Главная » Книги

Буссенар Луи Анри - Под Южным Крестом, Страница 10

Буссенар Луи Анри - Под Южным Крестом


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

ровах. Он объехал несколько раз вокруг Борнео, берега которого слыли совершенно недоступными. Иногда под видом мирного купеческого корабля он приманивал ватагу бандитов и наносил ей ужасный урон. Или, притворившись, будто получил сильную аварию, он пускал шхуну тихим ходом, как судно, потерявшее снасти и являющееся легкой добычей. Тотчас же налетали стаи пиратских лодок, но умирающий воскресал и разносил их, безжалостно топя и избивая разбойников.
   Слава Брука росла со дня на день, и флаг его наводил на бандитов моря панический ужас. Жестокая борьба привела, наконец, к цели: остров был успокоен. Тогда Муда-Гассим, в знак признательности за услугу, предоставил Бруку в полное владение саравакский округ, признав за ним титул раджи.
   Истребитель пиратов принял страну во владение в 1841 году и был признан государем не только со стороны борнейского раджи, но и со стороны английского правительства. Его правление было не менее блистательно, чем его поход. Будучи совершенно бескорыстным, он довел свое государство до высокой степени благосостояния. За время с 1841 года до 1851 года население города Саравака возросло с полутора до десяти тысяч душ, а наехавшие из соседних стран эмигранты в такой же пропорции увеличили население деревень.
   Его имя повторялось всеми, а рассказы о его подвигах проникли в самые отдаленные уголки. Дикие даяки, населяющие внутреннюю часть острова, до сих пор почитают его как освободителя своих единоплеменников, которые живут теперь с малайцами наравне, а до прихода смелого англичанина были у них в рабстве.
   С того дня, как имя раджи Брука сделалось грозой бандитов моря, на огромном индо-малайском острове наступило оживление: купец мог спокойно торговать, мореход смело плавал, рабочий мирно копал золотую и алмазную руду, а земледелец перестал бояться за свои посевы.
   Радже удалось разрешить трудную экономическую задачу и уменьшить налоги, которые были сведены к минимуму, давая, однако, в казну огромный доход. Купец платил очень мало, крестьянин вносил всего по одному пикулю риса в год, а рабочий совсем ничего не платил.
   Все эти удачи, разумеется, навлекли на Джемса Брука злобу завистников. На него посыпались всевозможные наветы. Человеколюбивые британцы, которые травят собаками австралийцев и при помощи пушек заставляют китайцев покупать опиум, принялись упрекать его за жестокость, которую он проявил во время войны с пиратами.
   Брук поехал в Англию, без труда оправдался в возведенных на него обвинениях и вернулся в Борнео, где и прожил спокойно до 1856 года. В этом году, при известии о новом поражении Китая английской эскадрой, в Сараваке вспыхнуло восстание, и благодетель всей страны Брук спасся только благодаря поспешному бегству из столицы, причем новый борнейский раджа, племянник Муда-Гассима, завладел всеми его землями.
   Изнуренный лихорадкой, разбитый параличом, без всяких средств к жизни, вернулся он в Англию и едва не умер там с голоду; но, к счастью, у него нашлось несколько почитателей, которые устроили в его пользу митинг и подписку, давшую ему возможность вернуть потерянное состояние.
   Брук умер в Девоне в 1868 году, пролетев светлым метеором и убедительно доказав, что не трудно подчинить цивилизации огромные земли, которые до сих пор считаются недоступными для прогресса.
