Крашевский Иосиф Игнатий - Древнее сказание

усок янтаря прибавит к ранее отложенным. Иногда оба задумывались: казалось тогда, что обмен не совершится, что между ними не будет согласия. Хенго делал вид, что свои вещи укладывает в сумки, а парни, по приказанию Виша, убирали кожи... Наконец, Хенго протянул руку, а старый Виш ударил по ней своею рукою. Сделка увенчалась успехом. Виш пересчитал приобретенный товар и сейчас же разделил его среди всеобщего восторга. Сыновья кланялись ему в ноги, женщины смеялись от радости... Немец складывал кожи, связывал их и укладывал янтарь.

   Хенго совсем выбился из сил за этой работою: он напился воды и присел на скамью...

   - Ну вот, смотри, - сказал хозяин, - сколько мы тебе дали, а взамен, что мы получили! В две руки все спрячешь! Почему это все ваше так дорого, а наше - дешево?

   Хенго улыбнулся.

   - Во-первых, - начал он объяснять, - я жизнь подвергал немалой опасности, пробираясь к вам с моим товаром. Не легко путешествовать! А то, что я вожу с собой, этого земля не дает и люди не делают, а только одни духи, живущие в пещерах... Они похожи на крошечных людей... За этим металлом они должны входить в самую глубь земли... Немало земли потопчешь, пока вымолишь у них хоть немного этих вещей... Не день и не два, но целые месяцы и годы едешь к ним... да! Каждый день жизнь в опасности: дикие звери, да и чужие люди, всегда готовые обокрасть путешественника, - это ведь не шутки! Хотя и знаешь все реки, овраги и горы, но не раз заблудишься... Иногда есть нечего, а часто и отдохнуть негде... Хорошо и то, что жизнь сохранишь! И что же тут удивительного, что за малый кусок металла много берешь. Для вас лес и дикий зверь - это забава, янтарь море дает и земля рожает...

   Виш молча слушал. Работники и сыновья его отошли в сторону; женщины болтали весело в соседней избе, одна только Дива, красавица, дочь Виша, не принимала в общей радости никакого участия: она стояла в полуоткрытых дверях и прислушивалась к общему говору.

   Виш говорил тихо, Хенго ловил его слова на лету.

   - А если так трудно и опасно развозить товары, - сказал Виш, - так зачем ездить? У тебя должна же быть земля и хижина?

   Хенго нахмурил брови.

   - А ты зачем ходишь на охоту, зная, что звери свирепы и дики? - возразил он Вишу. - Значит, уж на роду так написано: человек не в силах переменить своей жизни. Я не гоняюсь за богатством, а за судьбою своей, которая заставляет идти все вперед. Целые народы откуда-то с востока приходили, оставляли свою землю, искали новой, а разве у них был недостаток в земле? Точно так и мой дух заставляет меня скитаться по белу свету.

   - Во многих землях бывал? - спросил Виш. Хенго улыбнулся.

   - В стольких землях, что и не упомню, из скольких рек воду пил, через сколько гор проходил; два моря видел... а языков, которые приходилось слышать, не сумел бы перечислить; а разных людей сколько?!

   - Из всех народов, говорят, наших больше всего, - сказал Виш. - Поляне понимают и тех, которые по Одеру живут и по Лабе, и Поморцев, и Рап на Острове, .Сербов и Хорватов тоже, и Моравцев вплоть до Дуная... и дальше. Кто их всех пересчитает! Наших больше, чем звезд на небе.

   - Гм! - произнес Хенго. - И наших тоже довольно...

   - А земли вдоволь, всем хватает, - продолжал Виш, не обращая внимания на слова Хенго. - Каждый у себя дома всегда найдет, что ему нужно: мать-землю под ногами, солнышко над головою, воду в реке, а хлеб в руках.

   Хенго молчал.

   - Хотя оно и так, - сказал он наконец, - а все ж одни на других нападают: кто с голода, кто с жадности, а часто и ради пленных, если в них недостаток...

   - Это у вас так, - заметил старик. - Нам войны не надо, мы вовсе не любим ее. Наши боги любят мир, и мы тоже.

   Эти слова не понравились немцу.

   - А кто вас станет беспокоить? - спросил он. - Земли много, конца ей нет; лес - войти легко, но как выйти потом?..

   - Мы у вас научились воевать и защищаться, - сказал Виш, - прежде об этом мы и понятия не имели. Правда, где-то там, у заката солнца, ваши духи делают оружие лучше нашего, но и наши старые камни да палицы делают свое дело так же хорошо.

   - Мы уже успели забыть о камне, - возразил Хенго. - Старые молоты давно уж лежат в могилах, и вряд ли отыщет их кто-нибудь. Камень ни на что не годен, когда есть металл, а маленькие духи все больше и больше выносят его из земли.

   - К нам его привозят со стороны моря и из ваших земель, - продолжал Виш, - а все же мы учим детей уважать камень, потому что боги сами выучили наших предков, как его обделывать. В каждую могилу мы кладем молот - божью секиру, каменную, чтоб умерший мог представить ее своим богам и показать, кто он и откуда пришел. А то иначе боги не узнали бы его. И так будет во веки веков и у внучат наших.

   Хенго с любопытством ловил каждое слово Виша. Старик поднялся со скамьи, протянул руку на полку, над мисою с тестом, на которой лежали каменные молоты и топоры с деревянными ручками, взял их несколько в обе руки и, показывая немцу, проговорил:

   - Это нам досталось в наследство от дедов и прадедов. Они били ими врагов, убивали жертвы богам и охотились на зверей. Если бы не камень, не было бы ни жизни, ни человека. Из камня произошел человек и жил помощью камней. Из камня вышел первый огонь, он зерно обратил в муку - и да будет благословлен! Ваш металл ест и вода, и земля, и воздух, а нашего камня ничто не портит!

