Сальгари Эмилио - Капитан Темпеста

огине сойти с лошади.

   Гребцы сняли свои фески и низко поклонились.

   - Перевезите нас на борт, - сказал молодой турок. - Я - тот, от имени которого нанят корабль.

  

   Двухмачтовик, который Мулей-Эль-Кадель так великодушно предоставил в пользование герцогини д'Эболи, чтобы она могла отправиться на поиски своего жениха, виконта Ле-Гюсьера, был прекрасно построенным торговым галиотом, каких в то время много ходило по греческому архипелагу.

   Как мы уже говорили, корабль мог вместить не более сотни тонн и был очень быстроходный, судя по особому виду его оснастки. Для своего небольшого размера он был хорошо вооружен: на нем находились две колубрины на виду, и по две скрытых на корме и на носу. Нужно сказать, что суда, ходившие тогда по Средиземному морю, должны были быть вполне приспособлены к борьбе из-за постоянно шнырявших возле малоазиатских, египетских, триполитанских, тунисских, алжирских и марокканских портов мусульманских пиратов, этих отъявленных врагов не только христианских, но и всяких торговых судов.

   Вступив на палубу, дедушка Стаке окинул взглядом моряка сначала оснастку, затем и экипаж корабля, состоявший из греков-ренегатов, и, видимо, остался доволен этим беглым осмотром.

   - Великолепная постройка, прекрасная оснастка, сильное вооружение и бравый экипаж, эти молодцы, должно быть, только для вида считаются последователями разбойника Магомета! - говорил старик. - На этом славном кораблике нам нечего бояться самого пресловутого Али-паши, как ты находишь Симон?

   - Отличный корабль. Если Али вздумает напасть на нас, то не обрадуется: вот какую мы зададим ему баню! - отвечал старому моряку его молодой товарищ.

   Между тем Мулей-Эль-Кадель подошел к экипажу, выстроившемуся под главной мачтой.

   - Кто здесь командир? - спросил он.

   - Я, синьор, - ответил один пожилой моряк с длинной черной бородой и энергичным лицом. - Хозяин доверил мне управление судном.

   - Уступи свое место вот этому человеку, - приказал молодой турок, указывая на дедушку Стаке, - и получи в вознаграждение за эту уступку пятьдесят цехинов.

   - Но хозяин велел мне исполнять только приказания господина, которого называют Дамасским Львом...

   - Это я самый и есть.

   - Хорошо, синьор, в таком случае благодарю и повинуюсь вам, - почтительно сказал грек и отвесил низкий поклон.

   - Эти вот господа, - продолжал Мулей-Эль-Кадель, указывая на своих спутников, - христиане. Ты обязан слушаться их, как самого меня. Что они скажут, то и исполнять без всяких возражений и рассуждений. Я беру на себя полную ответственность за все, что может случиться с кораблем во время пути. Предупреждаю, что могут быть большие опасности со стороны не только пиратов.

   - Хорошо, синьор. Мы все это будем иметь в виду.

   - Помни, что со своей стороны и ты отвечаешь головой за малейшую неприятность, которую причинишь пассажирам. Я сумею потом найти тебя, где бы ты ни находился. Как зовут тебя?

   - Никола Страдного, синьор.

   - Хорошо. Буду помнить.

   Мулей-Эль-Кадель вернулся к герцогине и пригласил ее на переднюю часть корабля. Дорогой он сказал ей с печальной улыбкой:

   - Миссия моя окончена, синьора, и мы расстаемся. Вы скоро меня забудете...

   - Нет, Мулей-Эль-Кадель, - прервала его молодая девушка, - я никогда не забуду, чем вам обязана.

   - Каждый на моем месте сделал бы то же самое, синьора.

   - Едва ли. Ваш Мустафа во всяком случае не изменил бы обычаям своих соплеменников. Его каменное сердце ничто, кажется, не может тронуть.

   - Не говорите так, синьора: тронули же его мольбы женщин, просивших пощадить их малюток, и он оставил жизнь и малюткам и матерям... Я не знаю, чем окончится ваше предприятие, синьора, - продолжал он другим тоном, - не знаю, каким путем вам удастся освободить синьора Ле-Гюсьера из плена, несмотря на всю вашу чисто мужскую храбрость и энергию. Боюсь, что вы встретитесь с большими затруднениями, препятствиями и опасностями, в настоящее время ведь весь остров в руках моих соотечественников, которые очень недружелюбно смотрят на каждое новое лицо, подозревая в нем христианина. Позвольте оставить здесь моего невольника Бен-Таэля, человека такого же преданного, надежного и самоотверженного, как ваш Эль-Кадур. Если вам будет угрожать такая опасность, в которой я могу вам помочь, пришлите ко мне Бен-Таэля. Клянусь Кораном, я сделаю все, что только буду в силах, чтобы спасти вас.

   - Благодарю, мой новый друг... Знаете что? Трудно поверить тому, что о вас говорили, будто вы один из самых ярых ненавистников христиан, - заметила герцогиня, ласково глядя на молодого витязя.

