобу, кате считать эти заработанные деньги, Малышу подводить общий итог, а Бирку лежать у ног, глядя на них своими умными глазами.

   Наконец 3 мая тележка достигла Дунгарвана; она была совершенно пуста, и пришлось закупить немало товару. Это не представляло трудности, так как Дунгарван довольно значительный город, имеющий шесть тысяч пятьсот жителей. Это порт, открывающийся в бухту того же названия, берега которой соединены шоссе в полтораста ярдов длиной, что составляет такое же удобство, как и в Югхале: можно перейти бухту, не обходя ее.

   Малыш провел два дня в Дунгарване. У него появилась прекрасная мысль купить по дешевой цене несколько кусков шерстяной материи, которая, по его мнению, должна была хорошо продаваться в деревнях. Особенной тяжести она не представляла и не могла затруднить Бирка.

   Так и продолжалось это прибыльное путешествие. Если удача не покинет Малыша, он скоро станет капиталистом. Погода стояла по-прежнему хорошая, и никаких особенных приключений пережить не пришлось. Население этой части Южной Ирландии не отличается дурными нравами, к тому же они не так бедны, как жители Коннаута или Ольстера. Море кормит людей, и большинство из них занимается рыболовством или идет в матросы.

   При таких удачных обстоятельствах тележка миновала Тренмор и достигла через две недели Уатер-форда, находящегося на границе Мюнстера. Малыш покидал наконец провинцию, где он столько пережил. Впрочем, он почти забыл о всех перенесенных горестях, помня лишь всегда семью Мак-Карти, о которых грустил, как грустят по родному дому. Он решил остановиться на несколько дней в Уатерфорде. Город, расположенный на реке Сюире, представляет довольно оживленный порт, один из самых значительных в восточной стороне Мюнстера, откуда совершается постоянная навигация в Ливерпуль, Бристоль и Дублин. Наняв себе помещение в приличной гостинице, они отправились гулять на несколько часов.

   - Что если мы встретим вдруг Грипа? - сказал Боб при виде многочисленных судов.

   - Нет, Боб, по моему расчету "Вулкан" должен быть теперь в Америке и вернется лишь к нашему приходу в Дублин.

   Если бы Малыш хотел как можно скорее быть в Дублине, ему следовало сесть на пароход, перевозящий туда пассажиров из Уатерфорда. Переезд этот стоит недорого. Товар их весь был продан, значит, мальчики и собака могли спокойно ехать: за два-три шиллинга они были бы через несколько часов у цели. И какое бы это доставило им удовольствие - проехаться по каналу Св. Георгия, увидеть Ирландское море со всем разнообразием его берегов!

   Это было, конечно, заманчиво. Но Малыш, привыкший размышлять, решил, что ему лучше быть в Дублине после приезда туда Грипа, который знал город и мог помочь ему устроиться. И зачем прерывать путешествие, принесшее столько барыша? Здравый смысл, которым отличался Малыш, взял верх над заманчивостью стать пассажиром парохода.

   Поэтому ничего нет удивительного, что через три дня их уже видели опять шедшими позади тележки, наполненной товаром.

   Бирк работал не хуже лошади, хотя на подъемах Боб помогал ему тащить тележку, а Малыш толкал ее сзади. В конце Уатерфордской бухты путь вдруг изменился, и море исчезло из виду. На пути стали то и дело встречаться деревни и фермы. Их передвижная лавка очень быстро пустела. В Уексфорд пришли только 27 мая, хотя он был лишь в тридцати милях от Уатерфорда.

   Уексфорд более чем селение; это город, имеющий до тринадцати тысяч жителей и расположенный на реке Сланей. Это точно английский городок, попавший случайно в графство Ирландии. Ничего удивительного: ведь Уексфорд был первым местом, в котором утвердились англичане. Если Малыш был удивлен при виде многочисленных развалин, то потому, что он не знал истории этой страны во времена Георга III, не слыхал про жестокие распри между протестантами и католиками, про убийства и пожары, сопровождавшие их. Оно и лучше, что он всего этого не знал, так как эти ужасные воспоминания омрачают прошлое Ирландии.

   Покинув Уексфорд, тележка, нагруженная доверху, должна была опять удалиться от берега, о чем не пришлось жалеть по двум причинам. Во-первых, эта часть графства гораздо населеннее, деревни и фермы встречаются чаще благодаря железной дороге, проходящей по Арклову и Виклову и соединяющей Уексфорд с Дублином. Вовторых, местность прелестна. Дорога идет среди густых лесов бука и дубов, между которыми встречается черный дуб редкой красоты. Земля обильно орошается реками Сланей, Овока и их притоками. И подумать только, что эта часть Ирландии, столь богатая серой и медью, орошенная горными потоками, обладающая золотыми россыпями, была превращена силой фанатизма в арену жестоких битв! Следы их видны еще в Эннискорти, Фернсе и других местностях до Арклова, где войска короля Георга уничтожили в 1798 году до тридцати тысяч бунтовщиков, как назывались тогда защитники веры и отечества.

   В Арклове Малыш предложил отдохнуть. В городе очень оживленный порт. Между скалами, в водорослях собирают множество устриц, которые здесь недороги.

   - Я думаю, что ты никогда не ел устриц, сказал Малыш Бобу и предложил попробовать их.

   Боб попробовал, но более одной съесть не мог: омары были ему более по вкусу.

   - Это оттого, что ты еще слишком мал, - утешал его Малыш.

   Девятнадцатого июня утром они окончили свое путешествие в Виклов, главный город графства того же названия, прилегающего к Дублинскому. Какую чудную местность они прошли, одну из самых живописных в Ирландии. Везде горы и озера, в светлых водах которых отражаются древние здания, разбросанные по берегам; затем у реки Овока эта чудная Глендалюкская долина, с башнями, обвитыми плющом, с древними часовнями и семью церквами, куда стремятся богомольцы.

   Торговля мальчиков шла по-прежнему. Какая разница была между этой сравнительно богатой частью Ирландии и бедными графствами северо-запада! Здесь чувствовалось уже соседство столицы. Начиная с Арклова по дороге находится несколько курортов, посещаемых дублинской аристократией. Искусство состояло лишь в том, чтобы привлечь их в свой кошелек, чего и достигал Малыш, капитал которого все увеличивался. К тому же у Боба появилась мысль прямо гениальная, которая могла принести значительные проценты, если бы ее удалось привести в исполнение в этой местности, где встречалось столько богатых избалованных людей.

   Боб умел лазить, как обезьяна, и очень искусно отыскивал гнезда, которых была такая масса на деревьях. До сих пор он не извлекал из этого никакой пользы; раза два только ему удалось продать несколько птичек. Но еще в Виклове у него созрело решение, заставившее его просить Малыша купить большую клетку, в которой могли бы помещаться несколько десятков птиц различной породы.

   - Зачем они тебе, - спросил Малыш, - разве ты хочешь воспитывать птиц?

   - Нет, я посажу их в клетку, чтобы отпускать их потом на волю.

   Малыш ничего не мог понять, пока Боб наконец не объяснил ему, что он будет ходить с клеткой, наполненной птицами, между богатыми, разряженными детьми, играющими на берегу моря. И кто же из них не захочет увидеть за несколько пенсов, как эти хорошенькие птички радостно вылетят на волю?

   Боб не сомневался в успехе своего предприятия, к тому же ведь здесь ничем не рисковали. Клетка была куплена, и вскоре наполнена птичками, жаждавшими свободы.

   Удача была полная. В то время, как Малыш предлагал свой товар, Боб с клеткой в руках подходил к молодым джентльменам и юным мисс, прося их пожалеть узников. Птицы вылетали одна за другой при радостных криках детей, а карманы Боба наполнялись пенсами.

   Таким образом продолжая идти к Дублину, они очутились 9 июля в Брее. Брей, отстоящий от Дублина в пятнадцати милях, расположен у подошвы мыса. Представьте себе бесчисленные отели, белые виллы, фантастические коттеджи, заселенные в продолжение лета шестью тысячами жителей и приезжих. На всем протяжении дороги дома не прерываются до самого Дублина. Брей сообщается со столицей железной дорогой, рельсы которой часто бывают покрыты брызгами моря. У самого Брея виднеются развалины древнего Бенедиктинского аббатства, затем группа башен, называемых "мартелло", служивших для защиты берега в восемнадцатом столетии.

   На пляжах бывает всегда много детей. На "параде", как здесь называют это место берега, собираются дети богачей со своими родителями и гувернантками. Но это не была бы Ирландия, если бы здесь, в Брее, не встречались бедные оборвыши, просящие милостыню.

   Первые три дня торговли оказались очень удачны. Весь товар, состоявший из недорогих игрушек, был живо раскуплен. Но особенно хороши были дела у Боба. С четырех часов утра он уже лазил по деревьям, расставлял силки и наполнял клетку птицами, которых по капризу богатых детей выпускал после полудня. Дольше оставаться в Брее не имело смысла. Следовало спешить в Дублин, где, вероятно, уже находился Грип. Но Малыш не мог предвидеть, что неожиданное обстоятельство ускорит их отъезд.

   Было 13 июля. Около восьми часов утра Боб возвращался к порту с клеткой, наполненной птицами. На пляже еще никого не было. На повороте ему вдруг встретились три мальчика, лет двенадцати-четырнадцати, нарядно одетые и веселые. Боб сначала обрадовался, думая, что распустит птиц раньше времени и успеет наловить новых. Однако взглянув на развязные манеры мальчиков, он решил пройти мимо. Но один из них со злым, вызывающим лицом загородил Бобу дорогу, грубо спросив его, куда он идет.

   - Я возвращаюсь домой, - ответил вежливо ребенок.

   - А что это у тебя в руках?

   - Клетка с птицами, которых я сейчас наловил.

   - Ах, я узнаю его! - вскричал один из юных джентльменов. - Он бегает по пляжу и за несколько пенсов выпускает птиц на свободу...

   - А в этот раз он их всех выпустит даром! - вскричал старший из мальчиков и, вырвав клетку из рук Боба, открыл ее, дав вылететь птицам.

   Бедный Боб кричал в отчаянии: "Птицы мои, птицы!", а молодые бездельники хохотали до слез.

   Они уже собирались уходить, когда кто-то закричал им:

   - Вы поступили очень дурно, господа!

   Это говорил Малыш, подошедший в это время с Бирком и видевший все происшедшее. Взглянув затем на старшего мальчика, он сказал:

   - Впрочем, такая бесцеремонность нисколько не удивляет меня со стороны графа Эштона!

   Это был действительно достойный наследник Пиборнов, приехавший накануне на морские купания и занявших одну из лучших местных вилл.

   - Ах, это негодяй грум! - сказал с глубоким пренебрежением граф Эштон.

   - Да, это я.

   - И еще с той же собакой, которая загрызла моего пойнтера. Неужели она воскресла! Мне казалось, что с нею покончили...

   - Но вы ошиблись в этом, - ответил Малыш, нисколько не робея перед своим бывшим хозяином.

   - Ну а теперь, когда я тебя встретил, я наконец накажу тебя должным образом, - вскричал граф, подходя быстро к Малышу с поднятой тростью.

   - Сначала вы заплатите стоимость птиц, господин Пиборн.

   - Нет, сначала вот тебе! - И молодой джентльмен ударил Малыша тростью.

   Хотя Малыш был моложе своего соперника, но превосходил его в силе и отваге. Он бросился на графа, вырвал у него трость и дал ему две сильные пощечины.

   Наследник Ппборнов хотел драться, но Малыш в одну минуту повалил его на землю и прижал коленом. Товарищи графа хотели заступиться за него, но Бирк так грозно оскалил зубы, что им пришлось бы плохо, если бы Малыш не отозвал собаку и не удалился, не заботясь более ни о графе Эштоне, ни о его приятелях.

   После этой неприятной встречи лучше всего было как можно скорее покинуть Брей, считал Малыш.

   Граф мог пожаловаться, и неизвестно, что из этого вышло бы; конечно, если бы у Малыша было время хорошенько подумать, он сообразил бы, что глупый и чванливый мальчик никому не расскажет этого случая, чтобы избежать позора. Но как бы то ни было, Бирк был снова запряжен в тележку, совершенно пустую в этот раз, и около восьми часов Малыш вместе с Бобом покинули Брей.

   Поздно вечером путешественники достигли Дублина, пройдя двести пятьдесят миль за три месяца по выходе из Корка.

  

  

  

   Дублин! Малыш в Дублине! Взгляните на него: не напоминает ли он вам актера, переходящего постоянно с мелких ролей на главные и попадающего после провинциальной сцены на столичную?

   Дублин не просто крупный город, самый большой в графстве, подобно Лимерику с сорока пятью тысячами жителей или Корку, насчитывающему восемьдесят шесть тысяч. Дублин - столица всей Ирландии, город с населением в триста двадцать тысяч душ, управляемый лордом-мэром, правителем военным и гражданским в одно время, при помощи двадцати четырех ольдерменов, двух шерифов и ста сорока четырех советников. Но и в этом городе, промышленном, торговом и просвещенном, с его фабриками, доком, академиями и университетом, нет достаточного числа работных домов и приютов для призрения нищих.

   Малышу, не желавшему иметь дело ни с приютами, ни с работными домами, оставалось лишь сделаться коммерсантом, промышленником или ученым, прежде чем нажить капитал.

   Не пожалел ли наш герой, что покинул Корк? Нет, он ушел с твердой верой в успех в этом многолюдном городе.

   Дублинское графство принадлежит к Лейнстерской провинции. Оно изобилует преимущественно льном и овсом, что, однако, не составляет его главного богатства. Им он обязан морю, обширной морской торговле, выражающейся в цифре трех с половиной миллиона тонн и двенадцати тысяч судов в течение года.

   Дублинская бухта не уступит в красоте самым красивым бухтам Европы. Она тянется от южного Кингстонского порта до северного Хоутского. Дублинский порт образовался благодаря Лиффейскому лиману.

   Чтобы увидеть эту столицу во всем ее великолепии, надо подъехать к ней с моря, в светлый солнечный день. Малышу и Бобу это не удалось. Ночь была темная и воздух душный, когда они достигли первых домов предместья, идя вдоль полотна железной дороги, соединяющей Кингстон с Дублином. Эта низкая часть города была мало привлекательна, окутанная густым туманом, с тусклыми пятнами фонарей. Улицы, по которым Бирк вез тележку, были узки и неровны. Мрачные, подозрительного вида дома, закрытые лавки, слабо освещенные кабаки. И всюду бродяги, не имеющие ночлега, пьяные от виски, самого пьяного из всех напитков, ищущие ссор и драки...

   Мальчикам это было не внове и нисколько не пугало их. А какое было множество несчастных, оборванных детей, одних с ними лет, валявшихся кучками на ступенях, босоногих, полунагих! Малыш и Боб миновали несколько зданий, церквей, из которых один протестантский собор был реставрирован благодаря миллионам пивовара Ли Гинесса и винокура Рое.

   Часы на высокой башне пробили девять.

   Боба, сильно утомленного долгим переходом, усадили в тележку, и Малыш помогал Бирку тащить ее. Нужно было найти какой-нибудь трактир, где можно было остановиться на ночь. Они проходили в это время по части города, называемой "Свободой", где начинается главная улица Св. Патрика, идущая до собора Спасителя. Улица была широкой, окаймленной домами, некогда вполне приличными, но теперь совершенно запущенными и напоминавшими помещение Хард, которое и пришло невольно на память Малышу... А между тем он был не в донегальской деревне, а в Дублине, столице Изумрудного острова.

   Наконец нашли довольно порядочную гостиницу, где, поужинав, и провели ночь. Сон их был так крепок, что ни звон колоколов, ни шум улицы не мог нарушить его.

   На другой день встали с зарей. Надо было идти на поиски Грипа, что не представляло затруднений, если только "Вулкан" был в порту.

   - Мы возьмем с собой Бирка? - спросил Боб.

   - Конечно, - ответил Малыш, - ведь должен же он узнать город.

   Улица Св. Патрика оказалась наполнена лавками преимущественно мелких торговцев-евреев, скупающих старое платье. Там же можно заложить за несколько пенсов всякое старье. Эти лавки привлекли внимание Малыша. В ранний час улицы были довольно пусты. В Дублине жизнь начинается поздно, да и промышленность здесь довольно ничтожна. Фабрик немного - лишь несколько, выделывающих материи шелковые, льняные, шерстяные. Правда, винокуренные и пивоваренные заводы здесь процветают. Самый выдающийся из них - винокуренный завод Рое и пивоваренный Гинесса стоимостью в полтораста миллионов франков; он соединен подземным ходом с доком Виктории, откуда сотни кораблей развозят пиво по всему свету. Но если промышленность слаба, то торговля, наоборот, процветает. Дублин сделался первым рынком Соединенного королевства по части сбыта свиней и скота.

   Идя к реке Лиффею, Боб и Малыш внимательно всматривались во все, что им встречалось. Боб громко выражал свое восхищение.

   - Ах какая чудная церковь! Какое громадное здание! Какой дивный сад!

   Здание, которым восхищался Боб, была биржа, Royal Exchange. В конце улицы возвышался City Hall, в котором собирались для совещаний коммерсанты со всего города. Далее виднелся замок с крупной башней, выстроенный из кирпича. Это была некогда крепость, реставрированная Елизаветой и служащая теперь резиденцией лорду-наместнику. Далее раскинут был Стефенский сквер со статуей Георга I посредине, засаженный красивыми деревьями и окруженный симметричными унылого вида домами, из которых выделялись дворец протестантского архиепископа и БордРум. С правой стороны - Мерионский сквер, потом здание Королевского Общества и, наконец, дом, в котором родился О'Коннель.

   Малыш, слушая болтовню Боба, в то же время размышлял. Он старался извлечь выгоду из всего виденного. Каким образом составить себе капитал? Какого рода торговля может удвоить, утроить имеющиеся у него деньги?..

   Идя наугад, мальчики, конечно, заблудились не раз; вот почему они потратили более часа, чтобы дойти до набережной реки Лиффея!

   - Разве здесь нет реки? - удивлялся Боб.

   - Есть, как же, - отвечал Малыш, и они продолжали идти, постоянно сбиваясь с дороги. Они очутились перед большим замком, с длинным греческим фасадом в сто метров, с фронтоном на четырех коринфских колоннах. Это был университет, основанный во времена Елизаветы и называемый "Trinity College". Ирландские студенты - все спортсмены, соперничающие в отваге и ловкости с кембриджскими и оксфордскими.

   Вот учреждение, которое не походило на галуейскую Ragged school и ректор которого не мог иметь ничего общего с О'Бодкинсом! Боб и Малыш взяли направо и не успели сделать несколько шагов, как мальчик закричал:

   - Мачты!.. Я вижу мачты!..

   - Значит, Боб, есть и река!

   Но видны были только верхушки мачт, выступавшие над крышами домов. Надо было отыскать улицу, которая бы спускалась к Лиффеяо, и оба пустились бежать в этом направлении, предшествуемые Бирком, весело бежавшим, точно напавшим на чей-то след.

   Они так спешили, что прошли без внимания храм Спасителя. А между тем собор - самый древний в Дублине, построенный в двенадцатом столетии и имеющий форму латннского креста, представляет немало интереса. Но ведь они успеют рассмотреть это в другой раз! Хотя в Дублине два протестантских собора и имеется даже англиканский архиепископ, не подумайте все же, что столица Ирландии принадлежит к реформатской религии. Нет, католики составляют здесь две трети населения, и католическая служба совершается во всем своем великолепии в многочисленных церквах.

   Наконец Малыш и Боб достигли правого берега Лиффея.

   - Как красиво! - вскричал один.

   - Я никогда не видел ничего красивее, сказал другой.

   И действительно, ни в Лимерике, ни в Корке нельзя было бы видеть такой чудной перспективы гранитных набережных, окаймленных великолепными строениями.

   Но не в этой части Лиффея останавливаются суда. Целый лес мачт виднелся впереди у левого берега.

   - Это, пожалуй, доки, - сказал Малыш.

   - Идем скорей, - отвечал Боб, заинтересованный словом "док".

   Нет ничего легче, как перейти реку Лиффей, через которую перекинуто девять мостов, соединяющих обе части города. Последний, самый замечательный из всех, находится между Уестморленд-стрит и Секвиль-стрит. Но мальчики не пошли по последней улице, - это отдалило бы их от доков, к которым они стремились. Они переходили от одного корабля к другому, разыскивая "Вулкан"; но его между ними не оказалось; может быть, он еще не возвратился из плавания?

   Малыш и Боб все продолжали идти по набережной, вдоль левого берега. Может быть, один из них, весь занятый мыслью о "Вулкане", и не заметил большого четырехугольного здания таможни, украшенного статуей Надежды. Зато другой не мог не остановиться перед ней, весь охваченный мыслью, что когда-нибудь его товары будут подвергнуты осмотру в этой таможне... Может ли быть что-либо более заманчивое, чем иметь право на груз, привезенный из дальних стран, и удастся ли ему когда-нибудь испытать это?..

   Они подошли теперь к доку Виктория. В этом коммерческом центре города кипело оживление, бесчисленное количество кораблей было занято погрузкой и выгрузкой.

   Вдруг Боб закричал:

   - Вон, вон "Вулкан"!..

   Через несколько минут Грип, которого никакие занятия не удерживали на корабле, уже обнимал своих друзей.

   Все трое вернулись на набережную и, желая спокойно поговорить, отправились к Королевскому каналу, почти безлюдному.

   - Давно ли вы в Дублине? - спросил Грип, идя с ними под руку.

   - Мы пришли только вчера вечером, - ответил Малыш.

   - Долго же вы собирались! Ведь прошло уже три месяца с тех пор, как мы виделись в последний раз, и я успел побывать два раза в Америке! Возвращаясь в Дублин, я всегда бегал по городу в надежде вас встретить. Наконец я решил написать тебе, Малыш... Ты получил мое письмо?

   - Нет, Грип, вероятно, оно пришло, когда нас уже не было в Корке. Ведь мы уже два месяца, как вышли оттуда...

   - Два месяца! - вскричал Грип. - Но с каким же поездом вы ехали?

   - С каким поездом? - усмехнулся Боб. - Мы пришли на своих, на двоих.

   - Как, вы пришли пешком, употребив на это два месяца?

   - В которые заработали немало денег, ответил Малыш.

   И они рассказали Грипу, каким образом совершалась торговля во время пути, как выгодно распродавались вещи, которые Бирк возил на тележке, выдумку Боба с птицами и, наконец, о неприятной встрече с молодым Пиборном.

   - Да хорошо ли ты его побил по крайней мере? - спросил Грип.

   - Не очень сильно, мне, главным образом, хотелось унизить его, так как я его повалил, и он был в моей власти.

   - Все равно... я бы его здорово отколотил! - сказал Грип.

   Продолжая идти по берегу канала, Грип не мог скрыть своего восхищения по поводу коммерческих способностей Малыша. И когда Малыш назвал сумму, которой он обладал, сумму, составлявшую полтораста фунтов, Грип воскликнул:

   - Ты теперь так же богат, как и я, Малыш! Но я употребил шесть лет, чтобы добыть эти деньги, а ты достиг того же за шесть месяцев! Я тебе повторяю то, что уже раз сказал в Корке: ты разбогатеешь!..

   - Где? - спросил Малыш.

   - Везде, где бы ты ни был, - сказал с уверенностью Грип, - в Дублине или другом городе.

   - А я? - спросил Боб.

   - И ты, мальчуган, тоже, если только будешь слушаться своего патрона.

   - Какого патрона?

   - А Малыша!.. Разве он не походит на твоего патрона? А теперь пойдемте завтракать, - прибавил Грип. - Я весь день свободен и, зная город как свои пять пальцев, проведу вас, куда следует, а потом решим, за что приняться.

   Позавтракали в морском трактире на набережной. Грип рассказывал, к великому удовольствию Боба, о своих путешествиях, а Малыш молча слушал, задумчивый и серьезный не по летам. Он точно родился уже двадцати лет и достиг теперь тридцатилетнего возраста!

   Грип повел своих друзей в самый центр города, представлявший резкий контраст с бедными кварталами. Средний класс почти отсутствует в Дублине. Роскошь и бедность соприкасаются непосредственно. Аристократический квартал продолжается до Стефенс-сквера. Там живет высшая буржуазия, отличающаяся воспитанием и образованием, но, к сожалению, разделяемая религией и политическими воззрениями. Секвиль-стрит окаймлена великолепными домами, богатыми магазинами. Хотя улица называется Секвиль-стрит, но по патриотическим воспоминаниям она, скорее, улица О'Коннеля, так как там был основан национальной лигой центральный комитет, о чем и свидетельствует большая надпись с золотыми буквами.

   Но и на этой красивой улице видна масса нищих, лежащих на тротуарах у подъездов, у пьедесталов статуй; эта бедность действовала удручающе на Малыша.

   Что бросается здесь в глаза, это количество детей, продававших католические и протестантские газеты.

   - Вот торговля, которую здесь предпринимать не следует, - задумчиво заметил Малыш. - Она была удачна в Корке, но в Дублине, мне думается, не принесет дохода.

   Он был, конечно, прав, так как конкуренция была слишком велика, и тележка Бирка едва ли бы опустела к вечеру.

   Прошли мимо других великолепных зданий, мимо почты с четырьмя ионическими колоннами у главного входа, и Малыш невольно подумал о той массе писем, которые разлетаются оттуда, подобно стае птиц, по всему свету.

   - Это нарочно для тебя она построена, сказал Грип, - так как тебе будут посылать письма отовсюду с таким адресом: мистеру Малышу, негоцианту в Дублине.

   И мальчик не мог не улыбнуться, слушая похвалы своего товарища по Ragged school.

   Наконец подошли к зданию суда, с его длинным фасадом, освещенным в этот день несколькими лучами солнца.

   - Надеюсь, - сказал Грип, - что тебе никогда не придется иметь дело с этим зданием.

   - Занимаясь торговлей, всегда рискуешь иметь тяжбу, Грип.

   - Постарайся по крайней мере, чтобы они случались как можно реже, так как это не обходится без потери денег.

   И Грип довольно печально покачал головой. Но зато как лицо его изменилось, когда они остановились перед большим круглым зданием.

   - Ирландский банк! - вскричал он, раскланиваясь. - Вот, друг мой, куда бы я желал, чтобы ты входил по три раза в день... В этом здании целые сундуки, величиной с дома!.. Хотел бы ты жить в одном из таких домов, Боб?

   - А они золотые?

   - Нет, сами они не золотые, но наполнены золотом, и я надеюсь, что Малыш положит туда когда-нибудь свои деньги!

   Малыш слушал рассеянно, глядя на обширное здание, заключавшее в себе миллионы, по словам Грипа.

   Прогулка продолжалась, и бедные улицы сменялись богатыми. Везде богатство и бедность, и везде полисмены с револьверами за поясом. Этого требуют политические раздоры! Все эти Педди братья лишь до тех пор, пока не возникнет спор из-за вопроса религии в home rule! Тогда они уже не могут сдерживаться, как будто в них течет не одна и та же кровь древних галлов, вполне оправдывая местную поговорку: "Посадите ирландца на вертел, и всегда найдется другой ирландец, чтобы вертеть его".

   Сколько памятников показал Грип своим друзьям! Через полстолетия их будет здесь не менее, чем самих жителей. Вообразите себе целое бронзовое и мраморное население: Веллингтона, О'Коннеля, О'Бриена, Борка, Гольдсмита, Гравена, Томаса Мура, Кремптона, Нельсона, Вильгельма Оранского, Георга! Никогда Малыш и Боб не видали столько изображений знаменитостей.

   Затем они сели в трамвай, и Грип не переставал называть им здания, мимо которых они проезжали. То это была тюрьма, то работный дом и, наконец, здание, оказавшееся Ragged school.

   Сколько грустных воспоминаний вызвало это название у Малыша. Но если ему приходилось страдать в подобном учреждении, зато он был обязан ему знакомством с Грипом... Сколько несчастных детей заключали в себе эти