Теккерей Уильям Мейкпис - Базар житейской суеты. Часть четвертая

  

  

  

   Глава L. Предлагается на благоумотрѣн³е читателя шарада въ джентльменскомъ вкусѣ.

   Глава LI. Лордъ Стейнъ выставляется въ самомъ привлекательномъ свѣтѣ

   Глава LII. Катастрофа

   Глава LIII. Воскресенье послѣ битвы

   Глава LIV. Тотъ же день и тотъ же предметъ.

   Глава LV. Джорджинька превратился въ джентльмена

   Глава LVI. Вл³ян³е морскихъ вѣтровъ на здоровье благороднаго путешественника

   Глава LVII. Другъ нашъ майоръ

   Глава LVIII. Старое фортепьяно

   Глава LIX. Новая жизнь и новыя лица

   Глава LX. Загасли вдругъ два свѣтила

   Глава LXI. На Рейнѣ

   Глава LXII. Старое знакомство

   Глава LXIII. Цыганск³я похожден³я старинной нашей знакомки

   Глава LXIV. Старый другъ лучше новыхъ двухъ

   Глава LXV.

   Глава LXVI. Родины, бракосочетан³е и смертные случаи

  

  

   Послѣ присутств³я мистриссъ Бекки на семейномъ обѣдѣ и вечерѣ милорда Стейна, права этой почтенной женщины на принадлежность къ фешенебльному свѣту были признаны на законномъ основан³и, и утверждены однажды навсегда. Двери первостатейныхъ домовъ великобританской столицы быстро отворились передъ ея особой - двери велик³я и высок³я, черезъ которыя, смѣю надѣяться, никогда не удавалось проходить благосклонному читателю сей достовѣрной истор³и. Я съ своей стороны всегда останавливался съ трепетнымъ благоговѣн³емъ передъ сими страшными вратами, куда не дерзнетъ даже проникать мой авторск³й помыслъ. Я воображаю, что ихъ денно и нощно охраняютъ мужи осанистые, вооруженные ярко-блестящими серебряными трезубцами, готовые пронзить насквозь всякаго назойливаго поеѣтителя, не имѣющаго правъ на entrée. Говорятъ, будто газетный сотрудникъ-горемыка, впускаемый сюда въ извѣстные дни для внесен³я въ свою тетрадку фамил³й знаменитыхъ особъ, присутствующихъ на балѣ, умираетъ очень скоро послѣ этого сеанса. Я вѣрю этому. Ему ли, ничтожному смертному, долго прозябать на сей землѣ, послѣ того, какъ глаза его подверглись искрометному блеску вкуса и моды? Огнь дендизма прожигаетъ его до костей и мозговъ, какъ нѣкогда присутств³е Юпитера въ полномъ олимп³йскомъ костюмѣ уничтожило бѣдную неразумную Семелу, дерзнувшую выскочить изъ своей естественной атмосферы. Этотъ миѳъ должны намотать себѣ на усъ всѣ безъ исключен³я Тибурн³анцы и Бельграв³анцы, и я бы очень радъ былъ рекомендовать истор³ю Семелы особенному вниман³ю мистриссъ Бекки. О, женщины, женщины! Обратитесь къ достопочтенному господину Туриферу, и онъ докажетъ вамъ какъ дважды два - пятнадцать, что Бельграв³я не что иное есть, какъ мѣдь звѣняща, а Тибурн³я - цимбалъ бряцяй. Все это суета суетъ, съ позволен³я сказать, и всяческая суета. Все дымъ, прахъ и чадъ, или, выражаясь поэффектнѣе - трынъ-трава. Рано или поздно наступитъ день и часъ (но въ ту эпоху cгн³ютъ и кости твои, о, возлюбленный собратъ мой!), когда великолѣпные сады Гайдъ-Парка исчезнутъ съ лица земли, и не отыщетъ ихъ отдаленный потомокъ, такъ же какъ мы, въ настоящее время, знать не знаемъ, гдѣ обрѣтались нѣкогда чудодѣйственный висяч³й мостъ и волшебные сады покойницы Семирамиды. Опустѣетъ и Бельгравск³й скверъ, какъ уже опустѣли Булочная улица (Baker Street), или пустынный Тадморъ.

   А знаете ли вы, милостивыя государыни, что велик³й Питтъ жилъ въ Булочной улицѣ? Отчего это вашихъ бабушекъ не просили на вечера къ леди Гестеръ въ этотъ, теперь опустѣлый, палаццо? Я обѣдалъ тамъ, увѣряю васъ, moi qui vous parle. Тѣни мертвецовъ, друзъя и пр³ятели знаменитаго хозяина, составляли превеселую компан³ю. Когда мы, современные живые люди, сѣли за столъ и вооружились рюмками кларета, духи отшедшихъ джентльменовъ гурьбой ввалили въ комнату, и степенно разсѣлись по мѣстамъ вокругъ мрачнаго буфета. Прежде всѣхъ на сцену выступилъ морякъ, укротитель житейскихъ треволнен³й, и налилъ себѣ огромный стаканъ спиртуозной влаги: жизненныя привычки Дундаса сопровождали его и въ могилу. Аддингтонъ сидѣлъ, склонивъ голову съ пасмурными и мрачными взорами, и не отставалъ отъ другихъ, когда безшумная бутылка совершала круговые переходы; Скоттъ сердито поворачивалъ густыми бровями, и смотрѣлъ исподлобья на всѣхъ; глаза Уильберфорса были постоянно обращены на потолокъ, и онъ не замѣчалъ, повидимому, какъ стаканъ подносился къ его рту, и выходилъ оттуда пустой. Я тоже смотрѣлъ повременамъ на потолокъ, забывая, что эта замашка принадлежитъ исключительно великимъ людямъ. Домъ этотъ отдается теперь внаймы съ мебелью и со всѣми принадлежностями. Да, такъ точно: леди Гестеръ, супруга Вилльяма Питта, величайшаго изъ ораторовъ древняго и новаго м³ра, жила нѣкогда въ Булочной улицѣ, и покоится теперь безпробуднымъ сномъ въ пустынѣ...

