Коста-Де-Борегар Шарль-Альбер - Роман роялиста времен революции

#1123;зъ съ общей аффектац³ей времени и такъ гармонируетъ съ грустью этихъ голубыхъ глазъ, которые такъ выдаются на блѣдномъ лицѣ. Красота графини де-Вирье была красота духовная, въ ней свѣтилась серьезная мысль, сознательная, полная созерцан³я. Чувствовалось, что душа ея хорошо вооружена для борьбы со всякою скорбью. Улыбка ея, для которой точно съ усил³емъ полураскрылись ея уста, точно говорила, что улыбка эта не идетъ къ судьбѣ молодой женщины.

   Въ салонѣ m-me де-Роганъ, благодаря своей любезности, m-me де-Вирье дѣлалась добычею самыхъ скучныхъ людей, и она никогда не показывала имъ виду, до какой степени они скучны. Для такой удивительной женщины не было мелкихъ доказательствъ преданности. Быть можетъ, оттого въ вещахъ крупныхъ она и доводила эту преданность до героизма. Между нею и ея мужемъ была та разница, что она признавала долгъ для ежедневнаго служен³я ему, тогда какъ Анри, теряясь въ теор³яхъ, виталъ въ заоблачныхъ высяхъ.

   Въ особенности съ рожден³емъ второго сына, названнаго Aymon и заполнившаго собою ту пустоту, которую внесла смерть первенца, фантаз³ямъ графа де-Вирье не было предѣла. Трудиться на благо человѣчества сдѣлалось его потребностью потому, что отнынѣ будущность традиц³й, которыя онъ собирался создать для своихъ, являлась обезпеченною. И какъ прекрасно выраженъ характеръ графа де-Вирье на его портретѣ! Глаза его немного грустные, глядятъ прямо противъ себя, точно лезв³я шпагъ. На его широкомъ челѣ видно много мыслей, которыя уста его нетерпѣливо жаждутъ выразить. Маленькаго роста, по словамъ тѣхъ, кто его зналъ, онъ вдругъ точно выросталъ, когда заходила рѣчь о несправедливыхъ и когда, увы! слишкомъ убѣжденный въ томъ, что Богъ далъ нац³ямъ возможность исцѣлен³я, онъ собирался быть ихъ самаряниномъ. Онъ видѣлъ раны и ошибался въ средствахъ. Скорѣе артистъ, чѣмъ политикъ, онъ преслѣдовалъ свой идеалъ сперва среди утоп³й, а потомъ среди развалинъ. Судьба его была весьма странная. Изъ него, мученика за истину, сдѣлали сообщника заблужден³й, и онъ, думая "проложить себѣ дорогу" вырылъ себѣ яму.

  

   Если прослѣдить жизнь Анри де-Вирье шагъ за шагомъ, въ ней окажется явнымъ то единство, или, какъ говоритъ Дидро, то "соглас³е лин³й", которое необходимо для всякаго выдающагося дѣян³я. Сами обстоятельства способствовали этому. 12-го марта 1786 года Вирье былъ командированъ въ Баст³а, чтобы получить полкъ Royal-Limousin. Корсика въ это время раздѣляла съ Америкою общ³й энтуз³азмъ. Онѣ обѣ "освободились отъ тиран³и"...

   Дворъ и городъ были довольны пр³емомъ, который Людовикъ XVI оказалъ корсиканскому патр³оту Паоли. Находили прекраснымъ, что король совѣтовался съ нимъ объ образѣ правлен³я, пусть онъ будетъ республиканск³й, лишь бы обезпечивалъ счастье французовъ {По мемуарамъ Люсьена Бонапарта, томъ I, стр. 30, король будто бы сказалъ Паоли, что далъ бы Франц³и республику, если бы вѣрилъ, что республика можетъ обезпечить ея счаст³е.}. Тутъ снова являлся поводъ восхищаться Руссо. Руссо писалъ: "предчувствую, что этотъ маленьк³й островъ нѣкогда удивитъ Европу" {Contrat Social, кн. II, глава X.}. Сантиментальные мужчины и женщины радовались при мысли, что "Contrat Social" будетъ если не сводомъ законовъ, то, по крайней мѣрѣ, катехизисомъ благодатной страны. Возможно ли, чтобы и Анри не ощущалъ счастья, переживая такое обновлен³е. Онъ нашелъ въ Баст³а не только офицеровъ, но и солдатъ, проникнутыхъ идеями, прославленными Лафайеттомъ. Свобода, эта сила американскихъ арм³й, которая была силою маленькой корсиканской арм³и, не будетъ ли она когда нибудь и силою великой французской арм³и?

   Слово "свобода" въ то время золотило, освѣщало собою все, примѣнялось ли оно въ военнымъ реформамъ, или соц³альнымъ.

   Для Анри оно являлось тою господствующею идеею, которую каждый привѣшиваетъ, какъ лампу, къ потолку своего жилья.

   Она освѣщаетъ его, но подчасъ и чадитъ. Для Анри пламя ея разгоралось отъ демократическаго вѣян³я Корсики.

   Необычное обращен³е этого либеральнаго полковника дѣлало изъ него бога для его солдатъ, благодаря чему онъ могъ проводить въ полку новыя теор³и. Анри былъ убѣжденъ, что онъ рожденъ для роли реформатора.

   Это была не изъ послѣднихъ его иллюз³й, как³я поддерживались перепискою съ m-me де-Роганъ. Каждое письмо, которое получалось въ Баст³а изъ Парижа, оправдывало какую нибудь теор³ю, дополняло какую нибудь систему, которая обсуждалась герцогиней и Вирье. Приводить здѣсь ихъ переписку значило бы излагать истор³ю переговоровъ, завершившихся созван³емъ нотаблей 17 февраля 1787 г.

   Какъ удивляться энтуз³азму Анри по поводу этого созван³я, если вспомнить, что самъ Людовикъ XVI отъ радости не спалъ всю ночь наканунѣ открыт³я собран³я?

