Буссенар Луи Анри - Под Южным Крестом

>   Гуляки, одурев от алкоголя, едва заметили его приход, но те из них, которые были потрезвее, отнеслись к молодому человеку с братским радушием. Ландлорд в это время чуть ли не в двадцатый раз спускался в подвал, откуда доносилось сдержанное шушуканье. Этот шепот, доносившийся до молодого человека в минуты затишья, чрезвычайно заинтересовал его. Он осторожно приблизился к подвалу и прислушался, спрятавшись за огромным буфетом.

   Разговор был длинный и, должно быть, очень важный, потому что молодой человек, слушая его, весь дрожал.

   - Время не ждет, - говорил сиплый голос. - Нужно действовать быстро. Сегодня вечером будет уже поздно.

   - Но они еще не совсем пропились, - возражал ландлорд. - У некоторых еще есть деньги. Мы ничего не сделаем.

   - Нужно их украсть у них... скорее. Необходимо, чтобы они были в нашем распоряжении, иначе мы погибли. Я почти один. Атаман не едет. Мы осаждены... Что делать?

   - Да, это вещь серьезная.

   - Если бы этот проклятый француз не прострелил мне плечо, я перевязал бы их веревкой, посадил в корзину и заставил работать.

   - Я, пожалуй, вам помогу. Но ведь они, вероятно, будут сопротивляться.

   - Упрямцам нож в бок, а сговорчивым - пригоршню золота. Ведь это очень много за какую-нибудь трехчасовую работу.

   - Взгляните на них сами.

   Из люка в подвал медленно выставилась бледная голова, очевидно, принадлежавшая очень сильному и крепкому телу. Фрикэ и Пьер де Галь наверняка узнали бы эти наглые глаза, плоский лоб и квадратный подбородок, на котором рос клок черных и жестких волос.

   Доктор Ламперриер, вероятно, узнал бы свою пулю по цилиндрическо-овальной ране на плече обладателя перечисленных примет.

   Чего нужно было американцу Голлидею, бывшему капитану "Лао-Дзы"?

   Быть может, он набирал новый экипаж?

   - Хорошо, - сказал низкий голос. - У вас есть еще два часа времени. Постарайтесь одурманить их еще больше.

   И голова мистера Голлидея снова исчезла Ландлорд занялся приготовлением напитка для окончательного одурманивания несчастных свагменов, а незнакомец вышел из-за буфета и подсел к пьяницам, фамильярно облокотившись на туловище мертвецки пьяного Овена.

   Как только незнакомец уселся в своей небрежной позе, ландлорд вышел из подвала.

  

  

   Ландлорд был мастер приготовлять одурманивающие напитки. Он сумел воспользоваться временем и случаем настолько удачно, что все его гости скоро заснули, как убитые. С минуту он полюбовался на живописную груду бесчувственных рук, ног и туловищ, из которой раздавался самый внушительный храп, и прищелкнул языком от удовольствия.

   - Свалились наши молодцы, - сказал он вполголоса. - Теперь хоть из пушек пали, не проснутся.

   Он опять наклонился к открытому люку подвала и свистнул.

   Из подвала снова появилась голова американца.

   - Сделано, мистер Голлидей.

   - Хорошо! - отвечал тот.

   Трактирщик не заметил, что пришел новый посетитель. Тот сидел, смешавшись с толпой свагменов, и для видимости даже пил вместе с ними. Но, разумеется, только для видимости, а на самом деле преспокойно всякий раз выливал вино. Он подслушал разговор от слова до слова и узнал все, что затевает ландлорд.

   Сделав вид, что пьян, он сохранил и физическую силу, и ясность ума. Ландлорд предусмотрительно обезоружил своих гостей, отобрав у них ножи, револьверы и даже поясы с остатками золотой пыли. Новый пришелец, следивший за этим маневром из-под полуопущенных век, осторожно снял с себя револьвер и нож и положил под стол, а когда обыск кончился, снова взял то и другое.

   Американец с обычной бесстрастностью следил за действиями ландлорда, который продемонстрировал ловкость настоящего карманника. Потом, по знаку хозяина, явился слуга с отупевшим от пьянства лицом, и они начали перетаскивать бесчувственных свагменов в погреб.

   На расстоянии метра от отверстия находилась платформа шириной в три квадратных метра, окруженная перилами на случай падения. Платформа была привязана канатом к огромным железным крюкам и прикрывала собой на две трети отверстие глубокого колодца, в глубине которого мерцал красноватый свет. На платформу положили пять человек, и она с визгом и скрипом стала опускаться вниз.

   Новому пришельцу, попавшему в первую партию, спуск показался бесконечно долгим, как голодный день. Знание австралийского быта сейчас же подсказало ему, что эта платформа - обыкновенная подъемная машина, которую употребляют в рудниках. Ландлорд стоял около него. Трактирщик прикрепил сальную свечу к шляпе, чтобы руки оставались свободными, и медленно раскручивал веревку, уравновешенную блоком. По временам виднелись боковые галереи, темные, как туннели, и освещавшиеся беглым светом мелькавшей свечки.

   Очевидно, это был заброшенный золотой рудник. В нем не слышно было ни шума, ни стука, ни людского говора. Царила мертвая, тяжелая тишина и непроглядный сумрак.

   Корзинка спускалась медленно, но под конец движение ускорилось, и она с сильным толчком опустилась на дно шахты. Во все стороны расходились галереи. В одной из них, освещенной факелом, висевшим на железном крюке, виднелись ручные вагонетки, стоявшие на рельсах, содержавшихся в полном порядке.

   Пятерых свагменов поместили в одну из вагонеток, и корзина поднялась наверх, унося ландлорда и американца.

   Корзина поднималась и опускалась четыре раза, причем ни ландлорд, ни американец за это время не обменялись ни словом.

   Наконец, когда корзина опустилась в последний раз, американец первый нарушил молчание.

   - Ландлорд, - тихо сказал он, - поднимитесь наверх, заприте хорошенько все двери и окна, задвиньте все железными решетками, так, чтобы даже крысе негде было пролезть.

   - Хорошо, - коротко отвечал трактирщик.

   - Потом спуститесь опять сюда, ко мне. Да не забудьте захватить с собой лекарство, которое моментально отрезвит этих молодцов. Поторопитесь. Кстати, запаситесь двумя револьверами, осмотрите хорошенько патроны. Неизвестно, что может случиться.

   Пока американец это говорил, трактирщик уже поднялся наверх с головокружительной быстротой. Через четверть часа он также быстро спустился назад.

   Свагмены храпели, лежа в вагонетках. Ландлорд впрягся в первую вагонетку, к которой были прицеплены остальные, и с силой потащил их в глубь галереи. Американец пошел впереди с факелом в руке, освещая ему путь.

   Темная подземная дорога, часто пересекавшаяся встречными галереями, похожими на громадные кротовые норы, шла почти прямо на юго-запад. Судя по размерам, это была главная артерия рудника, и рельсовый путь был проложен только по ней. Прежде сюда, вероятно, свозился весь материал, добытый в боковых галереях.

   Рельсовый путь был местами испорчен и свидетельствовал о том, что копи покинуты довольно давно. Из стен торчали острые камни, угрожая головам ландлорда и американца, и кое-где на дорогу просачивалась вода, образуя довольно большие лужи.

   Было видно, что на покинутый рудник были когда-то затрачены большие суммы. Но хотя затраты и не окупались, все-таки в почве заметно было наличие золота. Временами при свете факела в песке блестели золотые крупинки.

   Лужи стали попадаться все чаще и чаще. Галерея заметно понижалась. Ландлорду уже не приходилось тянуть вагонетки, он, напротив, был вынужден придерживать их, так быстро они катились сами по себе. Воздух стал гуще, тяжелее; сверху просачивалась вода и с шумом капала в лужи на дне галереи. Очевидно, подземные ходы приходились как раз под дном озера. Пьяницы, задыхаясь, начали шевелиться. К кошмару опьянения присоединилась тяжесть спертого воздуха, грозившего удушьем. В это время вагонетки остановились перед насыпью в метр высотой, сделанной из кварцовой руды.

   Поезд остановился на перекрестке, где сходилось несколько галерей. Над ним поднимались высокие отвесные стены глубокой шахты, точь-в-точь как под домом ландлорда.

   - Разбудите-ка этих свиней, - скомандовал хриплым голосом американец.

   - Это нетрудно, - отвечал ландлорд, доставая из кармана и откупоривая маленький пузырек.

   Он зачерпнул в чашку воды, добавил в нее несколько капель жидкости из пузырька и бесцеремонно схватил первого попавшегося свагмена за нос. Лишившись возможности дышать, пьяный широко открыл рот. Ландлорд проворно влил ему в рот таинственное лекарство. Действие было моментальное. Пьяный вскочил на ноги, точно под влиянием электрического тока, потянулся, громко чихнул и тупо посмотрел перед собой, вытаращив глаза.

   - Мой Бог! - проворчал он. - Что это я проглотил?.. Э, черт возьми, где это я?

   - Тише, болтун, - грубо остановил его американец. - Ну, скорее, ландлорд, принимайся за другого. Нужно спешить. Не жалей лишней капли: у этих скотов желудки здоровые, все переварят. Что это у тебя за снадобье? Нашатырный спирт?

   - Правильно. Да я и сам знаю, что им ничего не сделается. Протрезвлять пьяниц для меня дело знакомое. Столько раз приходилось...

   Снадобье подействовало очень быстро. Отрезвленные свагмены с изумлением увидали перед собой странную сцену, освещенную двумя факелами. Их мозг, утомленный трехсуточным пьянством, отказывался работать; они никак не могли сообразить, что вокруг происходит.

   Пользуясь их замешательством, американец взял в руки факел и, превозмогая ужасную боль в ране, встал перед свагменами, устремив на них неприятный взгляд, сверкавший стальным, холодным блеском.

   - Ребята, - сказал он обычным хриплым голосом, - вы мне нужны очень ненадолго, и вам хорошо заплатят. У вас, я знаю, не осталось ни гроша. Вы все пропили. Поработайте на меня несколько часов здесь, в копях, и больше мне ничего от вас не нужно. Согласны?

   В ответ послышался ворчливый ропот. Свагмены не привыкли, чтобы ими так бесцеремонно распоряжались. Они начали возмущаться.

   - Молчать! - прикрикнул на них сердитый янки. - Слушай, ландлорд: первому, кто откроет пасть, всади туда пулю.

   - Очень хорошо!

   - Слушайте все! Кто согласится сделать то, что я прикажу, получит пригоршню золотого песку, а кто откажется, будет немедленно застрелен.

   При словах "пригоршню золота" по рядам авантюристов пронесся глухой говор.

   - Слышишь, Дик? Ведь на это можно будет погулять две недели... Пригоршня золота!.. Месяц благополучия!.. Что скажешь на это, Дик?

   - О! Мы тогда покупаемся в водке! - вскричал ирландец Овен, едва ли не самый горький пьяница из всех.

   - А нам сразу же заплатят? - спросил один из них.

   - Как только закончите работу, - отвечал американец. - Ни минуты не задержу.

   - И нас проводят назад в дом ландлорда?

   - Да.

   - Что нам нужно делать? Говорите.

   - Прежде всего вы должны подняться в этой корзине наверх и взять инструменты, которые я вам дам. Остальное уладится само собой.

   - Но где мы теперь, джентльмены? Куда вы нас завели?

   - Вы в руднике под Тиррельским озером, ребята.

   - Где спрятан клад разбойников золотых полей?

   - Этого я не знаю, но то, что вы останетесь здесь навсегда, если будете очень любопытны, это мне известно точно.

   - Ну и язык же у вас, джентльмен! Бритва да и только!.. Дайте-ка нам лучше ваши инструменты и ведите куда следует. Мы готовы. Уж очень плата заманчивая.

   - С Богом!

   На перекрестке находилась точно такая же корзина, как та, в которой ландлорд и американец опустили свагменов из гостиницы в рудник. Авантюристы уселись в нее и быстро поднялись наверх.

   Подземная машина не дошла до самого верха шахты, а остановилась на половине дороги перед входом в широкую галерею, из которой доносился громкий гул падающей воды.

   Свагмены под руководством американца и ландлорда углубились в эту галерею и пошли гуськом один за другим вдоль клокотавшего подземного потока. Вдруг галерея резко повернула, и свагмены остолбенели от изумления: перед ними открылся широкий просвет, сквозь который виднелись синие воды озера, отражавшие на своей зеркальной поверхности плывшие по небу белые клочковатые облака. Сердитый янки окликнул зазевавшихся авантюристов:

   - Ну, чего встали? Вот вам лопаты, заступы, щипцы, топоры. Беритесь за работу. Надо как можно скорее заделать это отверстие, чтобы сделать невозможной всякую попытку проникнуть сюда через него. Не нужно оставлять ни малейшей дырки даже для стока воды из ручья.

   - Но ведь так мы утонем! - возразил плаксивым голосом Овен.

   - Болван! - вскричал янки. - Что же, я меньше тебя дорожу своей шкурой? А ведь остаюсь здесь смотреть за работой. Отведенный ручей заполнит те шахты, из которых мы ушли.

   - А как же мы вернемся наверх?..

   - А корзина зачем?

   - Но...

   Ирландец запнулся и повалился на землю. Янки со всего размаха ударил его кулаком по лицу.

   - Пулю бы тебе следовало пустить в башку, негодяй, если бы у меня руки были здоровы. Ты должен радоваться, что нашел работу, а не привередничать... Эй, вы, там!.. За дело!.. Поворачивайтесь!

   Странная работа была исполнена очень быстро благодаря многочисленности рабочих и распорядительности грозного надсмотрщика. Корытообразное русло потока наполнилось камнями, а затем выросла высокая стена, зацементированная мягкой, непромокаемой и чрезвычайно прочной глиной, которой всегда очень много на австралийских золотых приисках.

   Вода поднялась на шестьдесят сантиметров, потекла по природному уклону галереи и полилась в шахты. Для большей прочности к стене подкатили несколько огромных камней, которые увеличили ее устойчивость едва ли не вдвое.

   Американец во время работы не сказал ни слова, и только когда она окончилась, прищелкнул от удовольствия языком. Одно это доказывало, что удовольствие было громадное, потому что сердитый янки не любил проявлять свои чувства.

   - Дело, ребята, наполовину сделано, - обратился он к своим подневольным работникам. - Теперь ступайте за мной, захватите инструменты и сделайте еще одно дельце вроде этого.

   Работники не пикнули в ответ и безропотно повиновались, несмотря на то, что пот лил с них градом, руки были покрыты кровавыми ссадинами и спины ломило от напряженного труда. А подкрепиться и освежиться здесь они могли только студеной ключевой водицей.

   Задымились новые факелы, зажженные на смену догоревшим, и рабочие под предводительством мистера Голлидея пошли назад, но не прежней дорогой, а в обход, что позволило миновать шахты, на дно которых с шумом и гулом лилась отведенная вода.

   После довольно продолжительной ходьбы они снова пришли к руслу подземного потока, вошли в него по щиколотку, дрожа от холодной воды, и четверть часа подвигались вперед против течения. После этого рабочие попали в пещеру с природными сводами, метров шести высотой. Гладкие и блестящие базальтовые стены пещеры делали ее похожей на огромный воздушный шар, застрявший среди каменистой массы по причине какого-нибудь геологического переворота. Вход в нее был только через низкое сводчатое отверстие, служившее также протоком для ручья. С другой стороны пещеры слышался шум, обозначавший место, куда проникала вода, заливавшая дно грота.

   - Что нужно делать? - спросил один из свагменов, у которого зуб на зуб не попадал от страха и холода.

   - Осушить эту пещеру, ребята, - отвечал мистер Голлидей.

   Несмотря на охватившую их дрожь, все свагмены расхохотались, как один, при этом чудовищном, как им показалось, предложении.

   - Вот тебе и раз! - проворчал хриплым голосом ирландец. - Что же нам выпить, что ли, эту воду прикажете, сударь? Если так, то лучше смерть. Чтобы я, Овен из Ноктовера, что в графстве Килькенни, стал пить эту мерзость, этот поганый напиток! Да никогда и ни за что!

   - Падди говорит дело! - поддержали ирландца товарищи. - Вот если б это была водка!..

   По бледному лицу американца пробежала гримаса, которая могла сойти за улыбку.

   - Нет, я от вас ничего подобного не потребую. Дело вам предстоит гораздо легче. Видите камень, торчащий вон там в стене? Его поместили туда нарочно, а вы достаньте камень оттуда. За ним дыра, и ее нужно открыть.

   - И после этого нам можно будет вернуться к ландлорду, принять ванну из водки и отогреться?

   - Да.

   - Ну, коли так, за дело, ребята! Да поживее! Отделаемся, да и с плеч долой! Я совсем замерз.

   Камень был вделан крепко, цемент, которым он был обработан, отличался превосходным качеством. С полчаса свагмены пыхтели и возились над ним безуспешно, но все-таки громада-подалась, уступив их дружным и отчаянным усилиям. Вода с громовым шумом ринулась в очищенное отверстие, и пещера быстро освободилась.

   Свагмены с изумлением увидели перед собой десятка три бочонков с толстыми стенками, ослизлыми от долгого лежания в воде.

   Болтливый ирландец Овен не мог не пробормотать:

   - Ловкий, должно быть, парень тот, кто придумал спрятать на сто метров под землей эти бочки. Надо полагать, в них хранится не простая вода, а что-нибудь поувесистее да поценнее. Не приведи мне Бог увидеть еще раз в жизни ноктоверскую колокольню, если это не клад разбойников золотых полей!

  

  

   Восклицание Фрикэ, увидевшего, что кто-то заделал круглое отверстие, служившее протоком для ручья, произвело на всех сильное впечатление.

   Как ни много видели друзья во время удивительных приключений своей бурной жизни, их удивило это смелое и решительное похищение целой реки.

   При сложившихся обстоятельствах этот необъяснимый факт мог повлечь за собой весьма плачевные результаты. Стало очевидно, что враг не дремлет, а так как наши путешественники отлично знали, на что он способен, то не могли уже спокойно заснуть.

   Парижанин поспешно обошел мыс и тщательно осмотрел его противоположный склон, надеясь найти какую-нибудь трещину, какой-нибудь знак, чтобы хоть немного объяснить себе сущность необыкновенного явления, не прибегая к гипотезе, что тут не обошлось без человеческих рук.

   Тем временем Андрэ прикладывал ухо к утесу, выслушивал землю, стараясь уловить тот особый шум, которым сопровождается оседание почвы.

   Пьер, доктор и Князек тоже занялись тщательным, но совершенно безуспешным исследованием. Они ничего не добились, и загадка осталась неразгаданной.

   Что делать? На что решиться?

   Благоразумнее всего было уйти, но с минуты на минуту могли подойти негриты, возглавляемые Буало и скваттером-французом.

   Остаться на мысе? Но разве можно поручиться, что отведенный ручей не проложит под землей нового русла и не наделает бед?

   На туземцев рассчитывать бесполезно. От них нечего было ожидать сведений, поручить им разведку тоже не представлялось возможным. Бедняжки в ужасе жались к европейцам и умоляли воскресшего Нирро-Ба о помощи против злых богов, с которыми он встретился на пути из Виами.

   Два часа прошли в томительной неизвестности. Затем произошло то, чего все давно ожидали. Лишенная природного русла, вода потока начала пробиваться сквозь землю возле корней деревьев, росших кое-где по склону. Сначала она просачивалась в незначительных размерах, но затем наводнение стало увеличиваться, и вскоре земля пропиталась водой на большое расстояние вокруг. Наводнением смыло камни и понесло вниз, потом по воде поплыли целые острова зеленой травы, утес обнажился, и из его трещин стремительно хлынули во все стороны потоки чистой и холодной влаги.

   - Черт возьми! - вскричал Фрикэ. - Да это настоящее наводнение!

   - Действительно, - отвечал Андрэ. - Причины явления нам открыть не удалось, зато скорые последствия его уже сказываются. Надо принять меры.

   - Сдается мне, господин Андрэ, - сказал Пьер де Галь, прикладывая руку к своей белой фуражке, - что было бы не дурно подготовить нашу лодку к плаванию.

   - Вы совершенно правы, Пьер, хотя мы и не подвергаемся опасности утонуть, потому что место, где мы стоим, очень высоко.

   - Высоко-то оно высоко, господин Андрэ, но кто ее знает, эту проклятую воду? Береженого Бог бережет... Кто поручится, что через несколько часов она не зальет всю местность и не прервет нашу связь с долиной?

   - Это возможно... даже вполне вероятно... - согласился Андрэ, дивясь прозорливости старого матроса. - А все-таки, жалко мне отсюда уходить. Я уйду лишь тогда, когда больше нельзя будет оставаться. Прежде всего нужно объяснить дикарям, что здесь опасно, и пусть они лучше уйдут в камедный лес, который виднеется недалеко.

   - Они от нас не уйдут.

   - Нужно, чтобы ушли. В случае беды в лодку нам всем не сесть. Право, доктор, вы у них свой человек. Убедите их уйти, а лучше будет, если вы уведете их сами.

   - Ну уж нет, слуга покорный!.. - отрезал доктор. - Уж от вас-то я не уйду ни в коем случае. Будь что будет с моим новым семейством, а с вами я не расстанусь. Я и так уж натосковался без моего милого гамэна, поэтому теперь встречу опасность об руку с ним.

   - Спасибо вам, доктор, - перебил его Фрикэ, глубоко растроганный. - Нечего и говорить, что я вам тоже предан полностью. И душу свою, и тело я отдаю в ваше распоряжение; конечно, это немного, но уж не взыщите: чем богат, тем и рад.

   - Нет, это очень много!.. Это больше, чем клад разбойников золотых полей. Я богач.

   - Смиррно! - вскричал старый боцман. - Моя правда, оказывается. Вода прибывает, смотрите!.. Эй, Князек, голубчик, надувай скорей лодку... Живо!

   На склоне мыса появилась широкая трещина. Размытая почва осела, и вода, отыскав выход, вырвалась из-под земли шумным водопадом.

   Не помня себя от страха, негриты кинулись бежать с мыса, испуская пронзительные крики. Очень скоро они достигли безопасного места и начали подавать европейцам умоляющие знаки, чтобы те поскорее последовали их трусливому примеру и спасались из проклятого места.

   Князек немедленно приступил к исполнению приказа, отданного старым моряком. Он взял мехи для надувания лодки, и принялся торопливо их качать.

   Лодка быстро надулась. Бока ее закруглились, отвердели, и странный плавучий снаряд был готов. С помощью Пьера молодой африканец перенес его на небольшую площадку, которой уже достигала вода, устроил все как следует, и оба преспокойно уселись в лодку, дожидаясь, когда придет время тронуться в путь.

   Поток ревел все громче и громче, и вода постоянно прибывала. Утес начинал дрожать. Опасаясь внезапного разрушения, Андрэ решился, наконец, убраться с утеса подобру-поздорову. Деревья качались во все стороны и, уступая напору, беспомощно переворачивались корнями вверх, отдаваясь непобедимой силе потока. С громом и треском проносились мимо камни, обломанные ветви, кусты.

   Андрэ стоял, прислонившись к гигантскому стволу давно засохшего камедного дерева, возносившего чуть не до облаков свой тощий растительный скелет. Крепко упершись вековыми корнями в землю, лесной великан стоял как утес. Дуплистый, толстый ствол его мог бы дать приют двум десяткам человек, и, вероятно, он нередко служил лагерем для туземцев, укрывая их от дождя и бури.

   Андрэ уже открыл рот, чтобы скомандовать отплытие, как вдруг по всему телу его побежала дрожь. Он отскочил и взвел курок револьвера, направив дуло на широкое отверстие дупла.

   - Кто здесь? - крикнул он громовым голосом.

   Послышался глухой стон, потом нецензурное выражение.

   - Кто здесь? - повторил Андрэ тоном, не допускающим возражений.

   В дупле показалась человеческая фигура, освещенная солнцем и выделявшаяся на фоне дерева, как на черном экране.

   - Не стреляйте!.. Черт вас возьми!.. Я задыхаюсь, умираю, замерз до смерти. У меня рот забит землей, в ушах вода, в глазах тина...

   При звуках этого голоса у пятерых друзей по спине побежали мурашки.

   Только по голосу можно было узнать человека, вылезавшего из дупла. Он перепачкан кровью и тиной, волосы прилипли к лицу, грудь и руки покрыты кровавыми ссадинами, одежда изорвана в клочки.

   - Гром и молния! - воскликнул он, немного отдышавшись. - Как хорошо дышать свежим воздухом! Какое солнце славное, какое синее, ясное небо! Я давно такого не видел. Ведь подумайте только, я больше пятнадцати часов провел под землей, исполняя обязанности каторжника!.. Э, да здесь вода. Надо умыться. Что вы на меня так смотрите? Чем я вас так удивил? Вы, господа, кажется, перестали узнавать друзей.

   - Господин Буало! - вскричал Фрикэ. - Вы здесь!.. И в таком виде!..

   И он с раскрытыми объятиями бросился к новоприбывшему и порывисто прижал его к груди.

   - Ах, господин Буало, как я счастлив!.. Как я рад, что снова вижу вас и могу обнять!

   - Сколько угодно, дружок, я тоже рад прижать тебя к сердцу. Только предупреждаю: я грязен, как поросенок...

   - Буало! - вскричал Андрэ и доктор, не помня себя от изумления. - Откуда вы?

   - Сами видите: из дупла вот этого дерева, проблуждав под землей, и по железной дороге, и по дну ручья, и по крытым галереям, и черт еще знает где. Но это я расскажу вам потом. Здесь очень скверно. Нужно уходить и чем скорее, тем лучше. Здесь пока только наводнение, но может произойти, чего доброго, и взрыв, а это будет очень плохо. Не правда ли, вы согласны со мной? Вы ведь не хотите взлететь на воздух?

   - В лодку! - крикнул Андрэ.

   Лодка отплыла, и через десять минут подъехала к твердой земле, где устроили свой временный лагерь туземцы.

   Буало, как истый парижанин, привыкший к чистоте и комфорту, немедленно переоделся, взяв у Андрэ полный костюм, наскоро съел сухарь и выпил рюмку рому. Немного подкрепившись, он рассказал друзьям свои приключения.

   Он рассказал то, что уже известно читателю: приход в таверну ландлорда, пьянство свагменов, появление американца, похищение свагменов и принуждение их к работе, заделку пещеры, выходившей на озеро, открытие бочек, спрятанных под водой, и продолжал так:

   - Способ хранения был в высшей степени остроумен и заставлял предполагать, что в бочках заключается громадное богатство. Эта мысль пришла одному из моих подневольных товарищей. Он даже высказал ее вслух. - "Молчать! - цыкнул на него американец. - Вы знаете мои условия: пригоршня золота за работу и пуля в голову за болтовню". Этот гнусный человек говорил о выстрелах так, что способен был навести страх даже на храбреца. - "Возьмите каждый по бочонку, - продолжал он, - взвалите на спину и донесите по дну ручья до первой галереи направо. Там вы увидите стоящие на рельсах вагонетки. Положите на них бочонки, и тогда мы с вами рассчитаемся. Вперед! И, пожалуйста, без разговоров". Проклятые бочонки были тяжелы, страсть как тяжелы! В каждом было, наверное, по сотне килограммов, без преувеличения. Размером они были невелики, так что одно это давало возможность догадаться, что в них находится, - "Золото!.. Непременно золото!" - шептались люди, идя гуськом друг за дружкой и спотыкаясь чуть не на каждом шагу. Алчность разгорелась в них. Полагая, что легко будет справиться с двумя надсмотрщиками, не сводившими с них глаз, они задумали овладеть богатством, которое тащили на плечах. Обменявшись несколькими словами, сказанными чуть слышным шепотом, свагмены уговорились напасть на американца и ландлорда, как только бочонки будут уложены на вагонетки. План был принят всеми без возражений. Свагмены сами превратились в лесовиков. Я шел впереди всех, находясь в десяти метрах от американца, который нес перед нами факел. Негодяй принял эту предосторожность, опасаясь неожиданного нападения. Ирландец Овен сообщил план и мне, а я сделал вид, что соглашаюсь принять в нем участие. Но бедный Падди не рассчитал, что подземные галереи невероятно усиливают звук. Американец слышал все слово в слово и даже бровью не повел. Дойдя до места, он воткнул факел в стену, подозвал к себе ландлорда и с револьвером в руке стал спокойно наблюдать за нагрузкой, как будто ему не грозила никакая опасность. Когда все было закончено, он сделал ландлорду знак, чтобы тот сел в последний вагончик, ударом ноги вышиб упор, подложенный под колеса передней вагонетки, вскочил к своему товарищу, и поезд медленно двинулся по рельсовому пути, проложенному, очевидно, со значительным уклоном. Раздался яростный вопль. Свагмены бросились, как бешеные, за ускользавшей от них добычей. Блеснуло несколько выстрелов. Предвидя суматоху, я лег на землю и очень хорошо сделал, потому что в двадцати метрах от меня галерея вдруг осветилась ярким светом, точно вулкан во время извержения. Меня оглушил страшный гул взрыва, и кругом посыпались обломки. Затем настала тишина, и только вдали слышался заглушаемый расстоянием стук вагонеток, катившихся по рельсам. Уверяю вас, друзья мои, что в жизни я не испытывал такого ужасного чувства, как в эти минуты. Я думаю, что это было именно то, что называется страхом. Во всяком случае, я до сих пор не имел понятия об этом чувстве. По странной случайности воткнутый в стену факел чудом уцелел и еще светился. Я потихоньку направился к месту взрыва и пришел в длинную галерею. Американец, должно быть, взорвал ее с помощью мины, заложенной заранее. От прохода не осталось и следа. Свагмены были погребены под развалинами. Я был один, совершенно один, и без припасов; я умирал от голода и холода на расстоянии двухсот футов от поверхности земли. Нельзя было терять ни минуты. Я взял в руки факел и осмотрел груду обломков, чтобы удостовериться, не могу ли я помочь какому-нибудь несчастному, уцелевшему в катастрофе. Было тихо и мрачно, точно в могиле. Я вернулся назад и пришел к пещере, где был до взрыва.

   - По вашему мнению, господин Буало, - перебил рассказчика Фрикэ, - в этих бочонках было золото?

   - Я склонен так думать, учитывая тяжесть бочонков и те предосторожности, которые были приняты при их перевозке.

   - Но ведь сумма должна быть огромная.

   - Да, не маленькая. Примерно миллионов десять... Но я продолжаю. Около часа проблуждал я из галереи в галерею, отыскивая выход. Наконец я нашел шахту, которую заприметил еще в то время, когда вместе с свагменами работал над заделкой отверстия. При этой шахте имелась и бочка, находившаяся в хорошем состоянии. Вы, я думаю, были на приисках и видели, как там это устраивается. Я поспешил воспользоваться бочкой. Поднявшись наверх, я вдруг почувствовал над собой что-то крепкое, точно свод. "Господи! - подумал я. - Неужели мне суждено быть погребенному заживо?" Мой факел догорал. При потухающем свете его я разглядел, что сквозь слой земли проходят какие-то корни. Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Я достиг верхних слоев земли, я был на пути к спасению. Как бешеный, принялся я рыть землю ножом. Земля оказалась рыхлая, комки ее отделялись легко и обильно падали вниз. Я заметил, что земля состояла наполовину из сгнивших листьев. Вскоре мне удалось проделать отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть. Я протиснулся наверх и очутился в дупле того самого камедного дерева, в котором вы меня увидели.

   Только бесстрашный парижанин закончил свой рассказ, как вдали показался всадник, скакавший во весь опор прямо к лагерю.

   То был Даниель, француз-скваттер.

   - Как! Это вы, господин Буало? Откуда вас Бог несет? - воскликнул он. - А мы о вас как беспокоились!

   - Я пришел из рудника по другому ходу. Сведения, сообщенные вами, оказались абсолютно верны. Что новенького?

   - Очень много новенького. Мы арестовали фуру, запряженную десятью лошадьми.

   - Это почему?

   - Потому что фурой, нагруженной тридцатью бочонками странной формы, правил некто ландлорд, первый мошенник в околотке. Вместе с ландлордом ехали в фуре один субъект, которого я часто видел в компании разбойника Сэма Смита. Поэтому я не мог не остановить их и не полюбопытствовать, что они везут и откуда держат путь.

  

  

   Известие о захвате фуры имело для французов громадное значение. У них появилась надежда на счастливый исход предприятия. Они думали так: если их предположение, что в громадной австралийской фуре перевозится золото, подтвердится, то главный бандит Боскарен не замедлит появиться лично, чтобы отбить свое сокровище. Начнется борьба, с засадами, с битвами. Тем лучше. Прекратится, по крайней мере, война с неуловимым призраком, предстанет враг, облеченный в плоть и кровь. Главный интерес сосредоточится на перехваченном кладе. Злодеи поневоле будут вынуждены действовать открыто, сбросив маску, которая столько лет обеспечивала им успех в делах, самое незначительное из которых заслуживало виселицы.

   Маленький отряд собрал свои пожитки и, не мешкая, тронулся в путь. Туземцы под предводительством Жана Кербегеля, который пока не выказывал ни малейшей охоты отказаться от прав и преимуществ, предоставляемых ему званием Кайпуна, пошли за французами.

   Доктор полушутя, полусердито посылал ко всем чертям австралийского Виами, свое неожиданное семейство, члены которого не давали ему ни минуты покоя.

   Вдовствующая мадам Нирро-Ба, превозмогая робость, то и дело лезла к нему, таская за собой многочисленное потомство. Бедняжка употребляла все средства понравиться, какие только в ходу у туземных красавиц. Она нацепила на себя всевозможные украшения и разрисовала свое лицо самыми яркими красками. Смешно и жалко было видеть, какие отчаянные взгляды кидала она своими подмалеванными глазами. Нос бедной вдовицы был выкрашен белой краской, а щеки синей. Мадам Нирро-Ба была так обольстительна, что только такой черствый привередник, как доктор Ламперриер, мог устоять против подобных прелестей и не растаять, как воск.

   Судя о вкусах доктора по своим соплеменникам, падким на всякого рода гастрономические наслаждения, черномазая Пенелопа, пользуясь малейшей оплошностью своего воображаемого супруга, время от времени пыталась всунуть ему в рот горсть искусно приготовленного опоссумьего жира, начиненного всевозможными душистыми травами.

   Но увы! Неблагодарный варвар был глух к нежным речам, отворачивался от блестящего наряда, а вкусных яств не хотел даже нюхать, не то что есть.

   И мадам Нирро-Ба испускала с горя такие отчаянные вопли, что белые какаду пугались и вспархивали, как очумелые. Отдав приготовленные для супруга лакомства своим чадам, она в отчаянии царапала себе лицо, так что кровь текла красными струйками по ее прелестной татуировке.

   - О женщины, женщины! - твердил доктор, не зная, что ему делать, а товарищи его так и покатывались со смеху.

   Наконец случай помог доктору избавиться от непрошенного ухаживания. Показалась фура, или по местному названию дрэй. В тяжелую повозку эту было запряжено десять сильных чистокровных лошадей той здоровой ломовой породы, которую до сих пор лелеют скваттеры.

   Вокруг фуры стояло два десятка туземцев, вооруженных штуцерами, одетых в широкие полотняные панталоны и шерстяные рубашки. Старшим над ними был молодой мулат с умным лицом и крепкими мускулами. Он подошел к Буало и пожал ему руку. Буало представил его своим друзьям, от которых мулат получил по крепкому и теплому рукопожатию.

   Они, к своему удивлению, узнали, что мулата зовут Дик Мэк-Найт и он сын знаменитого Джона Мэк-Найта, называвшегося прежде Красным Опоссумом и основавшего довольно цивилизованное негритское государство.

   Молодой Дик, которого мистер Рид называл скваттером, по первому зову явился на помощь европейцам и с удовольствием отправился в экспедицию с Даниэлем, к которому был искренно привязан.

   По-английски он говорил очень правильно, что чрезвычайно понравилось доктору. Почтенный медик сейчас же придумал, как воспользоваться услугами юноши для обуздания легковерной вдовицы, приставания которой становились просто невыносимыми.

   В этот день наших героев ожидал еще один сюрприз. Когда Фрикэ и Пьер де Галь подошли полюбоваться на мистера Голлидея, хмуро забившегося вглубь фуры, к ним подскакал всадник, осадил лошадь и ловко соскочил на землю, беспечно бросив поводья на шею взмыленному коню.

   - Ба! - вскричал парижанин. - Да это почтеннейший мистер Сэм Смит!

   - Он лично, к вашим услугам, мистер Фрикэ.

   - Душевно рад вашему счастливому возвращению, мистер Сэм Смит.

   - Сердечно восторгаюсь свиданием с вами, мистер Фрикэ.

   - Простите за нескромный вопрос, мистер Смит, но скажите, пожалуйста, какого черта вы изволите здесь быть?

   - Такого, что мне захотелось прогуляться по очаровательным берегам реки Лоддона до того пункта, где эта река поворачивает к Ингльвиду, первой железнодорожной станции. Там я рассчитываю сесть на первый поезд, проехать в Сандгерст, не останавливаясь доехать до Кэстльмэна, пересесть в Кайнтоне и благополучно прибыть в Мельбурн.

   - Вы в Мельбурн? Вы? Недавний царь лесовиков? И вы не боитесь, что мельбурнский климат окажется вредным для вашей светлости?

   - Оставьте напрасную тревогу, которая, впрочем, доказывает, что вы сохранили приятное воспоминание о нашей встрече с вами. Я больше не лесовик.

   - Изволили выйти в отставку?

   - Для того, чтобы получить прощение грехов.

   - Вот как! Позвольте узнать, чем вы надеетесь заслужить прощение?

   - Тем, что буду конвоировать эту фуру, которая под моим покровительством находится в полной безопасности, потому что лесовики при мне ее не тронут. Они по старой памяти повинуются малейшему моему знаку.

   - Вы можете не затруднять себя, мистер Смит, потому что труд конвоировать фуру принимаем на себя мы и джентльмены, которые в ней сидят.

   - Это ничего не значит. Мы можем ехать вместе. Так будет еще лучше, еще надежнее.

   - Вот что, мистер Сэм Смит, будем говорить серьезно. Вы спасли мне жизнь. Мне будет очень неприятно видеть вас вздернутым на виселицу. Уезжайте. Отправляйтесь на все четыре стороны и оставьте нас в покое.

   - Оставить вас в покое?

   - Да. Мы едем в Мельбурн, чтобы передать в руки правосудия отчаяннейшего злодея, совершившего различные преступления.

   - Но это нисколько не помешает мне проводить вас до Мельбурна.

   - С какой стати? Или вы тоже один из собственников груза, находящегося в фуре?

   - О да, я тут несколько заинтересован.

   - Тем хуже. Фура будет обыскана властями, которые, вероятно, пожелают узнать, откуда получен ее груз.