   Отсюда и слѣдуетъ, что все суета суетъ на бѣломъ свѣтѣ, хоть всѣ мы, милостивыя государыни и государи, любимъ больше или меньше, суету м³рскую. Желалъ бы я знать, какой благовоспитанный смертный, или смертная съ исправнымъ желудкомъ, откажется отъ употреблен³я ростбифа, единственно потому, что ростбифъ скоропреходящъ и тлѣненъ? Пусть онъ суета, но да ниспошлетъ небо всякому смертному, читающему эти строки (о, еслибы такихъ смертныхъ набралось около пятисотъ тысячь!), значительную частичку смачныхъ блюдъ, подобныхъ ростбифу. Садитесь за мой столъ, милостивые государи, и кушайте на здоровье, безъ церемон³и. Вотъ вамъ ветчина, редиска, горчица, уксусъ,- кушайте, кушайте. Эй, ты, Джонсъ! Другую бутылку вина! Насыщайтесь вдоволь, дорог³е мой гости, суетными благами м³ра сего, и поблагодарите хозяина за радушную хлѣбъ-соль. И не прогнѣвайтесь на мою героиню, если, сверхъ чаян³я, замѣтите въ ней черезчуръ аристократическ³я наклонности и вкусы: они скоропреходящи, будьте въ этомъ увѣрены, какъ и всѣ наслажден³я и забавы сей коловратной планеты.

  

  

   Ближайшимъ слѣдств³емъ визита мистриссъ Бекки къ лорду Стейну было то, что высокородкый грандъ Испан³и и Португал³и, донъ Питерварадинъ воспользовался первымъ случаемъ возобновить знакомство съ полковникомъ Кроли, когда, на другой день, встрѣтился съ нимъ въ клубѣ. При встрѣчѣ съ Ребеккой въ Гайдъ-Паркѣ, высокородный грандъ, снявъ шляпу, привѣтствовалъ ее глубочайшимъ салютомъ. Вслѣдъ затѣмъ, мистриссъ Кроли и супругъ ея получили приглашен³е на одинъ изъ семейныхъ вечеровъ гранда и грандессы въ Левантъ-Домъ, занимаемый ими по случаю совершенной отлучки изъ Англ³и благороднаго хозяина этого палаццо. Ребекка пѣла, послѣ обѣда, въ небольшомъ собран³и, гдѣ находился и лордъ Стейнъ, слѣдивш³й, съ отеческимъ вниман³емъ, за успѣхами своей юной protégée.

   Въ Левантъ-Домѣ Бекки познакомилась съ однимъ изъ самыхъ знатныхъ и великолѣпныхъ джентльменовъ, герцогомъ де-ла-Жаботьеръ, уполномоченнымъ министромъ и посланникомъ одного короля. Гордость, въ сильнѣйшей степени, бурлитъ и клокочетъ въ моей груди, когда я переношу на бумагу эти имена, и воображаю, въ какое блистательное общество попала моя героиня. Она сдѣлалась постоянной гостьей въ домѣ французскаго посольства, гдѣ вечера считались скучными, какъ-скоро не присутствовала на нихъ madame Родонъ Кроли.

   Messieurs де-Трюффиньи (изъ фамил³и Перигора) и де-Шампиньякъ, чиновники французскаго посольства; оба немедленно и вполнѣ подчинились прелестямъ очаровательной Ребекки, и оба въ свое время, торжественно объявили, что они стояли съ нею на самой короткой ногѣ. Так³я декларац³и, какъ всѣмъ извѣстно, въ духѣ французской нац³и, и желалъ бы я знать: какой французъ, по возвращен³и изъ чужихъ краевъ въ свою отчизну, не хвасталъ тѣмъ, что онъ сгубилъ наповалъ по крайней мѣрѣ дюжину почтеннѣйшихъ фамил³й?

   Но я рѣшительно сомнѣваюсь въ справедливости слуховъ, распространенныхъ вышеозначенными господами касательно мистриссъ Бекки. Шампиньякъ до безум³я любилъ карты, и на вечерахъ у Родона Кроли игралъ обыкновенно въ экарте, тогда-какъ Бекки, въ другой комнатѣ, пѣла торжественныя сонаты для лорда Стейна. Относительно господина Трюффиньи, извѣстно намъ заподлинно, что этотъ достойный дипломатъ не смѣлъ глазъ показать въ гостинницѣ Путешественниковъ, гдѣ считали его по уши въ долгахъ, и еслибы, при посольскомъ домѣ, не было общаго стола, то никакого нѣтъ сомнѣн³я, monsieur de Truffigny умеръ бы голодной смертью среди столицы Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Послѣ этого, мнѣ позволено, конечно, усомниться въ нѣкоторой степени, что Ребекка обращала благосклонное вниман³е на котораго-нибудь изъ этихъ юныхъ джентльменовъ. Правда, впрочемъ, что оба они состояли у ней на посылкахъ, покупали для нея перчатки, духи, цвѣты, входили въ долги изъ-за билетовъ въ ложу бельэтажа для мистриссъ Кроли, и вообще старались оказать ей мног³я друг³я услуги поэтическаго свойства. Объяснялись они по англ³йски съ умилительно-наивной простотою, и несказанно потѣшали Бекки и милорда Стейна. Каждаго изъ нихъ она передразнивала прямо въ лицо, и поздравляла ихъ съ успѣхами въ англ³йскомъ языкѣ съ такою уморительною важностью, что лордъ Стейнъ, сардоническ³й ея патронъ, не могъ удержаться отъ смѣха. Трюффиньи, имѣя въ виду секретную цѣль по дѣламъ сердечнымъ, подарилъ компаньйонкѣ Бриггсъ превосходную шаль, и тутъ же попросилъ ее озаботиться насчетъ передачи письма, которое простодушная старая дѣвица вручила при всѣхъ мистриссъ Бекки, такъ-какъ на адрессѣ стояло ея имя. Содержан³е этой эпистолы вдоволь позабавило почтеннѣйшую публику, и преимущественно милорда Стейна, прочитавшаго ее съ особеннымъ аппетитомъ. Читали ее всѣ безъ исключен³я, кромѣ честнаго Родона; ему, разумѣется, не кчему было знать и прилагать къ сердцу всякую всячину, происходившую подъ кровлей его домика на Курцонъ-Стритѣ.

