Коста-Де-Борегар Шарль-Альбер - Роман роялиста времен революции, Страница 8 - Книги

всѣ призваны въ присягѣ. Слышатся возгласы: "на фонарь тѣхъ, кто не присягнетъ!.."

Епископъ Ажанск³й де-Боннакъ выступаетъ первый. Онъ приходится дядей Анри по его бабкѣ. Когда этотъ маленьк³й горбатый человѣкъ, съ удивительно умнымъ лицомъ, заявляетъ, "что онъ слишкомъ хорошого мнѣн³я о Собран³и, чтобы допустить, что оно пожелаетъ его обезчестить...", трибуны приходятъ въ возмущен³е. Епископъ, дѣлая видъ, что ничего не замѣчаетъ, заключаетъ свою рѣчь рѣшительнымъ отказомъ дать присягу. Вѣсть объ этомъ распространяется быстро и у дверей манежа раздаются усиленные крики. Это дѣйствуетъ "полкъ королевскаго отрепья", по словамъ одного современника, на терасѣ де-Фейльянъ, готовый перейти отъ свистковъ къ уб³йству. Подъ ревъ этотъ, Вирье, потаеннымъ проходомъ, затѣмъ окольною улицею, спасаетъ сперва епископа, а потомъ и другихъ священниковъ, которые, подобно епископу, отказались отъ присяги...

Какъ далеко теперь было то время, когда Анри мечталъ о народной идилл³и! Идилл³я превращалась въ драму. И въ какую драму! Анри исполнялъ въ ней роль съ опасностью жизни.

19 февраля октябрьск³я мегеры наводнили собою дорогу въ Севръ. На этатъ разъ дѣло шло не допустить mesdames, тетокъ короля, до бѣгства за границу. И вотъ онѣ появились пьяныя, разукрашенныя трехцвѣтными лентами. Онѣ топчутся въ весенней грязи. Всѣ останавливаются, чтобъ посмотрѣть на ихъ дефилирован³е. "Это, говорятъ, m-me Шагалка (l'Enjambée) отправляется къ принцессамъ, чтобы помѣшать ихъ бѣгству".

Какъ могли узнать эти гарп³и, что mesdames, сейчасъ же послѣ того какъ король подписалъ гражданскую конституц³ю духовенства, "объявили, что не въ силахъ остаться ни одного дня въ раскольничьей странѣ?" Но слухъ объ этомъ распространился мгновенно. Въ этомъ видѣли протестъ противъ декретовъ Собран³я. Муниципалитетъ приходитъ въ ярость, и сейчасъ же "дамы нац³и" отправляются "предотвратить посягательство".

Было 5 часовъ. Анри, предупрежденный Дюпюи, покинулъ Собран³е. Онъ скоро нагналъ эту орду, и просвочилъ мимо галопомъ на конѣ.

Но женщины узнали его. Онѣ догадываются, куда онъ мчится. Цѣлый градъ камней летитъ въ него. "На этотъ разъ ему не улетѣть, маленькому воробушку!" Мегеры стараются схватить лошадь за уздцы. Анри освобождается и, едва переводя духъ, проникаетъ въ столовую, въ Бель-Вю, гдѣ mesdames садятся за столъ ужинать.

Принцессы очень встревожены. Онѣ не могутъ поручиться ни за одного изъ своихъ слугъ. Еще наканунѣ поваръ хвалился, что заставятъ проглотить присягу двухъ непокорныхъ священниковъ, которые должны были обѣдать въ Бель-Вю и несчастные дѣйствительно проглотили формулу ея, запеченную въ пирожкѣ.

Съ ужасомъ выслушиваются вѣсти, привезенныя Вирье.

Ничего не приготовлено. Лошадей нѣтъ. Нѣтъ и каретъ. Всѣ экипажи въ Медонѣ. Некому дать приказан³й. Между тѣмъ настала ночь. Съ терассы видно, какъ приближается цѣлый лѣсъ факеловъ. Это мятежъ. Его провлят³я слышатся. Принцесса Аделаида и Виктор³я обнимаются, точно собираются умереть. Анри удается найти карету, которая ожидаетъ ихъ въ отдаленномъ дворѣ. Она принадлежитъ какой-то пр³ѣзжей изъ Парижа. Вирье сажаетъ въ нее обѣихъ принцессъ и велитъ кучеру ѣхать галопомъ въ Медонъ, но вороты заперты, неизвѣстно гдѣ ключъ. Гарлебикъ, швейцаръ, скрылся. Замокъ не поддается, несмотря на всѣ усил³я слесаря и его двухъ помощниковъ.

Mesdames теряютъ голову, кричатъ, хотятъ выходить изъ кареты. Анри налегаетъ спиною на дверцу, замокъ ломается... какъ разъ во время, чернь уже ворвалась во дворъ съ Севрскихъ воротъ...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Спасеньемъ mesdames Анри заплатилъ свой долгъ благодарности тѣмъ, кто охранялъ его дѣтство...

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

Анри ломаетъ свою шпагу. - Его тоска по Вареннѣ. - Огрывки изъ его писемъ къ m-me де-Роганъ. - Непреклонность герцогини. - Ея послѣдн³е дни въ Ниццѣ. - Ея смерть. - Воспоминан³е графини Вирье.- Отчаян³е Анри.- Отрывки изъ писемъ.- Болѣзнь герцога де-Роганъ - Отъѣздъ графвни де-Вирье въ Ниццу. - Ея путешеств³е. - Графъ де-Дижонъ. - Анри послѣ распущен³я Собран³я.- Изречен³е королевы по этому поводу.- Маркиза де-Турнель.- Нац³ональный банкетъ въ Пюпетьерѣ.- Переписка Анри и его жены.- Переселен³е графини.- Долина Пюпетьеръ.- Ламартинъ.

Для Анри близился одинъ изъ тѣхъ роковыхъ часовъ, когда, такъ сказать, всѣ раны сердца стонутъ и взываютъ одна къ другой. Въ концѣ ³юня 1792 г. онъ получилъ извѣст³е, что m-me де-Роганъ умираетъ въ Ниццѣ. Извѣст³е это было для него тѣмъ мучительнѣе, что письма его, полныя смирен³я и горестныхъ признан³й, оставались безъ отвѣта. Ни одно изъ нихъ, однако, не было безъ разсказа о какомъ нибудь новомъ унижен³и, о новой жертвѣ,

11-го ³юня, Анри сломалъ свою шпагу полковника. Его совѣсть, его честь заставляли его отвергнуть эту гражданскую присягу войскъ, которой требовалъ новый декретъ Собран³я, утвержденный королемъ. Затѣмъ послѣдовало это бѣгство въ Вареннь, помимо его участ³я. Возвращен³е короля было для Анри глубокою печалью. Барнаву было поручено Людовикомъ XVI оправдать въ глазахъ Собран³я его бѣгство.

Барнавъ послѣ Мирабо. Вотъ люди, которымъ король довѣрялъ свои предсмертные вздохи. Мирабо для Вирье былъ всегда человѣкомъ 5 октября, а Барнавъ оставался тѣмъ, чѣмъ онъ былъ въ Бельшассъ.

"...Ахъ! - пишетъ онъ въ одномъ изъ своихъ, полныхъ отчаянья, писемъ,- если я когда и мечталъ о блестящей роли въ этомъ возрожден³и, которое для сердца моего являлось возможнымъ и желаннымъ, то отнынѣ у меня въ перспективѣ только роль жертвы и я съ глубокою грустью вижу, что та, которая должна была бы поддержать меня въ моемъ смирен³и, считаетъ его за постыдное честолюб³е.

"Увы! если я и могу себя упрекнуть, въ принципѣ, въ излишнемъ старан³и противъ правительства, то это потому, что я надѣялся, что оно съумѣетъ отстоять себя. Оно же прямо сдалось...

"Видя въ Собран³и начало сопротивлен³я, я былъ убѣжденъ, что правительство поддержитъ его. Оно только предало его.

"Наконецъ я думалъ, что правительство съумѣетъ по крайней кѣрѣ возвеличить свои слабости, оно съумѣло только сдѣлать ихъ замѣтными, унизительными".

"Я имѣю въ виду напасть на правительство по нѣкоторымъ пунктамъ, и съ какимъ мучительнымъ удивлен³емъ я увидалъ, что моимъ прямымъ долгомъ явилось поддержать его во всемъ, въ особенности же противъ него самого!.."

Какъ Верньо, когда тотъ садился въ роковую телѣжку, Анри могъ прибавить: "...Дѣлая прививку дереву, мы его погубили... Оно было слишкомъ старо".

"Я долженъ былъ спасти людей отъ самоуб³йства, въ которому они шли,- продолжаетъ Вирье,- и прихожу въ отчаян³е отъ того несоглас³я, какое царитъ на счетъ единственныхъ мѣръ спасен³я, которыя у насъ остались...

"Видно, только разбойники понимаютъ необходимость союза. Все, что честно, точно поставило себѣ въ обязанность - рознь. Всяк³й отнесется съ проклят³емъ къ взглядамъ, которыхъ онъ не раздѣляетъ"...

Если въ политикѣ не существуетъ полезныхъ раскаян³й, то есть, по крайней мѣрѣ, искуплен³я; въ глазахъ же герцогини де-Роганъ искуплен³е для Анри являлось столь же безполезнымъ, какъ и раскаянье.

У настоящей матери явилась бы жалость потому, что материнская любовь есть чувство прирожденное, а не наносное чувство, какъ это было въ данномъ случаѣ. Оно держится всѣми фибрами за сердце, или вѣрнѣе - это чувство и есть тѣ фибры, которыми живетъ сердце. Анри не испытывалъ никогда такого къ себѣ чувства. То, что ему давала герцогиня, была нѣжность пр³емной матери.

Болѣе чѣмъ когда-нибудь убѣжденная, что ея достоинство заключается въ презрѣн³и, герцогиня выслушивала стенан³я своего питомца, не внимая имъ, не обращая вниман³я на его отношен³е къ ней, полное многострадательнаго уважен³я. Характеръ этой женщины не поддавался никакой ломкѣ.

Шли дни, недѣли, не внося никакой перемѣны въ ея отношен³е. Она облачилась въ свою непреклонность точно въ кирасу, которая защищала ее отъ всякаго сострадан³я.

"Благодарю Бога,- писала она,- за то, что Онъ вдохновилъ меня на поѣздку въ Ниццу. Я Ему обязана за ту поддержку, которую я здѣсь нашла...".

Эта благодарность заставляетъ одновременно подумать и о фарисеѣ, и о бѣдномъ мытарѣ, который такъ смиренно билъ себя въ грудь у дверей храма, которыхъ ему не отворили.

А между тѣмъ пора было ихъ открыть. Немного состраданья насколько бы облегчило послѣдн³е дни герцогини! Быть можетъ, будь она съ Анри и его женой, въ ней было бы менѣе геройства, но она умерла бы какъ умираютъ, когда по себѣ оставляютъ миръ и счастье.

А геройство ее не покидало до послѣдняго дня. Въ своемъ большомъ креслѣ, нагнувшись надъ пяльцами, она работала, бравируя усилившеюся слабостью, какъ она бравировала невзгодами судьбы.

Кресло и пяльцы помѣщались въ углублен³и окна, которое выходило на море. Но герцогинѣ не было ни малѣйшаго дѣла до великолѣпнаго вида! Она понимала природу только въ теор³яхъ ея философовъ. Мягк³й, теплый воздухъ, которымъ она дышала, не смягчалъ ее, также какъ и нѣжное обращен³е къ ней ея дѣтей.

Она невозмутимо вышивала,- вышивала, покуда ея дрожащ³е пальцы были въ силахъ держать иголку. Такъ точно какъ заполняютъ вечерн³е часы, когда день оконченъ, она измѣняла занят³е, но не прекращала его. Она умирала, точно сама того не подозрѣвая.

Въ ея салонѣ не говорили болѣе объ извѣст³яхъ изъ Франц³и. Они были слишкомъ печальны. Разговоръ часто замиралъ. И тогда всѣ съ уважен³емъ относились къ молчан³ю герцогини, также какъ и къ дремавшимъ ея страдан³ямъ и сожалѣн³ямъ. Между тѣмъ она слабѣла съ каждымъ днемъ. Силы ея точно постепенно отлетали. Скоро остался одинъ разсудокъ, все тотъ же замѣчательный, свѣтлый, освѣщающ³й собой далек³е горизонты, къ которымъ она спокойно приближалась.

"Заранѣе подчиняюсь,- написала она въ заголоввѣ своего завѣщан³я,- страдан³ямъ, которыя будутъ сопровождать разложен³е моего тѣла. Приннмаю ихъ какъ искуплен³е".

Послѣдн³е часы этого искуплен³я были ужасны. Но герцогиня поддерживала себя удивительными доводами, которыми она подкрѣпляла бы друга и которые она находила въ вѣрѣ. Она шла впередъ, минуя всѣ подводные камни и развалины, которые такъ часто дѣлаютъ недостижимымъ для умирающихъ переходъ ихъ отъ жизни къ вѣчности.

Для герцогини на ея пути не было ни сожалѣн³й, ни раскаян³й. Когда она встрѣтилась съ своими прежними привязанностями, она отвернувшись прошла мимо. И если имя Анри и было у нее на устахъ, она произнесла его такъ тихо, что его никто не слыхалъ... Вѣроятно, она назвала это имя, такъ какъ въ Пюпетьерѣ оно отдалось замогильнымъ эхо. Когда вскрыли завѣщан³е герцогини, на первой страницѣ прочитали слѣдующ³я строки: "Завѣщаю сейчасъ же послѣ моей смерти снять съ моей шеи маленькое золотое распят³е, которое я всегда носила и какъ можно скорѣе передать его m-me де-Вирье..." Въ послѣдн³й разъ эта кроткая женщина являлась соединяющимъ звеномъ между матерью и сыномъ...

II.

Оторванная отъ мужа, m-me де-Вирье была не въ силахъ утѣшить его въ горѣ отъ потери его благодѣтельницы, а еще менѣе могла она смягчить тѣ упреки, как³е получалъ онъ изъ Ниццы. По словамъ m-me де-Валь, неблагодарность Анри убила герцогиню. И въ довершен³е мучен³й, молодая женщина предсказывала второе несчаст³е, которое, въ виду здоровья герцога де-Роганъ, являлось весьма вѣроятнымъ.

Бываютъ минуты, когда сердце или разбивается, или закаляется. Такъ было и съ сердцемъ Анри. Менѣе чѣмъ когда нибудь для него былъ возможенъ отъѣздъ изъ Парижа, гдѣ конституц³я была при послѣднемъ издыхан³и. Но онъ могъ отправить жену въ Ниццу. Герцогъ всегда такъ ее любилъ. Съ тою же почтою, съ которою онъ отправлялъ женѣ письмо съ просьбою отправиться въ Ниццу, Анри писалъ m-me де-Валь:

"Ахъ! еслибы она видѣла меня среди уб³йцъ, которые угрожаютъ мнѣ каждый день, та, въ смерти которой вы меня обвиняете, поняла бы, что подлость сдѣлала бы меня недостойнымъ ея.

"Никогда я не былъ болѣе вѣренъ принципамъ, которые она мнѣ внушила, какъ въ то время, когда я имѣлъ несчастье ее ослушаться.

"Я ее буду вѣчно оплакивать, и для меня будетъ облегчен³емъ въ моемъ горѣ отдаться моей печали, моимъ слезамъ, моимъ сожалѣн³ямъ. Печали сердца, политическ³я сожалѣн³я, слезы о прошломъ и о будущемъ, вотъ итоги за два послѣдн³е года". И изъ всего, на что Анри надѣялся, изъ всего, что онъ сдѣлалъ, у него не оставалось ничего... ни даже вѣры въ эту конституц³ю, едва доведенную до конца и уже вышедшую изъ моды.

Увы! не изъ за этой ли конституц³и, настоящаго шедевра, какъ говорили тогда, "умозрительной логики и практическаго безсмысл³я"... Вирье видѣлъ теперь, что "произвольная анарх³я превратилась въ законную анарх³ю"?.. И такъ же, какъ его друзьямъ, ему приходилось скрестить руки передъ его произведен³емъ, не имѣя надежды ослабить его пагубныхъ послѣдств³й. Собран³е рухнуло бы, объявивъ своихъ членовъ отнынѣ неизбираемыми.

Для однихъ подобное рѣшен³е являлось верхомъ "глупаго рыцарства"... Для другихъ - ослѣплен³емъ. Наконецъ были и так³е, въ ихъ числѣ и Анри, для которыхъ оно являлось откровеннымъ сознан³емъ безсил³я.

"...Видѣлъ я,- пишетъ онъ,- что значитъ кричать о свободѣ и какъ злодѣи подъ этою вывѣскою устраивали ужасающую анарх³ю. Душа моя изнемогаетъ отъ этой картины, и болѣе чѣмъ когда нибудь я желаю полнаго отдален³я отъ всякой общественной дѣятельности. Тяжко сознаться самому себѣ, что могъ быть безсознательнымъ оруд³емъ столькихъ золъ, что былъ, пожалуй, солидаренъ съ вещами, которыя порицаешь, наконецъ, сознаться и въ томъ, что всѣ попытки, усил³я, чтобы уничтожить злоупотреблен³я, привели только къ злоупотреблен³ямъ по отношен³ю къ самому королю".

Анри писалъ это на другой день послѣ засѣдан³я, въ которомъ Людовикъ XVI стоя, съ непокрытою голсвою, присягалъ конституц³и. Онъ видѣлъ, какъ король поблѣднѣлъ, когда послѣ первыхъ его словъ, всѣ члены собран³я, самымъ грубымъ образомъ, сѣли. Для свидѣтеля, опечаленнаго подобнымъ оскорблен³емъ, парламентская монарх³я умерла. Разцвѣтетъ ли когда другая монарх³я, монарх³я Генриха IV, на столь глубоко расшатанной почвѣ?.. Покидая собран³е съ тѣмъ, чтобы никогда болѣе въ него не вернуться, Вирье говорилъ: "быть можетъ!"

"...Утѣшаюсь въ моемъ безсил³и даннаго времени,- писалъ онъ,- надеждою, что рано или поздно, король обратится къ крови своихъ вѣрныхъ подданныхъ. Тогда онъ найдетъ во мнѣ ту преданность, которая ему нужна; издалека, какъ вблизи, я буду на готовѣ".