   Увы! Скорѣе отъ кошмара, какъ говорилъ графъ де-Сегюръ, что онъ устроилъ свою отставку, должно было ему, несчастному, не спаться. Но король въ то время, подобно послѣднему изъ своихъ подданныхъ, находился подъ обаян³емъ Колонна, вся заслуга котораго заключалась въ томъ, что, достигнувъ власти, онъ разсыпался передъ каждымъ въ самыхъ безумныхъ обѣщан³яхъ. Болѣе легкомысленный, чѣмъ всяк³й другой, этотъ министръ, безъ сомнѣн³я, отстаивалъ бы также легко и что нибудь другое, а не парламентаризмъ, который теперь, по его слованъ, былъ всем³рною панацеею.

   Но зачѣмъ укорять Колонна въ его легкомысл³и, когда всѣ были одинаково легкомысленны - и епископы, и принцы крови, и герцоги, и пэры, которые трактовали о финансахъ, о политической эконом³и, о реформахъ, не избѣгнувъ этой заразы.

   Они также беззаботно затѣвали за зеленымъ сукномъ парт³ю политической эконом³и, какъ нѣкогда парт³ю въ бостонъ. Вчера американцы ввели эту игру въ моду, сегодня экономисты - другую.

   Какъ устоять противъ обольщен³й будущаго?

   Теперь Анри уже не удовлетворялся скромною дѣятельност³ю въ своемъ полку. Онъ мечталъ ввести въ своей провинц³и, которая для него была всегда цѣлымъ м³ромъ, всѣ тѣ реформы, о какихъ писала ему герцогиня де-Роганъ. Онъ жаждалъ вернуться въ Дофинэ, гдѣ вся его пылкая молодость являлась отголоскомъ его мыслей. Какъ интересно будетъ наставить его на путь истины! Первая попытка уже была сдѣлана съ тѣмъ увлечен³емъ, которое могло бы удивить, если бы не было извѣстно, что обыкновенно рѣдк³я сердца начинаютъ съ возмущен³я противъ общества.

   Въ Баст³а, какъ и въ Парижѣ, Вирье вздыхалъ о судьбѣ народовъ, заключенныхъ въ оковы... То онъ клеймилъ короля, который не знаетъ и не желаетъ иныхъ министровъ, кромѣ плохихъ... то онъ принимался за самихъ министровъ... "Морепа,- пишетъ Вирье въ письмахъ,- былъ съ колыбели вскормленъ идеями деспотизма... Сенъ-Жерменъ - дуракъ, Анжело - честолюбецъ, Вержень - сообщникъ тиран³и".

   Если бы Вирье зналъ Свифта, безъ сомнѣн³я, онъ бы воскликнулъ съ нимъ: "развращенность людей власти снѣдаетъ ея плоть и сушитъ ея кровь".

   Каждый истый дофинецъ въ сущности думалъ такъ же. Пламя, которое вездѣ во Франц³и таилось подъ пепломъ, въ Греноблѣ пылало съ трескомъ. Здѣсь во всѣ времена поговаривали не только о независимости, но даже объ автоном³и. Всякому былъ извѣстенъ договоръ, въ силу котораго Дофинэ сталъ французскимъ. Статья о томъ, что эти суровые горцы имѣютъ право собрать свои провинц³альныя сослов³я, болѣе всего разжигала ихъ.

   Съ дѣтства Вирье былъ бойцемъ за притязан³я Дофинэ. Безчисленное множество замѣтокъ, написанныхъ его рукою и переполненныхъ всякимъ вздоромъ того времени, развиваютъ слѣдующую мысль: "Только мѣстныя собран³я способны избавить провинц³и отъ рабства".

   Постановлен³я нотаблей были совершенно солидарны со взглядами Вирье и дофинцевъ.

   Въ Греноблѣ раздался торжествующ³й возгласъ, къ которому присоединился хвалебный гимнъ въ честь герцога Орлеанскаго по поводу рѣшен³я, принятаго въ Парижѣ.

   Получить въ управители перваго принца крови было на этотъ разъ для Дофинэ не излишнею привилег³ею {Первый принцъ крови былъ всегда по праву управителемъ Дофинэ. Привилег³я эта велась со времени передачи Дофинэ Франц³и. Извѣстна наступательная роль герцога Орлеавскаго въ собран³и нотаблей.}.

   Но вотъ въ то самое время, какъ Анри пр³ѣзжаетъ въ Пюпетьеръ, чтобы воспользоваться побѣдою, совершенно неожиданная оппозиц³я уничтожаетъ ее въ конецъ. Члены парламента въ Греноблѣ отказались принять распоряжен³е, которое обезпечивало ее.

   Парламентъ въ Дофинэ былъ силой, съ которою приходилось считаться. "Сэръ,- сказалъ Ла-Туръ дю-Пэнь Гуверне Генриху IV,- когда вами будетъ взятъ Парижъ, тогда вамъ останется только вступить въ Гренобльск³й парламентъ"...

   И, вѣроятно, судя по тому, какъ относились къ королевскимъ эдиктамъ, королю Франц³и не легко было бы справиться съ двумя первоприсутствующими, 16 предсѣдателями съ титуломъ "монсиньоровъ", съ 64 членами и безчисленнымъ множествомъ всякихъ писцовъ, которые громили дворъ своими укорами. Господа гренобльск³е парламентеры были большею частью важные синьоры, потому что только тамъ, по особой привилег³и, форменная мант³я не унижала родовитости. Напротивъ, она давала право на командован³е войскомъ.

   Люди, которые по личному усмотрѣн³ю могли мѣнять судебную карьеру на военную, которые то судили, то занимались любовными похожден³ями, описанными въ "Liaisons dangereuses" {Лакло нашелъ сюжетъ для своего непристойнаго романа въ Греноблѣ.}, надменно третировали Бога, въ которомъ они весьма сомнѣвались, считали себя равными королю, въ котораго они совсѣмъ больше не вѣрили.

   Если они еще вѣрили во что-нибудь, такъ развѣ только въ собственную непогрѣшимость. И вотъ ей-то, повидимому угрожала опасность съ введен³емъ провинц³альныхъ собран³й.

   Съ того времени, какъ Бр³еннъ, несчастливый пр³емникъ Колонна, послалъ въ Гренобльск³й парламентъ уставъ проектированнаго собран³я, ему пришлось имѣть дѣло съ такими внушен³ями, которыя скоро превратились въ отказъ внести его въ протоколъ.

   Свобода вѣчно будетъ похожа на то солнце басни, отъ котораго зрѣла жатва земледѣльца и лопались горшки горшечника.

   Горшечникомъ былъ тогда парламентъ, земледѣльцемъ - Анри... "Моя провинц³я,- пишетъ онъ m-me де-Роганъ, не обращая вниман³я на вздорныя ссоры парламента,- моя провинц³я, наконецъ, отрѣшается отъ темнаго деспотизма. Способныя головы, подавленныя угнетен³емъ, наконецъ-то проявятъ себя... Народъ въ оковахъ развѣ въ состоян³и проявить присущ³я ему качества? Наконецъ-то близокъ часъ, когда мы будемъ мыслить и говорить сами".

   Несмотря на то, что m-me де-Роганъ искренно раздѣляла его радость, она все-таки укоряла его въ данномъ случаѣ за его односторонность. Видѣть только въ серьезныхъ реформахъ, имѣющихъ быть или уже введенныхъ, благополуч³е нѣсколькихъ отдѣльныхъ личностей казалось герцогинѣ столь же пустымъ, какъ нѣкогда намѣрен³е Анри жениться ради благополуч³я своего села.

   Она уговаривала его теперь, какъ и тогда, удалиться изъ провинц³и, увѣряя его, что издалека онъ посмотритъ на все болѣе здраво, что ему необходимы въ такую минуту взгляды на цѣлое и что это возможно только въ Парижѣ.

   Монтень сказалъ бы: "почемъ знать!", а Рабеле - "быть можетъ". Но Вирье отвѣтилъ: "Я привыкъ съ дѣтства думать самъ, у меня сложивш³еся взгляды. Я не умѣю ихъ выражать иначе, чѣмъ думаю. Надѣюсь, что люди прямые и благомыс³ящ³е простятъ меня за мои намѣрен³я. Мнѣн³е другихъ мнѣ безразлично".

   Сколько слезъ было пролито изъ-за этого человѣкомъ, котораго политика превратила въ блуднаго сына.

   Анри въ то время не предвидѣлъ печальныхъ послѣдств³й своего упорства такъ же, какъ не сознавалъ всего неблагоразун³я продѣлать двери и окна въ старомъ, разрушенномъ здан³и...

   Чтобы вполнѣ быть счастливымъ, Вирье, покидая Корсику, просилъ жену встрѣтиться съ нимъ въ Пюпетьерѣ. Они вмѣстѣ вошли въ свой домъ, довольные тѣмъ, что вернулись къ той жизни, которой они такъ мало вкусили.

   Графиня вернулась къ мужу вполнѣ свѣтскою женщиною высшаго круга, благодаря средѣ, въ которой она вращалась, а, говорятъ, среда вл³яетъ на насъ одинаково какъ дѣйств³емъ, такъ и противодѣйств³емъ.

   Она не могла забыть своихъ слезъ по поводу производства Анри въ полковники, пролитыхъ ею тайно, чтобъ не оскорбитъ радости герцогини.

   А герцогиня писала: "Лучшаго назначен³я не могло быть для моего дорогого Анри" и, конечно, для нея были непонятны радости вульгарной любви.

   Болѣе чѣмъ когда нибудь пришлось притворяться счастливой, и потому m-me Вирье подъ вѣчною улыбкою, точно подъ лакомъ, скрывала свою печаль.

   Между тѣмъ сколько женщинъ позавидовали бы этой печали, окруженной такимъ великолѣп³емъ. Но каждому нуженъ свой рай. Рай одного для другого не рай. И сколько такого счастья на свѣтѣ, передъ которымъ приходится сказать себѣ: "стой!", чтобы не познать, что его нѣтъ.

   Между тѣмъ, подъ скромнымъ кровомъ Пюпетьера можно было видѣть то настоящее счастье, которое было такъ мало привлекательно для м³ра, изъ котораго ушли Анри и его жена.

   Пюпетьеръ никогда не былъ красивымъ замкомъ. Революц³я застала его еще не достроеннымъ. Цѣлая масса пристроекъ, связанныхъ между собою, примыкала къ башнѣ феодальныхъ временъ. Всѣ рвы давно были заполнены, и въ нихъ росли толстыя липы. Тамъ, гдѣ не было липъ, оказывались латукъ и капуста.

   Нѣсколько ступенекъ вели отъ башни къ жилью на большой дорогѣ. Что это за длинная дорога была, прямая, безконечная! Она вела отъ фермы къ дому, который стоялъ на косогорѣ, покрытомъ лѣсомъ, и подъемъ былъ такъ крутъ, что четыре лошади съ трудомъ могли встащить карету. "Но люди того времени, по словамъ m-me Вирье, были менѣе требовательны, а лошадей на конюшняхъ было больше"...

   Во всѣ времена добрыя лошадки довозили посѣтителей и посѣтительницъ въ Пюпетьеръ.. Всѣ располагались въ общей комнатѣ: мужчины въ одной половинѣ, дамы въ другой. Послѣ веселаго ужина бывали танцы, и всѣ уѣзжали съ чувствомъ благодарности за оказанное гостепр³имство, на которое не было сдѣлано никакихъ затратъ, кромѣ разведеннаго огня въ каминѣ, нѣсколькихъ цыплятъ съ птичьяго двора да простого мѣстнаго вина.

   Анри не собирался что либо мѣнять въ традиц³яхъ дома. Водя жену по комнатамъ, изъ зеленой въ желтую, изъ желтой въ синюю, онъ разсказывалъ про каждую изъ нихъ сложившуюся легенду. Въ старинныхъ домахъ держатся всяк³я предан³я объ умершихъ обитателяхъ. Души дорогихъ усопшихъ ночью витаютъ въ нихъ.

   Передъ Анри, точно живая, стояла его старая, суровая бабушка, маркиза де-Вирье. А жена его видѣла ее его глазами. Маркиза представлялась имъ въ своей комнатѣ, обтянутой фландрскими обоями съ занавѣсями изъ стариннаго камлота. Въ углу стояла ея большая кровать съ четырьмя колонками, обитая желтымъ сукномъ. Въ ногахъ этой большой кровати постель ея горничной.

   У Анри разомъ воскресли въ памяти всѣ впечатлѣн³я ранняго дѣтства. Ему казалось, онъ слышитъ истор³ю о Гаспардѣ де-Прюнье, которую столько разъ ему разсказывала бабушка.

   Эта Гаспардъ была его прабабка, которая, во время оно, продала, "безъ всякаго уважен³я къ своимъ феодальнымъ правамъ", старую башню.

   За это портретъ этой святотатственной прабабки уже давно висѣлъ внизу въ залѣ перевернутымъ къ стѣнѣ. Съ нимъ было поступлено почти такъ же, какъ съ портретомъ Марино Фальеро въ Венец³и: тотъ завѣсили чернымъ флеромъ.

   Вся гордость ея рода пробуждалась въ старой маркизѣ де-Вирье при воспомннан³и, что всѣ женщины ихъ рода имѣли право, наравнѣ съ царственными принцессами, поступать въ Chartreuse блаженной Сильв³и. Ей казалось, она слышитъ щелканье кнута почтаря, когда она въ первый разъ въѣхала во дворъ монастыря. Право это длилось съ давнихъ поръ. Для этого монастыря, построеннаго подлѣ ихъ владѣн³й, Вирье были уже въ 1000 году достославными благодѣтелями.

   И какой старинный былъ этотъ родъ, который Анри собирался демократизировать своей сантиментальностью! Подобно добродѣтели, чувство служило связью между старыми порядками и подготовлявшеюся революц³ею.

   Занимались промышленностью, торговлею ради сантиментализма.

   Маркизъ де-Лафайеттъ далъ свое имя для назван³я газа - газъ "маркизъ". Вилеруа основалъ въ Ссо фарфоровую фабрику. Съ тѣхъ поръ, какъ король заткнулъ себѣ однажды, на прогулкѣ, картофельный цвѣтокъ въ бутоньерку, масса людей, не имѣвшихъ понят³я, какъ сѣется рожь, заговорили о земледѣл³и.

   Анри, въ свою очередь, мечталъ о разработкѣ съ промышленною цѣлью лингнита, котораго было много въ окрестности. Это было бы дешевое топливо для неимущихъ, и въ скоромъ будущемъ около Пюпетьера развелись бы заводы, которые обогатили бы всю эту мѣстность.

   Самая курьезная иллюз³я, входившая въ программу того времени, по выражен³ю одного умнаго человѣка, заключалась въ томъ, чтобы человѣческ³й родъ подчинялся всѣмъ фантаз³ямъ своихъ благодѣтелей.

   Тѣмъ не менѣе, благодаря этимъ иллюз³ямъ, первое время пребыван³я Анри и его жены въ Пюпетьерѣ было самымъ счастливымъ въ ихъ жизни. Но эти счастливые дни быстро промчались. Быстрота, съ какою они промелькнули, не была ли единственнымъ доказательствомъ того, что это были счастливые дни?

   И только тогда, когда счастье уже далеко, сознаешь, что оно было когда-то. Такъ точно случилось и съ Анри. Событ³я дня заставили его отложить задуманное предпр³ят³е до болѣе благопр³ятныхъ обстоятельствъ. Изъ промышленнаго центра, которымъ долженъ былъ явиться Пюпетьеръ, онъ превратился въ центръ политическаго дѣйств³я.

   Какъ только въ Дофинэ узнали о возвращен³и Вирье, люди, проникнутые однимъ и тѣмъ же желан³емъ, однѣми и тѣми же мыслями и у которыхъ не было до сихъ поръ главы, всѣ сгруппировались около него. Тутъ былъ и графъ Моржъ, предсѣдатель въ Визиль, и маркизъ де-ла-Блашъ, котораго прославидъ процессъ съ Бомарше {Процессъ по наслѣдству Париса Дюверне.}, маркизъ д'Агу, имя котораго такъ неразлучно съ первыми фазисами революц³и, chevalier де-Мюрине, будущ³й ссыльный въ Синнамари, а также chevalier дю-Бушажъ, графъ д'Альбонъ, де-Шалеонъ и столько другихъ, жаждавшихъ борьбы и свободы. Но человѣкъ, который бывалъ чаще другихъ въ Пюпетьерѣ и котораго принимали лучше всѣхъ другихъ, былъ адвоватъ Мунье. Анри сознавалъ, что насталъ часъ, когда люди безъ имени отплатятъ тѣмъ, которые до сихъ поръ пользовались всѣмъ, благодаря имени.

   Съ ихъ перваго и общаго увлечен³я готовившимся обновлен³емъ началась близость Анри съ Мунье, а съ ихъ общаго поражен³я они стали близки, какъ братья. Мунье было въ то время 28 лѣтъ. Его отецъ занимался въ Греноблѣ торговлею. Мунье былъ настоящ³й огонь, но отнюдь не фанатикъ, какимъ сдѣлался Барнавъ. Въ то время это былъ еще безсознательный революц³онеръ, пропитанный "Contrat Social", такой-же мечтатель, какъ Руссо, онъ собирался вложить всю душу въ служен³е блестящимъ идеямъ.

   Лойяльность Мунье, даже когда онъ ошибался, была безусловна. Его личностъ можно опредѣлить такимъ образомъ: нѣчто въ родѣ политическаго алхимика, который думалъ, что нашелъ въ англ³йской конституц³и философск³й камень, и во что бы то ни стало рѣшилъ наградить имъ Франц³ю.

   И вотъ на этой-то почвѣ встрѣтились Вирье и Мунье. Скоро все стало общимъ у обоихъ пр³ятелей. Но прежде чѣмъ посвятить себя въ Парижѣ либеральной монарх³и, въ Греноблѣ они оба были одинаково проникнуты благодарностью къ королю, "возстановителю ихъ правъ", и одинаковою независимостью по отношен³ю къ парламенту. Съ тѣхъ поръ, какъ ихъ надежды осуществились въ столъ желанной формѣ, въ собран³и, парламентъ для нихъ обоихъ превратился въ лошадь - подмогу, которую можно было отпрячь, потому что она добралась до вершины косогора. Благодаря ихъ вл³ян³ю и несмотря на оппозиц³ю парламента, первое подготовительное собран³е трехъ сослов³й состоялось въ Греноблѣ.

