Коста-Де-Борегар Шарль-Альбер - Роман роялиста времен революции

p;    "Мы проводили г. де-Лафайетта до дверей,- разсказываетъ Анри.- Какъ намъ казалось, онъ былъ весьма удрученъ заговорами, о которыхъ онъ узналъ, противъ королевы. Но всегда увѣренный въ себѣ, онъ точно ничего не страшился, и не предвидѣлъ всѣхъ тѣхъ крайностей, какими на завтра должна была разразиться вся эта чернь, которую мы оставили позади себя".

   Дѣйствительно, съ уходомъ послѣдняго депутата изъ залы Menus, граждане и гражданки явились хозяевами поля битвы.

   "...Однѣ снимали, чтобы высушить забрызганныя грязью юбки, надѣтыя сверхъ мужскихъ штановъ, друг³е рвали штаны, которые были надѣты поверхъ юбокъ...", а въ остальное время ночи, прибавляетъ офицеръ караула въ своемъ показан³и Шатле: "между этими людьми происходили довольно непристойныя сцены...".

   Это былъ первый комментар³й въ этимъ пресловутымъ правамъ человѣка, которыя Людовикъ XVI только что утвердилъ.

   На другой день, въ одной изъ послѣднихъ каретъ, которыя слѣдовали въ Парижъ позади короля, лежала полумертвая бѣдная, маленькая графиня Вирье на рукахъ двухъ служанокъ маркизы де-Турзель... Дѣло въ томъ, что она только что, выходя отъ своей тетки, споткнулась о трупъ караульнаго, голова котораго лежала рядомъ, завязанная въ платкѣ... Но какимъ образомъ несчастная женщина очутилась тамъ въ такое ужасное время? Зачѣмъ была она въ Версалѣ?

   Увы! она отправилась туда разъискивать своего мужа, о которомъ она уже два дня ничего не знала, кромѣ того, что жизнь его въ опасности и что каждую минуту ему угрожаетъ смерть. Она могла добраться до замка только какимъ-то чудомъ.

   Вѣрный Дюпюи взялся ее проводить, ей пришлось сдѣлать большой обходъ черезъ лѣсъ St.-Germain. Она прибыла въ Версаль какъ разъ въ то время, когда Мальярдъ съ своимъ кортежемъ вступалъ на площадь d'Armes. Какъ обезумѣвшая отъ испуга птица, молодая женщина стучалась во всѣ двери замка. Ни одна не отворялась. Мучительный страхъ начиналъ овладѣвать ею, когда, по счастью, ее призналъ одинъ дофинск³й депутатъ, маркизъ де-Блаконъ и проводилъ ее къ m-me де-Турзель.

   Маркиза была у дофина. Когда ей доложили о прибыт³и ея племянницы, она велѣла ей сказать, чтобы она устроилась покуда въ ея помѣщен³и и подождала бы ее. Дѣйствительно, черезъ нѣсколько минутъ m-me де-Турзель пришла къ ней.

   Почти одновременно пришелъ и Анри котораго предупредилъ Дюшои.

   Было не до безполезныхъ изл³ян³й. Съ тѣмъ удивительнымъ присутств³емъ духа, которое должно было внушить уважен³е самимъ злодѣямъ 4 сентября, маркиза опредѣлила каждому его роль. Анри вернулся въ Собран³е, а молодая женщина, изнемогая отъ своего волнен³я, при ея состоян³и беременности, помѣстилась въ кабинетѣ, рядомъ съ комнатою m-me де-Турзель.

   Нечего говорить о томъ, какую ужасную ночь она провела. Однако, къ семи часамъ утра, она задремала; въ это самое время кто-то громко застучалъ въ дверь. Чей-то грубый голосъ спрашивалъ маркизу де-Турзель. По обыкновен³ю, она спала въ комнатѣ дофина. Графиня де-Вирье, которая не знала голоса де-Сентъ-Олера {Сентъ-Олеръ былъ начальникомъ бригады королевскаго конвоя.}, думала, что умретъ со страха.

   Сентъ-Олеръ, назвавъ себя, отправился въ помѣщен³е принца. Онъ разбудилъ воспитательницу. "Не теряя ни минуты надо перенести дофина къ королю" - объявилъ онъ ей. Самъ взялъ ребенка на руки и понесъ его, а m-me де-Турзель отправилась предупредить королеву.

   Королева сейчасъ же послѣдовала за ними, съ распущенными волосами, не одѣтая, въ одной маленькой кофточкѣ съ "желтыми полосками".

   Какая картина! Мар³я-Антуанета, принцесса Елизавета, дѣти, всѣ жмутся другъ къ другу около окна, въ которое смотритъ король, а маленьк³й дофинъ сквозь слезы говоритъ: "мама, мнѣ хочется кушать"...

   Въ корридорахъ, по лѣстницамъ, всюду, толпа, удары, крики, трупы; подъ окнами яростные или осиплые голоса требуютъ, чтобы королева вышла на балконъ.

   Съ трудомъ пробрался Анри до помѣщен³я m-me де-Турзель.

   Въ чепчикѣ, въ косынкѣ, взятой у служанки маркизы, m-me де-Вирье, насколько возможно, стала неузнаваема.

   Затѣмъ мужъ запираетъ ее внизу въ комнатѣ Полины де-Турзель, а самъ бѣжитъ узнать, что дѣлается.

   - Король въ Парижъ... Король въ Парижъ!... - такой крикъ раздается повсюду. Людовикъ XVI уступилъ настоян³ямъ своихъ уб³йцъ. Онъ покинулъ Версаль и прибылъ въ Тюльери, гдѣ Собран³е постановило слѣдить за нимъ. Всѣ иллюз³и исчезли. Ревъ, какимъ привѣтствовали появлен³е королевскихъ каретъ, около 12 часовъ, во дворѣ de-Marbre, выражалъ безповоротный приговоръ. Да, именно приговоренную монарх³ю, два часа позже, тащила за собою чернь, по направлен³ю къ Парижу.

   При помощи своего костюма, m-me де-Вирье могла сѣсть въ одну изъ каретъ, не будучи узнана. Дюпюи, тоже переодѣтый въ костюмъ солдата нац³ональной гвард³и, сталъ у дверцы и сопровождалъ карету.