III.

Тѣмъ временемъ m-me де Вирье получила въ Пюпетьерѣ письмо, съ извѣст³емъ о болѣзни герцога де-Роганъ.

Не дожидаясь даже брата, единственнаго покровителя, къ которому она могла обратиться за помощью, графиня отправилась въ путь.

Братъ этотъ, едва промелькнувш³й въ началѣ нашего повѣствован³я, былъ графъ де-Дижонъ, умный драгунск³й капитанъ, надъ развязными манерами и небрежностью туалета котораго въ былое время подсмѣивались въ отелѣ де-Роганъ.

Дижонъ не эмигрировалъ, разсчитывая на то, что ему не придется ни въ чемъ измѣнять своимъ привычкамъ, чтобы быть во вкусѣ равенства, требован³й дня. Послѣ того, какъ полкъ его былъ распущенъ, онъ все странствовалъ, на досугѣ изучая духъ страны.

Онъ одинъ могъ рискнуть взяться доставить сестру въ Ниццу, безъ препятств³й.

Онъ встрѣтился съ ней въ Л³онѣ и тутъ они вмѣстѣ обдумали свой маршрутъ. Ѣхать югомъ было невозможно. Въ Авиньонѣ шла рѣзня, въ Марселѣ была полная анарх³я.

Единственный путь, нѣсколько обезпечивающ³й безопасность, былъ черезъ Саво³ю. Но и то еще слѣдовало принять разныя мѣры предосторожности. M-me Вирье, несмотря на ея слабое здоровье, пришлось трястись въ телѣгѣ, останавливаться гдѣ попало на ночлегъ, а братъ ея, съ палкою въ рукахъ, правилъ экипажемъ съ видомъ настоящаго гражданина. Онъ такъ хорошо игралъ свою роль, что никому не пришло бы въ голову заподозрить ни брата, ни сестру, что они эмигрируютъ.

Такой у нихъ былъ видъ, что въ одинъ прекрасный вечеръ, когда они прибыли на одинъ постоялый дворъ, служанка спросила двухъ извозчиковъ, не согласятся ли они пообѣдать вмѣстѣ съ однимъ бѣднягой.

Но они гордо отказали, и графу де-Дижонъ пришлось отобѣдать на концѣ скамейки, поставивъ себѣ тарелку на колѣни. Но ничто не обходится безъ ошибокъ. Когда на слѣдующее утро онъ запрегъ телѣжку, онъ сунулъ золотой въ руку служанки, которая наканунѣ хотѣла доставить ему честь отобѣдать съ извозчиками; думая, что она получила мѣдную монету, честная дѣвушка опустила золотой въ карманъ не глядя. Но вотъ, въ то время, когда Дижонъ, пощелкивая кнутомъ, былъ уже довольно далеко отъ постоялаго двора, служанка, вся запыхавшись, несетъ ему его золотой... въ полной увѣренности, что онъ далъ его по ошибкѣ...

- "Да нѣтъ же, милая,- говоритъ ей, смѣясь Дижонъ,- этотъ золотой былъ вамъ за то, что вы сдѣлали вчера, а вотъ вамъ еще другой за то, что вы сдѣлали сегодня..."

По счастью, они были уже на границѣ и слухъ объ этомъ эпизодѣ распространился, когда опасные аристократы успѣли уже черезъ нее перебраться.

Изъ Шамбери въ Ниццу путешеств³е было долгое, мучительное, но обошлось безъ препятств³й. Увы! герцогъ де-Роганъ не подождалъ графини де-Вирье, чтобы умереть. Черезъ нѣсколько недѣль послѣ смерти жены онъ послѣдовалъ за нею. Съ герцогомъ де-Роганъ исчезалъ одинъ изъ послѣднихъ, вѣрнѣе, даже послѣдн³й изъ этихъ вельможъ, такихъ же непонимающихъ страшной эпохи, которая начиналась, какъ и непонятныхъ для нея. Старый аристократъ умеръ, какъ испаряется благоухан³е, которое вышло изъ моды.

Для графини Вирье осталось о немъ только дорогое, трогательное воспоминан³е. Но какой контрастъ между этимъ воспоминан³емъ и суровою дѣйствительностью, въ которую окунулъ ее братъ сейчасъ же по ихъ прибыт³и въ Ниццу.

Дижонъ никогда не былъ сентименталенъ. Онъ смотрѣлъ на чувство, какъ на нѣчто лишнее въ жизни, и въ данное время слезы казались ему столь же безполезными, какъ и цвѣты на могилѣ бѣднаго герцога.

И немедленно тѣмъ же путемъ онъ доставилъ жену Анри безъ особыхъ приключен³й обратно въ Пюпетьеръ. "Въ дождливое время,- объяснялъ онъ позже, вѣроятно мучимый совѣстью за это слишкомъ быстрое путешеств³е,- надо стать подъ навѣсъ, когда нѣтъ дѣла на дворѣ".

Не получая никакихъ вѣстей отъ Анри за эти нѣсколько недѣль путешеств³я, графиня де-Вирье надѣялась найти его въ Пюпетьерѣ; но ее встрѣтили только дѣти. Въ письмѣ, которое ей показалъ аббатъ де-Вирье, Анри перечислялъ всѣ причины, которыя, несмотря на конецъ учредительнаго собран³я, удерживали его въ Парижѣ.

Дѣйствительно, собран³я не существовало, но опасности, какимъ подвергалась королевская семья, были такъ серьезны, что была устроена охрана вокругъ Тюльери изъ тѣхъ нѣсколькихъ людей, "которые представлялись такимъ лакомымъ кускомъ для фонарей..."

Надо ли говорить, что Анри былъ въ числѣ ихъ? Онъ ходилъ взадъ и впередъ такъ усердно подъ окнами королевы, что она наконецъ его замѣтила.

- ...Взгляните,- обратилась она, однажды, къ m-me де-Турзель, указывая ей на Анри.- Видите вы этого молодого человѣка... Это графъ де-Вирье; онъ былъ депутатомъ... Право, онъ слишкомъ рискуетъ собою изъ-за насъ.

- Это мой племянникъ,- отвѣтила маркиза,- и онъ только исполняетъ свой долгъ...

- Тѣмъ не менѣе скажите ему,- продолжала королева,- чтобы онъ былъ болѣе остороженъ. Такая преданность, какъ его, слишкомъ драгоцѣнна, чтобы ей жертвовали по пустому.

Конечно, маркиза передала Анри слова королевы, но она не настаивала на нихъ, она была слишкомъ убѣждена, что онъ не послушается ихъ. Никакая преданность не могла удивить эту чудную женщину.

Она на половину скрывала отъ m-me де-Вирье опасности, какимъ подвергался Анри, и всячески успокоивала Анри по поводу вѣстей, как³я получались отъ ея племянницы изъ Дофине. А тамъ творились страшныя вещи. Крестьяне сожгли еще 94 замка, и хотѣли обвинить жену Анри въ отравлен³и людей, которыхъ она пр³ютила у себя изъ сострадан³я, послѣ пожара.

"...Насъ собирались убить,- пишетъ m-lle де-Вирье.- Мать моя вынуждена была пригласить нац³ональную гвард³ю изъ Шабона. На террассѣ, подъ тремя старыми липами, былъ накрытъ столъ. Мать моя, печальная, должна была угощать. Это въ первый и въ послѣдн³й разъ, что я видѣла ее въ парадномъ туалетѣ. На ней было бѣлое платье, кисейное или газовое, съ длиннымъ кушакомъ. Такъ хорошо помню выражен³е ея лица, прелестное, и вмѣстѣ съ тѣмъ такое грустное...

"...Что касается насъ, насъ это очень забавляло... Нац³ональная гвард³я прибыла со свернутымъ знаменемъ. Дорогою было замѣчено, что на немъ былъ изображенъ аристократъ, повѣшенный на фонарѣ, и было рѣшено, что для людей, отправляющихся на обѣдъ къ аристократвѣ, будетъ любезнѣе не предъявлять ей подобной картины.

"Быть можетъ, не въ послѣдн³й разъ демократы свертывали свое знамя, чтобы попировать...

IV.

Но патр³отическ³й праздникъ, столь забавный для дѣтей, имѣлъ печальныя послѣдств³я для аббата де-Вирье. Черезъ нѣсколько дней ему пришлось поплатиться сильною лихорадкою за свою гордость во время банкета. Ему пришлось выслушивать невозможныя оскорблен³я, шутки, на которыя вдохновляла гражданская конституц³я духовенства.

Въ концѣ осени, когда положен³е политики только ухудшилось, аббатъ "Bébé" совсѣмъ расклеился.

"Моя мать очень была встревожена,- разсказываетъ m-lle Вирье,- тѣмъ болѣе, что повсюду говорили о преслѣдован³и непокорныхъ священниковъ. Было рѣшено, что мы, подъ предлогомъ болѣзни дяди, отправимся въ Женеву, какъ бы для того, чтобы посовѣтоваться съ знаменитымъ докторомъ Тиссо. Имѣлось въ виду такимъ образомъ спастись отъ людей, которымъ могло придти въ голову развернуть свое знамя.

"Изъ Женевы было легко добраться до Савои, гдѣ у моей тетки, m-me де-Блоне, почти на самой границѣ, было маленькое помѣстье, подъ именемъ Весси. Мой отецъ отнесся къ этому проекту весьма сочувственно..."

Дѣйствительно, Анри казалось, что онъ отдаетъ дѣтей своихъ какъ бы на попечен³е бабушки. M-me де-Блоне оставалась для него все тою же доброю тетей Николь, которая его самого воспитывала; несмотря на прожитыя 30 лѣтъ, съ того времени ея привязанность оставалась все такою же сильною, и едва ли не стала еще болѣе сильною съ тѣхъ поръ, какъ Анри былъ такъ несчастливъ. Не кажется ли порою, что наша привязанность точно осѣняетъ собою и охраняетъ дорогихъ людей отъ опасности? Такъ думали всѣ тѣ, кто любилъ Анри.

Никогда m-me Вирье ни писала ему такъ много, ни просила его такъ убѣдительно вернуться къ ней. Но во всѣхъ своихъ отвѣтахъ Анри избѣгалъ сказать что нибудь опредѣленное о своихъ проектахъ. Его экзальтац³я въ письмахъ, которыя онъ писалъ въ Весси, поражала, просто пугала его жену.

"...Съ тобой я былъ бы счастливъ въ самомъ мрачномъ убѣжищѣ... Сердце мое радостно бьется отъ одной мысли объ этомъ... Но зачѣмъ останавливаться на ней. Зачѣмъ говорить - я желалъ бы, когда я не хочу болѣе желать... Я отдаюсь, предаю себя, съ закрытыми глазами, съ опущенными руками, всѣмъ существомъ, на волю Провидѣн³я... Какъ отрадно сознан³е, что всякая точка нашей земли, какова бы она ни была, есть гавань, указанная безконечнымъ добромъ..."

Не скрываетъ ли всегда за собою тайна какое нибудь новое несчастье для несчастнаго? Не слышалось ли здѣсь прощан³е Анри?

Когда наконецъ было получено отъ него формальное приказан³е выѣхать изъ Пюпетьера, не дожидаясь его, то не оставалось болѣе сомнѣн³й, что онъ опять замышляетъ что-то новое, таинственное.

Стоялъ ноябрь, отъ вѣтра, который носился надъ старымъ жилищемъ, стонали крыши, приходили въ отчаянье деревья, облетали послѣдн³е цвѣты, въ немъ слышались мрачныя предсказан³я всѣмъ тѣмъ, передъ которыми раскрывалась неизвѣстность. Печальный отъѣздъ. О немъ m-lle Вирье вспоминаетъ такъ:

"Чтобы не возбуждать подозрѣн³я, мы вышли будто на прогулку, окруживъ больного дядю, котораго тащили подъ руки. Когда мы нѣсколько отошли, мы принялись плакать и кричать, что не уменьшило затруднен³я..."