   Его дело не пережило его. Не нашлось никого, кто поднял бы светильник, выпавший из рук умирающего, и флаг саравакского раджи перестал развеваться на морях Океании.
   С 1869 года по 1880 год, за время, к которому относится наш правдивый рассказ, морской разбой возобновился с новой силой. Но в поведении пиратов стало заметно огромное отличие. Прежде они действовали как попало, вразброд, но с 1878 года они как будто стали повиноваться чьим-то таинственным приказаниям. Какой-то невидимый начальник словно объединил их и ввел среди них дисциплину. С того времени все сколько-нибудь важные операции бандитов направляются чьей-то невидимой рукой. Сведения, сообщаемые пиратам относительно того или другого торгового судна, отличаются удивительной точностью. Много кораблей с богатым грузом попадает в их руки благодаря тому, что пираты начинают следить за ними с момента отплытия и, выбрав удобное место, сосредотачивают против мореплавателей свои силы.
   Операции совершаются всегда в глубокой тайне. Борнейский раджа сидит во дворце, никуда не показываясь и аккуратно два раза в день напиваясь пьяным, вопреки постановлениям пророка. Дела правления он доверяет какой-то неведомой личности в зеленом тюрбане меккского пилигрима, года два тому назад появившейся на острове и завоевавшей полное доверие магараджи. Англичане с соседнего острова Лабоана, лежащего к ее веру от Борнео, высылают время от времени крейсер, который всякий раз возвращается назад с позорной неудачей.
   Дела с каждым годом идут все хуже и хуже, к великой радости бандитов суши и моря, которые не знали такого праздника со дня смерти раджи Брука.
   Таково было печальное положение обширной и некогда благополучной территории в тот момент, когда пятеро французов очутились в устье реки Кагаджан и неожиданно спасли английскую яхту.
   Появление их не было случайностью. Читатель, вероятно, помнит, каким известием были встречены Пьер де Галь и Фрикэ при возвращении на Суматру. Дело в том, что над друзьями разразилось ужасное несчастье. Их приемная дочь Бланш, о которой мы не раз упоминали, стала жертвой катастрофы, быть может, непоправимой: она была похищена прежними соучастниками своего отца, который некогда был бандитом моря.
   Однажды на плантацию явился кули с запиской. Сейчас кули служил матросом на голландском каботажном судне, а раньше работал на плантации и был очень предан нашим странствующим друзьям. Находясь на острове Борнео, он разговорился как-то с одной мулаткой и упомянул Бланш. Мулатка разволновалась и назначила кули свидание на другой день. На свидание она явилась с запиской, которую попросила тайно доставить на плантацию в Борнео. Не имея денег мулатка дала в награду китайцу маленькие золотые часики прелестной работы и скрылась, еще раз попросив действовать как можно осторожнее и быстрее.
   Терпеливый и настойчивый, как все китайцы, и преданный, как собака, кули разыскал корабль, отправлявшийся в тот порт Суматры, около которого находилась плантация, поступил на него матросом и добросовестно исполнил поручение. Записка была от Бланш, оставленной опекуном в Париже на попечении начальницы одного из лучших столичных пансионов.
   Сомнения не было. У китайца сохранились часы, подаренные мулаткой. Эти часы принадлежали Бланш, их подарил ей Андрэ в прежние, лучшие дни; на крышке красовался вензель. Записка была очень коротенькой, в несколько строк:
  
   "Мне представился случай сообщить вам, где я нахожусь. Меня забрали от госпожи Л*** по письму, написанному и подписанному вами. Я думала, что еду к вам, и была очень рада. Из Марселя я выехала в сопровождении одной дамы, которая очень внимательно относилась ко мне всю дорогу. В Борнео меня арестовали, лишив возможности связаться с кем бы то ни было.
   Что я сделала? Что им нужно? Я живу во дворце у раджи.
   Это настоящая крепость. Там же живет один европеец, которого я очень боюсь. Он хорошо знал моего отца, и все-таки я не могу его выносить. Почему они лишают меня свободы, если у них нет дурных намерений? Почему они схватили меня обманом, если действуют из честных побуждений?
   Мне сказали, что я никогда вас не увижу.
   Друзья, помогите мне! Я чувствую, что умру без вас. Помогите мне, если любите!

Бланш

  
   P.S. Этот человек называет себя здесь Гассаном, но я узнала его настоящее имя: его зовут Венсан Боскарен".
  
   Одно это имя объяснило Андрэ все. Человек, носивший его, был другом и помощником атамана шайки бандитов, разгромленной, но не истребленной капитаном Флаксханом, который потопил своих сообщников в безымянном аттоле у берегов Тимора, искупив этим свои преступления.
   Наши друзья были людьми деятельными и быстро составили план. Андрэ продал за бесценок плантацию на Суматре и, получив наличные деньги, отправился в Сингапур. Там он купил пять английских костюмов и пять превосходных скорострельных карабинов системы Ваттерли-Гинара и присоединился к товарищам в городе Банджермассинге, находящемся на юге Борнео и насчитывающем десять тысяч жителей.
   После первого же путешествия по владениям борнейского раджи французам стало ясно, что освободить девушку одним ударом невозможно. Прежде всего необходимо было связаться с ней, но это было очень трудно, ведь они не знали мулатки, переславшей письмо. Приходилось хитрить, тянуть время, выжидая благоприятного случая, а пока что тщательно скрываться, чтобы не возбудить подозрений.
   Как раз в это время начались волнения среди независимых даяков из-за того, что раджа вздумал обложить их налогами, от которых они до сих пор были освобождены. Андрэ быстро сообразил, что этим можно воспользоваться и в то же время помочь угнетенным. Не медля ни минуты, он отправился в глубь острова, проник в центр движения и ловко раздул первое пламя мятежа. Знание малайского языка дало ему возможность призвать восставших к крестовому походу против борнейского раджи. Даяки, видя, что в их судьбе принимают такое большое участие европейцы, стали мечтать о возвращении героических времен раджи Брука. Их природная храбрость проснулась, они решились даже напасть на регулярные войска магараджи и нанесли им несколько ощутимых поражений.
   Возвращаясь из похода, наши французы встретили яхту и помогли ей выйти из опасного положения.
   Сэр Гарри Паркер, богатый человек и страстный любитель морских путешествий, ехал в гости к своему брату, губернатору острова Лабоана. Для британца такое путешествие все равно, что небольшая прогулка. Сэр Гарри преспокойно отплыл из Глазго в Океанию, как будто ехал не дальше Ниццы, с той лишь разницей, что на яхте обыкновенные сигнальные пушки были заменены двумя орудиями системы Витворта и двумя револьверными пушками Гочкисса. Превосходно построенная и приспособленная к далеким путешествиям, яхта отлично выдержала испытания.
   Длина ее была сорок пять метров, ширина восемь, а водоизмещение пятьсот тонн. На яхте был установлен паровик в 75 лошадиных сил, и она могла увезти восемьдесят тонн угля. "Конкордия" передвигалась со средней скоростью десять узлов в час, расходуя четыре тонны топлива в день.
   Но хозяин этого прекрасного корабля, будучи любителем маневров с парусами, пользовался паром только при штиле или при встречном ветре. У яхты были прямые паруса на фок-мачте и косые на грот- и бизань-мачтах. Она почти постоянно ходила под парусами и демонстрировала превосходные морские качества.
   Прельстившись, как некогда Джемс Брук, роскошной природой Борнео, сэр Гарри задумал обзавестись там плантацией. Его тешила мысль устроить поселок в подобном месте. Жизнь полуплантатора, полусолдата была по душе предприимчивому англичанину. Он решил объехать вокруг острова, чтобы отыскать подходящее место. Во время этого плавания он сел на мель в устье реки Кагаджана. Что было затем, мы уже рассказали...
   Пираты скрылись. Яхта, идя под небольшими парами, медленно маневрировала около берегов под руководством капитана, который стоял рядом с рулевым, держа превосходную морскую карту. Лот показывал незначительную глубину, и подходить ближе к берегу было опасно. Англичанин велел поднять пары в двух кабельтовых от берега и выстрелить из пушки. Дым еще не успел рассеяться над рекой, а над лозняком уже взвился белый флаг.
   Сэр Гарри чрезвычайно обрадовался этому сигналу, сопровождавшемуся, кроме того, ружейным выстрелом.
   - Слава Богу, - сказал он, - наши не умерли!
   Вскоре от берега отплыла большая, тяжело нагруженная шлюпка, в которой сидело девять человек, и беспрепятственно подъехала к яхте. Устье реки было очищено, шайка бандитов вернулась в свою берлогу. Пассажиры шлюпки, укрывшись в густом лозняке, в бессилии смотрели на жестокую борьбу и теперь с криком "ура" полезли на борт яхты, торопясь увидеть тех, чья неожиданная помощь решила исход боя.
   При всей британской выдержке сэр Гарри не мог скрыть своего удовольствия. Подшкипера он встретил крепким рукопожатием, а матросов, которых не надеялся увидеть живыми, приветствовал ласковыми словами. Все поздравляли друг друга, и только машинист, длинный, угловато сложенный мужчина с грубым лицом и козлиной бородой, не принял участия в общей радости. Сделав неловкий поклон, он положил за щеку новую щепотку табака и, ни слова не говоря, стал спускаться по лестнице в машинное отделение.
   - Почтенный мистер Кеннеди не словоохотлив, - сказал, улыбаясь, сэр Гарри. - Впрочем, я мало его знаю. Он всего две недели на яхте, и то из-за болезни моего машиниста-англичанина, который не смог ехать дальше, Янки все-таки хороший народ, несмотря на то, что с виду нередко бывают чем-то средним между лошадью и крокодилом, что и сами сознают.
   Насколько неприветлива была внешность машиниста, настолько же был любезен и внимателен подшкипер. Его предупредительность граничила с назойливостью, а странная манера коверкать английские слова и непонятные фразы, отдававшие не то Италией, не то Провансом, через несколько минут успели внушить мнительному Андрэ смутное подозрение. Что-то лживое было в голосе, в интонации и во всей фигуре подшкипера.
   Доктор, который сам был марселец, слушал и ничего не мог понять в этом наборе удивительных звуков. Наконец он не вытерпел и сказал со своей обычной прямотой:
   - Вот что, земляк, нечего нам ломать прекрасный язык Шекспира; я француз и вдобавок марселец. Давайте говорить на нашем наречии, ведь вы, если не ошибаюсь, тоже родом из окрестностей Каннебьера.
   - Синьор Пизани генуэзец, дорогой доктор, - возразил сэр Гарри. - Поэтому вы и приняли его за марсельца.
   - Он такой же генуэзец, как и мы с вами, - хотел было ответить доктор, но вовремя удержался и мысленно прибавил: "Голову даю на отсечение, что он чистокровный моко".
   - Я очень рад встрече с синьором Пизани, - продолжал англичанин. - Раньше у меня не было подшкипера, был только боцман.
   Доктор поклонился с серьезным видом, а мнимый генуэзец с бесконечными поклонами удалился в свою каюту.
   Андрэ остался наедине с флотским хирургом. Вошел Фрикэ, сдавший паровик машинисту. Он был черен, как негр, и мокрый, точно из бани.
   - Фу! Вот жара-то! - сказал он, садясь рядом с друзьями. - Слава Богу, отработал. По правде сказать, я очень рад, что моя смена закончилась. А уж мой преемник - батюшки светы, что за голова. Медведь медведем. Вошел, глянул важно, свысока, словечком меня не удостоил и, повернувшись спиной, преспокойно встал на мое место. Честно говоря, я к такому обращению не привык, и мне очень хотелось плюнуть ему в бороду. В прежнее время я так бы и поступил. Но с тех пор, как я сделался джентльменом, я научился держать себя как следует.
   - Ах ты, шалун! - сказал доктор, которому всегда ужасно нравилась веселость Фрикэ.
   Мысль о подшкипере преследовала его неотвязно, и он снова заговорил о нем:
   - Это последнее дело, коли провансалец скрывает свое происхождение. Как все рыжеволосые люди, моко бывает или очень хорошим человеком, или дрянью.
   - Я с вами совершенно согласен, - ответил Андрэ, - он не итальянец. Я знаю этот язык, как свой. Я изучил все его наречия, в частности и генуэзское. Все они различаются произношением некоторых слогов. Прежде мы не стали бы обращать на это внимания, но на этот раз будем осторожны.
   - Но где я видел это лицо? - продолжал размышления доктор. - Наверняка могу сказать, что я не в первый раз имею удовольствие лицезреть этого молодца. Я ведь много повидал на свете. Синьор Пизани молод - лет, так, тридцати двух. Темная кожа, черные волосы, борода клинышком, вздернутый нос, - ничего особенного. Но что в нем удивительно, так это светлые глаза. Эта аномалия должна была поразить меня и прежде. Ну, после увидим.
   Человек, так взволновавший доктора, был приглашен к завтраку, который сэр Гарри устроил в честь пассажиров. Разговор, разумеется, зашел об утренних событиях, и сэр Паркер, еще раз в теплых выражениях поблагодарив французов, повторил им свое предложение относительно союза.
   - Что бы ни случилось, господа, я ваш душой и телом. Ваши друзья будут моими друзьями, я буду биться против ваших врагов. Ваше дело достойно благородного человека, и правительство не отвергнет меня за то, что я приму в нем участие. Завтра утром мы соберемся на первый военный совет.
   Но этому великодушному намерению не суждено было осуществиться. Помешала непредвиденная катастрофа.
   Пятеро друзей, которых сэр Гарри не хотел разлучать, отлично выспались в салоне, превращенном в спальню. Они поднялись с рассветом и, одевшись, тотчас пошли к хозяину, как и было условлено.
   Андрэ постучался в дверь капитанской каюты, но, к своему удивлению, не получил ответа. Стукнул посильнее, опять ничего. Он силой попробовал открыть дубовую дверь, но та не поддавалась; видимо, была заперта изнутри. Обеспокоившись, молодой человек спросил у матросов, не видели ли они сэра Гарри.
   Получив отрицательный ответ, он побежал к подшкиперу. Тем временем Пьер де Галь барабанил в дверь изо всех сил. Удары были слышны по всему кораблю.
   Прибежал плотник с топором. Дверь выломали. В комнате не было заметно никакого беспорядка. Окно раскрыто, а кровать занавешена плотным пологом. Доктор вбежал первый, отдернул полог и долго не мог прийти в себя. Сэр Гарри Паркер неподвижно лежал на кровати с пеной у рта.
   Тело успело уже остыть и закоченеть...
  
  

ГЛАВА IV

Подозрения. - Кому выгодно преступление? - Перетянутый флаг. - Нарушение карантинных правил. - Нечто о нравственности синьора Пизани. - Почему яхта "Конкордия" едва не сделалась добычей пиратов. - Открытие тайн. - Убийство капитана и его матросов. - Приказ атамана. - Пример неуязвимости. - Синьор Пизани переживает несколько скверных минут. - Щедрость атамана. - Царь ночи.

   Хотя смерть давно уже сделалась для французов привычным зрелищем, но на этот раз они невольно вскрикнули от удивления, смешанного с ужасом.
   И было чему удивиться, о чем пожалеть. Благородный, великодушный человек, неустрашимый путешественник, джентльмен с головы до пят, которого наши друзья успели оценить в это короткое время, - этот человек еще вчера был здоров, а сегодня лежал перед ними холодным трупом.
   Сэр Гарри встретился с ними в минуту опасности, когда люди поневоле теснее сближаются между собой, и они смотрели на него, как на друга.
   Он мертв, это было очевидно, но они долго не хотели признать совершившегося факта.
   - Доктор, - спросил упавшим голосом Андрэ, - нельзя ли что-нибудь сделать? Ведь он не совсем умер? Скажите, не совсем?
   Старый хирург принялся за осмотр бездыханного тела. Он ощупал грудь, выслушал сердце, тщательно осмотрел глазные яблоки, поднес свечку к радужной оболочке и, отступив на шаг, печально покачал головой.
   - Все кончено! - прошептал он. - Наука бессильна. Сэр Гарри мертв уже более четырех часов.
   Андрэ, Фрикэ и Пьер де Галь молча обнажили головы, а подшкипер предался шумной демонстрации преувеличенного горя.
   Он осыпал покойника словами любви и привязанности. Он в нем терял, оказывается, единственную поддержку, терял благодетеля, отца, и все эти причитания подшкипер сопровождал громким плачем и рыданиями, что составляло странный контраст с безмолвным и почтительным горем французов.
   Потом, словно не имея больше сил смотреть на труп своего дорогого капитана, подшкипер стремительно выбежал из каюты и начал метаться по палубе, словно помешанный.
   Когда он уходил, доктор внимательно поглядел ему вслед.
   - Смерть наступила очень быстро, - сказал доктор медленно. - Но страдал он ужасно, хоть и недолго. Он умер не от легочного паралича, за это я ручаюсь. Вскрытие мозга открыло бы нам причину смерти, но для чего? Он умер, и его не воскресишь... С другой стороны, вскрытие могло бы показать, что он был жертвой преступления...
   - Преступления?! - вскричал вне себя Андрэ. - Что вы говорите?
   - А что? Я ведь не утверждаю, а только строю предположение. Не имея патологических данных, почему не поискать токсикологических? Вспомните, мой друг, что мы находимся в классической стране смертоносных ядов...
   - Но... какая же могла быть цель?
   - Цель? А вы забыли юридическое правило: "Ищи, кому это выгодно".
   - Так-то так, но я не вижу, кому из команды может быть полезно это преступление.
   - Мы никого здесь не знаем. Сам сэр Паркер совсем недавно познакомился с некоторыми из находящихся на яхте... Для людей бессовестных этот кораблик представляет лакомую добычу.
   - Мы готовы защищать яхту от внутренних врагов так же, как и от внешних.
   - Подождите, может, еще и придется.
   - Доктор, вы меня пугаете. Быть может, первый раз в жизни я испытываю страх. Наша жизнь принадлежит не нам. Наконец, как вы можете предполагать преступление, если дверь в каюту была так крепко заперта?
   - А открытое окно?
   - Такая проныра, как подшкипер, легко мог пролезть в него, - тихо перебил Фрикэ.
   - Именно это я и хотел вам сказать, - продолжал доктор. - Вы говорите, мой друг, что наша жизнь нам не принадлежит. Знайте же, что оставаться здесь очень опасно. Нужно как можно скорее сойти на берег. Поверьте моему предчувствию. Главное, пусть никто ничего не ест и не пьет на яхте. Что касается покойника, то я чувствую, что со временем мы узнаем тайну его смерти и, идя к своей цели отомстим и за него.
   Пятеро друзей вышли из каюты, не прибавив ни слова, собрались в дорогу и потребовали от шкипера, как от временного капитана, немедленно высадить их на берег. Это неожиданное решение, видимо, изумило синьора Пизани.
   - Помилуйте, господа, зачем это? Для вас здесь ничего не изменилось. Я считаю долгом чести продолжать дело покойного капитана. Вам известно, какие у него были планы. Я их осуществлю. Мы слишком вам обязаны, чтобы отпустить таким образом... Ваши враги - наши враги... В память о сэре Паркере мы добьемся для вас справедливости, хотя бы для этого пришлось перевернуть вверх дном весь остров.
   Андрэ остановил этот порыв, быть может, вполне искренний, и вернул синьора Пизани к действительности.
   - Мы благодарны вам за предложение, - сказал он, - но принять его решительно не можем. Вы забываете, что у сэра Гарри есть родные, есть наследники. У него брат губернатором в Лабоане. Яхта по закону принадлежит ему, а вы только хранитель. Распоряжаться ею в чьих бы то ни было интересах вы не имеете права. Поэтому спустите-ка лучше шлюпку. Мы без труда отыщем на берегу прао, которая довезет нас до голландской резиденции.
   Но синьор Пизани все-таки продолжал уговаривать французов остаться на яхте и делал это так настойчиво, что снова разбудил в них сомнение. Потребовался энергичный протест, чтобы заставить итальянца согласиться на их высадку. Возможно, что аргументом был и тот внушительный арсенал оружия, которым располагали наши друзья.
   Они сели вместе со своими даяками в лодку, которая быстро поплыла к берегу. Через полчаса они скрылись в непроходимой гуще прибрежного лозняка.
  
  
   Прошла неделя. Яхта "Конкордия" с перетянутым флагом и желтым вымпелом на грот-мачте, означавшим, что на корабле заразная болезнь, бросила якорь в открытом море около порта Борнео.
   Вокруг яхты засновали многочисленные прао и тяжелые сампаны малайцев, но все они быстро отъезжали прочь, завидев карантинные знаки, так как боялись общения с зараженным судном, за что на них могли наложить карантин. По правилам карантина "Конкордия" должна была оставаться в море впредь до особого разрешения. Припасы и воду она могла получать только издали, с помощью особых понтонов, относительно которых были установлены определенные предосторожности.
   Всякие связи с яхтой были строго запрещены под страхом сурового наказания.
   Наступила ночь, одна из тех равноденственных ночей, когда земля бывает сплошь окутана душным туманом, насыщенным болотными испарениями. Темнота была непроглядная, как бездна. Несмотря на строгость санитарного надзора, введенного раджей по настоянию европейских резидентов, от берега отчалила большая прао с многочисленным экипажем малайцев и бесшумно поплыла через рейд к кораблю, который словно дремал на неподвижных волнах. Весла у лодки были обернуты материей, туземцы осторожно гребли, и ни единый звук не выдал ее движения. Лодка подъехала к яхте, отыскав ее, несмотря на темноту. Раздался свист, похожий на шипение разозленной змеи. На этот таинственный сигнал с борта яхты ответил чей-то голос. Последовал обмен какими-то бессмысленными словами, означавшими, вероятно, пароль. Затем с корабля бросили трап.
   Один из сидевших в прао поспешно полез на яхту и был встречен человеком, в котором по акценту нетрудно было узнать Пизани.
   - Атаман с тобой? - спросил он с тревогой.
   - Может быть, - уклончиво ответил незнакомец. - Атаман везде. Его глаз пронизывает темноту, его ухо слышит все... Исполнен ли его приказ?
   - Да, и скольких трудов это стоило! Пришлось совершенно изменить первоначальный план: в самую решительную минуту нелегкая принесла пятерых безумцев, которые перебили четвертую часть наших.
   - Какое нам дело до убитых! Цель достигнута - вот все, что нам нужно. Атаман будет доволен. Что ты сделал? Рассказывай, да покороче. Атаман хочет знать.
   - Засада была приготовлена близ устья Кагаджана. Наши малайцы, спрятавшись в прибережном лозняке, спокойно поджидали яхту. Я завел ее в ил, так что понадобился пар, чтобы съехать с мели. Но я заранее подстроил так, что угля на корабле не оказалось, и убедил капитана послать большую часть людей на берег за топливом. Он согласился и остался с пятью матросами. Таким образом мне удалось ослабить яхту и сделать ее защиту почти невозможной. Все шло отлично. Наши уже хотели пойти на абордаж, как вдруг, откуда ни возьмись, подъехали на прао пять французов, вооруженных смертоносными карабинами. Наши малайцы были отброшены, а ведь это были самые храбрые бандиты архипелага.
   - Уж и храбрые! Убежали от пятерых французов! - сказал неизвестный с презрением.
   - Ах, ты не видал их, потому и говоришь. Они стреляли, как будто их целый полк, и пробились к яхте. Посмотрел бы ты, что они делали на борту. Все им оказалось знакомо: и маневры с парусами, и морская стратегия, и артиллерия, и машина. Бой принял ужасные размеры. Я все время смотрел с берега и до сих пор не могу без ужаса вспомнить. Не переставая сражаться, они ухитрились развести пары и сдвинуться с мели. Атака была отбита. Малайцы удалились, а мы должны были вернуться на борт, чтобы не возбудить подозрений. Но так как мне было приказано завладеть яхтой во что бы то ни стало, то приходилось действовать быстро и решительно. Выбора у меня не было... и сэр Гарри Паркер скоропостижно умер на следующую ночь.
   - Ты его убил? Отравил?
   - Разве в таких вещах признаются? Умер, и конец.
   - Хорошо.
   - Я принял командование, оно перешло ко мне по праву, и привел яхту сюда.
   - А куда делись матросы?
   - А ты разве не заметил флага на грот-мачте?
   - Заметил, но при чем тут английские матросы?
   - Как при чем? Флаг на грот-мачте - это значит, что на яхте желтая лихорадка.
   - Желтая лихорадка?
   - Ну, все равно, какая-нибудь другая болезнь.
   - Не понимаю.
   - Да что с тобой сегодня. Чего тут не понимать!
   - Да говори же. Я здесь за атамана.
   - Это видно: ты что-то очень мной командуешь, я этого не люблю.
   - Говорят тебе, рассказывай поскорее. Может быть, придется скоро ехать.
   - Вот почему я наложил на себя карантин. Захват яхты с помощью малайцев должен был скрыть настоящих виновников. Нужно было сделать так, чтобы власти не знали, что корабль достался европейцам. Если бы нападение удалось, все было бы шито-крыто. Англичане были бы перебиты все, кроме меня и Джима Кеннеди. Из малайцев мы составили бы новый экипаж и спокойно принялись за свои дела, обладая превосходным судном, которое ничего бы нам не стоило, но дало тайное господство над всем архипелагом. Но когда была отбита атака и сэр Паркер умер, пришлось устранять матросов одного за другим, чтобы здесь заменить их своими людьми. К счастью для нас, на яхте началась желтая лихорадка и... одним словом, все они умерли, кроме превосходного Джима Кеннеди. Последние двое были нам нужны для управления кораблем, и, представь себе, они прожили до того момента, как мы бросили якорь.
   - Они умерли... как сэр Паркер или вроде того...
   - Разумеется.
   - А с ними, конечно, французы?
   - Увы, нет.
   - Клянусь бородой пророка, это невозможно!.. Неужели ты их пощадил?.. Они должны умереть. Это необходимо для нашей безопасности.
   - Поздно хватился.
   - Почему?
   - Потому что их нет на яхте. Они, должно быть, давно в Банджермассинге, под защитой голландских властей. Им, впрочем, не нужна защита - они сами отлично умеют постоять за себя.
   - Их нужно было удержать всеми мерами.
   - Да они скорее взорвали бы судно, они были сильнее. Я вынужден был их высадить, не дав отведать своего зелья.
   - Хорошо. Эти французы все равно осуждены. Они умрут.
   - Это все, что ты хотел мне сказать?
   - Нет, я должен сообщить тебе секретные приказы. Пойдем в каюту и поговорим потихоньку. Не беспокойся насчет людей, которые со мной приехали: они составят твой новый экипаж. Это шестьдесят отпетых негодяев, с которыми, если захотеть, можно покорить весь остров. Они, должно быть, уже расположились на борту.
   В роскошно меблированной столовой, которая примыкала к бывшей каюте несчастного сэра Гарри, горела лампа. Синьор Пизани сел на диван, над которым была развешана богатая коллекция холодного и огнестрельного оружия и знаком пригласил собеседника занять место напротив.
   Это был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, но очень хорошо сложенный. Одет он был по-европейски, но грубое лицо с хитрым выражением с первого же взгляда обличало в нем малайца. Впрочем, он был не чистокровный малаец, а метис, - одна из тех помесей, в которых смелость, сила и мужество белого человека смешиваются с хитростью, жестокостью и низкими инстинктами азиата.
   По-английски он говорил очень правильно, что еще больше оттеняло безобразный выговор итальянца, или псевдоитальянца. По временам прибывший так пронзительно смотрел черными глазами на синьора Пизани, что тому делалось жутко.
   - Вот приказ атамана, - заговорил метис, вытаскивая из кармана толстую желтоватую бумагу, исписанную шрифтом, и развертывая ее на столе.
   Синьор Пизани мельком взглянул на бумагу и состроил недовольную гримасу.
   Документ был составлен удивительно ловко, лаконично и точно.
   - "Капитан "Морского Властителя"...
   - Это что еще за "Морской Властитель"? Что это значит?
   - Это новое название корабля. Разве можно было сохранить прежнее? "Конкордия" - согласие. Бандитам моря это показалось бы диким. Ну, так слушай же: "Капитан "Морского Властителя" выйдет в море в два часа утра. Он направится к острову Баламбангангу и будет крейсировать в его водах до нового распоряжения".
   - Только? - спросил синьор Пизани.
   - Пока только, - холодно ответил метис.
   - А кто мне сообщит дальнейшие инструкции?
   - Приказы?.. Я.
   - У тебя, стало быть, есть полномочие?
   - Увидишь. А пока повинуйся.
   На лице итальянца появился румянец и тотчас же уступил место бледности.
   - Кто же здесь командует?
   - Капитан, - холодно ответил метис.
   - Капитан - я.
   - При одном условии: повиноваться слепо, без рассуждений, а не то...
   - Что тогда?
   - А не то придется вернуться на прежнее место.
   - Ты говоришь вздор. Выслушай меня хорошенько. Мне надоело быть рабом. Как бы ни было мне хорошо в материальном отношении, это не заменит мне независимости. Я хочу быть свободным! К отплытию можно приготовиться через час. Но корабль пойдет туда, куда я захочу. Он мой. Я слишком дорого за него заплатил, хотя пролитая кровь и не тревожит меня. Слушай: на яхте находится миллион золотом. Это карманные деньги прежнего капитана. Возьми себе половину, а я другую. Если ты согласишься, я высажу тебя на цивилизованную землю...
   - А если не соглашусь?
   - Тогда я размозжу тебе голову! - вскричал синьор Пизани, и дуло револьвера прикоснулось ко лбу метиса.
   - Этого нельзя! - сказал чей-то насмешливый голос.
   Отворилась дверь спальни, и на пороге появился человек среднего роста, с блестящими глазами, с бородой и волосами цвета воронова крыла и с невероятно бледным лицом. На голове у вошедшего была надета зеленая чалма.
   - Атаман вездесущ! Атаман всеведущ! - сказал вдохновенно метис, с каким-то фанатизмом глядя на человека, появившегося так необычайно.
   Пизани понял, что погиб. Но он был человек решительный, и, ни минуты не колеблясь, в упор выстрелил в метиса.
   Пуля раздробила череп, и брызги крови полетели на обои. Не успело тело упасть на пол, как убийца обратил свое орудие против человека в зеленой чалме и выстрелил ему в грудь.
   - Итак, мои цепи разбиты, - закричал он торжествующим голосом.
   - Пока еще нет, - сильным голосом возразил атаман, бледное лицо которого появилось из дымного облака и стало еще бледнее, чем при появлении на пороге.
   Пизани окаменел от изумления, но попытался выстрелить в третий раз. Однако не успел. Человек, обладавший такой странной неуязвимостью, протянул руку и, словно железными клещами, схватил руку убийцы, державшую револьвер.
   Итальянец чуть не закричал от боли.
   - Дурак! Надо было стрелять в голову. Ты убил бедного Идрисса... Эта шутка могла бы дорого тебе обойтись, тем более, что преданные люди теперь редкость.
   На выстрелы сбежались люди и столпились у дверей. В толпе выделялся громадным ростом американец-машинист.
   - Джим! - позвал его метис, под которым бился Пизани, точно пойманный зверь.
   - Я здесь, атаман! - ответил машинист с почтительностью, которая шла в разрез с его обычной бизоньей грубостью.
   - Возьми этого джентльмена. Свяжи его поаккуратнее, чтоб не было больно. Так, хорошо. Теперь положи его на диван и ступай к машине.
   - Слушаю, атаман.
   - За сколько времени можно развести пары?
   - Через четверть часа. Печи затоплены.
   - Хватит ли дров, чтобы доехать до угольного склада на Баламбанганге?
   - Обойдусь как-нибудь.
   - Хорошо; когда будет готово, скажи мне.
   - Слушаю, атаман.
   Машинист повернулся, чтоб уйти. Атаман жестом остановил его и пригласил за собой в каюту покойного сэра Гарри, посередине которой стоял раскрытый сундук, наполненный золотыми монетами.
   Джим остановился и впился глазами в это богатство. Он был ослеплен.
   - На, возьми... сегодня день раздачи жалованья.
   - Атаман!
   - Да поскорее... Клади в шапку и уходи... И позови ко мне боцмана, пусть он велит отнести этот сундук на палубу и раздаст людям все, что в нем есть.
   Приказание было исполнено очень быстро, и человек в зеленой чалме остался наедине с капитаном.
   - Теперь, синьор Пизани, - сказал он, - поговорим по душам... Вы обязаны мне решительно всем, и вы этого не забыли. Вы - висельники; я избавил вас от петли, когда она уже была захлестнута на вашей шее. Далее, сделав вас поверенным своих планов, я осыпал вас благодеяниями и стал делиться всем, что имею. Благодаря мне, вы должны были скоро разбогатеть, как набоб, и сделаться могущественным, как султан. Что я взамен этого от вас требовал? Много ли? Я требовал от вас только слепого повиновения моим приказаниям, преданного служения общему делу, по окончании которого каждый из нас мог свободно выйти из ассоциации и наслаждаться всеми земными благами. Разве я не выполнял своих обязательств с величайшей точностью? Разве я не принимал на себя большую часть тяжести, когда на нас обрушивались беды? Разве я не уступал охотно, без счета, те богатства, которые доставались нам в дни удачи? Чем были вы без меня? Жалкими грабителями, которых приводил бы в трепет всякий таможенный пост, всякий отряд морской пехоты. Разве вы не богаты теперь? Разве в скором времени вы не будете могущественны? Не сумел ли я сохранить для вас - и какой ценой! - внешний вид порядочности, который позволит вам мирно жить в кругу того самого общества, из которого мы как вампиры, высасываем кровь? Наконец, не джентльмены ли вы с виду, - вы, кровопийцы, грабители малайского архипелага?.. Вам фактически повинуется слепо преданная и кровожадная толпа; по первому вашему сигналу целая армия демонов может поставить вверх дном этот остров, равный по величине первоклассной европейской державе; но не извольте забывать, что командую ими я один, что я один укротил этих диких зверей, что я атаман над ними, я, слышите ли, - я, царь ночи!.. Раджа Брук завоевал себе некогда княжество, объявив войну малайским пиратам. Когда он успокоил архипелаг, ему выкинули в награду кость - дали саравакский округ... ничтожный округ, когда ему ничего не стоило сделаться магараджей Борнео!.. На наше счастье, этот англичанин ошибся. В каждом малайце сидит разбойник. Вместо того, чтоб беспощадно преследовать, ему следовало их объединить, фанатизировать, воспользоваться ими. Человек, сумевший подчинить себе это дикое население, может сделаться могущественнее самого магараджи. И когда придет день и эти дикари обрушатся на цивилизацию, тогда человек этот явится спасителем, богом. Он успокоит разразившуюся бурю и со славою воцарится над пиратами Океании, как некогда первые латинские цари воцарились над бандитами древнего Рима. Этот день приближается, и скоро царь моря сделается повелителем Борнео. Я берусь выполнить то, о чем никто и мечтать не смел!.. Пизани, - буду называть тебя этим именем, под которым я тебя воскресил, - слушай, Пизани: я тебя, так и быть, прощаю. Но помни, как говорил Идрисс, что я везде, что я все вижу, что я слышу все. Вот приказ, который он принес тебе. Готовься к отплытию. А этот запечатанный пакет вскроешь, когда запасешься углем. Я тебе ничего не обещаю и ничем не грожу. Одно только скажу: повинуйся мне слепо.
   Странный человек, с такой смелостью изложивший свой чудовищный проект, взял из коллекции блестящий кинжал и разрезал им веревку, которой был связан синьор Пизани, потом открыл дверь в спальню сэра Гарри и скрылся.
   Не ожидавший такого великодушия, Пизани был поражен. Он с усилием встал на ноги, шатаясь, как пьяный.
   Стук в дверь заставил его опомниться.
   - Войдите, - сказал он глухим голосом.
   Вошел машинист Джим Кеннеди и обомлел, увидав своего сообщника.
   - Что тебе, Джим?
   - Капитан... машина... готова...
   - Ну что же? Если готова, то в путь.
   Джим Кеннеди вышел, спрашивая себя, не сон ли это.
   А Пизани медленно прошел столовую, отворил дрожащей рукой дверь в спальню и отскочил назад, полный суеверного страха.
   В комнате никого не было.
  
  

ГЛАВА V

Фрикэ и Пьер де Галь упражняются в языковедении. - Кузница у даяков. - Патронное производство. - Описание одного кампонга. - Возвращение партизанского отряда. - Неприятные трофеи. - Любопытный способ вопрошать оракула. - Священное дерево. - Замена человеческой жертвы убиением свиней. - Подвиги европейского стрелка.&nb


Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 333 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа