Буссенар Луи Анри - Под Южным Крестом, Страница 15 - Книги

орядочная стрельба. Обыватели, пользуясь случаем сорвать злобу на ненавистных наемниках, разряжают как попало свои допотопные кремнёвые пистолеты. Фитильные ружья чихают и сыплют на сипаев смехотворные пули, безвредные, как горох.

В общей сложности получается очень много шуму и очень мало толку. Но вот командир подает знак. Раздается дружный залп из английских карабинов, улица заволакивается густым дымом. Стены домов дрожат, и гул далеко прокатывается вдоль по каналам. Лодки останавливаются, поворачивают назад, и малайцы спасаются бегством с обычной храбростью. Слышны отчаянные крики. Ответный залп сипаев, видимо, привел нападающих в замешательство.

Из рядов индусов выходит каждый третий; индус бросается в какой-нибудь дом и через минуту выходит оттуда, смеясь дьявольским смехом. Из домов вырываются клубы дыма. Крики усиливаются. Жители, задыхаясь, пытаются выбежать из горящих домов. Тщетная попытка. Индусы в упор расстреливают всех, без учета пола и возраста. Деревянные дома горят, как бумага. Вся длинная улица охвачена пламенем. Сипаи быстро уходят вперед, оставляя за собою огненное море. Горнисты трубят изо всех сил. Трещат барабаны.

Фрикэ, целый и невредимый, ускоряет шаги, пытаясь успокоить Мео, у которого пуля задела кончик уха.

По толпе сипаев пробегает гул восторга.

Европеец, повелевающий зверями, юноша с первым пушком над губой, вырастает в их глазах до гигантских размеров. Он не только укротил зверей, он полностью подчинил их своей воле, и самый свирепый из них служит ему, как раб, повинуясь взгляду.

Хотя Фрикэ и не понимал слов, но был польщен знаками почтения, которое ему оказывали. В его голове успел зародиться план, как с помощью сипаев отыскать друзей и Бланш.

Сипаи составляли почетный караул парижанина. Шествие приблизилось к дворцу, который гордо возвышался в конце улицы.

Тем временем трусливый магараджа дрожал всем телом и умолял тех из приближенных, на чью верность он мог еще рассчитывать, защитить его от мятежников. Шум, внезапно раздавшийся возле самого дворца, довершил ужас тирана, десять лет угнетавшего несчастных малайцев.

Но приближенные сами растерялись. Хладнокровие сохранил только первый министр. Он зовет малайскую гвардию, расставляет часовых, раздает оружие и боевые патроны. Но, взглянув в окно, он видит сипаев, которые быстро приближаются к дворцу, стреляя в народ. В его голове мелькает подозрение.

- Беги, государь!.. Измена!.. Спасайся скорее!..

- Ты лжешь, собака! - кричит тиран, скрежеща зубами, и выстрелом из пистолета убивает верного министра.

За этим взрывом бешенства наступает полнейший упадок духа. Магараджа бормочет в беспамятстве:

- Гассан!.. Где Гассан?.. Позовите Гассана!..

- Он скоро придет, - рычит ему в ответ человек в изодранной, окровавленной одежде.

Внезапное появление этого человека леденит ужасом гнусного тирана, который кричит коснеющим языком:

- Иривальти!.. Пощади!..

Это был действительно Иривальти, выросший из-под земли, точно призрак.

Он подскакивает к магарадже, хватает его за бороду и ударом ятагана сносит ему голову с плеч.

- Ко мне, друзья, ко мне! - кричит неумолимый палач. - Тиран убит! Да здравствует магараджа Гассан!

Но брамин поторопился торжествовать победу. Малайцы, наполняющие дворец, несмотря на охвативший их ужас, отлично понимают, какие последствия будет иметь воцарение мнимого араба. Они не принадлежат к заговору. Им ничего не обещано. Они чувствуют, что их счастливые дни прошли. В них говорит инстинкт самосохранения.

Иривальти понимает, что сделал ошибку. Он пришел во дворец потайным ходом, думая, что заговорщики во дворце. Он не понимает, каким образом бунт начался без этой предварительной меры. Ему неизвестно, что бунт вызван исключительно появлением Фрикэ. Малайцы бросаются на него и убивают.

Индусы после отчаянного сопротивления занимают дворец. Они разбегаются по бесчисленным залам и коридорам, наполняя их дикими криками. Фрикэ дерется отчаянно и, бросив ружье, рубит саблей налево и направо. Он первый врывается в тронный зал, за ним "дедушка", размахивающий своей страшной дубиной, за "дедушкой" Мео, терзающий малайцев страшными лапами.

Умирающий Иривальти замечает молодого человека, у которого в петлице вдет лепесточек лотоса. При виде свиты молодого человека он чувствует то же, что и остальные.

Брамин с усилием поднимает над головой руки и громко вскрикивает:

- Ты будешь магараджей!

И падает мертвым.

За несколько минут индусы убивают всех малайцев до единого. Командир батальона, расталкивая ногою трупы, подходит к Фрикэ и на английском языке сообщает ему предсказание умирающего брамина.

Парижанин, с грехом пополам понимая английский язык, слышит и не верит ушам. Но почтение, с которым к нему относятся, не позволяет сомневаться дальше. Его провозглашают магараджей Борнео!

ГЛАВА XV

Фрикэ не зазнается. - Фрикэ собирается составить министерство из своих отсутствующих друзей. - Прекрасное поведение тигра и обезьяны. - Фрикэ очень интересен на троне. - Сабля бухарского эмира. - Неожиданный приход. - "Дедушка" и Мео показывают зубы. - Торжественная аудиенция, данная магараджей чрезвычайному уполномоченному лабоанского губернатора. - Гнусное обвинение.

С удовольствием констатируем факт, что Фрикэ нисколько не возгордился своим новым саном. Тщеславие было ему чуждо, и лесть не способна была вскружить ему голову.

- Магараджа Борнео!.. Каково?!.. Парижский гамэн!.. Возможно ли это?.. Ничего, бывает и хуже.

В этих словах выразилось все презрение Фрикэ к благам жизни. Быть повелителем Борнео, решать судьбы миллиона подданных, обладать громадными богатствами - и все это выражалось у него коротенькой фразой: "Ничего, бывает и хуже!" Фрикэ был особенный человек.

- Да, - говорил он сам себе, - трон, случайно подобранный во время мятежа, не может быть прочен. Эта история продлится самое большее двадцать четыре часа. Сегодня я магараджа, а завтра меня, чего доброго, расстреляют. Нужно воспользоваться случаем и ковать железо, пока горячо. У меня станут просить мест, должностей, отличий... Там увидим. Если бы Пьер де Галь был здесь, я бы назначил его морским министром. Это ему очень подошло бы. А с князьком что делать? Ах, из него вышел бы отличный министр общественных работ. Господину Андрэ я предложил бы портфель министра внутренних дел. Доктору... ну, этому я поручил бы министерство народного просвещения. Всех их сделал бы министрами!.. Отличное правительство было бы в Борнео... великолепный кабинет министров у магараджи. Но увы! В том-то и горе, что их здесь нет!.. Сипаи ко мне хорошо расположены, это видно. Надо воспользоваться этим и укрепить дворец, чтобы обезопасить свою царственную особу.

Но индусы не стали дожидаться распоряжения и успели уже под руководством своих офицеров укрепить не только дворец, но и все подступы к нему. Они работали дружно и умело, и на всю работу им понадобилось очень мало времени. Фрикэ, ничего не евший с самого утра, вздохнул, наконец, свободно и наскоро закусил в ожидании предстоящего боя, накормив также и зверей, изнемогавших от голода.

Когда животные поели, Фрикэ сказал им:

- Вот что, друзья, смотрите в оба. Избегайте ударов, но сами старайтесь наносить их как можно больше. Ты, добрый мой "дедушка", будь осторожнее. Ты очень силен, сильнее четырех мужчин, вместе взятых, но все-таки умеряй свой пыл, когда бросаешься вперед с поднятою дубиной. Я буду в отчаянии, если тебя ранят. Бери пример с Мео. Он очень зол, но осторожен. Он наносит удары исподтишка, что делает его очень опасным в битве. Не забывай, что дисциплина на войне - все, и благоразумие неразлучно с настоящей храбростью.

Орангутанг и тигр серьезно выслушали эту речь, как будто и впрямь понимали ее значение. Обезьяна громко фукнула, положила дубину на пол, присела, склонив голову на руки, уперлась локтями в колени и задремала. Тигр нежно помурлыкал, прилег на мягкий ковер, сладостно впустив в него когти, и заснул, положив морду на лапы.

Вошли слуги, неся великолепную одежду, и при виде зверей остановились на почтительном расстоянии.

- Зачем это? - спросил Фрикэ. - Мне ничего не нужно.

Командир сипаев подошел и, приложив ко лбу сложенные ладони, отвечал:

- Государь, эти люди принесли тебе царскую одежду. Начальник дворца передает тебе белую тунику - знак высшего сана. Затем он поднесет тебе чалму, которую носят все правоверные. Потом ты сядешь на трон...

- Все это очень хорошо. Все вы, господа, очень милы и любезны, но я не любитель подобных комедий с переодеванием. Да и, наконец, надевать женское платье... да еще с кринолином... право, это смешно. А эта чалма!.. Я буду похож на торговца финиками.

Офицер продолжал настаивать:

- Спеши, государь. Эта одежда сделает твою особу священной в глазах всех...

- Чему доказательство пример моего предшественника...

- Народ признает тебя. Когда придет Гассан, он будет против тебя бессилен...

Имя Гассана подействовало на молодого человека как холодный душ.

- Гассан!.. Вы сказали: Гассан?.. Он белый, да?

- Да, он европеец.

- Черт возьми! Это он и есть, Венсан Боскарен, негодяй, похитивший нашу Бланш!.. Хорошо. Я согласен. Я оденусь во что угодно. Дайте мне саблю. Хорошую саблю с отличным клинком.

Парижанин весело сел на трон и подозвал к себе командира сипаев, единственного человека, с которым он мог здесь кое-как объясняться на ломаном английском языке. После продолжительного разговора индус понял, что ему поручается немедленно занять дворец Гассана и никого оттуда не выпускать.

Фрикэ хотел сам выступить с батальоном, чтобы в случае необходимости поддержать тех, которые шли исполнять его приказ, как вдруг дверь отворилась настежь, и в зал были введены четыре его друга, сопровождаемые малайцами. Первым его желанием было соскочить с трона и броситься к ним с объятиями, но он сразу же одумался. Сипаи, возведшие его на трон, могли неблагосклонно взглянуть на такую фамильярность нового магараджи с европейцами. С другой стороны, малайцы, которые привели иностранцев, были, видимо, раздражены против них: несмотря на то, что друзья Фрикэ сохранили оружие, парижанин видел, что они пленники. Это его остановило.

Тогда-то он и испустил тот странный крик, о котором мы говорили. Друзья парижанина знали, что это за крик. Андрэ вздрогнул, несмотря на свое хладнокровие, потом побледнел от радостного волнения.

- Фрикэ здесь, - шепнул он на ухо доктору. - Стало быть, все идет хорошо.

- Да, но где же он... Что он делает?.. Впрочем, он такой плут, что способен сделаться раджой.

Пьер де Галь не вытерпел и загремел на весь зал:

- Эй, матрос!.. Эй!

- Пи-и-у-фьюить! - пропищал парижанин.

- Ты молодец, мой мальчик!.. Это ты, я тебя узнаю в этих белых тряпках... Господи, как я счастлив!.. Я сейчас подойду тебя обнять.

И храбрый моряк принялся расталкивать малайцев, которые уже давно косо посматривали на него.

К нему подошел богато одетый синайский офицер и на индусском языке, которого Пьер не понял, объяснил ему, что он не должен приближаться к священной особе султана. Старый моряк однако, догадался, по жестам офицера, что от него требуют.

- Да что вы в самом деле? - ответил он. - Неужели вы думаете, что я позволю себя удержать? Ваш раджа - мой милый мальчик Фрикэ. Как же мне не подойти к нему и не прижать его к сердцу?

Сипай настаивал. Пьер рассердился и покраснел, как рак.

- Черт побери!.. Если бы я сделался королем Мадагаскара или чего-нибудь в этом роде, - а это случалось и не с такими, как я, - то разве кто-нибудь посмел бы помешать моему матросу подойти ко мне и пожать мне руку?.. Прочь, пустите меня! Я к нему подойду во что бы то ни стало. Господин Андрэ... доктор, Князек, идите за мной...

Малайцы уступают напору европейцев, но индусы оказываются храбрее; они строятся в ряд и взводят курки. Надвигается опасная стычка. Тогда Фрикэ вскакивает с трона и издает резкий свист.

Свисту Фрикэ вторит яростный рев тигра и сердитое фуканье обезьяны. Оба зверя подскочили со своих мест на ковре и только ждут сигнала, чтобы кинуться, на кого им укажут.

Фрикэ, с саблей в руках, подобрав свою длинную белую юбку, кричит, стоя на ступенях трона и размахивая саблей:

- Пропустить их сейчас, не то я изрублю вас на куски!

Испуганные индусы и малайцы расступаются и образуют длинный проход, по которому друзья проходят к трону, чтобы обнять своего товарища.

- Друзья! - кричит Фрикэ со слезами на глазах. - Мы вместе!.. Тише, "дедушка"... Тише, Мео! Довольно. С этими господами извольте жить в мире.

- Ах ты, бедовый мальчишка!.. Объясни нам, наконец, что все это значит? - спрашивает Андрэ.

- Неужели вы вправду магараджа? - прибавляет доктор.

- Или император?.. - восклицает Пьер де Галь.

- Фрикэ!.. - захлебываясь от восторга, произносит Князек.

- Нашего полку прибыло, - говорит опять Пьер. - У тебя я вижу двух новых солдат и отличных, надо сказать правду. Да говори что-нибудь, что же ты молчишь? Или у тебя язык отнялся?

- Вы все говорите разом; я не знаю, кому отвечать. Я после все расскажу, а теперь мне некогда. Я сделался царем только нынешним утром, и забот у меня по горло. Кстати, что поделывают даяки?

- Должно быть, воротились в свои кампонги.

- Бедные!.. Хотелось бы мне что-нибудь для них сделать.

Так разговаривая, Фрикэ и его друзья незаметно подошли к самому трону. Это возмутило малайцев, которые не ожидали перемены монарха. Начальник отряда малайцев подошел к Фрикэ и сказал ему что-то недовольным голосом.

- Молчать! - закричал Фрикэ повелительным тоном. - Еще одно слово - и я посажу тебя на шпиль главной мечети!

Малаец замолчал, испуганный грозным голосом нового магараджи. Он вернулся на место, но все-таки не мог удержаться от ропота.

- Теперь, друзья мои, не лучше ли вам будет зарядить свои карабины, благо эти негодяи не отобрали их. Будем смотреть в оба и держаться поближе друг к другу: этот маскарад не может долго продолжаться. Я не настолько глуп, чтобы верить в прочность своего воцарения. Я занял этот картонный трон только по недоразумению и вполне сознаю это, хотя не могу объяснить, в чем состоит это недоразумение. Вы целы и невредимы, стало быть, половина моей задачи решена. Но я не забыл и главной цели нашего предприятия.

- Бланш! - вскричал Андрэ.

- Девочка! - прибавили доктор и Пьер.

- Я уже отдал приказ схватить негодяя, который держит ее в плену. Его дом, вероятно, уже занят моими солдатами, я послал туда сипаев. Мне хотелось пойти с ними самому, но это решительно невозможно. Меня здесь берегут, как зеницу ока, и ни за что не выпустят из дворца. Впрочем, Гассан-Боскарен не мог уйти далеко, и мы его скоро поймаем.

- Послушай, Фрикэ, - перебил его Андрэ. - Ты очень хорошо распорядился, дитя мое, но этого мало. Я хорошо знаю этого негодяя. Хитрости у него много, средства большие, он располагает, целой армией. По-моему, необходимо собрать как можно больше людей и спешить на помощь девушке. Может быть, уже слишком поздно.

- Вы правы, господин Андрэ. Надо спешить.

Фрикэ уже собирался позвать своих сипаев, как вдруг у главного входа во дворец затрубили в рожок. Затем в тронный зал в сопровождении двенадцати вооружен ных матросов вошел человек в красном мундире, с белой фуражкой на голове.

- Его превосходительство господин уполномоченный лабоанского губернатора! - пробурчала хриплым голосом какая-то личность, исполнявшая при уполномоченном обязанности драгомана.

- Что такое? - спросил Фрикэ.

- Молчи, - шепнул ему на ухо Андрэ. - Не отвечай. Храни свое инкогнито. Пускай этот англичанин считает тебя настоящим раджой. Не делай ничего, пока я не подам тебе знака. Во всем этом какая-то скверная каверза, и мне хочется ее разоблачить.

Фрикэ остался неподвижен, как китайский идол, а дипломат в красном мундире гордо и важно приблизился к трону, около которого бесстрастно стояли индусы-телохранители, держа ружья.

- Высокому и могущественному магарадже Борнео от его превосходительства лабоанского губернатора, именем ее британского величества, привет! - провозгласил на малайском языке хриплый драгоман.

Слушаясь Андрэ, Фрикэ важно кивнул головой.

Человек в красном мундире притронулся к козырьку фуражки рукою, затянутой в белую перчатку.

- Высокий и могущественный магараджа Борнео, - продолжал драгоман, - ужасное преступление совершено над личностью покойного сэра Гарри Паркера, офицера на службе ее величества, в то время как он исполнял мирное поручение, имевшее целью принести благо и твоему государству, и всему острову. Виновники указанного преступления - четыре французских авантюриста и негр. Они с помощью флотилии пиратов овладели яхтой "Конкордия", которая находилась под командой сэра Паркера, перебили весь экипаж и предательски умертвили сэра Гарри, брата губернатора острова Лабоана. В настоящее время эти негодяи находятся в твоей столице, и ныне же уполномоченный его превосходительства требует от тебя немедленной их выдачи, дабы с ними поступить по законам. В случае, если ты откажешься их выдать, уполномоченному лабоанского губернатора поручено объявить, что отказ твой будет сочтен за объявление войны и твоя столица подвергнется беспощадному бомбардированию... Я закончил.

По мере того, как эта речь, наполненная нелепостями, приближалась к концу, Андрэ все сильнее и сильнее бледнел от гнева. Когда драгоман замолчал, молодой человек дрожащим от волнения голосом обратился к уполномоченному, который стоял по-прежнему холодный и важный.

В нескольких словах он рассказал ему на английском языке все обстоятельства, благодаря которым Андрэ и его друзья очутились на острове Борнео. Он описал битву с пиратами, отчаянное сопротивление "Конкордии", напомнил, как они оказали помощь яхте и получили признательность сэра Паркера, и, наконец, описал таинственную смерть последнего.

Англичанин слушал, неподвижный и бесстрастный.

Наконец он разжал длинные желтые зубы, прикрывавшие его нижнюю губу, точно клавиши фортепиано, и произнес отрывисто, точно фонограф:

- Суд все это разберет. Есть ли у вас свидетели?

- Наши слова могут подтвердить матросы с "Конкордии".

- Они все умерли... и вы это знаете. Остался в живых только один свидетель, и его показание будет для вас неблагоприятно. Введите свидетеля.

Вошел синьор Пизани, почтительно сопровождаемый двумя английскими матросами.

- Вот так история, - проворчал Фрикэ.

ГЛАВА XVI

Лжесвидетель. - Синьор Пизани оказывается моко. - Кто такой был английский уполномоченный. - Покушение на убийство. - Подвиги "дедушки" и Мео. - Смерть двух храбрецов. - Что происходило в доме у Гассана. - К оружию!.. - Слишком поздно. - Бланш исчезла. - Это "Конкордия"! - Паровая шлюпка. - Черный флаг. - Последняя борьба. - Китайская джонка. - Перед мандарином с сапфировой пуговкой.

Бывший подшкипер "Конкордии" вошел среди всеобщего глубокого молчания. При виде негодяя, в низости которого они еще не были уверены вполне, французы почувствовали новый прилив подозрений. Когда же он, став рядом с английским чиновником, произнес гнусное обвинение и даже подтвердил его присягой, сомнению больше не могло быть места.

Негодование французов было так велико, что они некоторое время не в силах были выговорить ни слова.

Один магараджа быстро вышел из оцепенения и незаметным знаком подозвал к себе сипайского офицера. Офицер отвесил глубокий поклон и, выбрав двадцать человек солдат, поставил их у входа в зал с сомкнутыми штыками.

Господин уполномоченный лабоанского губернатора сделал при виде этого кислую гримасу, а его матросы тревожно переглянулись между собою. Действительно, выход из зала был прегражден.

Синьор Пизани помертвел.

Драгоман заговорил опять:

- Магараджа Борнео, ты слышал, в чем обвиняет британское правительство названных французов. Ты слышал присягу свидетеля. Преступники даже не отпираются. Их молчание - это признание. Магараджа Борнео! Я снова требую, чтобы ты выдал убийц сэра Гарри Паркера нашим законным властям.

- Магараджа отказывается выдать своих гостей, - сказал Андрэ твердым голосом.

Англичанин нахально ответил:

- Значит, война!

- Пускай. Мы не боимся.

- Не может быть, чтобы магараджа отказывал нам всерьез. Магараджа слишком много потеряет в случае войны...

- А вы ничего не выиграете. Ваша настойчивость только доказывает, что вы сами боитесь войны, которою нам грозите. Подумайте хорошенько. Теперешний магараджа Борнео (Андрэ сделал ударение на слове "теперешний") не испугается британского флага и мужественно примет бой, так легкомысленно предлагаемый. Смотрите, не нарвитесь на нас, как нарвались на афганов и буров, на абиссинцев и ашантиев.

- Милостивый государь, вы оскорбляете парламентера.

- Какой же вы парламентер, если вы явились сюда с угрозами и в сопровождении вооруженных солдат? Вы не предъявили никакого письменного полномочия не только от центрального правительства, но даже от местного колониального управления. Неужели вы думали, что мы, люди в здравом уме и свежей памяти, поддадимся Бог знает кому, позволим отдать себя в руки неведомому интригану, переодевшемуся в красный мундир? Не мы ваши пленники, а вы наш арестант, и здесь разберутся, на чьей стороне честь и правда.

Англичанин гордо поднял голову и мужественно отвечал:

- Ваши доводы - обычные доводы убийц. Вы можете взять меня в плен, можете даже зарезать. Вам это ничего не стоит. Но знайте, что за мной стоит британское правительство, британский флот, лорд Гранвиль, мистер Гладстон...

Громкий хохот прервал парламентера, пустившегося перечислять государственных людей Англии, которым родина британцев обязана славой.

Магараджа подскакивал на троне и хохотал, хохотал до упаду, до безумия, - хохотал поистине гомерическим смехом.

- Нет здесь никакого уполномоченного и нет никакого синьора Пизани, - крикнул он, досыта нахохотавшись.

- Как? Что ты говоришь?

- Вы помните крейсер "Молнию"? Помните, как мы гонялись за "Хищником"?

- Да, а что?

- Помните, как мы встретились с одним кораблем под названием "Рона", который вез на Кубу сахарный тростник?

- О, как сейчас помню. Капитан этого корабля, веселый марселец, приезжал даже к нам на борт.

- А вы не забыли имя этого весельчака?

- Вот имя-то забыл, не помню.

- Напрасно. Эта "Рона" оказалась ни чем иным, как замаскированным пиратским судном, и только накануне называлась "Франклин". Капитаном ее был... господин Мариус Казаван... а теперь он называется синьором Пизани... Да-с, вот такие дела.

- Ах ты, плут! - воскликнул громовым голосом доктор. - Вот молодец! Ловко разоблачил! Все это правда от начала до конца. Теперь и я узнаю этого негодяя. Я к нему приглядывался еще на "Конкордии", но только никак не мог узнать. Теперь я не сомневаюсь и определенно знаю, кто он.

Пизани молчал, как пораженный громом, и взглядом словно умолял англичанина:

- Ради Бога, выручите меня!

Но Фрикэ не дал англичанину времени заступиться и заговорил снова:

- Что касается вас, господин уполномоченный, то я вам вот что скажу. Довольно морочить добрых людей. Для меня все равно, англичанин вы или американец, я знаю только, что вы плут. Переодеваться вы мастер, это верно. Но я все-таки вас узнал. Ручаюсь, что когда я передавал вам паровую машину на "Конкордии", вы не предполагали, что нам приведется с вами встретиться здесь. Что, разве неправда, мистер Джим Кеннеди?

Последние два слова поразили мнимого посланника, как гром. Вся его напускная чопорность куда-то исчезла. Но он не растерялся, как Пизани, а стал действовать, как отчаянный разбойник, как достойный помощник злодея Боскарена.

Он сделал быстрый знак своим матросам, которые моментально придвинулись к нему и взвели курки карабинов.

- Ну, что ж! - зарычал он яростно. - Ты прав, проклятый француз! Но тебе недолго торжествовать. Эй вы, стреляйте! Пли!.. Так велел атаман, убейте их всех и бегите! Спасайтесь!

- Ложись! - крикнул Фрикэ звонким голосом.

Но друзья не успели лечь на пол. Раздался ужасный залп, и в воздухе просвистел целый град пуль. Но французы каким-то чудом устояли на ногах, целые и невредимые, только Фрикэ ужасно вскрикнул. Громадный зал наполнился невообразимым шумом. Сипаи с громкими криками бросились на убийц, но эти крики покрылись ревом тигра и яростным пыхтением обезьяны.

Парижанин тоже бросился вперед с поднятою саблей, за ним друзья, но они опоздали. Все было покончено за четверть минуты; убийцы получили достойное возмездие за предательство.

- Слишком поздно! - с горестью воскликнул Фрикэ. - Слишком поздно!

- Что поздно? Что? Ты ранен, мой мальчик? - подбежал к нему доктор.

- Не знаю, ранен ли. Но они, эти милые, добрые звери!.. Они умерли, спасая нас от верной гибели.

Действительно, в ту минуту, как Фрикэ закричал "ложись!", тигр и орангутанг вскочили, как на пружине, и встали впереди французов. Все пули, предназначавшиеся французам, попали в тело великодушных зверей. Чувствуя смертельные раны, несчастные животные нашли в себе достаточно сил, чтобы броситься на убийц. Фрикэ все это видел и закричал от жалости.

Он подбежал и нашел их умирающими среди груды растерзанных тел. Дикие жители вольных экваториальных пустынь погибли при первом же столкновении с цивилизацией!

Фрикэ с глубокой печалью смотрел на бездыханные тела друзей, деливших с ним безрадостные дни невзгод. В это время к нему подошел один из сипаев, которым было поручено захватить дом Боскарена. Сипай был весь в крови и пыли.

- Откуда ты? Говори скорее! - спросил Фрикэ дрожащим от тревоги голосом.

Сипай не понял. Андрэ повторил вопрос друга.

- Государь... - с усилием заговорил сипай. - Мы исполнили твой приказ. Никто не вышел из дома Гассана... Но в городе бунт... На нас напали... со всех сторон... Мы защищались... Потом пришел сам Гассан с большой толпой... С ним были все бандиты Борнео... Мы ничего не могли сделать... Офицер наш убит... Все наши перебиты... я едва мог дотащиться сюда... и умираю!

- К оружию, друзья! В бой! - задыхаясь, вскричал Фрикэ. - Возможно, уже поздно. Ко мне, сипаи! Кто меня любит, за мной! Вперед!

Он сорвал с себя одежду магараджи, схватил саблю и выбежал на улицу. Европейцы и Князек бросились вслед за ним, а командир сипаев повел своих солдат беглым шагом. Фрикэ бежал так быстро, что даже быстроногие индусы насилу поспевали за ним.

Город пылал со всех сторон. Гремели выстрелы, слышались крики раненых. Встречались толпы горожан, которые вели каких-то людей с черными от пороха лицами, в изодранной одежде. Это были, вероятно, бандиты Гассана, пойманные на месте преступления - за убийством или поджогом. Им раскраивали головы, и трупы сбрасывали в канал.

Всюду была организована оборона, и бандиты заметно теряли почву. Роскошное жилище Боскарена, где томилась несчастная Бланш, стояло недалеко от рейда. На площади перед домом разыгралась главная битва; вся площадь была усеяна трупами.

Все двери и окна дома были выломаны. Внутри обои висели клочками, мебель была опрокинута, кровь текла по коврам. Фанатик Али поклялся умереть, но не сойти с места. Он сдержал свою клятву и мужественно пал на пороге комнаты Бланш.

Что касается самой девушки, то она не оставила следа. Обшарили весь дом, но Бланш не отыскалась. Дом был пуст, бедная пленница скрылась.

Фрикэ побледнел, зашатался и едва устоял на ногах.

- Фрикэ... Виктор... дитя мое... ободрись, не унывай! - утешал Андрэ, растерянно сжимая его в объятиях. - Будь мужчиной. Мы ее найдем.

- Да, найдем. Нужно найти. Если она погибнет из-за меня, я пущу себе пулю в лоб. Это я виноват... Я слишком долго медлил.

Один Пьер де Галь сохранял спокойствие.

- Друзья, - сказал он, - не может быть, чтобы негодяи утащили девочку в город, где такой беспорядок. У них, вероятно, был у пристани оснащенный корабль, на котором они и уехали.

- Правда, правда! - вскричал доктор. - Бежим скорее на рейд!

- На рейд! На рейд!

Фрикэ сделал над собою усилие и стряхнул слабость. Он все еще был страшно бледен, но былая энергия снова возвратилась к нему.

Французы пустились бежать к набережной, не заботясь, идет за ними кто-нибудь или нет. Между верфью и кораблями на якоре сновало множество лодок. Тут были американские китоловные суда, шхуны и бриги, клиперы с двойной медной обшивкой, быстрые катеры и неуклюжие джонки, и среди этого леса перепутавшихся мачт и рей особенно выдался красотой один удивительно изящный корабль.

Высокие мачты и удлиненная носовая часть обличали в этом кораблике замечательного ходока. Дым, черными клубами вылетавший из высокой трубы, доказывал, что строители корабля, не желая вверять судно случайностям погоды, снабдили его паровиком.

Корабль стоял, готовый к отплытию.

Пьер де Галь узнал его, хотя корабль был перекрашен в другой цвет. С языка матроса сорвалось самое злобное ругательство.

- Это "Конкордия"!

На борт корабля поднялось несколько человек. Среди них отчаянно билась какая-то светлая фигура.

- Бланш! - закричал Андрэ, не помня себя от горя. - Дочь моя!.. Ах, мы опоздали!..

- Нет еще. Видите паровую шлюпку? Она английская. Вон и флаг.

- Может быть, на ней приезжал мнимый парламентер.

- Хотя бы сам черт! - заорал Фрикэ. - Я беру ее, и горе тому, кто вздумает мне помешать.

На борту шлюпки был всего один человек, английский матрос, который направил на Фрикэ штык. Фрикэ захохотал зловещим хохотом, вырвал у матроса штык, а самого его схватил за шиворот и выбросил в море.

- Пьер, становись к рулю! Правь на яхту. За машину возьмусь я сам. Полетим на всех парах, хотя бы взорваться пришлось, один конец.

- Готово? - спросил бретонец.

- Да. Нас пятеро.

- А не подождать ли сипаев?

- Когда ждать? Скорее в море. Мы одни захватим яхту, чего бы это ни стоило.

- Хорошо. Отчаливай.

- Вперед! С Богом!

На "Конкордии" подняли трап. Раздался свисток. На мачте нахально взвился черный разбойничий флаг. Это была зловещая эмблема кораблекрушителей!

На шлюпке подняли пары. Она заскрипела и тронулась.

- Мы выиграем расстояние. Корабль должен лавировать между отмелями.

- Скорее, Пьер!

- Да хорошо, хорошо.

Яхта была уже в пятидесяти метрах. Бланш вне себя металась по палубе и голосом и жестами умоляла друзей поспешить к ней на помощь.

Вот около девушки показалось бледное лицо Боскарена. Он отдал рулевому какое-то приказание. Яхта повернула под прямым углом направо и скрылась за неуклюжей китайской джонкой, которая тяжело шла наперерез шлюпке. У Пьера де Галя вырвался крик ужаса и тоски:

- Назад, или нас раздавят!

Маневр был выполнен с неслыханным хладнокровием. Еще секунда - и было бы поздно. Борт шлюпки столкнулся с джонкой, но по косой. Все-таки удар был настолько силен, что машина испортилась.

Дело было проиграно.

Китайцы, сидевшие в джонке, подняли яростный крик. За одну минуту, прежде чем наши друзья успели опомниться, шлюпка была наводнена сынами Небесной империи. Все пятеро были мигом связаны и отнесены на джонку.

На палубе джонки стоял толстый старый китаец с лоснящимся желтым лицом, на котором лежал отпечаток низкой злобы. На нем была надета богатая шелковая хламида, а на шапке блестела крупная сапфировая пуговица, означавшая мандаринский сан. Андрэ и его товарищи были приведены к нему.

- Это они, - сказал китаец окинув их косым взглядом узеньких монгольских глаз. - Атаман будет доволен. Закуйте их в цепи!

В эту минуту послышался визгливый крик, и на палубу вбежал мальчуган в богатом китайском костюме.

Мальчуган одновременно и смеялся, и плакал, и кричал от восторга. Он бросился к Фрикэ, стал его обнимать и целовать, потом кинулся на шею изумленному Пьеру де Галю.

- Фрикэ!.. Пьер де Галь!.. Друзья мои!.. Как я лад!.. А это мой папа... Он не злой, он доблый... Я не дам связывать вам луки... как...

- Виктор! - вскричали вместе и Фрикэ, и патентованный боцман.

- Да, я... о мои доблые длузья!..

Он сказал несколько слов по-китайски мандарину с сапфировою пуговицей, и сумрачная физиономия старика озарилась улыбкой.

- Вы избавили моего сына от рабства, вы спасли ему жизнь, - сказал он с благородством. - Теперь моя очередь отплатить вам тем же. Я должен был выдать вас атаману. Вы свободны. Располагайте мною. Я к вашим услугам.

...А яхта, увозившая Бланш, была уже чуть заметной точкой на горизонте.

ЧАСТЬ 3

РАЗБОЙНИКИ ЗОЛОТЫХ ПОЛЕЙ

ГЛАВА I

Кошелек или жизнь! - Шляпа Гесслера. - Встреча Фрикэ с Сэмом Смитом, австралийским бандитом. - Хороший бокс. - Гол, как сокол. - Подвиги Фрикэ. - Еще бокс. - Неуместный приход трех полисменов. - Сэм Смит убегает, а Фрикэ попадается на веревочку.

- Сэр!..

- Милостивый государь!

- Не угодно ли вам остановиться?

- Не угодно ли вам сесть?

- Что такое?

- Ничего.

- Я не понимаю, что вы сказали.

- Как хотите.

- Сэр... Ваш кошелек... положите его ко мне в шапку... вон она лежит на дороге... да поторопитесь. Речь идет о вашей жизни.

- Кошелек?.. Ах вы, шутник! Да я гол, как сокол! Что касается моей жизни, я сумею ее защитить от кого угодно.

- У вас нет денег?

- Ни монетки. А о шапке я вам вот что скажу. Жил в Швейцарии фохт Гесслер, который придумал повесить свою шляпу на дороге, чтобы все прохожие ей кланялись. Кроме беды, - не для шляпы, конечно, а для Гесслера, - из этого ровно ничего не вышло.

- Ну, и что из этого следует?

- А то, что не ко всякому прохожему следует приставать, вот что.

- Как страшно... Впрочем, посмотрим.

С этими словами из рощи выбежал рослый мужчина с ружьем на плече. Голова его была повязана белым платком.

- Вы что это, важничаете? - сказал он.

- Понемножку. А вы?

- Вы, кажется, очень храбры.

- Рад это слышать. Можете увериться на деле.

- Я не прочь.

- К вашим услугам.

- Вы мне положительно нравитесь.

- У вас губа не дура.

- Вы француз?

- Да, и могу дать вам хороший урок.

- А... о... Вот как!

- Можете быть уверены, что я всегда готов подтвердить на деле свои слова.

- Я Сэм Смит!

- А я Фрикэ!

- Меня называют царем лесовиков.

- А я был магараджей Борнео и был бы им до сих пор, если бы хотел.

- Вас не переспоришь.

- И не поборешь.

- Мистер Фрикэ...

- Мсье Сэм Смит.

- Мне скучно!

- Бедный мальчик!

- Уж месяца два, как я не дрался.

- Странно! У вас такое ремесло, что вы должны бы, кажется, получать очень много тумаков.

- О нет, - жестоко возразил Сэм Смит, причем глаза его сверкнули свирепым блеском. - Люди, с которыми мне приходилось иметь дело, не в силах были со мной бороться.

- А! Значит, вы убиваете всех встречных?

- Всех, у кого есть золото и кто отказывается положить его в мою шапку.

- А что вы делаете с такими бедными, как я?

- Я подаю им милостыню... шлепками.

- Не всякий захочет принять такую милостыню.

- Сэм Смит еще никем не был побежден.

- Это значит, что вы нападали только на слабых.

- Вы слишком молоды, чтобы так говорить.

- А вам неприлично, по-моему, прибегать к пустым угрозам.

- Эй, берегитесь, вы!

- Мсье Сэм Смит!

- Мистер Фрикэ!

- Право, с вами очень приятно беседовать по-французски. Вы владеете нашим языком в совершенстве, и у вас на все есть готовый ответ. Вас можно принять за француза, не в обиду будь сказано для честных людей... Ну-с, лингвист вы хороший, покажите теперь, хороший ли вы боксер.