Впереди двѣ дочери m-me де-Вирье, за ея платье держался маленьк³й Аймонъ, который, по волѣ странной судьбы, былъ впослѣдств³и другомъ поэта разочарован³й и разрушен³я. Рука объ руку съ Ламартиномъ, Аймону привелось, однажды, посѣтить эти лѣса и дороги, которые онъ въ дѣтствѣ покинулъ, спасаясь бѣгствомъ. Ламартинъ и Аймонъ были давно братьями. Вдохновен³е, которое въ разгарѣ XVIII столѣт³я направило Анри къ религ³озному идеалу, безкорыстному, такъ мало извѣстному въ его время, сдѣлало изъ него предка великаго поэта... Развѣ человѣческ³я поколѣн³я не похожи на поколѣн³я листьевъ, о которыхъ говоритъ Гомеръ? Опавш³е листья образуютъ сокъ тѣхъ, которые зазеленѣютъ...

Долина Пюпетьеръ вдохновила Ламартина на одну изъ самыхъ высокихъ его гармон³й, но прелюд³я къ ней принадлежитъ Вирье.

"...Событ³я точно гора, которая давитъ насъ, точно пропасть, которая насъ влечетъ къ себѣ... Но уже виднѣется гостепр³имная долина за долиной слезъ... Пробужден³е, которое называется смертью, есть послѣдн³й предѣлъ этихъ угрожающихъ вершинъ... а за ними - с³яющая вѣчность, океанъ свѣта, ожидаетъ уповающаго путника, который возносится на крыльяхъ вѣчной любви {Ламартинъ сказалъ:

...Вознесись душа моя, и полетомъ твоимъ,

Вознесись изъ этого м³ра до вѣчныхъ красотъ,

И вѣчно стремясь къ красотамъ инымъ

Проси у создателя ихъ еще безъ конца...}...

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

Признан³я барона де-Жилл³е. - Императоръ Леопольдъ. - Его политика. - Письмо Водрен³я.- Таинственная личность.- Онъ называетъ себя Монтальбано. - Необычайныя предложен³я. - Жилл³е проситъ Анри именемъ принцессы Елизаветы проводить Монтальбано въ Кобленцъ.- Услов³я, поставленныя неизвѣстнымъ относительно путешеств³я. - Затруднен³я Анри. - Эмиграц³я въ Кобленцъ. - Письма виконта де-Вирье-Бовуаръ. - Путешеств³е Анри черезъ Брабантъ.- Прибыт³е въ Боннъ. - Письмо къ графу д'Артуа.- Прибыт³е въ Кобленцъ.- Пр³емъ принцевъ.

Вмѣстѣ съ поэз³ею незавершенныхъ судебъ, на долю Анри выпадала и поэз³я таинственныхъ неудачъ.

Однажды, утромъ, въ ноябрѣ 1791 г., къ нему явился баронъ де-Жилл³е. Жилл³е казался встревоженнымъ. Онъ только-что былъ у принцессы Елизаветы и пришелъ сообщить Анри объ одномъ дѣлѣ, для котораго требовался безусловно вѣрный и надежный агентъ.

Въ предшествовавшемъ году предполагали, что недоброжелательство австр³йскаго императора разрушило всѣ планы Salon franèais. Съ тѣхъ поръ обстоятельства измѣнились, и теперь интересы Леопольда были солидарны съ интересами Людовика XVI.

Распространяясь, революц³я угрожала всѣмъ сосѣднимъ странамъ. Въ особенности со стороны Бельг³и, казалось, плотина прорывалась. Являлась опасность для самого императора. И онъ, столь равнодушный къ несчастью сестры, то и дѣло высылалъ полки за полками въ Монсъ, въ Люттихъ, въ Камуръ. Такая мѣра не могла никого удивить въ то время, когда, по словамъ Мирабо, "каждая женщина производила на свѣтъ или Мазан³елло, или Артвельда".

Можно было не удивляться, но нельзя было французскимъ роялистамъ не воспользоваться положен³емъ, обостренность котораго поражала даже самыхъ легкомысленныхъ людей.

"...То, что дѣлается въ Брабантѣ,- писалъ Водрейль графу д'Артуа,- могло бы для насъ быть весьма интереснымъ и выгоднымъ, при желан³и. Повидимому, если не вмѣшается Провидѣн³е и не запретитъ дьяволу заниматься нашими дѣлами, у заговорщиковъ не будетъ другихъ препятств³й, кромѣ тѣхъ, как³я они создаютъ себѣ сами.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

При видѣ Жилл³е, входившаго къ Анри, можно было подумать, что Провидѣн³е услыхало молитву Водрейля.

Точно вызванный ею, за нѣсколько дней передъ этимъ, къ барону де-Жилл³е явился неизвѣстный, велѣвш³й доложить о себѣ, какъ о графѣ Монтальбано. Это былъ человѣкъ гордой осанки; все лицо его было испещрено рубцами, что нисколько не умаляло его благороднаго вида. Монтальбано говорилъ чрезвычайно сдержанно и свою осторожность скрывалъ подъ плохимъ знан³емъ французскаго языка.

Какъ онъ дурно ни выражался, Жилл³е, однако, скоро узналъ, что онъ явился съ поручен³емъ, отъ котораго зависитъ благополуч³е королевской семьи. И если онъ обращается къ барону, то именно потому, что ему извѣстно, что онъ пользуется довѣр³емъ принцессы Елизаветы, которая имѣетъ большое вл³ян³е на своихъ братьевъ-эмигрантовъ.

Дѣйствительно, Монтальбано было поручено устроить сближен³е "Monsieur" (впослѣдств³и Людовикъ XVIII) и графа д'Артуа съ одною таинственною личностью, представителемъ которой являлся Монтальбано. Личность эта, по словамъ Монтальбано, занимала въ Европѣ такое высокое положен³е, что вмѣшательство ея можетъ имѣть рѣшающее вл³ян³е на событ³я.

Отъ нея зависѣло, чтобы австр³йск³я войска, расположенныя на французскихъ границахъ, сдѣлали диверс³ю въ пользу монарх³и. Такова была сутъ переговоровъ неизвѣстнаго съ Жилл³е, которые онъ закончилъ словами:

"Согласны ли вы на участ³е, какое я вамъ предлагаю?.."

Казалось бы, что можетъ быть болѣе страннымъ, чѣмъ такое сообщен³е отъ такого человѣка. Но уже давно приходилось не задаваться дипломатическими пр³емами. Поддержка, которую могли обезпечить австр³йск³я войска, была настолько вѣрна, подробности, которыя сообщалъ объ ея организац³и Монтальбано, были такъ опредѣленны, его знан³е государственныхъ людей Австр³и настолько полно, что было бы неблагоразумно не отнестись къ этому дѣлу съ должнымъ вниман³емъ,

Сообщен³я этого неизвѣстнаго, по приказан³ю принцессы Елизаветы, были тщательно разсмотрѣны. Они не только не мѣнялись, но напротивъ съ каждымъ днемъ дополнялись какою нибудь новою подробностью, но Жилл³е такъ и не удалось допытаться отъ своего собесѣдника, кто таинственное лицо, представителемъ котораго онъ былъ.

"...Я вамъ достаточно сказалъ,- повторялъ неизмѣнно Монтальбано.- Остальное я передамъ лично графу д'Артуа и графу Прованскому... Я готовъ это сдѣлать хоть сейчасъ, если меня допустятъ къ нимъ..."

Такая таинственность повергала въ совершенное недоумѣн³е принцессу Елизавету и Жилл³е. Они были въ страшномъ затруднен³и на счетъ выбора человѣка, которому можно было бы поручить это дѣло. Нуженъ былъ человѣкъ большой энерг³и, при еще большемъ самоотвержен³и. Перебравъ всѣхъ вѣрныхъ людей, оставшихся при нихъ, принцесса Елизавета и Жилл³е остановились на Анри.

Его умъ при организац³и Salon franèais, а также его преданность указывали на него, какъ на подходящаго человѣка.

Вирье могъ его ввести къ принцамъ черезъ своего дядю, бывшаго воспитателя герцога Ангьенскаго, виконта Вирье-Бовуаръ, который командовалъ въ Кобленцѣ полкомъ конныхъ гренадеровъ.

II.

Анри сознается въ своихъ запискахъ, что на первыхъ порахъ онъ не былъ особенно польщенъ мисс³ею, которая на него возлагалась. Сдѣлаться, такъ сказать, поручителемъ неизвѣстнаго человѣка, неизвѣстно откуда явившагося и неизвѣстно къ чему стремящагося, было мало привлекательно.

Чѣмъ болѣе онъ обдумывалъ задачу, тѣмъ болѣе она казалась ему рискованною. Надменный тонъ этого человѣка, котораго ему приходилось вводить, особенно не нравился ему.

Монтальбано, дѣйствительно, безпрестанно повторялъ тѣ три вопроса, которые онъ собирался предложить принцамъ.

Онъ хотѣлъ узнать изъ ихъ собственныхъ устъ - "способны ли они хранить тайну... будутъ ли они согласны указать на уполномоченнаго для заключен³я договора... и дѣйствуютъ ли они въ интересахъ короля или въ своихъ личныхъ...".

Печально то время, когда пришлый человѣкъ могъ сомнѣваться въ честности французскихъ принцевъ и когда подозрѣн³я эти были не безосновательны!

Анри было извѣстно, что въ Австр³и {5 сентября 1791 г. императоръ Леопольдъ писалъ: "Эти принцы, со своими проектами, думаютъ только о себѣ, а не о королѣ... не о благополуч³и самого дѣла. Они только интригуютъ. Съ этимъ народомъ ничего не подѣлаешь".} какъ и во Франц³и {Этою мыслью прониклась даже королева: "...Въ его сердцѣ,- писала она по поводу Monsieur,- больше личной любви, чѣмъ привязанности къ брату, а тѣмъ болѣе ко мнѣ. Всю жизнь его печалью было, что не онъ господинъ... Эта страсть всюду соваться еще только усилилась со времени нашего несчастья". Когда баронъ Гогела принесъ Мар³и Антуанеттѣ отказъ принцевъ исполнить приказан³е короля: "Они губятъ насъ... губятъ...- воскликнула она сквозь слезы.- Monsieur предаетъ насъ... насъ убиваетъ... Каинъ... Каинъ... Намъ не остается ничего болѣе, какъ умереть..." (Письмо m-me де-Ламбаль ³юля 1791 г. Collection Feuillet de Conches, т. II, стр. 148.- Гогела, Мемуары).}, подозрѣвали братьевъ короля въ личныхъ видахъ.

Но если ихъ отказъ вернуться въ Парижъ, несмотря на формальное приказан³е короля, повидимому и подтверждалъ это мнѣн³е, все-таки Вирье не могъ допустить, чтобы иностранецъ осмѣлился обратиться къ нимъ съ своими вопросами.

"Быть не можетъ,- пишетъ Анри,- чтобы наши принцы отнеслись въ Монтальбано какъ къ равному себѣ, или стали бы себя компрометировать заявлен³емъ своихъ принциповъ, или изложен³емъ своихъ политическихъ взглядовъ... "Но мнѣ кажется совершенно невѣроятнымъ, чтобы какая-то невѣдомая личность позволила себѣ подобную нескромность въ качествѣ уполномоченнаго какого-то таинственнаго лица..."

Монтальбано клялся, что онъ назоветъ это лицо, какъ только состоится его свидан³е съ принцами. Но не было ли въ этомъ какой ловушки? Монтальбано не являлся ли агентомъ какой-нибудь коварной измѣны?

Жилл³е и Вирье безпрестанно возвращались къ этому ужасному событ³ю и отпладывали отъѣздъ со дня на день. Но напрасно они повѣряли свои опасен³я принцессѣ Елизаветѣ; принцесса была непреклонна въ своемъ желан³и, и велѣла немедленно собираться въ путь.

Для Вирье не оставалось ничего болѣе, какъ повиноваться.

Два года раньше, энтуз³азмъ Анри помогъ бы ему... Но теперь опытъ научилъ его относиться къ себѣ съ такимъ же недовѣр³емъ, какъ и къ другимъ. Надо было, по крайней мѣрѣ, провѣрить, тѣмъ болѣе, что это являлось возможнымъ, всѣ завѣрен³я, которыя прорывались у Монтальбано. Если они не подтвердятся - можно и не идти дальше.

Такъ какъ авантюристъ особенно налегалъ на то, что у него много приверженцевъ среди интеллигенц³и австр³йскихъ войскъ, расположенныхъ въ Бельг³и, то Вирье рѣшилъ вмѣстѣ съ Жилл³е, что для того, чтобы убѣдиться въ этомъ, можно проѣхать черезъ Монсъ, Намуръ и Люттихъ. Разъ уже былъ намѣченъ маршрутъ, ничто не могло задерживать болѣе отъѣзда.

17 декабря 1791 г. Анри выѣхалъ вмѣстѣ съ Монтальбано изъ Парижа, подъ именемъ графа де-Монкларъ.

Одновременно, кратчайшимъ путемъ, выѣхалъ и курьеръ, отправленный принцессой Елизаветой, чтобы предупредить графа д'Артуа и Monsieur o прибыт³и къ нимъ одного развѣдчика съ важнымъ сообщен³емъ.

Анри смотрѣлъ на результатъ этой послѣдней жертвы безъ всякихъ иллюз³й. Онъ шелъ къ цѣли, какъ солдатъ, безъ оглядки. Еслибы онъ оглянулся, хватило ли бы у него силъ бросить всѣхъ своихъ близкихъ, которымъ онъ даже не сказалъ о своемъ отъѣздѣ?

Быть можетъ, его сердце не выдержало бы при видѣ смертельнаго страха тѣхъ, которые одновременно съ нимъ покидали очагъ счастливыхъ дней...

III.

Помимо сомнѣн³й въ успѣхѣ своего путешеств³я, ничто не могло быть для Анри болѣе непр³ятнымъ, какъ поѣздка въ Кобленцъ. Тамъ ему предстояло столкнуться съ эмиграц³ею, которой онъ былъ всегда такимъ непримиримымъ врагомъ.

Письма, время отъ времени получавш³яся имъ отъ Вирье-Бовуара, были не такого свойства, чтобъ измѣнить его чувства. Никто лучше виконта не могъ бы сообщить Анри о безплодности испробованныхъ тамъ усил³й.

Тамъ мечтали о возстановлен³и Версаля со всѣмъ его великолѣп³емъ, съ его этикетомъ. Эмигранты всѣми силами старались тамъ загальванизировать свое прошлое.

Подобно старому герцогу де-Сенъ-Симонъ, который, съ отчаян³я отъ своего безсил³я, женившись слишкомъ поздно, придумалъ себѣ въ утѣшен³е влѣзать къ герцогинѣ по шелковой лѣстницѣ, которая нѣкогда вводила его къ счастью, и пажи, мушкетеры, легкая конница, эмигранты всякаго сорта, пролѣзали черезъ окна замка Шумберлустъ, чтобъ воскрешать свои прежн³я почести и положен³я.

Весь этотъ уморительный персоналъ, "который, по выражен³ю Риволя, въ зависимости отъ того, смотрѣли ли на него изъ Кобленца или изъ Парижа, заставлялъ смѣяться или плакать", оживаетъ въ письмѣ, полученнымъ Анри какъ разъ въ минуту отъѣэда:

"...Такъ какъ ты увѣдомляешь меня о своемъ пр³ѣздѣ,- писалъ ему виконтъ де-Вирье,- повторяю тебѣ, дитя мое, что у тебя есть враги въ Кобленцѣ и враги многочисленные.

"У общественнаго дѣла они тоже есть и весьма опасные. Чрезмѣрное честолюб³е одного изъ вожаковъ (Калоннъ), честолюб³е, превышающее его средства, старая интрига пересаженныхъ сюда царедворцевъ, плюсъ интрига новыхъ авантюристовъ, которые явились въ надеждѣ поживиться и нажиться, тоже легкомысл³е, та-же болтливость, та-же наглость, которая насъ повсюду всегда выдавала, вотъ что я здѣсь вижу... Прибавь къ этому хвастовство, самое отвратительное самомнѣн³е, дурацкую злобу, безграничную жажду мести, а кромѣ того духъ мятежа, отсутств³е субординац³и - вотъ тебѣ довольно вѣрная картина нашего настроен³я...".

Съ этому изображен³ю, и безъ того не особенно лестному, было прибавлено виконтомъ еще нѣсколько штриховъ, особенно грозныхъ для Анри:

"...Въ нагломъ злоупотреблен³и побѣдою, которой мы еще не одержали, мы проклинаемъ, осуждаемъ всѣхъ тѣхъ, которые еще не перебрались сюда, чтобы увеличить нашу численность... Мы чуть ли не назначаемъ срокъ, послѣ котораго не будемъ уже приниматъ тѣхъ запоздалыхъ, которые явятся отнимать у насъ часть нашихъ выгодъ..."

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Кто не слыхалъ объ отелѣ "Трехъ Коронъ", въ которомъ прибывш³е въ Кобленцъ въ понедѣльникъ собирались, чтобы освистать тѣхъ, кто прибывалъ во вторникъ, которые въ свою очередь освистывали тѣхъ, кто пр³ѣзжалъ въ среду? - и все это, къ удовольств³ю цѣлой толпы хорошенькихъ женщинъ, налетѣвшихъ туда, чтобы изображать изъ себя Агнесъ Сорелей скорѣе, чѣмъ Жаннъ д'Аркъ {Находимъ эти подробности въ письнѣ де-Симолена, русскаго министра: "...М-me де-Бальби, и m-me де-Поластронъ, любовницы обоихъ братьевъ (Monsieur и графа д'Артуа), завидуютъ одна другой. Первая занимаетъ дачу около Кобленца, усграиваетъ у себя ужины, игру, какъ въ Люксембургѣ. Другая же критикуетъ ея обстановку... а принцъ де-Конде, m-me де-Монако и ихъ друзья образуютъ отдѣльный маленьк³й дворъ..." (Collection Feuillet de Conches, т. II, стр. 240).}.

Связываться съ приверженцами конституц³и, "подъ лицемѣрною маскою которыхъ скрывалось разложен³е", какъ писалъ Водрейль, никто въ Кобленцѣ не считаетъ за нѣчто даже возможное...

И вотъ за это-то невозможное Анри предстояло взяться...

Конечно, онъ предпочиталъ еще это своимъ свидан³я