   Последний, видимо, смешался, все его красивое лицо вспыхнуло до корней волос, скрытых под чалмой.

   - Да, я им был и остался, - ответил он, стараясь не смотреть в глаза своей собеседнице. - Вам не солгали, синьора... Но капитан Темпеста и все, пользующиеся его расположением, составляют для меня исключение...

   - А не герцогиня д'Эболи? - с внезапно прорвавшейся кокетливостью спросила молодая девушка, и тут же устыдилась своей выходки, так недостойной ее.

   Молодой турок ничего не осмелился ответить на это, вероятно, он понял, что его собеседница сделала этот вопрос необдуманно и сама теперь раскаивается в своей опрометчивости. Простояв несколько времени молча, в глубокой задумчивости, он вдруг протянул герцогине руку и проговорил:

   - Прощайте, синьора, но не навсегда. Надеюсь, мы еще встретимся с вами раньше, чем вы покинете этот остров, чтобы возвратиться к себе на родину. Да поможет вам в этом Аллах!

   Затем, не оборачиваясь, он бросился к веревочной лестнице и быстро спустился по ней в ожидавшую его внизу шлюпку.

   Герцогиня простояла несколько минут неподвижно, о чем-то раздумывая. Когда же она, наконец, обернулась, чтобы посмотреть на шлюпку, последняя уже приставала к берегу.

   Заметив, что дедушка Стаке и Никола Страдиото вопросительно смотрят на нее, очевидно, ожидая ее распоряжений, она обратилась было к ним, но вдруг встретилась с печальными глазами своего невольника и, пораженная его странным видом, невольно воскликнула:

   - Что с тобой, Эль-Кадур?

   - Ничего, синьора. Я только желал спросить, прикажете поднять якорь?

   - Да, конечно. Я только что намеривалась сказать об этом.

   - Слава Аллаху!

   - К чему это восклицание, Эль-Кадур?

   - Ах, падрона, турки опаснее христиан, нужно стараться быть как можно дальше от них... Особенно следует беречься турецких... львов.

   - Может быть ты и прав, - промолвила герцогиня, тряхнув головой, точно желая выбросить из нее какую-то застрявшую в ней мысль. - Поднимайте якорь и натягивайте паруса! - приказала она. - Нам необходимо еще до рассвета быть как можно дальше от берега. Иначе и в самом деле могут быть неприятности.

   Старый моряк венецианской республики отдал соответствующее распоряжение, тотчас же усердно исполненное матросами. Через несколько минут небольшой корабль с раздувающимися парусами отошел от берега, потом, слегка накренившись на бок, повернулся и, ускоряя ход, плавно понесся вдоль высоких мрачных утесов в открытое море.

   Когда галиот огибал утес с маяком, герцогиня заметила эффектно вырисовывавшуюся при его свете на темном фоне неба неподвижную фигуру всадника, державшегося на крутом обрыве.

   - Мулей-Эль-Кадель! - прошептала молодая венецианка. Всадник, точно угадавший, что она увидела его, сделал ей прощальный жест рукой.

   В то же время девушка услыхала, как дедушка Стаке испуганно воскликнул:

   - Араб, что ты хочешь сделать?

   - Убить этого турка, - послышался спокойный ответ.

   - Эль-Кадур, ты с ума сошел! - вскричала герцогиня, в два шага очутившись возле своего невольника, целившегося из своего длинного пистолета в молодого турка, все так же неподвижно сидевшего на коне над морской бездной. Если бы пуля настигла его, он неминуемо должен был свалиться в эту бездну, которая и поглотила бы его. - Затуши фитиль своего оружия! - приказала она.

   Араб колебался. На его некрасивом лице выражалась такая свирепость, что страшно было смотреть.

   - Позвольте мне убить его, падрона, - говорил он сквозь стиснутые зубы. - Одним врагом креста будет меньше.

   - Брось оружие, говорят тебе!

   Эль-Кадур понурил голову и порывистым движением швырнул пистолет с дымящимся фитилем в море.

   - Повинуюсь, падрона, - покорно сказал он.

   Затем он медленными и тяжелыми шагами направился к свертку каната, лежавшему на корме, опустился на него и, закрыв лицо полой бурнуса, точно замер в неподвижности.

   - Этот дикарь в самом деле рехнулся, - сказал дедушка Стаке, подойдя к герцогине. - Убивать такого молодца. Черный аравийский тигр, знать, уж позабыл, из какой беды выручил всех нас этот благородный турок. Без его помощи ваш бешеный невольник первый бы очутился на колу... Как мало признательности в сердцах этих двуногих аравийских зверей!

   - Ошибаетесь, мастер, - возразила герцогиня, - у Эль-Кадура золотое сердце, но он с большими странностями, и за ним нужно только следить, чтобы он сгоряча не натворил чего-нибудь, о чем, может быть, и сам стал бы жалеть.

   Старый моряк с сомнением качал головой.