   Путешеств³е изъ Версаля въ Парижъ длилось болѣе семи часовъ.

   "Я знала, какова ненависть окружавшей меня черни къ Анри,- писала графиня Вирье въ одной изъ немногихъ оставленныхъ ею замѣтокъ.- Каждую минуту я думала, что увижу его голову на одной изъ тѣхъ пикъ, съ которыми разгуливали вокругъ меня. Эта пытка превзошла по страдан³ю все, что только доступно воображен³ю..."

   И потому неудивительно, что по прибыт³и въ улицу Varenne, силы покинули несчастную, молодую женщину. Послѣ долгаго обморока, послѣдовалъ выкидышъ, который чуть не стоилъ ей жизни. Ей не дано было счастья умереть, Она еще не выплатила мужу своего громаднаго долга преданности и любви.

  

   "Для того, чтобы принять на себя отвѣтственность за революц³ю, надо быть или сумасшедшимъ, или злодѣемъ, или Богомъ"... Говорятъ, это изречен³е принадлежитъ Ламартину, который могъ бы прибавить еще: или поэтомъ.

   Въ Анри жилъ поэтъ. Онъ поэтически отдался революц³и, прислушиваясь къ таинственнымъ созвуч³ямъ жалобъ и надеждъ.

   Благороднымъ и прекраснымъ казалось ему равенство, потому что оно отдавало справедливость всѣмъ и каждому. Онъ видѣлъ свободу мысли и слова, видѣлъ господство идеи христ³анства - въ братствѣ. Но никто столько не страдаетъ отъ зла вѣчнаго противорѣч³я между идеаломъ и дѣйствительностью, какъ поэтъ. Чѣмъ выше онъ возносится, тѣмъ болѣе жизнь старается принизить его.

   Самыя дорог³я теор³и Вирье, его самыя дорог³я надежды, были разбиты въ роковые дни 5 и 6 октября. Для него была цѣлая вѣчность между радостными криками, какими привѣтствовали депутатовъ при ихъ вступлен³и въ Парижъ, послѣ Бастил³и, и тѣми постыдными рѣчами, какими сот³ровождалось возвращен³е короля. Для Вирье, отнынѣ, разочарован³е превратилось въ рану его сердца, въ морщину его чела. Оно убѣдило его, что онъ долженъ искупить, что онъ долженъ воздать должное, хотя бы съ опасностью для личной жизни, той правдѣ, которая ему явилась.

   Въ то время, какъ разочарован³е разомъ угнетающе подѣйствовало на мног³е характеры, Вирье выросталъ подъ измѣною своихъ надеждъ. И въ Собран³и конституц³онной группы, которую Мунье созвалъ на другой день послѣ 6 октября, онъ явился готовымъ на все.

   Въ этомъ Собран³и, Бергассъ, Лалли, Клермонъ-Тоннеръ и ихъ друзья допрашивали другъ друга, должны ли они продолжать "одобрять своимъ присутств³емъ тѣ преступлен³я, которыя совершались на глазахъ у нихъ"...

   Очевидно, эти люди были полны сожалѣн³я и угрызен³й совѣсти отъ неизбѣжнаго сознан³я, что они виновники непоправимыхъ катастрофъ. Ихъ сегодняшнее отчаян³е можно было сравнить только съ ихъ вчерашиею самонадѣянностью. Большинство стояло за отставки массой... "Это являлось средствомъ возбудить провинц³ю противъ Парижа". Эти люди воображали, что количествомъ можно будетъ отстоять побѣжденныхъ!

   Одинъ или почти одинъ, Анри рѣшился назвать настоящимъ именемъ "дезертирства" это бѣгство съ поля битвы.

   Было ли то предчувств³е 21 января, когда, говоря о Карлѣ I, онъ сказалъ, что "бѣжавъ изъ парламента, преданные люди несчастнаго короля отправили его на эшафотъ"... Сильно заключилъ свою рѣчь Анри... "Если бы даже намъ предстояло быть унесенными моремъ, наша обязанность остаться здѣсь. Что касается меня лично, то воспоминан³е о покинутыхъ палатахъ Англ³и и о происшедшихъ отъ этого печальныхъ послѣдств³й подскажетъ мнѣ, какъ мнѣ дѣйствовать..."

   Но эти слова остались безъ отклика.

   Вирье увидѣлъ съ грустью, что требован³я о выдачи паспортовъ увеличивались. Мунье и Лалли уѣзжали первыми... "Они считали бы,- говоритъ Малуе высокопарнымъ языкомъ того времени,- себя оскверненными, если бы остались на театрѣ такихъ жестокостей..."

   Продолжая метафору, можно сказать, что статисты уходили потому, что наступала драма. Къ этой драмѣ не подходила сельская декорац³я Версаля. Для того, чтобы достичь пароксизма ея ужаса, ей нуженъ былъ Парижъ, его улицы, его толпы, его окровавленныя площади.

   Въ Тюльери, въ залѣ манежа собирались депутаты. На этомъ клочкѣ земли, теперь забытомъ, учредительное Собран³е убило монарх³ю, не оставивъ для Конвента ничего, кромѣ уб³йства короля.

   Съ перваго же дня, эти люди, съ отъѣздомъ болѣе двухсотъ монархистовъ, предоставленные самимъ себѣ, принялись такъ рьяно за свою мрачную дѣятельность, что отъ Анри отлетѣло всякое довѣр³е, даже слѣдуетъ сказать, всякое снисхожден³е.

   "Будьте увѣрены,- пишетъ онъ Мунье,- что я вхожу въ положен³е вашей души... Оно должно быть мучительно. Вы должны быть глубоко угнетены тѣмъ, что покинули Собран³е... Чѣмъ больше было участ³е въ дѣлахъ прошлаго, которыми настоящее злоупотребляетъ, тѣмъ менѣе имѣешь права бросать тѣхъ, которые были сбиты съ толку".

   "Отчего, говорите вы, не можете вернуться безъ Лалли? Развѣ не возвращаются на поле битвы оттого, что рядомъ былъ убитъ товарищъ по оруж³ю?"