   После этих слов Виш осторожно положил молоты на полку.

   Во время разговора Виша с гостем служанки хлопотали около печи, приготовляя ужин. Яга стояла в открытых дверях, ведущих в следующую избу, и присматривала за ними. Вместе со служанками работали и дочери и невестки Виша; одна только Дива со сложенными на груди руками, с венком цветов на голове, издали присматривалась ко всей этой суетне. Она была моложе всех в доме, любимицей родителей, притом красивее всех и пела песни: лучше ее никто не умел петь. Мать выучила ее прелестным рассказам, отец ей одной передавал старые предания. Все знали, что ее навещали духи; что ночью духи нашептывали ей такие вещи, о которых никто - ни мать, ни отец даже - не знал. Кто хотел узнать свое будущее, обращался к ней: она посмотрит, бывало, подумает и скажет. А песни у нее родились, точно весною цветы на прибрежном лугу- Когда на перекрестках или у священных источников ее семейство складывало жертвы богам, она была первою в этом деле, и все уступали ей первое место, и все уважали эту избранную богами девушку: ни один парень не осмеливался взглянуть на нее. Все знали, что она любимица богов и духов. Вот почему она не боялась идти в лес, в те места, где пребывали духи, летая над ручьями и оврагами; никто, кроме нее, не посмел входить в такое место. Дива знала, что невидимая рука всегда защитит ее от нападения дикого зверя или оборотня, не допустит подойти к ней ужу или дракону.

   У огня приготовляли ужин, который по случаю прибытия гостя был несколько лучше обыденного. В большом горшке Яга велела сварить мясо с крупою. Тут же у самого огня поджаривали большой кусок свежей козлятины. По приказанию Яги на столе в деревянных кувшинах парни поставили мед и пиво. По всему было видно, что Виш не бедный кмет; и молока было вдоволь, а хлеба и калачей очень много.

   Когда все было готово, Виш попросил гостя занять место за столом, а сам сел на обыкновенном своем месте. Рядом с ним сидели сыновья, а несколько дальше работники... Девицы и женщины не сели вместе с мужчинами: они прислуживали. Молча принялись все за мясо, отрывая куски пальцами, только Хенго вынул небольшой нож и начал резать мясо для себя. Этот чуждый полянам обычай обратил общее внимание, так как здесь ножом резали только один хлеб, а все остальное ели и делили пальцами. Расставленные пиво, мед и воду женщины разливали в небольшие деревянные кувшины и подавали сидящим за ужином... Виш вылил немного пива на пол... Хенго, которого голод сильно беспокоил, ел и пил много и только когда наелся вдоволь, вспомнил о своем сыне. Он обратился с просьбою к хозяину, чтобы тот приказал накормить Герду. Виш кивнул головою.

   - Ешь и не беспокойся, - сказал он Хенго, - о нем не забудут. У нас такой обычай, что заботятся не только о хозяине, но и о его слугах; если бы у тебя были с собой собаки, и они не околели бы с голоду. Кто знает, что носят в себе звери, которым боги отказали в речи? Они ведь понимают нас, стерегут при жизни, а после смерти жалеют.

   Виш говорил это, поглядывая на своих собак, которые, вырвавшись из заточения и почуяв ужин, вошли в избу, влезли под стол и грызли кости, которые бросали им ужинающие.

   Солнце клонилось к закату, когда, наевшись и напившись, Виш встал, а вслед за ним все оставили свои места. Поднялся с места и Хенго; мужчины вышли на двор, уступая свои места женщинам.

   Старик повел немца к реке, на то же место, где они сидели недавно. По пути Хенго оставил свои мешки и сумки в сарае, так как чуть свет он намеревался отправиться в путь. В роще пели соловьи, над болотами летали крикуньи-птицы, наполняя воздух своими возгласами, в лесу куковала кукушка, а на лугу, в тростнике, коростель, точно часовой, вскрикивал время от времени... В нескольких шагах от того места, где сидели Виш и Хенго, два аиста, гнездо которых виднелось на одной из крыш, прохаживались взад и вперед, время от времени наклоняя свои клювы для поимки перепуганных лягушек.

  

  

   Немного помолчали, Виш взглянул на немца.

   - К нам-то ты пробрался благополучно, а дальше как? Куда думаешь ты ехать?

   - Куда? - повторил Хенго, как будто желая избежать вопросов Виша, которому не намерен был высказать истину. - Куда? Да я и сам еще хорошенько не знаю. Ты здесь на большом пространстве расселся со своим семейством; ты здесь властелин... Я раз уж был у тебя и теперь вздумал заехать к знакомому. Дальше пустыня; ехать, хотя бы и по течению реки, нелегко, того и гляди, попадешь впросак, а еще хуже - натолкнешься на толпу злых людей, которые всегда готовы отнять жизнь у каждого встречного. По мелким лесным хижинам не стоит развозить товара, немного пользы из этого... но... где-то здесь близко живет ваш князь... Если бы недалеко, я бы поехал к нему...

   Виш сдвинул седые брови, а рукою указал по направлению вправо, не говоря ни слова.