   Здѣсь, въ этомъ именно домикѣ, Бекки не только принимала лучшихъ иностранцевъ (эта фраза, какъ извѣстно, издавна получила право гражданства въ нашемъ джентльменскомъ кругу), но даже нѣкоторыхъ изъ лучшихъ Англичанъ. Подъ этимъ курсивнымъ словомъ я отнюдь не разумѣю самыхъ добродѣтельныхъ, или, наименѣе добродѣтельныхъ людей, ни умнѣйшихъ, ни глупѣйшихъ, ни богатѣйшихъ, ни добропородныхъ; но - "лучшихъ", однимъ словомъ, то-есть такихъ, къ которымъ другаго эпитета прибрать никакъ нельзя, и которыхъ лучшенство уже опредѣлено на общемъ сеймѣ Базара Житейской Суеты. Таковы суть: великая леди Фитц-Уиллисъ, патронша Альмака, великая леди Слоборъ, великая леди Гризельда Макбетъ, урожденная миледи Глори Грэй, и прочая, и прочая, и прочая. Какъ-скоро леди Фитц-Уиллисъ, урожденная Дебреттъ, заблагоизволитъ принимать въ своихъ салонахъ извѣстную особу мужескаго пола - эта особа уже спасена, и никто не отниметъ у нея титула лучшенства. Никакъ нельзя сказать, чтобы миледи Фитц-Уиллисъ была дѣйствительно лучше кого-нибудь другаго - совсѣмъ напротивъ: ей ужь будетъ лѣтъ подъ шестьдесятъ, и она никогда не славилась ни красотой, ни богатствомъ, ни умомъ; но тѣмъ не менъе всякому извѣстно, что она принадлежитъ къ разряду лучшихъ. Салоны ея исключительно посѣщаются только лучшими особами и, какъ она давно сердита была на миледи Стейнъ (старинная вражда: въ молодости своей, Георгина Фредерика, теперешняя Фитц-Уиллисъ, надѣялась присвоить себѣ настоящ³й титулъ миледи Стейнъ), то ничего нѣтъ удивительнаго, что эта великая представительница моднаго свѣта торжественно признала права и привилег³и мистриссъ Родонъ Кроли. Она раскланялась съ нею весьма учтиво на одномъ великолѣпномъ балу, и потомъ ободрила сына своего Сент-Киттса, получившаго хорошее мѣсто по протекц³и лорда Стейна, посѣщать какъ-можно чаще домъ мистриссъ Кроли. Этого мало. Леди Фитц-Уиллисъ пригласила Ребекку въ свой собственный палаццо, и два раза принималась говорить съ нею за обѣдомъ самымъ торжественнымъ, снисходительнымъ и любезнымъ тономъ. Этотъ важный фактъ сдѣлался въ тотъ же вечеръ извѣстнымъ всему Лондону. Особы, злословивш³я до той поры мистриссъ Родонъ, замолчали. Венгемъ, извѣстный острякъ и законовѣдецъ, правая рука лорда Стейна, вездѣ началъ прославлять до небесъ нашу героиню. Всѣ и каждый спѣшили наперерывъ познакомиться съ мистриссъ Бекки. нѣкто Томъ Тоди, предостерегавш³й Саутдауна насчетъ этой опасной женщины, принялся теперь хлопотать, чтобъ его представили въ ея домъ. Словомъ, мистриссъ Родонъ Кроли вполнѣ сопричислилась къ разряду "лучшихъ".

   Ахъ, друзья мои, не завидуйте преждевременно моей героинѣ, мало ли что можетъ случиться на Базарѣ Житейской Суеты? Слава есть не что иное, какъ дымъ и пепелъ: это вы всѣ знаете. Притомъ всюду признано за несомнѣнный фактъ, что даже черезъ золото и брильянты текутъ иной разъ весьма горьк³я слезы. Бекки испытала и видѣла все на свѣтѣ, видѣла даже самого милорда Бумбумбума, лицомъ къ лицу, и однакожь, положа руку на сердце, сознавалась впослѣдств³и, что все - суета суетъ.

   Намъ никакъ не слѣдуетъ распространяться слишкомъ много объ этой достославной и блестящей каррьерѣ нашей героини. Тайны большаго свѣта могутъ быть вполнѣ извѣстны только посвященнымъ: имъ и книги въ руки.

   Въ послѣдующ³е годы Бекки весьма часто говорила о той эпохѣ своей жизни, когда она постоянно вертѣлась въ круговоротѣ моднаго лондонскаго свѣта. Блистательные успѣхи, быстро смѣнявш³еся одинъ другимъ, сначала приводили ее въ состоян³е безпрерывнаго восторга, но потомъ прискучили ей мало-по-малу; опротивѣли и надоѣли. Ничего сначала не могло быть пр³ятнѣе, какъ изобрѣтать и добывать изящные костюмы со всѣми дополнительными украшен³ями, къ нимъ принадлежащими. Принимая въ разсчетъ довольно ограниченныя средства мистриссъ Родонъ, мы думаемъ, что для рѣшен³я проблемъ этого рода, требовалась повременамъ удивительная изворотливость ея тонкаго и проницательнаго ума. Тѣмъ веселѣе было для нея, послѣ предварительныхъ хлопотъ, ѣздить на званые обѣды, гдѣ она встрѣчалась съ великими людьми, и отъ обѣдовъ - на блистательныя вечерн³я собран³я, гдѣ встрѣчали ее тѣ же велик³е люди, съ которыми притомъ, непремѣнно и неизбѣжно, предстояло ей увидѣться и завтра, и послѣзавтра, и на слѣдующей недѣлѣ, и въ будущемъ мѣсяцѣ, всегда и всюду, гдѣ только собирался лучш³й джентльменск³й м³ръ. Молодые люди были всегда безукоризненно-изящны, въ прекрасныхъ галстухахъ, въ блестящихъ сапогахъ, и бѣлыхъ, какъ снѣгъ, перчаткахъ; пожилые джентльмены, степенные, сановитые и прозаичные, украшали свои костюмы затѣйливыми пуговками; молодыя леди, робк³я и застѣнчивыя, рисовались въ розовыхъ платьяхъ, и маменьки ихъ, с³явш³я брильянтами, всегда были величественны, прекрасны, торжественны и пышны. И весь этотъ людъ говорилъ на чистѣйшемъ англ³йскомъ языкѣ, а не на дурномъ французскомъ д³алектѣ, какъ въ нашихъ повѣстяхъ и романахъ. Рѣчь всегда шла о семейныхъ дѣлахъ, о характерѣ той или другой особы, и о различныхъ разностяхъ, въ большей или меньшей степени интересныхъ, или, вовсе неинтересныхъ, точь-в-точь какъ разсуждаютъ иногда любезныя кумушки. Всѣ прежн³я знакомыя завидовали Ребеккѣ и ненавидѣли ее отъ всей души, не думая и не гадая, что бѣдная женщина скучаетъ больше и больше, зѣваетъ чаще и чаще среди всей этой пышности и блеска.

   - Зачѣмъ судьба забросила меня въ этотъ свѣтъ? жаловалась по временамъ мистриссъ Бекки, забывая, что судьба тутъ вовсе невиновата,- лучше бы мнѣ быть женою деревенскаго пастора, или, какого-нибудь аптекаря, приготовлять лекарства для его пац³ентовъ! Лучше, право, быть женою сержанта и ѣздить за полкомъ въ обозной фурѣ; но было бы въ тысячу разъ комфортэбльнѣе и веселѣе переѣзжать съ ярмарки на ярмарку, и плясать въ балаганахъ.

   - Да, вы были бы превосходной плясуньей, замѣтилъ лордъ Стейнъ улыбаясь.

   Она обыкновенно жаловалась великому человѣку на свою хандру, и повѣряла ему тревоги своего сердца. Это забавляло милорда.