   Мунье сознавалъ, по отношен³ю къ себѣ, всю справедливость этихъ благородныхъ словъ. На что послужило ему бѣгство? Едва онъ прибылъ въ Гренобль, онъ былъ заочно приговоренъ съ повѣшен³ю.

   Въ провинц³и, какъ и въ Парижѣ, Франц³я стала добычей своего рода самопроизвольнаго зарожден³я преступности. Она приближалась къ цареуб³йству, пройдя черезъ все самое гнусное. Подъ кистью Давида, казнь сыновей Брута превратилась въ кровавый намекъ на будущность королевской семьи. Въ театрѣ, каждый вечеръ, вся чернъ 5 октября апплодировала въ "Карлѣ IX" оскорблен³ю королямъ.

   Это была такая публика, что на дверяхъ приходилось вывѣшивать объявлен³е, "чтобы заставить ихъ снимать ихъ грязныя фуражки".... {См. "Истор³я французск. общества во время революц³и", бр. Гонкуръ.}.

   Вотъ они, эти щитоносцы демократ³и, когда-то столь элегантной и изящной, будуаровъ Парижа и Версаля! Изъ салона она перешла въ переднюю, оттуда на улицу. А съ улицы попала въ стоки. Теперь она вылѣзала изъ нихъ опозоренная, оскверненная. Въ ней нѣтъ болѣе ума, она изрыгаетъ только ругательства. Въ этой безстыдницѣ въ ситцевомъ казакинѣ, Анри не узнавалъ того обожаемаго кумира въ изящномъ утреннемъ костюмѣ важной дамы.

   "Атмосфера, въ которой онъ живетъ, кажется ему зараженною. Преступлен³я и негодяи, которые отовсюду лѣзутъ, оскверняютъ его очи, отвратительны его разуму, возмущаютъ его сердце" {Письмо къ Мунье.}.

   Она сдѣлалась безобразна, эта демократ³я, до такой степени, что самъ Мирабо пятится отъ нея.

   "...Лучше междуусобная война,- говоритъ онъ,- чѣмъ эта топкая грязь...".

   А между тѣмъ, послѣднимъ средствомъ, въ то время какъ Мирабо говорилъ это, считалась необходимость вытащить его изъ этой грязи и сдѣлать министромъ. Изъ всѣхъ непр³ятностей этого рѣшительнаго кризиса въ жизни Вирье это была наибольшая.

   "...Представьте себѣ,- писалъ онъ,- герцогъ де-Л³анкуръ только тѣмъ и занятъ, чтобъ сдѣлать Мирабо министромъ... Представьте себѣ министромъ человѣка, котораго подозрѣваютъ въ подстрекательствѣ къ уб³йству королевы и который во всякомъ случаѣ... графъ де-Мирабо!.. На дняхъ мнѣ пришлось объясняться съ Шателе по поводу разговора, который я имѣлъ съ нимъ изъ-за престолонаслѣд³я и который я передавалъ вамъ въ свое время".

   "Вчера Мену выдалъ герцога Орлеанскаго и хотѣлъ его вызвать изъ Англ³и въ оправдан³е себя. Но Собран³е постановило этого не дѣлать... Вѣчная нерѣшительность. Страна разлагается, кровь течетъ...".

   "Два дня назадъ,- продолжаетъ онъ на другой день,- на пикѣ носили голову одного булочника. Его умерщвлен³е было ужасно. Смерть этого несчастнаго сдѣлала то, что въ тотъ же день былъ внесенъ и утвержденъ законъ о мятежахъ...".

   Но что значили постановлен³я Собран³я для уб³йцъ, которые изрубили на куски де-Барра, которые убили Бельзенса въ Канъ, которые бросили въ прудъ Монтессона и его жену, для всѣхъ тѣхъ изъ всей Франц³и, душою которыхъ становился клубъ Якобинцевъ? {Вскорѣ по прибыт³и Собран³я въ Парижъ клубъ Друзей конституц³и переименовался въ клубъ Якобинцевъ.}. Въ свои щупальцы якобинцы захватили отнынѣ Парижь и провинц³и, чтобы, смотря по надобности, производить мятежи, пожары, грабежи, уб³йства. Якобинцы занимались "политикою вертепа", какъ выразился С³ейсъ. "Посягательство на жизнь,- говорилъ онъ,- считалось самымъ обыкновеннымъ средствомъ". Тотъ, кто нападалъ на эту грозную силу, нѣкоторымъ образомъ обрекалъ себя на смерть.

   Вотъ еще одна поразительная черта характера Анри: въ минуту борьбы въ немъ исчезалъ поэтъ. Тогда оставался только человѣкъ дѣла.

   Однажды вечеромь, когда у герцога Ла-Рошфуко, Малуе, Ла-Туръ-Мобургъ, Буффлерсъ, выражали свое отчаян³е по поводу безсил³я парализовать адскую пропаганду якобинцевъ, Вирье, внезапно прервавъ безплодныя пререкан³я своихъ коллегъ, объявилъ, что слѣдуетъ основать контръ-клубъ, цѣлью котораго было бы разрушать повсемѣстно, какъ въ Парижѣ, такъ и въ провинц³и, козни Робеспьера и его присныхъ.

   Въ нѣсколькихъ словахъ, Вирье изложилъ планъ задуманной имъ ассоц³ац³и. Она будетъ сколкомъ съ организац³и, указанной Вейсгауптомъ его иллюминатамъ, которая размножаетъ свои дѣйств³я при помощи людей, входящихъ въ сферу ея вл³ян³я.

   Послѣ горячаго спора, предложен³е Анри было принято еднногласно. Новый клубъ получилъ назван³е "Клуба Безпристрастныхъ".

   Что касается его программы, то она заключалась въ слѣдующихъ словахъ: "Спасать королевство, избѣгая всякихъ крайностей. И скорѣе погибнуть подъ развалинами престола, чѣмъ сдаться". Изъ Парижа былъ сейчасъ же отправленъ манифестъ въ провинц³ю, чтобы передать этотъ лозунгь.

