Волконский Михаил Николаевич - Сирена

lign="justify">   Она осталась одна, остановилась и проговорила вслух:

   - Кажется, я слишком поспешно сообщила ему о Кутайсове. Это было неосторожно с моей стороны. Ну, да еще ничего не потеряно!

   Варгин поднял портьеру на алькове и показался в гостиной.

   Леди Гариссон, увидев его, вздрогнула от неожиданности.

   - Ты здесь был, ты слушал? - с тревогой спросила она.

   Он в ответ только кивнул головою.

   - Зачем же ты сделал это? Кто тебе позволил?

   - Не мог же я оставить одну тебя с этим человеком! Мало ли на что он мог решиться! Тебе могла понадобиться моя помощь.

   - Так ты хочешь помогать мне?

   - Что нужно сделать? Скажи!

   Леди подумала с минуту.

   - Нет, лучше я сделаю все сама. Знай, пожалуйста, наперед, что я настолько сильна, что мне пока не нужно ничьей защиты. Слышишь? В том случае, если ты мне понадобишься, я скажу тебе.

   - Скажи мне одно только, - стал спрашивать Варгин, - этот Станислав действительно твой муж? Ты так прямо назвала его Груберу.

   - Да, действительно. Раз ты услышал об этом, то мне скрывать нечего. Я была в Польше замужем за ним. Я полька по происхождению. Жизнь мне стала невмоготу в мещанской обстановке, которую он мог предоставить мне. Да и кроме того, мы две величины несовместимые.

   - Ты развелась с ним?

   - У нас, католиков, нет развода. Я просто ушла, как ушла из дома Иоанна д'Арк, почувствовав, что мое назначение выше того, чтобы быть женой безвестного поляка. Судьба оправдала мои ожидания. Когда-нибудь я расскажу тебе обо всем, что мне пришлось пережить. Но теперь я завоевала себе титул английской леди, и никто не отнимет его у меня. Будь спокоен! Напрасно иезуит пугает меня, я не побоюсь даже и силы иезуитов. Сегодня вечером у меня на вилле будет Кутайсов, и я сделаю все, чтобы победа осталась на моей стороне. В успехе я не сомневаюсь. Моя судьба зависит от мужчин, а я слишком хорошо знаю их, чтобы быть уверенной, что такая женщина, как я, сумеет овладеть ими. Моя карета здесь?

   - Здесь, - ответил Варгин, - она стоит на набережной.

   - Поди и привези мне сейчас кучера, сюда, на лодке, скорее! С лошадьми пусть останется кто-нибудь из матросов.

   - Что ты хочешь делать?

   - Поди, привези мне кучера!

   Варгин пошел исполнять приказание леди.

   Кучер явился.

   - Вы узнаете от моего нового управляющего, - внушительно сказала ему леди, - адрес офицера Елчанинова. Для чего - не говорите ему. Поедете с каретой по этому адресу. Там спросите поляка Станислава. Скажите ему, что я прислала вас за ним. Как только он увидит вас и карету, то сейчас же согласится. Привезите его сюда как можно скорее!

   - Слушаю-с, - сказал кучер.

   Станислав был единственным орудием, опасным для леди. Залучив его к себе на яхту, она могла считать себя в безопасности, и она поспешила обезопасить себя.

   Ее расчет оказался верным. Когда карета подъехала к дому, где жил Елчанинов, Станислав, увидев ее в окно, узнал и выбежал на улицу. Уговаривать его не пришлось: он охотно сел в экипаж.

  

  

   Елчанинов надел парадный мундир, чтобы отправиться вечером на новую виллу леди Гариссон. Вера тоже согласилась быть там, и Елчанинов вполне безошибочно понял, что согласилась она на это только ради него.

   Есть какая-то особенная прелесть для влюбленных быть наедине, но хорошо им также на людях, когда много народу кругом и, в особенности, когда этот народ блестящий, богато разодетый и находится в обстановке роскоши; в толпе хорошо чувствовать себя наедине.

   Елчанинов ожидал, что новая вилла леди Гариссон будет великолепна. На балу у нее на яхте он не был, но рассказы о нем ходили по городу, и можно было быть уверенным, что, если богатая англичанка, какой все считали леди Гариссон, сумела устроить одно празднество, то не ударит лицом в грязь и в другой раз, сзывая к себе гостей.

   В самом деле, Елчанинов не ошибся.

   Вилла - правда, деревянная, построенная в немного неуклюжем русско-итальянском стиле, - утопала в зелени, окруженная со всех сторон просторным и тенистым садом. Последний был тщательно расчищен и весь засажен цветами. Там и тут в нем были разбиты палатки с открытыми буфетами. Роговая музыка и песенники были скрыты в кущах деревьев и кустов. На газонных площадках были приготовлены к услугам гостей различные игры: в серсо, волан, бильбоке. На реке, напротив виллы, готовился грандиозный фейерверк. Гирлянды разноцветных фонарей, потешные фигуры, щиты, вензеля и транспаранты ждали только, когда ночь спустится, сгустив свои сумерки, чтобы заблистать тысячами огней. На видном месте красовалась под большой императорской короной огромная литера "П".