   - Да, есть у нас князь... в городе, на озере, и отсюда можно доехать к нему в один неполный день. Князь, князь! - повторил Виш с досадою. - Этот князь хочет распространить свою власть на всех, он все наши земли считает своими, по всем кнеям охотится и со своими вооруженными людьми выделывает, что только ему на ум взбредет... Это - жестокий человек, попасть к нему в руки все равно, что к голодному волку в пасть... но у людей есть разные средства и против волков.

   - Ваш князь ведь не чужой человек, - сказал Хенго, помолчав немного, - нужно же, чтоб у народа был глава и вождь, что же бы он сделал, если б враги напали на него?

   - Да хранят нас боги от нашествия врагов, - проговорил старик. - Мы знаем хорошо, что до тех пор наша воля, пока мы живем мирно. Придет война, за ней явится неволя. А кто воспользуется военного добычею? Ведь не мы, а наш князь и его слуги. Враг уничтожит наши хаты, уведет с собою скот, а князь возьмет себе пленных, да и всю добычу. Только и пользы, что дети наши погибнут, а кто положит голову на поле брани, тому и могилы не насыпят, вороны разнесут его тело.

   Виш махнул рукою и глубоко вздохнул.

   - А сильный ли владыка этот князь, который живет в городе? - полюбопытствовал Хенго.

   - Боги сильнее его, - проговорил Виш, - и громада тоже сильна... Я даю ему оброк такой, какой он приказывает; дальше я и знать его не хочу; ни его, ни целого их Лешковского племени.

   - Ты у себя господин, - сказал Хенго, желая этим смягчить старика.

   - Верно, - отвечал Виш. - А если бы им вздумалось мешаться в мои дела, то есть еще незаселенные земли, я ушел бы, как уходили мои отцы в другое место, где не знают ни войны, ни рабства. Запахав новую границу черными волами, я бы нашел себе и своим новое жилище.

   Презрительная, едва заметная улыбка скользнула по губам немца, который затем сказал:

   - Знаешь, что: если бы ты мне указал путь, ведущий к Гоплу, да к княжему Столбу, кто знает, пожалуй, я бы поплелся туда, хочется посмотреть немного и на княжий мир.

   Хозяин призадумался.

   - Впрочем, испытай счастье, - сказал он. - Ваши бывали у него, многих и теперь у него встретишь. Жена у него из немецкой земли, по немецкому обычаю ему хотелось бы и нами управлять.

   Старик поднялся с камня.

   - Солнце еще на небе, и ноги у тебя крепки, - сказал он, - пойдем за лес, на гору, откуда видно далеко; видна и дорога к княжему Столбу... Что ж, хочешь взойти на гору?

   Немец оставил свой лук и пращу в избе; он колебался, не зная, можно ли с пустыми руками отправиться в лес.

   - Так просто? Не имея оружия в руках? - спросил он.

   - Я здесь на своей земле, - отвечал старик равнодушно, - меня здесь и звери не трогают... Другого оружия мне не надо, кроме этого рога, - продолжал Виш, вынимая из-за пазухи небольшой рог и показывая его немцу. Лишь звук разнесется по лесу - поймут.

   Они отправились вместе. Зеленый луг от ручья легко поднимался все выше и выше к лесу. Среди засек старик отыскал проход и тропинку. Через несколько минут лесная глушь окружала их со всех сторон; здесь Виш, точно у себя дома, несмотря на то, что не было ни одной тропинки, шел вперед, не останавливаясь ни на минуту. Хенго следовал за ним; они оба молчали. Лес, расположенный по холмистому и крутому пространству, становился все гуще, все темнее. Среди листьев порхали птицы, которым чужие мешали уснуть. Они, казалось, сердились на старого хозяина, что мешает им спокойно отдыхать. Синие крылья сивоворонки мигнули перед их глазами, сорока в белой юбочке и целый полк пернатых обитателей леса громко заявляли свое неудовольствие. Из-за дерева выглянула лисица и исчезла в своей норе. По ветвям прыгали белки, так ловко перескакивая с одной ветви на другую, что трудно было уловить глазом их движения. Старик время от времени подымал вверх голову и осматривал борти, которых здесь было чрезвычайно много на всех деревьях; запоздалые пчелы возвращались с поля, неся богатую добычу, и торопились добраться до своих жилищ раньше, чем падающая роса успеет отягчить их крылья своими бриллиантовыми каплями.

   Немцу, не привыкшему к путешествию пешком, трудно было следовать за стариком, взбиравшимся с ловкостью молодого охотника на высокий холм. Вдруг лес стал так редок, что, стоя на поляне, заросшей густой травою и составлявшей вершину холма, можно было видеть всю большую долину, лежавшую у подножия его. Среди поляны возвышалась земляная могила, на которую взошел Виш, за ним последовал Хенго. Перед ними расстилался прелестный вид, поражающий своею грандиозностью. Здесь Виш считал себя властелином. Хенго стоял и глазам своим не верил: он был поражен. Долина, большею частью покрытая густым лесом, купалась в золотых лучах заходящего солнца; светлые лучи озаряли вершины деревьев, скользили по поверхности синеватых вод озер и ручейков. Хенго казалось, что вся земля, весь мир зарос непроходимым лесом, широким, как беспредельное море, и, как море, синеющим вдали. Точно волны, колебались вершины деревьев. Среди этой темной зелени елей и сосен местами виднелись золотистые пятна озерков и группы майской зелени берез и лугов, усеянных цветами. Вдали круг деревьев становился все гуще и темнее... Кроме отдельных верхушек гигантов - лес казался длинной синей полосою. Шум этого леса едва долетал до ушей наших спутников. Только в двух местах подымались два синих столба дыма. Ветер утих совершенно. По всему пространству расстилалась над землею длинными поясами вечерняя роса. Виш указал рукою в правую сторону.