   Увы! Его никто не понялъ. Вирье, Клермонъ-Тоннеръ, Малуе уже не существовали для толпы. Подъ своей программой они только схоронили остатокъ своихъ надеждъ {27 янв. 1790 г. монархическому клубу угрожала первая опасность, но Байльи удалось разогнать толпу. 28 марта онъ былъ осажденъ, разогнанъ и чернь съ камнями преслѣдовала его президента г. Клермонъ-Тоннера.}. У Клуба Безпристрастныхъ, въ течен³е его кратковременнаго существован³я, былъ всего одинъ хорош³й день, это - когда Лафайетъ и Вирье обмѣнялись клятвою: одинъ - сохранить монарх³ю, другой - не требовать никогда возстановлен³я какого бы то ни было злоупотреблен³я. Но повѣрилъ ли кто-нибудь ихъ искренности?

   За умѣренными была всегда та большая вина, что они не внушали никому страха. Уже во времена Монтэня имъ приходилось выносить "отъ всѣхъ рукъ". Такъ же было и съ Вирье и его друзьями. Слѣва ихъ ожидалъ кинжалъ, справа - эпиграмма.

   Особенно доставалось отъ сотрудниковъ "Actes des Apôtres" - Тарже, президенту конституц³онной комисс³и. "Преждевременные роды, предстоявш³е г. президенту мертворожденной конституц³и", служили ежедневной темой для ихъ остроумныхъ вар³ац³й. То они отправляли цѣлые возы соломы подъ окна Тарже, чтобы шумъ экипажей не помѣшалъ ему въ его разрѣшен³и отъ бремени, то появлялся бюллетенъ о счастливомъ событ³и, сопровождавш³йся эстампомъ, будто бы полученнымъ изъ Лондона, гдѣ каждому изъ сторонниковъ конституц³и была дана своя роль {Actes des Apôtres. T. VII, стр. 38.}.

   Тамъ было изображено: Тарже на ложѣ страдан³й. У ногъ его копошится герцогъ д'Эгильонъ, одѣтый повивальной бабкой; герцогъ прелестенъ въ своей юбкѣ изъ камлота и въ ситцевой кофтѣ, чепецъ à la Marly какъ нельзя болѣе ему въ лицу. Епископъ Отэнск³й (Талейранъ) съ сокрушеннымъ сердцемъ поддерживаетъ родильницу въ своихъ пастырскихъ объят³яхъ... Совсѣмъ подлѣ него Малуе играетъ на гармоникѣ, стараясь отвлечь Тарже отъ страдан³й, а Клермонъ де-Тоннеръ помогаетъ ему въ его благочестивомъ занят³и....

   Что касается Вирье, то онъ тщетно предложилъ свое бюро жертвоприношен³й патр³отовъ, какъ ложе страдан³й для Тарже, его не приняли, и онъ съ грустью снова садится за свой маленьк³й столивъ, чтобы принимать въ пользу ребенка, которому надлежало народиться, старыя пряжки, старыя шляпы, однимъ словомъ, всяк³й хламъ, который толпа вздумаетъ возложить на жертвенникъ отчизны {Actes des Apôtres, ibid.}.

   Все было хламомъ - увы! - въ это время для новаторовъ, даже католическая религ³я, которую Анри, по слѣдамъ отца Жерль, 13 апрѣля 1790 г., старался заставить признать за религ³ю государства,

   Говорятъ, "людямъ нужны или четыре стѣны тюрьмы, или четыре Евангел³я"... Вирье разсчитывалъ, что, избавившись отъ Бастил³и, Франц³я возьмется за Евангел³е.

   Онъ ошибся.

   Собран³е, по предложен³ю герцога Ла-Рошфуко, объявило, "что оно не имѣетъ, и не можетъ имѣть никакой власти надъ совѣстью", и отказалось вдаваться въ как³я-либо дальнѣйш³я разсужден³я. Для революц³и насталъ моментъ "Снят³я со Креста", какъ выразился Манюэль.

   Тѣмъ не менѣе, Анри не считалъ себя побѣжденнымъ. Онъ хотѣлъ обратиться къ нац³и по поводу равнодуш³я ея представителей. А "Нац³я" какъ разъ и поджидала его у дверей.

   Слова, только что произнесенныя имъ, привели толпу въ изступлен³е. Его оглушаютъ проклят³я, ругань, крики смерти, на него лезутъ съ дубинами. Изъ этой свалки онъ спасается весь оборванный, съ окровавленнымъ лицомъ, и все это за то, что по своей обычной отвагѣ онъ не уступилъ этому отребью людей, "всегда готовыхъ принять фонари за законъ" {Сюло.}.

   Съ этой поры поражен³е умѣренныхъ стало неустранимымъ. Послѣднее приключен³е должно было въ этомъ убѣдить Вирье и его друзей.

   Въ тотъ день, 29 апрѣля 1790 г., центры послѣднимъ усил³емъ добились назначен³я Вирье президентомъ Собран³я. Справа и слѣва были взбѣшены этимъ успѣхомъ. На Вирье цѣлятся съ обѣихъ сторонъ, и начинается борьба, лицемѣрная, коварная.

   Поводомъ для нея служитъ жалкая придирка къ словамъ.

   Требуютъ, чтобы Вирье далъ клятву, что никогда не протестовалъ противъ декрета Собран³я, санкц³онированнаго королемъ. Вирье клянется.

   Раздается крикъ осужден³я какъ съ крайней правой, такъ и съ крайней лѣвой.

   Развѣ не протестовалъ онъ еще вчера противъ декрета, который отказался признать католическую религ³ю за религ³ю государства?

   Этотъ декретъ, возражаетъ Вирье, "еще не былъ санкц³онированъ королемъ".

   Но что значитъ имѣть резоны для разъяреннаго собран³я?

   Трибуны присоединяются къ крикамъ депутатовъ.

   Раздается слово - клятвопреступникъ. Въ отчаян³и, что его не слышатъ, возмущенный, что сомнѣваются въ его честности, Вирье уступаетъ грозѣ и уходитъ съ своего мѣста, и снова честь и разумъ оказались во власти злыхъ и глупцовъ.