   Все это стал сейчас же показывать Варгин Елчанинову, как только тот явился на виллу.

   Между тем обещанный праздник близился. Гости начинали съезжаться.

   Елчанинов делал вид, что слушает Варгина и очень интересуется замысловатым убранством сада, но сам все время внимательно следил, чтобы не пропустить той минуты, когда покажется Вера. Одну минуту он было уже отчаялся, но как раз в это время его сердце само собой забилось сильнее, и словно его подтолкнуло что-то; он обернулся и увидел Веру на террасе, среди важных и избранных гостей.

   - Ну, иди, иди! - поощрил его Варгин, счастливо улыбаясь, потому что сам был наверху неожиданного блаженства.

   Елчанинов приблизился к террасе, поднялся по ее ступенькам и остановился, не решаясь вступить в круг важных гостей, так как вследствие своей молодости и небольшого еще чина ему неприлично было вылезать вперед.

   Вера разговаривала с коренастым, сутуловатым Кутайсовым, который покровительственно расспрашивал ее, и она ему отвечала.

   Татарское лицо Кутайсова, с выступавшими скулами и раскосыми глазами, выражало некоторую надменность и показалось теперь особенно неприятным Елчанинову.

   "Вот если она поглядит сейчас в мою сторону и заметит меня, - задумал он, - тогда все будет хорошо".

   В чем состояло это "все", которое должно было быть хорошо, Елчанинов не знал, да и не задумывался над этим. Это было - "все будущее". В настоящем "теперь" счастье улыбнулось ему в улыбке Веры, и Елчанинов хотел, чтобы так и оставалось, то есть чтобы она оставалась его Верой на всю жизнь. Конечно, на всю жизнь, потому что, если бы теперь ее не было, не было бы уже и жизни; он никому не отдаст ее, лишь бы она сейчас посмотрела на него.

   И словно электрический ток передался Вере: она глянула в сторону Елчанинова, увидела его, узнала и вся просветлела.

   И все, что было кругом, получило для Елчанинова новый смысл и новую прелесть, и даже татарское лицо Кутайсова показалось не таким антипатичным, как прежде.

   Кутайсов сказал что-то Вере, очевидно, любезное и поощрительное, и кивнул ей головой, как бы отпуская ее этим от себя. Она сделала церемонный реверанс и отошла легко и свободно, как будто и весь свой век провела в обществе блестящих гостей.

   На ней было простое, скромное, но великолепно сшитое и превосходно сидевшее на ней серое платье; модная прическа, разумеется без пудры, удивительно шла ей; держалась она превосходно, движения ее были просты и естественны, - словом, лучше ее не было никого.

   Елчанинов издали любовался ею. Сердце его билось, он ждал, когда Вера отойдет от фаворита.

   От Кутайсова она направилась к ступенькам лестницы в сад и махнула Елчанинову веером, чтобы он подошел к ней; он подошел и раскланялся; они спустились в сад. Гости все прибывали, и дорожки возле дома были заняты ими.

   - Вы приехали, милая... - робко заговорил Елчанинов.

   "Милая" он хотел произнести мысленно, но против его воли, ласковое слово вырвалось у него невольно в душевном порыве.

   Он спохватился и испугался, не услышал ли кто-нибудь посторонний и что сделает Вера, если услышит. Но посторонние не услыхали, а она взяла его руку и сжала ее.

   "Молчите! Тише! - сказали ее глаза, а улыбка в это время добавила: "Говорите еще!"

   - Прелесть моя, радость! - начал было Елчанинов, окончательно теряя голову и чувствуя себя вовсе обезумевшим.

   - Тсс! - сделала Вера. - Будьте осторожнее! Знаю! Верю!

   Это она прошептала чуть слышно и сейчас же сказала нарочно громко, чтобы было замечено теми, кто, проходя, мог услышать их:

   - Если бы я знала, что будет столько народа, то ни за что не приехала бы.

   - Так пойдемте куда-нибудь в сторону, - предложил Елчанинов, - чтобы вам не быть слишком на виду.

   Вера кивком головы выразила свое согласие.

   Они отошла вправо и сели на скамеечку, откуда открывался вид на реку, будто заняли заранее удобное место, чтобы смотреть на приготовленный фейерверк, и стали тихо беседовать.

   Елчанинов не помнил, долго ли, коротко ли он сидел так с Верой, разговаривая как будто о вещах ничтожных и ничего не значивших, но которые казались ему очень важными, потому что о них говорила она.

   Стемнело. Зажгли огни иллюминации. Музыканты несколько раз принимались играть и переставали, гремел хор песенников, с освещенной, как днем, террасы слышался шумный говор. Центром его была леди Гариссон. Кутайсов не отходил от нее весь вечер. Она казалась очень веселой и довольной.

