Сальгари Эмилио - Сокровище Голубых гор

ое горькое разочарование! - вскричал он, страшно переменившись в лице. - Ребята, выкиньте скорее всю эту рыбу обратно в море: она ядовитая и в пищу не годится...

   Слова его были встречены взрывом дружного хохота со стороны всей команды.

   - Капитан с голодухи с ума сошел! - воскликнул Джон. - Не слушайте его, товарищи! Собирайте больше этой манны небесной. В ней наше спасение, а он говорит.

   - Клянусь вам, это рыба ядовитая! - снова крикнул Ульоа, у которого от ужаса поднялись дыбом волосы на голове. - Поверьте мне, друзья, я знаю эту рыбу... Кто ее поест, тотчас же умирает в страшных мучениях...

   - Что ж, тем лучше, по крайней мере, околеем с полным брюхом, а не с пустым! - насмешливо отозвался чей-то грубый голос.

   - Дурачье безмозглое! Неужели вы хотите сдохнуть около самой Новой Каледонии? - вмешался боцман.

   В ответ на это послышались восклицания:

   - К черту все ваши и новые и старые Каледонии.

   - Лопайте их вместе с вашим капитаном!

   - Подавитесь там золотом, на которое вы так жадны!

   Судя по этим восклицаниям, из всей команды никто не верил ни капитану, ни боцману.

   - Так я силой не дам вам отравиться! - решительно заявил Ульоа, стараясь свалить в воду одну из бочек, почти доверху наполненную выловленной рыбой. Это вызвало новый взрыв бешенства со стороны разъяренных голодом людей. Угрожая ножами, они бросились защищать свою добычу, оглашая пустынное море диким ревом.

   - Так вы отказываете мне в доверии и в повиновении? - гневно спросил капитан.

   - Отказываем, - раздался дружный хор.

   - А!.. Ну, хорошо! Делайте что хотите" Умирайте от страшной отравы, если непременно желаете этого. Но помните, что вы были мной предупреждены, и не пеняйте потом на меня!

   Видя, что некоторые из товарищей призадумались, Джон крикнул:

   - Будет вам слушать эту брехню! Слыханное ли дело, чтобы живая рыба могла быть ядовитой?.. Ешьте ее на здоровье, товарищи! А этот сумасшедший болтун пускай сам дохнет с голоду, глядя, как мы будем насыщаться и останемся целехоньки". Старый дурак боцман и те неженки, из-за которых мы столько натерпелись, могут составить ему компанию. Следуйте моему примеру, - прибавил он, запихивая в рот сразу несколько рыбок.

   Покрыв слова своего вожака одобрительным смехом, матросы с чисто животной алчностью также принялись поглощать рыбу целыми горстями.

   - Несчастные!.. Сами себя губят! - восклицал в отчаянии Ульоа, опираясь одной рукой на карабин и хватаясь другой за голову. - О, Господи, какой ужас! И я не могу воспрепятствовать этому!

   В этот момент из огромной быстро приближавшейся тучи сверкнула ослепительная молния, вслед за тем по океану раскатился оглушительный грохот, и сильным порывом разыгравшейся бури чуть не опрокинуло плот.

   - Ну, теперь всем нам конец! - бормотал Ретон, покорно склонив на грудь свою седую голову. - Будет настоящее чудо, если кто-нибудь из нас уцелеет в эту ночь...

   Капитан Ульоа молча сидел с низко опущенной на грудь головой.

   Дон Педро и его сестра тоже молчали и с замиранием сердца смотрели на грозное небо, которое во всех направлениях бороздили яркие молнии.

   Насытившиеся наконец матросы вдруг притихли и один за другим тяжело валились около уже наполовину опустошенных ими бочек.

   Совершенно спокойно сидел на своем месте один Эмилио.

  

   Ураган, которому, по-видимому, было предназначено окончательно стереть с поверхности океана жалкую кучу людей, лишенных всякой возможности оказать ему сопротивление, несся с берегов Новой Каледонии, как и первый, погубивший прекрасную и гордую "Андалузию". Приведя при помощи дона Педро и Эмилио в порядок парус, боцман занял свое место у руля, который он, по его собственному шутливому выражению, готов был съесть, если бы этот руль представлял собой что-либо мало-мальски съедобное.

   Капитан неподвижно сидел на голых досках настилки, покрывавшей бревна, из которых был составлен плот. Обхватив голову обеими руками, Ульоа по-прежнему был погружен в глубокие раздумья. Убежденный, как и старый боцман, что теперь конец всему, он находил бесполезным делать какие-либо попытки к борьбе с неумолимой судьбой, и на него, всегда такого бодрого, стойкого и энергичного, напала парализующая апатия.

   Мина была уведена братом в ее помещение, а сам дон Педро, вернувшись, оставался возле боцмана.

   - О, Господи, помилуй и спаси нас! - воскликнул молодой человек, когда сильный напор бури свалил его с ног, так что он едва не скатился в грозно шумевшие и вздымавшиеся волны. - Как вы думаете, Ретон, - обратился он к боцману, с трудом дотащившись до мачты, за которую и уцепился обеими руками, - в состоянии ли будет наш плот удержаться в равновесии в такую бурю?

   Старый моряк молча покачал головой.

   - Скажите мне откровенно ваше мнение, - настаивал молодой человек. - Я не за себя беспокоюсь, а за свою бедную сестру.

   - Одно только могу вам ответить: все в руках Божьих, - глухим голосом ответил старик.

   Новый шквал с пронзительным свистом и воем пронесся над плотом и сорвал парусиновый навес вместе со столбами, к которым он был прикреплен. Все находившееся на палубе и в двух маленьких трюмах под ней пришло в движение: валилось, катилось, трещало и ломалось; часть попадала в воду.

   Боязнь лишиться последнего остатка питьевой воды заставила капитана выйти из оцепенения и озаботиться прикреплением бочонков с драгоценной влагой, без которой нельзя было прожить ни одного дня в этой знойной области. Вода уже начала портиться, но все же моста утолять нестерпимую жажду.

   Дону Хосе пришлось собственноручно исполнить это трудное дело. Лишь только он успел привязать канатом к мачте последний бочонок, как вдруг услышал громкие стоны и мольбы о воде.

   - Ретон! - в ужасе крикнул он. - Сюда! Скорее! Помоги мне напоить этих несчастных! Они умирают в страшных мучениях, наевшись ядовитой рыбы.

   - Охота вам, капитан, беспокоиться об этих негодяях? - ворчливо отозвался старик, нехотя приближаясь - Ведь они сами захотели этого, ну и пускай издыхают! Для них жаль воду-то тратить, да и все равно она не спасет их, а только продлит мучения.

   - Воды! Ради Бога, воды! Жжет все внутренности! Умираем! Сжальтесь! Помогите!

   Эти отчаянные крики и вопли, прерываемые раздирающими душу стонами, неслись с носовой части, где возле бочек с рыбой бился, метался и копошился хаос тел.

   - Перестань, Ретон, говорить против своего собственного сердца! Оно у тебя вовсе не такое жестокое, как ты хочешь показать, - усовестивал капитан старика. - Неси скорее ведра и наполняй их.

   - Сначала нужно бы всех этих обжор стащить сюда, на середину, а то их сейчас же снесет водой. Положим, им же легче - меньше будут страдать, - рассуждал боцман.

   - Это уж дело их горькой судьбы, а наша обязанность - оказывать им до последнего мгновения любую помощь, - возражал капитан. - Давай перенесем их. Позови на помощь дона Педро и Эмилио. Одним нам придется возиться долго.

   Крики и стоны несчастных жертв собственной невоздержанности перешли в зверский рев и вой. Из всей команды остался невредимым один Эмилио, у которого хватило рассудка и выдержки, чтобы не броситься на рыбу, объявленную капитаном и боцманом ядовитой. Конечно, в этом выражалось вовсе не послушание, а простая боязнь за свою жизнь. Теперь, когда предупреждение капитана оправдывалось, юнга радовался, что уцелел. Он принял деятельное участие в перенесении бившихся в агонии матросов на более безопасное от волн место. Положим, эта мера действительно только отсрочила смерть, единственное оставшееся у них средство избавиться от своих невыносимых мучений, но капитан не мог допустить, чтобы они обвинили его в безучастности к их страданиям, поэтому и делал все возможное для облегчения этих страданий.

   Когда сам Ульоа, дон Педро, боцман и Эмилио стали поднимать умирающих, чтобы перенести их на середину палубы, те начали яростно отбиваться: им показалось, что их хотят заживо утопить. С трудом удалось убедить их в противном.

   Едва успели переместить часть отравившихся к бочкам с водой, крепко привязанным к мачтовому столбу, как новым шквалом плот завертело и закружило с такой силой, что всех остальных, находившихся на краю плота, снесло в воду, а за ними с треском и шумом последовали и те предметы на палубе, которые были недостаточно прочно прикреплены. Перенесенные же сюда люди, испуская от телесных и душевных мучений хриплые стоны, в судорогах покончили свои счеты с жизнью. Оставшиеся в живых капитан, боцман, юнга, дон Педро и его сестра только потому и удержались на плоту, что, лежа возле мачты, крепко ухватились за нее.

   - Земля! Земля! - вдруг крикнул Ульоа, когда порыв бури стал затихать вдали и явилась возможность открыть глаза и оглядеться.

   Действительно, при ярком блеске беспрерывно вспыхивавшей молнии, на сравнительно небольшом расстоянии виднелись смутные очертания двух горных вершин. Кроме того, привычный слух моряков уловил шум прибрежных бурунов.

   - Земля?! - вскричал дон Педро. - Где?.. Далеко?

   - Вон там, на западе, недалеко, - ответил боцман. - Мужайтесь, дон Педро, и вы, сеньорита. Если Господь не совсем еще на нас прогневался, то мы, с Его помощью, как-нибудь доберемся до прибрежных рифов, а от них и до земли.

   - Да ведь нас разобьет о рифы! - возразила девушка.

   - Плот, конечно, разнесет на части, - сказал Ульоа. - Но судя по направлению, силе ветра и высоте волн, нас и в этот раз выбросит на вершину какой-нибудь группы крупных рифов. Это и будет нашим спасением. Часть плота зацепится, и под нами окажется твердая опора.

   - Надо выбросить в воду мертвые тела, - заметил Ретон, указывая на только что умерших от отравы, не снесенных еще с плота в воду.

   Между этими телами находилось и тело несчастной поварихи. Бедная женщина терпеливо переносила голод до последней минуты, пока вид предательских сардинок, так легко давшихся в руки, не заставил и ее, несмотря на предупреждение капитана, наброситься на соблазнительную добычу.

   Напрягая последние силы, мужчины стащили на борт и спустили с него в воду мертвецов, мгновенно исчезавших в яростно вздымавшихся и ревущих волнах.

   - Несчастные безумцы! - пробормотал Ульоа, спровадив в море последнее тело. - Не хотели меня слушать и потерпеть еще немного, вот и обрекли себя на такую страшную смерть уже у самого берега. Мир душам вашим!

   Целый час продолжался ураган, хотя и не такой свирепый, как тот, при котором погибла "Андалузия", но вполне достаточный для того, чтобы разнести в щепы утлую связку бревен и досок и рассеять во все стороны горсть цеплявшихся за них измученных людей.

   Надежда капитана оправдалась. После долгого кружения среди водяных гор и бездн ревущего и бурлящего океана, под грозный вой и пронзительный свист бури, при беспрерывных вспышках молний и страшных раскатах грома, плот с треском ударился о ряд громадных рифов и закачался, как колыбель на полозьях. Бревна и доски разошлись, и вода хлынула на плот не только сверху, но и снизу.

   Если бы капитан не распорядился вовремя привязать своих спутников и себя к мачте, никому бы не уцелеть: все были бы снесены в море. Теперь же, наоборот, следовало как можно скорее отвязать себя, чтобы успеть перебраться на соседний риф, настолько высокий, что до его вершины, поднимавшейся над водой в виде широкой и длинной платформы, почти не достигали брызги пенившихся волн. С помощью ножей были быстро перерезаны веревки, и злополучные пловцы, хотя и с огромным трудом, рискуя ежеминутно сорваться со скользких окаменелых коралловых нагромождений или быть сорванными бурей, наконец оказались в сравнительной безопасности на вершине рифа. Девушку отнес туда на руках капитан, геркулесова сила которого еще не вся истощилась, несмотря на страшные испытания и лишения. Удалось перенести и самое необходимое: оружие, документы, ящики с инструментами, компас и прочие приборы, хотя и испорченные. Уцелели и некоторые из чемоданов с носильными вещами.

   - Сеньорита, - сказал дон Хосе, когда все немного пришли в себя от только что пережитых ужасов, - наши испытания кончились. Благодарите милосердную судьбу. Больше нам опасаться нечего: до земли канаков, где хранится ваше сокровище, осталось всего каких-нибудь тридцать миль... Жаль только моих погибших людей.

   - Сами того захотели, туда им и дорога! - пробурчал Ретон.

   - А нас отсюда не снесет волной? - выразил опасение дон Педро.

   - Нет, так высоко волны не достают, - успокоил его Ульоа. - Хорошо, что мы попали в коралловые рифы: уступов много, так что по ним можно будет добраться до верха как по ступеням. Обыкновенные утесы очень редко представляют такое удобство.

   Успокоенный этим объяснением, молодой человек заявил, что он страшно измучен и его сильно клонит ко сну. То же самое сказала и его сестра. Действительно, молодые люди едва держались на ногах.

   - Ложитесь вот тут, в этой ложбинке, вам тут как раз хватит места, - предложил боцман, указывая на большую впадину с шероховатым дном, находившуюся почти посредине рифа, под другим, нависшим в виде крыши. - Сейчас достану ваши подушки и одеяла - к счастью, я успел их связать в узел и сохранить.

   - Устраивай их, Ретон, а потом и нас самих, - проговорил капитан. - Я думаю, ты и сам еле жив от всех этих страшных лишений, потрясений и трудов. Я тоже не в лучшем состоянии. Но надеюсь, что сон в этом безопасном убежище, под шум ветра и волн, теперь нам уже не страшных, подкрепит всех нас, а утром мы здесь найдем такую вкусную и здоровую пищу, о какой в других странах могут мечтать только богатые лакомки.

   Последние порывы затихавшего шквала яростно сотрясали коралловые сооружения, но те держались непоколебимо, словно отлитые из стали. У их зубчатых подножий бешено крутилась пенящаяся вода, а между вершин с воем и ревом проносился ветер, истощавший последние силы в игре с яростно волновавшимся океаном. Повисший над бездной плот постепенно распадался на части, тут же застревавшие среди множества мелких рифов.

   Понемногу гряды мрачных туч стали рассеиваться; сверкнула еще одна слабая молния, прокатился еще один отдаленный удар грома, - и на небе показались предутренние звезды. Только океан все еще шумел, ревел и грохотал, но, видимо, и он готовился затихнуть.

   Капитан со своими немногими уцелевшими спутниками давно уже спал глубоким и спокойным сном.

   Дон Хосе проснулся как раз в тот момент, когда на востоке стал подниматься, словно из недр океана, ослепительно яркий диск солнца. Море было спокойно; воздух тих и свеж; небо чисто и ясно. Казалось, все происходившее за несколько часов перед тем было лишь тяжелым кошмаром, и только остатки плота свидетельствовали о реальности пережитого ночью. Убедившись, что его спутники спокойно спят, Ульоа обернулся к берегу, находившемуся на расстоянии не более полукилометра. Вся доступная взгляду ближайшая часть острова была покрыта чащей великолепных ризофоров, а над зелеными вершинами этих деревьев господствовали пики двух отдаленных гор.

   - Желал бы я знать, в каком мы положении по отношению к Балабиосской бухте, - задумчиво прошептал про себя дон Хосе. - Какое несчастье, что я лишён возможности пользоваться хронометром и секстантом!.. И кто это устроил?.. Э, да что об этом вспоминать! Виновный уж понес свое наказание... Наверное, это был лоцман, больше других имевший понятие об испорченных им инструментах...

   Громкий зевок заставил капитана оглянуться.

   - Ну что, все еще не выспался, Ретон? - проговорил он, подходя к сладко потягивавшемуся боцману. - Потерпи, дружище, потом мы всласть отоспимся.

   - Простите, капитан, что я так долго продрых! - извинился старик, поспешно вскакивая на ноги и приводя в порядок одежду. - Первый раз в жизни я допустил, чтобы мой капитан смотрел на меня, валяющегося, как чурка!.. Мы все еще у берега?

   - Да, он пока еще не отодвинулся от нас, - ответил с улыбкой дон Хосе. - Должно быть, ты видел во сне, что мы на плоту, а может статься, даже на "Андалузии", подошли было к берегу, а потом были отброшены назад, - вот и мелешь такую чепуху.

   -Угадали, капитан, как раз что-то в этом роде пригрезилось моей старой голове, - веселым голосом произнес моряк. - Никого не видно на берегу?

   - Ни души. Наверное, канаки живут не возле самой воды, а где-нибудь в горах. Да оно и хорошо, что их нет здесь С ними вообще лучше подольше не встречаться. Знаю, как они охочи до человеческих котлет.

   - Ну, делать котлеты из себя мы, во всяком случае, не дадим, - проговорил старик. - Еще постоим за себя.

   - Конечно. Но вот в чем задача, Ретон: как мы доберемся до берега? Ведь тут есть такие промежутки между рифами, через которые не перескочишь - придется местами плыть" Сеньориту Мину, конечно, как-нибудь перетащим, но все вещи, кроме самых необходимых, нужно будет оставить здесь. Потом, тут должно водиться множество хищных рыб. Все полинезийские воды кишмя кишат ими... Впрочем, может быть, если повезет, отделаемся от них несколькими выстрелами. Стоит убить пару, остальные испугаются и уйдут... Но прежде всего нам необходимо позаботиться о подкреплении наших сил. В здешних коралловых рифах находится множество очень вкусных моллюсков. Надо будет набрать их.

   - Моллюски? - повторил боцман, делая смешную гримасу. - Я полагаю, что мы предпочли бы этому студню хороший, сочный бифштекс.

   - Ишь ты, чего захотел, друг Ретон! - рассмеялся капитан. - Будем благодарны и за возможность заморить червячка... Вернее, целую змею, ворочающуюся у нас в пустых желудках, хоть студнем. Набери-ка его побольше.

   - Слушаю, капитан. Сейчас наберу.

   Старик пополз по уступам рифа и принялся отрывать от него крепко присосавшиеся раковины, которых было такое изобилие, что боцман в несколько минут набрал их полную шапку.

   - Вот, извольте, капитан, - сказал он, высыпая перед своим командиром принесенную добычу. - Сейчас я доставлю вам такую прелесть, что вы только ахнете... Впрочем, вы-то, быть может, уже видали такие чудеса, зато удивятся вот они, - кивнул он на спокойно спавших молодых людей.

   Разбудив и заставив юнгу набрать сухих водорослей, из которых можно было развести костер, неутомимый старик поспешно спустился вниз почти до самой воды. Там, в огромном гнезде, созданном причудливо расположенными коралловыми отростками, покоилась огромная, метра в полтора обхватом, бледно-лазоревого цвета раковина из так называемых гигантских тридакн, встречающихся только в Южных морях. Эта красивая и чудовищная по своим размерам веерообразная раковина и привлекла внимание боцмана в то время, когда он был занят сбором мелких моллюсков, на каждом шагу попадавших ему под руку. С трудом высвободив из гнезда эту тяжелую массу, старик взгромоздил ее себе на плечи и потащил наверх, где застал капитана оживленно беседующим с молодыми людьми, только что проснувшимися.

   - Жаль, не сразу попалась мне на глаза эта красавица... Тогда не потерял бы напрасно времени на сбор той вон дряни, - сказал старик, сбрасывая свою ношу на площадку. - Тут, в одном этом веере, есть чем накормить досыта целый десяток голодных людей.

   - Ах, какая прелесть! - вскричала Мина, всплеснув руками. - И какая она огромная. Я никогда и не воображала, чтобы могли быть такие большие раковины.

   - Есть еще крупнее, сеньорита, но те попадаются гораздо реже, - пояснил Ретон и, обращаясь к юнге, прибавил: - Разводи живее огонь, вот тут, в этой ложбинке. Вот тебе огниво. - Поворачивайся, паренек. Самому понравится, когда это тесто будет готово.

   Дон Педро и его сестра с веселым видом принялись помогать юнге. Через несколько минут вокруг раковины, среди ветвистых, окаменелых полипов, запылал яркий огонь. Когда ее створки под действием жары раскрылись, под ними оказалась белая тестообразная масса, как настоящее тесто, вздувавшаяся и оседавшая. Вместе с тем распространился очень приятный, щекочущий обоняние аромат.

   - Счастливый остров, где стоит только нагнуться, чтобы получить такую роскошь! - воскликнул дон Педро, с жадностью вдыхая

   аппетитный запах.

   -А между тем здешние обитатели не довольствуются щедротами природы, - заметил дон Хосе. - Под рукой неисчерпаемое количество всевозможной рыбы, вокруг целые леса хлебных деревьев, плоды которых могут поспорить с самым вкусным нашим печеньем, кокосовые орехи так и сыплются, как горох.. Вообще здесь невероятное изобилие всяких деликатесов, которые, так сказать, сами лезут в рот, а туземцы находят, что всего этого мало, и ни за чем так не гонятся, как за мясом себе подобных. Из этого можно вывести заключение, что человеку мило только то, что редко и дается с трудом.

   - Да, новозеландцам еще отчасти простительно, если они алчны на мясо людей, - заметил Ретон. - У них климат посуровее и почва не так благодатна. Но про здешних, новокаледонских дикарей можно сказать разве только то, что они бесятся с жиру.

   - А может быть, они людоеды лишь из чувства мести? - высказала предположение девушка. - Разве нельзя допустить этого?

   - Может быть, и так, - согласился капитан. - Но главная побудительная причина у них - все-таки зверская кровожадность.

   - Я где-то читал или слышал, будто бы нет более питательной, укрепляющей и даже... вкусной пищи, чем человечье мясо, - сказал дон Педро. - Не знаю, верно ли это, но я все-таки ни при каких условиях не мог бы решиться испытать это на практике. Слишком уж это чудовищно!

   И молодой человек сделал жест глубокого отвращения.

   - Кто написал или сказал такую гнусную ложь, того бы следовало по меньшей мере повесить как человека, внушающего самые зловредные понятия! - с негодованием воскликнул дон Хосе. - Напротив, факты доказывают, что человечье мясо очень вредно не только нам, людям, но и животным. Возьмите, например, тигра, из тех, которых в Индии называют людоедами за то, что они питаются почти исключительно нашим мясом, и сравните с ним тигра из породы обыкновенных хищников, бросающихся на человека в большинстве случаев только ради самозащиты, и вы увидите, какая огромная разница между тем и другим. Первый быстро превращается в безобразное, облезлое, худое, больное и слабосильное существо, тогда как второй до самой старости сохраняет красоту, здоровье и силу. То же самое можно сказать и о двуногих людоедах. Стоит им несколько раз полакомиться мясом себе подобных, как их начинает разъедать проказа. Не погибают же они окончательно только потому, что главной пищей для них служат все-таки рыба и плоды, а человечье мясо попадается им не всегда и именно как вредное лакомство.

   - Кажется, одним акулам идет впрок наше мясо, - заметил боцман.

   - Это именно только кажется, друг Ретон, потому что мы не имеем возможности сравнивать отдельные экземпляры этих прожорливых чудовищ, - возразил Ульоа.

   Беседа эта была вдруг прервана юнгой.

   - Кушанье готово! - громко провозгласил он и разворошил угли, чтобы достать из них испекшегося моллюска.

  

   С самого отъезда из Чили пловцы не чувствовали себя так хорошо, как в этот день, когда они, сидя на высоком коралловом рифе, созерцали покрытый роскошной растительностью берег, посылавший им свои пьянящие ароматы, и насыщались вкусным блюдом. Не будь они даже так изморены голодом, этот деликатес и тогда не был бы лишен в их глазах своей цены.

   Опасаясь вредных последствий после слишком продолжительного воздержания от всякой пищи, дон Хосе убедил своих спутников следовать его примеру, то есть утолять голод небольшими порциями и с известными промежутками. Последовать такому благому совету было для всех очень нелегко, в особенности из-за чудного аромата и вкуса кушанья, еще больше раздражавших голодные желудки. Поэтому после небольших приемов пищи, с получасовыми промежутками, все, не исключая и самого советчика, единодушно, по молчаливому соглашению, принялись дружно уничтожать соблазнительное лакомство уже без всяких перерывов и усердствовали до тех пор, пока оно не было уничтожено все.

   После небольшого отдыха, потребность в котором была вызвана усиленной деятельностью наполненного и даже переполненного желудка, капитан Ульоа стал разбираться с помощью подзорной трубы в лабиринте рифов, среди которых он находился со своими спутниками. В одном месте наблюдатель заметил свободный проход, простиравшийся до самого берега. По этому проходу можно было провести небольшую лодку или что-нибудь вроде этого.

   От всего плота уцелело только два довольно толстых бревна, крепко связанных одно с другим. На эти бревна можно было поместить девушку с необходимыми вещами; сами же мужчины должны были пуститься вплавь и подталкивать бревна с драгоценным грузом.

   - Только бы избежать встречи с акулами, - озабоченно говорил капитан.

   - Не беспокойтесь, дон Хосе: я буду смотреть в оба, и лишь только замечу что-либо похожее на этих морских чудовищ, тотчас же выстрелю в них. Я ведь прилично владею огнестрельным оружием, - успокаивала его храбрая девушка.

   - Да, мне ваш брат говорил об этом, - отозвался Ульоа. - Ну и отлично, можно, значит, надеяться, что наша переправа окончится благополучно.

   - А для себя мы воткнем в бревна ножи, чтобы иметь их в случае надобности под рукой, - заявил Ретон.

   Так как никаких предварительных приготовлений не требовалось, то тотчас же спустили на воду связанные бревна, перенесли на них и укрепили, как могли, несколько ящиков с самыми необходимыми вещами, затем на один из ящиков усадили Мину и, оставшись сами в воде, пустились вплавь, подталкивая вперед этот новый, более легкий и небольшой плот. Держа наготове заряженный карабин, Мина зорко оглядывала вокруг себя воду.

   Не без труда пролавировав между рифами, пловцы вывели плот в свободный проход. Но не успели они отплыть от покинутого убежища и двухсот метров, как боцман с громким восклицанием ужаса вдруг вытащил из бревна ближайший к себе нож и заявил, что кто-то под водой укусил его за ногу.

   - Уже? - произнес Ульоа, нахмурившись. - Смотри, Ретон, тут водятся морские животные, укус которых очень опасен. Зубы у них такие же ядовитые, как у змей.

   -А вот я сейчас узнаю, с кем мы имеем дело, - проговорил старый моряк и скрылся под водой.

   Через минуту его седая кудлатая голова снова показалась на поверхности, и он крикнул:

   - Удрала, проклятая!.. Похожа на ящик, покрытый колючками" Сроду не видывал такой... Акул не заметил, зато по соседству шныряет что-то вроде рыбы-молота.

   - Это тоже очень опасная рыба, - заметил капитан, - а та, что походит на ящик, должно быть, так называемый треугольный чемодан. Эта рыба водится только близ пресных вод. Значит, мы должны быть недалеко от Балабиосской бухты, в которую впадает несколько рек и, между прочим, самая значительная из них, река Диа. Счастье наше, если мы, по воле ветра и волн, действительно так близко очутились к нашей цели.

   - Ах, черт! - снова вскричал старик. - Берегитесь! Нападение! - прибавил он и вторично скрылся под водой.

   В том месте, где исчезла его голова, появились пенистые круги, потом на воздух взвилась, сверкая точно стальной щетиной, какая-то треугольная живая масса и тут же тяжело шлепнулась назад в воду. Вслед за тем вынырнул и старик, крепко сжимая в правой руке нож.

   - Ну, угостил же я эту проклятую тварь! - объявил он, тяжело отдуваясь и отплевываясь. - Так саданул ее ножом под брюхо, что едва ли она теперь будет кого преследовать. Не достать ли ее на закуску, капитан? - вдруг спохватившись предложил старик.

   - Не стоит, отдохни лучше, дружище, и побереги свои силы, - произнес Ульоа. - В этом колючем костяке ничего нет, кроме небольшого куска мочалистого мяса и огромной, пропитанной жиром печени. Этим уродом пренебрегают даже голодные дикари.

   - Значит, в здешних водах почти вся рыба никуда не годится? - спросил дон Педро.

   - Нет, здесь много очень хорошей и замечательно вкусной рыбы, - ответил Ульоа. - Приготовьте, например, как следует хотя бы дюгоня - пальчики оближете. Ну, а больше ты ничего не заметил в воде, Ретон? - обратился он к боцману.

   - Кроме нескольких рыб-молотов, ничего, капитан. Ай-ай! Смотрите, смотрите, вон они, с правой стороны. А вон и спереди высунулась одна! - с ужасом вскричал старик, еще крепче сжимая в руке нож.

   Ужас боцмана передался и другим пловцам. Да и было от чего. Рыба-молот хотя и принадлежит к мелкой разновидности акулы, но не менее ее прожорлива и опасна. Правда, благодаря странному устройству пасти, находящейся под рылом, что и придает голове этой рыбы вид молота, ей не так удобно, как акуле, хватать добычу, зато она может оглушить ударом своего хвоста, поэтому борьба с ней тоже довольно опасна.

   - Дон Педро, и вы, сеньорита, готовьтесь стрелять! - крикнул Ульоа. - Третьим стрелком буду я. А ты, Ретон, и ты, Эмилио, держитесь ближе к бревнам и как можно осторожнее подталкивайте их вперед.

   Молодой Бельграно поспешил взобраться на плот. Усевшись на краю бревен и взяв поданное ему сестрой ружье, он одновременно с ней выстрелил в ближайшее чудовище, показавшееся перед самым носом плота и кровожадно сверкавшее синими с желтым отливом глазами. Меткая пуля девушки угодила чудовищу прямо в пасть, а выстрел ее брата пропал даром. Молодой человек с досадой швырнул на плот ружье, схватил нож и бросился с ним в воду.

   - Молодец, сеньорита! Вы образцовый стрелок! - восторженно воскликнул Ульоа. - Дон Педро! - крикнул он молодому человеку, спешившему с ножом в руке к раненной сестрой рыбе-молоту, - скорее назад! На плот! Берите опять карабин и старайтесь так же метко стрелять, как ваша сестра! Атака только начинается!

   - Берегитесь! - крикнул в этот момент боцман. - Чудище нырнуло под плот, должно быть, задумало напасть снизу... Впрочем, я сейчас посмотрю.

   С этими словами старик в третий раз скрылся под водой.

   - Ну что? - спросил его Ульоа, когда он вновь появился на поверхности.

   - Они занялись там морскими змеями, до которых так же охочи, как и до нас, - ответил Ретон. - На этот раз, к нашему счастью, пожалуй, даже предпочтут нам змей, потому что с ними им меньше возни, чем с нами. Бестии, надо думать, поняли это.. Вот когда проглотят по нескольку змеек, а остальных распугают, тогда, гляди, опять двинутся на нас Хорошо бы нам успеть до тех пор добраться до берега, он вон уже недалеко. Двигайте скорее плот, а я буду наблюдать за этими разбойницами.

   До береговой линии действительно оставалось не более сорока метров. Все мужчины принялись усиленно подталкивать к недалекому берегу плот, причем старик то и дело нырял с целью удостовериться, не угрожает ли новая опасность со стороны морских чудовищ. Мина по-прежнему спокойно восседала на своем месте, зорко посматривая по сторонам и держа наготове карабин.

   - Вот они, вот они опять! - вдруг пронзительно взвизгнул юнга, поспешно взбираясь на задний конец плота. - Одна меня сейчас сильно ударила чем-то тупым.

   Действительно, возле него шевелилось несколько молотообразных голов. Потом вдруг все эти головы исчезли, и через минуту по бревнам снизу и с боков посыпались сильные удары хвостами: очевидно, чудовища старались опрокинуть плот.

   К счастью для пловцов, в это время плот уже входил в лабиринт окаймлявших береговую полосу ризофоров, корни которых так плотно переплетались между собой, что по ним можно было пройти, как по мосту.

   Когда пловцы оказались в этом месте, капитан предложил всем приготовить карабины.

   - Отобьем эту последнюю атаку и потом уж без помехи переберемся на твердую землю, - сказал он и скомандовал: - Пли!

   Дружно грянуло сразу четыре выстрела. Три чудовища забились в воде, поднимая вокруг плота целые каскады окрашенной темной кровью пены. Остальные скрылись

   - Ну, теперь баста! - довольным голосом проговорил Ульоа. - Эти уроды из трусливых и долго не забудут нашего угощения" Еще одно дружное усилие, друзья, - и мы наконец в тихой пристани.

   Спустившись с плота, пловцы за несколько минут протащили его к выступавшему перед ними из воды естественному мосту из корней ризофоров, вывели на него девушку, проявившую завидное мужество, перенесли туда же все бывшие на плоту вещи и с чувством полного облегчения предались созерцанию окружавшей их роскошной растительности.

   Ризофоры принадлежат к породе тех деревьев, которые растут в воде. Глубоко внедряясь в морское дно своими многочисленными крепкими и цепкими корнями, с густой сетью постепенно утончающихся разветвлений, они забираются и на песчаные побережья. Весь остров Новая Каледония на протяжении большей своей части опоясан такими деревьями. Из-за своих паразитических свойств ризофоры заглушают всякую другую растительность и очень быстро размножаются сами. Соленая морская вода им, очевидно, вполне благоприятствует, поэтому целые их островки встречаются иногда довольно далеко от берегов, почву которых они пробуравливают корнями вплоть до воды.

   После довольно продолжительного отдыха капитан Ульоа предложил своим спутникам двинуться потихоньку и с соблюдением всевозможных предосторожностей на самый остров.

   - Имейте, друзья мои, в виду, что нас на первом же шагу могут встретить канаки, - предупреждал он. - Если мы не сумеем сразу внушить им к себе страх и уважение, то нам придется, пожалуй, пожалеть, что мы не погибли в море. Сеньорита, - обратился он к девушке, - идите как можно осторожнее. Этот "мост", как видите, очень шероховат и скользок.

   Маленькое общество осторожно тронулось в путь. Местами он преграждался густой сетью низко нависших и густо переплетенных между собой мелких ветвей ризофоров, подымавшихся террасовидными уступами, так что их приходилось перерубать ножами.

   Вдруг капитан, шедший впереди, поспешно обернулся к непосредственно следовавшей за ним девушке и что-то шепнул ей, и они оба присели, выставив вперед карабины. Остальные спутники поспешили последовать их примеру.

   Через несколько минут Ульоа снова поднялся на ноги и, обернувшись к дону Педро, который ближе других спутников находился к нему, шепнул:

   - Впереди видны люди.

   - Канаки? - с тревогой спросил молодой человек.

   - Кажется.

   - А много их?

   - Пока только двое. Вооружены копьями и каменными топорами. Что-то делают там. Но что именно, не могу понять.

   - А далеко отсюда?

   - Не особенно. Да вот взгляните сами.

   Посторонившись, он пропустил немного вперед молодого человека. Дон Педро поспешно взглянул в указанную ему сторону и тоже увидел две высокие и статные фигуры, наряженные только в одни передники и походившие скорее на негров, нежели на малайцев. Они прикрепляли к гигантскому ризофору длинные бечевки, свитые из лиан.

   - Ну, а вы не разглядите, что они там делают? - спросил Ульоа.

   - Точно натягивают на дерево какие-то веревки, - ответил молодой человек, всматриваясь в работу дикарей.

   - А, теперь я понял, в чем дело! - проговорил Ульоа. - Они устраивают силки для кутио-кузти .

   - Что же это такое, дон Хосе? - полюбопытствовала Мина.

   - Так называется туземцами перелет голубей ноту, - пояснил он.

   - Судя по этим приготовлениям, птица скоро должна показаться в здешней местности.

   - Это те самые птицы, которые изображены на документе отца? - спросил молодой человек.

   - Те самые, дон Педро, - ответил Ульоа. - Вероятно, вечером у нас будет великолепный ужин, потому что эта птица очень вкусная. Нужно только быть крайне осторожными, чтобы не попасть в лапы этим молодцам. Наверное, их поблизости целое полчище. Канаки - народ воинственный и храбрый. Они отваживаются нападать на людей, имеющих даже огнестрельное оружие. Для того чтобы навести на них страх и заставить сказать, где находится интересующее нас племя крагоа, нам необходимо захватить хотя бы одного из них в плен.

   - А нельзя ли сделать попытку завязать с ними мирные сношения? - спросил молодой Бельграно.

   - О нет, об этом и думать нечего! - с живостью возразил Ульоа.

   - Они вообразят, что мы их боимся, и тогда нам придется плохо... Но вон они удалились. Пойдемте к тому дереву, которое они так живописно украсили веревочными гирляндами.

   Небольшой отряд снова двинулся вперед прямо по направлению к ризофору, вокруг которого только что возились дикари.

   - Так и есть, я угадал, - проговорил Ульоа, подойдя к дереву и рассматривая искусно размещенные по ветвям и скрытые в густой листве силки из гибких лиан. - Ни одному нашему птицелову не устроить такого замысловатого приспособления, - восхищался он.

   - Удивительная изобретательность и тонкость практического чутья у этих дикарей. А еще смеют говорить об их тупоумии! Смотрите, как все целесообразно придумано. Все силки - а их, как видите, здесь множество - зависят от одной веревки; стоит только потянуть за нее, все петли сразу стянутся, и ни одной птице не уйти" А как умно распределена приманка в виде зерна, насыпанного на поперечные жердочки.

   Все спутники капитана, особенно молодые люди, вполне разделяли его восхищение замысловатостью этих приспособлений для ловли птиц.

   - Теперь нам необходимо найти безопасное убежище, из которого мы могли бы наблюдать за дикарями, когда они опять явятся, не будучи сами замечены ими, - продолжал Ульоа. - По всей вероятности, птицы скоро появятся здесь. Но раньше должны вернуться дикари, чтобы успеть вовремя спрятаться и следить за силками. Как только силки окажутся наполненными добычей, необходимо тотчас же затянуть все петли, иначе птицы живо склюют корм и улетят.

   - Вон направо кокосовые деревья с плодами, капитан, - вмешался старый боцман. - Там можно будет и спрятаться.

   - О да, дон Хосе, пойдемте, пожалуйста, туда! - воскликнула Мина. - Я давно уже слышала об этих орехах, но не знала, что они растут и здесь.

   Брат ее тоже выразил желание отведать свежих кокосовых орехов, а юнга, облизываясь, заметил, что он очень жалеет, что у него во рту обыкновенные зубы, а не железные молотки, которыми можно бы сразу раздробить скорлупу этих "орешков".

   - Хорошо, пойдемте туда, но смотрите, как бы нам не попасть в засаду, - произнес осторожный капитан и, зорко оглядываясь по сторонам, направился к высившимся на некотором расстоянии кокосовым пальмам.

   С трудом продираясь сквозь почти сплошные заросли ризофоров и преследуемые откуда-то налетевшими тучами назойливых мух, путники вполголоса обменивались мыслями по поводу того, что, по-видимому, они избавились от одной беды только для того, чтобы попасть в другую, еще большую.

   Мухи своими ядовитыми укусами, причиняющими нестерпимый зуд, покрывали не только лицо, руки и шею, но забирались и под одежду, что было еще мучительнее.

   Эта муха, названная туземцами поне , величиной с москита, в огромных количествах водится среди новокаледонской морской растительности. Рождаясь вместе с восходом солнца, чтобы умереть в тот же день при его закате, поне за время своего кратковременного существования причиняет обнаженным туземцам жестокие страдания, вызывая на коже человека своими ядовитыми укусами очень болезненные волдыри, с трудом поддающиеся излечению, если их расчесывать, а это неизбежно при нестерпимом зуде.

   Наши путники тоже сильно натерпелись от этих маленьких преследователей, пока не добрались до чудовищного по величине банана, ствол которого состоял из нескольких сросшихся между собой отдельных растений. В обхвате этот лесной гигант имел не менее тридцати метров, покрывая своими густолиственными, горизонтально раскинувшимися ветвями огромное пространство в несколько сотен квадратных метров.

   - Вот так деревцо! - воскликнул старик-боцман, остановившись перед лесным великаном и с почтением глядя на него.

 &n