   "Да, милый другъ, какъ это ни кажется невѣроятнымъ,- пишетъ Вирье одному своему пр³ятелю,- но это такъ... У насъ только что было предварительное совѣщан³е по поводу нашего знаменитаго собран³я. Всѣ цѣловались въ началѣ... всѣ перебранились въ концѣ. Вопросъ о креслѣ могъ навсегда уничтожить всѣ наши стремлен³я, твои, мои, Мунье и столькихъ другихъ честныхъ людей.

   "У насъ не любятъ шутить со старшинствомъ: всѣ становятся на дыбы, едва коснется дѣло до кресла. Если здѣсь вспыхнетъ война, такъ это случится изъ-за кресла или ложи на комед³ю".

   Лучше нельзя было выразиться: дѣйствительно, благодаря ложѣ на комед³ю въ Греноблѣ, Барнавъ отдался революц³и.

   Отецъ Барнава былъ прокуроромъ въ парламентѣ въ Дофинэ, а мать его происходила изъ мелкаго дворянства и тосковала по своимъ башенькамъ. Всѣ страсти м-мъ Роландъ были и у м-мъ Барнавъ. Нуженъ былъ только случай, чтобы имъ разъиграться, и, благодаря герцогу Клермонъ-Тонерръ, случай этотъ представился. Привилег³ей служебнаго положен³я герцога, вице-губернатора провинц³и, было право пользован³я, по его усмотрѣн³ю, всѣми ложами въ театрѣ. Случилось такъ, что въ этотъ вечеръ одни изъ его знакомыхъ, пр³ѣхавшихъ поздно, не получили ложи. Герцогъ попросилъ мсье и м-мъ Барнавъ выйти изъ ложи. Протестъ съ одной стороны, съ другой негодован³е, однимъ словомъ настоящ³й скандалъ, сдѣлавш³й изъ Барнава бунтовщика, готоваго приминуть во всякому, кто бы возсталъ противъ двора и придворныхъ. Возсталъ парламентъ, возсталъ и Барнавъ.

   Возмущен³е этихъ парламентовъ, которые такъ сильно подрывали королевскую власть съ восшеств³я на престолъ Людовика XVI, было именно то, что моряки называютъ "цвѣтъ бури" передъ сильными порывами вѣтра. Если Мопу дѣйствительно, какъ онъ говорилъ, "вырвалъ корону у канцелярщины", то теперь она болѣе, чѣмъ когда либо, была въ ея власти. Но между этими возмутившимися парламентами особою дерзостью отличался Гренобльск³й; хотя ему была сдѣлана уступка, введен³е провинц³альныхъ собран³й въ Дофине было отсрочено, онъ не унимался, нарушалъ указы, возвращалъ жалованныя грамоты, не соблюдалъ не только прилич³я, но и требован³й здраваго смысла.

   Разсказываютъ про Ноя, что, упившись винограднымъ сокомъ, онъ позабылъ о листѣ, скрывавшемъ его наготу. Господа члены парламента, опьяненные своимъ успѣхомъ, подобно ему, совершенно утратили всякое чувство стыда. Они до такой степени забыли о немъ, что 21-го апрѣля 1788 года пришли къ рѣшен³ю, въ силу котораго угрожали "отдѣлить Дофинэ отъ Франц³и"...

   Люди хладнокровные, напрасно потерявш³е время въ разсужден³яхъ съ господами парламентерами, кончили тѣмъ, что впали въ совершенное отчаян³е отъ такой продерзости. Приходилось какъ можно скорѣе дѣйствовать, чтобы не дать времени правительству вернуться рѣшительно къ своимъ уступкамъ. Снестись непосредственно съ Версалемъ казалось единственнымъ средствомъ для спасен³я того, что на языкѣ того времени называлось "нарождающейся свободою".

   Общая опасность сгруппировала около Анри всѣхъ диссидентовъ.

   Имъ поручено было доставить въ Парижъ записку, въ которой излагалось положен³е вещей въ ихъ настоящемъ свѣтѣ, съ просьбою о приведен³и въ исполнен³е королевскаго обѣщан³я. Лаблашъ и Ден³енуа согласились его сопровождать. Всѣ трое отправились въ началѣ весны 1788 года. М-мъ де-Роганъ пожелала, чтобы Анри привезъ жену къ ней.

   Молодая женщина поѣхала съ унылымъ сердцемъ, убѣжденная, что въ Пюпетьерѣ она оставляла свои послѣдн³е счастливые дни; бываютъ минуты, когда предчувствуешь предстоящее горе.

   Анри, напротивъ, былъ убѣжденъ, что его посредничество между дворомъ и провинц³ею пойдетъ на благо, и радовался возможности еще разъ своей роли благодѣтеля. "Поэты,- писалъ онъ,- изображаютъ случай въ образѣ женщины съ чудными волосами на передней части головы и плѣшивой сзади, надо торопиться: если не схватишь ее во время, потомъ не поймаешь".

   А Талейранъ сказалъ: "у случая бываетъ иногда фальшивый шиньонъ".

  

   Если посмотрѣть издали на Парижъ, надъ городомъ стоитъ точно паръ, сквозь который виднѣются колокольни, башни, монументы. Стоитъ густой туманъ, точно отъ испарен³й цѣлаго народа, который вѣтеръ то сгущаетъ, то разгоняетъ, чтобы по своему усмотрѣн³ю превратить въ ясный, свѣтлый день, или сумрачный, грозный.

   Такимъ же густымъ туманомъ стояли въ 1788 году надъ Парижемъ всѣ требован³я Франц³и и вѣтеръ грозилъ превратить ихъ въ бурю.

   Изъ переписки съ герцогинею де-Роганъ Анри мало зналъ, насколько обострилось положен³е дѣлъ. Тѣхъ людей, которыхъ онъ считалъ за несерьезную оппозиц³ю, онъ засталъ въ разгарѣ возмущен³я.