   Праздник был в полном разгаре.

   - Посмотрите! - вдруг показал Елчанинов Вере. - Ведь это патер Грубер.

   Он не успел договорить, как мимо них, словно тень, промелькнула черная фигура иезуита, а за ней - другая.

   Отец Грубер быстрыми шагами тащил за собой за руку Станислава. Не вступая в круг, освещенный лившимся с террасы светом, он выпустил руку Станислава и, показав ему вперед, проговорил:

   - Вот она! Иди!

   Станислав кинулся на террасу, а Грубер исчез в темноте.

   На террасе вдруг произошли смятение и переполох. Ворвавшийся туда Станислав прямо подошел к красавице-леди и не завопил и не закричал, как при первой встрече с нею, а, видимо наученный, что ему делать, остановился, уставился на нее взглядом и внятно произнес:

   - Тебя ли я вижу здесь, Зоська?

   Казалось, упади тут бомба, она произвела бы меньший эффект. Все, кто был на террасе, замерли. Гости в саду тоже заметили, что на террасе случилось что-то необыкновенное, и начали толпиться к лестнице.

   Станислав обвел всех бегающим, но не робким взглядом (Бог его знает, как ему хватило на это храбрости) и снова заговорил:

   - Вы удивляетесь, почему я так обращаюсь к ней? Но в этом нет ничего удивительного, панове! Вы думаете, что это леди Гариссон, а на самом деле это моя жена Зоська, бежавшая от меня несколько лет тому назад. Так вот, Зося, - обратился он к леди, - я наконец нашел тебя!

   Леди Гариссон стояла бледная, гордо выпрямившись, и оглянулась кругом, как бы ища, кто из окружавших ее придет к ней на помощь. Но гости, пораженные случившимся, пятились назад, образовывая все больший и больший круг, среди которого оставалась одна леди со Станиславом.

   Ее никто не знал в Петербурге, видели только ее богатство или, вернее, роскошь, окружавшую ее, но, кто она была такая, для всех, бывавших у нее, оставалось неизвестным. Большинство приехало к ней, обуреваемые любопытством и соблазненные ее великолепием. Вопрос об ее происхождении как-то не подымался.

   Теперь невольно шевельнулось у всякого:

   "А что, как этот неизвестно откуда взявшийся человек прав?"

   Среди пятившихся был и Кутайсов.

   - Да это какой-то сумасшедший, сорвавшийся с цепи! - дрожащим от волнения голосом сказала леди. - Люди, - крикнула она, - эй, кто-нибудь, скорее сюда!

   Она ждала Варгина, но тот, как нарочно, был в это время на реке, отдавая последние приказания на плоту относительно фейерверка.

   На зов леди явилось несколько лакеев.

   - Кто пустил этого человека? - строго обратилась она к ним, нисколько, по крайней мере внешне, не теряя самообладания.

   Лакеи переглянулись, как бы каждый беря в свидетели остальных, что вина не его.

   Гости остановились, с нетерпением ожидая, что будет дальше.

   - Что же вы стоите? - сказала леди лакеям. - Выведите его вон!

   Она думала, что они сейчас же бросятся, чтобы исполнить ее приказание, уведут Станислава, и тем кончится эта неприятная сцена. Она уже была готова к тому, как скажет сейчас гостям, что она здесь, в России, иностранка и никак не предполагала, что тут существуют такие порядки, что люди с улицы могут врываться в порядочный дом и производить скандал.

   Она думала, что, вместо того чтобы смутиться самой, смутит этим остальных, но лакеи не тронулись с места.

   - Что же вы? Я приказываю вам! - повторила она им.

   Те, словно беспомощные, стояли как вкопанные, не двигаясь с места. Это были новые слуги, которых она наняла только сегодня для вечера на своей вилле.

   - Да уведите же его! - топнув ногой, крикнула леди.

   Но в это время Станислав как будто собрался с силами, скрестил руки на груди, высоко поднял голову и произнес довольно слабым, неуверенным голосом:

   - Я здесь в доме моей жены, я муж этой женщины, и кто посмеет тронуть меня?

   Это сказано было так, точно заранее было заучено, и все движения Станислава были скорее робки, чем внушительны, и оттого выходила еще большая неловкость.

   Лакеи как-то странно улыбнулись, все, словно по заказу. Улыбка пробежала и по толпе гостей.

   Каждый миг промедления составлял для леди Гариссон мучительную пытку; она чувствовала, что с каждым мигом все труднее и труднее становится ей возбудить к себе сочувствие и уничтожить впечатление, произведенное Станиславом. А оно росло и увеличивалось не в пользу леди.

   Руки у нее сжались, она решилась на последнее средство. Она оглядела гостей и тихо, желая сыграть на беспомощности одинокой женщины, произнесла в ту сторону, где был Кутайсов:

   - Да помогите же мне!

   Старший лакей вдруг вздернул плечами и не только смело, но даже нагло сказал, перебивая ее:

   - Как же вы приказываете вывести этого человека, если он муж вам?

   Леди поняла, что все для нее кончено, что вся эта сцена подстроена заранее (она не сомневалась, что Грубером) и что лакеи подкуплены и научены, как им вести себя с нею, так же как научен был и Станислав.

   Ответ лакея был последним ударом, заставившим решительно склониться мнению присутствующих не в пользу леди. Одни сейчас же поверили в то, что это был действительно муж, в сущности, неизвестно откуда взявшейся авантюристки, другие, хотя и не поверив этому, просто не пожелали остаться в доме, где происходят такие неприятности. И, словно вдруг прорвавшаяся плотина, гости хлынули прочь.

   Удерживать их леди даже и не попыталась; это только было бы хуже.

   Как нарочно, в эту минуту над рекой взвилась ракета; шипя и свистя, она поднялась высоко в небе и лопнула, рассыпавшись разноцветными огнями, посыпавшимися фонтаном на землю. И вслед за ней затрещали огненные колеса, и захлопали бураки. Это ни о чем не подозревавший Варгин на плоту пускал фейерверк.

   Не успела опомниться леди, как осталась одна на террасе со Станиславом. Гости гурьбой высыпали на крыльцо; опустел и сад; оттуда большинство, не входя в дом, прямо ушли к экипажам. На широком дворе виллы стоял шумный говор и раздавались крики, звавшие кучеров. Все спешили поскорее домой. Лакеи исчезли, бросившись провожать шумной толпой удалявшихся гостей. Леди осталась одна со Станиславом.

   Злобное чувство ненависти, дошедшее в эту минуту до отчаяния, наполнило ее. Она готова была кинуться на этого ненавистного человека и задушить его своими руками.

   Однако не из таких женщин была леди, чтобы потерять присутствие духа даже в том положении, в котором находилась теперь. Кинься она на Станислава и начни с ним потасовку, она, конечно, этим лишь увеличила бы без того уже достаточно сильно разыгравшийся и получивший огласку скандал.

   Но все же этот человек, составлявший все несчастье ее жизни, был слишком ненавистен ей, чтобы не рассчитаться с ним наконец и не отделаться от него навсегда.

   Она вся дрожала от бешенства, сердце у нее билось и в висках стучало. Она сделала над собой страшное усилие; судорога пробежала по ее лицу, чтобы остановить ее, она до боли закусила губу.

   Она подошла к столу открытого буфета, нашла стакан лимонного питья и, достав из кармана хрустальный флакончик, не сосчитать капель плеснула из него в стакан. Она сделала это, повернувшись спиной к Станиславу, с тем чтобы он ничего не мог видеть.

   Впрочем Станислав стоял посредине террасы, с опущенными руками и головой. Он был в таком подавленном состоянии, что не заметил бы ничего, если бы даже прямо на его глазах она приготовила страшное питье.

   Леди оглянулась на Станислава, и только глаза горели у нее злобным огнем, но рот и остальные черты улыбались.

   - Не стыдно ли тебе, Стасю! - заговорила она сдавленным, тихим голосом. - Что ты сделал со мной? Ведь ты видел, какой я теперь стала, но неужели ты думал, что, приди ты ко мне тихо и мирно, я прогнала бы тебя? Зачем же ты поддался увещаниям моих врагов и дозволил соблазнить себя? Разве, ворвавшись так грубо, как ты это сделал, ко мне, ты можешь этим вернуть мое расположение?

   Станислав дрогнул. Его губы зашевелились, и он, с трудом управляя ими, едва произнес ей в ответ:

   - Откуда ты знаешь, что меня кто-то уговаривал?

   - Я знаю это, потому что сам ты не решился бы на такой поступок! Ведь ты же любишь меня до сих пор?

   - Зося! - воскликнул Станислав. - Правда твоя, я люблю, люблю тебя.

   Вид у него был очень жалкий, но он, заслышав в голосе леди ласку, хотел взять именно своим жалким видом. Он был очень несчастен, очень жалел себя, и ему хотелось, чтобы его пожалели.

   - Так отчего же ты не пришел ко мне как друг? - спросила леди. - Ведь я сама прислала за тобой карету!

   - Да, я узнал эту карету, мне сказали, что она от тебя, но карета повезла меня...

   - Вероятно, ко мне на яхту?

   Леди была уверена, что ее приказания были исполнены в точности, что Станислав был привезен на яхту и задержан там. Поэтому его появление на вилле показалось ей тем поразительнее, что она не могла объяснить себе, каким образом Станислава отпустили матросы.

   - Нет, не на яхту, - сказал Станислав, - а в дом, где живет маркиз; там меня ждал отец Грубер.

   - Как? - не веря своим ушам, переспросила леди. - Моя карета повезла тебя туда, вместо того чтобы доставить на яхту?

   - Да.

   Леди приложила руку ко лбу.

   - Боже мой! Значит, все мои слуги куплены и возле меня нет верного человека!

   Фейерверк на реке трещал в это время во всем своем великолепии. Единственный верный леди Гариссон человек - Варгин, пускал его, думая доставить ей этим удовольствие.

   - Так неужели меня обманули? - всплеснул руками Станислав. - И, в то время как ты меня звала к себе...

   - Ты, - подсказала она, - совещался с моими врагами, как погубить меня!

   - Но я не знал, что они твои враги: отец Грубер, который такой сильный человек, что все может сделать, сказал, что вернет мне тебя, если я буду его слушаться.

   - И ты послушался?

   - Я думал, что они вернут мне тебя.

   - Что с тобой? - вдруг спросила леди, как будто только теперь увидев, что Станислав дрожал и был бледен, как полотно.

   - Ничего... я не знаю, - пробормотал он, растерянно оглядываясь вокруг себя.

   - Да нет же, на тебе лица нет! Выпей поскорее! Выпей! Тебе станет лучше, - и она поднесла к его губам стакан, который держала в руках.

   Станислав послушно, как испуганный и растерянный ребенок, нагнулся было, чтобы сделать глоток, но в это время рука леди опустилась, она испуганно вскрикнула, отскочила в сторону и уронила стакан с приготовленным ею питьем. Сзади нее стоял арап, который остановил ее руку.

   Откуда он взялся, когда и как подошел - леди не могла дать себе отчет. В арапе она узнала нового слугу маркиза де Трамвиля.

   - Что вы делаете? - сказал он ей на ломаном французском языке. - Или мало грехов и без того у вас на душе, что вы хотите завершить их отравлением мужа?

   Он схватил за плечи Станислава и потащил его в сад; тот бормотал что-то, протестуя и сопротивляясь, но арап распорядился с ним, не слушая возражений. Они исчезли в темноте, и голос Станислава замолк там.

   Леди пошатнулась и ухватилась за перила террасы.

   - Проклятая черномазая обезьяна! - проговорила она. - Но я не сдамся так скоро и рассчитаюсь как следует!

   Она тяжело дышала, с усилием вбирая в себя веявший уже сыростью ночной воздух. Его недоставало ей.

  

  

   Фейерверк на реке, начавшийся в минуту общего смущения, вдруг прекратился.

   Варгин услышал с берега чей-то голос, который кричал ему, чтобы он вернулся. Ему показалось, что это был голос Кирша; он сел в лодку и в несколько ударов весел миновал расстояние между плотом для фейерверка и берегом.

   "Чей это голос звал меня? - недоумевал он. - Совсем будто покойный Кирш! Удивительно странное совпадение!"

   Но на берегу Варгин не нашел никого; он направился к дому, удивляясь, куда девались гости из сада, и увидел на освещенной террасе леди Гариссон. Кругом горели фонарики иллюминации, лампионы и свечи пылали на террасе, как и быть должно в самый разгар праздника, а она стояла одна, ухватившись руками за перила, вытянув шею, насторожившись, прислушиваясь и взглядывая в темноту.

   - Где же гости? Что случилось? - издали крикнул Варгин и вбежал на ступеньки террасы.

   - Случилось? - быстро обернулась к нему леди Гариссон. - Случилось то, что я опозорена... опозорена и обесчещена!

   - Что ты говоришь? - вспыхнул Варгин. - Кто же осмелился?

   - Те же, которые хотели отравить тебя и отравили бы, если бы я не спасла! Они мстят мне за тебя! Ты должен отомстить им за меня!

   - Постой... погоди!.. - начал было Варгин, ничего не понимая из слов леди.

   - Нечего тут годить! - перебила она. - Станислав - их сообщник, ради него они дали тебе яд, и по их наущению он сейчас, при всех гостях явился сюда и разыграл тут сцену, после которой все уехали.

   - Но откуда ты знаешь, что он сделал это по их наущению?

   - Потому что с ним был арап, слуга маркиза де Трамвиля, такой же иезуит, как и они! Он был сейчас здесь. Послушай: если ты человек, способный любить и способный на решимость, тогда ступай сейчас же и действуй!

   Впечатлительный Варгин, влюбленный до безумия в красоту леди, был уже наэлектризован ее волнением, которое передалось ему как бы невольным внушением. Все это для него случилось слишком быстро, словно земля под ним расступилась и он полетел в бездонную пропасть, не имея ни сил, ни воли, чтобы остановиться.

   - Но что же нужно делать? - спросил он, готовый, казалось, исполнить все, что она скажет.