   - Изъ Родона могъ бы выйдти очень хорош³й Есuyer... конюшни... или, какъ называется этотъ человѣкъ въ огромныхъ ботфортахъ, что ходитъ вокругъ цирка, и похлопываетъ бичомъ? Онъ высокъ, довольно толстъ, увѣсистъ, и физ³оном³я его внушаетъ уважен³е... Помню я, продолжала Бекки, задумчиво склонивъ голову,- однажды, когда я была ребенкомъ, отецъ сводилъ меня въ балаганъ на брукгримской ярмаркѣ, и когда мы воротились домой, я сдѣлала себѣ пару ходулей, и начала выплясывать такъ, что удивила всѣхъ товарищей и учениковъ отца.

   - Интересно было бы посмотрѣть на эту сцену, сказалъ лордъ Стейнъ.

   - А я бы не прочь повторить ее теперь, продолжала Бекки. О, какъ бы изумилась леди Блинки, и какъ широко открыла бы свои глаза леди Гризельда Макбетъ!.. Однакожь полно объ этомъ, тсс! Паста начимаетъ пѣть.

   Бекки всегда старалась оказывать очевидное уважен³е къ публичнымъ пѣвцамъ и пѣвицамъ, приглашаемымъ на всѣ эти аристократическ³е кружки. Она благосклонно подходила къ нимъ въ уголокъ, гдѣ они сидѣли, подавала имъ свои миньятюрныя ручки, и ласково разговаривала съ нимивъ присутств³и всѣхъ наилучшихъ особъ. Что жь такое? Она была сама артисткой, замѣчала мистриссъ Бекки весьма справедливо. Откровенно и простосердечно разсказывала она всѣмъ и каждому о своемъ происхожден³и и слова ея служили неисчерпаемымъ источникомъ для разнообразныхъ толковъ и сужден³й о характерѣ ея среди этого блестящаго круга.

   - Какимъ удивительнымъ хладнокров³емъ владѣетъ эта женщина! замѣчала одна особа.

   - Скажите лучше - дерзостью, подхватывала другая,- смотрите, какой видъ независимости принимаетъ она! Другая, на ея мѣстѣ, сидѣла бы спокойно въ нашемъ кругу, и считала бы за большую честь, еслибъ удостоили ее какимъ-нибудь вопросомъ.

   - Что это за честная, добрая и кроткая душа!

   - Ну, это, скажу я вамъ, такая пройдоха, какой еще свѣтъ не производилъ!

   И такъ далѣе. Ребекка между-тѣмъ дѣлала свое дѣло. Артисты и артистки были отъ нея въ восторгѣ, и готовы были пѣть на ея вечерахъ до истощен³я послѣднихъ силъ. Музыкальные уроки доставались ей даромъ.

   Да. Были дѣйствительно вечера въ маленькомъ домикѣ на Курцонъ-Стритѣ. Экипажи всякаго рода, съ фонарями и безъ фонарей, загромождали всю улицу, къ великой досадѣ No 200, не знавшаго покою отъ этой демонской стукотни, и къ неизъясиимому бѣшенству No 202, который не могъ отъ зависти сомкнуть глазъ во всю ночь. Гигантск³е лакеи, сопровождавш³е экипажи своихъ джентльменовъ, не могли умѣститься въ небольшой галлереѣ мистриссъ Бекки; имъ выдавались билеты въ ближайш³й трактиръ, гдѣ каждый изъ нихъ могъ потребовать для себя бутылку пива. Знатные лондонск³е денди толпились на ступеняхъ маленькой лѣстницы и толкали другъ друга, удивляясь и подсмѣиваясь, какъ они очутились въ этомъ мѣстѣ, и мног³я непорочныя леди высшаго тона сидѣли въ маленькой гостиной, слушая знаменитыхъ пѣвицъ и пѣвцовъ, которые, по обыкновен³ю, пѣли съ такой энерг³ей, что отъ звуковъ ихъ голоса дребезжали стёкла въ окнахъ. И черезъ день, на одномъ изъ столбцевъ газеты Morning Post, въ отдѣлен³и "Феншонэбльныя собран³я", печатался параграфъ такого рода:

   "Полковникъ Родонѣ и мистриссъ Кроли давали вчера обѣдъ и вечеръ для избраннаго общества въ своемъ домѣ на Курцонской улицѣ, что на Майской ярмаркѣ. За обѣдомъ присутствовали: ихъ высокопревосходительства, грандъ и грандесса Питерварадинъ, его превосходительство, трехбунчужный Папуш-паша, турецк³й посланникъ, и съ нимъ - драгоманъ мисс³и, Кабобъ-Бей; маркизъ и маркиза Стейнъ, графъ Саутдаунъ, сэръ Питтъ и леди Дженни Кроли, мистеръ Уаггъ, и прочая. Вечернее собран³е мистриссъ Кроли удостоили своимъ визитомъ: вдовствующая дюшесса Стильтонъ, дюкъ де-ла-Грюйеръ, маркиза Чиширъ, маркизъ Александръ Страчино, графъ де-Кри, баронъ Шпапцугеръ, кавалеръ Тости, графиня Слингстонъ, леди Макадамъ, генералъ-майоръ и леди Гризельда Макбеты съ дѣвицами Макбетъ, виконтъ Паддингтонъ, сэръ Горац³й Фоги, высокородный Сандсъ Бедуинъ, высокостепенный Боббахи Баггаудеръ", и проч, и проч. Читатель пр³йметъ на себя трудъ дополнить своимъ воображен³емъ еще двѣнадцать строчекъ мелкой печати, испещренныхъ именами наилучшихъ людей.

   И въ обращен³и съ вельможами, наша героиня наблюдала такую же откровенность, которая отличала ее въ сношен³яхъ съ людьми низкаго разряда. Однажды, среди блистательнаго общества, Ребекка - можетъ-быть изъ тщеслав³я, вздумала вести оживленную бесѣду на французскомъ д³алектѣ съ парижскимъ артистомъ. Леди Гризельда Макбетъ, стоявшая подлѣ, наморщила свое чело и нахмурила бровы.

   - Какъ хорошо вы говорите по французски! замѣтила леди Гризельда, которая сама, объясняясь на этомъ языкѣ, никакъ не могла освободиться отъ ирландскаго акцента.

   - Не мудрено, миледи, отвѣчала Ребекка, скромно потупивъ свои зеленые глазки; - я преподавала французск³й языкъ въ панс³онѣ, и притомъ мать моя была Француженка.

