Аскоченский Виктор Ипатьевич - Асмодей нашего времени

тилѣтн³й юноша... И вышелъ нашъ мудрецъ въ люди, и поставили его прямо лицомъ къ лицу съ жизн³ю, которую конечно не могъ же онъ изучить на школьной лавкѣ и въ ученической курткѣ. Ему открыли знатную служебную карьеру, маня все впередъ да впередъ наградами и отлич³ями. Корабль, значитъ, пришелъ въ портъ, началась разгрузка. Посмотримъ, что тамъ такое.

   Вотъ Пустовцевъ въ храмѣ Бож³емъ. Значитъ, таки доброе сѣмя, брошенное въ его сердце матерью, не пропало даромъ? Не знаю. По крайней мѣрѣ небрежность, съ какою онъ вошелъ въ святое мѣсто, его раскланиванье съ знакомыми, его разговоры и усмѣшки, его поза полная дерзости и неблагоговѣн³я, не показываютъ этого. Онъ взбиваетъ свои волосы, опирается, почти ложится на перилы, обратясь бокомъ къ олтарю, беретъ лорнетку, висящую на груди его и разсматриваетъ публику на противоположной сторонѣ. Онъ вертится, приподнимается, ищетъ кого-то: но вѣрно, нѣтъ того, кого онъ ищетъ, потому что съ видомъ небрежнаго неудовольств³я обращается онъ къ близъ стоящему своему подражателю и заводитъ съ нимъ разговоръ, какъ замѣтно, веселый. Еще пять, десять минутъ - и Пустовцевъ, взглянувъ на часы, медленно поворачивается и выходитъ изъ храма Бож³я, горделиво откланиваясь толпѣ, подобострастно разступающейся передъ нимъ. "Бой-голова!" говоритъ вслѣдъ ему молодой чиновникъ, обращаясь къ своему собрату, ужи посѣдѣвшему на службѣ въ чинѣ титулярнаго.- Да, отвѣчаетъ этотъ протяжно, не намъ чета, и кладетъ земной поклонъ въ простотѣ ума и сердца.

   Бѣда затронуть религ³озныя убѣжден³я этой бойкой голо вы! Было когда-то въ модѣ самое жалкое, самое глупое, безотчетное невѣр³е; человѣкъ отвергалъ все, не трудясь даже надъ анализомъ того, что отвергалъ; смѣялся надъ всемъ священнымъ потому только, что оно недоступно было его узкому и тупому уму. Пустовцевъ на этой шкоды: отъ великой таймы м³роздан³я до послѣднихъ явлен³й силы Бож³ей, бывающихъ и въ наше скудное вѣрою время, онъ все подвергалъ критическому обзору, требуя одного лишь знан³я и знан³я; что же превышало умъ его, что не укладывалось въ узеньк³я клѣточки человѣческой логики, онъ все отвергалъ, какъ пустяки, какъ сущ³й вздоръ. Непобѣдимымъ убѣжден³ямъ противопоставлялъ онъ насмѣшку; колющей правдѣ - ловк³й софизмъ,- и близорук³й слушатель его терялъ точку опоры своихъ давнихъ, религ³озныхъ убѣжден³й, а свѣтъ рѣшилъ, что это человѣкъ прекрасно образованный и свободный отъ предразсудковъ.

   Пустовцевъ на государственной службѣ. Передъ нимъ люди съ своими несчаст³ями и ошибками, съ своими слабостями и пороками; въ его рукахъ перо, которымъ въ иную пору легче меча можно разсѣчъ горд³евъ узелъ злонамѣренныхъ хитросплетен³й. Но отъ чегожь такою грустною вышла изъ комнатъ его вотъ эта вдова съ двумя малютками? Отъ чего такъ весело подпрыгиваетъ вотъ этотъ горбатый адвокатъ, извѣстный всякому мошенничествомъ и ябедою? Отъ чего тамъ встревоженъ вотъ тотъ господинъ, котораго, за полчаса тому, мы замѣтили въ окна квартиры Пустовцева сидѣвшимъ близъ стола, заваленнаго бумагами?... Гмъ, мало ли отъ чего? Эти господа недовольные пришли искать защиты и правосуд³я; они принесли ему свою правоту, свои страдан³я и свои убѣжден³я въ дѣлѣ, грозящемъ имъ неминуемою бѣдой: но вѣдь и забыли то, что господа, подобныя Пустовцеву, служатъ не людямъ, а закону; что, по убѣжден³ю этихъ умниковъ, не законъ созданъ для человѣка, а человѣкъ для закона, то есть, не суббота ради человѣка, а человѣкъ ради субботы. Васъ ограбили, обезчестили; вы начинаете дѣло, прося защиты: но вы начали не по формѣ, вы пошли прямою дорогой, а не окольнымъ путемъ,- и васъ поворотятъ назадъ, поведутъ по мытарствамъ и будутъ водить до скончан³я вѣка. Пропадетъ и охота искать удовлетворен³я за грабежъ и обиду! Между тѣмъ вашъ обидчикъ, или ходатай его, знаетъ надлежащую форму и вставитъ въ нее дѣло, въ которомъ вы страдательное лицо; гдѣ нужно, обрѣжетъ его; гдѣ понадобится, вытянетъ, и дѣло какъ тутъ быть, какъ разъ по формѣ. Глядитъ блюститель закона, подобный Пустовцеву, на все это, и важно объявляетъ, что ваши претенз³и ничѣмъ не доказываются, то есть, если васъ и точно ограбили и обезчестили, то ограбили и обезчестили по формѣ, и потому сдѣлаетъ вамъ же замѣчан³е по формѣ, чтобъ вы не смѣли формально безпокоить начальство, если и впредь васъ ограбятъ и обезчестятъ безъ всякой формы... Не одинъ Пустовцевъ, въ наше велеученое время, смотритъ съ этой точки на свои служебныя обязанности; не одинъ изъ такихъ, зная Сводъ Законовъ, не знаетъ Русской Правды... Конечно, не маралъ Пустовцевъ рукъ своихъ безчестнымъ взяточничествомъ; не явились къ нему просители съ докладными записками, содержащими въ себѣ радужныя доказательства правоты ихъ дѣла; не нажить ему никогда "благопр³обрѣтеннаго": но не далеко уйдутъ дѣла подъ такой невздоимной рукой, ибо въ виду такихъ господъ не люди съ ихъ несчастьемъ или подлостью, а школьная задача о чемъ-то метафизическомъ, чуждомъ дѣйствительности. Fiat justitia, pereat mundus! {Да будетъ правосуд³е, и пусть гибнетъ м³ръ!} повторялъ Пустовцевъ, гордо поднимая лохматую голову, и самъ, бѣдненьк³й, не подозрѣвалъ всей глупости этой школьной, стародавней поговорки, высиженной въ кабинетѣ какимъ нибудь Нѣмцемъ-педагогомъ.