   Леди схватила его руку, всем телом прижалась к нему и, близко склонясь к самому его уху, зашептала размеренно, так что каждое ее слово точно вонзалось, поражая его слух:

   - Надо пойти сейчас к твоему приятелю Елчанинову, сейчас, сию минуту, узнать у него, как проникнуть в иезуитский дом по тайному ходу, который известен ему, достать у него ключ от этого хода и там покончить с человеком, который, как проклятье, тяготеет надо мной и вместе с тем над тобой. Станислав теперь там, в этом доме. Если подвернется арап, то нечего церемониться с ним; не бойся ничего и никого. Завтра же рано утром мы подымем паруса на моей яхте и будем отсюда далеко, так далеко, что нас никто не настигнет. Моя яхта отличный ходок, и впереди нас обоих будет ждать такая жизнь и такое счастье, о котором ты и мечтать не мог. И это счастье дам тебе я, в отплату за то, что ты сделаешь меня свободной. Свою свободу я отдам тебе, только тебе, и, свободная, буду подчиняться и любить, и ласкать тебя.

   Варгин слушал, понимал смысл ее речи, но чувствовал, что у него кружится голова, и туман, словно опьянение, одурманивает все мысли. Он хотел сказать совсем другое, но губы, помимо его воли, произнесли как-то странно, так что он сам не узнал своего голоса:

   - Да как же это?

   - Как? - продолжала леди. - Очень просто! Вот видишь этот стилет? - в руках ее оказался маленький стилет. - Он отравлен; всего лишь одна маленькая царапина, сделанная им, причинит оцарапанному человеку неминуемую смерть. Возьми его и ступай... ступай... возьми!

   Она всунула Варгину в руку стилет; он взял его, но стоял недвижимый. Тогда она охватила его шею руками и почувствовала, как страсть разгоралась в нем.

   Леди недаром говорила, что знает мужчин и может управлять ими. Ее слова теперь подтвердились. Она видела, что Варгин, если не дать ему опомниться, готов решиться на все, только нужен последний толчок, который окончательно заставил бы его решиться и не позволил бы остыть затем этой его решимости. И она снова обняла его и, прижимая свои губы к его лицу, зашептала:

   - Мы уедем с тобой, милый, милый! Вся жизнь перед нами... Иди же! Иди!..

   Варгин словно в каком-то отчаянии безумия, ощущая ее прикосновение, слыша ее слова, охватил ее рукой.

   Но она выскользнула и направилась к дверям, еще раз прошептав:

   - Иди, исполни! Спаси меня от них. Я буду ждать тебя!

   Это "я буду ждать" она протянула как-то особенно певуче, и все замолкло за запертой дверью.

   Но голос леди звучал еще в ушах Варгана, и он чувствовал ее близость, как будто она еще стояла тут, возле него, и, как человек, который, вдруг решившись, не раздумывая кидается в воду, Варгин повернулся и побежал.

   Он сел в лодку и велел гребцам везти себя в город.

   И чем дальше он уезжал от этой виллы, где оставил красавицу-леди, тем яснее становился в нем соблазнительный ее образ и тем туманнее делалось все остальное. Он действовал уже как бы машинально, подчиняясь не своей, а ее воле, но действовал вполне, как ему казалось, осмотрительно.

   Он сам себе даже удивился, с каким присутствием духа и как хладнокровно вошел он к Елчанинову.

   Впрочем, на самом деле, Варгану только казалось так, что по нему незаметно ничего особенного, но Елчанинов сразу заметил, что он совсем не в себе; однако он почему-то и вида не показал, что видел его настроение.

   Елчанинов не спал и даже не ложился. Ему наяву грезился такой чудный сон, он так был счастлив и полон своей любовью к Вере, что не мог расстаться со своими думами о ней и не хотел забыться.

   - Ты был там, ты знаешь, что случилось, - заговорил Варгин. - Надо спасти ее!

   - Надо спасти... - как-то загадочно произнес Елчанинов.

   - Ты согласен со мной? Отлично! У меня для этого есть план... мне нужен ключ...

   Варгин говорил отрывисто и непонятно, хотя был убежден, что все, что он сказал, было очень складно, убедительно и, главное, ловко.

   Елчанинов понял его бессвязные слова и сам даже стал подсказывать ему:

   - Тебе нужен ключ от тайного хода в иезуитский дом?

   - Вот именно, - подхватил Варгин.

   - А знаешь ли ты расположение дома и как пройти в него?

   - В том-то и дело, что нет! Но ты мне объясни!

   Елчанинов все, до мельчайших подробностей, объяснил ему.

   - Так я пойду, - совсем неловко и некстати заключил Варгин, прощаясь с Елчаниновым. - Надо спасти ее!

   - Надо спасти тебя! - тихо поправил его Елчанинов.

   Варгин понял эти слова по-своему.

   - Ну да, и меня, - согласился он, - потому что в ее спасении заключается и мое счастье!

   - Ну, иди же! До свиданья!

   - Нет, брат, прощай! - вдруг вырвалось у Варгана.

   - А я тебе говорю "до свиданья"! - опять поправил его Елчанинов.

   Голова у Варгина была совсем не в порядке; он не помнил, как добрел до иезуитского дома, как отворил дверь подземного хода, как шел, словно в бреду, по этому ходу, спускался и подымался по лестнице и как крался по тихим, пустым комнатам и коридорам незнакомого дома. Ему казалось, что все идет, как надо.

   Все время он держал в крепко сжатом кулаке стилет, и этот стилет, словно огненный, жег его руку.

   Запомнил он все отлично, как объяснил ему Елчанинов. Ход кончался столовой, далее была библиотека, отсюда лестница вниз, надо спуститься по ней на нижний этаж, на нижнем этаже кухня, где живет арап, и вместе с ним, вероятно, также Станислав.

   Он захватил у Елчанинова потайной фонарь и этим фонарем освещал себе дорогу.

   Когда Варгин оглядывался, то видел, что на стене колебалась его тень. Он не понимал, отчего это, и не мог сообразить, что тень колебалась оттого, что фонарь дрожал в его руке.

   Он спустился по лестнице. Дверь в кухню была приотворена, за нею было темно. Варгин приостановился.

   "Там спят!" - подумал он.

   Чтобы подбодрить себя, он вдруг распахнул дверь; дальше подкрадываться и медлить у него не хватило сил; ему нужно было кончить сразу.

   Кухня осветилась фонарем.

   Варгин остановился и не крикнул только потому, что крик застрял у него в горле. В темноте, за дверью, в этой кухне, которая из темной вдруг сделалась светлой, сидел у стола, спокойно положив ногу на ногу и глядя прямо по направлению вошедшего с фонарем Варгина, Кирш.

   - Это я! - сказал Кирш. - Не пугайся!

   Варгин услышал его голос, тот самый, который позвал его с плота на берег, и, не будь этого, он, кажется, рехнулся бы с испуга.

   - Тише ты, - сказал опять Кирш вставая, - фонарь уронишь! - И он, - не призрак, а живой, - подошел к Варгину, взял его фонарь и поставил на стол, а потом громко сказал ему: - Знаешь ли ты, что ты пришел убивать не кого другого, как меня?

   Варгин замотал головой.

   - Нет, оставь это, нет! Я... не пришел... убивать... тебя...

   Он разжал руку, державшую стилет, и тот, стукнув, упал на пол.

   - Ты пришел убить арапа! - сказал Кирш. - А этот арап - я.

   "Это бред! Я сошел с ума! Это бред... где я?" - пронеслось в мыслях Варгана, а губы его в это время прошептали:

   - Ты?

   Кирш кивнул головой и заговорил.

   Варгин словно в забытье слушал его долгую речь.

   - Да, я, и, не будь я этим арапом, тебя не было бы в живых и мы с тобой не разговаривали бы. Когда граф Кастильский приехал к тебе якобы с заказом своего портрета, но на самом деле, чтобы отравить тебя, я прислал к тебе леди Гариссон, хотя она сама не подозревала этого. Я знал, что у нее всегда есть при себе противоядие, что она даст тебе его и ты останешься цел. Я знал тоже, что Елчанинов мог предупредить тебя быть осторожным, но не удовольствовался этим и, как видишь, хорошо сделал: тебя отравили, прежде чем Елчанинов успел предупредить; противоядие было необходимо. Кучер привез эту женщину к дверям твоей квартиры помимо ее приказания. Я велел ему сделать это. Я же научил этого кучера сегодня привезти Станислава не на яхту, а сюда, в этот дом. На яхте Станиславу готовилась та же участь, которая ожидала тебя после визита графа Кастильского. Только тогда эта женщина привезла тебе противоядие, а Станиславу она готовила яд. Я сделал все, чтобы спасти тебя от телесной смерти; сегодня мне приходится спасать тебя от смерти более страшной - духовной. Тогда хотели отнять у тебя жизнь твоего тела, теперь ты готов был погубить свою душу. Легко было предположить, что та женщина, в которую ты влюблен, пошлет тебя, и я предупредил Елчанинова, чтобы он отдал тебе ключ и рассказал, как пройти сюда, а здесь я тебя ждал. Что с тобой сделалось? Опомнись! Ты окутан сетями этой женщины до того, что решился на злодеяние. Знаю, те цепи, которыми она приковала к себе, крепче железных, но я постараюсь разбить их и употреблю на это все силы. Слушай же, что я скажу тебе!

   И долго говорил Кирш пораженному, уничтоженному, сначала напуганному, потом обрадованному Варгину.

   Когда художник убедился наконец, что видит перед собой живого приятеля, он опомнился и пришел в себя.

   - Господи! Что же это со мной? - изумленно вырвалось у него.

   Кирш стал объяснять, что было с ним и что бывает с человеком, потерявшим волю и дозволившим страстям побороть ее.

  

  

   Варгин провел почти всю ночь у Кирша.

   Он вышел от него обновленный духом и искренне дал обещание, что больше не вернется к леди Гариссон.

   Он пришел на рассвете в свою мастерскую, в бедную обстановку с холстами начатых картин, с диваном, сделанным из ящиков, и с рябой кухаркой в затрапезном сарафане.

   Рябая кухарка ничуть не удивилась ни исчезновению Варгана на несколько дней, ни внезапному возвращению его среди ночи, ни новому богатому платью, бывшему на нем. Во время своего служения у художника она видала от него и не такие виды, привыкла ко всему и, махая рукой, обыкновенно говорила:

   - Одно слово - художник!

   Варгин пришел домой, лег и заснул, не раздеваясь. Сильное возбуждение, испытанное им, разрешилось крепким сном; благодатная здоровая молодая натура взяла свое.

   Проспав часов девять, Варгин проснулся поздно, среди дня, переоделся и умылся. Он чувствовал себя как после сильного угара. Да, это был угар, но он прошел и не возобновится.

   Так решил было сначала Варгин, но мало-помалу соблазн стал заползать незаметно для него самого ему в душу, и, если бы не обещание, данное Киршу, он, кажется, не усидел бы дома.

   Нет, вернуться к леди не было возможности, да и Кирш взял честное слово, и все, что он говорил, была правда; если это так, идти к ней нельзя, но если бы... если бы только увидеть ее, хотя бы встретиться как будто случайно?

   Но где Варгин мог теперь встретиться с ней случайно? Он не искал, не раздумывал об этом, но как-то само собой вышло так, что он вдруг собрался и пошел к Вере Туровской.

   Не было никаких оснований к тому, чтобы леди появилась у Туровской. Ну, а вдруг?

   В вестибюле верхотуровского дома Варгин застал человека в мундире гражданского ведомства, которому как раз в то время, когда Варгин вошел, лакей, спустившийся с лестницы, сказал:

   - Пожалуйте, просят!

   - Доложите и обо мне! - поспешно приказал ему Варгин.

   Лакей повел наверх человека в мундире и вместе с тем пошел докладывать о Варгине. Потом он вернулся и по-прежнему бесстрастно и равнодушно проговорил:

   - Пожалуйте, просят!

   Варгину очень хотелось спросить у лакея, здесь ли леди Гариссон или нет; он уже было решился на то, что, если она здесь, он не пойдет, но не спросил и пошел.

   Вера Туровская была одна с человеком в мундире, которого она успела уже усадить.

   - Я очень рада, что вы пришли как раз кстати, - сказала она Варгину, здороваясь с ним. - Вот господин чиновник от генерал-губернатора, который хочет получить сведения о леди Гариссон. Это - художник Варгин, - пояснила она, обращаясь к чиновнику, - он тоже знал леди и может рассказать о ней так же, как и я, все, что знает.

   - А вы давно знаете ее? - спросил чиновник у Веры.

   - Нет, очень недавно! - ответила она. - Я познакомилась с ней в доме маркиза де Трамвиля.

   - А раньше, за границей, не встречали ее?

   - Нет, не встречала.

   - Значит, она давно известна маркизу... как вы назвали его?

   - Трамвилю! - подсказала Вера. - Насколько я знаю, он тоже познакомился с ней только здесь, в Петербурге, куда сам только что приехал.

   - Откуда?

   - Из Франции.

   - А кто он такой?

   Вера пожала плечами.

   - Французский дворянин.

   - Почему же так называемая леди Гариссон была у него в доме?

   - Не знаю. У нее, кажется, были какие-то дела.

   - Да, - подтвердил чиновник, - генерал сам разговаривал с отцом Грубером, и тот объяснил, что эта женщина разыгрывала из себя также благотворительницу. Ловкая, однако, особа! Ну, а скажите, пожалуйста, почему вы бывали в доме у маркиза? Он женат?

   - Нет, не женат. Он был болен, и я навещала его.

   - Он приходится вам родственником?

   - Нет, нет! - испугалась даже Вера. - Отчего вы думаете, что он приходится мне родственником?

   - Оттого, - стал объяснять чиновник, замявшись, - что мне показалось странным, как это вы, девица, и навещаете больного холостого человека!

   - Тут ничего нет странного, - начала Вера. - Ну, что ж такого, что я навещала его? И потом, это вовсе не касается дела леди Гариссон!

   - Но это касается маркиза, а нам важно выяснить не только ее личность, но и тех, с кем была она в сношениях. Поэтому мне необходимо знать все подробно о маркизе. Вероятно, вы хорошо знаете его, если между вами существует такая интимность, что вы навещаете его!

   Вопрос был поставлен ребром, и Вере приходилось отвечать прямо.

   - Маркиза я знаю давно, - ответила она, - и могу вам поручиться, что он вполне порядочный человек. А что бывала я у него...

   - Да-да! - подхватил чиновник. - Почему же вы бывали у него?

   - Он мой жених! - выговорила Вера, вспыхнув, и потупилась.

   - А! Это другое дело, - решил чиновник, - тогда все понятно! Так что вам совершенно неизвестно, кто была леди Гариссон?

   Вера покачала отрицательно головой.

   - Ну, а вам известно? - обратился чиновник к Варгину.

   - Что? - переспросил тот.

   - Кто была эта леди?