   Леди Гризельда была побѣждена этой скромностью, и почувствовала невольное снисхожден³е къ нашей героинѣ. Она оплакивала роковыя понят³я времени относительно доброкачественности разнообразныхъ и разнохарактерныхъ породъ: но соглашалась въ душѣ, что по крайней мѣрѣ эта parvenue вела себя прилично, и никогда не забывала своего положен³я въ джентльменскомъ кругу. Леди Гризельда была очень добрая женщина; сострадательна къ бѣднымъ, простодушна въ достаточной степени, незлопамятна и неподозрительна. Было бы весьма неосновательно обвинять ее за то, что она считала себя лучше насъ съ вами, одинъ изъ ея предковъ гордился своимъ происхожден³емъ отъ Каракаллы.

   Леди Стейнъ, послѣ музыкальной сцены, почувствовала тайное душевное расположен³е къ мистриссъ Бекки. Молодыя леди гигантскаго дома принуждены были, одна за другою, уступить силѣ обстоятельствъ. Разъ или два, онѣ пытались напустить на нее извѣстѣйшихъ остроумцевъ, вооруженныхъ саркастическими эпиграммами; но этого имъ не удалось. блистательная леды Стоннингтонъ попробовала однажды выступить противъ нея съ огромнымъ запасомъ колкостей и насмѣшекъ, но неустрашимая мистриссъ Бекки поразила ее наповалъ, при самомъ началѣ перестрѣлки. Готовая отразить непр³ятельск³я нападен³я во всякое время, она встрѣтила ихъ съ простодушнымъ и невиннымъ видомъ, который въ сущности дѣла, былъ въ ней опаснѣе самыхъ рѣзкихъ проявлен³й изступленной злобы. Въ такомъ расположен³и духа, она высказывала весьма наивно самыя оскорбительныя колкости, и въ то же время извинялась въ нихъ передъ всѣми самыми безъискуствсннымъ образомъ, такъ-что каждый зналъ до мельчайшихъ подробностей, чѣмъ и какъ, въ данномъ случаѣ, она отразила своего врага.

   Мистеръ Уаггъ, знаменитый острякъ и начальникъ всѣхъ траншей и подкоповъ милорда Стейна, былъ однажды подговоренъ нѣкоторыми дамами сдѣлать нападен³е на мистриссъ Бекки, и онъ взялся за это дѣло съ отчаянною смѣлостью, подмигнувъ напередъ своимъ прекраснымъ заговорщицамъ, какъ-будто желая сказать: "смотрите, какая пойдетъ потѣха". Вслѣдъ затѣмъ, онъ разразился безпощадною выходкой на бѣдняжку Бекки, которая между-тѣмъ, ничего не подозрѣвая, спокойно сидѣла за обѣдомъ. Застигнутая такимъ-образомъ врасплохъ, но съ оруж³емъ въ рукахъ Ребекка устремила на своего противника младенчески-невинный взоръ, и поразила его не въ бровь, а въ самый глазъ, такъ, что мистеръ Уаггъ покраснѣлъ, побагровѣлъ и совершенно растерялся. Свершивъ этотъ импровизированный подвигъ, она снова принялась за свои супъ, и простодушная улыбка озарила ея кроткое лицо. Велик³й патронъ Уагга, сидѣвш³й тутъ же за обѣдомъ, бросилъ на него такой дик³й, изступленный взглядъ, что несчастный готовъ былъ запрятаться подъ столъ, и расплакаться, какъ ребенокъ. Онъ жалобно взглянулъ на милорда, никогда неудостоившаго его своей бесѣдой за обѣдомъ; взглянулъ и на своихъ прекрасныхъ соучастницъ, которыя однакожь отвернулись отъ него съ замѣтнымъ пренебрежен³емъ. Около шести недѣль, послѣ этой сцены, не приглашали его къ обѣду, и мистеръ Фичъ, довѣренное лицо милорда, получилъ приказан³е объявить Уаггу, что если онъ опять осмѣлится сказать какую-нибудь грубость мистриссъ Ребеккѣ Кроли, или сдѣлать ее мишенью своихъ глупыхъ шутокъ, то милордъ немедленно соберетъ и представитъ всѣ его долговыя обязательства, куда слѣдуетъ, и заморитъ его въ тюрьмѣ безъ всякаго милосерд³я и пощады, Уаггъ расплакался передъ Фичемъ, и умолялъ своего милаго дружка замолвить за него словечко передъ милордомъ. Затѣмъ онъ написалъ мадригалъ въ честь мистриссъ Ребекки Кроли, появивш³йся въ ближайшемъ нумерѣ "Гарумскарумскаго Магазина", гдѣ редакторомъ былъ самъ мистеръ Уаггъ. Усерднѣнш³я мольбы его обращались и къ самой Ребеккѣ, когда онъ встрѣчалъ ее въ знакомыхъ домахъ. Въ клубѣ онъ особенно старался угодить мистеру Родону, и завербовать его на свою сторону. Послѣ всѣхъ этихъ усил³й и хлопотъ, мистеръ Уаггъ, черезъ нѣсколько времени, снова удостоился приглашен³я въ Гигантск³й домъ. Ребекка всегда была добра, и не думала сердиться на мистера Уагга.

   Совсѣмъ иначе поступалъ мистеръ Венгемъ, визирь и главный довѣренный челядинецъ при особѣ лорда Стейна, имѣвш³й мѣсто въ парламентѣ и за его столомъ; онъ былъ очень остороженъ въ своихъ мнѣн³яхъ насчетъ мистриссъ Бекки, и дѣйствовалъ гораздо хитрѣе мистера Уагга. Венгемъ былъ въ душѣ заклятымъ ненавистникомъ всѣхъ выскочекъ и разночинцевъ, залетѣвшихъ въ джентльменск³й кругъ (самъ онъ, должно замѣтить, происходилъ отъ мелкаго торгаша углями въ сѣверной Англ³и); но тѣмъ не менѣе онъ ни разу не обнаруживалъ враждебныхъ чувствъ въ отношен³и къ новой любимицѣ маркиза Стейна. Совсѣмъ напротивъ: онъ преслѣдовалъ ее сниходительною учтивост³ю и покровительственными комплиментами, которые досаждали Ребеккѣ гораздо болѣе, чѣмъ открытая вражда другихъ особъ.