   - Отправляйтесь на мостик, и глядите в оба, - продолжала герцогиня, - как бы нас не встретила галера Али-паши.

   - От этого тяжелого неповоротливого судна мы живо увернемся, синьора, - заметил старик. - Ручаюсь вам, что Алишке ничего нам не сделать... Эй, вы, архипелагские рыбки, шевелите скорее жабрами! - скомандовал он матросам, натягивавшим последние паруса. - Не дремлите. Выспаться успеете после, когда окончится переход.

   Герцогиня возвратилась назад на корму и взглянула на берег. Там, в сиянии маяка, все еще обрисовывалась изящная фигура Мулей-эль-Каделя на коне, отбрасывая гигантскую фантастическую тень на отчетливо видневшийся утес.

   Галиот полным ходом вышел в открытое море, и Дамасский Лес сразу скрылся из виду. Поднимался свежий предутренний ветерок. Море покрылось пенистыми волнами, с шумом разбивавшимися о бока судна.

   Опершись на борт, герцогиня задумчиво смотрела на маяк, сиявший путеводной звездой посреди окружающего мрака.

   Дедушка Стаке стоял на мостике, напряженно вглядываясь своими зоркими глазами вдаль. Симон правил рулем, а Перпиньяно делал подробный осмотр колубрин.

   Отойдя на такое расстояние от острова, где уже не было подводных скал, на которые бы можно было наткнуться в темноте, дедушка Стаке приказал повернуть судно параллельно берегу.

   - Синьор, галиот, очевидно, нанят для вас? - спросил Никола Страдиото, подойдя к герцогине.

   - Да, для меня, - ответила она.

   - Когда вам угодно пристать к замку - ночью или днем?

   - А когда мы можем достичь его?

   - При таком хорошем ветре мы можем надеяться войти в Гуссифский рейд часа через два.

   - Хорошо... Не слыхали вы о содержащихся в этом замке пленных христианах?

   - Слышал.

   - Не говорили вам, что между ними находится один французский дворянин?

   - Что-то не помнится, синьор...

   - Называйте меня синьорой; я - женщина.

   Грек не выразил никакого изумления. Должно быть, он уже был предупрежден дедушкой Стаке или невольником Мулей-Эль-Каделя, нанимавшими корабль.

   - Слушаю, синьора, - с поклоном сказал он.

   - Вы хорошо знаете замок? - продолжала герцогиня.

   - Знаю. Я пробыл там три недели в плену.

   - Кто комендант крепости?

   - Внучка Али-паши.

   - Турецкого адмирала?

   - Да, синьора.

   - Что это за женщина?

   - Замечательно красивая молодая девушка, но с очень крутым и прихотливым нравом. С христианскими пленниками она обращается жестоко. Меня шесть дней морила голодом и вдобавок приказала так отдубасить меня палками, что я еле остался жив, и все это только за то, что ей не понравился ответ на один ее глупый вопрос.

   "Бедный Ле-Гюсьер! - прошептала герцогиня. - Каково ему гордому и независимому, выносить такой гнет! " Подумав немного, она спросила:

   - Как вы думаете, удастся мне проникнуть в замок под видом турецкого посла от Мулей-Эль-Каделя?

   - Вы играете в опасную игру, синьора, - сказал грек, покачав головой. - Вообще трудно придумать хороший предлог забраться в это гнездо.

   - А подъехать к нему тоже трудно?

   - Да, нелегко. На тамошнем рейде, наверное, находится хоть один из адмиральских кораблей, командир которого обязательно задержит нас, чтобы узнать, кто мы, откуда и с какой целью явились.

   - Замок далеко стоит от берега?

   - В нескольких милях, синьора.

   - В таком случае, когда мы увидим адмиральский корабль, мы атакуем его и захватим, - с неукротимой энергией решила герцогиня. - Я готова на все, лишь бы выполнить то, что мной задумано... Вероятно, и вы не прочь немножко отомстить туркам за все, что вам пришлось от них вынести?

   - На нас всех вполне можете положиться, синьора, - отвечал грек. - Лучше умереть, в особенности с оружием в руках и в битве с неверными, чем продолжать такую позорную жизнь... С тех пор, как я из боязни быть посаженным на кол или заживо лишиться своей шкуры объявил себя последователем Магомета, ни один порядочный человек не решается протянуть мне руки, хотя эта рука немало перебила турок на Черном море и на острове Кандия.

   Печальный голос невольного ренегата так тронул герцогиню, что она протянула ему руку со словами:

   - Ну, так вот капитан Темпеста не откажется сделать это. Ренегат так и привскочил на месте.

   - Капитан Темпеста! - вскричал он с навернувшимися на глаза слезами. - Это вы... женщина... тот самый герой, который победил в единоборстве Дамасского Льва?

   - Да, это я.

   Грек схватил руку молодой девушки и почтительно поцеловал ее.

   - Теперь я снова возвращусь домой христианином и свободным человеком или умру за вас! - взволнованным голосом проговорил он.