   "...Мой блескъ,- пишетъ онъ на другой день Мунье,- былъ с³ян³емъ метеора. Онъ длился всего съ минуту. Вихрь налетѣлъ на меня съ двухъ сторонъ... Со стороны аристократовъ за то, что они уже давно были мною недовольны... Со стороны бѣшеныхъ за то, что въ предсѣдательствѣ меня предпочли Мирабо... Не желая, чтобы меня могли заподозрить, что я виляю для того, чтобы сохранить за собою кресло, которымъ я, не будучи честолюбивъ, такъ мало дорожу, я подаю въ отставку... Въ ней отказали... Я подтвердилъ ее письмомъ, за которое себя одобряю вполнѣ"...

   Дѣйствительно, у него оставалось одно только честолюб³е - поднять тѣ жемчужины, которыя выпадали по одной изъ короны Франц³и.

   Если будетъ затѣянъ вопросъ о замѣщен³и друтимъ знаменемъ бѣлое знамя, Вирье потребуетъ, "чтобы былъ сохраненъ цвѣтъ перьевъ Генриха IV {21 октября 1790 г.}, и чтобы къ нему только прибавили, на одной полосѣ, цвѣта вновь завоеванной свободы".

   Относительно избираемости судей онъ потребуетъ "грамоты короля" {6 мая 1790 г.}. Вопросъ объ участ³и народа въ выборахъ вотируется благодаря Барнаву. Вирье летитъ на трибуну, занимаетъ мѣсто рядомъ съ "подающими свое мнѣн³е" и заставляетъ его замолинуть.

   Неужели эти 300 зрителей,- говоритъ онъ по поводу разграблен³я отеля de Castries, которому апплодируютъ трибуны,- неужели эти 300 зрителей должны быть нашими судьями? я требую, чтобы эти апплодисменты были прекращены, они - оскорблен³е {10 октября 1790 г.}.

   Но вскорѣ должны были раздаться друг³е апплодисменты и явиться еще болѣе жестокимъ оскорблен³емъ для нравственности и справедливости!

   Около года прошло со времени октябрскихъ событ³й. Депутатъ Шабру представилъ свой отчетъ о слѣдств³и, производившемся по поводу ихъ. Изъ всѣхъ показан³й самымъ компрометирующимъ для Мирабо было показан³е Вирье {Слѣдуетъ припомнить, что въ одномъ разговорѣ съ нимъ этотъ трибунъ вычеркнулъ изъ права престолонаслѣд³я всѣхъ членовъ старшей лин³и въ пользу герцога Орлеанскаго.}.

   Послѣ первыхъ словъ оправдан³я себя, Мирабо обращается въ Вирье.

   "...Меня поражаетъ этотъ г-нъ Вирье,- восклицаетъ онъ своимъ громовымъ голосомъ.- Къ чему мнѣ пояснять эту сцену откровенности? Онъ воображаетъ, что я довѣрился ему, и такъ честно выдаетъ... Но развѣ онъ былъ когда нибудь такимъ усерднымъ ревнителемъ дѣйствительной революц³и? Развѣ было когда нибудь, чтобы онъ заявилъ себя такимъ искреннимъ другомъ конституц³и, чтобы человѣкъ, о которомъ было все сказано, кромѣ того, что онъ скотина, избралъ бы его въ свои повѣренные?"

   И, не обращая болѣе вниман³я на уничтоженнаго, раздавленнаго Вирье, онъ продолжаетъ оправдываться, чтобы попасть въ Капитол³й подъ апплодисменты.

   "...Я думалъ,- пишетъ Вирье на другой день послѣ этого засѣдан³я,- что нужно имѣть дубину Геркулеса, чтобы уничтожить эти злоупотреблен³я... плечи Атласа, чтобы поддержать м³ръ, который рушится".

  

   Въ этомъ разрушен³и Анри безпрестанно обращалъ свой опечаленный взоръ на одну развалину. Это - на свой отч³й домъ, который онъ покинулъ вотъ уже два года, въ надеждѣ вернуться туда, сдѣлавъ что-нибудь великое для чести своего имени, и для благополуч³я тѣхъ, кого онъ тамъ оставилъ.

   Но нѣтъ, ему не суждена была эта награда за всѣ опасности, какимъ онъ подвергался, за потраченную энерг³ю, за принятыя жертвы. Ему не суждено было, какъ его отцамъ, встрѣтить на порогѣ Пюпетьеръ улыбку благодарности. Вмѣсто того его ожидали подъ кровами хижинъ и подъ тѣнью большихъ деревьевъ лица съ гримасами и крики ненависти. Для него Революц³я измѣнила даже картину мѣстности и отравила воздухъ родины.

   А все-таки приходилось вернуться. Приходилось это сдѣлать ради своихъ. Неблагодарность тутъ была смертью только для его сердца, тогда какъ въ Парижѣ она могла быть смертельною для его жены, для его дѣтей. Но съ отъѣздомъ герцогини де-Роганъ Анри сталъ отчасти чужимъ для этихъ стѣнъ, которыя укрывали его только изъ сострадан³я; имѣлъ ли онъ право злоупотреблять этимъ сострадан³емъ?

   "Вслѣдств³е жестокихъ ошибокъ, которыя погубили въ вашихъ глазахъ мое сердце и мое поведен³е,- писалъ онъ m-me де-Роганъ въ концѣ октября 1790 г.,- я не могу долѣе оставаться тамъ, гдѣ вы меня оставили. Новыя угрозы, направленныя на меня за послѣднее время, обязываютъ меня не компрометировать этихъ дорогихъ для меня мѣстъ и покинуть ихъ. Я покидаю ихъ съ сердцемъ, преисполненнымъ боли и горести, чтобы ожидать въ другомъ мѣстѣ конца моей жестокой мисс³и".

   И вскорѣ молодая женщина, вся въ слезахъ, съ тремя дѣтьми, перешла черезъ порогъ стараго отеля, оставивъ точно привѣшанными къ его стѣнамъ дорог³я воспоминан³я, связуемыя обыкновенно съ отчимъ домомъ. Печальный исходъ, хотя отправлялись они еще не въ изгнан³е, но въ тотъ замокъ, о которомъ семейное предан³е, несмотря на то, что онъ былъ разгромленъ, гласило столько прекраснаго.