   Пустовцевъ въ обществѣ. Какъ онъ ловокъ! Какъ толпятся вокругъ него эти барыни, изъ всѣхъ силъ старающ³яся испортить свою репутац³ю,- эти юныя создан³я, недавно увидавш³я свѣтъ и не вкусивш³я еще смертоноснаго яда его! Слышите ли вы этотъ гомерическ³й хохотъ окружающей его толпы? Вѣрно, корабль ея бросилъ въ кого нибудь изъ присутствующихъ бойкое, язвительное слово. И не пощадитъ онъ для такого словца ни связи супружеской, ни отношен³й дружескихъ, ни привязанности родственной, ни нѣжности дѣтской, ни любви родительской... Какъ удавъ, онъ обливаетъ все ядомъ неотразимой насмѣшки и возмутительнаго презрѣн³я. Градомъ сыплются увлекательные софизмы его на все святое ума и сердца; тяжкимъ молотомъ сарказма и ирон³и разбиваетъ онъ кумиръ, которому поклонялись вы доселѣ, и измельченными черепками онъ бросаетъ въ васъ все самихъ, любуясь вашей душевной болью и тайными страдан³ями....

   Какъ онъ честенъ! говоритъ свѣтъ. Да, честенъ,- но честенъ, какъ язычникъ. Дайте такому человѣку деньги,- онъ возвратить ихъ; сообщите ему ходяч³й секретъ, - онъ сохранитъ его; но не ввѣряйте ему нм вашей тайны задушевной, ни чувства любви и привязанности, ни имени вашего друга, ни чести вашей супруги, сестры и дочери. Онъ затопчетъ ихъ въ грязь, если только это нужно для его удовольств³я и ненасытнаго эгоизма.

   Заподозрятъ читатели автора въ преувеличен³и набросаннаго образа: но заподозрятъ напрасно. Онъ уже встрѣчался имъ и въ Онѣгинѣ - Пушкина, и въ Печоринѣ - Лермонтова, и въ Петрѣ Ивановичѣ - Гончарова; только тамъ они выглажены, убраны и причесаны, словно на балъ. Любуется ими человѣкъ, не зря страшнаго растлѣн³я являемыхъ ему типовъ, и не нисходя до сокровеннѣйшихъ изгибовъ ихъ души...

   И вотъ такой-то человѣкъ явился руководителемъ еще неопытной Marie. Юное сердце ея прильнуло къ этому искусителю, очарованное его змѣинымъ, неотразимымъ взоромъ. Онъ видѣлъ привязанность къ себѣ Marie, и небрежной невнимательностью развивалъ въ ней эту привязанность до страсти. Робкая Marie грустила, когда онъ не являлся къ нимъ по нѣскольку дней; ей нравились бойк³я и остроумныя выходки Пустовцева, которыхъ не удавалось ей слышать ни въ институтѣ, ни въ своей, слишкомъ обыкновенной, семьѣ. Maman мучила ее своими аристократическими претенз³ями: но Пустовцевъ уже успѣлъ показать Marie смѣшную сторону важничанья ея мамаши, а съ этимъ вмѣстѣ убилъ въ ней и должное уважен³е къ виновницѣ дней своихъ. Въ саркастическихъ насмѣшкахъ надъ правами родителей, онъ простеръ софизмы свои до того, что первое, естественное основан³е правъ родительскихъ обратилъ имъ же въ упрекъ и поношен³е,- и все это предъ дѣвицей, внимавшей ему отъ простоты ума и непорочности сердца!.. Онъ показалъ въ настоящемъ видѣ моральное значен³е самаго Онисима Сергеевича, и низведши его въ сослов³е оригиналовъ, заставалъ Marie отъ души смѣяться надъ рѣчами отца, ловко и удачно копируемыми Пустовцевымъ. Онъ сбилъ съ пьедестала мнимой учености mademoiselle Елену и артистически убѣдилъ ее, что oнa не артистка, и что ея разсужден³я о музыкѣ и вообще объ искусствахъ очень - очень немузыкальны и неискусны. Marie увидѣла, что сестра, которую она прежде ставила выше себя нѣсколькими. градусами, такъ себѣ, ничего; въ слѣдств³е такого убѣжден³я она поприбавила спѣси, и послѣ нѣсколькихъ домашнихъ стычекъ благоразумная Елена уступила сестрѣ поле битвы, и подмѣтивъ въ Marie небывалую прежде бойкость и рѣзкость въ приговорахъ, пошла противоположнымъ тому путемъ. А между тѣмъ Пустовцевъ удачно успѣлъ поддѣлаться подъ прямой и откровенный тонъ Онисима Сергеевича; Соломонида же Егоровна, запуганная его эксцентрическими правилами, половину которыхъ, правду сказать, она и не понимала хорошенько, спасовала окончательно и предоставила Marie дѣйствовать, какъ она знаетъ, въ томъ однакожь убѣжден³и, что дочь ея уронить себя никакъ не можетъ, ибо хорошо помнитъ, чьихъ она и какой фамил³и. Софьинъ, о которомъ Marie имѣла неосторожность на первыхъ лорахъ отзываться слишкомъ выгодно, подвергся сильнѣйшимъ нападкамъ и самому злому остроум³ю Пустовцева, который ошибочно думалъ преслѣдовать въ немъ соперника себѣ, но весьма вѣрно предугадалъ въ немъ противника преступнымъ своимъ замысламъ.

   Мѣсяца за четыре предъ симъ на вице-губернаторскомъ креслѣ города В. посадили какого-то русскаго нѣмца Ивана Ивановича Клюкенгута. Жители города В, слѣдуя давней, коренной своей привычкѣ, основательно обревизовали новаго своего сочлена. Оказалось, по самовѣрнѣйшимъ справкамъ, что Клюкенгутъ, впрочемъ умный человѣкъ, женатъ и имѣетъ штукъ шесть дѣтей, что онъ прибылъ со всемъ своимъ семействомъ, что собственное состоян³е у супруга весьма сомнительно, но что въ замѣнъ того, онъ получилъ за своей законной половиной самыя осязательныя наличности въ капиталахъ, возвышаемыхъ или уменьшаемыхъ разными записными вѣстовщицами, "смотря по расположен³ю въ воздухѣ"; что онъ женатъ уже лѣтъ двѣнадцать, и что не смотря на огромную лысину супруга, дражайшая его половина не находитъ въ немъ другихъ недостатковъ, и въ слѣдств³е того почти всяк³й годъ даритъ его то Петрушенькой, то Оленькой, то Андрюшенькой, а иногда Павлушенькой и Таничкой вмѣстѣ. Морщился нѣжный супругъ отъ такого благословен³я небесъ: но чтожь дѣлать? Надо было принимать благимъ сердцемъ такую благодать, тѣмъ болѣе, что тестюшка его, откупщикъ какой-то плодородной губерн³и, всяк³й разъ присылалъ своей дочкѣ по пяти тысячъ "на зубокъ", что въ нѣкоторомъ родѣ составляло значительное подспорье умножавшемуся семейству и позволяло супругу не пугаться ниспосылаемой ему небомъ благодати. Боже! Какъ хорошо было бы для рода человѣческаго, еслибъ у всякаго зятюшки были так³е тестюшки! Теор³я Мальтуса должна бы тогда остаться чистѣйшей глупостью.

   Супруга многочаднаго отца семейства Софья Кузминишна Клюкенгутъ, урожденная Лоскутникова, съ перваго же раза обратила на себя исключительное вниман³е города. Все оказалось въ порядкѣ: наружностью Софья Кузминишна была ничего себѣ; круглое лицо ея въ надлежащихъ мѣстахъ имѣло молочную бѣлизну, а гдѣ долгъ велитъ и румянецъ; руки у ней были весьма и весьма недурны, а ножками она брала рѣшительный верхъ надъ всѣми, на кого работали модная башмачница "пани Куявска cъ Варшавы." За то мадамъ Клюкенгутъ при всякомъ удобномъ и даже неудобномъ случаѣ старалась выставлять натурою то, что у ней было хорошо. Она носила башмаки собственнаго изобрѣтен³я съ кривой подошвой, показывавш³е ногу съ лицевой стороны весьма въ маломъ видѣ. Она искусно драпировала ручку, и сидя всегда старалась держать ее въ вертикальномъ положен³я, ни за что ни позволяя свободно обращаться крови, что, какъ извѣстно, много портитъ изящную руку, придавая ей излишнюю полноту, а иногда и красноту. Продѣлки подобнаго рода не могли ускользнуть отъ внимательныхъ наблюдателей и особенно наблюдательныхъ, которыя единогласно рѣшили, что мадамъ Клюкенгутъ кокетка. Въ какой мѣрѣ это справедливо и даже справедливо ли судить не наше дѣло, хоть и дѣйствительно, нѣкоторыя доискались болѣе прочнаго основан³я такому мнѣн³ю въ томъ именно, что мадамъ Клюкенгутъ не терпѣла своихъ дочерей,- признакъ, какъ замѣчаютъ мног³е, обличающ³й закоренѣлую кокетку. Но опять и этого мы не принимаемъ за вѣрное, считая такое явлен³е психологической тайной, извѣстною лишь прекрасному полу.

   Ясно теперь, что ревизующ³е не остановились на одной внѣшности, а естественнымъ порядкомъ пошли дальше. Такимъ образомъ, по свѣдѣн³ямъ, изъ подъ руки собраннымъ, оказалось, что мадамъ Клюкенгутъ, урожденная Лоскутникова, получила домашнее воспитан³е, то есть, что ее питали въ дѣтствѣ всякими сластями, исподволь учили грамотѣ, и когда Софинька начала округляться, договорили учителя, который съ небольшимъ въ два года успѣлъ преподать ей всѣ науки отъ граматики да астроном³и включительно. Французск³й языкъ, какъ первая и самая важная статья въ русскомъ воспитан³и, былъ предметомъ наибольшей заботливости родителей Софиньки съ самаго ея дѣтства. Для этого, кромѣ учителя Француза Трепе, при ней находилась неотлучно какая-то полупомѣшанная пани Рублевска, тоже "съ Варшавы", отличавшаяся необыкновенной охотой болтать, и въ безустанной рѣчи своей храбро мѣшавшая всѣ извѣстные ей языки. Вышла наконецъ Софи и изъ дѣтей; ее стали наряжать какъ куколку, и кокетство,- чувство врожденное всякой мало-мальски хорошенькой женщинѣ, явилось и у новой прозелитки свѣта. Нянька, называя ее безприданницей, въ тоже время напѣвала своей питомицѣ, что за нею денегъ куры не клюютъ. Что ни говорите, а толки такого рода вскружатъ хоть какую голову; Софинька стала уже жениховъ смышлять, и въ многолюдной толпѣ молодежи отыскивать "предметъ" свой. Но какъ на бѣду, ни одинъ изъ предметовъ, бывшихъ на лицо, не приходился ей по мѣркѣ, какую состроила она въ своемъ воображен³и. Вотъ Софиньку и въ корсетъ облачили; а извѣстно, что это такая пора въ возрастѣ дѣвицы, когда грудь ея начинаетъ волноваться иногда мѣрно и плавно, какъ передъ передъ бурей, иногда безпокойно и шумно, какъ дыхан³е испуганнаго во снѣ. Софинькѣ стукнуло осьмнадцать, но по какому-то странному капризу сердца, Софи громко стала осмѣивать романическую страсть и начала находить больше смысла въ бракахъ по разсчету. Явлен³е, дѣйствительно иногда бывающее въ жизни и юной красавицы, (о заматорѣвшихъ во днехъ своихъ и не говорю,- тамъ это легко объясняется), но только оно почти всегда разрѣшается очень невыгодно для супруга, указаннаго разсчетомъ.

   Было ли то предчувств³е, иди особаго рода призван³е, но только mademoiselle Софи нашла парт³ю именно по мыслямъ своимъ. Въ городъ, гдѣ обиталъ родитель ея, прибылъ нѣкто Клюкенгутъ, командированный свыше по какимъ-то служебнымъ дѣламъ. У предсѣдателя Казенной Палаты, задушевнаго друга откупщику, Клюкенгутъ познакомился сначала съ самою Софи, а потомъ и съ ея папенькой. Дѣло было за преферансомъ, за который внимательный хозяинъ усадилъ пр³ѣзжаго гостя визави съ дочерью своего задушевнаго друга. Надо замѣтить, что Sophie, сначала изъ угожден³я своему папенькѣ, отчаянному любителю всѣхъ коммерческихъ игръ, а потомъ и собственному влечен³ю, сдѣлалась одною изъ страстныхъ почитательницъ пр³ятнаго и полезнаго препропровожден³я времени за картами. Она даже сдѣлала себѣ этимъ огромную репутац³ю, и записные знатоки преферанса говорили,что съ mademoiselle Loskutnikoff нельзя рисковать на семь, не имѣя въ рукахъ почти осьми. Пр³ѣзж³й гость испыталъ это на себѣ, проигравъ нѣсколько игръ, по его словамъ вѣрнѣйшихъ: но когда Sophie глубокомысленно доказала ему, что-молъ такъ и такъ, что слѣдовало бы выходить вотъ съ этой, а не козырять, то Клюкенгутъ согласился, что игры его были не вѣрнѣйш³я, и тутъ же получилъ справедливыя понят³я объ основательности и дѣльности своей партнерки. Послѣ двухъ пулекъ они долго еще разговаривали о случайностяхъ игры въ преферансъ и разстались совершенно довольные другъ другомъ. Съ этой минуты завязалось между ними нѣчто въ родѣ "сердечнаго соглас³я", и когда Клюкенгутъ, дня черезъ три послѣ первыхъ достопамятныхъ проигрышей, явился съ визитомъ къ Лоскутниковымъ, Софи уже смотрѣла на него, какъ на постояннаго своего партнера, и потомъ сходясь съ нимъ гдѣ нибудь, вмѣсто пошлаго освѣдомлен³я: "какъ ваше здоровье?" - обыкновенно спрашивала: "что вы вчера или сегодня сдѣлали? - на что Клюкенгутъ отвѣтствовалъ длиннымъ разсказомъ о томъ, какъ напримѣръ, третьяго дня онъ проигралъ въ бубнахъ, имѣя на рукахъ вотъ. то и то. Эти невинные разговоры до того сблизили нашихъ партнеровъ, что они стали подумывать о парт³и другаго рода, гдѣ тоже не обходится безъ ремизовъ, и иногда очень печальныхъ. Говоритежь послѣ этого, что карты выдуманы для того лишь, чтобъ убивать попусту время!

   Какъ бы то на было, но въ пятимѣсячное пребыван³и Клюкенгута въ мѣстѣ жительства Лоскутниковыхъ дѣло уладилось какъ нельзя лучше. За три дня до отъѣзда Клюкенгута, молодые партнеры были помолвлены законнымъ порядкомъ, и Sophie, оставшись невѣстой, еще болѣе привязалась къ картамъ, оказавшимъ ей такую услугу.

   Нужно знать, что Sophie и тутъ помогъ привычный разсчеть. Мимо другихъ личныхъ достоинствъ своего нареченнаго, она приняла съ соображен³е и сообщенное ей свѣдѣн³е, что Клюкенгутъ, по окончан³и поручен³я, непременно получитъ мѣсто предсѣдателя или вице-губернатора. И дѣйствительно, мѣсяца черезъ четыре, старикъ Лоскутивковъ показалъ ей газету, въ которой значилось, что коллежск³й совѣтникъ Клюкенгутъ назначается Исправляющимъ должность Предсѣдателя Уголовной Палаты въ городъ такой-то. По тойже почтѣ они получили отъ жениха письмо, которымъ онъ оффиц³ально и вѣжливо испрашивалъ позволен³я явиться для окончан³я дѣла, "о коемъ, сказано въ письмѣ, всякую секунду напоминовен³е дѣлаетъ кольцо, блистающее на одной изъ моихъ палецъ". Отвѣтъ на это письмо писала сама Sophie. Прочитавъ его нѣсколько разъ съ разстановкой, свойственной откупщикамъ, старикъ Лоскутниковъ вычеркнулъ нѣкоторыя, по его мнѣн³ю, горач³я выражен³я, и взвѣсивъ потомъ каждое слово въ послан³и невѣсты, отправилъ его страховымъ уже по другой почтѣ. Черезъ мѣсяцъ Лоскутинковы шумно отпировали свадьбу своей единородной, и проводили молодыхъ въ путь-дорогу къ мѣсту службы Клюкенгута.

   Болѣе десяти лѣтъ прошло послѣ этого событ³я, пока въ городъ В. явился Клюкенгутъ съ своей супругой. Мы уже видѣли, какъ приняты были они всемъ народонаселен³емъ города, пропускаемъ и происшеств³я, случивш³яся въ семействѣ Клюкенгута въ первые мѣсяцы ихъ прибыт³я, онѣ не относятся къ нашему разсказу. Посмотримъ, что было дальше.

   И постъ, занимаемый Клюкенгутомъ, и состоян³е его требовали, чтобъ онъ жилъ открыто. Ради такой причины у Клюкенгутовъ образовались извѣстнаго рода пятницы. День этотъ выбранъ былъ потому, что, какъ говорилъ Иванъ Ивановичъ Клюкенгутъ, "больше удобности для увеселен³я представляетъ, и служба ничего не претерпѣваетъ, поелику на субботѣ присутств³я не бываетъ." Между постоянными посѣтителями и пятницъ и другихъ непривиллигированныхъ дней недѣли замѣтнѣй всѣхъ былъ Пустовцевъ. Мадамъ Клюкенгутъ съ нѣкотораго времени начала оказывать особенное вниман³е къ этому губернскому льву; она даже отказывалась отъ преферанса, какъ скоро провѣдывала, что на вечеръ къ нимъ пожалуетъ Пустовцевъ. Вѣстовщицы радехоньки были такому казусу, и плели сплетни, словно кружево. Они по секрету передавали другъ другу разныя замѣтки; и догадки ихъ, по видимому, имѣли видъ нѣкотораго правдоподоб³я. Мадамъ Клюкенгутъ, въ самомъ дѣлѣ, была ужь слишкомъ неосторожна, и дружеск³я отношен³я свои къ Пустовцеву простерла до излишней конфиденц³альности. Конечно, никто противъ того не станетъ спорить, что дамѣ дозволяется больше, чѣмъ не-дамѣ: но есть пункты, которые равно не годятся для той и для другой, а особенно, если дама имѣетъ честь быть матерью... Сильно почесывался лобъ у добраго Клюкенгута; онъ ясно видѣлъ, что жена его "пошаливаетъ немножко": но сообразивъ, что вѣдь особеннаго влечен³я другу къ другу они никогда не имѣли, и что въ выборѣ удовольств³й они совершенно вольны, снисходительный супругъ сталъ хлопотать лишь о томъ, чтобъ шалость его супруга не слишкомъ выходила изъ границъ свѣтскаго прилич³я, и сообразно такому, флегматически-нѣмецкому, взгляду на вещи, самъ же мимовольно помогалъ врагамъ своей супружеской чести. И Пустовцевъ пользовался этимъ очень хорошо: но легко удавшаяся интрига скоро ему наскучила. Онъ чаще обыкновеннаго началъ говорить передъ самою Клюленгутъ о младшей Небѣдѣ; болѣе прежняго сталъ оказывать при всякомъ случаѣ вниман³е къ Marie. Надо быть не женщиной, чтобъ не видѣть въ этомъ кой-чего отличнаго отъ обыкновенныхъ отношен³й между молодыми людьми разныхъ половъ. Софья Кузьминишна ясно видѣла, что теряетъ своего поклонника, что она уже наскучила ему, что ей приходится отбивать игру, рискуя поставить огромный ремизъ; разсчитавъ хорошенько, она убѣдилась, что всякаго рода трагическ³я сцены, бывающ³я въ такихъ случаяхъ, не поведутъ ни къ чему доброму, а пожалуй, еще усилятъ въ Пустовцевѣ отвращен³е къ ней, и - чего добраго, ославятъ ее не слишкомъ съ выгодной стороны. Въ силу такого убѣжден³я, Софья Кузьминишна сама даже стала содѣйствовать возникающей страсти Пустовцева, и съ особеннымъ участ³емъ выслушивала одобрительныя рѣчи его о Marie, искусно вывѣдывая тайныя мысли самой дѣвушки о своемъ лохматомъ Фобласѣ. Marie изъ подъ руки подсмѣивалась надъ супругомъ, который, весь отдаваясь ломберу и ералашу, знать не хотѣлъ о продѣлкахъ своей половины; злые языки говорили, что мадамъ Клюкенгутъ только замаскировываетъ свою интригу съ Пустовцевымъ и непремѣнно обремизитъ дѣвушку: но такое мнѣн³е врядъ ли основательно, а впрочемъ не знаю. Софья Кузьминишна простерла наконецъ заботливость свою до того, что начала уже намекать Пустовцеву объ "Иса³е ликуй"; но Пустовцевъ обыкновенно отражалъ так³я нападен³я эксцентрическими выходками противъ брака, чѣмъ замѣтно радовалъ дальновидную посредницу.

   - Но какая же цѣль твоего ухаживан³я? спрашивала Софья Кузьминишна, сжимая руку Пустовцева.

   - Очень простая: собственное мое удовольств³е, - отвѣчалъ обыкновенно Пустовцевъ, пуская къ верху дымъ папироски.

  

  

   - Какъ угодно, дяденька, а бѣлый галстухъ будетъ приличнѣй, говорилъ Племянничковъ съ видомъ знатока.

   - Хорошо и въ чорномъ, отвѣчалъ Софьинъ, одѣваясь передъ большимъ зеркаломъ.

   - Вотъ и перчатки у васъ какого-то стальнаго цвѣта.

   - Такъ чтожь?

   - Слѣдуетъ въ бѣлыхъ.

   - Явимся и въ этихъ.

   - Позволяется; а танцовать будете?

   - Нѣтъ.

   - Отъ чегоже-съ?

   - Пора ужь нашему брату остепениться; довольно потанцовалъ я въ свою пору.

   - Танцуютъ и вдвое старше васъ...

   - Такимъ законъ не писанъ.

   - Эхъ, дяденька! Вы цѣны себѣ, не знаете.

   - Будто? разсѣянно сказалъ Софьинъ.

   - Мнѣ говорила Marie... сказалъ Племянничковъ и остановился, выжидая, какое дѣйств³е произведетъ это на Софьина.

   - Чтожь тамъ такое? сурово спросилъ онъ.

   - Покамѣстъ, ничего; а вотъ, надѣюсь, на сегодняшнемъ вечерѣ будетъ говорить.

   - Ну, поѣдемте же; я готовъ.

   Я они поѣхали.

   А поѣхали они къ Клюкенгуту, который по случаю тезоименитства своей супруги, давалъ пиръ на весь м³ръ, не щадя ни приглашен³й, ни расходовъ, на которые онъ всегда бывалъ скупъ, по кровной привычкѣ своей нѣмецкой натуры.

   Не будемъ останавливаться надъ описан³емъ бала. Съ немногими исключен³ями, онъ во всемъ походилъ на балы, даваемые частными лицами въ губернскихъ городахъ.

   Завидно счастливы так³я натуры, какъ Племянничковъ. Посмотрите, какъ хохочетъ его дама! Какъ полно искренней веселости раскраснѣвшееся отъ танцевъ лицо его! Прическа у него уже испорчена, перчатки изорваны, галстухъ принялъ злостное намѣрен³е свернуться узломъ на сторону, - а Племянинчкову какое до этого дѣло? Его поминутно выбираютъ для составлен³я фигуръ въ мазуркѣ, и тутъ-то оказывается неистощимая его изобрѣтательность. Нѣтъ, господа столичные жители! Если хотите видѣть мазурку во всемъ ея разнообраз³и,- прошу пожаловать въ губерн³ю;- тутъ вамъ представятся дива дивныя и чуда чудныя; тутъ иной проказникъ выдумаетъ такую фигуру, что и жителямъ Сандвичевыхъ острововъ не пришла бы она въ голову. Но, право, я люблю эти веселости, какъ скоро онѣ не слишкомъ громко воп³ютъ противъ благопристойности. По мнѣ, ужь коли веселиться, такъ веселиться, а то что тутъ веселаго, когда танцоръ выступаетъ журавлемъ, а его dame de coeur глядитъ кукушкой? Не правда ли, Ѳедоръ Степановичъ? спросилъ бы я Племянничкова. А такъ, ей богу, такъ, дяденька, отвѣчалъ бы онъ мнѣ.

   Однакожь замѣчаете ли вы какое-то особенное движен³е между нетанцующими? Шепчутся, пересмѣиваются, поглядывая на гостиную. Что тамъ такое? Пойдемте туда, господа читатели. Намъ, какъ Лесажеву герою, все позволено. На всяк³й случай однакожь прикройтесь шапкой-невидимкой.

   На канапе, облокотясь на подушку, сидитъ Софьинъ. На лицѣ его поперемѣнно является то усмѣшка, то грозное выражен³е, то насильно скрываемая грусть. На другомъ концѣ канапе рисуется Marie. Какъ хороша она въ этомъ роскошномъ, балетномъ уборѣ! Какъ кстати брошена на полную грудь ея эта пышная роза? Навалясь по подушку и небрежно разбрасывая косматые волосы, сидитъ Пустевцевъ. Они ведутъ между собою разговоръ, начала которому мы не были свидѣтелями.

   - Недалеко же вы ушли съ вашей опытностью! говоритъ Пустовцевъ, отворачиваясь отъ Софьина и улыбаясь Marie.

   - Дальше, чѣмъ вы въ состоян³и замѣтить, не безъ гнѣва отвѣчаетъ Софьинъ.

   - Мудренаго ничего нѣтъ, съ язвительной усмѣшкой подхватываетъ Marie. Ваши лѣта даютъ вамъ на то полное право.

   - Не всегда, Марья Онисимовна, лѣта оказываютъ человѣку такую услугу. Разсудокъ у однихъ развивается раньше, у другихъ позже, а у иныхъ и вовсе никогда. Но ужаснѣе того состоян³я быть не можетъ, когда съ развит³емъ разсудка съ глазъ человѣка спадаетъ та благодѣтельная завѣса, сквозь которую онъ видѣлъ все въ утѣшительномъ свѣтѣ.

   - Зачѣмъ же вы доводили себя до такого состоян³я? сказала Marie.

   - За тѣмъ, что я привыкъ быть внимательнымъ къ самому себѣ и ко всему, что меня окружаетъ.

   - Довольно, кажется, было бы съ васъ остановиться на вниман³и только къ самому себѣ.

   - Отъ перваго ко второму, Марья Онисимовна, неизбѣжный шагъ. Разобравъ сначала хладнокровно всѣ изгибы собственнаго сердца и находясь въ постоянной борьбѣ съ собственными недостатками, человѣкъ пр³обрѣтаетъ особенный даръ быстро прозрѣвать въ недостатки своихъ ближнихъ,- вы не повѣрите, какъ потомъ ярко бросаются въ глаза эти недостатки!

   - А добрыя качества? спросила Marie.

   - Имъ сочувствуетъ сердце на столько, на сколько то позволяетъ разсудокъ.

   - И такъ, благочестивые слушатели.... сказалъ Пустовцевъ, засмѣявшись.

   - Заключен³е, отвѣчалъ Софьинъ, предоставляю вывести вамъ.

   - Куда намъ пускаться въ такую премудрость!

   - Развѣ никогда и не пробовали?

   - Не случалось.

   - Напрасно.

   - Я не охотникъ всматриваться въ чуж³е недостатки.

   - Не потому ли, что право это пр³обрѣтается сначала анализомъ своихъ собственныхъ?

   - Нѣтъ, не потому; а боюсь, чтобъ у меня не зашелъ умъ за разумъ...

   - А вотъ же, Владим³ръ Петровичъ, смѣясь замѣтила Marie,- видно не боится этого.

   - Этому господину и нечего бояться, сказалъ Пустовцевъ.

   Marie не могла не замѣтить всей грубости такой выходки своего_#поклонника. Она медленно встала, и отошедши къ цвѣточной пирамидкѣ, начала разсматривать что-то.

   Софьинъ, весь измѣнившись въ лицѣ, спокойно пододвинулся къ Пустовцеву и сказалъ тихо:

   - Надѣюсь, что вы не оставите безъ объяснен³я вашихъ дерзкихъ словъ.

   - Не надѣйтесь; онѣ и безъ того ясны.

   - Для васъ, можетъ быть, - но не для меня; - сознаюсь, я въ такихъ вещахъ невѣжда.

   - Какъ и во всѣхъ другихъ, громко сказалъ Пустовцевъ, небрежно поднимаясь съ канапе. онъ подошелъ къ Marie, и подавъ ей руку, вышелъ въ залу.

   Ошеломленный такою дерзостью, СоФинъ вздрогнулъ и потомъ остался неподвиженъ. Голова его кружилась, кровъ приливала къ сердцу. Въ гостиную вошелъ Племянничковъ, обмахиваясь платкомъ.

   - Ѳедоръ Степанычъ! глухо проговорилъ Софьинъ. Потрудитесь, пожалуста, зайти ко мнѣ завтра утромъ.

   - Во какое время, дяденька, я весь къ вашимъ услугамъ, отвѣчалъ Племянничковъ, комически разшаркиваясь.

   - Владим³ръ Петровичъ! вопилъ Онисимъ Сергеевичъ, остановясъ у дверей между залой и гостиной. Подите-ка сюда, пожалуста, подите! Ну не злодѣй ли, ну не разбойникъ ли этотъ Пустовцевъ? Вѣдь вишь какую фигуру выдумалъ! Отродясь не видывалъ! А ужь въ наше ли время не откалывали мазурки?

   Скрывая въ себѣ волнен³е, Софьинъ подошелъ къ Небѣдѣ и бездѣльно сталъ смотрѣть въ залу. Замысловатая фигура кончилась. Софьинъ однакожь замѣтилъ, какъ Marie говорила что-то съ жаромъ, какъ Пустовцевъ отвѣчалъ ей - и эта небрежность, это дерзкое молодечество, съ какимъ онъ принималъ, по видимому, горяч³я рѣчи своей дамы, чуть-чуть не взорвали на воздухъ все благоразум³е Софьина. Незамѣтно оставилъ онъ Небѣду, и потупивъ голову, усѣлся на прежнемъ мѣстѣ.

   Черезъ нѣсколько минутъ быстро подошелъ къ нему Племянничковъ. Онъ былъ блѣденъ, и дрожалъ, какъ въ лихорадкѣ.

   - Успокойтесь, сказалъ онъ; я все знаю.

   Софьинъ поднялъ голову.

   - Я ужь кончилъ, продолжалъ онъ.

   - Что такое?

   - Mademoiselle Marie просила меня уладить между вами и Пустовцевымъ... я ужь кончилъ... она мнѣ все разсказала...

   - Чтожь она могла вамъ разсказать?

   - Ужь что бы ни разсказала, только я сдѣлалъ свое дѣло.

   - Чтожь вы сдѣлали? съ нетерпѣливой досадой спросилъ Софьинъ.

   - Что слѣдуетъ.

   - Да чтоже, спрашиваю васъ?

   - Вотъ что: отъ своего и отъ вашего имени, сказалъ Пустовцеву, что онъ... скотъ.

   - Ахъ, Боже мой! вскрикнулъ Софьинъ, вскочивъ съ канапе: кто васъ просилъ?... Цсъ, молчите! сказалъ онъ шопотомъ, сжавъ руку Племянничкова и завидѣвъ издали Marie, которая шла по направлен³ю къ нему: никому ни слова! Уйдите!

   Племянничковъ, пожавъ плечами, отошелъ, а Софыинъ сѣлъ, стараясь принять видъ безпечный и веселый.

   - Владим³ръ Петровичъ! сказала Marie, подавая руку, вы одни?

   - Нѣтъ, теперь насъ двое, отвѣчалъ Софьинъ, пробуя улыбнуться.

   - Простите меня!

   - Васъ? Это что значитъ?

   - Вы за меня обижены.

   - Ктожь могъ меня обидѣть?

   - Не скрывайтесь; я все вижу.

   - На этотъ разъ, грустно сказалъ Софьинъ, вы точно видите дальше, чѣмъ нужво.

   - Отъ чегожь только на этотъ разъ?

   - Отъ того, что во всѣ друг³е разы вы не хотите видѣть и того, что дѣлается у васъ передъ глазами, сурово отвѣчалъ онъ.

   - Ахъ, говорите, говорите! Я заслужила ваши упреки, сказала Marie, опустивъ голову, и глаза ея увлажнились слезами.

   Софьинъ не могъ не замѣтить этой простосердечной, дѣтской покорности, и почувствовалъ сожалѣн³е къ невинному создан³ю, обольщаемому змѣемъ-искусителемъ.

   - Марья Онисимовна, съ чувствомъ сказалъ онъ,- ищите въ моихъ словахъ не упрека, а искренняго сожалѣн³я. Вы не видите той бездны, какая шире и шире раскрывается всякую минуту подъ вашими ногами. Умоляю васъ, для васъ же самихъ, поберегите себя! Всякое оскорблен³е, относящееся лично ко мнѣ, отъ такого человѣка, какъ Пустовцевъ, я перенесу спокойно: но стану поперекъ дороги обольстителю, разсчитывающему на васъ, какъ на свою жертву. Я знаю, онъ ненавидитъ меня, ибо чувствуетъ, что я прозрѣваю тайныя его замыслы; а для людей, заглушившихъ въ себѣ голосъ совѣсти, присутств³е такого наблюдателя, какъ я, тяжело т непр³ятно. Не скрываю, онъ оскорбилъ меня, страшно оскорбилъ. Такое оскорблен³е требуетъ крови...

   Вся блѣдная и трепещущая, Marie, схватила руку Софьина и пугливо оглядывалась вокругъ, какбы боясь, чтобъ кто нибудь не подслушалъ послѣднихъ его словъ.

   - Успокойтесь, Марья Оннсимовна; дослушайте меня...

   Но не дослушала бѣдная дѣвушка. Голова ея упала на грудь, руки опустились и безчувственная, она стала холодна, какъ мраморъ.

   Софьинъ, самъ не зная что начать, схватилъ колокольчикъ, стоявш³й на столѣ и зазвонилъ во всю силу. Тревога сдѣлалась общею. Подбѣжавш³я дамы схватили Marie и утащили въ уборную. Мадамъ Небѣда сочла нужнымъ тоже "сомлѣть", и тоже заставила хлопотать около себя досужихъ благодѣтельницъ. Танцы разстроились. Самъ Клюкенгутъ вышелъ изъ своей нѣмецкой апат³и и пропустилъ игру съ падильей и манильей. Софья Кузминишна успокоивала всѣхъ и каждаго увѣрен³ями, что это не больше, какъ обыкновенный обморокъ, а между тѣмъ улыбалась какъ-то предательски. Одинъ Онисимъ Сергеевичъ не растерялся; увидавъ, изъ-за чего произошла суматоха, онъ спокойно воротился къ столу съ картами въ рукахъ.- "Затанцовалась, сказалъ онъ, усаживаясь въ кресло,- затанцовалась, вотъ и все! А все шнуровка дьявольская виновата. Чей ходъ?"

   Софьина уже не было въ залѣ. Онъ ретировался, не желая быть свидѣтелемъ развязки этого произшеств³я.

   На другой день рано, только что Софьинъ пробудился съ безпокойнаго сна, ему подали пакетъ, запечатанный, какъ замѣтно, съ торопливой поспѣшностью.

   - Отъ Небѣдов-съ, сказалъ Никита.

   Софьинъ открылъ посылку. Это былъ трет³й томъ какого-то французскаго романа; ясно, что его прислали не для чтен³я. Софьинъ проворно пересмотрѣлъ книгу, даже встряхнулъ ее, держа за крышки, но ничего не выпало. Онъ началъ переворачивать по одиночкѣ каждый листъ, и на одномъ изъ нихъ увидѣлъ слова, два раза подчеркнутыя карандашомъ: ayez pitié de moi et ne me perdez pas! Онъ остановился надъ этимъ воплемъ юной, испуганной души и задумался.

   Тяжело было его положен³е! Онъ понесъ оскорблен³е смываемое только кровью; онъ видѣлъ себя жертвою страшнаго предразсудка, отступить отъ котораго значило бы пойти противъ свѣта,- а свѣтъ никогда не прощаетъ нарушен³я своенравныхъ своихъ законовъ; онъ хорошо зналъ, что во всякомъ случаѣ долженъ стать притчей толпы и подвергнуть доброе и честное имя свои толкамъ и пересудамъ, что какъ ни поступилъ бы онъ въ настоящемъ случаѣ, все найдутся люди, которые заговорятъ, и завопятъ противъ него. Не могъ не видѣть онъ и того, что, послѣдовавъ общему предразсудку, онъ рискуетъ сдѣлаться преступникомъ закона, который въ этомъ пунктѣ, виляя направо и налѣво, является безсильнымъ и жалкимъ противникомъ общественнаго мнѣн³я и бьетъ уже лежачаго. Но при всемъ томъ онъ чувствовалъ, что требуемый свѣтомъ исходъ этого произшеств³я страшно убьетъ еще незапятнанное имя юнаго создан³я, броситъ его въ омутъ сплетней, клеветы и злослов³я, что рады будутъ люди забросать грязью прекрасный цвѣтокъ, Только что поднявш³йся отъ земли, что, произвольно избравъ себя хранителемъ душевнаго эдема неопытной дѣвушки, онъ тѣмъ же самымъ пламеннымъ оруж³емъ, которымъ поклялся охранять, поразитъ ее смертельнымъ ударомъ, что безсовѣстный противникъ его готовъ будетъ во всякомъ случаѣ воскурить ѳим³амъ своему тщеслав³ю, не щадя никого и ничего. Все это путалось и мѣшалось въ головѣ Софьина; наморщивъ лобъ, онъ долго сидѣлъ и думалъ, наконецъ рѣшился...

   - Здравствуйте, батюшка Владим³ръ Петровичъ! раздались надъ самымъ его ухомъ.

   Софьинъ вздрогнулъ. Передъ нимъ стоялъ Небѣда, съ протянутой рукой; видно было, что старикъ сильно разстроенъ.

   Софьинъ медленно поднялся и пожалъ руку гостя, извиняясь, что онъ засталъ его такимъ неряхой.

   - Что тутъ толковать? Дѣло утреннее. Я бы и самъ теперь... того... да вотъ видите... энтого... какъ ваше здоровье?...

   Видно опять было, что старикъ никакъ не могъ приступить къ дѣлу, по которому пр³ѣхалъ такъ рано. Не дожидаясь отвѣта, онъ началъ ходить по залѣ, потирая себѣ лобъ и кряхтя какъ-то особенно. По привычкѣ держать себя немного на бокъ, Небѣда теперь почти совсѣмъ перегнулся на лѣвую сторону и по временамъ взглядывалъ изподлобья на Софьина, который подъ вл³ян³емъ недавно передуманнаго имъ еще не собрался съ мыслями и стоялъ у стола, опустивъ голову.

   - Славная нынче погода, сказалъ Небѣда - и совралъ: погода была вовсе не славная, а такъ, ни то ни сё; извѣстно, какъ бываетъ осенью.

   Софьинъ машинально поглядѣлъ въ окно и не сказалъ ни слова.

   - Вы, видно, никуда не располагаете сегодня? опять заговорилъ Небѣда.

   Софьинъ поглядѣлъ на него и опять не сказалъ ни слова.

   - Правда, продолжалъ Небѣда, оно и рано еще ... можетъ быть ... И не докончивъ рѣчи, Небѣда прибавилъ шагу, и сталъ почти бѣгомъ ходить изъ угла въ уголъ.

   - Жена моя велѣла вамъ кланяться, сказалъ онъ скороговоркой, не глядя на Софьина.

   Софьинъ улыбнулся.

   - И дѣти тожь.

   - Онисимъ Сергенчъ! сказалъ наконецъ Софьинъ. Вы, какъ вижу, въ затруднительномъ положен³и.

   - Да въ такомъ, батюшка, затруднительномъ, что лихому татарину не пожелалъ бы.

   - Вы пожаловали ко мнѣ не за тѣмъ такъ рано, чтобъ узнать о моемъ здоровьѣ, чтобъ сказать, какова на дворѣ погода, или чтобъ передать мнѣ поклонъ отъ Соломониды Егоровны.

   - Я и самъ знаю, что не за тѣмъ, да чортъ его знаетъ, какъ приступить къ дѣлу-то.

   - Просто, Онисимъ Сергевичъ, говорите мнѣ все, что у васъ на душѣ.

   - Эхъ, сказалъ старикъ, брякнувшись въ кресло всемъ корпусомъ,- на душѣ! Мало ли что у меня на душѣ! Да языкъ-то проклятый не ворочается.

   - Ну, такъ я пособлю вамъ, сказалъ Софьинъ, усаживаясь противъ него.

   - Пособите, батюшка, пожалуста, пособите.

   - Вамъ угодно узнать отъ меня причину вчерашняго обморока Марьи Онисимовны.

   - Не то!..

   - Можетъ быть, потребовать объяснен³й, почему я вслѣдъ за тѣмъ убрался такъ скоро отъ Клюкенгутовъ?

   - Опять не то!

   - Такъ чтожь такое?

   - А вотъ что: Maria больна.

   - Больна?!..

   - Да, больна, и чѣмъ это кончится, не знаю. Я оставилъ дома доктора; говоритъ что у ней какая-то тамъ нервная чтоль горячка. И березовка не помогаетъ.

   - Боже мой!

   - Чего тутъ - Боже мой! Она все бредитъ какою-то дуэлью; твердитъ о васъ да о Пустовцевѣ, вотъ я пр³ѣхалъ къ вамъ!

   - Что же вамъ угодно отъ меня?

   - Эхъ, как³е вы, право, Владим³ръ Петровичъ! Я жь говорю съ вами, какъ съ человѣкомъ умнымъ и разсудительнымъ. Вы вѣдь не чета тому вѣтрогону.

   - Кому это?

   - Извѣстно кому,- Пустовцеву.

   - Давно ли вы такого объ немъ мнѣн³я?..

   - Всегда такъ объ немъ думалъ.

   - Послѣ этого я васъ не понимаю!

   - Диковина, коли я самъ себя не понимаю.

   - Скажитежь, пожалуста, Онисимъ Сергеичь... или нѣтъ, ужь лучше помолчу.

   - Чего тутъ молчать, коли дѣло само за себя говоритъ? Я дуракъ - вотъ и все! Ну, да вотъ какъ женитесь, батюшка, такъ узнаете, что значитъ жена-баба.

   - Все таки я не понимаю васъ, Онисимъ Сергеевичъ.

   - А я такъ понимаю васъ. Вы поссорилась съ Пустовцевымъ, наговорили ему дерзостей, впутали сюда Машу, да еще того... и на дуэль его вызываете.

   - Кто я? Богъ съ