Главная » Книги

Буссенар Луи Анри - Под Южным Крестом, Страница 7

Буссенар Луи Анри - Под Южным Крестом


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

о татуировкой того же цвета. Это - китель, у которого есть и пуговицы, и выпушки, и даже ленточка почетного легиона, обозначенная красным на левой стороне. Черная полоса вокруг поясницы означает пояс, к которому желтыми штрихами пририсован эфес кавалерийской сабли. Что касается лица, так это просто чудо: белокурые усы, закрученные чуть не до ушей, и маленькая бородка, видимо, пытаются изобразить одно хорошо знакомое нам лицо, ибо слегка малиновый оттенок носа мог быть внушен только вашим носом, старый дружище, не в обиду будет вам сказано. Одним словом, таково было совершенство татуировки, что наши австралийцы, голые, как черви, были словно одеты ни более, ни менее, как в полную парадную форму колониальной французской жандармерии, то есть, в вашу, дорогой Барбантон. "Ба-ба-тон!.. Табу!.. Это ты, могучий, священный, святой Барбантон!" Я окончательно понимаю все. Судьба вторично забросила меня на австралийский берег, недалеко от того места, где я едва не был убит вместе с господином Андрэ, доктором Ламперриером и матросом Бернаром. В этом самом месте, потерпев крушение, как и мы, грешные, вы явились нам спасительным божеством. Я живо помню, как вы разбросали ударом сапога уголья, готовые нас изжарить, вынули саблю и поломали все планы каннибалов. Как потом вы один напали на все скопище, рассеяли его, упали на землю, зацепившись за какой-то корень, и стали табу. Это было справедливо, потому что в блестящем мундире вы имели очень важный вид. Одним словом, мы, жалкие оборванцы, были бы непременно съедены, если бы не вы... Островитяне остались до такой степени верны воспоминанию о вас, что после нашего отъезда из Кардвеля вы остались одним из важнейших австралийских святых. Вожди дикарей присвоили себе вашу внешность, а ваш мундир запечатлелся на их коже, как ваше имя в их сердцах. Вы сделались незабываемы внутри и неизгладимы снаружи. Между нами, я думаю, что ваша канонизация в тех местах вызовет со временем - так, через несколько сотен лет - особенно кропотливые исследования со стороны филологов, которые пожелают изучить происхождение этого культа... Как бы то ни было, но для нас было большим счастьем, что ваше табу оказалось через три года таким же действенным, как и в первый день. В самом деле, австралийцы, живущие в этом поясе, вместо того, чтобы съедать потерпевших крушение, стали с тех пор оказывать им всяческое гостеприимство. Будьте уверены, что все это ваше влияние... Наши милые дикари снабдили нас абсолютно всем и устроили для нас несколько праздников. В вашу честь были принесены жертвы, и мы принимали участие во всех церемониях, крича во всю глотку вместе с дикими: "Барбантон табу!"... Эта песня сделалась национальным гимном у "Ни-оа-ток-ка" - таково племенное имя ваших обожателей. Благодаря их любезности, мы получили возможность добраться до острова, на котором пребываем и по сей день. Наша новая резиденция находится на дороге из Австралии на север, и корабли, идущие через Торресов пролив, обязательно заглядывают сюда, так что у нас есть надежда вернуться со временем домой. Островок называется Буби-Эйланд. Мы на нем, как сыр в масле, хотя он и необитаем, а, может быть, именно поэтому. Британское адмиралтейство поместило тут всевозможные припасы для потерпевших крушение, без различия национальностей, и даже почтовый ящик. Высокая мачта с развевающимся английским флагом еще издали указывает плывущим на существование этого кораллового острова, спасшего жизнь многим несчастным. К мачте приставлена бочка, покрытая просмоленным полотном, на котором крупными буквами написано: "Postal office". Эта-то бочка и есть почтовый ящик. В ней находится бумага, перья, чернила и мешок для писем. Кроме того, в ней чай, соль, сахар, сигары, огнива, табак. Рядом - просторная пещера, снабженная всевозможными припасами: сухарями, ветчиной, солониной, сушеной рыбой, свиным салом, ромом и пресной водой.
   На видном месте внутри пещеры положена толстая книга с надписью: "Реестровая книга при убежище для потерпевших крушение". На заглавном листе красуется написанное на нескольких языках обращение такого содержания: "Мореплавателей всех наций просят вписывать сюда все сообщения и замечания относительно изменений, наступивших во внешнем виде Торресова пролива. Покорнейшая просьба к капитанам кораблей оказывать, по мере возможности, поддержку убежищу".
   Таким образом, всякий идущий мимо корабль считает своим долгом причалить к острову. Он забирает письма, пополняет использованные или испорченные припасы, и на нем же уезжают жертвы морских катастроф. Случается это сплошь да рядом, о чем красноречиво свидетельствует реестровая книга. Наконец, в некоторых местах на островке посеяны лук, тыква и картофель. В закрытой пещере, около водоема с водой для питья, есть целый склад одежды. Места, где находятся водоем и пещера, обозначены на плане, хранящемся в бочке...
   Из всего мною сказанного вы видите, мой милый товарищ, что трудно придумать лучшую обстановку для потерпевших кораблекрушение. Мы нагуливаем здесь жир в ожидании корабля, который отвезет нас в цивилизованную страну. А до тех пор потрудитесь засвидетельствовать супруге мое полное уважение и примите уверение в моей искренней преданности вам.