   Если въ отелѣ де-Роганъ не выражали открыто своего сочувств³я уличнымъ взглядамъ, если въ немъ не осуждали прямо стараго порядка вещей, то во всякомъ случаѣ его не защищали. Снисходительнымъ отношен³емъ къ нападкамъ на дворъ плохо маскировалась тайная радость.

   Назначен³е Ломени де-Бр³еннъ на постъ перваго министра окончательно разсердило герцогиню де-Роганъ. Она обвиняла королеву, по случаю этого выбора, въ посягательствѣ на монарх³ю.

   Назначить первымъ министромъ арх³епископа, который не вѣрилъ въ Бога, академика, который не умѣлъ писать, финансиста, который самъ раззорился, казалось герцогинѣ чудовищнымъ. Только королева могла указать королю на эту "поповщину", отъ которой онъ такъ энергично оборонялся {Король, долго не соглашавш³йся на назначен³е сперва Бр³енна, а потомъ Неккера, говорятъ, сказалъ: "Они не заставятъ меня взять ни эту "prêtraille", ни эту "neckraille". См. два тома очень интересныхъ мемуаровъ герцога де-Карсъ.}. Что касается ея мужа, то онъ, обыкновенно такой снисходительный, относился къ Бр³енну съ несвойственнымъ его добротѣ раздражен³емъ.

   Дѣло въ томъ, что онъ тоже не допускалъ возможности, чтобы могли коснуться вольностей этой Бретани, имя которой онъ носилъ и которую онъ превратилъ въ свою заступницу.

   А Бр³еннъ, какъ нарочно, заключилъ въ Бастил³ю 12 бретонскихъ депутатовъ, которые, подобно Анри, явились отстаивать привилег³и своихъ провинц³й. Подобно имъ, Анри предстояло быть заключеннымъ въ Бастил³и...

   - Несомнѣнно, вы на очереди,- постоянно твердилъ герцогъ, обращаясь къ Анри.

   "Знаете ли вы, какъ этотъ проклятый арх³епископъ принялъ на дняхъ депутац³ю изъ Ренна, которая явилась требовать выдачи вашихъ заключенныхъ? Вотъ что онъ имъ сказалъ:

   - Ваши земляки, господа, дѣйствительно въ Бастил³и, но будьте увѣрены, что съ ними обращаются со всевозможной предупредительностью.

   На это одинъ изъ бретонцевъ отвѣтилъ ему, что они пр³ѣхали требовать не вѣжливости въ обращен³и съ заключенными, а ихъ освобожден³я...

   Тогда арх³епископъ обернулся къ своему секретарю и громко воскликнулъ:

   - Что прикажете отвѣчать такимъ животнымъ?

   Разсказывая этотъ эпизодъ, герцогъ де-Роганъ выходилъ изъ себя отъ негодован³я. Онъ бралъ въ свидѣтели нахальства Бр³енна весь городъ и дворъ. Только жена Анри, она одна умѣла его нѣсколько умиротворять. За это въ отелѣ де-Роганъ ее прозвали: "Юл³я".

   Такое прозван³е изъ античнаго м³ра было въ духѣ времени. Развѣ не Юл³я отвратила войну между Юл³емъ Цезаремъ, ея отцемъ, и Помпеемъ, ея мужемъ? При томъ положен³и вещей, въ какомъ онѣ были въ улицѣ Вареннъ, роль миротворительницы, которая съ общаго соглас³я была дана маленькой графинѣ де-Вирье, не могла быть синекурой.

   Герцогиня дѣйствительно не одобряла тона протестовъ, о которыхъ сообщалъ Анри. Въ этомъ тонѣ ей чувствовалась неумѣстная самонадѣянность, и оправдан³я Анри не въ силахъ были заставить ее измѣнить такое мнѣн³е. M-me де-Роганъ казалось, что эти дофинцы способны забыть всякую мѣру. И это было вѣрно.

   Всецѣло отдавшись своей роли, Анри черезъ нѣсколько дней отправилъ къ де-Бр³еннъ адресъ за многими подписями дворянъ Дофинэ. Онъ присоединилъ въ адресу подробную записку, которая, казалось ему, была неотразима.

   Проходитъ недѣля, проходитъ другая, отвѣта нѣтъ. Надо съѣздить за нимъ. Анри отправляется въ Жарди. Это былъ старый пр³оратъ, по сосѣдству съ Виллъ д'Аврэ, куда арх³епископъ Сансск³й отправлялся, за неимѣн³емъ религ³озныхъ вдохновен³й, вдохновляться политикою.

   Но, къ великому удивлен³ю Анри, его не принимаютъ, и вотъ, не успѣвъ даже вернуться въ Парижъ, онъ изливаетъ свою досаду въ слѣдующемъ письмѣ:

   "Представь себѣ, я сижу въ каретѣ у воротъ Жарди въ ожидан³и, когда г. арх³епископъ соблаговолитъ меня принять. Страшно бѣшусь. Чтобы заполнить время, берусь за перо и посвящаю тебѣ и отечеству плоды моего бездѣйств³я.

   "Я счелъ нужнымъ приложить записку къ адресу, который вы поручили мнѣ передать. Въ этой запискѣ я изложилъ всю силу, настойчивость нашего народа, а также причины движен³я нашего Гренобля... Затѣмъ я указалъ на выгоду для короля не брать назадъ даннаго обѣщан³я относительно нашего собран³я.

   "Наконецъ, я подтвердилъ, ибо необходимо, чтобы его величество зналъ объ этомъ,- что я говорилъ отъ имени всѣхъ способныхъ мыслить въ нашей провинц³и... Пора же разсчитаться съ нами".

   Какъ разъ на это-то именно Бр³еннъ и не склоненъ былъ согласиться. Онъ даже не соблаговолилъ представить королю записку Вирье. Негодован³ю герцога де-Роганъ не было предѣла...

   "Сажая въ тюрьму, онъ воображаетъ себя Ришелье, обманывая - воображаетъ себя Мазарини"...