   - Там. К концу дня верхом туда легко доехать. Следуй все по течению реки, а пройдя все впадающие в нее ручьи, переезжай ее в брод и...

   Виш остановился. До его ушей, привыкших различать самый отдаленный звук, долетел какой-то шорох. Он опустил голову и прислушивался. Хенго тоже слышал какой-то глухой топот, который приближался с каждою минутой. На лице Виша выразилось неудовольствие; он еще раз указал рукою и спросил:

   - Понимаешь? А теперь, - добавил он, - уйдем отсюда. Боюсь, не вызвали ли мы волка из лесу. Слышу топот вдали. Верно, это скачут княжеские слуги, голодная толпа, которая никогда не отойдет с пустыми руками. Зачем они едут? Куда? Да к кому же, если не к старому Вишу, у которого всегда найдется старый мед.

   Старик, не обращая внимания на немца, возвращался тем же путем, которым они прошли до самой вершины холма. Но теперь старик шел гораздо скорее и, пройдя лес, спускался вдоль по долине... Здесь на берегу реки они заметили пять всадников. Впереди скакал начальник, за ним по двое в ряд четыре его спутника. Нетрудно было догадаться, что скакавший впереди старше всех. Одежда его и лошадь более красивые, чем у остальных, позволяли догадываться, что это княжеский слуга. Это был широкоплечий мужчина, длинные волосы закрывали его лицо и спадали на плечи. На голове он имел круглую шапку, украшенную белым пером; одежда его из светлого сукна была обшита красною лентою; большой меч, лук и большой мешок со стрелами составляли его оружие. Едущие за ним держали в руках топорики, на плечах у них висели луки и пращи. Каждый из слуг был обвешан сумками. Виш, увидев всадников, нахмурился, точно ненастная ночь; он схватил рог и три раза затрубил, давая знать таким образом своим о приближении всадников.

   Когда звук рога раздался в воздухе, всадники прибавили шагу; они осматривались по сторонам, желая узнать, кто трубил. Впрочем, Виш и не желал скрываться; напротив, он пошел к ним навстречу.

   - Эх, проклятые змеи! - ворчал Виш. - Ненасытные драконы! Княжеские слуги, чтоб им гром ободрал кожу! Тебе это на руку, - продолжал Виш, оборачиваясь к немцу, - потому что тебя и твои сумы они охотно возьмут с собою, но для меня...

   Хенго старался придать своему лицу равнодушное выражение; он не желал выказать своих чувств Вишу.

   - Если мне будет угрожать что-нибудь нехорошее, - сказал он, - надеюсь, что гостеприимство заставит тебя вступиться за меня.

   - Да, если мне самому удастся от них отделаться, - сказал Виш. - Их всего пять человек, это немного, мои парни вмиг сумели бы связать их, но у княжего Столба найдется их вдесятеро больше для того, чтобы отомстить мне.

   Княжеский слуга Смерда, ехавший впереди, увидев Виша и догадываясь, а может быть, узнав в нем хозяина, остановил лошадь. Смерда, как и его товарищи, разглядывали не столько Виша, сколько немца. Они видели в нем чужого, а чужой был для них теперь находкой.

   Виш поклонился Смерде, но тот не ответил на его поклон. Хенго тоже поклонился; он побледнел, чувствуя, что глаза всадников испытующим взглядом окидывают его.

   - Кого это ведешь с собою, старый? - кричал Смерда. - Чужой? Откуда?

   Четыре всадника окружили Хенго со всех сторон.

   - Я живу на Лабе, торговец, человек спокойный, не чужой, - сказал Хенго, принимая более уверенный вид, - я не чужой, потому что мне не впервые приходится быть здесь с товаром... Меня свободно пускают...

   - Знаем мы этих спокойных людей! - крикнул Смерда, смеясь. - Знаем мы их... А кто знает, зачем вы высматриваете наши земли, зачем вам знать дороги, ведущие к нам? Зачем вы узнаете, где можно пройти реку вброд, зачем нарезываете знаки на деревьях? Это все для того, чтобы потом привести других.

   - Это смирный человек, - проговорил Виш, - оставьте его в покое. Я с ним хлеб ломал.

   - А мне какое дело? - возразил Смерда. - Князь строго запретил пускать чужих. Он пойдет с нами.

   - Я готов идти с вами хоть сейчас и пойду по доброй воле, милостивый воин, - сказал Хенго, - а когда я упаду на колени перед князем, он отпустит меня, потому что он справедливый властелин. Я приехал с моим сыном-подростком, нас всего двое... Что же я могу сделать такому могучему князю?

   - Свяжите ему руки! - крикнул Смерда, обращаясь к слугам. - А там мы увидим!

   Едва Смерда успел высказать свое приказание, двое слуг подскочили к немцу и связали ему руки. Смерда направился к хижине Виша.

   У забора стояли сыновья и работники; в воротах дожидалась старуха Яга, с такою же старою служанкою, но не было видно ни одной из молодых женщин. По знаку, данному Вишем, все молодые женщины спрятались в избы или ушли в лес, чтобы не встречаться с чужими нахальными людьми. Лицо старого Виша повеселело, когда он заметил, что на дворе не видно ни дочерей его, ни невесток.

   Смерда у ворот соскочил с лошади; его слуги сделали то же; двое из них ввели Хенго, которому связали обе руки. Они смеялись над ним, толкая его и не жалея пинков и ударов. Лошадей отвели в сарай, а сами всадники направились в избу. На пороге стояла Яга и, с низким поклоном приветствуя прибывших, приглашала их войти в избу. Виш шел за ними; он молчал и хмурился. Когда чужие вошли в избу, она наполнилась шумом и криком. Смерда занял на скамье у стола первое, хозяйское место. Незваные гости начали. кричать во все горло, чтобы им подали пива и меду; парни принесли тотчас же и то, и другое, желая избавиться от криков и ругани посетителей. Хозяин, не говоря ни слова, сел на скамье, вдали от шумевших княжеских слуг.

   - Ну, старый хозяин, - сказал Смерда, - ты, верно, догадываешься, зачем мы приехали к тебе?.. С тебя следует князю оброк.

   - А разве давно я отдал его? - угрюмо сказал Виш в ответ.

   - Не думаешь ли ты считаться с нами? Кмет с князем! - засмеялся Смерда.

   - Да, кмет с князем, потому что здесь, на своей земле, я князь, - сказал Виш. - Вы готовы кожу с нас драть под предлогом нашей защиты.

   Смерда хотел было засмеяться, но когда посмотрел на старого, принявшего гордый вид, у него отпала охота; он стал гораздо ласковее.

   - Пейте, и да будет вам на здоровье, как я желаю, - продолжал старик, - а затем мы поговорим о деле.

   Княжеский слуга, подумав немного, понял, что здесь лучше и безопаснее не пускать в ход насмешек, и принялся за пиво. Его товарищи черпали пиво и пили молча. Хенго со связанными руками стоял у двери. Смерда, напившись вдоволь, обратился к немцу:

   - Где твои лошади и сумы?

   - Они будут завтра вместе со мною у князя, - отвечал Хенго, - я прошу оставить меня в покое.

   - Сделаю с тобою, что мне вздумается! - воскликнул Смерда.

   Виш хотел уже вступиться за чужого, но немец быстро подошел к Смерде, наклонился к нему и начал шептать ему что-то на ухо. На его лице не было заметно испуга... Видно, угрозы Смерды не оказывали своего действия. Во все время, когда Хенго говорил, лицо Смерды морщилось, изменялось и, наконец, совсем повеселело. Он искоса посмотрел на немца, встряхнул головою и, обращаясь к своим людям, сказал:

   - Развязать ему руки, завтра он отправится с нами в город; князь скажет, что с ним делать.

   Хенго, освободившись от связывавших его руки веревок, с опущенною на грудь головою сел в угол. Смерда, не думая более о пойманном немце, обратился к Яге:

   - Э, старуха-мать, - сказал он весело, - а где же твои невестки и дочери? Мы бы охотно поглядели на них - у них гладкие личики!

   - Вы не увидите их, - сказал Виш. - Какое у вас к ним дело? Яга же ответила на вопрос:

   - С утра их нет дома. Они все ушли в лес за грибами, за рыжиками; пожалуй, не вернутся раньше завтрашнего дня.

   - В лес! - засмеялся Смерда, которому вторили слуги, повеселевшие от пива и меду. - Ой, жаль, что мы не встретили их на пути. По крайней мере, было бы с кем повеселиться, хотя бы и до следующего утра.

   Виш грозно посмотрел на Смерду, у которого пропала улыбка и слова замерли на губах от этого взгляда.

   - Счастье ваше, что за такою забавою не застали вас их отец и братья, - сказал Виш, - а то бы вам пришлось бы навсегда остаться в лесу; только волки да вороны знали бы, что с вами случилось.

   Медленно, угрюмо высказал это Виш. Смерда нахмурился. Его товарищи суетились около пива, он тоже подошел к ним. Между тем, по данному знаку, сыновья Виша подошли ближе к столу, к ним приблизилась и Яга, а старик хозяин сначала поправил дрова в печи, потом направился к двери, напился воды из ведра, стоявшего у порога... Здесь сидел Хенго. Виш рукою дал ему знать, чтобы он вышел на двор... Хенго исполнил желание Виша, и они оба вышли в сени.

   Старик молча указал своему гостю рукою на двери и на ворота в заборе, давая таким образом знать, чтобы немедленно уходил, но немец шепнул ему на ухо:

   - Я их не боюсь; они мне ничего не могут сделать, а с ними легче доехать к княжескому Столбу. Только я не возьму с собою всего товара, чтобы напрасно не таскать тяжелых мехов.

   Виш с удивлением посмотрел на Хенго.

   - Отчего же ты не хочешь уйти? Я не желаю, чтобы под моей кровлею с тобою случилось несчастье.

   Хенго улыбнулся.

   - Да я их не боюсь; они только пугают, - объяснял он, - я сумею с ними сладить... откупиться от них не трудно... Не беспокойся, позволь только оставить у тебя одну из моих сумок.

   Виш молча согласился на эту просьбу, а немец сейчас же направился к сараю, откуда какое-то время спустя работник вынес большую суму и спрятал ее в избе. Хенго, поблагодарив хозяина, вернулся в избу и сел на прежнем месте у дверей. Никто не обратил внимания на его отсутствие.

   В избе весело разговаривали и хохотали. Смерда, болтая со старухой, смеялся во все горло, а слуги вторили ему усердно. Они продолжали пить и смеяться до глубокой ночи; тогда один из работников принес лучины, воткнул их между щелями и зажег: лучины осветили комнату. Заметив свет, Смерда огляделся по сторонам, отыскивая глазами хозяина.

   - Где же хозяин? - крикнул он.

   Виш стоял у порога; Яга толкнула его - старик неохотно вошел в избу. Видно было, что приезжие пришлись ему не по вкусу. Смерда подошел к нему, сделал знак рукою, и они оба вместе вышли из дверей во двор.

   - Я приехал к тебе по приказанию князя; еду с таким же приказанием и к другим кметам и жупанам, - сказал Смерда. - Князь посылает вам поздравление.

   Старик поклонился и провел рукою по волосам: он, видимо, не был доволен вниманием князя.

   - Поздравление - княжеская милость, - заметил он, - но, должно быть, дело не в нем. Когда князь поздравляет, это значит, что он чего-нибудь требует; иначе он и не подумал бы о существовании кмета.

   Смерда моргал глазами, сдвигая брови.

   - У нас большой недостаток в людях, - сказал Смерда. - Ты должен дать кого-нибудь из своих, чтобы пополнить княжескую дружину. Она ведь и тебя, и твою семью обороняет.

   - Что же? Разве вы собираетесь воевать?

   - Мы-то и не думаем, но в городе надо всегда быть готовым на случай защиты, - объяснил Смерда. - Двое из наших умерло от моровой язвы, одного зверь разорвал в лесу; князь также убил одного... Нам и нужны люди... У нас в городе отлично. Дружина голода не знает; каждый ест вволю вместе с княжескими собаками и по целым дням ничего не делает. Пива сколько угодно. В случае войны каждому что-нибудь перепадет из добычи.

   - Если он не попадает в плен, - сказал Виш.

   - Если не двоих, так уж одного придется тебе отдать, - заключил Смерда.

   - А если и одного не дам?

   Смерда не ожидал такого вопроса: он задумался.

   - Тогда я на веревке поведу тебя к князю, - сказал он решительно.

   - Хотя я свободный кмет? - спросил Виш.

   - А мне какое дело! Князь велел.

   - Да, да! - сказал Виш, хмурясь. - Новые обычаи, новые порядки завелись у нас. Смотрите, как бы вас самих кметы не потащили на веревках, когда им все это надоест.

   Смерда помолчал, потом сказал:

   - Не сопротивляйся княжеской воле. Князь теперь злится, точно дикий зверь. Случается, задремлет он и, вдруг проснувшись, скрежещет зубами и точно волк завывает. Он грозит кметам. Двоих не надо; дай хотя одного парня и мех для меня, а то моя шуба вся истрепалась на службе.

   Виш задумался и долго стоял на дворе, не отвечая Смерде. Наконец пригласил его войти в избу. Старик сел на скамье, он держал палку обеими руками, положив на них голову и водил глазами по своим парням, как бы искал в их среде жертвы.

   - Эй, Самбор, - крикнул он наконец, - поди-ка сюда.

   Самбор стоял с княжескими слугами и весело болтал с ними. На зов старика он выпрямился и подошел к нему.

   - Тебе, брат, полевая работа не по вкусу; домашние хлопоты ты тоже не особенно долюбливаешь, - сказал старик Самбору. - Ты охотнее поешь, да без дела сидишь, чем работаешь... Ты как раз годишься для городской жизни; препоясать меч, да белое перо заткнуть за шапку и выказывать свою красу перед женщинами - это как раз по тебе. Я и решил, что ты охотно пойдешь служить князю.

   Самбор, лицо которого недавно еще весело смеялось, услышав обращенные к нему слова Виша, побледнел как холст. Беспокойным взором он окинул всех сидящих на скамье, заметил, с каким любопытством Смерда следил за каждым его движением, и упал на колени.

   - Эх, отец, господин мой, - вскричал он, - за что же ты меня хочешь отдать в плен, в тяжелую неволю?

   - Какая неволя? - заметил Смерда. - Ты будешь воином. У князя лучше, чем здесь, а если понравишься князю, кто знает, что из тебя выйдет?

   Виш гладил Самбора рукой по голове.

   - Один должен идти за всех, - сказал Виш, - твоя очередь, Самбор.

   Старуха Яга, стоявшая около Виша, заломила руки от отчаяния; хотя Самбор не был ее сыном, но он воспитывался у них, и они любили его, как родного сына...

   Другие парни, испуганные словами Виша, отошли в сторону; веселый смех умолк. Смерда положил свою широкую руку на плечо Самбору, как бы желая взять его в свою собственность.

   - Ну, пойдешь с нами, - сказал он.

   Самбор поднял глаза на Виша, не зная, что ему делать, что отвечать Смерде. Виш посмотрел на него; глаза старика высказали ему что-то такое, что только они вдвоем поняли. Самбор успокоился и встал, он молчал, он явно был огорчен своею судьбою, но не жаловался на нее.

   Если бы кто-нибудь вздумал вслушаться в звуки, раздавшиеся внутри хижины после того, как Яга вышла из избы, - тот наверное догадался бы, что все женщины оплакивали несчастного Самбора. Ни одна из них, однако, не посмела рыдать вслух, чтобы чужие не узнали женских голосов и не догадались, что девушки скрывались от них. Яга подала ужин Смерде и прибывшим с ним княжеским слугам, которые, высушив до дна все кувшины с пивом и медом, по приглашению хозяина отправились в большой сарай, где уже было приготовлено сено для ночлега. Тут же стояли и лошади немца. Хенго пользовался теперь полною свободою; о нем теперь и не думали. Несмотря на это, он не уходил, он ночевал вместе с Гердою при своих лошадях.