Виктор Гюйон, по прозвищу Фрикэ.

  
   P.S. Пьер де Галь заочно жмет вашу руку.
   Буби-Эйланд, под 10R36'30" южной широты и 141R35'6" восточной долготы".
  
   На адресе значилось:
  
   "Господину П.Барбантону, улица Лафайет, Париж".
  
  

ГЛАВА XIII

Что было в почтовом ящике. - Два письма. - Адрес на одном из них. - Удивление Фрикэ. - Парус. - Голландская шхуна "Palembang". - Великодушное гостеприимство. - Размышления капитана Фабрициуса ван Проэта о таможнях вообще и о нидерландских таможенных чиновниках в частности. - После пирата контрабандист. - Гастрономическая фантазия малайцев. - Ловля голотурий. - Трепанг как национальное блюдо на малайском архипелаге. - На пути в Тимор.

   Дни тянулись за днями, и успокоенное море было убийственно однообразно. На его сероватой поверхности, точно оазисы на песке пустыни, там и сям зеленели аттолы, окруженные неизбежным кольцом кокосовых пальм; но та движущаяся точка, которую только моряк может разглядеть и признать тем, чем она действительно является - кончиком корабельной мачты, - решительно не показывалась на горизонте. Желанный корабль не приходил. Понятно, что дни казались нашим злосчастным путешественникам непомерно длинными, несмотря на сравнительный достаток, царивший на острове Буби.
   Хотя путь через Торресов пролив значительно сокращает расстояние между восточным берегом Австралии и большими Малайскими островами, дело в том, что этот переезд гораздо опаснее. Шутка ли, в самом деле, пробраться через целую сеть островков, отмелей и рифов, которыми усеяно Коралловое море и где, вдобавок, течение так бурно, что это место справедливо считается одним из самых опасных на земном шаре. Невозможно ни обозначить с точностью всех рифов, торчащих из воды в этом длиною в сто пятьдесят верст канале, ни провести точной береговой линии: и берега, и рифы постоянно меняют свои очертания. Поэтому корабли здесь чрезвычайно редки, несмотря на всю смелость английских мореплавателей, которые имеют то преимущество перед американскими, что умеют быть осторожными, когда нужно.
   Из этого, однако, не следует, что Буби-Эйланд посещают только какие-нибудь заблудившиеся корабли или что моряки Соединенного Королевства плавают из Австралии на север только обходной дорогой. Вовсе нет. Парусные корабли совершают четыре раза в год служебные рейсы между Батавией и Сиднеем. Два корабля, пользуясь северо-западным муссоном, дующим с октября до апреля, отправляются из Батавии в ноябре и в марте и приходят в Сидней за двадцативосьмидневный срок. Юго-восточный муссон, дующий с апреля по октябрь, позволяет этим кораблям, отправляясь в мае и сентябре, совершить за такое же время обратный рейс из Сиднея в Батавию. Эти суда, бесстрашно входящие в Торресов пролив, всегда останавливаются у острова Буби. Кроме того, такой же переезд три раза в год делают паровые суда "Fastern and Australien Mail Steam Company", поддерживая связь между этими безотрадными местами и остальным миром. Выходит, стало быть, что убежище для потерпевших кораблекрушение не так уж заброшенно, как может показаться сначала. Но, во всяком случае, каждый, кто попадет на этот остров, должен просидеть на нем самое малое два месяца, и то еще при благоприятных обстоятельствах. Понятно, что эти шестьдесят дней могут иногда показаться чересчур длинными. Пьер и Фрикэ досадовали еще и потому, что они ничего не знали о периодических рейсах английских кораблей и не могли даже приблизительно рассчитать, когда наступит час их освобождения.
   Парижанин сунул письмо в мешок, находившийся в бочке. До сих пор он ни разу не заглянул в него, полагая, что мешок пуст. Да и вообще Фрикэ был человек очень скромный. Однако, опуская письмо, он, по привычке моряка, скромный багаж которого часто подвергается нападению тараканов, встряхнул мешок, чтобы выгнать из него бесцеремонных насекомых, прожорливость которых не щадит ничего. К его удивлению, из мешка выпали два письма.
   Он машинально взглянул на адреса. Почерк был твердый и угловатый, как будто английский или немецкий. На одном конверте было написано: "Господину Венсану Боскарену, Париж, улица Руссо".
   - Хотелось бы мне побывать там, куда рано или поздно придет это письмо, - сказал он с оттенком грусти. - Я не завистлив, но этому письму завидую. Ну, французское послание, отправляйся вместе с моим письмом к жандарму. Что касается другого...
   Взглянув на адрес второго письма, он вскрикнул от изумления:
   - Гром и молния!.. Нет, уж это слишком... Надеюсь, я не во сне и не в бреду. Пьер, Пьер!..
   Бретонец не слушал, уставившись на горизонт. Вдруг он бросает вверх свою шапку, забывая о знойном тропическом солнце, и начинает выделывать самые забористые коленца, точно итальянец, увлеченный звуками тарантеллы.
   - Слушай, матрос!.. Эй, послушай, Пьер!.. Знаешь, кому это письмо?..
   - Ну тебя с твоим письмом!.. Сунь его в ящик!.. Тысяча залпов! Его нынче же вынут оттуда и увезут.
   - Ты в своем уме?
   - Я-то в своем, а ты смотри не помешайся от радости, мой мальчик.
   - Да что случилось?
   - Эх, ты. Сразу видно, что ты не лазил по мачте на трехпалубном корабле. Где же тебе заметить!
   - Да что заметить?
   - Парус, мой мальчик, парус!
   - Парус?.. Ты видишь парус?
   - Слава Богу, я не стану говорить наобум. Стало быть, парус, если я говорю. Вглядись хорошенько, сам увидишь.
   - Да, правда, - отвечал молодой человек, на подвижном лице которого отразилось сильное волнение.
   - То-то же!.. Через пять минут покажется и корабль... А! Это шхуна. Бьюсь об заклад, что голландская, с таким же круглым брюхом, как и у любителей пива, что на ней едут.