   - Распоряжайтесь моей жизнью, как вам угодно, синьора.

   - Постараюсь сохранить ее, Никола, - сказала молодая венецианка. - Христианских жизней и без того слишком уж много погибло во время этой злосчастной войны. Лишней рисковать не следует...

   В это время к разговаривающим подошел дедушка Стаке, ступая по палубе, как медведь, своими массивными ногами.

   - На море происходит что-то странное, - объявил он.

   - Что же именно, дедушка Стаке? - осведомилась герцогиня.

   - На горизонте, впереди нас, я сейчас заметил две светящиеся точки, происхождение которых не знаю как объяснить.

   - Мы, подходим к водам Гуссифского рейда, - заметил грек. - Не крейсирует ли какой-нибудь корабль Али-паши вне рейда?

   С этими словами он бросился к мачте, быстро взобрался наверх и, приглядевшись вдаль, крикнул:

   - Да, я ясно вижу парусное судно, которое как будто движется нам навстречу... Уж не предупредил ли кто-нибудь коменданта крепости о нас?

   - О нашей поездке известно только одному Мулей-Эль-Каделю, но я не думаю, чтобы он после всего того, что для нас сделал, был способен на такое предательство, - сказала герцогиня. - Что же нам теперь делать, дедушка Стаке?

   - Продолжать наш путь - более ничего, синьора. Наш кораблик летит, как ветер, и его никому не догнать. Как только мы увидим, что нам угрожает опасность со стороны какого бы то ни было судна, мы немедленно свернем дальше в море, а там уж не поддадимся...

   - Из предосторожности все-таки не мешает приготовить все колубрины, - сказал Перпиньяно, присоединившись к разговаривающей группе.

   Судно под управлением Николо Страдного, сменившего за рулем Симона, продолжало нестись по направлению к рейду, образовавшему полукруг перед маленьким полуостровом, горы которого смутно выделялись на горизонте в предутренних сумерках.

   Дедушка Стаке не сводил глаз с двух фонарей в море, которые сначала точно подвигались навстречу, а теперь остановились. Вероятно, крейсировавший корабль бросил где-нибудь якорь.

   - Да, фонари эти висят слишком низко, значит, это не галера, - заметил старый моряк. - Готов поставить цехин против турецкой головы, что это что-нибудь другое... Никола, потуши наши фонари.

   - Я лучше прикрою их парусиной, - сказал грек.

   - Разве мы уже подходим к рейду? - спросила молодая венецианка.

   - Да, но нужно хорошенько удостовериться сначала, можем ли мы в него войти, - сказал грек. - Дедушка Стаке, надо убавить ход.

   Старый моряк приказал уменьшить паруса, как вдруг на неизвестном корабле вспыхнул огонь, а вслед за тем загрохотал выстрел.

   - Ого, это нам предупреждение держаться подальше от рейда! - вскричал дедушка Стаке. - Должно быть, нас уже заметили оттуда.

   - Теперь я вижу, с каким кораблем нам придется иметь дело, - объявил Никола.

   - Галера? - поспешно спросил старик.

   - Нет, мастер, это шиабека с экипажем человек в двенадцать, не более. По всей видимости, это - турки.

   - Ну, пусть будут и турки, мы не испугаемся их... Неужели они не дадут нам мирно высадиться, Никола?

   - Думаю так, мастер. Во всяком случае они захотят узнать, кто мы, откуда и зачем. Словом, подвергнут нас самому подробному допросу.

   - Как же по-вашему нам теперь поступить? - вмешалась герцогиня.

   - Атаковать их нашими двумя шлюпками и забрать в плен, - не колеблясь, отвечал энергичный грек.

   - А хватит ли у нас на это сил?

   - Хватит. Для охраны галиота достаточно оставить двух человек, а остальные пойдут на приступ... Мы сейчас сделаем вид, что послушались предупреждения, и выйдем дальше в море.

   Галиот вдруг изменил курс, давая этим кому следует понять, что вовсе не намерен идти напролом и подвергаться пушечным выстрелам. Когда же корабль обогнул мыс, скрывавший его от судна, которое послало ему такое грозное предостережение, он был остановлен в тени нависших скал, и с него спустили обе имевшиеся у него на борту шлюпки. К этому времени как экипаж, так и пассажиры успели приготовить огнестрельное и холодное оружие.

   Немного спустя обе шлюпки, стараясь как можно тише работать веслами, крадучись плыли в Гуссифский рейд.

  

   Объявив о своем присутствии выстрелом из колубрины, экипаж шиабеки более не подавал признаков жизни. Уверенные, что своим предупреждением достигли цели, вахтенные, вероятно, спокойно уселись где-нибудь на палубе и стали продолжать прерванное было появлением галиота курение, свое любимое в свободное время занятие.

   Шлюпки, шедшие друг от друга на расстоянии двух кабельтовых, двигались с таким расчетом, чтобы напасть на турок с двух сторон одновременно.

   Сидя верхом на скамье кормы, рядом с герцогиней, дедушка Стаке пытливо всматривался в ночную темноту.

   - Что за чудеса! - вдруг воскликнул он, - Фонари внезапно скрылись.

   - И ровно ничего не видно вокруг, - добавила герцогиня.

   - Синьор лейтенант, может быть, вам там, на носу видны фонари?

   - Нет, мастер, они исчезли куда-то.

   - Чего доброго турки тоже прикрыли их и плывут где-нибудь возле нас поблизости, - рассуждал старик. - Ну-ка вдруг эти треклятые сами захватят нас врасплох, как мы собираемся сделать с ними? Шутка будет плохая!.. Надо посмотреть, следует ли за нами Никола. ... Стой, ребята!

   Шлюпка приостановилась. Старик обернулся назад, и его привычные глаза тотчас же различили на ожидаемом расстоянии чуть заметную черную линию на волнах. Вокруг этой линии вздымались целые каскады светящихся брызг, точно там шла игра расшалившихся фосфоресцирующих моллюсков, которыми изобилует Средиземное море.

   - А ведь эти фонтаны могут выдать нас, - бормотал старый моряк. - Должно быть, и самые обитатели Средиземного моря находятся в союзе с Магометом и его последователями, чтоб им пусто было!

   Потом, возвысив голос, он сказал своим гребцам:

   - Подвигайтесь себе потихонечку вперед, ребятушки. Когда войдем на рейд, сразу будет видно, притаились ли турки в ожидании нас, или же потушили фонари для того, чтобы они не мешали им спать.

   Шлюпка, остановленная было на минуту, снова осторожно двинулась дальше.

   - Не лучше ли нам, дедушка Стаке, стараться пристать незаметно к берегу и никого не трогать? - задала вопрос герцогиня.

   - О нет, синьора, - возразил старик, - турки не замедлили бы открыть наше судно, окружить и захватить его. Могут ли оказать сильное сопротивление только двое оставленных на нем людей?

   - Да, это верно...

   - Кроме того, нам необходимо иметь, так сказать, под рукой корабль. Если весь рейд занят турецкими судами, то нам нужно будет бежать без оглядки назад на борт... Знаете ли, синьора, спаси Господи попасть к туркам.

   - О, какие дикие звери, эти турки! Недаром все народы так боятся их...

   - Стой, ребята! - вдруг вскричал старик, и во время посторонней беседы ни на мгновение не забывавший о своем прямом деле.

   - Что случилось, дедушка Стаке? - спросил Перпиньяно, переходя с носа на корму.

   - Мы всего в двух кабельтовых от шиабеки.

   - Следовательно, тут и остановимся?

   - Да. Нужно подождать Николу. Без его помощи мы можем здесь и головы свои сложить или, еще хуже, угодить прямо к туркам, о которых мы только что рассуждали с синьорой... Никола уже близко...

   Старик отпустил руль, нагнулся через борт и издал легкий, своеобразный свист, в ответ на который тотчас раздался такой же свист.

   - Теперь Никола приналяжет на весла и через четверть часа будет здесь, рядом с нами, - пояснил дедушка Стаке.

   Шлюпка, находившаяся под управлением грека, прибавила ходу, стараясь все-таки не производить лишнего шума.

   - Почему остановка? Отдыхаете, что ли? - спросил он, очутившись бок о бок с первой шлюпкой.

   - Поневоле будешь отдыхать, - отвечал старый далмат, - турки погасили свои фонари, ну, а у меня глаза не кошачьи.

   - Я тоже заметил, что фонари у них вдруг погасли. По-моему, это очень удобно для нас: нам легче будет подойти вплотную к ним... Вон там что-то чернеется. Должно быть, шиабека? - продолжал грек, указывая рукой вперед.

   - Она и есть.

   - Ну, так мы и подберемся к ней, дедушка Стаке.

   - А ты с какой стороны хочешь подойти?

   - Я? С носовой части.

   - Отлично. Тогда я возьмусь за кормовую, тем более, что ее-то я вижу, а больше ничего не могу отличить. Таким манером мы захватим этих турок, как мышей в ловушку... Смотри только, не сядь на риф, Никола.

   - Будьте покойны: не хуже вас сумею избежать этой опасности. Я хорошо знаю эти воды и нахожусь тут, точно у себя дома. Потом у меня и слух тонкий - сразу отличает шум волн вокруг рифов. Прощайте, синьора, и готовьте оружие, - прибавил Никола и стал продолжать путь.

   - А славный моряк этот грек, - заметил ему вслед дедушка Стаке. - Если я когда-нибудь сделаюсь адмиралом, непременно произведу его в капитаны галеры... Ну, ребята, вперед!

   Обе шлюпки медленно и с большими предосторожностями подвигались к давно уже замеченной ими шиабеке, часть очертаний которой смутно виднелась вдали, как бы на середине рейда.

   Старик напряженно всматривался в темноту и прислушивался к шуму волн, яростно бурливших вокруг бесчисленного множества мелких подводных утесов, которыми усеяно морское дно возле берегов полуострова, где находился замок Гуссиф. Вести тяжелую шлюпку по этому лабиринту было делом нелегким в такой темноте.

   - Ах, съешь их киты! - вдруг вполголоса пробурчал старик моряк.

   - Что случилось, дедушка? - спросила герцогиня.

   - Разве вы не видите, синьора, светящуюся точку на волнах?

   - Вижу. Это, вероятно, фосфоресцирующая рыбка?

   - Нет, синьора, совсем не то.

   - Так что же это, по-вашему?

   - Это что-то вроде плавучей корзины или ящика с горящей свечой внутри.

   - Свечой?.. Кем же она могла быть зажжена?

   - Да кем же больше, как не турками!

   - С какой целью?

   - Это ловушка, синьора. Турки вообразили, что мы, подобно ночной мошкаре, набросимся на этот свет и сядем там на риф, а они потом пустили бы нас ко дну своими ядрами. Напрасно только они трудились устраивать эту штуку: мы не такие уж дураки, чтобы не понять их хитростей... Ну, теперь живее на абордаж!

   Герцогиня, Перпиньяно и араб обнажили свои сабли и ятаганы. Шлюпка находилась почти возле шиабеки, на борту которой, казалось, никто еще не замечал приближавшихся шлюпок. Дедушка Стаке двумя поворотами руля подвел шлюпку к судну, уцепился за одну из острых частей корпуса и в один миг очутился на судне. Увидев так неожиданно появившегося незнакомого человека, один из вахтенных, стоявших возле шпиля, в ужасе отскочил назад и закричал диким голосом:

   - К оружию!

   Но в то же время тяжелый, точно свинцовый, кулак старого моряка свалил его с ног. Грузно падая на палубу, турок все-таки успел крикнуть еще раз и поднять тревогу.

   Первым выбежал из своей каюты командир судна с обнаженной саблей в руках.

   - А, мусульманский пес! - вскричал старик на арабском языке, понятном почти всем туркам, быстро зажигая фитиль пистолета, смотри, если ты вздумаешь барахтаться, я убью тебя как бешеную собаку!.. Брось саблю!.. Слышишь?

   Командир, еще молодой, самое большее лет двадцати пяти человек, до такой степени был озадачен этим неожиданным нападением, что не мог ровно ничего сообразить.

   Между тем герцогиня вместе со всеми своими спутниками тоже взобралась на борт шиабеки. Пользуясь растерянностью командира, они наставили дула своих пистолетов на экипаж, беспорядочной толпой, с шумом и криками высыпавший из каютных помещений на палубу. Молодая венецианка с поднятой шпагой подскочила к командиру шиабеки.

   - Слышали, что говорил вам этот человек? - крикнула она, тоже по-арабски, указывая шпагой на дедушку Стаке.

   - Кто вы и что вам надо? - смог, наконец, спросить турок, выходя из своего оцепенения.

   Вместо ответа ему молодая девушка обратилась к Перпиньяно со словами:

   - Заставьте экипаж бросить оружие, а если ослушается - стреляйте в него!

   Затем, снова обернувшись к турку, иронически сказала, пристально глядя ему в глаза:

   - Вы хотите знать, кто я и что мне нужно? Ну, так знайте, что я капитан Темпеста, и мне нужно, что бы вы сдались без лишних рассуждений, если хотите спасти жизнь себе и своему экипажу.

   - Капитан Темпеста?! - с изумлением и ужасом повторил молодой турок, прыжком в сторону стараясь увернуться" от дула пистолета, направленного на него старым моряком.

   Но последний в тот же миг оказался снова лицом к лицу с врагом и, схватив его за ворот, проговорил:

   - Ну, нет, брат, от такой старой морской акулы, как я, не увернешься, несмотря на помощь твоего Магомета... Сдаешься ты или нет?

   Вместо ответа турок неожиданным движением вдруг высвободился из рук старика и занес было над ним саблю, но в этот момент Эль-Кадур схватил его и так крепко стиснул ему горло, что турок захрипел под железными пальцами араба.

   - Вот так, его, араб, так! - вскричал со смехом дедушка Стаке. - Пугни его хорошенько, может быть, и сдастся.

   - Ко мне, матросы! - прохрипел турок, взмахом сабли заставив араба выпустить его. - Бросайтесь на христиан!

   Десяток матросов, составлявших весь экипаж шиабеки, бросились было на Перпиньяно и греков, как вдруг раздался новый голос, кричавший:

   - Вот и мы, капитан Темпеста! Сейчас поможем вам в этой возне... Ну, держитесь, турецкие разбойники, и молитесь своему пророку, вы скоро увидитесь с ним!

   Это был Никола Страдного, за которым один за другим следовали его люди.

   Увидев новое нашествие, которое считали более многочисленным, чем оно было на самом деле, турки вновь оторопели и остановились, как вкопанные.

   - Брось оружие, каналья! - продолжал грек, наступая на командира шиабеки с пистолетом в одной руке и обнаженной саблей в другой. - Если не хотите умирать, то лучше не трогайтесь с места, а не то тут же вам будет и конец... Эй, ребята, готовься! - крикнул он своим спутникам.

   - А, ты все еще медлишь! - прорычал араб и быстрым движением повалил турка на пол и, наступив ему на грудь ногой, стал размахивать у него перед глазами ятаганом. - Падрон, прикажешь его прикончить? - обратился он к своей госпоже.

   - Не советую, - сказал дедушка Стаке, - иногда пленники бывают более полезны живые, нежели мертвые.

   - Вы правы, мастер, - согласилась герцогиня. - Заставьте его сдаться.

   - Сдаешься ты, наконец? - спросил араб у турка.

   - Хорошо, сдаюсь, - ответил он. - Али-паша сумеет отомстить за меня...

   С этими словами он бросил свою саблю.

   - Правоверные, бросайте оружие! - приказал он своим людям, видя, что они стоят в нерешительности. - Скажите мне только, капитан, что вы намерены сделать с нами? - обратился он к герцогине.

   - Пока - держать пленниками, - отвечала та. - Если бы мы были мусульманами, то теперь никого из вас уже не было в живых. Благодарите Аллаха, что мы христиане, то есть не такие звери, как ваши единоплеменники... Эль-Кадур, отведи этого человека в каюту и стереги его.

   Очутившись между двух огней и понимая бесполезность сопротивления, турецкий экипаж тоже побросал оружие. Греки стремительно накинулись на обезоруженных матросов и всех перевязали, попотчевав кстати пинками и колотушками. Не будь здесь герцогини и ее лейтенанта, ренегаты, наверное, не ограничились бы этим, но по меньшей мере лишили бы своих исконных врагов ушей. Связанные пленники были отведены вместе с их командиром в каюту, у дверей которых стали на страже двое матросов-греков с пистолетами и саблями.

   - Синьора, - обратился Никола Страдиото к герцогине,

   - теперь путь свободен, и мы можем беспрепятственно сойти на берег, если вам угодно. Отсюда и до самой крепости недалеко: если отправиться немедля, мы к восходу солнца уже можем быть там.

   - Клянусь всеми акулами Средиземного моря, я не ожидал такой удачи! - говорил дедушка Стаке, потирая руки,

   - Каково все обошлось, без единой капли крови... Впрочем, самое трудное еще впереди...

   - А я полагаю, что ничего особенно трудного нам не предстоит, - заметила молодая девушка. - Я войду в замок под видом посла от Мулей-Эль-Каделя к внучке Али-паши. Разве мы по наружному виду не похожи на турецких подданных?

   - Но ведь вы не говорите по-турецки, синьора?

   - Я назовусь арабом, разве их мало в турецкой армии? Это мне тем более удобно, что Эль-Кадур научил меня своему языку, да и почти все турки понимают его.

   - А славный человек ваш араб, синьора. Я еще не видывал из этой породы людей такого представительного, преданного и самоотверженного человека... Да, это великолепная мысль

   - выдать себя за араба, синьора. Такой умной мысли никогда не могло бы прийти в моряцкую голову... Так прикажете сделать высадку?

   - А как же быть с шиабекой? - спросила герцогиня.

   - Двое из наших подведут ее к галиоту, синьора, - сказал Никола. - Таким образом пленники будут под наблюдением четырех человек, а этого совершенно достаточно, чтобы сторожить безоружных.

   - А кто же поведет нас в замок?

   - Я же, синьора, ведь я уже был там, - вызвался грек. - Пора, однако, отправляться: вот уж показалась и заря. Скоро начнет светать.

   Шлюпки отчалили от шиабеки, которую оставленные на ней двое караульных повели под одним парусом к галиоту. Ветер крепчал, и шлюпки быстро неслись к берегу, возле которого ревел ярый прибой волн. Дедушка Стаке опять плыл впереди, ловко маневрируя среди прибрежных рифов. Вспугнутая шумом весел, громадная стая морских птиц, отдыхавшая на одном из утесов, с громкими криками поднялась и разлетелась во все стороны, мелькая своими белыми крыльями по темному еще воздуху.

   - Хорошее предзнаменование, - сказал старый далмат, указывая на птиц. - как разлетелись перед нами эти чайки, так же устранятся и все опасности... Дай-то Бог!...

   - Причаливай! - скомандовал Никола, догнавший первую шлюпку и плывший теперь рядом с ней.

   Зажегши фитили у своих аркебузов и пистолетов, герцогиня, Перпиньяно, Эль-Кадур и прочие высадились на берег. Никола быстро взобрался на высокую скалу и стал молча обозревать оттуда раскинувшуюся перед ним обширную, там и сям поросшую вековыми деревьями равнину. Нигде не было видно ни огня, ни движения. Только издали доносился лай собаки.

   - Часовых нигде нет, - сказал грек, спустившись снова на берег. - Можно смело идти.

   - Идем, только потише и поосторожнее. Мало ли что там может быть впереди!

   Отряд пешеходов двинулся вперед по холмам прибрежного песка, предшествуемый греком, он хорошо знал эту местность, так что мог бы пройти по ней даже в самом густом мраке, не сбиваясь с пути.

   - Славный малый этот грек, - шепнул дедушка Стаке шагавшему рядом с ним Симону, толкнув его локтем. - На него вполне можно положиться в игре с турками. Знает их хорошо и сумеет всегда их перехитрить. Лучшего спутника нам бы и не найти.

   - Да, ничего себе парень, - односложно ответил Симон, который был настолько же молчалив, насколько болтлив его старый соотечественник.

   Между тем герцогиня и Перпиньяно вполголоса совещались с греком относительно своих планов и сговаривались о подробностях их выполнения на месте, чтобы избежать разногласий и недоразумений, способных привести к самым печальным последствиям, не исключая и жестокой смерти.

   - Так, смотрите же, иначе не называйте меня, как Гамидом, сыном мединского паши и близким другом Мулея-Эль-Каделя, - заключила герцогиня. Бен-Таэлю, невольнику Мулея-Эль-Каделя, будет мной поручено подтвердить, что я мусульманин и состою капитаном турецкой армии.

   - А не подведете ли вы этим Дамасского Льва? - спросил грек.

   - Он сам уполномочил меня во всех нужных случаях пользоваться его именем, - пояснила герцогиня. - Позвольте мне одной объясниться с внучкой Али-паши.

   - Хорошо, - в один голос ответили Никола и Перпиньяно.

   - Предупредите наших людей насчет того, о чем мы уговорились. Необходимо действовать как можно осторожнее.

   Дорога шла по утесам, и местами приходилось перепрыгивать через глубокие трещины или цепляться за острые выступы скал. Дедушка Стаке все время ворчал на эти неудобства.

   - Ну и дорожка! - рассуждала он под аккомпанемент собственного кряхтенья. - И еще есть дураки, которые уверяют, будто ловко ходить по суше! А по-моему гораздо лучше шагать по палубе хорошего корабля даже когда его как следует швыряет из стороны в сторону по взбаламученным волнам... Ах, провались этот остров Кипр со всеми его киприотами!..

   Между тем уже рассвело, и вокруг сделалось видно на большое расстояние.

   - Взгляните туда, синьора, - сказал Никола, указывая на крутой, почти отвесный утес, на вершине которого возвышалось громадное здание с башнями.

   - Это и есть Гуссифский замок?

   - Он самый, синьора.

   - Бедный Ле-Гюсьер! Наверное он томится в подземелье одной из этих угрюмых башен...

   - Да, синьора, едва ли он там гуляет на свободе. Внучка Али-паши не очень нежно обращается со своими пленниками, - со вздохом заметил грек.

  

   Гуссифский замок, построенный из частей того самого утеса, который он собой увенчивал, был созданием королевы Екатерины Корнаро. Она хотела иметь здесь сторожевой пункт для наблюдения над восточной частью острова Кипр, особенно часто подвергавшейся нападениям турецких и египетских морских разбойников, хозяйничавших в то время на всех восточных побережьях Средиземного моря.

   Замок возвышался на самой вершине утеса, над крутым обрывом, стены его были так толсты и массивны, что их нельзя было прошибить никакими ядрами, и все его башни были унизаны пушками. Это мощное укрепление оказало долгое и упорное сопротивление армии Мустафы, которому, пожалуй, так и пришлось бы отказаться заполучить в свои руки этот важный в стратегическом отношении пункт, если бы не помощь Али-паши, привезшего на своих ста галерах многочисленный десант.

   Бомбардируемый день и ночь восемьюстами колубрин, имевшихся в рядах пятидесятитысячной сухопутной и морской армий, замок в конце концов вынужден был сдаться, весь его гарнизон был перерезан, как это всегда делалось турками. Селим Второй приказал исправить все повреждения, нанесенные замку во время осады, снабдил его новым многочисленным гарнизоном, прекрасно его оборудовал. Комендантом этой крепости султан - как это ни казалось странным - сделал внучку своего любимца, Али-паши, молодую девушку, славившуюся своей красотой, умом, смелостью, решительностью и ярой ненавистью к христианам, унаследованной ею от деда, а это было самое главное в глазах турецкого властителя.

   Увидев перед собой эту грозную твердыню, угрюмый вид которой не смягчался даже розовой дымкой, наброшенной на нее ясными лучами восходящего солнца, герцогиня д'Эболи невольно поддалась на минуту сомнению в успехе своего отважного замысла. Не предстоит ли ей со всеми ее спутниками погибнуть мучительной смертью, как, быть может, погиб уже от руки коменданта-турчанки Ле-Гюсьер, которого она, герцогиня, шла выручать?

   - Падрона, ты думаешь о своем женихе? - спросил

   Эль-Кадур, поймав тревожный взгляд своей госпожи, остановившейся на возвышении, чтобы лучше р