   Виш и Самбор остались одни на дворе. Молодой человек хотел что-то сказать своему хозяину, но Виш дал ему знак рукою, чтобы он молчал и следовал за ним. Они вышли через ворота и остановились на берегу реки. Старик сел и долго думал о чем-то, не говоря ни слова. Месяц отражал свой бледный образ в реке. Соловьи пели.

   - Не плачь, Самбор, и не унывай, - начал Виш, - никто не может знать вперед, какая участь назначена ему судьбою. Они захотели взять одного из вас, но я и без этого намеревался послать кого-нибудь, потому что мне и нашим это необходимо.

   - За что же меня ты высылаешь из дома? - едва слышно спросил Самбор.

   - Потому, что ты умнее других, - пояснил Виш. - Потому, что у тебя есть и язык, и глаза, ты любишь нас больше других, да и я полагаюсь на тебя и люблю тебя. Хотя ты мне чужой, но я считаю тебя своим сыном. Я послал бы одного из моих сыновей, но они оба земледельцы и работники, притом охотники и умеют ходить за пчелами; а ты любишь пение, но умеешь думать...

   Старик остановился, прислушиваясь к вечерней песне лесов и реки, а затем продолжал, понизив голос:

   - Помни, Самбор, я посылаю тебя не на гибель, а потому что так необходимо. У нас приготовляются важные дела, князь хочет водить нас за нос, сделать нас своими рабами и постричь нас в немцы... Он в постоянных сношениях с немцами... Все это становится нам невтерпеж. Мы ничего не знаем, что они там делают, и можем внезапно превратиться в рабов. Ты иди к ним, смотри в оба, слушай, внимай всему. Мы должны знать все, что у них происходит. За этим-то я тебя и посылаю. Рот закрой, а глаза держи открытыми; кланяйся и прислуживай; а о нас никогда не забывай. Иногда придет кто-нибудь из наших, ты ему и расскажешь обо всем, что услышишь и увидишь. Пора уж, пора; одно из двух: или Лешки нас спутают, или мы их сотрем с лица земли. А пока... цыц!

   Старик закрыл рот пальцами. Самбор подошел к нему и обнял его колени.

   - Ах, - сказал он, - тяжело оставлять вас и идти к чужим. Я надеялся и жить, и умереть в твоем доме...

   - Не на вечные же времена идешь ты к ним, - прервал его Виш. - Когда настанет удобное время, я извещу тебя, и ты вернешься. Многому ты там научишься, многое увидишь, узнаешь; они перед тобою не будут скрываться. На Купалу, на Коляду отпустят тебя домой, а до княжеского столба не очень далеко!

   Виш провел рукою по волосам Самбора. Несмотря, однако ж, на обещания и утешения старика, молодому парню казалось, что большой камень придавливает его.

   - Отец мой, - шептал он, - все, что прикажешь, я исполню. Но здесь у вас я был на свободе, а там ждет меня неволя и угрозы. Здесь перед тобой все мы твои дети, у них - рабы. Горек хлеб, который дают в неволе.

   Виш точно не хотел слушать этих жалоб; он не ответил на них ни слова.

   - Смотри и учись, - повторил он, - запомни все. Нам приготовляют там неволю; если теперь мы не подумаем о себе, после нам придется горько плакать. А кто из нас знает, что жарится и варится в их волчьей яме? Ни один кмит не имеет там своего человека. Я и посылаю князю твои глаза вместо своих. Князь - ужасный зверь, но он любит поклоны, ну, и кланяйся, попадешь в милость у него, а тогда перед тобою уже не будут скрываться. Они с пьяна, - а пьют они много, - выскажут все: пиво развязывает язык.

   Старик говорил все тише, время от времени ударяя молодого человека по плечу. Самбор стоял с поникшею головою. Луна уже успела выплыть высоко на небе, когда они разошлись после длинного разговора. Самбор долго еще стоял на дворе. Собаки подошли к нему, весело виляя хвостами. Он прислушивался к песне соловья, кваканью лягушек и шепоту лугов, как бы желая заучить каждый звук, каждый перелив соловьиного голоса, которые не скоро надеялся услышать.

   Думы отгоняли сон от него, он сел на большой колоде и здесь не сомкнул глаз ни на минуту, просидел до следующего утра.

   В избах начали суетиться женщины. Самбор встал и направился к воротам, ведущим в поле. Яга вышла ему навстречу.

   - Милый ты мой, голубчик мой, не бойся, не унывай - вернешься, - говорила Яга, хотя слезы лились из ее глаз.

   В эту минуту в полуоткрытых дверях избы показалась Дива. Она заплетала свои косы, глядя задумчиво куда-то вдаль. Увидев Самбора, Дива улыбнулась.

   - Что с тобою, Самбор? Почему ты такой печальный? - спросила она спокойным, но каким-то певучим, протяжным голосом. - Что с тобою? Не стыдно ли тебе иметь страх в сердце, а слезы на глазах? Не каждому суждено сидеть в избе и отдыхать; разно бывает, судьба не одна для всех. Нечего плакаться на свою судьбу! Я иногда вижу далеко, далеко... иногда и предскажу, что будет завтра... Тебе там ничего не сделают, верь мне.

   - Жаль мне бросать вас, - сказал Самбор, - скучно там будет.

   - И мы о тебе будем скучать, - проговорила Яга.

   - И мы о тебе, - повторила Дива. - Но ты скоро вернешься.

   - Когда? - спросил Самбор.

   Она опустила руки, глаза вперила в землю; она имела теперь торжественный вид и начала говорить, не подымая глаз на Самбора:

   - Вернешься, вернешься, когда над Гошюм покажется зарево, трупы поплывут по озеру. Князь оставит старый лес, наступит новое управление. Когда ветер разнесет пепел; когда вороны насытятся; когда все пчелы соберутся; когда новый сруб поставят на Леднице, на озере, ты вернешься цел и невредим со светлым мечом, со светлым челом.

   Дива с каждым словом понижала голос, наконец, совсем замолкла. Она подняла глаза на Самбора и обеими руками послала ему прощание. Дива улыбалась светлою, полною надежды улыбкою. Вдруг, как бы опомнившись, она вбежала в избу, затворяя за собою двери.

  

  

   Постоянные жители и пришлые, ночевавшие в жилище Виша, очень рано утром пробудились от сна; в избах и сараях началось движение. Парни выгоняли скот, женщины отправились за водою. Смерда и его слуги тоже проснулись. Хенго отправил своего сына с лошадьми к реке; служанки разводили огонь. Виш, накинув на плечи сермягу, вышел во двор посмотреть, что обещал начинающийся день: хорошую погоду или ненастье.

   Небо было покрыто серым покровом, который только на востоке краснел и разгорался; хотя ветру на земле не было, но облака высоко клубились, вспучивались и, точно желая обогнать друг друга, неслись куда-то на запад. Над болотами недвижно висел в воздухе густой туман, подобный спустившемуся облаку. Капли росы, точно прозрачные стеклянные слезинки, светились на траве и листьях. В сарае блеяли овцы, на лугу ржали лошади, река журчала, протекая по камням, а соловей все еще пел свою песню, не уставая ни на минуту. Два ворона прилетели с запада, покружились над избою Виша и лениво полетели дальше... Старик посмотрел на них и печально кивнул головою.

   Служанки принесли из сарая парное кобылье молоко в большом горшке и поставили его на столе, на котором Яга также приготовила пиво и мед. Тут же был и хлеб, и лепешки для гостей, которые не должны были выехать из дома, не подкрепив сил своих на дорогу. На скамье Виш разложил медвежью кожу. Он, конечно, охотнее оставил бы ее у себя, но нельзя было отказать Смерде, который назло всегда мог нажаловаться князю на Виша и его семью.

   Самбор приготовил свой узелок, натянул на ноги кожаные сапоги и крепко завязал их. Пращу и лук он заложил себе за плечи, воткнул топор за пояс и был готов отправиться в путь. Невесело было у него на душе. Он старался утешить себя надеждою, что, скитаясь по белу свету, увидит и услышит в один день более, чем дома во всю жизнь. И все-таки ему жаль было бросать своих, и он не мог отвести глаз от хижины Виша, сараев, изб сыновей старика; но кроме старой Яги, вынесшей ему калач на дорогу, Самбор больше никого не увидал из женщин. Только парни прощались с ним, вешаясь ему на шею.

   Смерда со своими людьми, Хенго и старый Виш собрались около огня. Все торопились ехать, так как были уверены, что пойдет дождь. Грозные тучи действительно угрожали целыми потоками воды. Только один Виш твердо держался убеждения, что небо прояснится.

   Немец нисколько не был озабочен тем, что Смерда захватил его и везет с собою в княжеский град. Он собирался спокойно, точно по доброй воле, хотя глаза княжеской челяди с жадностью осматривали его сумы, желая угадать, что в них содержится. Герда же не выговорил еще ни одного слова, на лице его был написан испуг. Все над ним смеялись, указывая на него пальцами: "Немой"!

   Наевшись и напившись досыта, все отправились к лошадям. Самбор упал на колени перед стариком, но Виш не сказал ему ни слова. Лошади у Самбора не было, а потому он должен был отправиться в путь пешком.

   Смерда ехал впереди, за ним его четыре спутника, рядом с ними шел новобранец с опущенною на грудь головою, а за ними Хенго с Гердою. В таком порядке, простившись с хозяином, Смерда со своим отрядом выехал за ворота и пустился в путь по берегу реки. Несколько времени спустя они исчезли в зелени придорожных кустов. Самбор оглянулся, но из всего, что было ему дорого, увидел только синий столб дыма, поднимавшийся к небу над родным селением.

   Как предсказал Виш, так и случилось: мелкий дождик прошел скоро, в воздухе разлился запах березы, ясное небо выглянуло из-за туч, разбежавшихся во все стороны. Путешественники молча подвигались вперед. Лошади, несмотря на то, что не было видно никаких следов, сами прокладывали себе дорогу.

   Смерда дремал на лошади, дремали и его товарищи, только Хенго и Самбор не спали. По правой стороне возвышался угрюмый, черный лес, с левой протекала река, изредка только ручей выплывал из лесу и торопился соединиться с рекою. Добрую четверть дня проехали наши путешественники, но окрестность не изменялась: все тот же лес с одной, река с другой стороны... Наконец, около полудня они увидели на небольшом холмике громадный камень, окруженный множеством меньших, расставленных точно воины на часах. Некоторые из камней совсем углубились в землю, другие оделись серым мхом. Старый, сгорбленный человек с белою палкой в руках ходил около камня. Место это когда-то было священным: здесь приносили жертвы богам. Старик остановился у большого камня, протянул над ним обе руки, пробормотал что-то и бросил какие-то листья. Немного дальше, у самого берега реки, была насыпана могила, вся заросшая травою, а внизу покрытая толстым слоем сухих и зеленых еще ветвей. Каждый из всадников сорвал ветвь и б