Сальгари Эмилио - Сокровище Голубых гор

о, но около трех часов ночи, когда уже скрылась луна и наступила полная темнота, ночной мрак вдруг прорезался несколькими одновременными огненными вспышками в разных местах и вслед за тем раздался треск ружейных выстрелов.

   - Эмилио, - крикнула испуганная девушка, - уж не в нас ли это стреляют? Быть может, мой брат, дон Хосе и Ретон выбрались из пещеры и, заслышав нас, вообразили, что это враги...

   - Сейчас узнаю, сеньорита! - отозвался юнга. - Подождите немного.

   Поняв, что наступила решающая минута, юный негодяй бросился в лесную чащу и забрался на первое попавшееся густое дерево.

   Между тем выстрелы продолжались уже в непосредственной близости. Несколько человек в отряде нуку были убиты и ранены. Испуганный авангард в полном беспорядке рассыпался в разные стороны, вскоре дрогнул центр, а за ним и арьергард.

   Засада, вероятно, была многочисленная, судя по оглушительному хору воинственных криков, несшихся со всех сторон. По голосам кричавших нуку признали в них своих исконных врагов - кети.

   Опомнившись от неожиданности, старейшины нуку собрали весь отряд.

   Окружив тесным кольцом носилки своей предводительницы, они, размахивая оружием и испуская громкий боевой клич, храбро бросились было вперед на скрывшихся за деревьями врагов, которых могли видеть только мгновение при блеске их выстрелов. Но именно этим-то "громовым" ударам нуку не могли ничего противопоставить, кроме своих стрел, каменных топоров и палиц, совершенно бесполезных при таком положении. Имей нуку дело с одними кети или другими темнокожими, обладающими одинаковым с ними оружием, они постояли бы за себя, но против целого отряда, действующего огнестрельным оружием, они были бессильны. Тем не менее отважные воины, поощряемые своими старейшинами, грудью шли на неприятеля, рассчитывая схватиться с ним в рукопашную.

   Рамирес, принимавший личное участие в этой схватке, с целью уберечь своих матросов от все же опасных секир и палиц нуку; старался не допускать до рукопашной, беспрерывно обстреливая наступавших. Что должно было случиться, то и случилось. Ослабленные и оглушенные непрекращающейся стрельбой и видя, как вокруг них один за другим падают товарищи, самые мужественные из нуку не выдержали и в паническом ужасе бросились бежать куда попало. Последними покинули поле битвы, а вместе с тем и свою предводительницу, старейшины, утешаясь, быть может, тем, что она останется под защитой своего "молодого белого друга".

   Оцепенев и онемев от страха, смотрела девушка на происходившее вокруг нее; она не верила своим чувствам и думала, что все это лишь тяжелый кошмар, от которого она вот-вот очнется. Но кошмар не проходил, и Мина, придя немного в себя, принялась звать Эмилио, чтобы послать его остановить стрельбу. Бедная девушка все еще была уверена, что стрельба происходит по недоразумению и что стреляют ее брат и друзья. Но молодой предатель, сидя в своем безопасном убежище, хотя и слышал этот зов, предпочел, однако, не откликаться на него, чтобы уберечь собственную шкуру от шальной пули.

   Наконец девушка, все еще уверенная в своем предположении и думая, что юнга не слышит ее, выскочила из носилок и громко крикнула:

   - Друзья! Да перестаньте же стрелять! Вы можете попасть и в меня!

   Едва она успела крикнуть эти слова, как стрельба сразу прекратилась, и между деревьями замелькало, приближаясь к ней, множество горящих факелов, а вблизи нее появился человек с дымившимся карабином в руках. Он был одет во все белое и не походил ни на дона Педро, ни на капитана Ульоа, ни на боцмана Ретона.

   - Кто вы и с какой целью нападаете на женщину вашей расы среди дикарей? - негодующим голосом крикнула девушка незнакомцу.

   Человек в белом снял со своей головы желтую соломенную шляпу и, отвесив низкий поклон, с преувеличенной вежливостью проговорил:

   - Простите, пожалуйста, сеньорита, что мы так напугали вас. Наши выстрелы были направлены не в вас, а в дикарей.

   Мина пристально взглянула на незнакомца, стараясь припомнить, где и когда видела его.

   - Вы не можете вспомнить, где и когда встречались со мной? - продолжал с улыбкой незнакомец, заметив ее вопросительный взгляд. - Напомню вам. Три месяца тому назад я имел счастье принимать вас и вашего брата на борту своей "Эсмеральды"...

   - Так вы тот самый дон Рамирес, который хочет отнять у моего брата и у меня сокровище, оставленное нам отцом?

   - Не отнять, сеньорита, а просто взять его по праву сильного. Но пока я еще не осуществил этого права, и сокровище до сих пор находится на прежнем месте.

   - Что же вам нужно от меня? С какой целью вы напали на мой отряд?

   - Я желал пригласить вас к себе на завтрак, при котором сопровождавшие вас дикари были бы совершенно излишни. А так как добровольно они едва ли удалились бы, то я нашел нужным удалить их насильно.

   - Вы шутите, сеньор?

   - Нисколько, сеньорита. Я здесь, в этой дикой стране, так соскучился, что мне, право, не грех доставить себе небольшое развлечение...

   - В виде охоты на несчастных дикарей! - с горькой улыбкой вскричала Мина, едва владевшая собой от душившего ее негодования.

   - Э, сеньорита, разве мало тут этих двуногих зверей! - проговорил с презрительной усмешкой авантюрист. - Ведь охотились же вы на морских чудовищ, так почему же мне не развлечь себя охотой на двуногих земных, за неимением под рукой четвероногих?

   - Негодяй! - невольно вырвалось у возмущенной девушки.

   - Не волнуйтесь, сеньорита, - спокойно сказал Рамирес. - Это может вредно отозваться на вашем здоровье. Пожалуйте лучше ко мне"

   - К вам? Куда же это?

   - В мое жилище... Правда, оно не отличается особенными удобствами, но что же делать? Здесь страна дикарей, не имеющих понятия о цивилизации. Зато вы найдете в моем лице настоящего рыцаря...

   - Если вы действительно считаете себя рыцарем, то помогите мне сначала освободить брата и его друзей. Они находятся...

   - Знаю, знаю, сеньорита, - прервал с усмешкой Рамирес. - Об этом мы поговорим у меня за столом. До моего обиталища нужно пройти несколько миль, и нам следует сейчас же двинуться в путь, чтобы поспеть к тому времени, когда я привык завтракать.

   Девушка смотрела на своего собеседника с полным недоумением, все еще не зная, кем считать его: сумасшедшим, беззастенчивым наглецом или просто разбойником.

   - Что же вы не изволите ничего отвечать, сеньорита? - с оттенком нетерпения продолжал Рамирес. - Вас приглашает к себе не дикарь, а человек...

   - Я охотнее приняла бы приглашение дикаря, нежели ваше! - отрезала Мина.

   - Ведь это оскорбление, сеньорита! Я просил бы вас быть более сдержанной.

   - Если назвать разбойника его настоящим именем - оскорбление, то я согласна с этим! - возразила храбрая девушка.

   - Черт возьми! - вспылил авантюрист. - И я должен все это терпеть! Повторяю: будьте поосторожнее, сеньорита. Не забывайте, что и в моих жилах течет кровь чилийского джентльмена.

   - Оно и похоже на это! - произнесла Мина, презрительно улыбнувшись.

   - Сеньорита! - яростно крикнул было Рамирес, сжимая кулаки, но, сделав над собой громадное усилие, сказал более спокойным тоном: - Охота вам доставлять дикарям даровое зрелище ссоры между двумя представителями высшей расы?

   - Они едва ли понимают наш язык и могут счесть наши слова за взаимные любезности, - насмешливо ответила девушка.

   - Какая вы, однако, прелесть! - невольно вырвалось у авантюриста, с восхищением глядевшего на действительно красивую девушку, щеки которой пылали и в глазах сверкал огонь негодования.

   - Не забывайтесь, сеньор!

   - Не доводите меня до этого, сеньорита. Однако нам пора трогаться. Пожалуйте в ваши носилки, сеньорита. Мои люди понесут вас.

   - А если я откажусь от вашего любезного приглашения, сеньор Рамирес?

   - Тогда, к сожалению, я вынужден буду применить силу, а она, как видите, на моей стороне. Все эти темнокожие уроды мне слепо повинуются. Я их вождь и владыка. По первому моему знаку они вас схватят и отнесут, куда я прикажу. Поэтому советую лучше не сопротивляться.

   Девушка поняла, что сопротивление действительно бесполезно. С внешним спокойствием она молча направилась к своим носилкам и уселась в них. По знаку Рамиреса четверо дикарей подняли носилки и понесли. Шествие тронулось в путь. Около носилок шел сам Рамирес, а позади следовали матросы, в толпу которых вмешался и Эмилио. Как только стрельба прекратилась, юнга спустился с дерева и незаметно присоединился к матросам, стараясь не попасться на глаза девушке, негодующего взгляда который он в эту минуту боялся больше, чем наказания строгого капитана "Эсмеральды". В душу юного предателя начали уже прокрадываться раскаяние и чувство жгучего стыда.

   Солнце было уже высоко, когда Рамирес и его "гостья" достигли главного селения кети, где находилась резиденция их белого вождя.

   Сам Рамирес поспешил вперед, чтобы встретить гостью на пороге своего жилища. Когда носилки приблизились, он снял шляпу и вежливо предложил руку, чтобы помочь сеньорите сойти с носилок. Но она не приняла его руки и, выпрыгнув с легкостью серны из носилок, презрительно проговорила:

   - Благодарю! Я не привыкла пользоваться услугами таких людей, как вы.

   Проглотив с внутренней досадой и эту обиду, Рамирес отступил немного назад и сказал, указывая на хижину:

   - Вот и мое скромное жилище, сеньорита. Повторяю, очень сожалею, что пока не могу предложить вам лучшего, но со временем надеюсь"

   - Мне вовсе не интересно знать о ваших надеждах, сеньор Рамирес! - прервала его девушка, смело входя в хижину.

   - Гм... увидим! - пробормотал авантюрист, следуя за своей гостьей.

   Посредине довольно обширного помещения стоял большой, грубо сколоченный стол, покрытый тонкой мягкой циновкой и уставленный множеством фаянсовых блюд и ваз, очевидно не здешнего изготовления, наполненных всевозможными кушаньями и отборными фруктами. Было даже нечто вроде торта, сделанного из теста кокосовых орехов, бананов и сиропа сахарного тростника. Не забыты были, разумеется, и бутылки с разными водками и даже дорогими испанскими винами.

   - Не обессудьте, сеньорита. Чем богат, тем и рад, - любезно проговорил Рамирес, указывая гостье на стол.

   Удалив движением руки темнокожих прислужниц, он усадил девушку в кресло, сплетенное из гибких ивовых прутьев, потом занял скамью напротив и поспешил откупорить бутылку водки для себя и вина для гостьи.

   - Прошу покорно приступить, сеньорита, - угощал он, наполняя стаканы. - Вероятно, и вы проголодались не меньше меня.

   - Скажите же мне, наконец, сеньор Рамирес, какова цель вашего приглашения меня сюда? - спросила девушка, ни до чего не дотрагиваясь.

   - Об этом потом, сеньорита, а пока позвольте выпить за ваше здоровье, - ответил авантюрист и, одним махом осушив большой стакан крепкой водки, с аппетитом принялся за жареного поросенка. - Преинтересная история произошла тут на днях во время моего отсутствия, - продолжал он, пережевывая огромный кусок жаркого. - Третьего дня мои черномазые подданные задумали праздновать свой дурацкий пилу-пилу. И рассчитывали после празднества полакомиться боцманом блаженной памяти "Андалузии". Но в самый, как говорится, интересный момент вдруг явились ваш брат и капитан этого славного корабля, мой уважаемый собрат, дон Хосе Ульоа, и не только отняли у моих дураков старика, но даже отправили на тот свет их жреца... Впрочем, по-моему, и то и другое не должно особенно огорчать их. Жрец был старый фокусник, который всячески обманывал этих идиотов, а старикашка боцман, несмотря на усиленное его откармливание, остался кощей кощеем, так что они не много потеряли.

   - Так Ретон жив?! - вскричала девушка таким обрадованным тоном, точно ничего не знала об освобождении боцмана. - Слава Богу!

   - Как видите, уцелел... Но почему вы так обрадовались, что дикарям не удалось полакомиться им?

   - Потому что он очень хороший, честный и преданный человек.

   - Разве? Впрочем, очень может быть. Он и мне понравился.

   - Так почему же вы не освободили его из рук дикарей?

   - А потому, что он не соглашался на... Одним словом, потому, что я не хотел ссориться со своими подданными: это могло бы повредить моим интересам, - откровенно сознался авантюрист.

   - Настоящий рыцарь не будет смотреть на свои интересы, когда дело идет о жизни его ближнего, - возразила девушка.

   - Ну, в этих диких странах иначе смотрят на рыцарские чувства, - с улыбкой произнес Рамирес. - Однако вы ничего не отведали, сеньорита! Не стесняйтесь, пожалуйста, ешьте, что вам по вкусу, и выпейте вина. Это придаст вам бодрости и прояснит ваш ум. Потом мы поговорим о предметах более интересных, чем этот старик, одной ногой уже стоящий в могиле.

   Девушка бросила на своего собеседника взгляд, полный негодования и ненависти. Рамирес сделал вид, что не заметил этого взгляда, и старался заглушить кипевшую в нем ярость водкой и едой. Ел и пил он с жадностью проголодавшегося животного.

   Мина, тоже чувствуя аппетит, взяла кусок торта и с удовольствием съела его. Подобного рода печенья, приготовляемые туземцами Новой Каледонии, по свидетельству всех путешественников, очень вкусны. Вообще дикари меланезийской расы довольно сведущи в кулинарном искусстве. Самые избалованные белокожие не брезгают их столом.

   Гостья ограничилась куском торта и несколькими фруктами. Зато хозяин, не стесняясь, ел за четверых и пил за десятерых. Долгое время он и его гостья молчали. Девушка была поглощена своими чувствами, а Рамирес, помимо своих чувств, был занят желудком.

   Наконец, бросив вилку и нож, он вздохнул от переполнения желудка и тоном сожаления произнес:

   - Неважен у вас аппетит, сеньорита. Вы не в меня. Я - настоящий моряк не только по делам, но и по пристрастию к еде... Впрочем, - продолжал он, закуривая огромную сигару, - может быть, для вас еще рано завтракать?" Ну, тогда, надеюсь, вы окажете больше чести обеду...

   - Обеду?! - вскричала Мина, вскакивая с места. - Вы воображаете, что я целый день буду сидеть у вас? Или, быть может, я ваша пленница?

   - Это будет зависеть от вас, сеньорита, - спокойно проговорил Рамирес, окутывая себя густым облаком табачного дыма.

   - Потрудитесь высказаться яснее, сеньор.

   - Конечно, сеньорита. Я этого именно и желаю... Но потрудитесь снова присесть, чтобы избавить меня от необходимости тоже стоять, к чему после порядочной закуски я не чувствую никакой охоты.

   - Хорошо. Сажусь и слушаю.

   - Вот и отлично. Прежде всего позвольте спросить: вы слыхали, кто был мой отец?

   Девушка отрицательно покачала головой.

   - Один из великих вождей индейцев.

   - Этому можно поверить, судя по вашей наружности.

   - Зато моя мать была испанская маркиза очень древнего рода"

   - И она решилась выйти замуж за дикаря?

   - Да, в силу необходимости. Ей был предложен выбор: или согласиться на это замужество, или сделаться простой невольницей.

   - Следовательно, ваш отец похитил ее?

   - Вы угадали, точь-в-точь, как похитил вас я. Мать отчаянно сопротивлялась, но он сумел сломить ее упорство. Какими средствами - не знаю, да и не хочу знать, потому что я человек уже цивилизованный и мне чужды приемы диких людей.

   Девушка молчала и широко открытыми глазами смотрела на этого страшного человека. Его предисловие заставляло ее уже догадываться, к чему он клонит.

   - Я вижу, у вас как бы присох язычок, сеньорита? - продолжал с ядовитой улыбкой Рамирес. - Позвольте предложить вам стакан хорошего вина промочить горлышко. Могу вас уверить, что это настоящее испанское и оно живо развяжет вам язычок. Не желаете? Ну, как угодно. Значит, выпью за ваше здоровье я. Лишняя порция этой живительной влаги только прибавит мне красноречия, так необходимого в наступающий момент, - грубо острил он, с нарочитой медлительностью выпивая небольшими глотками душистое вино, чтобы предоставить своей собеседнице возможность вдуматься в смысл его речи и свыкнуться с предстоящей ей участью. - Вы, быть может, еще не знаете, что ваш брат вместе с бескорабельным капитаном и этим старым кощеем боцманом находятся в моей власти? - спросил он после довольно продолжительной паузы.

   Девушка снова сорвалась со своего места и молча смотрела на своего собеседника горящими от горя и гнева глазами. Красивая вообще, она в эту минуту была особенно хороша.

   - Фу, черт возьми, как вы хороши, сеньорита! Прямо восторг! Клянусь памятью моего отца, примеру которого я стараюсь следовать! - вскричал Рамирес, любуясь девушкой с видом опытного оценщика. - Честное слово, я никогда не видывал такой красоты" И какое величие! Сразу видна благородная испанская кровь.

   - В вашей власти, в вашей! - еле могла проговорить девушка, задыхаясь от сильного волнения.

   - Ну да, в моей, - с деланным спокойствием продолжал Рамирес. - Разве это так страшно? Я ведь не людоед и вовсе не намерен съесть их.

   - А я еще так доверчиво спешила к ним на помощь чуть ли не со всем преданным мне и им народом? О, Боже мой, Боже мой, в какую ловушку я попала вместо того, чтобы освободить их! - стоном вырвалось из груди несчастной жертвы собственной доверчивости, в полном отчаянии ломавшей руки. - Сеньор Рамирес, умоляю вас всем, что для вас свято, освободите их... Вспомните, что вы одной с ними расы, хотя бы по матери. Не унижайте перед дикарями действительные преимущества этой расы...

   - Все будет исполнено, сеньорита, если только вы...

   - Если только что? Договаривайте же, ради Бога, сеньор! Рамирес встал и, слегка пошатываясь, с низким, но неуклюжим поклоном проговорил:

   - Сеньорита Мина де Бельграно, капитан Алонсо Рамирес имеет честь предложить вам свою руку. Если вы примете это предложение, он дает вам честное слово, что менее чем через час вы увидите своего брата, капитана Ульоа и старика боцмана.

   Если бы перед девушкой вдруг появилась ядовитая гадина или с потолка хижины грянул гром, это не поразило бы ее так, как предложение авантюриста.

   - Мне быть вашей женой?! - звенящим от негодования голосом вскричала она, гневно сдвинув брови и всей своей позой выражая энергичный протест. - За кого вы принимаете меня, если вообразили, что я способна принять предложение такого человека, как вы?.. Как повернулся ваш язык, чтобы высказать мне подобное оскорбление? Вы много выпили и в вас, должно быть, заговорили винные пары... Стыдитесь, сеньор Рамирес!

   - Я привык пить и нахожусь вполне в здравом уме и твердой памяти, сеньорита, - возразил авантюрист. - Что же касается вашего ответа, то я другого и не ожидал, - с деланной невозмутимостью продолжал он, снова садясь на свое место и опорожняя огромный стакан крепкого вина.

   - В таком случае, зачем же вы сделали мне такое предложение, если наперед знали, что я не соглашусь на него и оно нанесет мне только оскорбление?

   - Я уже имел удовольствие сказать вам, сеньорита, что следую в этом отношении примеру виновника моих дней" Но я никак не могу понять, что вы находите оскорбительного в предложении вам руки со стороны еще далеко не старого человека, у которого к тому же завтра будет многомиллионное состояние?

   - Вы говорите об этом состоянии, точно оно было оставлено моим отцом вам, сеньор.

   - Так почему же вы не воспользовались им раньше, сеньорита? Вы вот оскорбились моим честным предложением, а между тем все время сами оскорбляете меня, называя грабителем, разбойником и тому подобными "лестными" наименованиями, и я не должен обижаться. А кто сообщил вам о находке документов вашего покойного отца? Все я же! Всякий на моем месте преспокойно отправился бы в указанное в них место и завладел бы сокровищем. Каким образом вы могли бы узнать об этих документах и уличить "вора"? Ведь без меня вы не узнали бы и о смерти отца на этом острове... Вы отказываетесь разделить со мной богатство, о котором вам стало известно лишь благодаря мне, значит, я имею право оставить его себе целиком.

   - И это, по-вашему, будет справедливо, сеньор? Неужели вы забыли, как мы с братом, получив документы покойного отца об оставленном им для нас сокровище (может быть, даже и не от вас, - это осталось невыясненным, насколько мне известно)" Погодите, не перебивайте меня... Итак, получив эти документы, мы прежде всего явились к вам с предложением уступить вам половину отцовского сокровища, если вы предоставите в наше распоряжение свой корабль и поможете нам разыскать это сокровище. Вы тогда не согласились на наше предложение, и мы обратились к дону Хосе Ульоа, который оказался более сговорчивым. А теперь вот вы...

   - Ну, что вспоминать о прошлом, когда дело идет о настоящем и будущем, сеньорита! - прервал Рамирес. - Тогда я думал иначе, а теперь охотно соглашаюсь разделить с вами богатство и даже выдать известную часть вашему брату и капитану Ульоа, в возмещение убытков, которые он понес от гибели своего корабля, и даже старику боцману"

   - Без всяких обязательств с моей стороны? - с живостью спросила обрадовавшаяся было девушка.

   - Нет, с одним и непременным - выйти за меня.

   - Но ведь я уже сказала вам, что не...

   - Это ваше последнее слово, сеньорита?

   - Последнее, сеньор!

   - В таком случае я не буду больше стесняться и овладею вами силой! - вскричал авантюрист, вдруг срывая с себя маску напускной сдержанности.

   С этими словами он вскочил с места и бросился к девушке. Но она отступила от него, выхватила из-за пояса нож и, приставив его к своей груди, крикнула:

   - Еще один шаг, негодяй, - и ты получишь мой труп!

   Лицо Рамиреса побледнело и исказилось судорогами. Сделав над собой огромное усилие, он молча направился к двери, но на пороге остановился и, обернувшись к девушке, проговорил угрожающим тоном:

   - Хорошо, сеньорита... Мы с вами поговорим потом, а теперь я пойду потолковать с вашим братом и его друзьями.

   С этими словами он бросился вон из хижины, с силой захлопнув за собой дверь. Девушка, оставшись одна, упала в изнеможении в кресло и разразилась долго сдерживаемыми слезами.

  

   Около хижины Рамиреса ожидали двенадцать матросов, настоящих каторжников, судя по лицам, готовых по первому слову своего предводителя в огонь и в воду и на всякую мерзость - На приступ, волчата! - крикнул им Рамирес и, обернувшись к толпе дикарей, добавил: - И вы за мной! К матросам присоединилась сотня дикарей. Осмотрев свою "армию" и поставив несколько дикарей стеречь пленницу, за целость которой они должны были отвечать головами, Рамирес повел отряд к пещере на приступ. Авантюрист твердо решил во что бы то ни стало добиться успеха.

   - Если будут оказывать сопротивление, тем хуже для них! - угрожающе бормотал он дорогой. - А придется ухлопать самого Ульоа и его старика боцмана - буду очень рад. Но молодого Бельграно необходимо захватить в плен. Давлением на него мне, быть может, удастся подчинить своей воле его упрямую сестрицу... Какими оскорблениями она осыпала меня - и воображает, что это пройдет ей даром!.. Ну нет! Рамирес никогда не оставляет ничего без оплаты! Недаром в его жилах течет кровь индейцев.

   Перед главным входом в пещеру толпилось тоже не менее сотни дикарей. Тут же находились Нарго и Эмилио.

   - Что, пленники еще там? - спросил Рамирес, подойдя к пещере.

   - Они не могли никуда уйти, вождь: второй выход загорожен так же, как и этот, и около него тоже стоит стража, - ответил старый дикарь.

   - Хорошо! Разберите поскорее это заграждение! - приказал Рамирес.

   Пока матросы и дикари поспешно разрушали массивную баррикаду, авантюрист нетерпеливо расхаживал взад и вперед перед входом, бормоча проклятия и понукая работавших.

   Через полчаса преграда была уничтожена, и открылось арковидное устье пещеры. Матросы, уверенные, что будут встречены со стороны осажденных огнем, приготовились и сами стрелять, а дикари боязливо разместились по сторонам от выхода. Но, к величайшему удивлению всех, ничего подобного не случилось, и ничто не указывало на присутствие живых людей в зиявшей перед ними пещере.

   - Что бы это значило? - недоумевал Рамирес. - Уж не перемерли ли они там все? Гм!.. Это было бы очень странно: провианта у них вполне достаточно, и еще вчера вечером они все были целы... Эй, Эмилио!

   - Что прикажете, капитан? - спросил поспешивший на этот зов юнга.

   - Ты моложе и хитрее всех. Полезай-ка в эту яму и погляди, в чем дело...

   - А если они встретят меня выстрелами и убьют, капитан? - повторил свою обычную песню трусливый негодяй.

   - В случае такого несчастья я передам причитающуюся тебе часть золота твоим наследникам, - иронически проговорил Рамирес и грозно добавил: - Ну, живее! Ты знаешь, я не привык повторять своих приказаний!

   Юнге очень хотелось бы послать вместо себя кого-нибудь другого, но боязнь гнева Рамиреса заставила его превозмочь страх, и он поспешно юркнул в пещеру, между тем как матросы по распоряжению капитана опустились перед входом на колени и направили ружья в пещеру, чтобы в случае надобности сделать залп.

   Через несколько минут разведчик вернулся. Лицо его выражало полное изумление.

   - В пещере нет ни одной живой души! - воскликнул он, разводя руками.

   - Что ты мелешь?! - накинулся на него Рамирес. - Ты, должно быть, совсем и не был в ней, а спрятался за каким-нибудь ближайшим выступом, сберегая свою драгоценную жизнь? Смотри, негодный! Я тебя...

   - Честное слово, я осмотрел всю пещеру. Кроме нескольких мертвых тел, в ней никого нет, - ответил убежденным тоном юнга. - Слышите, как пахнет от них?

   Действительно, из пещеры неслось такое смрадное зловоние, что даже дикари отворачивали в сторону носы, а капитан и матросы только и спасались крепким табачным дымом.

   - Не может этого быть! - кричал авантюрист, топая от ярости ногами. - Куда же могли деваться заключенные?.. Не превратились же они в мышей, чтобы проскользнуть в какую-нибудь щель?.. Во всяком случае, нужно узнать наверное... Полезай теперь туда ты, старик, огляди там все как следует! - приказал он Нарго. - Возьми с собой кого поумнее из своих дураков.

   Старый дикарь выбрал десяток лучших воинов и поспешно направился с ними в пещеру. Вскоре и он возвратился с тем же сообщением, что в пещере, кроме нескольких зловонных трупов, действительно никого нет, и куда могли деваться пленники - для него решительно непонятно.

   Разразившись потоком новых проклятий и пообещав перестрелять дикарей, стороживших пустую нору, а остальных - за компанию с ними, взбешенный Рамирес сам бросился в пещеру, обыскал там все уголки и также никого не нашел.

   Задыхаясь от бушевавшего в нем бешенства, с налитыми кровью глазами, он набросился было на трясшегося с испугу, как в лихорадке, ни в чем не повинного Нарго, и хотел его первого уложить на месте. К счастью, матросам удалось немного успокоить своего капитана и уговорить разослать во все стороны разведчиков по горячим следам беглецов, а потом устроить на них облаву.

   Рамирес принял этот совет и, несколько успокоенный, направился в "хижину совещаний", находившуюся близ его собственной, занятой пленницей. Он сделал знак Эмилио следовать за собой. Войдя в хижину, он сказал юнге:

   - Вот что, дружок. Ты парень со смекалкой и в хитрости не уступишь самому черту - труслив вот только, ну, да это, пожалуй, можно назвать и осторожностью. В общем же, ты молодчина, и я никому так не доверяю, как тебе...

   - Благодарю, капитан! - отозвался польщенный юнга. - Вы правильно изволили сказать, что я не так труслив, как осторожен, но для вас я готов на все. Что еще прикажете?

   - Да вот, видишь, в чем дело... Но сперва скажи: как на тебя смотрит сеньорита Бельграно?

   - Сначала она на меня косилась, а потом, когда я заговорил ей зубы, она снова стала было доверять мне и согласилась, по моему совету, отправиться сюда. Но вот теперь, когда она, благодаря этому совету, попала...

   -А ты опять заговори ей зубы. Ты ведь мастер на это, и она снова поверит тебе. Я хочу, чтобы ты помог мне уломать ее сделаться моей женой.

   - Стало быть, вам самим это не удалось? - неосторожно воскликнул юнга, и по его лицу пробежала злорадная усмешка.

   - Не твое дело, щенок, задавать мне вопросы! - крикнул задетый за живое Рамирес, стукнув кулаком по столу.

   - Это я-то щенок?! - вскипел вдруг юноша под влиянием выпитой им в изрядном количестве кане . - Напрасно вы так оскорбляете меня, капитан! Щенок не мог бы оказать вам столько важных услуг, сколько оказал я...

   - А, ты вот как заговорил! - грозно начал было Рамирес, но тут же, пересилив себя, продолжал более спокойным и даже как бы заискивающим тоном: - Ну, ладно, не кипятись, я беру это обидное для тебя слово назад. Нам не к чему ссориться. Итак, слушай меня. Ты снова отправишься к сеньорите и скажешь ей, что ее брат и другие находятся у меня в плену...

   - А если она теперь не станет меня слушать и прогонит?

   - Ты постарайся, чтобы этого не случилось. Заговори ей опять зубы. Вообще, ты должен постараться, слышишь? Ну так вот, ты скажешь ей, что жизнь ее брата и прочих находится у меня в руках и что если она хочет, чтобы они остались в живых, то должна немедленно согласиться на мое предложение. Скажи, что я буду ожидать ее ответа до вечера, и если этот ответ будет неблагоприятный или она вовсе ничего не ответит, то ее брат и его товарищи будут отданы мной на съедение дикарям, а она сама все равно не уйдет от моих рук. Пожалуй, прибавь, что я сегодня же отправлюсь в поход и захвачу с собой ее. Я и так потерял много времени. Если бы не этот остолоп Нарго, вздумавший вернуть меня почти с полпути из-за того, что испугался пары выстрелов твоего бывшего капитана, то я теперь находился бы уже в Голубых горах и рылся бы в золоте, - предавался мечтаниям авантюрист, возбужденно шагая взад и вперед по хижине, точно зверь в клетке.

   Юнга исподлобья следил за ним недобрым взглядом и со скрытой усмешкой.

   - Я действительно сегодня же выступлю в поход, - продолжал Рамирес. - Догоню по дороге этих фокусников, удравших при помощи, должно быть, самого дьявола из ловушки, и навсегда избавлюсь от них. Тогда и строптивая девчонка поневоле сделается шелковой... Иди же, Эмилио, к сеньорите и передай ей все, что я приказываю... Удастся тебе убедить ее - озолочу тебя, а нет - бойся моего гнева! Понял?

   - Все понял, капитан, - ответил с подчеркнутой преданностью юнга, едва сдерживая бушевавшую в нем теперь ненависть и злобу к этому ужасному человеку, которого он окончательно раскусил только за последние дни.

   И он поспешно вышел из хижины, сжимая кулаки, злобно сверкая глазами и бормоча про себя:

   - А, ты меня за все мои услуги щенком обозвал!.. Впрочем, я заслуживаю еще и не такого названия за свою измену капитану Ульоа, который всегда относился ко мне, как родной отец... да и добрую сеньориту подвел за ее доверие ко мне. Подлец я, а не щенок!.. Не соблазни меня этот дьявол проклятым золотом, я никогда бы и не подумал сделаться таким низким предателем. Еще обозвал меня щенком и каждый раз угрожает смертью!.. Ну, если нехорош я, то этот разбойник гораздо хуже меня. Но погоди, я тебе теперь так услужу, что не обрадуешься!.. Только бы мне вернуть опять доверие бедной сеньориты... Впрочем, она такая добрая, что, наверное, простит меня, если увидит мое искреннее раскаяние.

   - Ты зачем опять явился ко мне? - спросила девушка, увидев юнгу, со скромным и смущенным видом остановившегося у порога. - Устроить какую-нибудь новую гадость? Боже мой, могла ли я подумать, чтобы молодой человек, еще юноша, был таким испорченным и бесчеловечным?

   - Напротив, сеньорита, - смиренно отвечал юнга, низко склонившись перед девушкой, - я пришел испросить у вас прощения в невольном грехе против вас и предложить вам, в виде искупления за этот грех, свою жизнь, если она может послужить вам на пользу... Оправдываться не стану и не могу... Я сознаю, что продал было свою душу этому дьяволу в образе человека, Рамиресу. Но теперь я искренне раскаиваюсь.

   - Так ты был заодно с этим негодяем?

   - Увы, сеньорита, да, и сознаюсь в этом... Еще перед нашим отплытием из Чили он соблазнил меня проклятым золотом... Все, что вам и вашим спутникам пришлось перенести во время пути, главным образом, было делом моих рук... Только одна буря произошла не по моей вине, но и она помогла мне...

   - Несчастный предатель! - воскликнула девушка, с негодованием и сожалением глядя на юношу. - Следовательно, боцман недаром подозревал тебя, а я еще не верила ему... И как же я теперь могу доверять тебе?

   - Я сейчас докажу вам свою искренность, сеньорита. Рамирес прислал меня сказать вам, что ваш брат вместе с капитаном Ульоа и боцманом у него в руках и что если вы не согласитесь на известное предложение, все они будут отданы на съедение дикарям...

   - Боже мой! Да неужели...

   - Подождите, сеньорита, не волнуйтесь. Когда Рамирес со своими матросами и целой сотней дикарей отправился к пещере, чтобы захватить, а быть может, и перебить всех заключенных, пещера оказалась пустой...

   - Вот как! Куда же девались заключенные?

   - Этого никто не знает. Оба выхода из пещеры были завалены и тщательно охранялись. По всей вероятности, заключенные нашли какой-нибудь третий, никому неизвестный выход, через который и выбрались на свет Божий.

   - Слава Богу!.. Ну, а Рамирес?

   - Разумеется, вышел из себя и разослал во все стороны погоню по следам беглецов, а сам намерен сегодня же отправиться к Голубым горам за сокровищем, о котором думает день и ночь. Вас тоже хочет взять с собой...

   - Меня?! Ну, я ни за что не соглашусь...

   - Сеньорита, я теперь всей душой предан вам и советую согласиться следовать за ним. В пути гораздо скорее можно найти случай уйти от этого разбойника, нежели отсюда, из четырех стен... К тому же в стране крагоа, где находятся Голубые горы, вы, вероятно, встретитесь с вашим братом и капитаном Ульоа, которые, наверное, направились туда же.

   - Очень может быть. А в случае надобности и возможности ты поможешь мне бежать?

   - Клянусь в этом, сеньорита, памятью моей матери! Девушка пытливо взглянула недавнему предателю прямо в глаза и, встретив его ясный и открытый взгляд, твердо проговорила:

   - Хорошо, я еще раз готова поверить тебе. Передай Рамиресу, что я последую за ним.

   - Благодарю, сеньорита! - с чувством произнес юнга и, отвесив почтительный поклон, удалился.

  

   Читатель уже знает, что подземный канал, служивший сообщением между морем и пещерным озерком, протекал по той извилистой галерейке, по которой капитан Ульоа со своим отрядом проник в пещеру. Вернуться обратно этим ходом не представлялось возможности, потому что он весь был наполнен водой от прилива, дымом от костра и тучами ядовитых мошек, проникших туда через боковой проход, так же, как и главный, забаррикадированный дикарями.

   Поэтому Математе и хотел было пробраться в канал вплавь, но, как мы знаем, потерпел неудачу и едва не поплатился жизнью за свою смелую попытку.

   Выбрав место подальше от испускавших зловоние трупов, заключенные хорошо выспались за ночь и проснулись утром со свежими силами. Они основательно перекусили, потом заглянули в проход с каналом и убедились, что вода хотя и сильно понизилась и через нее можно было перейти, но над ней носились такие густые клубы едкого, удушливого дыма, что пришлось отступить назад.

   После продолжительного совещания о возможных способах выбраться из пещеры пленный кети, по обычаю всех обласканных дикарей быстро привязавшийся к белым, вызвался посмотреть, нельзя ли будет проплыть прямо каналом, почаще ныряя, чтобы уберечься от удушливого дыма, постоянно проникавшего из боковой галереи, перед входом в которую горели неугасимые костры из едкой коры ядовитого дерева. Математе сообщил, что он застрял было в узком месте, где канал, по-видимому, соединяется с озерком и морем; пленник же надеялся, что, быть может, в самом канале особенного препятствия не встретится.

   Сопровождаемый пожеланиями успеха, отважный дикарь бросился в канал, вода в котором, несмотря на отлив, была еще довольно глубока, и тотчас же нырнул. Вынужденные укрыться от перехватывавшего дыхание дыма, заключенные не могли долго следить за движениями пловца и, полные тревожного ожидания, отошли в безопасный угол пещеры.

   Прошла мучительная четверть часа. Наконец послышался радостный возглас пленника:

   - Есть еще выход!

   Вслед за тем и сам он появился перед бросившимися к нему навстречу заключенными.

   - Канал выходит под большие деревья, из-под которых будет очень трудно выбраться, - проговорил он, запыхавшись - Но на полпути я нашел другую, подводную пещеру. Она не очень длинна и выходит прямо в открытое море неподалеку от песчаной береговой полосы. Но только.

   - Что же ты замялся? Договаривай! - нетерпеливо крикнул Ульоа.

   - Только эта пещера полна морских змей и мурен, - закончил пленник.

   - Ого! Значит, и через нее нельзя будет пройти?

   - Нет, вождь, пройти можно и даже довольно удобно: пещера широкая и высокая, но с гадами придется повозиться... Вам, белым, это все-таки не так страшно - вы защищены одеждой, а нам... Да вот, вождь, взгляни, как меня уже успели отделать.

   И пленник указал на свои ноги, покрытые мелкими ранками.

   - Гм... - промычал Ульоа и задумался. - Дон Педро, - обратился он после минутного раздумья к молодому человеку, - вы как насчет ныряния в воде? За себя и боцмана я ручаюсь. Нам не раз уже приходилось испытывать себя в этом виде спорта, а о туземцах и говорить нечего - это те же рыбы. Но вот вы...

   - И обо мне не беспокойтесь, дон Хосе! - перебил молодой человек. - Я - сын моряка и с самого раннего детства привык барахтаться в воде. Но как мы убережем от воды ружья?

   - О, это пустяки: заткнем хорошенько дула тряпками - вот и все.

   - В таком случае, с Богом, в путь, дон Хосе!

   - Да, мешкать нечего, - сказал боцман. - Вот разинут пасти и вытаращат зенки наши дружки, когда увидят, что садок опустел и все рыбки уплыли невесть куда, ха-ха-ха!..

   - Погоди, старина, посмеемся потом, когда благополучно выберемся из этой ловушки, а теперь нужно приниматься за дело, - умерил его радость Ульоа. - Ну, показывай дорогу, - обратился он к кети. - Первым за тобой я, потом вы, дон Педро, затем ты, боцман, и все остальные. Я думаю, лучше плыть гуськом, как ты полагаешь?

   - Да, вождь, по одному, друг за другом, - ответил проводник.

   - Ну, с Богом, в путь! - скомандовал капитан.

   Проводник, вбежав в наполненную дымом галерею, быстро добрался до канала и бросился в него. За ним в указанном капитаном порядке последовали и другие.

   До второй, подводной пещеры было метров пятьдесят. Дно канала в этом месте ок