   Гдѣ, какъ и откуда господа Кроли брали деньги на угощен³е въ своемъ домикѣ всѣхъ этихъ наилучшихъ джентльменовъ и леди, это оставалось тайной, доставлявшей обильную пищу досужимъ языкамъ, и которая, по всей вѣроятности, придавала особенный вкусъ веселымъ пиршествамъ мистриссъ Бекки. Нѣкоторыя догадывались, что сэръ Питтъ Кроли ежегодно выдавалъ брату значительную сумму на покрыт³е домашнихъ расходовъ; предполагая основательность такой догадки, надлежало бы заключить, что Ребекка имѣла неограниченное вл³ян³е на баронета, и что характеръ его, съ течен³емъ времени, значительно измѣнился. Друг³е намекали, будто мистриссъ Бекки завела похвальный обычай собирать контрибуц³ю со всѣхъ пр³ятелей своего мужа; къ одному приходила она вся въ слезахъ, и разсказывала, что немедленно послѣдуетъ опись всего ея движимаго имущества; передъ другимъ - она падала на колѣни, и объявляла, что все ея семейство должно идти въ тюрьму, или наложить на себя руки, если не будетъ выплачена такая-то сумма. Носился слухъ, будто лордъ Саутдаунъ, внимательный къ этимъ патетическимъ мольбамъ, переплатилъ ей мног³я сотни фунтовъ. Поговаривали также, будто молодой Фельтемъ, драгунъ, обязанный господамъ Кроли своимъ сопричислен³емъ къ разряду лучшихъ людей (отецъ его былъ шляпный фабрикантъ и продавецъ оружейныхъ издѣл³й), сдѣлался также жертвою мистриссъ Бекки по финансовой части. Нѣкоторые наконецъ объявляли подъ секретомъ за истинную правду, будто еще мистриссъ Родонъ выманивала деньги у многихъ простодушныхъ дураковъ на основан³и обѣщан³я ходатайствовать за нихъ передъ правительствомъ о назначен³и имъ выгоднаго мѣста. Всего однакожь мы не беремся и пересчитать, что злые языки выдумывали для помрачен³я блестящей репутац³и нашей героини. Достовѣрно только то, что если бы мистриссъ Кроли дѣйствительно владѣла тѣми суммами, которыя, какъ увѣряли, она выманивала, выпрашивала, занимала, крала - капиталъ ея, нѣтъ сомнѣн³я, былъ бы огромный и совершенно достаточный для продолжен³я честной жизни, между-тѣмъ какъ... но объ этомъ рѣчь впереди.

   Эконом³я въ хозяйствѣ значитъ очень много, и если вы съ умѣньемъ станете распоряжаться небольшимъ запасомъ наличныхъ девегъ, то дѣла ваши, по крайней мѣрѣ на время, пойдутъ блистательно на Базарѣ Житейской Суеты. Мы думаемъ и даже убѣждены, что вечерн³я собран³я мистриссъ Бекки, которыя, впрочемъ, были не слишкомъ многочисленны и часты, стоили этой леди довольно дешево, особенно, если взять въ разсчетъ, что она платила наличными деньгами чуть-ли не за однѣ только восковыя свѣчи. Гемпширская мыза милорда Стейна и Королевина усадьба въ изобил³и снабжали ее дичью и садовыми плодами. Погреба лорда Стейна находились въ полномъ распоряжен³и мистриссъ Бекки, и знаменитые повара Гигантскаго дома президентствовали на ея кухнѣ, или, по приказан³ю милорда, изготовляли у себя дома разныя снадобья для полковничьяго стола.

   Стыдно злословить честныхъ людей, и я торжественно протестую передъ публикой противъ всѣхъ этихъ клеветъ, взведенныхъ на мою героиню. Десятая развѣ доля могла заключать частичку правды изъ всего, что о ней говорили. Что же изъ этого? Неужели мы станемъ выгонять изъ своего общества всѣхъ и каждаго, кто попадетъ въ неоплатные долги? Но въ такомъ случаѣ, повѣрьте мнѣ, м³ръ превратится въ необозримую пустыню, и на Базарѣ Житейской Суеты будетъ страшная тоска. Еслибы мы стали заглядывать въ кошелекъ своего собрата, и допытываться, чѣмъ и какъ онъ промышляетъ, ближн³й тогда возсталъ бы на ближняго, милостивые государи, и плоды современной цивилизац³и уничтожились бы навѣки. Ссорамъ, сплетнямъ, дракамъ не будетъ и конца; дома наши превратятся въ пещеры, и мы принуждены будемъ ходить въ рубищахъ и лохмотьяхъ. Балы и вечерн³я собран³я прекратятся; купечество обанкрутится; промышленность исчезнетъ. Вино, восковыя свѣчи, бѣлила, румяна, брильянты, парики, наколки, ленты, булавки, бронза, фарфоръ, блестящ³я коляски съ вороными конями, все, все безъ исключен³я отправилось бы къ чорту, еслибы свѣтъ вздумалъ принимать только тѣхъ, кто нравится, и тщательно избѣгать тѣхъ, кого злословятъ. Но этого не будетъ. Взаимная терпимость утверждена съ, незапамятныхъ временъ на обоихъ полушар³яхъ планеты, и такой порядокъ дѣлъ будетъ продолжаться до скончан³я вѣковъ. Позлословить своего ближняго не мѣшаетъ отъ скуки, или, отъ нечего дѣлать, и вы можете даже назвать его иногда негодяемъ; но неужели вы станете желать, чтобы повѣсили его на первой висѣлицѣ? Нѣтъ, нѣтъ, вы этого не хотите. Совсѣмъ напротивъ, вы терпите его въ своемъ обществѣ, и пожимаете ему руку при встрѣчѣ съ нимъ на дорогѣ. Если, притомъ, у него отличный поваръ и хорошее вино, вы рады обѣдать у него чѣмъ чаще, тѣмъ лучше. Вотъ отчего торговля процвѣтаетъ, цивилизац³я идетъ впередъ, модистки торжествуютъ, магазинщики блаженствуютъ, и виноградники мистера Лафита съ каждымъ годомъ принимаютъ обширнѣйш³е размѣры.

   Въ тѣ блаженныя времена Георга IV, которыя мы имѣемъ ечаст³е описывать, великосвѣтск³я леди носили gigots и вплетали въ свои волосы огромныя гребенки наподоб³е черепаховыхъ лопатокъ, между-тѣмъ какъ ныньче у нихъ - простеньк³е рукавчики и плѣнительные вѣнки на головахъ. Вотъ, кажется, и вся существенная разница, произведенная четвертью вѣка въ нравахъ и обычаяхъ модныхъ людей. Ихъ образъ жизни и эстетическ³я наслажден³я так³я же теперь, какъ были и тогда. Неизмѣняемость основан³й и незыблемость принциповъ - ихъ существенныя свойства. Никто, по крайней мѣрѣ, не будетъ опровергать этой истины въ отношен³и къ наилучшимъ представительницамъ прекраснаго пола. Когда мы, скромные члены средняго сослов³я, смотримъ на этихъ воздушныхъ нимфъ, онѣ прсдставляются намъ существами неземными, снизлетѣвшими сюда изъ другой планеты, и наслажден³я ихъ отуманивають.наши взоры. Вотъ почему, имѣя въ виду доставить сердечное утѣшен³е своимъ братьямъ и сестрамъ по происхожден³ю, я рѣшился описать здѣсь похожден³е возлюбленной нашей Бекки, ея борьбу, тр³умфы, надежды, неудачи, съ которыми она, какъ и всякая смертная, одаренная талантливою душою, должна была сталкиваться на подмосткахъ житейскаго базара.

   Въ эту эпоху перешла къ намъ изъ Франц³и весьма пр³ятная забава играть въ шарады, быстро распространившаяся въ джентльменскомъ кругу, такъ-какъ мног³я леди находили въ ней для себя превосходный случай обнаружить свои прелести, и нѣкоторыя даже могли тутъ выставить напоказъ свою проницательность и умъ. Милордъ Стейнъ, дѣйствуя по указан³ю мистриссъ Бекки, считавшей себя равномѣрно и прекрасною и остроумною, рѣшился задать въ Гигантскомъ домѣ блестящ³й балъ, гдѣ, между прочимъ, будутъ представлены нѣкоторыя изъ этихъ миньятюрныхъ драмъ, доставляющихъ столько богатой пищи и сердцу, и уму, и воображен³ю, и чувству. Мы осмѣливаемся отворить для читателя двери въ это великолѣпное собран³е, причемъ съ прискорб³емъ извѣщаемъ всѣхъ, кому вѣдать надлежитъ, что это уже послѣднее soirée въ джентльменскомъ вкусѣ, гдѣ благосклонный читатель будетъ присутствовать на Базарѣ Житейской Суеты.

   Часть блистательной залы, составлявшей картинную галлерею Гигантскаго дома, превратилась въ шарадный театръ. Для этой же цѣли употребляли ее въ бывалыя времена еще при Георгѣ III. Здѣсь былъ, между-прочимъ, портретъ самого маркиза Гиганта, нарисованнаго во весь ростъ, съ напудренными волосами и розовыми лентами, въ римскомъ вкусѣ, какъ думали тогда. Художникъ уловилъ тотъ моментъ, когда маркизъ торжественно выступаетъ на сцену въ роли Катона изъ трагед³и мистера Аддисона. Эта трагед³я была разыграна здѣсь въ присутств³и принца валл³нскаго, принца Вилльяма Генриха, и епископа оснабургскаго. Кулисы и декорац³и были опять, для этого торжественнаго случая, примесены сюда съ чердаковъ, гдѣ онѣ лежали дѣсколько десятковъ лѣтъ, покрытые густыми слоями пыли,

   Молодой Бедуинъ Сандсъ, въ ту пору изящный денди и восточный путешественникъ, сдѣланъ главнымъ распорядителсмъ спектакля. Титулъ восточнаго путешественника звенѣлъ вообще слишкомъ громко въ тогдашнихъ ушахъ, и мистеръ Бедуинъ, проживш³й нѣсколько мѣсяцевъ подъ палатками пустыни, и потомъ издавш³й свои путевыя впечатлѣн³я in-quarto, справедливо считался весьма замѣчательнымъ джентльменомъ между лучшими людьми. Должно замѣтить, что къ его издан³ю приложены были разнообразные рисунки восточныхъ костюмовъ, и притомъ онъ путешествовалъ въ сопровожден³и Негра весьма непривлекательной наружности, точь въ точь, какъ другой Бр³анъ де-Буа-Гильбертъ. Такой путешественникъ, какъ Бедуинъ, съ его костюмами и чернымъ слугою, послужилъ, въ настоящемъ случаѣ, драгоцѣннѣйшею находкой для Гигантскаго дома.

   Онъ выполнялъ первую шараду. Знатный Турокъ, съ огромнымъ тюрбаномъ на головѣ (предполагается, что янычары еше существуютъ, и тарбушъ не вытѣснилъ древняго и величественнаго головнаго убора правовѣрныхъ), лежитъ на диванѣ и куритъ наргиль, то есть, благовонный курительный порошокъ, изъ уважен³я къ щекотливому обонян³ю дамъ. Турецк³й сановникъ зѣваетъ немилосердо, и обнаруживаетъ разнообразные признаки скуки и лѣни. Вдругъ онъ хлопаетъ въ ладоши. Является Мицраимъ, Нуб³ецъ, съ голыми руками, кинжаломъ, ятаганомъ и другими восточными украшен³ями. Онъ высокъ, дороденъ, отвратителенъ, гадокъ. Мицраимъ дѣлаетъ селямъ передъ милордомъ-агой.

   Смѣшанныя чувства наслажден³я и ужаса овладѣваютъ публикой. Дамы перешептываются. Черпый невольникъ подаренъ Сандсу Бедуину египетскимъ пашою въ промѣнъ за три дюжины бутылокъ мараскина. Мицраимъ такъ часто зашивалъ одалисокъ въ мѣшки и топилъ ихъ въ Нилѣ.

   - Пусть войдетъ продавецъ невольницъ, говоритъ турецк³й ага, дѣлая повелительный жестъ рукою.

   Мицраимъ представляетъ продавца невольницъ передъ ясныя очи аги. Съ нимъ входитъ женщина, закрытая покрываломъ. Купецъ сдергиваетъ покрывало. Трепетъ восторга пробѣгаетъ по всей залѣ. Невольницу представляетъ мистриссъ Уинкъуорсъ, леди съ прекрасными волосами и глазами. На ней великолѣпный восточный костюмъ: ея черные локоны унизаны брильянтами; золотые п³астры блестятъ на ея платьѣ. Ненавистный поклонникъ Мухаммеда плѣняется ея красотой. Она падаетъ на колѣни, и умоляетъ агу возвратить ее въ горы, туда, гдѣ она родилась, гдѣ возлюбленный ея, молодой Черкесъ, оплакиваетъ отсутств³е своей Зюлейки. Но закоснѣлый Гассанъ не внемлетъ мольбамъ красавицы. Онъ смѣстся, когда она говоритъ ему о своемъ женихѣ. Зюлейка закрываетъ руками свое лицо, и принимаетъ позу очаровательнаго отчаян³я. Уже нѣтъ для нея никакой надежды, какъ... какъ вдругъ выступаетъ на сцену кизляръ-ага.

   Кизляръ-ага приноситъ письмо отъ султана. Гассанъ получаетъ и кладетъ себѣ на голову страшный фирманъ. Смертельный ужасъ потрясаетъ его члены, между-тѣмъ какъ лицо Негра (тотъ же Мицраимъ, только въ другомъ костюмѣ) проникается дикою радостью. "Пощади! пощади!" кричитъ паша; но кпизляръ-ага, дѣлая страшную гримасу, вынимаетъ роковой снурокъ.

   Занавѣсъ опускается въ ту минуту, когда начинаютъ приводить въ исполнен³е фирманъ повелителя правовѣрныхъ.

   - Первые два слога! кричитъ Гассанъ, и мистриссъ Родонъ Кроли, выступая теперь на сцену для выполнен³я своей роли въ шарадѣ, поздравляетъ мистриссъ Уинкъуорсъ съ блистательнымъ успѣхомъ, и разсыпается въ комплиментахъ ея роскошному и вполнѣ изящному костюму.

   Начш³ается вторая часть шарады. Дѣйств³е опять происходитъ на Востокѣ; Гассанъ, въ другомъ костюмѣ, стоитъ подлѣ Зюлейки, совершенно примирившейся съ нимъ. Кизляръ-ага превратился въ чернаго невольника. Восходитъ солнце въ пустынѣ. Турки обращаются головами къ востоку и преклоняются къ песку. За неимѣн³емъ дромадеровъ, музыкальный оркестръ играетъ - "верблюды идутъ". На сценѣ появляется огромная египетская голова. Это - голова музыкальная, и къ удивлен³ю восточныхъ путешественниковъ, она поетъ комическую пѣсню, сочиненную мистеромъ Уаггомъ. Восточные путешественники отплясываютъ, какъ Папагено и Маврск³й Король въ "Волшебной Флейтѣ".

   - Послѣдн³е два слога! проревѣла голова.

   Открывается трет³й и послѣдн³й актъ. На сценѣ греческая палатка. Высок³й и дородный воинъ лежитъ на кушеткѣ. Надъ нимъ виситъ шлемъ и щитъ. Нѣтъ больше надобности въ этихъ доспѣхахъ. Ил³онъ палъ. Ифиген³я принесена въ жертву. Кассандра содержится плѣнницей въ станѣ воина. Повелитель мужей (то есть, полковникъ Кроли, который, сказать до секрету, не имѣлъ ни малѣйшаго понят³я объ этихъ троянскихъ дѣлахъ), ἄναξ ̚0;νδρῶν спитъ въ своемъ аргосскомъ домѣ. Мерцан³е лампы отражаетъ на стѣнѣ гигантскую тѣнь спящаго воина. Его мечъ и щигъ троянск³й блестятъ ярко. Оркестръ играетъ страшную музыку изъ "Донъ-Жуана" передъ появлен³емъ статуи командора.

   Эгистъ, трепещущ³й и блѣдный, прокрадывается на цыпочкахъ. Но что это за страшная, зловѣщая фигура выставляется изъ-за перегородки? Эгистъ заноситъ свои кинжалъ на поражен³е спящаго воина, который, въ эту минуту, поворачивается въ постели и открываетъ свою широкую грудь, какъ-будто подставляя ее подъ ударъ. Рука Эгиста дрожитъ, и у него недостаетъ духа поразить благороднаго вождя. Клитемнестра быстро проскользаетъ въ комнату, какъ призракъ. Ея обнаженныя руки бѣлы какъ снѣгъ, темнорусые волосы волнуются по ея плечамъ, лицо покрыто смертною блѣдностью, и глаза ея сверкаютъ такою уб³йственною, адскою улыбкой, что зрители проникаются невольнымъ трепетомъ при взглядѣ на нее.

   - Велик³й Боже! Неужели это мистриссъ Родонъ Кроли? раздался чей-то голосъ изъ толпы.

   Трепетъ ужаса пробѣгаетъ по всей залѣ. Клитемнестра между-тѣмъ съ презрѣн³емъ выхватываетъ кинжалъ изъ рукъ Эгиста, и подходитъ къ постели. При мерцан³и лампы, она склоняется надъ головой спящаго воина... лампа гаснетъ... раздается стонъ. Все темно.

   Внезапный мракъ и быстрота совершившейся сцены перепугали всѣхъ джентльменовъ и леди. Ребекка выполнила свою роль такъ натурально и съ такимъ демонскимъ искусствомъ, что зрители онѣмѣли отъ изумлен³я, и никто изъ нихъ не могъ произнести ни одного звука, пока снова не засвѣтились лампы. Но тутъ уже оглушительныя рукоплескан³я послужили самымъ искреннимъ выражен³емъ всеобщаго восторга.

   - Браво! браво! браво! закричалъ лордъ Стейнъ, и голосъ его заглушилъ громк³й говоръ всей остальной публики. Но вѣдь это, господа, такъ натурально, такъ натурально, что... пробормоталъ онъ потомъ сквозь зубы.

   Затѣмъ послѣдовалъ дружный вызовъ благородныхъ актеровъ и актрисъ.

   - Клитемнестру! Пашу! Клитемнестру! Агамемнонъ не могъ вдругъ показаться въ своей классической туникѣ; онъ остановился на заднемъ планѣ вмѣстѣ съ Эгистомъ и другими выполнителями этой маленькой драмы. Мистеръ Бедуинъ Сандсъ вывелъ Зюлейку и Клитемнестру. Одинъ знатный вельможа непремѣнно хотѣлъ, чтобы его тотчасъ же представили Клитемнестрѣ.

   - Мистриссъ Родонъ Кроли была уб³йственно-очаровательна въ своей роли, замѣтили лордъ Стейнъ.

   Озаренная торжественной улыбкой; Бекки раскланивалась передъ зрителями, какъ истинная артистка.

   Между-тѣмъ явились оффиц³анты съ прохладительными лакомствами на огромныхъ подносахъ. Актеры исчезли со сцены, чтобъ приготовиться ко второй шарадной картинѣ.

   Три слога этой шарады надлежало изобразить въ пантомимѣ, и выполнен³е послѣдовало въ слѣдующемъ порядкѣ:

   Первый слогъ. Полковникъ Родонъ Кроли, въ длинномъ сюртукѣ, въ шляпѣ съ широкими полями, съ палкой и фонаремъ въ рукахъ, занятымъ изъ конюшни, проходитъ черезъ сцену, брюзгливымъ крикомъ какъ-будто желая показать обитателямъ дома, что ужь пора ложиться спать. У нижняго окна сидятъ двое купеческихъ прикащиковъ, и кажется играютъ въ криббиджъ. Игра тянется вяло, и они зѣваютъ. Къ нимъ подходитъ молодой человѣкъ, повидимому, половой (Джорджъ Рингвудъ, выполнивш³й эту роль въ совершенствѣ), и останавливаетъ ихъ среди парт³и. Скоро появляется горничная (лордъ Саутдаунъ) съ нагрѣвальникомъ и двумя шандалами. Она входитъ въ верхнюю комнату, и нагрѣваетъ постель. Жаровня въ ея рукахъ служитъ оруд³емъ для привлечен³я къ ней вниман³я прикащиковъ. Горничная уходитъ. Прикащики надѣваютъ ночные колпаки и опускаютъ сторы. Половой выходитъ, и запираетъ снаружи ставни. Затѣмъ вы слышите, какъ при возвращен³и въ комнату, онъ запираетъ дверь извнутри желѣзнымъ болто