   Гонимый ветром и течением корабль подвигался быстро, искусно огибая коралловые утесы. Скоро на нем был поднят флаг. Пьер сказал правду: судно было голландское. Это было заметно по развернувшемуся трехцветному флагу, с такими же цветами - белым, синим и красным, - как и французский флаг, только расположенными горизонтально.
   - Неплохо, - сказал Пьер. - Я очень рад попасть на голландское судно. Голландцы - хорошие моряки и храбрые матросы; с ними можно столковаться.
   Шхуна легла в дрейф в двух кабельтовых от берега; от нее проворно отделилась шлюпка и понеслась к островку. Шлюпка не успела причалить, как один из сидевших в ней обратился к вашим приятелям с вопросом на незнакомом языке.
   - Черт побери, если мы понимаем эту тарабарщину... А объясниться все-таки нужно. Мы - французы. Не говорит ли кто-нибудь из вас, господа, на нашем языке?
   - Я говорю, - отвечал один голландец. - Полагаю, что для вас лучше всего уехать отсюда?
   - Я тоже так думаю, - в один голос ответили Пьер и Фрикэ.
   - А если так, на борт! Скоро начнется отлив, и нам нельзя терять времени.
   Наши приятели не заставили повторять два раза это приятное приглашение. Они явились в Убежище едва ли не в костюме Адама, сборы их были непродолжительны, и через несколько минут они сидели в шлюпке.
   Когда шлюпка подъехала к шхуне, был спущен трап, по которому приятели взобрались с ловкостью бывалых людей. Голландские матросы приняли их на палубе с радушием, которое моряки всегда оказывают потерпевшим крушение, помня, что и им самим каждую минуту угрожает такая же участь.
   Капитан велел поставить паруса по ветру, не заботясь о почтовом ящике. Эта особенность не ускользнула от Фрикэ и показалась ему совершенно не согласной ни с международным правом вообще, ни с инструкциями, написанными в реестровой книге Убежища, в частности.
   Когда маневры были окончены, капитан пригласил пассажиров к себе в каюту и пожелал узнать, какими судьбами попали они на Буби-Эйланд. Фрикэ кратко пересказал их приключения, осторожно умолчав о действиях американца-капитана, он описал кораблекрушение, переезд от острова Вудларка до Новой Гвинеи и закончил рассказом о последнем пребывании у австралийцев.
   Капитан, добродушный толстяк с коротко остриженными волосами и загорелым лицом, круглый, как бочка, при всей своей фанатичности не мог не выразить удивления, выслушав этот поразительный рассказ.
   Закончив восклицания, он прибавил с добродушием и сердечностью моряка:
   - Я вдвойне рад, что случай привел меня на Буби-Эйланд. Я не хотел заезжать сюда, а просто маневрировал, когда вас заметил вахтенный. Не случись этого, сидеть бы вам до марта, покуда не пришел бы парусный корабль, идущий из Батавии в Сидней. А раз вам нужно на Суматру, то вы потеряли бы еще месяц. Я еду не прямо в Яву, но через шесть недель все-таки надеюсь быть около этого острова, как только окончу свою нагрузку... а это будет скоро. До тех пор будьте на моем корабле, как дома. Вы вольны делать, что вам угодно: хотите - работайте, хотите - смотрите на нас, как мы будем работать.
   - Ну, уж нет, капитан, - возразил на это Пьер де Галь, - не бывать тому, чтоб я сидел на корабле, сложа руки. Позвольте мне с моим матросом разделить труды вашего экипажа, мы хорошо будем слушаться команды.
   - Как хотите, друзья мои. Это ваше дело. Повторяю: вы вольны делать, что хотите. Помогайте нам, если вам этого хочется.
   - Спасибо, капитан; вы славный человек.
   - Теперь, капитан, - сказал Фрикэ, - позвольте мне задать вам один вопрос.
   - Хорошо, спрашивайте.
   - Почему вы не сошли на берег расписаться в книге и взять письма из почтового ящика?
   Капитан рассмеялся при этом неожиданном вопросе.
   - Так и быть, я, пожалуй, скажу вам, - ответил он. - Дело очень простое. Я плаваю по морю не для славы: я простой шкипер, собственник этой шхуны, и волен плавать, где хочу, и брать груз, какой мне угодно! Ну-с, а нидерландские чиновники или, как это называется по-французски, таможенные досмотрщики, любят совать нос всюду, где их не спрашивают, и ужасно бесцеремонно проверяют фрахты кораблей, чтобы обложить их пошлинами, совсем, по-моему, произвольными. Если бы я взял письма, то должен был бы передать их консульским агентам, а те непременно стали бы спрашивать, куда и откуда я еду, да что везу, и так далее. И поплатился бы я за свою любезность тем, что на мой товар посыпались бы всевозможные пошлины. Нет, я предпочитаю принимать и сдавать груз знакомым людям, в знакомых местах и без всякого таможенного досмотра... Вы поняли, конечно?
   - О, вполне поняли, - сказали французы со смехом, и капитан простился с ними.
   - Ну, - тихо сказал Пьер своему товарищу, - наш капитан не из простаков. Впрочем, мы попали все-таки лучше, чем при отъезде из Макао. Американец был подлый пират. Голландец - простой контрабандист. Это прогресс. Кстати, что ты мне говорил тогда о письмах? Я помню, они тебя почему-то сильно задели за живое.
   - Да, и не без причины. Угадай, кому адресовано одно из писем, находящихся в мешке? Ни за что не угадаешь.
   - Откуда же я могу знать?.. Нет, не догадываюсь.
   - Представь: на конверте было написано "Синьору Бартоломео ди Монте, в Макао".
   Пьер подпрыгнул на месте, точно получил пулю в грудь.
   - Человеку с рапирой!.. Шоколадному дворянину!.. Торговцу людьми!.. Соучастнику пирата!..
   - Ему самому!..
   - Однако!.. Какой же дьявол мог положить письмо в бочку? Стало быть, американец, улизнув на шлюпке, побывал на острове?.. Да нет, этого не может быть. Я ничего не понимаю.
   - Уж не знаю, он это или кто другой. Но только случай устраивает иногда престранные вещи.
   - Гром и молния!.. С этим письмом следовало сделать... знаешь что?.. Прочесть!
   - Нет, зачем же!
   - Как зачем? Да ведь оно от бандита к жулику?
   - К жулику - это так, но от бандита ли - это еще не доказано.
   - Как не доказано? Да иначе быть не может. Конечно, этот негодяй побывал здесь, как и мы. Для меня в этом нет ни тени сомнения.
   - Пускай. Но я все-таки предпочел отнестись с уважением к чужому секрету.
   - Вот еще!.. Деликатничать с такими мерзавцами все равно, что кормить свиней апельсинами.
   Тем временем шхуна "Palembang", капитан которой, мингер Фабрициус ван Проэт, был одновременно и арматором ее, держалась в открытом море. Восемь матросов шхуны с утра до ночи были заняты ловлею голотурий, чтобы удовлетворить гастрономические запросы малайцев, которые не меньше китайцев любят полакомиться прихотливым блюдом.
   Мы не станем здесь много распространяться о страсти малайцев к этому виде иглокожих. Известно, что малайцы готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы угодить своему странному вкусу, и потому голотурии составляют в тех местах весьма важный предмет промысла, все равно как треска на Ньюфаундленде. Малаец питает к голотурии такую же нежную страсть, как англичанин к пудингу, как немец к кислой капусте, как эскимос к тюленьему жиру или как итальянец к макаронам... Голотурия - национальное блюдо не только на малайских островах, но и на берегах Камбоджи, в Китае, в Кохинхине, в Аннаме и так далее. Тысячи джонок пускаются на ловлю этих мягкотелых животных, этим промыслом не брезгуют также голландские, английские и американские арматоры, извлекая из него весьма значительные прибыли.
   Что же такое голотурия? Отдел иглокожих, семейство голотурий... и так далее и так далее, - ответит вам любой учебник зоологии. Постараемся дать объяснение не столь ученое, но зато более практичное.
   Вообразите себе цилиндрическую, кожистую, способную сокращаться трубку длиною от пятнадцати до двадцати пяти сантиметров, наполненную водою, в которой плавает зернистое вещество. На переднем конце, напоминающем воронку, находится круглое ротовое отверстие, усаженное щупальцами, действующими наподобие присосков. Наружная поверхность тела снабжена щупальцами, приспособленными отчасти для передвижения, отчасти для хватания пищи.
   Голотурия, или трепанг по-малайски, водится в огромном количестве на утесах и на песчаных прибрежьях, где она ползает с помощью своих щупальцев. Неразборчивая в еде, она проглатывает все, что попадется. За этим она проводит всю свою жизнь, этим ограничивается вся ее деятельность. Ее десять или двенадцать щупальцев беспрестанно заняты тем, что хватают мелких животных, кусочки морских растений, рыбью икру и даже песчинки и подносят их к постоянно раскрытому рту.
   По странной прихоти природы, кишечный канал голотурии устроен чрезвычайно нежно и не приспособлен к такой разнообразной пище. Поэтому голотурия страдает частым расстройством желудка. Так как ей трудно бывает освободить его от непереваренной пищи, то она выбрасывает наружу и содержимое и содержащее, то есть не только пищу, но и самое внутренности, все равно как мы бросаем изношенную перчатку или сапог. Эта жертва части себя нисколько, по-видимому, не беспокоит голотурию, так как она после того немедленно принимается вырабатывать новый кишечный аппарат, который через некоторое время подвергается той же участи, что и предыдущий.
   Но это еще не все; голотурия дает внутри себя приют мелким ракообразным и, что еще удивительнее, мелкой рыбе из породы fierasfer. Эти рыбки видят плоха и любят темноту, как кроты. Смутно завидев отверстие воронки, находящейся у ротового отверстия голотурии, они бросаются в него, проникают в глотку, разрывая ее, потому что она слишком для них узка, и помещаются между внутренностями и внешним покровом, где и живут себе преспокойно, причем любезная хозяйка нисколько, по-видимому, не стесняется их присутствием.
   Трепанг сам по себе довольно тверд, но малайцы знают очень эффективное средство сделать его мягче. Они просто-напросто подвергают его брожению или, скорее, гниению, что должно показаться отвратительным даже завзятым любителям лимбургского сыра или рокфора. Говорят, однако, что трепанг, приправленный пряностями, перцем и прочими разгорячающими специями, которые так любят малайцы, начинает уже нравиться многим европейцам.
   Способ ловли до смешного прост. Для этого нужно только иметь хорошее зрение да запастись определенным количеством бамбуковых палок, способных соединяться концами, смотря по глубине воды. Последнюю палку снабжают заостренным крючком, с помощью которого голотурий очень ловко вытаскивают на поверхность. Для предохранения от порчи их очищают от внутренностей, кипятят несколько минут в воде и просушивают на солнце.
   Эта прибыльная ловля требует много терпения и ловкости. Поэтому американские и европейские шкиперы всегда берут с собой несколько хороших гарпунщиков, опытный глаз которых умеет различать голотурию на глубине двадцати метров. К этому верному способу крупные предприниматели присоединяют другой, тоже очень действенный, но доступный только при больших средствах, так как он требует большого числа людей и нескольких шлюпок. Такие предприниматели заходят далеко в море, в места, где за голотуриями охотятся редко, и ловят свою добычу во время отлива, подбирая голотурий в бесчисленном множестве у берега. Достаточно двух или трех подобных сборов, чтобы нагрузить целый корабль.
   Так действовал и капитан, шхуна которого, имевшая двести тонн водоизмещения, была уже почти загружена, когда он принял к себе на борт временных жителей Буби-Эйланда.
   Появление их на борту как будто принесло счастье: голотурий вдруг появилось такое множество, что на восьмой день шхуна, нагруженная доверху, брала уже курс к острову Тимору. Пьер, Фрикэ и Виктор могли теперь считать себя спасенными, так как приближались к европейским поселениям, а от этого первого этапа до Суматры было рукой подать.
  