   Дѣти простирали къ этому видѣн³ю свои маленьк³я ручки, и Анри вмѣстѣ съ ними. Развѣ не миражъ является послѣднею радостью заблудившемуся путнику? Но какъ ни влекло его къ этому миражу, Анри чувствовалъ, что онъ еще не покончилъ съ честью, этимъ старымъ товарищемъ, который стоилъ ему уже столько слезъ, а впереди еще столько крови. Честь требовала его присутств³я въ Парижѣ. Бывали въ его жизни минуты болѣе возвышенныя, но не было болѣе мучительной, какъ минута отъѣзда экипажа, который увозилъ всѣхъ близкихъ ему. Онъ поручилъ семью аббату Вирье, аббату "Bébé", какъ его звали. Добрѣе, чѣмъ когда-либо, былъ аббатъ въ этотъ рѣшительный часъ, но Вирье желалъ, чтобы онъ былъ болѣе внушителенъ.

   Въ продолжен³е двухъ недѣль, онъ переживалъ мучительные страхи. Его семьѣ предстояло проѣзжать черезъ мѣстность, гдѣ все находилось въ опасности. Но наконецъ пришло письмо отъ m-me Вирье, что они благополучно доѣхали до мѣста назначен³я.

   Пюпетьеръ подвергся менѣе значительному опустошен³юу чѣмъ можно было предполагать. Отстоявъ его, m-me Журне перевязала раны стараго жилища. Мѣстами сохранились только заживленныя раны въ видѣ новыхъ досокъ на большихъ дверяхъ, да копоть дыма на стѣнахъ отъ обгорѣлыхъ обой.

   Внутри стулья хромали, длинныя полосы холста висѣли изъ продранныхъ картинъ, въ окнахъ были выбиты стекла, но сохранился кровъ, подъ которымъ жена Анри и его дѣти могли пр³ютиться. Развѣ не кажется всегда, когда отойдешь отъ какой-нибудь опасности, что опасность отошла сама. Сравнивая тишину, въ которую она попала теперь, съ шумомъ оставленнымъ ею позади, m-me де-Вирье наслаждалась благотворнымъ впечатлѣн³емъ этого контраста.

   Что касается дѣтей, они были вполнѣ счастливы. Для нихъ не существовало ни прошлаго, ни будущаго, тогда какъ настоящимъ были для нихъ тѣ открыт³я, полныя прелести, которыя они дѣлали на каждомъ шагу своихъ прогулокъ. Они никогда еще не слыхали этого пѣн³я птицъ; эти ягоды на изгородяхъ, эти осенн³е цвѣты были незнакомы имъ. Однимъ словомъ, настоящее для нихъ заключалось въ этой свободѣ, которой они никогда болѣе не испытывали, въ этихъ новыхъ друзьяхъ, о нѣжности которыхъ они даже не подозрѣвали.

   Разсказы m-lle де-Вирье заставляютъ насъ переживать радости этого маленькаго м³ра. Въ шестилѣтней Стефани чувствовалась уже та выдающаяся женщина, которую, много лѣтъ позже, Ламартинъ прославилъ въ своихъ воспоминан³яхъ. Дѣйствительно, поэтъ освѣтилъ лучезарнымъ с³ян³емъ этихъ трехъ дѣтей.

   Но какое сильное впечатлѣн³е произвело на него блѣдное аскетическое лицо ихъ матери: прошли уже мног³е годы послѣ Революц³и, когда онъ встрѣтился съ графиней де-Вирье, она все еще была неутѣшна, все еще въ слезахъ. Ея послѣднимъ счастьемъ было то время, когда она была такъ несчастна въ Пюпетьерѣ...

   Несмотря на то, нѣчто ужасное, что тогда носилось въ воздухѣ, врывалось въ закрытыя двери, виднѣлось изъ подъ закрытыхъ вѣкъ, слышалось даже въ тишинѣ, жену Анри не покидала надежда, что онъ вернется къ ней.

   Подъ ихъ разрушеннымъ кровомъ они еще могли быть счастливы. Но съ каждымъ письмомъ, которое получалось, часъ этого, столь желаннаго свидан³я, казалось, отлеталъ. Обстоятельства все болѣе серьезныя задерживали Анри въ Парижѣ.

   "... Еслибы я подчинился только моему желан³ю и утомлен³ю отъ жизни среди мятежниковъ, меня уже давно не было бы здѣсь,- писалъ онъ Мунье,- но не проходитъ трехъ дней безъ какого нибудь дьявольскаго открыт³я и васъ удерживаетъ страхъ не быть тамъ, гдѣ вы должны быть въ силу своего долга...

   "А кромѣ того, когда я ближе всматриваюсь въ положен³е несчастной королевской семьи, надъ которой постоянно виситъ ножъ, я не могу уйти. Несмотря на декретъ, уничтоживш³й титулъ дворянства, я чувствую себя еще слишкомъ дворяниномъ, чтобы бросить короля".

   Анри становился еще болѣе ярымъ монархистомъ съ тѣхъ поръ, какъ почувствовалъ себя разочарованнымъ демократомъ. И какъ разъ точно для того, чтобы подкрѣпить его въ этомъ направлен³и, онъ встрѣтился съ подходящимъ для этого другомъ.

   Быть можетъ, читатель еще не забылъ того барона де-Жилл³е, съ которымъ Анри, однажды, встрѣтился вечеромъ въ отелѣ де-Роганъ, по возвращен³и изъ Вильгемсбада. Жилл³е въ то время смѣялся надъ страхами Анри, которые тотъ хотѣлъ, чтобы онъ раздѣлялъ съ нимъ. Но наконецъ и онъ нашелъ свой путь въ Дамаскъ. Чернь разграбила его домъ и тѣмъ разрушила его иллюз³и {Объ осадѣ замка де-Жилл³е въ окрестностяхъ Романъ см. "Mémoires" Ривароля, стр. 867.} и это превратило его въ яраго апостола истины.

   "Я уже истощилъ всѣ источники, писалъ Анри къ Мунье, чтобы дѣлать добро и избѣгать зла, когда я снова обрѣлъ Жилл³е, котораго федерац³я призвала въ Парижъ. Мы сейчасъ же пр³ободрили другъ друга. Его дѣятельность, его чистота, его умъ, извѣстны вамъ... Вы поймете, что, не выдаваясь особенно, онъ не лѣнивъ, не безполезенъ... Истор³я, бытъ можетъ, удивится, узнавъ изъ его секретныхъ бумагъ подробности на счетъ той роли, которую онъ играетъ... Онъ пр³обрѣлъ отъ важныхъ лицъ большое и заслуженное довѣр³е...

   "... Ахъ! если бы нѣкоторые характеры были менѣе слабы, Жилл³е давно далъ бы другой оборотъ дѣлу... Во всякомъ случаѣ, для меня открывается новая будущность, а можетъ быть, и для отечества...".

   Когда приходится ставить крестъ на все прошлое, какъ пришлось это сдѣлать Анри - все въ человѣкѣ страдаетъ - сердце, что оно поддалось заблужден³ю, умъ - что онъ далъ себя затемнить. Для того, чтобы придти въ себя, надо, чтобы явилась новая обязанность. Жилл³е указалъ на нее Анри, привлекши его къ дѣятельности "Французскаго Салона" {Монлозье сообщаетъ въ своихъ "Mémoires" (т. II, стр. 309), что монархическое Собран³е, подъ назван³емъ "Французск³й салонъ", обязано своимъ происхожден³емъ обѣдамъ, которые бывали въ Пале-Роялѣ у ресторатора Массъ, на этихъ обѣдахъ присутствовали виконтъ де-Мирабо и мног³е друг³е члены правой Собран³я. Затѣмъ "французск³й салонъ" перешелъ "aux Capucins": Адвокать Лаво приписывалъ себѣ основан³е "французскаго салона", что совсѣмъ неправдоподобно. Онъ говоритъ, что это Собран³е возникло сперва въ rue Royale, butte Saint-Roch, а затѣмъ перешло во второй этажъ Пале-Рояля. Какъ бы тамъ ни было, въ 1790 г. "французск³й салонъ" былъ правильно организованъ, какъ центръ дѣйств³я роялистовъ и главною задачею его было спасти королевскую семью... (См. "Correspondance du comte du Yaudreuil", t. I, стр. 227. Примѣчан³е).}.

   Тутъ оказалось нѣсколько людей съ сердцемъ, людей дѣла, которые не удовлетворялись платоническимъ роялизмомъ, а еще менѣе тѣмъ, чтобы онъ ограничивался заговорами съ иноземщиной; они мечтали объ организац³и политической и военной сѣти, которая обнимала бы Л³онне, Форезъ, Виваре, и соединялась бы съ лагеремъ Жаллеза, какъ разъ въ то время организованнымъ аббатомъ Блодомъ Алл³е и его братомъ Доминикомъ.

   Среди самыхъ воинственныхъ членовъ "Французскаго Caлона" выдавались Жаржанесъ, де-Поммель, маркизъ де-Шапоне, которые также, какъ Вирье и Жилл³е, были уроженцами южныхъ провинц³й.

   Планъ этой организац³и сохранился въ замѣткахъ, оставленныхъ Анри; къ сожалѣн³ю, большая часть изъ нихъ шифрованная, и шифръ не могъ быть вполнѣ разобранъ. Но изъ того, что удалось прочесть, ясно видно, что члены "Французскаго Салона" старались дѣйствовать не только за одно съ королемъ, но при содѣйств³и воли, которая взяла бы верхъ надъ слабымъ и неустойчивымъ королемъ.

   Сперва надѣялись, что въ лицѣ королевы можно будетъ найти эту волю. Но эта прелестная женщина "подходила болѣе съ своему полу, чѣмъ къ своему положен³ю". Она могла только очаровать, сбить съ толку, умереть.

   Ея несоглас³е съ эмигрировавшими принцами, ея переписка, полная противорѣч³й, съ ея братьями въ Вѣнѣ, ея сух³я рѣчи, а подчасъ и обидныя, съ эмигрантами, смущали самыхъ преданныхъ слугъ монарх³и.

   Всѣ теперь указывали на другую женщину, преданную, полную героизма, вл³ян³е которой въ совѣтѣ короля росло съ каждимъ днемъ.

   "Вы парализованы ревностью королевы, писалъ Водрель графу д'Артуа, а также слабостью короля, у котораго, по крайней мѣрѣ, вѣрный глазъ на счётъ королевы... и который относится съ довѣр³емъ только къ ангелу, обожаемому всѣми честными людьми..." {Переписка Водреля, т. I, стр. 398.}.

   Ангеломъ, имя котораго было прописано цѣликомъ въ шифрованныхъ депешахъ Вирье, была m-me Елизавета.

   Никто до сихъ поръ не воображалъ, а сама принцесса Елизавета еще менѣе, чѣмъ кто либо, что она можетъ играть политическую роль. И вдругъ военный министръ, графъ де-Ла-Туръ дю-Пенъ попробовалъ лѣтомъ 1790 г. сдѣлать изъ принцессы ближайшаго совѣтника короля...

   Благодаря ему, принцесса стала самымъ дѣятельнымъ посредникомъ между королемъ, эмигрировавшими принцами и роялистами, оставшимися въ Парижѣ. Никто такъ искренно, какъ она, не сочувствовалъ желан³ю группы, душою которой были Жилл³е и Вирье, чтобы король наконецъ отрѣшился отъ примирен³я, бывшаго для него столь фатальнымъ.

   "...Я считаю неизбѣжной междуусобную войну,- писала она m-me де-Бомбелль.- Безъ этого не будетъ конца анарх³и. Чѣмъ дольше будутъ съ ней медлить, тѣмъ больше будетъ пролито крови. Вотъ мой принципъ. Еслибъ я была королемъ, я бы имъ руководилась..." {См. Mémoires de Tabbé Gaillon, т. I, стр. 67, примѣчан³е.}.

   Этимъ убѣжден³емъ были слишкомъ проникнуты и члены Salon franèais, чтобы принцесса Елизавета не явилась для нихъ желаннымъ главою.

   Одно случайное обстоятельство дѣлало возможнымъ ихъ ежедневныя сношен³я съ нею. Съ того времени, какъ принцесса распустила свой домъ, Жилл³е состоялъ при ея особѣ. Такимъ образомъ Жилл³е, какъ бы акредитованный посолъ Salon franèais, вскорѣ послѣ федерац³и 1790 г., велъ переговоры съ принцессой Елизаветой по поводу одного изъ плановъ бѣгства королевской семьи, чрезвычайно хорошо обдуманнаго, лучшаго изъ всѣхъ, как³е предлагались. Подъ предлогомъ охоты въ Фонтенебло, король верхомъ долженъ былъ доѣхать до Аваллона; изъ Аваллона предстояло добраться до Отенъ, гдѣ королева должна была присоединиться къ нему и вмѣстѣ съ нимъ и его сестрою направиться въ Л³онне. Де-Поммель, составивш³й этотъ планъ, былъ увѣренъ въ преданности тѣхъ двухъ городовъ, черезъ которые приходилось проѣзжать, а также въ преданности войска, которое стояло въ немъ гарнизономъ. Онъ разсчитывалъ, что подъ его конвоемъ будетъ легко добраться до Л³она. А тамъ можно будетъ организовать сопротивлен³е.

   Вирье отвѣчалъ за содѣйств³е его друзей, дофинцевъ, къ которымъ должно было присоединиться порядочное количество дворянъ пограничныхъ провинц³й.

   Ла-Кейлю и де-Сабранъ, епископу Лаонскому, было поручено сообщить объ этомъ проектѣ принцессѣ Елизаветѣ. Сначала самъ король, какъ будто, отнесся сочувственно къ нему, такъ что сестра его писала m-me Режекуръ: "здоровье больного поправляется. Ноги его становятся крѣпче, вѣроятно, скоро онъ будетъ въ состоян³и ходить".

   Надо ли говорить, что подъ больнымъ подразумѣвался Людовикъ XVI?

   Но увы! черезъ нѣсколько дней новое письмо оповѣщало, что "больной снова впалъ въ свою апат³ю".

   "...Доктора,- писала съ грустью принцесса,- видятъ угрожающ³е симптомы".

   Ничто такъ не обезкураживало и не разстраивало парт³ю роялистовъ, какъ нерѣшительность короля. Но что значили эти несоглас³я сравнительно съ тѣмъ разладомъ, какой царилъ въ королевской семьѣ?

   "...Богъ милосердъ,- писала принцесса Елизавета,- онъ положитъ конецъ несоглас³ю въ семьѣ, для которой такъ необходимы единомысл³е и соглас³е. Не могу думать объ этомъ безъ ужаса, не сплю ночей, сознаю, что это несоглас³е погубитъ насъ всѣхъ".

   "У насъ въ домѣ адъ,- писала въ свою очередь королева въ Ферзену:- моя сестра (принцесса Елизавета) такъ безразсудна, и до такой степени подъ вл³ян³емъ своихъ братьевъ, что нѣтъ возможности разговаривать съ ней или надо ссориться съ ней каждый день".

   По этимъ отрывкамъ изъ переписки можно судить о томъ, какъ Мар³и-Антуанетта отнеслась въ тому вл³ян³ю, какое ея belle soeur вздумала проявлять на Людовика XVI. Не тутъ ли была причина тѣхъ противорѣч³й, отъ которыхъ король безсильно отбивался?

   Планъ побѣга, который былъ сперва принятъ, и отъ котораго Людовибъ XVI внезапно отказался, заключалъ въ себѣ много шансовъ успѣха.

   20 тысячъ крестьянъ, съ Жаллезомъ во главѣ, готовы были идти на кличъ: "да здравствуетъ король!" Принцъ Конде и графъ д'Артуа должны были прибыть въ Л³онъ, чтобы стать во главѣ мятежа, организованнаго вѣрными "Salon franèais". Изъ донесен³й, присланныхъ Вирье старшиной этого города, Эмбертомъ Коломесомъ, видно, что мятежъ готовъ былъ вспыхнуть. Представьте себѣ, что были даже предусмотрѣны разныя подробности по пр³ему принцевъ и разныя административныя формулы новаго правлен³я. Говорили, что доводы короля Сардин³и и имератора Австр³йскаго разрушили этотъ проектъ. Дурныя отношен³я Леопольда къ королевской семьѣ несомнѣнны изъ многихъ доказательствъ. Тѣмъ не менѣе, кажется, нерѣшительность короля, происходившая вслѣдств³е разлада въ семьѣ, была настоящею причиной этого новаго удара, нанесеннаго надеждамъ роялистовъ, которые вмѣстѣ съ Вирье и его друзьями искали благополуч³я Франц³и въ самой Франц³и.

   Надо, чтобы эти люди,- какъ выразился принцъ де-Линь - "умѣли держать надежду въ ежовыхъ рукавицахъ", такъ какъ каждый часъ сбивалъ ее только больше съ толку.

   Теперь вдругъ, неизвѣстно съ чего, король санкц³онировалъ гражданскую конституц³ю духовенства.

   "Утвержден³е это состоялось въ день св. Стефана,- писала принцесса Елизавета;- вѣроятно этотъ блаженный мученикъ долженъ отнынѣ служить намъ примѣромъ" {26 декабря 1790.}.

   Тотъ, кого побиваютъ каменьями, умираетъ тысячью смертями. Это непрерывное страдан³е, которое все не кончаетъ съ вами, есть синтезисъ всѣхъ мукъ. Церковь и монарх³я, избиваемыя всяческими руками, были пришиблены, но не умирали.

   Ревомъ тр³умфа была встрѣчена злосчастная слабостъ короля. Врывались въ церкви, чтобы драться въ нихъ, чтобы заставлять въ нихъ танцовать, какъ въ Кастельнодари, священниковъ и монахинь, оторванныхъ отъ ихъ паствъ и монастырей.

   Въ Греноблѣ скандалъ достигъ величайшихъ размѣровъ. Извѣст³я, как³я доходили о немъ до Вирье, доводили его отчаян³е до пароксизма.

   Послѣднее утѣшен³е - молиться - отнималось у Франц³и. Но какъ это всегда бывало съ Анри, самое подавляющее впечатлѣн³е не могло сразить его. Обстоятельства не позволяли поддаваться ему.

   Едва произнесена была постыдная присяга священниковъ Грегуаромъ 1 января 1791 г., какъ Собран³е, вкусившее вѣроотступничества, потребовало поимянной переклички.

   Всѣ депутаты, духовныя лица,