   Добро бы еще, если бы Мазарини хоть извинился бы! Такъ вѣдь нѣтъ же! Когда черезъ нѣсколько дней Анри, наконецъ, удалось добраться до арх³епископа Санскаго, онъ получилъ отъ него, въ весьма сухой формѣ, урокъ правилъ общежит³я.

   Обозвавъ адресъ дофинцевъ "распечатаннымъ письмомъ", онъ затѣмъ сказалъ: "вамъ нечего удивляться, если при тѣхъ услов³яхъ, при какихъ ваше письмо было представлено, король не соблаговолилъ принять его... Во-первыхъ, оно какъ будто написано отъ имени дворянства... Дворянство не собиралось, да и не могло собраться безъ разрѣшен³я короля".

   Собран³е въ Визилѣ показало, однако, министру, что подобная вещь могла случиться.

   Простой исходъ, не принять, избавилъ арх³епископа Сансскаго отъ назойливости Вирье. Съ тѣмъ же легкомысл³емъ онъ разсчитывалъ, что нѣсколько указовъ избавятъ его и отъ назойливости всѣхъ парламентовъ Франц³и.

   Дѣйствительно, чего проще учредить посредствомъ этихъ указовъ родъ высшаго совѣта регистратуры? Нѣсколько маршаловъ Франц³и, нѣсколько прелатовъ, нѣсколько принцевъ крови занимали бы должности предсѣдателей или членовъ совѣта: въ такомъ совѣтѣ нечего страшиться, что волѣ короля можетъ угрожать малѣйшее сопротивлен³е,

   Такова была, по крайней мѣрѣ, мысль министра-арх³епископа, когда онъ въ началѣ мая 1788 г. объявилъ этотъ новый законъ и отправилъ его на утвержден³е во всѣ парламенты.

   Со всѣхъ концевъ Франц³и поднялось всеобщее негодован³е. Даже благомыслящ³е люди, которые, какъ Вирье, заявили себя довольными первыми уступками двора, соединилисъ въ общемъ сопротивлен³и, которое Бр³еннъ такъ необдуманно ставилъ на почву права.

   Напечатанные въ Греноблѣ, съ комментар³ями Барнава, въ смѣлой брошюрѣ, министерск³е указы, безъ различ³я положен³я и мнѣн³й, возмутили весь городъ. Судьи, бывш³е въ изгнан³и въ своихъ земляхъ, были возвращены съ тр³умфомъ посредствомъ "lettre de cachet". Впервые возмущен³е посягнуло на власть короля. Цѣлый градъ черепицъ былъ направленъ на его войско. Съ трудомъ де-Клермонъ-Тонерръ спасся отъ веревки, которая должна была его подвѣсить къ люстрѣ его салона. Разрушен³е дворца губернатора, сбиванье съ толка солдатъ было началомъ безобразныхъ сценъ, которымъ вскорѣ предстояло разъиграться по всей Франц³и.

   Парижъ и Версаль съ изумлен³емъ узнали объ этомъ первомъ возмущен³и и надо сказать правду, что Анри черезчуръ смѣло разговаривалъ съ Бр³енномъ.

   Протестуя противъ проекта министра, а еще болѣе противъ остракизма, въ которомъ держали депутатовъ Дофинэ, Вирье рискнулъ произнести такую смѣлую фразу:

   - Король не имѣетъ права отказать въ пр³емѣ представителямъ своихъ подданныхъ... Справедливость, какъ и повиновен³е, есть выражен³е того обоюднаго контракта, который соединяетъ ихъ съ монархомъ...

   Въ Версалѣ никогда не слыхали ничего подобнаго. Всей революц³и предстояло зародиться изъ этой теор³и, которую безумно привѣтствовала провинц³я Дофинэ.

   Барнавъ и Мунье комментировали ее. Она служила для поучен³й духовенства. Буржуа сдѣлали ее своимъ лозунгомъ.

   - Наши головы,- восклицали парламентеры,- принадлежатъ вамъ, государь, но наши законы намъ дороже нашихъ головъ.

   Въ борьбу вмѣшались и гражданки Гренобля, и вотъ какимъ вызовомъ отвѣтили онѣ на предлагаемые эдикты:

   "Подъ вл³ян³емъ того смущен³я, въ какое повергли насъ ваши проекты, государь, можетъ случиться, что мы не пожелаемъ болѣе поставлять государству гражданъ... Мы охотно исполняемъ таковую нашу обязанность при счастливомъ и разумномъ правлен³и. Но даватъ жизнь существамъ заранѣе обреченнымъ на деспотизмъ, нѣтъ соблазновъ, которые заставили насъ это дѣлать".

   Истор³я умалчиваетъ, принималъ ли участ³е въ составлен³и этого воззван³я какой нибудь любезный совѣтникъ, заинтересованный въ этомъ вопросѣ. Она умалчиваетъ также и о томъ, какъ Людовикъ XVI отнесся къ угрозѣ, которая, безъ сомнѣн³я, должна была смутить беарнейца. Извѣстно только, что она воздѣйствовала на Бр³енна. Онъ сдался на капитуляц³ю, и четыре гренобльск³е консула {Гренобльск³е старшины назывались консулами.}, которыхъ онъ вытребовалъ въ Версаль, вернулись не только съ прощеньемъ за день черепичнаго дождя, но еще привезли съ собою пятьдесятъ тысячъ экю, чтобы заплатить военныя издержки.

   Вирье ликовалъ; его побѣда надъ Бр³енномъ прославляла его въ Греноблѣ, оправдывала его въ отелѣ де-Роганъ, дѣлала его знаменитымъ въ Парижѣ. Бретонцы и дофинцы, отстаивавш³е свое особое правлен³е, были настоящими предтечами. Провинц³альныя сослов³я сзывали états généraux. Слово, безсознательно сказанное самымъ неспокойнымъ совѣтникомъ - клеркомъ Парижскаго парламента, аббатомъ Сабатье, попало изъ дворца на улицу, съ улицы въ казарму, чтобы явиться вызовомъ въ Версаль {Одинъ совѣтникъ клеркъ, аббатъ Сабатье, во время засѣдан³я, въ которомъ высказывались требован³я относительно финансовыхъ штатовъ, крикнулъ: "Намъ нужны не эти штаты, а генеральные". И вотъ эта-то игра словъ была въ нѣкоторомъ родѣ исходнымъ пунктомъ революц³и.}. Тѣ, кто подстревалъ его, стали героями дня. Любопытные, болтуны, политики наводняли улицу Вареннъ. Всѣ хотѣли видѣть Анри, узнать отъ него подробности "дофинской революц³и", какъ говорилось тогда. Принцесса Виктор³я пригласила его въ Belle-Vue и пр³емъ, сдѣланный Вирье, убѣдилъ его, что смѣлостью можно побороть препятств³я и недоброжелательство двора.

   Печально то время, когда злоязыч³емъ можно имѣть успѣхъ. Анри нашелъ въ Belle-Vue защитниковъ парламентовъ и враговъ королевы въ одной общей, безпощадной оппозиц³и. Обвинен³я "mesdames" противъ ихъ племянницы превосходили теперь всякую мѣру. Постоянно повторялись сцены въ родѣ той, какъ въ тотъ день, когда у Мар³и-Антуанетты, оскорбленной какою-то новою дерзостью, сорвалась фраза: "эти возмутительные французы..."

   - Скажите лучше: эти возмущенные французы,- поправила Madame Adelaide.

   Какимъ тяжелымъ камнемъ должно было впослѣдств³и лечь это слово на душѣ принцессы, записанное губернаторомъ Моррисомъ {"The diary and letters of gouverneur Morris, minister of the United States to France", т. 1, стр. 74.}.

   Но такое несправедливое отношен³е къ королевѣ одрило не въ одномъ Belle-Vue. Въ то время, какъ важныя дамы украшали себя лентами "цвѣта кардинала на соломѣ", простыя женщины носили чепцы à la révolte, и каждая заявляла свои права на контроль, на критику или совѣтъ.

   Нѣкоторыя высокопоставленныя дамы, какъ, напримѣръ, герцогиня де-Роганъ, предъявляли свои права на все это заразъ.

   "Ахъ, Madame,- писала герцогиня королевѣ въ концѣ ³юня 1788 года,- во имя вашей семьи, во имя тѣхъ чувствъ, которыя вы вселяли и которыя вы найдете въ сердцахъ всѣхъ французовъ, положите конецъ этимъ всеобщимъ напастямъ.

   "...Вамъ приписываютъ томлен³е цѣлаго народа. Быть можетъ, королева не сознаетъ всей важности той роли, какую она могла бы играть. Быть можетъ, ея вл³ян³е на короля было пагубно для ея славы!..

   "Какъ бы я была счастлива, если бы мнѣ пришлось услышать вмѣсто всѣхъ обвинен³й на королеву: "она поражена нашими бѣдств³ями, она спасла государство...".

   Въ бумагахъ Вирье находится это письмо, въ которомъ подъ почтительною формою едва скрыта язвительность смысла. Увы! духъ фронды, который въ немъ чувствуется, до такой степени охватилъ всю обстановку "mesdames", что, и безъ того либеральные, инстинкты Анри черпали въ ней новыя силы. Онъ тоже рѣшался давать совѣты королевѣ, упоминать объ ея отвѣтственности и почти прибѣгать къ угрозамъ.

   "Васъ обманываютъ, ваше величество,- пишетъ онъ.- Дворъ бравируетъ мнѣн³ями, возстановляетъ... Оппозиц³я его планамъ всеобщая... Неудовольств³е въ провинц³яхъ, брожен³е умовъ достигло крайнихъ предѣловъ... Всеобщее отчаян³е снѣдаеть всѣ сердца... Всѣ заняты только мѣрами сопротивлен³я...

   "И за все это отвѣтственность возлагается на высш³я сферы".

   Въ дѣлѣ политики можно имѣть печальную смѣлость старости, причемъ опытъ для нея не есть оправдан³е.

   Тѣмъ не менѣе для королевы было мучительно сознан³е, что стремлен³я молодой Франц³и звучатъ въ унисонъ съ сожален³ями старой Франц³и. Важныя дѣла и мелочи, все было для несчастной королевы сѣвернымъ вѣтромъ. Ей одинаково ставили въ укоръ и ея прелестную простоту, и ея роскошь, ея сады и ея политику, но въ особенности ея дружеск³я отношен³я возводились въ преступлен³я. И здѣсь m-me де-Роганъ была безпощадна, такъ какъ принадлежала къ школѣ, которая требуетъ даже для сердца законовъ этикета.

   И эти интимности королевы, гдѣ всякая женщина должна имѣть свою "inséparable", которая называлась: "ma toute belle, mon coeur", возмущали строгую даму. Болѣе всего ей не нравилось, что "monseigneur - дофинъ ростетъ среди такой разнѣженности". Герцогинѣ казалось, что m-me де-Полиньякъ менѣе кого либо годна для роли воспитательницы короля Франц³и, и съ какой стати какая-то графиня де-Полиньякъ замѣнила принцессу де-Роганъ Гемене?

   Надо сказать, что Анри, по своей деревенской грубости, раздѣлялъ чувства m-me де-Роганъ, и вѣроятно, онъ не удивился бы апплодисментамъ, которыми былъ встрѣченъ однажды вечеромъ актеръ Дюгазонъ, когда въ одной рискованной роли онъ замѣнилъ имя Galigaï именемъ Polignaqui.

   Фаворитки королевы во Франц³и всегда имѣли несчастье приводить въ отчаян³е народъ. Но кто скажетъ, отчего бѣдный маленьк³й дофинъ {Луи-Жозефъ-Ксавье-Франсуа родился въ Версалѣ 22 окт. 1781 г., умеръ въ Мёдонѣ 1 ³юня 1789 г.} присоединялся къ простому народу въ его ненависти къ своей гувернанткѣ. "Уйдите,- говорилъ онъ безпрестанно m-me де-Полиньякъ,- уйдите, графиня, я ненавижу ваши духи...".

   Ни просьбы матери, ни самый нѣжный уходъ его гувернантки, не могли побѣдить его отвращен³я къ ней.

   Со всѣми преданными ему людьми