  

ГЛАВА XIV

Мучения экзаменующегося на степень бакалавра. - Остров Тимор и его жители. - Ночные сигналы. - Нежданный гость. - Интересные разоблачения относительно личности Фабрициуса ван Проэта. - Кто был мистер Голлидей. - У бандитов моря оказывается атаман. - На полотне тента. - Бегство со шхуны и захват лодки. - Прелесть возвращения в цивилизованную землю. - Странные отношения португальских таможенных к контрабандистам всех наций. - В тюрьме.

   Все сочинения по географии единодушно говорят, что остров Тимор находится между Молуккским морем и Индийским океаном и простирается от 120° до 125° восточной долготы и от 8°30' до 10°30' южной широты. Но вот и все или почти все, что можно узнать о нем из специальных источников. Любой согласится, что это очень немного, и люди, не желающие ограничиться в изучении географии одним перечислением французских провинций с Корсикою включительно, справедливо могут потребовать более подробных указаний. Но это будет с их стороны напрасным трудом, потому что одни из географов укажут, например, длину острова в пятьсот километров, тогда как другие храбро уменьшают эту цифру на пятьдесят километров. То же самое произойдет и с шириной, которая будет колебаться между ста пятью и ста двадцатью пятью километрами. О численности населения и не говорю: тут арифметическая фантазия господ географов дойдет, как говорится, до апогея. Положим, что профессор Сорбонны или какого-нибудь провинциального факультета, экзаменуя кандидата на звание бакалавра, обратится к нему с вопросом:
   - Потрудитесь сказать мне, сколько всего жителей на острове Тимор?
   - Миллион двести тысяч, - ответит тот без запинки, радуясь, что ему удалось вдолбить эту цифру в одну из клеточек своего мозга.
   Но, увы! Я отсюда вижу, как откинется назад почтенный экзаменатор и возразит, смотря по своему темпераменту, либо едко, либо насмешливо:
   - Ошибаетесь, на Тиморе всего четыреста девяносто одна тысяча жителей.
   Тогда экзаменующийся проклянет свою память и пошлет к черту как географов, так и невинных жителей Тимора, потому что благодаря этой разнице в семьсот тысяч он блистательно "провалится", как говаривали мы в то далекое время, когда получали дипломы, напечатанные - о ирония! - на ослиной коже.
   И все-таки бакалавр будет прав, хотя его ученый инквизитор тоже не ошибется: географы с одинаковым авторитетом подтверждают точность как той, так и другой цифры. Дело в том, что все эти географы одинаково ошибаются, потому что нелепо претендовать на точность статистических данных по отношению к стране, почти совершенно не исследованной. Вместо того чтобы жонглировать ничего не значащими цифрами, не лучше ли честно сознаться в незнании, за которое ничуть не приходится краснеть. А почему - это мы увидим ниже.
   Жители Тимора делятся на три отдельные расы, с незапамятных времен живущие вместе, но до сих пор сохраняющие полное различие между собой. Это, во-первых, коренные жители или автохтоны, которых можно отнести к черному племени, по цвету их кожи и курчавым шерстистым волосам, как у папуасов. Оттесненные малайцами вглубь острова, в непроходимые лесные дебри, они ведут дикий образ жизни, вооружены копьями да луком, кровожадны невероятно и предаются людоедству.
   Вторая раса - малайцы с длинными волосами, медно-оливковым цветом кожи, выдающимися скулами. Будучи потомками старинных завоевателей Индийского архипелага, они до сих пор сохранили основные черты характера предков: храбрость, независимый нрав и двоедушие.
   Третью расу составляют китайцы, эти евреи крайнего Востока, которых всюду можно встретить, которые всюду процветают и держат в своих руках всю торговлю благодаря необыкновенной сметливости и пронырству.
   Спрошу по совести у самых безнадежных фанатиков статистики: есть ли возможность обследовать эти болота, горы, леса и реки и сосчитать всех живущих там двуруких, питающихся мясом своего ближнего?
   Одновременно, кто определит с точностью, сколько малайцев занимается морским разбоем в зондских водах и сколько китайцев занято укрывательством и использованием их добычи?
   Тем не менее цивилизация уже давно наложила руку на этот богатый край. Остров Тимор принадлежит голландцам и португальцам. Они поделили его между собой и хозяйничают на нем, как кажется, недурно. Этот раздел был совершен в 1613 году. До того времени португальцы одни господствовали на морях Индо-Китая, но тут вынуждены были уступить голландцам богатейшие из своих владений. У них остался только остров Солор да восточная часть Тимора, которыми они владеют и до нынешнего дня.
   Голландский флаг подымается над фортом Конкордия, который является цитаделью Купанга, главного города нидерландских владений на западном берегу острова. Как люди ловкие, голландцы сделали совершенно неприступной эту крепость, хорошо защищенную уже самой природой. Под защитой крепости грациозно раскинулся город Купанг, разделенный на две половины рекой, на берегах которой возвышаются красивые дома с черепичными крышами. Жителей насчитывается около пяти тысяч, а голландцы мастера считать. Всюду царит строгая чистота, отличающая колландцев, на всем лежит отпечаток довольства, свойственный всем их колониям. В городе много церквей, банкирских контор, ресторанов; есть театр; по улицам важно расхаживают таможенные, каждую минуту готовые приступить к исполнению своих священных обязанностей.
   Капитан Фабрициус ван Проэт по опыту знал неподкупность этих достойных чиновников в зеленых мундирах и всегда старался держаться от них как можно подальше. И теперь его шхуна, подойдя к острову, подняла голландский флаг, но не пошла к Купангу, а взяла курс на север, обогнула мыс Якки и поплыла вдоль португальского берега. Достигнув приблизительно 123R15', шхуна легла в дрейф в открытом море на расстоянии трех миль от берега. Ночь была совершенно темна, что было для капитана очень кстати. Вдали в темноте мелькали смутные огоньки, означавшие обитаемое место. Это действительно был городок Дилли, или Делли, столица португальской колонии и несчастливый соперник Купанга. Если бы было светло и если бы "Palembang" вошел в рейде, - рейд, правду сказать, очень хороший, - то наши друзья увидали бы жалкие трущобы, похожие на самый бедный голландский поселок. Мазанки, крытые соломой или полусгнившими листьями, крепость, или вернее площадка, обнесенная земляным валом, церковь, построенная самым примитивным способом, и, разумеется, таможня, и все это грязное, неопрятное, пыльное, - вот наружный и внутренний вид этого города. О цивилизации напоминают здесь только многочисленные толпы чиновников и разодетых, франтоватых офицеров.
   В описываемый момент, однако, ничего этого не видно. Ночь - зги не видать. Таможенные спят сном праведников. Пьер де Галь, Фрикэ и неразлучный с ним Виктор, присев около руля, тихо разговаривают, предвкушая скорое возвращение домой.
   Сильный свет заставляет их поднять голову. Огромная ракета огненной змеей поднимается во мраке над шхуной и исчезает в высоте, рассыпавшись множество искр.
   - У нас будет что-то новенькое, - говорит тихо Пьер. - Уж, конечно, этот фейерверк устраивается не для негритов и мартышек, живущих на острове.
   За первой ракетой, шипя и рассыпая искры, взлетела другая, потом третья, потом опять настала темнота.
   Три четверти часа прошли в полном спокойствии, после чего со стороны берега послышался плеск весел. Лодка приблизилась, в воздухе раздался пронзительный свист. На носу корабля появился фонарь и сейчас же исчез. Этот беглый свет успел, однако, указать местонахождение "Palembang", который, из-за особенных отношений между капитаном и властями, не имел на себе установленных огней.
   К шхуне подъехала лодка, глухо стукнувшись о борт. Снизу послышалось ругательство, произнесенное хриплым голосом на английском языке.
   - Тише, дети, тише, - сказал капитан, нагнувшись через борт.
   - Ах ты, старая морская свинья! Ах ты, чертов кашалот! - ответил разбитый голос. - Не мог нам посветить немножко? Здесь темнее, чем в пасти у сатаны, нашего с тобой покровителя.
   - А, да это мистер Голлидей, - весело ответил капитан с выражением глубокого удивления.
   - Он самолично. Только уж и отощал он за это время. Надеюсь, что вы не подвергнете меня карантину, как чумного, а? Бросьте же мне поскорее канат, да не забудьте пинту лучшего виски... А вы, молодцы, - обратился он к гребцам, - привяжите лодку, пока я не вернусь.
   - Черт возьми, - шепнул Фрикэ на ухо Пьеру, - голос-то знакомый.
   - Провалиться и мне, коли я не слыхал этого рычанья кое-где прежде, - ответил Пьер.
   - Если это он...
   - Что тогда?
   - Мы отлично попались. Что мне пришло в голову...
   - Что такое? Говори.
   - Через десять минут он узнает, что мы здесь. Тогда нам не сдобровать.
   - Что же делать?
   - Я знаю, куда можно спрятаться так, что нас не найдут до утра. Мы взберемся на тент, под которым стоим; капитану пришла счастливая мысль не убирать его на ночь. Мы будем там, точно в гамаке, а потом решим, что делать. Ну, полезай первым, а я подсажу Виктора.
   Через минуту они уже были на тенте. И вовремя. Капитан и новоприбывший, крепко пожав друг другу руки, подходили к месту, только что оставленному нашими приятелями.
   - К чему такая осторожность? - говорил человек с хриплым голосом. - Вы принимаете своих друзей в темноте, точно они совы. Неужели вы настолько боитесь португальских таможенных? Да они спят теперь крепким сном, тем более, что вы, вероятно, заранее позаботились усыпить их несколькими пиастрами.
   - В том-то и дело, что нет. Я ни с кем еще не виделся на берегу. Да и я ждал не вас, а главного агента, и начинаю беспокоиться, что его нет до сих пор.
   Незнакомец громко захохотал.
   - Вот не думал, что вы так легко можете придти в беспокойство! А еще бандит!.. Разве мало украли мы с вами грузов желтого мяса? Мало разнесли джонок, пощипали купцов и ограбили контор?
   - Тише, мистер Голлидей, тише!.. Ну, если кто услышит!.. Одни ли мы, по крайней мере? Нет ли кого-нибудь поблизости?.. Знаете, есть вещи, о которых не следует вспоминать.
   Эти слова еще больше развеселили новоприбывшего.
   - Да что с вами? Или ваши люди превратились в мокрых куриц? Или вы стали заряжать свои двадцатичетырехфунтовые пушки перцем?
   - Увы! - простонал капитан. - Несчастный, вы пьяны, как сапожник!
   - С чего вы взяли, что я пьян? Оттого, что я вспомнил доброе старое время? Да разве вам стыдно, что вы были удалым пиратом Индийского океана?
   - Я теперь простой торговец трепангом.
   - Шутник! Сколько лодок вы ограбили дорогой?
   - Ну, мистер Голлидей, говорите, сколько вам нужно?
   - Мингер Фабрициус ван Проэт, вы оскорбляете старую дружбу. Я тоже не ожидал, что буду иметь счастье с вами увидеться. Я увидал ваш сигнал и понял, что какое-то судно остановилось в открытом море, не желая пристать к Делли. Я ехал только для того, чтобы предложить свои услуги, потому что мне нужно поправить свои дела.
   - А, понимаю. Вы хотели забраться на корабль и присвоить себе груз.
   - Конечно. Я в настоящую минуту совсем пустой. А тут, как на грех, черт прислал сюда вас вместо кого-нибудь другого. Очень жаль, потому что, по нашим правилам, я ничего не могу сделать против вас, если только вы не вышли из союза.
   При последних словах насмешливый тон сменился угрожающим.
   - Ничуть. Я по-прежнему предан нашим общим друзьям. Но говорите, пожалуйста, потише. Я уверен не во всех своих людях. Эта ловля не более как предлог убедиться в верности новых моих рекрутов. Я предполагаю в скором времени приняться вновь за прежние экспедиции. Кроме того, у меня на борту есть пассажиры.
   - Пассажиры? Ну, от этого дрянного груза вам надо поскорее отделаться.
   - А мне бы хотелось завербовать их. По виду они здоровые молодцы и славные товарищи.
   - Ну, так что же, давайте говорить по-французски. Этот язык здесь совершенно неизвестен.
   - Да они сами французы!
   Наши приятели не проронили ни одного слова из этого разговора, так как английский язык они знали очень хорошо.
   - Французы! - ответил с удивлением незнакомец. - Где же вы их выкопали?
   - На Буби-Эйланде.
   - Я сам был там меньше месяца назад.
   - Вы?
   - Да, я... потеряв предварительно корабль с грузом отборного желтого мяса.
   - Чудесно!
   - Корабль разбился о скалы, и в результате убыток в сто тысяч долларов... Вы очень добры, что находите это чудесным; очень вам благодарен.
   - Я не в том смысле... Но мои французы тоже ехали на корабле, который разбился около этого места.
   - А! Вот потеха, если это те самые! Скажите, один из них - старый матрос, тип корабельной крысы?
   - Так, так.
   - Другой - молодой человек... Оба здоровенные молодцы.
   - Да, да, и с ними еще китаец.
   - Китаец! Вот как? Наверное, это один из моих кули... Ну что ж, тем лучше: убыток мой стал на триста долларов меньше. Сознайтесь, что случай великолепный?
   - Да, если вы надеетесь извлечь из него выгоду.
   - И я, и мы или, вернее, наш союз.
   - Как?
   - Эти два человека специально указаны атаманом. Нужно отнять у них всякую возможность вредить нашему союзу.
   - Нет ничего легче; пеньковый галстук на шею или пушечное ядро к ноге.
   - Нет, поначалу их не надо убивать.
   - Почему?
   - Об этом знает один атаман.
   - А! Ну тогда, конечно...
   - Как бы то ни было, я очень рад, что они не съедены папуасами, как я предполагал, когда находился на острове Буби. Это очень огорчило бы атамана: он связывает с ними какие-то планы... Где они?
   - Вероятно, спят на своих койках.
   - Отлично. Тут-то мы их и захватим. Только предупреждаю: они настоящие черти.
   - Примем к сведению.
   Капитан поднес к губам свисток. Он собрался дать сигнал к аресту своих пассажиров, как вдруг взвилась новая ракета и осветила берег.
   - О, лентяи, как они долго не отвечали.
   - Слишком поздно, - сказал мистер Голлидей, - потому что теперь я с вами. Я займусь вашим делом. Лодку свою я отошлю назад к берегу, а вы плывите к Бату-Гиде. Там мы найдем целую флотилию охотников за трепангом; должно быть, тех самых, что вы ограбили дорогой. Вы продадите им голотурий, которых у них отняли, и дело окончится к обоюдному удовольствию.
   Американец наклонился через борт и отдал на малайском языке приказание своим гребцам, которых в темноте не было видно.
   - А теперь в путь. Как только поставим паруса, сейчас же примемся за французов. Вот будут они удивлены, увидев мою козлиную бороду!
   Но Фрикэ не дослушал циничной беседы двух негодяев и быстро обдумал план, - план смелый, почти отчаянный, но вполне удавшийся именно из-за своей кажущейся неисполнимости.
   Он шепнул несколько слов на ухо Пьеру де Галю, который ответил крепким пожатием руки. Затем парижанин с ловкостью обезьяны уцепился за край тента, соскользнул по железному пруту, служившему подпоркой, прижался к борту, ощупал босыми ногами малейшие впадины и как бы вцепился в них, отыскал рулевую цепь, спустился по ней до воды и стал ждать, держась одной рукой за цепь и окунувшись в воду по самые плечи.
   Ни малейший звук не выдал бандитам этого кошачьего движения.
   Пьер, казалось, не трогался с места. На самом деле он производил какую-то странную операцию с Виктором, который покорно ему подчинялся.
   - Тебе не страшно? - спросил он китайца.
   - Нет.
   - Ты веришь мне?
   - Да.
   - Хорошо. Давай мне свои руки.
   Мальчик повиновался, и старый боцман крепко связал ему руки платком.
   Затем, схватив китайца сильными руками, он взвалил его себе на спину, просунул голову через связанные руки мальчика, крепко привязал его галстуком к себе и спустился вниз тем же путем, как и Фрикэ.
   - Теперь поплывем к лодке, только как можно тише, - сказал Фрикэ.
   - Валяй, сынок.
   - Надо держаться поближе к кораблю, чтобы не потерять друг друга.
   - Хорошо. Виктор, ты не боишься?
   - Нет.
   - Так зажми хорошенько рот и старайся не наглотаться воды, когда на нас набежит волна.
   Как раз в это время мистер Голлидей отдал своим гребцам наказ плыть к берегу. Те уже хотели исполнить приказание, как вдруг Пьер и Фрикэ одновременно напали на лодку, один спереди, другой сзади, дружно схватили гребцов и сдавили их так, что ни один не успел пикнуть. Гребцы защищались слабо, как будто только для вида, да и французы были очень сильны.
   Отойдя от корабля, лодка поплыла по течению, но Пьер, отвязав Виктора, сильным ударом весла направил ее к берегу, на котором светились огни.
   Полузадушенные малайцы неподвижно лежали на дне лодки. Их обморок позволил Фрикэ оказать помощь Пьеру в управлении лодкой, и скоро она причалила к берегу, на котором стояла толпа людей с фонарем.
   - Наконец мы на цивилизованной земле, - сказал Фрикэ, вздыхая с облегчением.
   - Недурно, матрос, - ответил Пьер, - хоть это все еще не наша сторона. Но мы можем все-таки скоро вернуться туда через Суматру.
   - Без сомнения. Здесь мы можем рассчитывать н

Другие авторы
  • Анзимиров В. А.
  • Кро Шарль
  • Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич
  • Стерн Лоренс
  • Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич
  • Лукьянов Иоанн
  • Суворин Алексей Сергеевич
  • Антропов Роман Лукич
  • Чертков Владимир Григорьевич
  • Бальмонт Константин Дмитриевич
  • Другие произведения
  • Брюсов Валерий Яковлевич - Е. А. Баратынский
  • Стасов Владимир Васильевич - Урезки в "Борисе Годунове" Мусоргского
  • Островский Александр Николаевич - Словарь
  • Бальмонт Константин Дмитриевич - Предисловие к сочинениям Кальдерона
  • О.Генри - Иностранная политика 99-й пожарной команды
  • Ткачев Петр Никитич - Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России
  • Сологуб Федор - Смерть по объявлению
  • Тассо Торквато - Олинт и Софрония
  • Горький Максим - Товарищам и гражданам Таганрога
  • Волошин Максимилиан Александрович - Гр. Aл. Hик. Толстой. "Сорочьи сказки"
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 303 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа