Главная » Книги

Коллинз Уилки - Опавшие листья, Страница 10

Коллинз Уилки - Опавшие листья


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

перед домом, молодой человек, проезжавший мимо в кебе, высунулся и посмотрел на него. Молодой человек этот был Жервей, ехавший от могилы мистера Рональда в Doctor's Commons.
  

Глава XXIV

   День был так же полон событиями, как и утро. После завтрака Руфус снял номер в гостинице для своих двух молодых друзей. Потом надо было купить Салли необходимые, но интимные принадлежности туалета, о которых Амелиус сначала не подумал. Послали записку в ближайший магазин, и в ответ на нее явилась нарядная дама с мальчиком и большой корзиной. Довольно трудно было уговорить Салли остаться одной с незнакомой ей женщиной. Несчастная боялась всех, кроме Амелиуса. Даже добрый американец не заслужил ее доверия. Недоверие, которому научила ее ужасная жизнь, было инстинктивное недоверие дикого зверя.
   - Зачем мне другие люди? - жалобно шепнула она Амелиусу. - Я хочу только быть с вами. - Рассуждать с ней было так же бесполезно, как было бы бесполезно объяснять удобства клетки только что пойманной птице. Оставалось одно средство заставить ее повиноваться. Амелиус сказал.
   - Сделай это Салли, чтобы доставить мне удовольствие. - Салли вздохнула и послушалась.
   В ее отсутствие Амелиус снова начал расспросы о неизвестной особе, которую Руфус, не задумываясь, назвал ангелом без крыльев.
   Дама эта (как объяснил Руфус в коротких словах) была англичанка - жена одного американца, поселившегося в Лондоне для торговли. Он был с ними коротко знаком до отъезда их из Соединенных Штатов, и старая дружба возобновилась, когда он приехал в Англию. Мистрис Пейзон, принадлежавшая ко многим благотворительным обществам, была членом комитета, доставлявшего убежище одиноким женщинам, в особенности молодым девушкам, оказавшимся в столь же несчастном положении, как и Салли. Руфус предложил написать мистрис Пейзон записку с просьбой назначить час, в который она может принять их, и испросить им разрешение посетить приют. Амелиус принял предложение после некоторого колебания. Только что отправили посланного с запиской, как появилась нарядная магазинщица с объявлением, что все необходимое для молодой леди было сделано, и с неизбежным счетом. У Амелиуса не хватило денег. Он занял их у Руфуса, обещая взять часть своего капитала из банка. В его ответе на протест друга о неблагоразумии такого поведения слышалось учение Общины. - Мой милый друг, я обязан возвратить вам деньги в интересах наших бедных братьев. Другой нуждающийся, который у вас займет денег, может быть, не будет с состоянии заплатить вам.
   Амелиус некоторое время ждал возвращения Салли, но так как она не приходила, он послал за ней горничную. Руфусу это не понравилось.
   - Зачем мешать бедной девушке любоваться собой в зеркале? - сказал старый холостяк с насмешливой улыбкой.
   В глазах Салли не отражалось прежнее удовольствие, когда она вошла, у нее был болезненный вид. Она отвела Амелиуса в сторону и шепнула ему:
   - У меня иногда болит то место, где синяк, теперь мне очень больно. - Она взглянула со странной, скрытой ревностью на Руфуса. - Я не приходила, - объяснила она, - потому что мне не хотелось, чтобы он знал. - Она умолкла, приложила руку к груди и крепко стиснула зубы. - Ничего, - сказала она весело, когда боль утихла, - я могу переносить это.
   Амелиус со свойственной ему пылкостью велел подать самую удобную карету гостиницы. Он слышал страшные рассказы о последствиях удара, нанесенного женщине в грудь.
   - Я покажу ее лучшему доктору в Лондоне, - объявил он. Салли шепнула ему опять, не спуская глаз с Руфуса.
   - Он едет с нами?
   - Нет, - ответил Амелиус, - один из нас должен остаться здесь, чтобы получить письмо. - Когда они вместе уходили из комнаты, Руфус очень серьезно смотрел им вслед.
   Амелиус узнал от хозяйки гостиницы адрес знаменитого доктора, пока Салли одевалась.
   - Почему тебе не нравится мой добрый друг? - спросил он у Салли, когда они поехали. Дочь Евы дала прямой ответ:
   - Потому что вы его любите! - Амелиус переменил разговор и спросил, не чувствует ли она боли. Она нетерпеливо покачала головой. Она забыла об этом. Ее занимала мысль, уже высказанная ей перед отъездом с квартиры, мысль - стать его служанкой.
   - Вы позволите мне оставить мое хорошенькое новое платье для воскресений? - спросила она. - Старые мои вещи пригодятся, когда я буду вам служить. Я могу чистить сапоги и платье, убирать комнату и буду очень стараться, если вы мне дадите возможность учиться стряпать. - Амелиус опять попробовал переменить разговор. Она не обратила ни малейшего внимания на его слова, великолепная перспектива сделаться его служанкой поглощала все ее внимание.
   - Я мала и глупа, - продолжала она, - но, мне кажется, могла бы научиться готовить, если бы знала, что делаю это для вас. - Она остановилась и посмотрела на него с беспокойством. - Позвольте мне попробовать! - умоляла она, - у меня мало было удовольствий в жизни, - а мне так бы хотелось этого! - Невозможно было устоять против нее.
   - Я доставлю тебе возможное счастье, Салли, - ответил Амелиус. - Ты немногого просишь!
   Эти слова сострадания обратили ее мысли на другое. Грустно было смотреть, с каким трудом ей давалась новая мысль, на которую навели ее.
   - Хотела бы я знать, сможете ли вы сделать меня счастливой? - сказала она. - Вероятно, я была счастлива когда-нибудь, но теперь не помню. Я не помню дня, в который не чувствовала бы голода и холода. Постойте. Мне кажется, я была счастлива однажды. С тех пор прошло много времени, мне было очень трудно, но я выучилась играть арию на скрипке. Старик и его жена учили меня по очереди. Кто-то меня отдал старику и его жене, не знаю кто, и я не помню их имен. Они были музыканты и пели на улицах богачей гимны, а на улицах бедняков юмористические песни. Разумеется, было холодно стоять босиком на мостовой, но мне доставалось много пенсов. Люди говорили, что стыдно таскать такую маленькую девочку по улицам, и давали мне пенни. Я ужинала хлебом и яблоками и спала в славном углу под лестницей. Знаете, мне, кажется, было очень весело в то время.
   Амелиус попробовал навести Салли на другие воспоминания. Он спросил, сколько ей было тогда лет.
   - Не знаю, - ответила она, - я не знаю, сколько мне теперь лет. Я ничего не помню до скрипки. Не помню, через какое время со стариком и его женой случилась беда. Их посадили в острог, и я не видала их с того времени. Я убежала со скрипкой, чтобы заработать себе что-нибудь. Мне кажется, я заработала бы много денег, если бы не уличные мальчишки. Они такие злые, эти мальчишки. Они сломали мою скрипку. Я пробовала продавать карандаши, но никто их не покупал. Я стала просить милостыню. Меня поймали и привели к... как называется господин, который сидит на высоком месте за пюпитром? Господи, как я испугалась, когда меня привели к этому господину! Он, казалось, был в большом затруднении. Подведите ее поближе, сказал он, она так мала, что я ее едва могу видеть. Господи, прибавил он, что же мне делать с этим несчастным ребенком? Много было народу в доме. Кто-то сказал: ее должны принять в рабочий дом. Потом пришла дама. Я возьму ее, говорит, если вы мне ее отдадите. Он знал ее и позволил меня взять. Она отвела меня в место, которое называют приютом для бездомных детей. В приюте было очень строго. Нас кормили, конечно, хорошо, и учили нас. Нам рассказывали о нашем Отце на небесах. Я сказала, что не хочу, чтобы он был на небе, хочу, чтобы он сюда сошел. Всем им было очень стыдно за меня, когда я это сказала. Я была дурная девочка, я сделалась неблагодарной. Через некоторое время я убежала. Видите ли, там было очень строго, а я привыкла к улицам. Я встретила шотландца на улице. Он играл на свирели. Он научил меня плясать и одел меня шотландкой. У него была странная жена, получерная женщина. Она плясала также на ковре, чтобы не испортить прекрасные башмаки. Меня научили петь песни: сначала одну шотландскую песню. Раз его жена сказала, что она англичанка (не знаю, как получерная женщина могла быть ей), и я должна была выучить английскую песню. Они поссорились из-за этого. Она настояла на своем и научила меня петь "Салли в нашей аллее". Вот почему меня и прозвали Салли. У меня никогда не было своего имени, а только прозвища. Последним было Салли, и оно-то у меня осталось. Надеюсь, что оно вам нравится! О, какой красивый дом. Неужели мы в него войдем? Меня впустят? Какая я глупая! Я забыла о своем хорошеньком платье. Вы не скажете ничего, если меня примут за леди?
   Карета остановилась у крыльца знаменитого доктора, приемная была полна больных. Одни пробовали читать книги и газеты, разложенные на 5 столах, другие смотрели друг на друга без всякого сочувствия, даже с каким-то недоверием и недоброжелательством.
   Прошло два часа, прежде чем слуга позвал Амелиуса в кабинет доктора. Салли заснула на стуле от усталости. Он оставил ее в приемной, так как ему надо было расспросить доктора об отсталом развитии ее ума, что нельзя было сделать в ее, присутствии.
   Доктор с необыкновенным интересом выслушал рассказ о событиях предыдущей ночи.
   - Вы совсем не похожи на других молодых людей, - сказал он, - могу я спросить, где вы воспитывались? - Ответ удивил его. - Это показывает социализм в новом свете, - сказал он. - Ваше поведение казалось мне очень неблагоразумным сначала, но теперь, я вижу, что оно результат вашего учения. Посмотрим, чем я могу помочь вам.
   Он был очень серьезен и молчалив, когда ему представили Салли. Его мнение об ушибе на ее груди успокоило Амелиуса: некоторое время ей, может быть, будет больно, но других последствий опасаться нечего. Написав рецепт и задав несколько вопросов Салли, он ласково отправил ее в приемную. - У меня есть маленькие дочери, - сказал он, когда дверь затворилась, - и я не могу не жалеть несчастное создание, когда сравниваю ее жизнь с их жизнью. Насколько я могу видеть, развитие ее чувств - высших и низших было задержано, как и рост, голодом, страхом, постоянным холодом, другими влияниями, связанными с жизнью, которую она вела. При здоровой пище, чистом воздухе и ласковом, заботливом обращении я уверен, что она станет умной и здоровой женщиной. Извините меня, если я позволю себе дать вам совет. Вы хорошо сделаете, если поместите ее куда-нибудь. Вы очень молоды и можете со временем раскаяться, что слишком доверились своим хорошим намерениям. Приезжайте ко мне опять, если я могу быть вам полезен. Нет, - продолжал он, отказываясь взять деньги за визит, - я даром дал совет бедной девушке. - Он пожал руку Амелиусу. Этот врач делал честь благородному сословию, к которому принадлежал.
   Прощальный совет доктора, следовавший за оригинальным предложением Руфуса, подействовал на Амелиуса. Он был очень задумчив и молчалив, когда опять сел в карету.
   Салли посмотрела на него со смутным страхом. Сердце ее сильно билось от опасения, что она опять сделала или сказала что-нибудь, оскорбившее его.
   - Я дурно сделала, что заснула на стуле? - спросила она. Успокоенная на этот счет, она все-таки хотела узнать причину его задумчивости. После долгого колебания и продолжительного раздумья она решила задать другой вопрос.
   - Господин выслал меня из комнаты, он сказал вам что-нибудь против меня?
   - Господин не сказал ничего дурного о тебе, - ответил Амелиус, - и подал мне надежду, что ты можешь быть счастлива впоследствии.
   Она ничего на это не сказала, неопределенные уверения были ей непонятны, она смотрела на Амелиуса с собачьей привязанностью. Вдруг она упала на колени в карете, закрыла лицо руками и тихо заплакала. Удивленный и огорченный Амелиус хотел ее поднять и утешить.
   - Нет, - сказала она упрямо, - я чем-то рассердила вас, а вы не хотите мне сказать. Пожалуйста, скажите, что случилось!
   - Мое милое дитя, - сказал Амелиус, - я только беспокоился о твоей будущности.
   Она быстро взглянула на него.
   - Как! Вы уже забыли! - воскликнула она. - Я буду вашей служанкой. - Она вытерла глаза и веселая села подле него. - Вы испугали меня, - сказала она, - и совершенно напрасно. Вы не хотели этого сделать?
   Человек старше его решился бы, может быть, разубедить ее, но Амелиус не в состоянии был этого сделать. Он попробовал опять заставить ее рассказать печальную, но такую обыкновенную и ужасную, лишенную всякой поэзии и чувства, историю ее прошлой жизни.
   - Нет, - ответила она, инстинктивно поняв производимое ею впечатление. - Я не хочу вас огорчать, а вы были огорчены, когда я рассказывала о ней. Это была вечная жизнь на улицах с большими и маленькими девочками, постоянный голод и холод, и к тому же дурное обращение! Я хочу быть счастливой! Я хочу наслаждаться своим новым платьем. Расскажите мне про себя, почему вы так добры? Я не могу этого понять, несмотря на все свои старания.
   Они нескоро вернулись в гостиницу. Амелиус велел ехать в Сити, чтобы сделать необходимые распоряжения в банке.
   Возвратясь наконец в гостиницу, он застал своего друга в обществе седой дамы, с оживленным, добродушным лицом, серьезно разговаривавшей с ним. Как только Салли увидела незнакомое лицо, она убежала в спальню и заперлась там. Амелиус, после некоторого колебания вошедший в комнату, был представлен мистрис Пейзон.
   - Когда я прочла письмо моего друга, - сказала дама, улыбаясь и показывая на Руфуса, - я решила, что лучше всего самой ответить на него. Я еще не слишком стара, чтобы действовать под влиянием минуты, и очень рада, что так поступила. Я услышала историю, очень меня заинтересовавшую. Мистер Гольденхарт, я уважаю вас и докажу вам это, помогая всем сердцем спасти бедную девочку, которая от меня убежала. Пожалуйста, не извиняйтесь, я убежала бы тоже в ее лета. Мы условились, - продолжала она, взглянув опять на Руфуса, - что я повезу вас обоих в приют сегодня. Если мы сумеем уговорить Салли поехать с нами, то преодолеем одно из главных затруднений. Скажите мне номер ее комнаты. Я хочу попробовать подружиться с ней. Я привыкла к таким бедняжкам и не отчаиваюсь, даже надеюсь, что она придет сюда под руку с ужасной, напугавшей ее дамой.
   Двое мужчин остались одни. Амелиус хотел заговорить.
   - Молчите, - сказал Руфус, - не высказывайте никакого мнения. Подождите, пока она уговорит Салли и покажет нам рай бедных девушек. Он в Лондонском округе, вот все, что я об нем знаю. Были вы у доктора?
   - Господи, что случилось с юношей? Он, кажется, оставил цвет лица в карете. Ему самому, по-видимому, нужна медицинская помощь!
   Амелиус объяснил, что не спал ночью, а днем не было времени отдохнуть.
   - С утра столько случилось событий, что у меня голова кружится от усталости, - сказал он. Не говоря ни слова, Руфус приготовил лекарство. Все необходимое было на столе, он предложил ему подкрепиться водкой.
   - Хотите еще? - сказал американец спустя некоторое время.
   Амелиус отказался, он растянулся на диване, а его друг взял газету, чтобы не мешать ему. В первый раз в этот день мог он наконец отдохнуть и подумать. Не прошло и минуты, как он должен был отказаться от отдыха. Он вспомнил о Регине.
   - Боже мой! - воскликнул он. - Она ждет меня, а я совсем забыл об этом.
   Он посмотрел на часы: было уже пять. - И что мне делать? - спросил он беспомощно.
   Руфус отложил газету и, внимательно подумав, посоветовал.
   - Мы должны ехать с мистрис Пейзон в приют, - сказал он, - и, вот что я вам скажу, Амелиус, с Салли нельзя шутить: надо скорее ее устроить. На вашем месте я вежливо написал бы мисс Регине и отложил свидание до завтра.
   Обыкновенно всякий человек, следовавший совету Руфуса, поступал вполне благоразумно, но произошли события (неизвестные ни Руфусу, ни его другу), благодаря которым совет американца был самым дурным советом, какой только возможно было дать в этом случае. Через два часа Жервей и мистрис Соулер должны были встретиться у дверей трактира.
   Единственная возможность защитить мистрис Фарнеби от ужасной интриги, жертвой которой она стала, заключалось в исполнении обещания, данного Амелиусом Регине. Мистрис Фарнеби, всегда по возможности мешавшая им, воспользовалась бы удобным случаем, чтобы поговорить с молодым социалистом о лекции. В продолжение разговора мысль, которая еще не приходила Амелиусу, мысль, что несчастная девушка могла оказаться пропавшей дочерью, возможно пришла бы ему на ум, и заговор был бы разрушен в момент исполнения. Если же он поступит по совету американца, следующая почта принесет мистрис Фарнеби письмо от Жервея с ложными вестями, Амелиус забудет о своих предположениях, когда она скажет ему, что пропавшая дочь найдена, и найдена другим лицом.
   Руфус показал на письменные принадлежности, лежавшие на боковом столике. К несчастью, предлог к извинению легко было найти. Недоразумение с хозяйкой принудило Амелиуса выехать в течение часа из квартиры, и он должен был отыскивать себе новое жилье. Записка была написана. Руфус, сидевший ближе к звонку, протянул было руку, чтобы позвонить. Амелиус вдруг остановил его.
   - Она будет недовольна, - сказал он. - Я не останусь там долго, через полчаса могу вернуться.
   Совесть его была не совсем спокойна. Мысль, что он забыл Регину, как бы это ни было извинительно, мучила его. Руфус не возражал, колебание Амелиуса делало ему есть.
   - Если вы должны ехать, друг мой, - сказал он, - поезжайте скорее - мы подождем вас.
   Амелиус взял шляпу. Дверь отворилась, когда он подошел к ней, и мистрис Пейзон вошла в комнату, ведя Салли за руку.
   - Мы все поедем вместе посмотреть на мое большое семейство в приюте, - сказала добрая старушка. - Мы можем поговорить в карете. До приюта час езды, а я должна быть дома к обеду.
   Амелиус и Руфус переглянулись. Амелиус хотел извиниться, но было слишком неловко. Он не успел еще прийти ни к какому решению, когда Салли подкралась к нему и взяла его под руку. Мистрис Пейзон сделала чудеса - она в некоторой степени победила недоверие девочки к незнакомым лицам, но никакое земное влияние не могло уничтожить ее собачьей привязанности к Амелиусу. Его молчание показалось ей подозрительным.
   - Вы должны ехать с нами, - сказала она, - я не поеду без вас.
   - Конечно, нет, - заметила мистрис Пейзон, - я, разумеется, обещала ей это заранее.
   Руфус позвонил и отправил письмо к Регине. - Ничего не осталось делать, друг мой, - шепнул он Амелиусу, когда они шли за мистрис Пейзон и Салли по лестнице. Они только что подъехали к воротам приюта, когда Жервей и его сообщница сошлись в трактире и в отдельной комнате приступили к совещанию о своем деле. Несмотря на свой несчастный вид, мистрис Соулер не была в совершенной нищете. Разными неблаговидными делами ей удавалось время от времени доставать несколько шиллингов. Она умирала с голоду по очень обыкновенной причине (между людьми ее класса), а именно потому, что тратила деньги на водку. Сообщив ей о деле с обычной своей хитростью, Жервей очень удивился, когда жалкая старуха стала с ним торговаться. Два негодяя были очень близки к ссоре, которая, наверное, замедлила бы исполнение заговора против мистрис Фарнеби, если бы не подлое самообладание Жервея, делавшее его одним из самых ужасных злодеев на свете. Он сделал уступку в дележе денег, и мистрис Соулер отдалась в его распоряжение.
   - Встретьте меня завтра, в десять часов около порохового магазина в Гайд-Парке, для получения от меня необходимых инструкций и смотрите оденьтесь приличнее. Вы знаете, где взять напрокат вещи. Если завтра от вас будет пахнуть водкой, я возьму кого-нибудь другого. Нет, теперь я не дам ни копейки. Завтра в десять часов вы получите деньги.
   Оставшись один, Жервей потребовал чернил, перо и бумагу. Он написал левой рукой, которой владел так же свободно, как и правой, следующие строки.
  
   "Неизвестный друг извещает вас, что некая молодая особа находится теперь за границей и, может быть, возвращена горько оплакивающей ее матери, если она вышлет сумму, достаточную для расходов, и наградит пишущего эти строки, который (незаслуженно) находится в бедственном положении.
   Не вы ли мать, сударыня? Я предлагаю вам этот вопрос, так как знаю, что ваш муж отдал маленького ребенка на воспитание одной женщине.
   Я не обращаюсь к вашему мужу, потому что его бесчеловечный поступок с бедным ребенком не позволяет мне довериться ему. Я решаюсь довериться вам. Не помочь ли мне вам узнать ребенка? Слишком было бы глупо говорить откровенно в настоящую минуту. Я сделаю только неясный намек. Позвольте мне употребить поэтическое выражение и сказать, что молодая особа покрыта тайной с головы до ног. Если я обращаюсь к настоящему лицу, то позволю себе назначить место свидания.
   Отправьтесь завтра на мост, ведущий через реку около Кенсингтонского сада, держа белый платок в руке. Вы встретите обманутую женщину, которой отдали несчастного ребенка в Рамсгэте, и убедитесь, что доверяетесь людям, действительно достойным вашего доверия".
  
   Жервей вложил это возмутительное письмо в конверт и адресовал его мистрис Фарнеби. Он собственноручно опустил его в почтовый ящик в этот же вечер.
  

Глава XXV

   - Руфус! Мне не нравится, как вы смотрите на меня, вы как будто думаете...
   - Говорите не стесняясь. Что я думаю?
   - Вы думаете, что я забыл Регину. Вы не верите, что я люблю ее по-прежнему. Дело в том, что вы старый холостяк.
   - Это так, но что же в том худого?
   - Вы не понимаете...
   - Вы ошибаетесь, мой милый юноша. Я понимаю более, чем вы можете себе представить. Самое умное и рассудительное дело совершили вы сегодня вечером, отдав Салли на попечение этих леди в приюте.
   - Прощайте, Руфус. Мы поссоримся, если я останусь здесь долее.
   - Прощайте, Амелиус. Мы не поссоримся, сколько бы вы здесь ни оставались.
   Доброе дело было сделано, жертва, тяжелая жертва была принесена. Мистрис Пейзон по своим зрелым летам могла говорить Амелиусу прямо, серьезно и настоятельно о необходимости его разлуки с Салли без малейшего затруднения.
   - Вы видели сами, - сказала она, - что действия этого маленького учреждения зиждутся на неизменном терпении и снисходительности. Что касается Салли, вы можете быть уверены, что она никогда не услышит жесткого слова, не встретит сурового взора, пока она находится на нашем попечении. Ужасное небрежение, от которого так страдала девочка, будет заглажено и заменено нежностью. Если она не будет счастлива между нами, пускай она оставит приют, если пожелает этого, через шесть недель. Сами же вы должны обратить внимание на свое положение, что выйдет из того, если вы возьмете ее к себе. Ваш друг Руфус говорил мне, что вы скоро женитесь. Подумайте, как могут перетолковать ваши поступки, какие сплетни могут рано или поздно дойти до слуха молодой леди, вашей невесты, и какие гибельные могут быть от того последствия. Вспомните, кто научил нас молиться от избавления от искушения, и довершите начатое вами доброе дело, оставив Салли среди друзей и сестер этого приюта.
   Что мог ответить на это порядочный человек? После всего сказанного Руфусом и доктором, Амелиусу ничего более не оставалось, как уступить. Он просил, чтоб ему позволили писать Салли и видеться с ней впоследствии, когда она свыкнется со своей новой жизнью. Мистрис Пейзон согласилась на обе просьбы. Руфус искренно поздравил его с таким решением, как дверь вдруг быстро распахнулась и простенькая Салли кинулась в комнату, сопровождаемая прислужницей, в высшей степени изумленной.
   - Она показала мне спальню, - с негодованием вскричала Салли, указывая на женщину, - и спросила меня, нравится ли мне спать тут. - Она повернулась к Амелиусу, взяла его за руку и потащила вон. Непреодолимое чувство недоверия овладело ей при виде этой усердной прислужницы. - Я не останусь здесь, - сказала она. - Я уйду с вами.
   Амелиус взглянул на мистрис Пейзон. Салли тащила его к двери. Он всячески старался успокоить ее, улыбался, ласково увещевал ее. Но его честное, благородное лицо, всегда говорившее правду, и теперь сказало ей истину. Бедное создание, со своим слабым разумом не способное рассуждать, но способное чувствовать, посмотрело на него и прочло на лице его свой приговор. Она выпустила его руку, поникла головой и без слез, безмолвно упала к ногам его.
   Прислужница тотчас же подняла ее и усадила на софу. Мистрис Пейзон видела, как Амелиус мужественно боролся с собой, и почувствовала к нему уважение. Отвернувшись на минуту, она написала несколько строк и возвратилась к нему.
   - Уезжайте прежде, чем она придет в чувство, - прошептала она, - и отдайте эту записку извозчику. Вы не беспокойтесь о ней, - говорила добрая женщина. - Я останусь с ней на ночь и употреблю все усилия, чтобы примирить ее с новой жизнью.
   Она протянула руку. Амелиус молча поцеловал ее. Руфус вывел его вон. Ни одно слово не слетело с уст его за всю дорогу до Лондона.
   Душа его была взволнована разными мыслями, кроме мысли о Салли. Он думал о своем будущем, омраченном сомнительным брачным сговором. Оставшись наедине с Руфусом к концу вечера, он не понял, истолковал в дурную сторону симпатию, с которой относился к нему добрый американец. Их спальни были близко одна к другой. Руфус слышал, как он беспокойно ходил взад и вперед и время от времени разговаривал сам с собой. Несколько минут спустя все стихло. Он, очевидно, устал и лег отдохнуть, что было для него весьма необходимо.
   На следующее утро он получил от мистрис Пейзон несколько строк, извещавших его о здоровье Салли и обещавших через день или два снова уведомить о ней.
   Успокоенный добрыми вестями и подкрепившись долгим сном, Амелиус около полудня отправился со своим обычным визитом к Регине. Он был уверен, что в этот ранний час никто не помешает их свиданию. Она приняла его спокойно и серьезно и пожала руку его нежнее обыкновенного. Он ожидал жалоб на то, что не был накануне, и выговоров за свое публичное появление на кафедре в качестве социалиста. Из снисхождения ли, или вследствие озабоченности каким-либо другим более важным обстоятельством, только Регина не касалась ни того, ни другого предмета.
   - Мне очень отрадно видеть вас, Амелиус, - сказала она, - меня так тревожит положение дяди, и я утомилась от своих собственных мыслей. Что-то случилось неприятное в его делах. Он ходит в Сити раньше и возвращается оттуда позднее обыкновенного. Когда он приходит домой, то не говорит со мной, а запирается в своей комнате. У него был такой измученный и суровый вид, когда я подавала ему утром завтрак. Вы знаете, что он директор одного из новых банков? Вчера было что-то в газетах о банке, что его страшно расстроило. Как только он прочел эти строки, оставил свой кофе и ушел в банк, не позавтракав. Мне не следовало бы тревожить вас этим, Амелиус, но тетка моя не принимает никакого участия в делах мужа и мне будет легче, если я поговорю с вами о моем беспокойстве. Я спрятала газету, посмотрите, что пишут там о банке, и расскажите мне, если поймете, в чем дело.
   Амелиус прочел указанный ему параграф. Он так же мало смыслил в банковских делах, как и Регина.
   - Насколько я понимаю, - сказал он, - здесь речь идет о деньгах, не правильно выданных акционерам. Как это случилось, не понимаю.
   Регина, совсем не удовлетворенная, переменила предмет разговора. Она спросила Амелиуса, нашел ли он жилье, услышав, что все его поиски оставались пока безуспешными, она открыла свой рабочий стол и вынула оттуда карточку.
   - Брат одной из моих школьных подруг женится, - сказала она, - у него прелестный небольшой коттедж поблизости Регент-Парка, и он хочет продать его со всей обстановкой. Не знаю, захотите ли вы приобрести свой собственный дом. Сестра его просила меня раздавать эти карточки с адресом и подробностями. Вы, может быть, по дороге зайдете посмотреть коттедж.
   Амелиус взял карточку. Женственная сдержанность и скромность Регины, ее спокойный голос, грация ее движений производили очень приятное впечатление на его душу после тревог и беспокойств последних суток. Он смотрел, как она ловко работала, склонившись над вышиванием, и поближе пододвинул к ней стул. Она улыбнулась, сознавая, что он любуется ею, и с удовольствием принимала это.
   - Я охотно купил бы коттедж, - сказал Амелиус, - если б знал, что вы будете жить в нем со мною.
   Она серьезно взглянула на него, держа иглу в руке.
   - Не будем возвращаться к этому вопросу, - отвечала она и снова принялась за свое вышивание.
   - Почему же так? - спросил Амелиус.
   Она продолжала работать очень усердно, точно бедная швея, которая спешит заработать кусок хлеба.
   - Бесполезно говорить о том, что может случиться лишь спустя долгое время.
   Амелиус помешал ее вышиванию, взяв ее за руку. Такое усердие к работе раздражало его.
   - Посмотрите на меня, Регина, - сказал он, старательно сдерживая себя. - Я хочу предложить вам сделать обоюдные уступки, я не желаю очень торопить вас, я подожду, но срок должен быть умеренный. Деньги тяжело достаются, моя дорогая, если судить о том по вашему дяде, сколько он выстрадал, пока достиг богатства. Не может ли это служить для нас предостережением вместо того, чтобы служить примером! Неужели вы предпочитаете видеть меня несчастным, и все из-за внешнего блеска. Полно! Полно! Подумаем лучше о себе. Зачем будем мы лучшие дни нашей жизни проводить врозь, когда мы оба свободны и можем быть счастливы вместе. У меня есть еще друг, кроме Руфуса, хороший друг моего отца. Он в прекрасных отношениях со многими высокопоставленными людьми и поможет мне найти должность. Месяцев через шесть у меня прибавится жалованье к моему доходу. Одно милое слово, моя дорогая, скажите, что вы согласны выйти за меня через шесть месяцев.
   Неспособна женская натура оставаться нечувствительной к таким мольбам. Она растаяла.
   - Желала бы сказать да, мой милый! - отвечала она со вздохом.
   - Так скажите! - нежно настаивал Амелиус.
   Она снова искала убежища в своей работе.
   - Если вы мне дадите время, - промолвила она, - я, может быть, и скажу да.
   - Время на что, моя возлюбленная?
   - Чтоб переждать, пока мой дядя не будет так тревожиться, как теперь.
   - Не говорите о вашем дяде, Регина. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что он скажет. Боже милостивый! Почему не можете вы решиться сами? Я ничего не хочу больше слышать о том, чем вы обязаны мистеру Фарнеби, я уже достаточно наслушался об этом в наше последнее свидание. Дорогая моя, пожалейте меня! Имейте хоть один раз свою волю!
   Последние слова были оскорблением ее достоинства.
   - Мне кажется, слишком жестоко с вашей стороны говорить, что у меня нет своей воли, - отвечала она, - и так же жестоко настоятельно требовать от меня ответа, когда я расстроена.
   Явился на сцену неизбежный носовой платок и усилил протест, а слезы очень трогательно показались в прелестных глазах девушки.
   Амелиус встал с места и отошел к окну. Последняя ссылка на тревоги мистера Фарнеби истощила его терпение. Она не может забыть своего дядю и его банк, даже когда я говорю ей о нашем браке, - подумал он.
   Он изменился в лице при этой мысли. Мгновенно возник в его воображении образ Простушки Салли. Непреодолимая сила заставила его думать о ней, не как о бедной, умирающей с голоду, опозоренной уличной бродяжке, но как о признательной девушке, считавшей за счастье быть его служанкой, упавшей в обморок при одной мысли о разлуке с ним. Сознание собственного достоинства, верность к обрученной невесте восстали в нем против заключения, к которому привели его эти мысли. Он снова вернулся к Регине и заговорил так громко и горячо, что слезы ее замерли от удивления.
   - Вы правы, моя дорогая, вы правы, я должен дать вам время. Я постараюсь сдержать свой нетерпеливый характер, но, конечно, сначала это будет плохо удаваться мне. Простите, пожалуйста. Я сделаю все, что вы желаете.
   Регина, удивленная горячностью его извинений, любезно и ласково простила его. Она оставила свое вышивание и подставила ему лицо свое для поцелуя.
   - Вы такой милый, когда не горячитесь и бываете благоразумнее. Очень жаль, что вы воспитывались в Америке. Не останетесь ли вы позавтракать?
   К счастью для Амелиуса, в эту минуту вошел в комнату слуга и доложил ему:
   - Моя госпожа желает видеть вас у себя, прежде чем вы уйдете отсюда.
   Это был первый случай, когда мистрис Фарнеби изъявила свое желание через слугу и не появилась сама между влюбленными. Любопытство Регины было несколько возбуждено.
   - Странное желание, - сказала, она. - Что бы это значило? Моя тетка выходила сегодня со двора ранее обыкновенного, и я с тех пор не видала ее. Разве она хочет посоветоваться с нами о делах моего дяди?
   - Пойду и узнаю, - отвечал Амелиус.
   - И останетесь здесь завтракать? - повторила Регина.
   - Только не сегодня, моя дорогая.
   - Так завтра?
   - Да завтра.
   С этими словами он ушел. Отворив дверь, он оглянулся и послал ей воздушный поцелуй. Регина подняла голову и прелестно улыбнулась. После этого она снова усердно принялась за вышивание.
  

Глава XXVI

   Дверь в комнату мистрис Фарнеби, находившуюся в нижнем этаже задней части дома, была настежь отворена. Она поджидала Амелиуса.
   - Войдите! - закричала она, как только Амелиус появился в сенях. Она втащила его в комнату и захлопнула за ним дверь. Ее лицо горело, глаза дико сверкали.
   - Мне нужно кое-что сообщить вам, добрый юноша, - начала она, - сообщить по секрету, чтоб это осталось между мной и вами. - Она вдруг остановилась и взглянула на него со страхом и тревогой. - Что с вами? - спросила она.
   Вид комнаты, заявление о секрете, ожидание вторичной интимной беседы подняли в душе Амелиуса воспоминание о первом достопамятном его свидании с мистрис Фарнеби. Жалостные, полные надежды слова матери в разговоре ее о потерянной дочери, казалось, слышались ему в настоящую минуту. "Она, может быть, затерялась в лабиринте Лондона. Вы можете встретить ее завтра или через десять лет. Из тысячи случайностей, может быть, сто счастливых". В его мозгу мелькнула внезапно возможность этой встречи, точно луч света среди мрака, "Не встречал ли я ее?"
   - Не обманывайте себя тщетными надеждами! - сказал он горячо. - Обещайте мне это, прежде чем я буду говорить.
   Она отрицательно махнула рукой.
   - Надежды! - повторила она. - Я покончила с надеждами, покончила с беспокойствами, я получила, наконец, известие.
   Он был слишком взволнован, чтоб внимать ее словам, все мысли его были поглощены предстоящим открытием. "Две ночи тому назад, - заговорил он, - я бродил по Лондону и встретил..."
   Она расхохоталась.
   - Продолжайте! - воскликнула она с насмешливой веселостью.
   Амелиус остановился испуганный и встревоженный.
   - Чему вы смеетесь? - спросил он.
   - Продолжайте! - повторила она. - Попытайтесь удивить меня. Кончайте, кого вы встретили?
   Амелиус продолжал, подозрительно наблюдая за ней:
   - Я встретил на улице бедную девушку...
   Она вдруг изменилась при этих словах и посмотрела на него с суровым укором.
   - Довольно! - прервала она его. - В продолжении стольких ужасных лет я не ожидала такого жалкого конца. - Ее лицо вдруг просияло, на нем появились нежность и торжество и сделали ее опять молодой и счастливой. - Амелиус, - продолжала она, - послушайте, что я скажу вам. Сон мой осуществился, моя девочка жива! Она найдена благодаря вам!
   Амелиус с тревогой взглянул на нее. Говорила она о том, что действительно случилось, или снова бредила?
   Поглощенная своим блаженством, она не обращала внимания на его молчание.
   - Я видела женщину, - сказала она, - в это прекрасное, благословенное утро видела я женщину, которой была отдана моя малютка. Негодяйка клялась, что она не виновата. Я старалась простить ее, почти простила ее от радости, которую она пробудила во мне всем рассказанным ей. Я никогда не услышала бы этого, если б вы не читали вашей превосходной лекции. Женщина была в числе ваших слушательниц, она никогда не заговорила бы об этих прошлых днях, никогда не подумала бы обо мне...
   При этих словах мистрис Фарнеби вдруг остановилась и отвернулась от Амелиуса. Подождав несколько минут и видя ее все безмолвной и неподвижной, он решился спросить:
   - А вас не обманывают? Вы, как помнится, сообщали мне, что вас надували не раз во время розысков.
   - Я имею доказательства того, что меня не обманывают, - отвечала мистрис Фарнеби, все еще не оборачивая к нему своего лица. - Один из них указывает мне на недостаток, существующий на ее ноге.
   - Один из них? - повторил Амелиус. - Сколько же их?
   - Двое. Старая женщина и молодой человек.
   - Как их зовут?
   - Они еще не сказали мне своих имен.
   - А разве это не подозрительно?
   - Один из них знает о недостатке на ее ноге, - повторила мистрис Фарнеби.
   - Могу я спросить, который из двоих? Старая женщина, как я полагаю?
   - Нет, молодой человек.
   - Это странно! Видели вы этого молодого человека?
   - Нет, я знаю о нем только то, что говорила мне старая женщина. Он писал мне.
   - Могу я посмотреть письмо?
   - Нет, я не смею его показывать.
   Амелиус не задавал больше вопросов. Если б он мог предполагать, что разговор мистрис Фарнеби, когда она поверяла ему свою тайну, был подслушан кем-нибудь через кухонное окно, то он, может быть, вспомнил бы мстительные речи Фебы, заподозрил бы ее и ее любовника. Единственное и весьма естественное заключение вывел он, по несчастью, из всего этого, а именно, что для мистрис Фарнеби Простушка Салли не представляет никакого интереса и что ему не предстоит больше никаких забот по этому делу. Как ни казалось странно таинственное открытие, то обстоятельство, что незнакомец знал физический недостаток ребенка, говорило в его пользу. Амелиус только внутренне удивлялся, каким образом женщина, которой был поручен ребенок, узнала обо всем от другого человека. Если б он знал, что мистрис Соулер "во время оно" брала детей на воспитание и что у нее их было много на руках, то он понял бы, что ей и в голову не приходило внимательно осмотреть хоть одно из несчастных созданий, вверенных ее попечениям. Жервей, прежде чем дал ей свои инструкции, убедился, что она не имеет ни малейшего понятия об уродстве той или другой ее ноги.
   Приняв последний ответ мистрис Фарнеби за намек на то, что разговор окончен, Амелиус встал и взялся на шляпу.
   - От всего сердца надеюсь и желаю, чтоб такое хорошее начало имело такой же хороший конец, - сказал он. - Если при этом я могу быть на что-нибудь полезен...
   При этих словах она приблизилась к нему и ласково положила ему руку на плечо.
   - Не подумайте, что я не доверяю вам, - заговорила она серьезно, - я против воли оскорбляю вас. Эта великая радость имеет также свою темную сторону. Моя несчастная замужняя жизнь бросает свою тень на все, что до меня касается. Сохраните от всех в тайне то, что я вам сказала, вы погубите меня, если скажете о том кому-нибудь хоть слово. Я не должна была бы открывать вам свою душу, но как могла я это сделать, когда счастье пришло ко мне через вас? Когда вы сегодня проститесь со мной, Амелиус, то проститесь в последний раз в этом доме. Я ухожу отсюда. Не спрашивайте меня зачем, это относится к числу тех вещей, которых я не должна сообщать вам. Вы услышите обо мне или увидите меня, я вам обещаю это. Дайте мне надежный адрес, укажите место, где бы не было любопытной женщины, которая могла бы прочесть мое письмо в ваше отсутствие.
   Она подала ему свою записную книжку. Амелиус записал в ней адрес своего клуба.
   - Думайте обо мне дружески, - сказала она, взяв его за руку. - И не бойтесь, что я буду опять обманута. Я уже научена, и буду настороже. Старая женщина сегодня утром всячески старалась выпытать у меня, какой именно недостаток в ноге моей дочери. Но я думала про себя: "Если б ты более заботилась о моей бедной малютке, то рано ли, поздно ли сама узнала бы о нем". Ни слова не сорвалось с уст моих. Не беспокойтесь, когда будете думать обо мне. Я так же хитра, как и они. Я дожидаюсь, пока пис

Другие авторы
  • Новоселов Н. А.
  • Цертелев Дмитрий Николаевич
  • Плавт
  • Катков Михаил Никифорович
  • Хаггард Генри Райдер
  • Христофоров Александр Христофорович
  • Лохвицкая Мирра Александровна
  • Берман Яков Александрович
  • Стародубский Владимир Владимирович
  • Волконский Михаил Николаевич
  • Другие произведения
  • Аксаков Константин Сергеевич - Три критические статьи г-на Имрек
  • Невельской Геннадий Иванович - Подробный отчет Г. И. Невельского о его исторической экспедиции 1849 г. к о-ву Сахалин и устью Амура
  • Черкасов Александр Александрович - Федот
  • Розанов Василий Васильевич - Заметка о Пушкине
  • Вельтман Александр Фомич - Странник
  • Зарин Андрей Ефимович - Зарин А. Е.: биографическая справка
  • Каратыгин Петр Андреевич - М. Барановская. Грибоедов и его современники в зарисовках П. А. Каратыгина
  • Чуйко Владимир Викторович - Боголюбов Алексей Петрович
  • Гримм Вильгельм Карл, Якоб - Подарки маленьких людей
  • Сумароков Александр Петрович - Отрывки
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 423 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа