Уэдсли Оливия - Пламя

ей на грудь, и она чувствовала его слезы через кружево платья. Она обвила его руками и сидела, уставившись печальными глазами на дрожащие солнечные лучи снаружи. Наконец она заговорила:

   - Я лгала вам прямо с самого начала - сперва относительно возраста. Я не хотела, чтобы вы меня считали старой. Мне на самом деле двадцать восемь лет. Потом я лгала вам относительно моей жизни - в этом я тоже лгала, но в одном я вам никогда не лгала: я любила вас. Если бы я вас не любила, я бы не могла сказать вам правду.

   - Не будем никогда больше об этом вспоминать, - сказал он безжизненным голосом.

   Она очень мягко отняла свои руки.

   - Мы должны об этом поговорить, в том-то и дело. Я не могу выйти за вас замуж. Теперь не могу. То, что вы чувствуете ко мне, то, что вы, вернее сказать, чувствовали, - это не любовь; если бы вы любили, вы бы, вероятно, поняли не то, что было в те, прошлые годы, а поняли бы мою настоящую любовь к вам. Вы даже не поверили в нее. Я отдала вам все, что могла дать, после всего я предложила вам самое последнее - свою душу, а вы - вы швырнули мне мой дар в лицо. Из-за вас я бы вычеркнула из жизни свое прошлое, если бы я могла. Этого я не могла, но взамен прошлого я вам отдала свое будущее. Вы могли не знать всего до нашей свадьбы. Все это утро я боролась с собой, чтоб не сказать вам. Я не говорила, пока - пока вы не сказали, что любите меня так сильно. Тогда я почувствовала себя недостойной вас. И я должна была сказать.

   Он встал на ноги и стоял лицом к лицу с ней.

   - Вы меня обвиняете, - сказал он с горечью, - за то, что вы со мной так поступили. Чего же вы ждали? Что я вам буду признателен? Спасибо скажу?

   Ее горящие глаза встретились с его глазами.

   - Нет, я ждала от вас того, чего вы не в состоянии дать: понимания.

   - Так что, в конце концов, я еще дурак, не правда ли? Это так, не правда ли? Ладно, я ухожу.

   Он кинулся к двери.

   Все, что в ее душе раньше трепетно билось для него, казалось, кричало: "Не уходи!" Ее губы произвели легкий звук.

   - Вы звали?

   Она покачала головой. Его глаза наполнились слезами страдания.

   - Тони! - снова донеслось до нее, как шепот.

   Она не подала знака. Он ушел.

   Наконец, снова в Париже. Печально встретила ее пустая квартира. Жоржетта, очевидно, ушла. Старая прислуга не знала, когда она вернется, и не ждала мадам.

   - Ладно, - ответила ей с равнодушным видом Тони.

   Она уселась среди беспорядка неубранной гостиной. В ней было так же мрачно и неуютно, как в той комнате, которую она только что оставила. Она оставалась еще неделю в Италии после отъезда Гуго. Она была слишком измучена, чтобы сразу ехать на север.

   Цветы в вазах потемнели и засохли. Она апатично вспомнила, что она - грязная с дороги и не в порядке. О, не все ли равно? Над камином висело зеркало. Она доплелась до него и с ужасом смотрела на себя. "Маленькая, постаревшая, некрасивая". Глаза тусклые, лицо вытянулось и похудело, губы побледнели. Платье было смятое и грязное, волосы покрыты пылью.

   Она вернулась к креслу и снова в него села. Что вышло бы хорошего, если бы это продолжалось? Гуго в действительности никогда бы не простил ей. Их женитьба явилась бы жалкой пародией на настоящий брак с фальшивой страстью и фальшивой любовью. Это было уродливо, что они так ошиблись друг в друге. Она встала, бесцельно стала бродить по комнате, то смахивая пыль, то переставляя какое-нибудь украшение. Итак, она вернулась. Для нее оставалась еще ее работа.

   Дверь открылась, и вошел де Солн. Он хромал сильнее обыкновенного.

   Он принес букет цветов. Он положил их и направился к ней. Она покраснела, когда они встретились глазами.

   - Итак, странница, наконец, вернулась!

   - Как вы узнали, что я вернулась?

   - Я не знал. Уже неделю, как я каждый вечер в это время заходил сюда справляться. Сегодня ваша старая Марта вместо вечного "нет, еще не приехала", сказала: "Ну да, вернулась". Вот таким образом я и пришел.

   - Что случилось с вашей рукой? - она указала на повязку.

   - Ничего. Вам ведь, верно, неуютно среди беспорядка этой неубранной комнаты?

   - Мое настроение гармонирует с этим беспорядком, - с горечью ответила она.

   Его темно-синие глаза упорно смотрели ей в лицо.

   - Вы бы лучше рассказали мне, Тони.

   - А вы не знаете?

   Он слегка побледнел.

   - Я немного догадывался, - сказал он очень мягко, - когда больше не было писем - после того первого, в котором было так много сказано.

   - Лучше, чтобы вы все узнали, - сказала она глухим голосом. - Я обязана вам сказать. Бедный вы, с которым я так низко поступила.

   - Вы не должны говорить этого, - резко ответил он.

   Своими усталыми глазами она открыто смотрела ему в лицо.

   - Я встретила этого человека, он был моложе меня, и я думаю, что можно было бы сказать, что мы сразу влюбились друг в друга. Он пробудил во мне то неудержимое нечто, которое имеется в каждом из нас. Мы должны были пожениться. Накануне свадьбы прибыло ваше письмо, сообщавшее мне об этой газетной "утке". Я не понимала, что вы под этим подразумевали, пока не увидела "Ла Вуа". До этого момента я никогда не думала о том, что должна рассказать Гуго о Роберте. Когда я поняла, я почувствовала, что не могу этого сделать. Я не могла потерять его. Но что-то, наконец, заставило меня решиться на это. Я сказала ему, и он ушел от меня. Вот и все.

   Де Солн перестал разглаживать свою перчатку на колене, только лицо его нервно подергивалось.

   - Итак, это все! - сказал он.

   - Теперь вы знаете, что я за женщина. Я не писала вам, я не могла.

   - Почему? - спросил он с внезапной горячностью. - Почему вы не могли написать мне?

   - Отчасти потому, что мне было стыдно, - сказала она тихим голосом, - а затем я не могла решиться огорчить вас.

   - Вы ко мне еще не настолько привязаны, чтобы щадить меня. - Его глаза, в которых изнутри струился какой-то особый свет, приковали ее. - Тони, что-нибудь изменилось?

   - Изменилось? - Ее растерянный ум ощупью искал правдивого ответа.

   - Перед вашим отъездом вы почти обещали мне выйти за меня замуж. Что же, вы теперь очень далеки от этого обещания?

   - Вы смеетесь надо мной, - жалобно сказала она.

   - Смеюсь над вами? Я, который отдал бы жизнь свою за вас! Неужели вы не верите больше мне только потому, что разуверились в других! Тони, хотите вы быть моей женой?

   Ужасные, обезображивающие слезы потекли по ее лицу.

   Он обнял ее своей перевязанной рукой.

   - Не надо. Не плачьте так. Это причиняет мне так много страдания.

   Она посмотрела на него:

   - Я уже не очень молода. Я некрасива - вы любите красоту. Я изменила вам, если не фактически, то мысленно. Я принадлежала Роберту, а теперь вы хотите жениться на мне - вы не понимаете, что вы делаете. Вы должны жениться на девушке, которая принесет вам молодость, свежесть, совершенство. Мужчины, когда они женятся, дают гораздо больше нас, и они должны быть очень осторожны в выборе. Я прочла это на лице Гуго.

   - Неужели вы думаете, что меня интересует проклятая наука, которую преподало вам это животное? Или вы думаете, что я не знаю своего собственного образа мыслей? Я был дурак, что дал вам вообще уехать. Мужчина должен взять женщину, которую он считает своей, и держать ее около себя. Лучше бы я так и сделал. Я не раз с тех пор проклинал свою слабость. Тони, мы стоим лицом к лицу с жизнью. Выслушайте меня. Я однажды уже вам сказал, что я думаю, что у нас есть права друг на друга. Я верю в это и сейчас, я хочу, чтобы мои дети были и вашими. Я хочу вас. Эта любовь, которую, вы говорите, вы чувствовали, так ли вы уверены, что это была любовь? Я говорю вам, что это была не любовь. Если бы это была любовь, вы бы не отпустили его. Я готов поклясться, что он просил вас разрешить ему вернуться к вам. Но вы отказали. Почему? Потому, что он не имел жизненных прав на вас. Вот почему, - теперь вы понимаете? Он вдруг обнял ее и второй рукой.

   - Жан, - жалобно сказала она, - подумайте... ваше имя... этот скандал...

   Он громко рассмеялся:

   - Я чуть не убил этого человека, это жалкое маленькое животное из цирка, хама, который послал этот рисунок в газету. Мое имя, когда оно станет и вашим, приобретет в моих глазах настоящую славу.

   - Я... я...

   - Да, - мягко рассмеялся Жан, - я все это знаю. Вы еще не любите по-настоящему. Подождите. Я научу вас этому. - Он с грустью посмотрел на нее. - Мы два бедных, жалких, одиноких существа, каждый в отдельности. Не будет ли лучше, если мы попытаемся устроить жизнь совместно?

   Она открыто посмотрела ему в лицо.

   - Жан, вы даете мне все, а я - ничего. Как я могу прийти к вам с пустыми руками?

   Он серьезными глазами посмотрел на нее:

   - Ничего?

   - Только доверие и вечную благодарность, - прошептала она.

   - Последнего мне не нужно, - резко ответил он. - Доверие - это все, что мне надо от вас.

   Комнату окутали сумерки, и только полоса золотистого света от зажженного через дорогу фонаря проникала в нее.

   Веселый шум улицы, шум повседневной жизни и обыденных людей доносился через открытое окно.

   Он кивнул головой в сторону улицы.

   - Знаете, в одном мы все одинаковы, - сказал он проникновенно, - и вы, и я, и все эти люди там на улице: вера и любовь - это две основы жизни, которые мы все должны обрести. Если вы мне даете ваше доверие - я уже обрел одну из них, так как ваше доверие и моя вера связаны друг с другом, а что касается второй... - Он на момент остановился, быстрым движением привлек ее к себе, и новая боевая нотка зазвучала в его голосе: - Что касается любви, - сказал он вдохновенно, - то я отдам всю свою жизнь, чтобы внушить ее вам.

  

   OCR & SpellCheck: Larisa_F, 2009.

   Источник текста: Уэдсли Оливия. Миндаль цветет; Пламя: Романы. М: Терра, 1993.

   Первоисточник: Уэдсли Оливия. Пламя. Роман / Пер. с англ. А. и Л. Картужанских. - Ленинград: Время, 1927. - 288 с.; 20 см