Крашевский Иосиф Игнатий - Король хлопов

p;  Королева продолжала молчать.

   В этот момент в соседней комнате, в которой обыкновенно находилась старая воспитательница, раздались чьи-то шаги, как будто мужские. Казалось, что кто-то ходит по комнате нарочно с шумом для того, чтобы услышали шаги и обратили на них внимание.

   У испуганной Конрадовой сперлось дыхание; сделав предостерегающий знак своей госпоже, она изо всех сил бросилась бежать в свою комнату. Она боялась, не вернулся ли туда Боркович, дерзость которого была безгранична, и облегченно вздохнула, когда, открыв дверь, узнала Кохана Раву. Последний, увидев ее, быстро приблизился к ней и на ухо тихо сказал:

   - Король очень устал и измучен от всех этих торжеств, да и королеве нужен отдых. Сегодня он будет спать в своей комнате.

   Слова эти были сопровождаемы выразительным взглядом, как бы объясняющим сказанное им.

   Затем, быстро проговорив: "Никому не сообщайте об этом", Кохан удалился.

   Старуха, у которой было хорошее зрение, и от внимания которой ничего не ускользало, заметила, что Рава, нарядно одетый при своем первом посещении, теперь был в другой одежде и в плаще, как будто собирался в дорогу. Это ее сильно удивило.

   Опасаясь, чтоб кто-нибудь другой не воспользовался незапертой дверью, она немедленно после ухода Кохана поспешила закрыть ее на засов. Возвратившись в спальню королевы, Конрадова нашла ее сидящей на том же месте, по-прежнему погруженной в свои мысли, с глазами неподвижно устремленными в одну точку и медленно, как бы бессознательно, снимающей с себя драгоценные украшения.

   - Слава Богу, исполнилось мое желание, - сказала наперсница, приблизившись к Ядвиге и снимая с нее головной убор - и голубка моя отдохнет одна у себя в комнате. Король очень устал, и прислал известить, что будет почивать в своих покоях.

   Молодая женщина молчала, но лицо ее покрылось густым румянцем. Старая воспитательница, привыкшая к этим частым переменам в лице своей питомицы, то бледневшей, то красневшей без всякой причины, не обратила на это внимания и продолжала болтать.

   Ядвига не прислушивалась к ее болтовне, а была занята своими мыслями. Когда с нее сняли все драгоценные украшения и тяжелое платье, она как бы опомнилась и обратилась к старухе. Брови ее были нахмурены, лицо суровое и разгневанное.

   - Послушай, Конрадова, - произнесла она, - ты должна поговорить с этим Борковичем...

   Она на секунду замолчала, как бы обдумывая.

   - Да, ты должна ему сказать, чтобы он не смел приближаться ко мне и так назойливо лезть на мои глаза. Скажи ему, чтобы он не смел преследовать меня своими взорами. Он нахал...

   Негодяй! Я сегодня боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с его дерзким взглядом, устремленным на меня, с подмигиваниями и улыбками!

   Старуха, державшая в руке ожерелье, бросила его на стол и, всплеснув руками, воскликнула:

   - Вот дерзкий человек! Господи, Боже мой, что же с ним сделать! Как тут быть!

   Королева некоторое время молчала.

   - Делайте, что хотите, - сказала она медленно - расхлебывайте кашу, которую вы заварили; это вы его поддерживали в Глагове, вы передавали его подарки и сблизили меня с ним, а теперь берите его себе, я его знать не хочу... Это злой и глупый человек!

   Старуха с изумлением прислушивалась к этим неожиданным для нее словам. Она покачивала головой, закатывала глаза и шепотом бормотала:

   - Боже милостивый, что это за человек! Боже мой, какой это ужасный человек!

   - Я его больше знать не хочу! - повторила королева. - Устраивайся с ним, как хочешь, но гони его прочь.

   Старуха задумалась, опустилась на колени перед сидевшей госпожой и, с соболезнованием глядя на нее, начала шепотом говорить:

   - Это еще ничего, что он посмел смотреть на мою королеву и хотел к ней приблизиться. На это никто не обратил бы даже внимания никому не возбраняется восхищаться своей красивой королевой. Этого мало! То, о чем я должна рассказать своей голубке...

   Волосы на голове дыбом становятся! Я бы ей ничего не сказала, чтобы не напугать ее, но что я могу с ним поделать? Королева испуганно взглянула на старуху.

   - Послушайте только, на что он осмелился! - продолжала Конрадова. - Я сидела одна в своей комнате, одна одинешенька, потому что в этот вечер ни одна живая душа ко мне не заглянула, и вдруг... Кто входит в комнату? Мацек Боркович!

   - Куда? Сюда? - спросила королева.

   - Туда, в мою комнату, - прибавила старуха, указывая пальцем на двери. - Туда, клянусь вам! И, представьте себе, зачем он пришел? Нужно было только его слушать, как он говорил... Я получил от нее кольцо... Ее улыбка принадлежала мне раньше чем она стала королевой... Я должен с ней поговорить, я хочу увидеться с нею наедине.

   Королева вздрогнула и начала беспокойно двигаться в кресле. От волнения и возмущения покраснело не только лицо ее, но и белые обнаженные плечи.

   - Да, да! - продолжала старуха, придвигаясь к ней с таинственным видом. - А если ты не проведешь меня к ней и не сделаешь того, что я тебе велю, то выдам тебя, обвиню, погублю! А если королева откажется повидаться со мной, то я покажу перстень... Я готов на все!

   Слезы потекли по лицу Ядвиги.

   - Видишь старуха, что ты наделала? - шепнула она с упреком.

   - Я? Я? - воскликнула старуха, крестясь. - Королева ты моя, голубка ты моя, в уме ли ты? Припомни только хорошо! Если бы ты ему не улыбалась во время танцев после турнира, когда вы прохаживались под руки, если бы ты с ним не шутила и не шепталась, разве он посмел бы поднять глаза на тебя? Разве он отважился бы просить меня устраивать ему тайные свидания с тобой? Королева своей маленькой ручкой закрыла рот старухе.

   - Молчи, - воскликнула она, - замолчи же! Если бы не ты, всего этого не было бы. Разве я, молодая, могла знать, хорошо или плохо поступаю? А ведь он хвастался тем, что с помощью бранденбургских князей станет великопольским князем, будет властвовать и женится на мне! Чем же я виновата?

   Старуха лишь качала головой.

   - Дорогая ты моя, - произнесла она. - Ни ты, ни я, мы обе виноваты, а все этот негодяй, все он, он один! Нелегко бедным женщинам освободиться из когтей такого коршуна, да, нелегко. Боже милостивый! Охрани нас! Ведь он ко всякому средству готов прибегнуть! Это скверный человек! И что я, несчастная, теперь с ним поделаю...

   - Делай, что хочешь! - повторила королева.

   - Не надо было давать ему перстень при последнем свидании, - шепнула старуха, - а может быть, я и в этом виновата? Я ведь ни о чем не знала, пока он при выходе не показал его на пальце.

   - Он его насильно снял с моей руки, - прервала испуганная Ядвига с плачем. - Я не могла кричать... Он силой взял!

   - Разбойник хорошо знал, зачем он это делает.

   Обе женщины примолкли; молодая плакала, старуха вздыхала и в задумчивости растирала лоб.

   - Это верно, что разбойник! Настоящий разбойник, - произнесла она. -Теперь, имея перстень в своих руках, он нам угрожает им и теперь он смело ставит свои требования. - Он уж предупредил меня, - начала она с остановками, - что король в эту ночь или в следующую уедет из замка.

   - Куда? - спросила Ядвига.

   - Кто же это знает? Вероятно, к своей жидовке! - прибавила Конрадова. - Но каким образом Боркович мог об этом узнать? Вы видите? Ну что я ему скажу, когда он придет за ответом? Я теряюсь, и у меня ум за разум заходит... Что бы я ни сказала, он меня не послушается и не откажется от своего требования. Необходимо этот перстень получить от него обратно, какой бы то ни было ценой. Ты, моя королева, ты должна его принять и переговорить с ним!

   - Я? Никогда! - воскликнула королева, поднимаясь с кресла.

   - Он нас погубит, - шепнула старуха, - он не пожалеет нас...

   Помолчав немного, она прибавила:

   - Тебе, королеве, он не посмеет ни в чем отказать и отдаст перстень. Пока он у него, мы не можем ни минуты быть спокойными. Да, да, моя голубка...

   Ядвига отрицательно покачала головой.

   - Я его видеть не хочу, знать его не хочу, - проговорила она, -делай, как хочешь и как умеешь. Перстень он у меня насильно забрал. А знаешь ли ты, что это за перстень? Знаешь ли ты, что это тот самый, который король прислал мне в подарок?

   Конрадова вскрикнула.

   - Погубит он нас, я это предчувствую! Голова моя может слететь с плеч! С тобой, королевой, ничего не станется; постыдятся обвинить тебя в чем-нибудь из боязни, чтобы оно не стало известным, но со мной-то что будет... Веревку на шею...

   Конрадова с плачем в отчаянии бросилась обратно в кресло и сидела, как мертвая.

   Порядочно времени прошло, пока старуха пришла в себя и немного успокоилась. Опираясь на руки, она медленно поднялась с пола и с изменившимся лицом приблизилась к своей госпоже.

   - Послушай меня, - начала она, - прошу вас об этом. Иначе мы не отделаемся от него. Пускай он придет, я его приму в своей комнате, вы к нему выйдите на минутку, потребуете возвратить перстень, и он должен будет отдать... Тебе нечего будет боятся. Я не сдвинусь с места. Ты ему обещаешь свое расположение, а потом мы его на порог не пустим. Но перстень необходимо от него получить обратно во что бы то ни стало! Мне он его не отдаст. Это скверный человек! Бог знает, какие у него замыслы, и какую цену он за него потребует.

   Последние слова Конрадова проговорила шепотом и взглянула на Ядвигу, дрожавшую от возмущения.

   Молодая женщина начала плакать и после некоторого молчания, она, судорожно всхлипывая, проговорила:

   - Я его видеть не хочу! Делай как хочешь! Я не могу! Это ты меня погубила, ты...

   Горничные королевы, находившиеся в третьей комнате и ожидавшие зова своей госпожи, перешептывались между собой, и их заглушенный смех обратил на себя внимание королевы; она велела старухе позвать девушку.

   Конрадова схватила руку королевы и начала ее целовать.

   - Что мне сказать ему? - тихо промолвила она. - Ведь я от него не отделаюсь, он меня завтра подстережет...

   - Не смей впускать его! - воскликнула Ядвига. - Этим ты погубишь меня скорее, чем несчастным перстнем... Я Борковича видеть не желаю и не могу! Конрадова, встретив такой неожиданный отпор, больше не настаивала.

   Она позвала горничных и дала им указания приготовить постель для госпожи. С их помощью она уложила Ядвигу в постель, стараясь своими заботами вознаградить свою воспитанницу за причиненное огорчение, но молодая женщина безучастно отнеслась ко всему и не промолвила ни слова.

   Назначив дежурных, которые должны были охранять сон королевы, Конрадова поправила подушки и удалилась из комнаты.

   Отказ королевы ее не испугал, и она надеялась на следующий день уговорить и склонить к уступке до сих пор послушную Ядвигу. Конрадова только нашла, что ее питомица немного изменилась, и это ее смутило. Она заметила в ней силу воли, которой раньше не было.

   На следующий день с самого утра опять начались свадебные торжества. По программе они должны были продолжаться десять дней. Король с утра вышел к гостям, как будто вовсе не удалялся из замка; лишь на лице его все заметили перемену, и он как бы живее и бодрее стал.

   В этот день готовились к новому турниру, так как явилось несколько рыцарей, которые хотели щегольнуть своей ловкостью и искусством. Король заинтересовался этим турниром и рассматривал выставленные копья. Королева послала к нему попросить разрешения выйти к гостям попозже, и Казимир дал свое согласие.

   Боркович в этот день, как и в предыдущие, принимал деятельное участие в приготовлениях к турниру и старался обратить на себя всеобщее внимание. Король избегал воеводу и, несмотря на все его старания, высказывал ему полнейшее равнодушие. Это должно было быть плохим признаком для Борковича, но дерзкий человек, казалось, вовсе не чувствовал, что ему угрожает немилость, и он поступал со свойственной ему смелостью и самоуверенностью. В полдень, когда все расселись за расставленными столами, Боркович, рассчитав, что это удобный момент, чтобы застать Конрадову одну, смело отправился к ней. Старуха, увидев его открыто среди бела дня входящим в ее комнату, остолбенела от ужаса.

   - Говорили вы с королевой? - спросил он с места в карьер.

   - Когда? Каким образом я могла? - резко ответила старуха.

   - Как, когда? Ведь королева почивала в своей спальне, и вы были при ней.

   Старуха видела, что от него не отделаешься ложью.

   - Я с ней не говорила, потому что при моем первом слове она велела мне замолчать и слушать меня больше не хотела, - пробормотала Конрадова. Староста пытливо присматривавшийся к лицу Конрадовой, желая узнать, говорит ли она правду, расхохотался.

   - Королева слушать не хотела! - повторил он. - Ха! Ха! Разве вы ей не сказали, что я должен с ней повидаться!

   Воспитательница молча, с нахмуренным лицом, начала прибирать вещи, разбросанные на столе. Боркович, простоявший некоторое время в ожидании ответа и выведенный из терпения молчанием старухи, запальчиво воскликнул: - Вы думаете от меня отделаться, как от навязчивого бедняка-просителя? Что? Но я пришел к вам не с просьбой, а с требованием! В старухе боролись два чувства: страх и гнев. Она не знала, как ей выйти из этого отчаянного положения. Мацек следил за ее каждым движением и что-то тихо бормотал.

   - Вы слышали? - спросил он.

   - А вы? Слышали? - возразила Конрадова, повернув к нему пылающее лицо.

   - Вы думаете, что этим все кончено? - рассмеялся Боркович.

   - А вы полагаете, что кто-нибудь вас боится? - ответила старуха. -Королева говорит, что вы этот пресловутый перстень силой сняли с ее пальца.

   - Силой? А если бы и так? - воскликнул Мацек. - Но она ведь не звала на помощь, когда я прибегнул к силе, и была со мной там, где никто ей помочь не мог! Что? Понимаете ли вы, что это значит? Если бы она в этом призналась, то этим дала бы оружие против себя. А вы-то, ее охранительница, зачем меня впустили туда, где я мог безнаказанно снять перстень с пальца княжны?

   Сказав эти слова, он дико захохотал.

   Старуха оцепенела от ужаса, до того ее поразило все сказанное. Она нескоро собралась с мыслями, чтобы ответить.

   - Вы намерены, - воскликнула она, - обвинить королеву, чтобы ее опозорить? Но до этого не дойдет, потому что ее защитят, а вы заплатите своей головой!

   Боркович, нахмурившись, в угрожающей позе, размахивая кулаком, громким голосом проговорил:

   - Я сумею свою жизнь защитить, об этом вы не заботьтесь! Тоже нашлась благодетельница! А я вам еще раз повторяю: уговорите королеву, чтобы она согласилась на свидание со мной, иначе плохо будет... А на кого упадет ответственность - это вы увидите!

   С этими словами он стукнул дверью и ушел. Конрадова стояла, как пригвожденная к месту, бессильно опустив руки. Весь день она провела в мучительном беспокойстве.

   Между тем, Боркович прямо от нее направился в залу, в которой после турнира были устроены развлечения для гостей. Молодая королева раздавала награды победителям, но ни одна из них в этот день не досталась на долю старосты, так как его несколько раз сбросили с лошади. Эта неудача вызвала в нем гнев и увеличила его дерзость; он подстерегал удобный случай, чтобы подойти к королеве.

   Но нелегко это было. Король сидел за столом рядом с королевой. Лишь когда начались танцы, от которых она отказалась, ссылаясь на усталость, а Казимир отошел в сторону и был занят разговором с рыцарями, Мацек подошел ближе и, воспользовавшись удобным моментом, наклонился над креслом королевы. Заглушаемый звуками музыки, так что слова его не были слышны другим, он почти над самым ухом Ядвиги, сидевшей с опущенными глазами, прошептал:

   - Вспомните перстень и того, кто взял его у вас; не отталкивайте его и не выводите из терпения - он прогнать себя не даст!

   Прошептав эти слова и, не дождавшись ответа, Боркович скрылся в толпе, так что никто даже не заметил его ловкого маневра. Королева вздрогнула, подняла голову, возмущенная его безмерной дерзостью, оглянулась кругом, но за креслом никого уже не было.

   Вскоре после этого Мацек занял место против королевы, устремив на нее смелый взгляд и своей гордой осанкой как бы желая ей дать понять, как мало он боится ее гнева.

   Молодая женщина, чувствуя, что не в силах оставаться дольше в зале, послала одну из своих фрейлин к Кохану, чтобы он доложил королю о ее просьбе разрешить ей покинуть пиршество и отдохнуть одной в своей опочивальне. Кохан тотчас же возвратился с согласием короля.

   Королева, войдя к себе в спальню, отослала свиту и велела позвать Конрадову.

   Старуха приплелась с обвязанной головой с охами и вздохами. В комнате кроме них никого не было.

   Ядвига не скрыла своего гнева.

   - Говорила ты со старостой? - порывисто спросила она. - Вы хотите, чтобы я первая пожаловалась королю!

   Конрадова, размахивая руками, начала говорить.

   - Можно ли говорить с таким негодяем? - простонала старуха. - Ведь это все равно, что воду в ступе толочь. Говоришь ему одно, а он все свое. Это собака, а не человек. Он никого не боится, а угрожает, чем только может.

   Ядвига слушала с напряженным вниманием и при последних словах старухи она закрыла лицо платком и залилась слезами.

   - Голубка ты моя, бедняжка ты моя! - начала наперсница, стараясь ее разжалобить. - Я весь день размышляла над тем, как тут быть; у меня даже голова лопается от боли. С этим человеком, можно достигнуть чего-нибудь только добром, а то это дикий зверь, готовый на все.

   После короткого молчания она прибавила, еще более понизив голос:

   - Разрешите ему придти в мою комнату, мы откроем вашу дверь хоть на минутку, вы покажетесь, обругаете его, и он уйдет...

   Взглянув на королеву, она шепнула:

   - Нет, вы лучше ему скажете ласковое слово. Ведь таких людей иногда можно одним словечком подкупить... Обещать можно все, а разве человек в состоянии исполнить все, что обещает?

   Молодая женщина ничего не ответила и продолжала плакать. Наступила тишина, прерываемая лишь всхлипываниями. Конрадова медленно и осторожно снимала с нее одежду. Хотя она и не получила ответа, но чувствовала, что ее госпожа обессилена и не способна более сопротивляться. Продолжая ей услуживать, старуха все время повторяла одно и то же, прислушиваясь, не заговорит ли королева.

   - Делай как знаешь, - пробормотала плачущая женщина, - я ни о чем знать не хочу... Сделай, как желаешь... Я не могу...

   Старухе это только и нужно было. Она поторопилась уложить в постель свою питомицу и поскорее удалиться. Боркович перестал быть для нее страшным, и она была уверена в том, что он уступит королеве. Был поздний вечер, и она знала, что староста придти уже не сможет, но предчувствовала, что он не преминет явиться на следующий день.

   Действительно, Боркович, постоянно бродивший по комнатам, подстерегая удобный случай, чтобы пробраться в апартаменты королевы, воспользовался обеденным временем, когда все собрались за столом, и проник в комнату Конрадовой. Старуха встретила его спокойно.

   - Ну, что ж? - заговорила она, увидев его. - Опять вы явились с гневом, с требованиями и угрозами? Не будьте же таким строгим, и это, может быть, для вас будет лучше!

   Мацек поспешно приблизился к ней.

   - Денег хочешь? Дам! - произнес он, окинув ее пронзительным взглядом. Старуха ничего не ответила на это предложение, что равносильно было согласию; она лишь сказала:

   - Возможно, что удалось бы упросить королеву, но ни она, ни я не дадим себя напугать и страха ради ничего не сделаем.

   Она покачала головой.

   Боркович, бормоча что-то, вынул из кармана горсть золотых монет и передал старухе, которая быстро спрятала их в карман. Он сел на скамью рядом с ней, и между ними начались переговоры, словно ничего не произошло. Борковичу эта неожиданная перемена, произошедшая со старухой, казалась подозрительной, и он боялся, не хотят ли его провести, стараясь выиграть время, но Конрадова так искренне и так заботливо обдумывала способ устройства его свидания с королевой, что он вскоре отказался от своих подозрений.

   Условленно было, что староста, во избежание толков, не будет мозолить глаза, а спокойно будет выжидать, пока Конрадова завесит свое окно красным платком, и это будет означать, что вечером он может придти к ней и увидеть королеву. Все это она обещала устроить до окончания свадебных пиршеств, так как потом трудно было бы избегнуть посторонних глаз. Мацек согласился и с этим ушел.

   Три дня он провел, волнуясь, в ожидании увидеть на окне обещанный красный платок. Наконец, на четвертый день, когда он, потеряв терпение, собирался пойти к обманщице, он увидел столь желанный знак.

   Король в этот день со своими гостями и со свитой отправился на охоту и должен был возвратиться лишь на следующий день.

   Мацек под предлогом болезни отказался от охоты и остался в замке. Оставив своего слугу в зале с приказом немедленно сообщить ему, когда королева удалится в свои комнаты, он с нетерпением ждал его прихода. Лишь только слуга принес ему это известие, он тотчас же побежал к Конрадовой. Казалось, что она его ждала и, увидев его, приложила палец к губам. - Стой тут тихо! - произнесла она, встав с места и тихонько подойдя к дверям комнаты королевы. Приложив ухо, она некоторое время прислушивалась и затем осторожно постучала в дверь.

   Боркович, стараясь не произвести никакого шума, на цыпочках подошел к ней. Двери медленно раскрылись и в них показалась бледная, смущенная королева Ядвига; от волнения она не могла ни слова проговорить.

   Улыбка заиграла на губах старосты. Быстрым движением руки он оттолкнул стоявшую рядом с ним наперсницу и, не обращая внимания на смертельный испуг убегавшей от него королевы, побежал вслед за ней в ее спальню и закрыл за собою дверь.

   Конрадова, опрокинутая им на землю, моментально поднялась, рванула дверь изо всех сил и вбежала в комнату, в глубине которой, опираясь о стену, стояла молодая королева, убегавшая от преследователя. Боркович, остановившийся посреди комнаты, оживленно что-то говорил.

   Разговор их продолжался недолго, и старуха не расслышала, о чем они говорили; она лишь увидела, что королева рукой указала на дверь, и староста медленными шагами начал удаляться, несколько раз даже оборачиваясь и бормоча что-то. Войдя обратно в комнату старухи, он там даже не остановился, лишь, надвинув шапку на уши, выскользнул из комнаты. Старая воспитательница не могла догадаться, ушел ли он разгневанный или умиротворенный, а расспрашивать Ядвигу она не решалась, потому что молодая женщина бросилась на свое ложе, закрыв лицо руками и не желая разговаривать.

   Боркович ни на другой день, ни в последующие дни больше не являлся, и хотя Конрадова знала, что он еще не уехал и находится в замке, однако она чувствовала себя гораздо спокойнее и надеялась, что все уже улажено.

   Зато на следующий день после посещения старосты вечером к воспитательнице пришел новый гость. Это был подкоморий Кохан, явившийся не в качестве королевского посла для передачи каких-нибудь поручений от его имени, но якобы затем, чтобы ближе познакомиться с ней.

   Старуха любезно приняла гостя, но она внутренне вся дрожала от страха, чувствуя, что он пришел с целью выведать от нее что-то. Она о нем достаточно наслышалась и знала, что это за человек.

   Он завел с ней разговор по-приятельски, давая ей различные полезные советы, знакомя ее со старыми придворными обычаями, указывая на то, как нужно поступать и чего следует остерегаться.

   Недоверчивая Конрадова держала себя очень сдержанно и осторожно. Цель, которую он преследовал, заводя с ней дружбу, она отгадать не могла. Кохану хотелось оторвать короля от гордой, неприступной Эсфири и сблизить его с молодой женой. Вероятно, он надеялся своими услугами заслужить благодарность молодой королевы и снискать ее расположение, между тем, как еврейка Эсфирь равнодушно относилась ко всем его заискиваниям и держала его на почтительном от себя расстоянии.

   Во время разговора с Конрадовой Кохан упомянул и о Борковиче, рассказав ей о том, как староста напрасно добивается расположения короля. Кохан спросил старуху, правду ли говорят, будто Боркович часто бывал при силезском дворе, и княжна Ядвига к нему хорошо относилась.

   Старая наперсница, услышав этот вопрос, побледнела и не сразу нашлась что ответить.

   Она начала горячо уверять своего гостя, что все, о чем говорят, ложь и клевета, что Боркович, подобно другим, приезжал в Глогов на турниры, но никакого доступа к княжне не имел.

   Кохан вместе со старухой смеялся над всеми этими рассказами, и они расстались в полном согласии, обещая и в будущем оставаться друзьями.

   Вследствие происков и интриг Борковича Великопольша в то время делилась на два лагеря; один состоял из сторонников владетеля Козьмина, другой сгруппировался вокруг его старого дяди, воеводы Бенко. Оба они были родственниками по крови, но с совершенно различными взглядами и характерами.

   Мацек был человек дерзкий, заносчивый, изворотливый, честолюбивый и жадный; он не брезгал никакими средствами, лишь бы достигнуть своей цели. Страсти в нем брали по большей части верх над рассудком, и он часто, совершив какой-нибудь вопиющий проступок, делал вклады в монастыри, чтобы успокоить свою совесть и избавить себя от нареканий духовенства.

   Задавшись целью отделить Великопольшу и образовать из нее самостоятельное владение, признав себя вассалом императора или брандербургского князя, он всеми силами стремился достигнуть этого и готовился к измене. Возможно, что он рассчитывал на бедность Казимира и надеялся воспользоваться периодом междуцарствия, пока Людвиг не будет признан королем. Он не принял во внимание много неблагоприятных для него обстоятельств, и шансы его на успех были незначительны, но в нем была такая самоуверенность, что он ни минуты не сомневался в том, что достигнет своей цели. Значительная часть шляхты, вступившая с ним в союз, слепо ему верила, и так как он перед некоторыми не мог утаить, что стремится к независимости великопольских земель, то намерения его вскоре стали известны многим лицам в Великопольше. Но он умело прятал концы в воду, и доброжелатели короля, хоть и заметили его двойную игру, однако фактических доказательств для обвинения его в измене не было.

   Его дядя, воевода Бенко, человек хотя и преклонных лет, но еще сильный духом и телом, всей душой преданный королю, враг всяких беспорядков и насилий, был возмущен поведением своего племянника. Еще в самом начале Мацек, неуверенный в Бенко и не вполне доверявший ему, старался склонить его на свою сторону при содействии своей тетки, жены Бенко, которая была очень привязана к своему племяннику и поддерживала его интересы. Но Бенко, несмотря на любовь к жене, не поддался на ее удочку и категорически ответил, что не допустит измены и будет бороться против нее всеми силами. Мацек, бывший раньше частым гостем у своего дяди, перестал бывать у него после нескольких стычек, произошедших между ними, и прекратил всякие с ним связи.

   Бенко громогласно и открыто заявил, что не допустит измены и расстроит все козни своего племянника. Об этом предупредили Мацека, но он в ответ на это лишь презрительно улыбался и в ус себе не дул. Отношения между ними с каждым днем обострялись. Люди, оказавшиеся недовольными Мацеком, переходили на сторону Бенко, а обиженные им переходили на сторону племянника. Воевода зорко следил за всеми действиями старосты и обо всем доносил королю, и Мацек знал об этом. Это были два затаенных врага, готовые к нападению друг на друга. Но Боркович боялся открыто напасть на своего дядю; с одной стороны его останавливали связывавшие их кровные узы, с другой стороны - страх перед силой, которой располагал воевода.

   Вокруг Бенко сгруппировались люди серьезные, рассудительные, не поддавшиеся обещаниям Мацека. Он владел обширными землями, расположенными между Познанью и Гнезно, но жил по большей части в своем дворце в Познани и дружил с самыми крупными окрестными землевладельцами, на поддержку которых рассчитывал.

   Такому разделению дворян Великопольши на два лагеря способствовала исконная вражда, существовавшая между семействами, боровшимися из-за влияния в различных ее частях. Достаточно было кому-нибудь примкнуть к Борковичу, чтобы его противник перешел на сторону Бенко.

   Мы уже описывали образ жизни старосты и упоминали о том, что он постоянно переезжал из одного своего имения в другое, не засиживаясь долго на одном месте и благодаря этому он мог поддерживать сношения со своими сторонниками и упрочить связь с ними.

   Совершенно другой образ жизни вел воевода Бенко: по натуре своей большой домосед, он неохотно уезжал из Познани. Он был очень гостеприимен, и дом его всегда был полон гостей, приезжавших со своей челядью. Они проживали у него по целым неделям, и по старопольскому обычаю с утра до ночи столы были уставлены явствами, хоть и не изысканными, но зато всего было в изобилии.

   Старый, обширный дворец Бенко, хоть и некрасивый на вид, был устроен со всеми удобствами и снабжен всем необходимым. Амбары и кладовые были переполнены рожью, пшеницей, мукой, сеном, дичью, всякими припасами, привозимыми из деревень, и всем, что необходимо в домашнем обиходе. При дворце имелась обширная баня для приезжих и их челяди; позади городских построек помещались конюшни, в которых могло вместиться несколько сот лошадей; недалеко от дворца находился собственный пивоваренный завод, доставлявший нужное пиво.

   Дворец воеводы был устроен по образцу дворов владетельных особ. Были у него и ловчие, и стольники, и чашники, и многочисленная дворня. Во дворце безотлучно находился ксендз капеллан, исполнявший также обязанности лектора при воеводе.

   Бенко был бездетен, так как несколько лет тому назад его единственный сын погиб на охоте, подстреленный неизвестно кем и как. Были некоторые следы, указывавшие на то, что Мацек Боркович причастен к этому убийству, и что оно совершено по его инициативе, и хотя не было достаточно доказательств для предания его суду, но их было довольно, чтобы его держать в сильном подозрении.

   Мацек надеялся, что его тетка, жена Бенко, уговорит своего мужа назначить его наследником своих многочисленных имений. Но Боркович ошибся в своих расчетах, потому что воевода, заподозрив племянника в убийстве своего сына, возненавидел его и с разрешения короля назначил своим наследником какого-то дальнего родственника. Это их окончательно разъединило и вооружило Борковича против Бенко.

   Воеводе исполнилось семьдесят лет, и хотя по прожитым годам его можно было назвать старцем, однако по его наружному виду этого нельзя было сказать. Он был большого роста, крепкого телосложения, с молодых лет закаленный, готов был, несмотря ни на какую погоду и во всякое время, сесть на коня, ночевать в поле и не боялся никаких трудов. Лишь в последние годы, так как у него мало было дела, он стал несколько тяжел на подъем; однако вокруг него всегда было шумно и людно.

   В те времена вели совершенно иной образ жизни, чем теперь, и существовали другие обычаи. Как домочадцы, так и гости вставали очень рано, до восхода солнца. Так как воевода был очень религиозен и заботился о том, чтобы дворня и челядь тоже были такими, то все прежде всего отправлялись к обедне в ближайший костел или в каплицу, находившуюся во дворце.

   После обедни садились за обед в обширной столовой; первые места занимали хозяин и его жена, а затем размещались по знатности и возрасту гости и придворные. Хотя уж и в то время начали входить в употребление разного рода коренья и пряности, но воевода не любил новшеств, и кушанья были незатейливые, но простые и сытные. Ставили на стол больших размеров блюда с мясом, дичью, рыбой, каши, молочные продукты, и все, оставшееся не съеденным, отдавалось прислуге и челяди. Пива давали вволю, а вино подавалось только по праздникам и то избранным лицам. Вместо вина давали мед - свежий и старый.

   Обед начинался и оканчивался молитвой, которую совершал громогласно капеллан и благословлял яства и собравшихся на трапезу. Во время обеда воевода любил вести беседы, и гости старались каким-нибудь рассказом или сообщением только что полученных известий привести его в хорошее расположение духа. Сохраняя свое достоинство, он допускал в разговорах большую свободу, поощрял шутки и охотно смеялся над ними. Заговорив о каком-нибудь вопросе, он его всесторонне рассматривал и пускался в длинные объяснения, которые его собеседники охотно выслушивали, так как он говорил толково, плавно и часто очень красноречиво. Лишь в последние годы в стала нем заметна излишняя болтливость, свойственная старческому возрасту. За столом сидели довольно долго, и хотя воевода каждый съеденный кусок запивал пивом, однако он не пьянел и сохранял ясность рассудка. После обеда в комнату впускались любимые собаки, которые размещались вокруг стола и скамеек, и Бенко угощал их остатками от обеда; каждая собака напоминала ему о каком-либо приключении на охоте, о которых он любил рассказывать. Случалось, что тотчас после обеда приезжал кто-нибудь из деревни или приходил новый гость из города; его усаживали за стол, угощали медом, и Бенко оставался с ним. Если представлялись какие-нибудь дела, о которых нельзя было говорить при чужих, он удалялся в свою комнату, в противном случае он оставался в той же комнате или выходил на двор, присматривался к упражнениям молодежи, стрелявшей из лука, метавшей копья, отправлялся в конюшни и осматривал лошадей. Так проходило время до вечерней трапезы, если в промежутке не приезжал какой-нибудь знатный дворянин или какое-либо духовное лицо.

   Изредка воевода отправлялся на охоту, ездил в гости к соседям, навещал епископа. В таких случаях он брал с собой многочисленную свиту и челядь.

   По вечерам усаживались за вторую трапезу, которая часто продолжалась до поздней ночи.

   По воскресеньям и праздничным дням число приезжающих гостей увеличивалось, и воевода, любивший видеть вокруг суету, радовался каждому вновь прибывшему. К нему приезжали не только из различных частей Великопольши, но и из Мазовья, Силезии прибывали землевладельцы по делу и безо всякого дела.

   Благодаря его доброте, справедливому и хорошему обращению с людьми, к нему быстро привязывались, и всякий, подружившийся с ним, оставался его другом до конца жизни. Его приятели ему доставляли со всех сторон всевозможные известия, и он всегда знал обо всем происходящем, хотя у него не было специальных наемных людей, обязанных за всем следить и обо всем доносить.

   В особенности с тех пор, как он поссорился со своим племянником, ему сообщали о каждом шаге Борковича. Куда бы Мацек ни тронулся, каждый его поступок, о чем бы он ни говорил, всякое неосторожно сказанное им слово -все это тотчас же становилось известным при дворе воеводы.

   Жена Бенко, сохранившая прежнюю любовь к племяннику, пыталась несколько раз промолвить в его защиту робкое слово, но успеха не имела. Воевода на основании верных данных был убежден в том, что Боркович замышляет измену, и ждал только какого-нибудь опрометчивого шага с его стороны, чтобы выступить против него.

   - Не стану я ждать, - говорил Бенко, - пока получу приказание из Кракова. Лишь бы были какие-либо улики против него, я велю его арестовать и засажу в тюрьму. Пускай произведут следствие.

   Но и у Борковича были свои наушники, доносившие ему о том, что воевода говорил и намеревался сделать.

   Мацек злился и презрительно насмехался над дядей.

   - Пока старик будет собираться, - говорил он, - я с ним справлюсь. Он трое суток будет болтать, раньше чем возьмет оружие в руки, а я тем временем тихохонько его захвачу.

   Незадолго до свадьбы короля у воеводы открылась старая рана на правой ноге и начала гноиться. Поэтому он не мог поехать в Краков, чтобы лично принести свои поздравления королю, несмотря на то, что он хотел и обязан был это сделать. Не участвуя лично в свадебных празднествах, он ими интересовался, и всякий, возвращавшийся оттуда, должен был ему подробно рассказать обо всем виденном и слышанном. В особенности ему любопытно было знать, что там делал Мацек, поехавший туда вопреки его ожиданиям. Рассказы о том, как Мацек старался, чтобы его присутствие на королевской свадьбе было всеми замечено, возмущали его до глубины души. Зная о замышляемой измене Борковича, он находил такое поведение с его стороны неслыханной дерзостью и со своим прямым, честным характером, не допускавшим никакой фальши, он перенести не мог, что его племянник старается обмануть короля. Он знал о его прежних отношениях с бывшей княжной Ядвигой, теперешней королевой, и это его сильно беспокоило.

   Одним из первых, возвратившихся со свадебных торжеств, был Вержбента, с которым воевода был в приятельских отношениях, и которому он вполне доверял. Бенко тотчас же послал к нему гонца с просьбой навестить калеку, как он про себя выражался. Вержбента имел при королевском дворе большие связи, был человек опытный, с проницательными глазами, с чутким слухом, и Бенко о многом надеялся от него узнать. Как только Вержбента прибыл, они заперлись вдвоем в спальне воеводы, лежавшего в постели из-за больной ноги.

   Вержбента, раньше старавшийся защищать Борковича и поверивший в то, что это опасный человек, возвратился из Кракова озабоченный и обеспокоенный. Он скрыл перед Бенко, что Мацек сильно возбудил его подозрения своим странным поведением на торжествах, неосторожными дерзкими разговорами и разными хитрыми приемами, с помощью которых он старался завязать с королевой прежние близкие отношения.

   Откуда он такие сведения почерпнул, Вержбента не говорил, но уверял честным словом, что поведение Борковича за время свадебных пиршеств, было очень и очень подозрительно.

   Воевода свято поверил словам гостя.

   - Этот негодяй ведь на все способен! - воскликнул он. - С него не следует глаз спускать. Он как змея проскользнет повсюду, доберется даже до королевской спальни, если ему это будет выгодно.

   Бенко еще более смутился, когда Вержбента ему признался, что все сообщенное им, пока еще никому не известно, так как он, благодаря лишь случайности, напал на след. Из всей этой беседы воевода вывел заключение, что следует поторопиться арестовать Борковича и обвинить его в измене. Его сношения с бранденбургскими князьями могли быть для этого достаточным поводом. Необходимо было во что бы то ни стало и как можно скорее помешать его сближению с королевой.

   Вержбента высказывался против поспешности в действиях, однако стоял за необходимость самого тщательного надзора за старостой. Между ними завязался спор, продолжавшийся довольно долго.

   Бенко сильно волновался, говоря о племяннике, и настаивал на своем.

   - Я готов все это дело взять на свою ответственность! - воскликнул он. - Я убежден, что этот разбойник нам заварит кашу, у меня достаточно улик; зачем же нам ждать? Вот увидите, когда его посажу в тюрьму, все те, которые до сих пор из боязни перед ним молчали, раскроют рты и расскажут обо всем, лишь бы себя спасти!

   Говоря это, воевода ударял себя в грудь и так беспокойно метался на постели, что задел больную ногу и от боли вскрикнул.

   Вержбента, видя безрезультатность всех своих уговоров, не возражал больше и, предоставляя ему свободу действий, лишь прибавил:

   - Хотя вы непоколебимо решили покончить с Борковичем, однако имейте в виду, что это вещь нелегкая. Он человек осторожный, хитрый, изворотливый, всегда окружен такими же дерзкими, как он сам, и не даст захватить врасплох. Поэтому надо хорошенько все обдумать, а то может случиться, что вместо того, чтобы его захватить, вы его толкнете на какой-нибудь сумасбродный поступок, который он может совершить, узнав, что покушаются на его свободу.

   Воевода и слышать не хотел всех этих предостережений и настаивал на своем.

   - Если его оставить долее на свободе, и он примет меры предосторожности, что Бог знает, до чего он дойдет, - говорил Бенко, задыхаясь от гнева. - Все это еще было бы ничто, но ведь он, как вы говорите, смеет поднимать глаза на королеву; ведь этот негодяй способен осрамить нашего короля. Он смел, лгун и для него не существует ничего святого. - Впрочем, друг мой! - прибавил воевода. - Мне кажется, что, арестовав его, я сделаю доброе дело и для него: помешаю ему совершить поступки, за которые он неизбежно поплатился бы головой...

   - Дорогой воевода! - возразил Вержбента. - Поступай, как желаешь; у тебя опыт, сила; но, ради Бога, будь осторожен, потому что этот человек имел везде своих шпионов, и если он, сохрани Господь, преждевременно об этом узнает, то не обойдется без кровопролития.

   Но и эти слова не охладили пыл воеводы, который, ломая руки, повторял:

   - Ведь дело идет о короле и королеве; если ему дать время, он не смирится и не образумится, а в состоянии взволновать всю страну, завести смуту для того, чтобы в мутной воде рыбу ловить.

   Они еще долго толковали, но Бенко не уступал.

   Наконец, Вержбента попрощался с ним, еще раз призывая его к умеренности и осторожности.

   Старый воевода, оставшись один, нескоро успокоился; ему хотелось как можно скорее привести в исполнение свое решение.

   В последние годы правой рукой воеводы и исполнителем всех его поручений был какой-то русин, принятый им на службу и пользовавшийся его полным доверием. Настоящее его имя было Панас, но в Пол