Главная » Книги

Теккерей Уильям Мейкпис - Базар житейской суеты. Часть третья, Страница 5

Теккерей Уильям Мейкпис - Базар житейской суеты. Часть третья


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

и глазками на лорда Стейна.
   - Что жь это такое? спросилъ лордъ Стейнъ.
   - Пастушья собака для защиты меня отъ васъ, господа волки, продолжала Ребекка,- компаньйонка нужна мнѣ, съ вашего позволеп³я.
   - Бѣдная, невинная овечка!.. О, да, мистриссъ Кроли, вамъ очень нужна злаая караульная собака, сказалъ лордъ Стейнъ, дѣлая отвратительную гримасу и моргая своими миньятюрными глазками на Ребекку, причемъ нижняя челюсть его безобразно высунулась впередъ.
   Лордъ Стейнъ стоялъ подлѣ камина съ чашкою въ рукахъ, и прихлёбывалъ кофе. Огонь хрустѣлъ и перегаралъ, отбрасывая яркое пламя. Дюжины зажженныхъ свѣчь вокругъ каминной полки были разставлены въ разнообразныхъ, причудливыхъ кенкетахъ, вызолоченныхъ, фарфоровыхъ и бронзовыхъ. Фигура мистриссъ Бекки иллюминовалась чуднымъ образомъ, когда она сидѣла въ живописной позѣ на софѣ, обложенная со всѣхъ сторонъ букетами роскошныхъцвѣтовъ. Она была въ розовомъ платьѣ, свѣжая и блестящая сама, какъ роза. Бѣлоснѣжныя руки ея и плечи полуприкрывались прозрачнымъ газовымъ шарфомъ; ея волосы ниспадали густыми локонами на алебастровую шею; одна изъ ея миньятюрныхъ ножекъ кокетливо выставлялась изъ-подъ живописныхъ шолковыхъ складокъ: чудная ножка въ чудномъ башмачкѣ, затянутая въ тончайш³й шолковый чулокъ.
   Этотъ же волшебный свѣтъ ярко освѣщалъ лысую голову лорда Стейна, окаймленную спереди и сзади рыжеватыми клочками волосъ. Изъ-подъ его густыхъ и косматыхъ бровей моргали маленьк³е кровяные глаза, окруженные тысячами морщинъ. Нижняя челюсть его отвисла, и когда онъ смѣялся, два бѣлые клыка выставлялись изъ-подъ его губъ и дико лоснились при заревѣ разноцвѣтныхъ огней. Нога его украшалась подвязкой, а на груди блистала богатѣйшая лента: лордъ былъ въ тотъ день на парадномъ обѣдѣ, среди знаменитѣйшихъ особъ. Былъ онъ низкорослый джентльменъ, широкогрудый и на коротенькихъ ножкахъ; но это не мѣшало ему гордиться тонкост³ю своей ноги; и онъ безпрестанно ласкалъ свое колѣно. украшенное подвязкой.
   - Выходитъ, стало-быть, что одинъ пастухъ не можетъ защитить свою овечку? замѣтилъ лордъ Стейнъ.
   - Пастухъ слишкомъ влюбленъ въ свои карты, и слишкомъ часто посѣщаетъ клубы, отвѣчала Бекки улыбаясь.
   - Ахъ, какой чудный Коридонъ этотъ юноша! сказалъ милордъ, моргая на одного изъ игроковъ.
   - Стираю ремизъ и беру ваши три противъ моихъ двухъ, сказалъ Родонъ глубокомысленнымъ тономъ.
   - Но и этотъ вашъ Мелибей, какъ видите, съ успѣхомъ упражняется въ занят³яхъ пасторальныхъ, продолжалъ благородный маркизъ, примѣняя къ дѣйствующимъ лицамъ аллегорическ³й смыслъ виргил³евой эклоги,- онъ стрижетъ превосходно лорда Саутдауна. Что за невинный барашекъ: не правда ли? Какое чудное руно у него!
   При этомъ саркастическомъ намекѣ, глаза Ребекки засверкали презрительнымъ блескомъ.
   - Милордъ, сказала она,- вы забываетесь! Вспомните, что вы кавалеръ Золотого Руна.
   Всамомъ-дѣлѣ, шея милорда украшалась ожерельемъ, которое онъ имѣлъ счаст³е получить въ Мадритѣ.
   Лордъ Стейнъ съ самой молодости отличался своими блистательными успѣхами въ карточной игрѣ. Онъ просидѣлъ однажды, не вставая съ мѣста, двое сутокъ за зеленымъ столомъ въ обществѣ господина Питта. Онъ обыгрывалъ банкяровъ и первостатейныхъ государственныхъ сановниковъ; носился даже слухъ, будто и маркизатъ достался ему вслѣдств³е огромнаго выигрыша за карточнымъ столомъ. Тѣмъ не менѣе, однакожь, лордъ Стейнъ терпѣть не могъ намековъ на эти давно-прошедш³я fredaines, и Ребекка замѣтила, какъ теперь онъ нахмурилъ на нее свои косматыя брови.
   Она поспѣшила встать съ дивана, взяла чашку изъ рукъ лорда и, дѣлая почтительный реверансъ, сказала:
   - Да, милордъ, у меня будетъ дворняшка, но я не позволю ей лаять на васъ.
   И съ этими словами мистриссъ Бекки удалилась въ другую комнату, сѣла за фортепьяно и принялась пѣть маленьк³е французск³е романсы такимъ очаровательно-звучнымъ голоскомъ, что разнѣженыый милордъ немедленно поспѣшилъ за нею, и черезъ минуту можно было видѣть, какъ онъ склонилъ свою главизну надъ миньятюрной головкой Бекки, и какъ щегольская нога его выдѣлывала музыкальный тактъ.
   Родонъ между-тѣмъ и золоторунный его пр³ятель покончили свого игру въ экарте. Родонъ выигралъ. какъ и всегда. Так³е вечера, должно замѣтить, повторялись каждую недѣлю по нѣскольку разъ. Мистриссъ Бекки была душою маленькаго общества, и остроумный ея говоръ приводилъ въ очарован³е веселыхъ гостей. Мистеръ Кроли сидѣлъ, по обыкновен³ю, вдали отъ этого кружка, ни слова не понимая изъ всѣхъ этихъ шутокъ, остротъ и намековъ мистическаго языка. Не будь на свѣтѣ картъ, костей и бильярда, онъ пропалъ бы съ тоски.
   - Какъ ваше здоровье, почтеннѣйш³й супругъ мистриссъ Кроли? спрашивалъ обыкновенно лордъ Стейнъ, встрѣчаясь съ нимъ на общественныхъ гуляньяхъ.
   И въ самомъ дѣлѣ, въ этомъ, повидимому, заключалось призван³е всей его жизни. Не было больше на бѣломъ свѣтѣ полковника Родона Кроли, личность его уничтожилась, и мѣсто его занялъ почтеннѣйш³й супругъ мистриссъ Кроли.
  

---

  
   Если по сю пору намъ еще не удалось обстоятельнѣе поговорить о маленькомъ Родонѣ, это собственно произошло оттого, что юный наслѣдникъ господъ Кроли скрывался гдѣ-то на верху, на чердакѣ, изрѣдка сползая внизъ, на кухню, ради развлечен³й. Нѣжная мама не слишкомъ, повидимому, заботилась о рѣзвомъ шалунѣ. Сначала проводилъ онъ свое время въ обществѣ французской няньки, покамѣстъ находилась она въ услужен³и у Кроли, но когда Француженка отошла, маленьк³й пузырь растосковался по ней до такой степени, что безъ умолку кричалъ по цѣлымъ ночамъ, и этотъ крикъ разжалобилъ наконецъ горничную мистриссъ Кроли. Она перемѣстила его изъ дѣтской къ себѣ въ спальню на чердакъ, и, вслучаѣ надобности, утѣшала его, чемъ и какъ могла.
   Ребекка, милордъ Стейнъ, и еще два или три гостя, пили, по пр³ѣздѣ изъ оперы, чай въ парадной гостиной. Вдругъ послышался наверху сильный и пронзительный крикъ изъ дѣтской груди.
   - Это мой малютка тоскуетъ по своей нянькѣ, проговорила Ребекка нѣжнымъ голосомъ.
   Однакожь, продолжая сидѣть на богато-убранной софѣ, она и не думала пошевелиться, чтобъ утѣшить плачущее дитя.
   - Ахъ, пожалуйста, не ходите къ нему, мистриссъ Кроли, это растревожитъ ваши чувства, сардонически замѣтилъ лордъ Стейнъ.
   - Фи! откликнулся другой гость. Стоитъ ли идти? Поплачетъ, да уснетъ.
   И они весело принялись разсуждать объ оперѣ и пѣвицахъ.
   Но мистеръ Кроли незамѣтно выкрался изъ комнаты, чтобы взглянуть на своего сыншику, и черезъ минуту снова воротился къ гостямъ, когда развѣдалъ, что честная Долли утѣшаетъ ребенка.
   Кабинетъ полковника Родона, или правильнѣе, уборная его находилась также въ этихъ верхнихъ областяхъ. Здѣсь онъ удобно могъ производить свой наблюден³я надъ сыномъ. Они видѣлись регулярно каждое утро, когда полковникъ брился. Родонъ-младш³й сидѣлъ обыкновенно на жестяной картонкѣ подлѣ свсего отца, и наблюдалъ операц³ю бритья съ неутомимымъ любопытствомъ. Отецъ и сынъ были, повидимому, большими друзьями. Родонъ-старш³й приносилъ младшему сладеньк³я снадобья, остававш³яся отъ десерта, и пряталъ ихъ въ эполетную картонку. Ребенокъ отправлялся на поиски, и смѣялся отъ души, когда отыскивалъ кладъ. Смѣялся, но не слишкомъ громко: мама спитъ внизу, и дитя боялось разбудить ее. Мистриссъ Кроли ложилась очень поздно, и рѣдко вставала раньше двѣнадцати часовъ.
   Родонъ накупилъ малюткѣ коллекц³ю разныхъ книжекъ съ картинками, и загрузилъ игрушками всю дѣтскую. Стѣны ея были укрыты красивыми картинами, купленными отцомъ на наличныя деньги и которыя всѣ до одной прибивалъ онъ собственными руками. Оканчивая свою постоянную должность въ Гайд-Паркѣ, при особѣ мистриссъ Кроли, онъ сиживалъ обыкновенно здѣсь, проводя съ малюткой цѣлые часы. Никакъ нельзя сказать, чтобы юный Родонъ трепеталъ своего отца, такъ же какъ матери. Онъ садился верхомъ на его колѣни, дергалъ его за усы, какъ за возжи, и буянилъ неутомимо.
   Для дѣтск³й отведена была низенькая комната, и отъ этого обстоятельства однажды чуть не попалъ въ бѣду юный Родонъ. Когда было ему около пяти лѣтъ, отецъ, схвативъ его на руки, и бѣгая съ нимъ по комнатѣ, ударилъ его невзначай головою въ потолокъ съ такою силой, что ребенокъ чуть не выпалъ изъ отцовскихъ рукъ. Мистеръ Кроли остолбенѣлъ и вытаращилъ глаза.
   Родонъ-младш³й настроилъ свой губки и лицо для ужаснѣйшаго плача - на что, конечно, имѣлъ онъ полное право, если взять въ расчетъ силу полученнаго удара - но лишь только хотѣлъ онъ развизжаться, отецъ бросилъ на него умоляющ³й видъ, и сказалъ:
   - Ради Бога, не разбуди мамашу, Родя!
   И ребенокъ, сдѣлавъ жалобную мину, закусилъ губки, скрестилъ на груди свои миньятюрныя ручки, и - не пикнулъ. Родонъ съ восторгомъ расказывалъ объ этомъ событ³и въ клубахъ, на гуляньяхъ, за общимъ столомъ, всѣмъ и каждому, кто только хотѣлъ слушать.
   - И вотъ, ей-Богу, господа, чудо что за ребенокъ, настоящ³й козырь! объяснялъ онъ своимъ слушателямъ. Головёнка его хлопнулась карамболемъ въ потолокъ, а онъ хоть бы пикнулъ, когда езгу сказали, что можетъ разбудить мамашу, ей-Богу!
   Иногда, впрочемъ, разъ или два въ недѣлю, мистриссъ Кроли удостоивала своимъ визитомъ верхн³я области, гдѣ жилъ ея сынокъ. Она приходила туда, какъ одушевленная восковая фигура изъ Magasin des-Modes, въ прекрасномъ новомъ платьѣ, чудныхъ перчаткахъ и ботинкахъ. Она улыбалась величественно и благосклонно. Чудные шарфы, кружева и брильянты сверкали вокругъ нея ослѣпительнымъ блескомъ. На ней всегда была новая шляпка и новые букеты, или великолѣпныя страусовыя перья, мягк³я и бѣлоснѣжныя, какъ камел³и. Два или три раза она кивала, съ видомъ покровительства, оторопѣлому малюткѣ, оторванному отъ своего обѣда, или отъ солдатиковъ, которыхъ рисовалъ онъ. Когда Ребекка оставляла комнату, запахъ розы или друг³я волшебныя благовон³я еще долго слышались по всѣмъ направлен³ямъ дѣтской.
   Мамаша была въ глазахъ юнаго Родона существомъ неземнымъ, выше всего свѣта. Ѣздить съ нею въ одномъ экипажѣ казалось для него какимъ-то мистическимъ и страшнымъ обрядомъ. Онъ сидѣлъ въ коляскѣ на заднемъ мѣстѣ, и не смѣлъ ни заикнуться, ни даже пошевельнуть губами. Джентльмены на кургузыхъ скакунахъ безпрестанно подъѣзжали къ ихъ коляскѣ; улыбались и говорили съ мистриссъ Кроли. О, какимъ искрометнымъ блескомъ лучезарились ея глаза на всѣхъ этихъ господъ! Ея рука обыкновенно трепетала и грац³озно колыхалась, когда они проѣзжали.
   Отправляясь на эти гу³янья съ своей мама, малютка долженъ былъ надѣвать свой новеньк³й маленьк³й кафтанчикъ. Его старая смурая куртка годилась только для дѣтской. Случалось, въ отсутств³е мистриссъ Кроли, когда горничная Долли убирала его кроватку, юный Родонъ спускался украдкой въ бельэтажъ, въ комнату своей матери. То было волшебное жилище для него, мистическая храмина пышности, блеска, наслажден³й. Вотъ онъ, вотъ этотъ гардеробъ, изящный хранитель чудныхъ платьевъ, розовыхъ и голубыхъ, бланжевыхъ, малиновыхъ и бѣлыхъ. Вотъ шкатулка съ брильянтами, какой-то загадочный футляръ, и таинственная бронзовая ручка на уборномъ столикѣ, блистающая сотнями колецъ и перстней. А вотъ гигантское трюмо, чудо искусства, въ которомъ онъ видитъ свою собственную удивляющуюся головку, и отражен³е няньки Долли, странно изуродованной, какъ будто она взбиваетъ и разглаживаетъ его подушки на потолкѣ... "Охъ, какъ хорошо!" восклицаетъ отуманенный Родя.
   О, бѣдный, жалк³й мальчикъ!
   Но мистеръ Родонъ Кроли, pauvre coquin qu'il était, еще не успѣлъ на столько измельчать и унизиться на рынкѣ житейскихъ треволнен³й, чтобы въ душѣ его истребились всѣ человѣческ³я чувства. Онъ могъ еще любить и женщину, и дитя. Онъ втаинѣ позволялъ себѣ питать къ младшему Родону великую нѣжную привязанность, не ускользнувшую отъ вниман³я Ребекки, хоть она, руководимая чувствомъ деликатности, никогда не говорила объ этомъ своему мужу. Чувство этого рода только увеличило ея презрѣн³е къ нему. Самъ Родонъ стыдился нѣкоторымъ образомъ своей родительской привязанности, и тщательно скрывалъ ее отъ жены, но тѣмъ сильнѣе онъ предавался порывамъ своего сердца, когда оставался съ мальчикомъ наединѣ.
   Нерѣдко по-утрамъ, въ ясные дни, отецъ и сынъ заходили въ конюшню, и оттуда отправлялись вмѣстѣ на гулянье въ Гайд-Паркъ. Обязательный лордъ Саутдаунъ, добрѣйш³й изъ снертныхъ, готовый, дружбы ради, подарить вамъ послѣднюю шляпу съ своей головы (цѣль и призван³е жизни лорда Саутдауна состояли главнѣйшымъ образомъ въ томъ, чтобы покупать драгоцѣнныя вещицы въ ювелирскихъ магазинахъ, и презентовать ихъ, при первой возможности, другинямъ своего сердца), купилъ юношѣ Родону прекрасную зетландскую лошадку, величиною ни чуть не больше, какъ съ большую крысу, по выражен³ю лорда Саутдауна. Родонъ-старш³й сажалъ на крошечнаго коня малютку-сына, и съ отеческою гордост³ю гулялъ подлѣ него въ паркѣ. Нерѣдко заходилъ онъ съ нимъ въ казармы къ своимъ старымъ товарищамъ-сослуживцамъ у Рыцарскаго моста. Здѣсь припоминалъ онъ, не иначе какъ съ сердечнынъ соболѣзнован³емъ, свою холостую жизнь. Благородные драгуны-усачи привѣтливо встрѣчали стараго сослуживца, и радушно ласкали маленькаго полковника. Мистеръ Кроли съ удовольств³емъ обѣдалъ за ихъ общимъ столомъ, и принималъ живѣйшее участ³е въ ихъ бесѣдахъ.
   - А я ужь, братцы, теперь не то, что былъ тогда, говорилъ имъ Родонъ Кроли. Женился и, что называется, совсѣмъ перемѣнился. Разумѣется, я не такъ уменъ, какъ жена... даже, можно сказать, глупъ въ сравнен³и съ ней, но это ничего: авось, она не оставитъ меня.
   И былъ онъ правъ: жена не думала оставлять его.
   Совсѣмъ напротивъ: мистриссъ Бекки была влюблена въ своего супруга. Она всегда ласкала его, лелѣяла, утѣшала, и постороннему наблюдателю трудно было замѣтить, что она презираетъ его отъ всей души. Говоря по совѣсти, ей нравилось въ мужѣ только то; что онъ былъ глупъ, какъ оселъ, и мнѣ сказывали вообще, что великосвѣтская дама не ищетъ другихъ талантовъ въ своемъ супругѣ. Родонъ Кроли былъ буквально покорнѣйшымъ слугою своей супруги, ея буфетчикомъ и метрдотелемъ онъ безпрекословно исполнялъ всѣ ея поручен³я: ѣздилъ съ нею по парку безъ всякаго ропота, заключалъ торговыя сдѣлки съ магазинщиками, отвозилъ ее въ оперу, игралъ въ клубѣ на бильярдѣ впродолжен³е спектакля, и аккуратно являлся въ ложу мистриссъ Бекки, когда спектакль оканчивался. Ему хотѣлось, правда, чтобы Ребекка была немного понѣжнѣе къ юному Родону; однакожь, мало-по-малу онъ смирился и съ этимъ совершеннѣйшимъ отсутств³емъ въ ней материнскаго чувства.
   - Она знаетъ, что дѣлаетъ: не мнѣ ее учить, говорилъ добрѣйш³й изъ супруговъ. Я человѣкъ неученый, и не понимаю, какъ тамъ оно, этакъ, того... ну, что тамъ толковать!
   И точно, былъ онъ далеко не изъ первыхъ мудрецовъ на базарѣ житейской суеты. Истинный маэстро въ картахъ, на бильярдѣ и въ костяхъ (я собственно того мнѣн³я, что въ этихъ художествахъ можетъ стяжать себѣ громкую славу даже ид³отъ первой руки), Родонъ Кроли не понималъ другихъ искуствъ, и былъ столько уменъ, что не позволялъ себѣ вмѣшиваться не въ свои дѣла.
   Съ появлен³емъ въ домѣ компаньйонки, хозяйственныя его обязаныости значительно сократились въ содержан³и и объемѣ. Мистриссъ Бекки снисходительно поощряла его обѣдать внѣ дома, гдѣ ему угодью, и великодушно избавила его отъ должности провожатаго въ Оперу.
   - Не оставайся, пожалуйста, сегодня дома, и не дурачь себя, мой милый, говорила Бекки,- вечеромъ будутъ у меня гости, съ которыми ты поневолѣ станешь зѣвать - въ карты, кажется, никто изъ нихъ не играетъ. Я бы, разумѣется, не пригласила ихъ, если бы постоянно не имѣла въ виду твоего же добра. Ктому же, теперь со мной дворняшка, стало-быть, нѣтъ для меня никакой опасности оставаться одной.
   "Дворняшка-компаньйонка! У Бекки Шарпъ - компаньйонка! Развѣ это не потѣха, messieurs et mesdames?" Такъ думала и восклицала мистриссъ Ребекка Кроли, въ порывѣ удовлетвореннаго чувства самолюб³я.
  

---

  
   Однажды утромъ, въ воскресенье, когда Родонъ Кроли, его маленьк³й сынокъ и миньятюрный пони совершали свою обычную прогулку въ Гайд-Паркѣ, имъ попался навстрѣчу старинный знакомый полковника, капралъ Клинкъ, разговаривавш³й съ какимъ-то пр³ятелемъ, старымъ джентльменомъ, который держалъ на рукахъ мальчика одинакихъ лѣтъ съ юнымъ Родономъ. Мальчикъ ухватился рукою за ватерлооскую медаль капрала, и, казалось, разсматривалъ ее съ напряженнымъ любопытствомъ.
   - Здравствуй, Клинкъ, сказалъ полковнвкъ.
   - Съ добрымъ утромъ, ваше высокоблагород³е, отвѣчалъ капралъ, видите ли, сэръ, этотъ юный джентльменъ чуть ли не ровесникъ вашему малюткѣ.
   - И его отецъ принадлежалъ къ славнымъ героямъ на поляхъ Ватерлоо, съ гордостью сказалъ старый джентлыненъ, державш³й мальчика на рукахъ. Не правда ли, Джорджинька?
   - Правда, сказалъ Джерджинька.
   Онъ и юный птенецъ на маленькой лошадкѣ впились другъ въ друга своими чистыми и ясными глазами, измѣряя торжественнымъ взглядомъ физ³оном³и одинъ другаго, какъ это обыкновенно дѣлаютъ дѣти при первой встрѣчѣ.
   - Онъ служилъ въ арм³и, сказалъ Клинкъ съ покровительствующимъ видомъ.
   - И былъ онъ, сударь мой, капитаномъ Трильйонаго полка, добавилъ старый джентльменъ. Имя ему, сэръ, капитанъ Джорджъ Осборнъ... можетъ-быть. вы были съ нимъ знакомы. Онъ умеръ смертью героя, сэръ, сражаясь противъ Корсиканца...
   Полковникъ Кроли раскраснѣлся и вздохнулъ.
   - Да, сэръ, я зналъ его очень хорошо, сказалъ онъ. Гдѣ теперь его бѣдная, прекрасная вдова?.. Какъ она поживаетъ, сэръ?
   - Она дочь моя, сэръ, сказалъ старый джентльменъ, опуская мальчика на землю, и вынимая съ великою торжественностью визитную карточку изъ своего кармана.
   Карта очутилась въ рукахъ полковника, и онъ прочелъ на ней слѣдующ³я слова:
   "Господинъ Седли, Единственный Агентъ Чорнаго Алмаза и Коммисс³онеръ Компан³и Противу Пепельнаго Угля, на Набережной Бонкера, въ улицѣ Темзы, по Западной Фольгемской Дорогѣ, на Виллахъ Аделаиды, Анна-Мар³я тожь."
   Джорджинька между-тѣмъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направлен³ю къ миньятюрному пони.
   - Не хотите ли и вы прокатиться на моей лошадкѣ? спросилъ Родонъ-младш³й, рисуясь на сѣдлѣ.
   - Хочу, сказалъ маленьк³й Джорджъ.
   Полковникъ, смотрѣвш³й все это время не безъ участ³я на хорошенькаго мальчика, поднялъ его и посадилъ на сѣдло позади юнаго Родона.
   - Держись крѣпче, Джорджинька, сказалъ онъ,- ухватись за моего мальчугана... его зовутъ Родономъ.
   Оба мальчика засмѣялись.
   - Въ этотъ день, сэръ, я думаю, не увидать вамъ парочки милѣе и красивѣе этихъ птенцовъ, сказалъ добродушный капралъ.
   И затѣмъ полковникъ Кроли, капралъ Клинкъ и старикъ Седли - Единственный Агентъ и проч., и проч., двинулись съ мѣста, и продолжали свою прогулку подлѣ дѣтей.
  

ГЛАВА XXXVII.

Стѣснительныя обстоятельства благороднаго семейства.

  
   Юный Джорджъ Осборнъ поскакалъ, если не ошибаемся, отъ Рыцарскаго моста въ Фольгемъ, но западной дорогѣ; пр³остановимся и мы въ этомъ живописномъ предмѣстьи, и постараемся навести необходимыя справки относительно пр³ятелей и пр³ятельницъ, оставленныхъ нами на Аделаидиныхъ Виллахъ.
   Что сталось съ мистриссъ Эмми послѣ ватерлооскаго погрома? Живетъ ли она? Цвѣтетъ или увядаетъ? Куда дѣвался майоръ Доббинъ, котораго кабр³олетъ еще такъ недавно стоялъ у воротъ скромной дачи? Нѣтъ ли каимхъ новостей о сборщикѣ податей и пошлинъ въ Богли-Уолла?
   Какъ не быть? Есть. Достойный нашъ другъ и пр³ятель, Джозефъ Седли воротился въ Инд³ю весьма скоро послѣ своего бѣгства изъ бельг³йской столицы. Въ ту пору, кажется, уже окончился срокъ его отпуска, или, очень могло статься, жирный толстякъ боялся не совсѣмъ пр³ятной встрѣчи съ нѣкоторыми свидѣтелями его ватерлооскаго побѣга. Какъ бы то ни было, Джозефъ Седли отправился къ своей должности въ Бенгал³ю, вскорѣ послѣ того; какъ Наполеонъ занялъ свого резиденц³ю на островѣ Св. Елены, гдѣ сборщикъ податей и пошлинъ имѣлъ удовольств³е видѣть его собственными глазами.
   Изъ расказовъ мистера Седли на бордѣ купеческаго корабля, становилось очевиднымъ для всѣхъ и каждаго, что онъ уже не первый разъ въ своей жизни встрѣчался съ знаменитымъ Корсиканцемъ; и что онъ даже чуть не взялъ его въ плѣнъ при горѣ Сен-Джона. У него вертѣлись на языкѣ тысячи военныхъ анекдотовъ. Онъ зналъ позиц³ю каждаго полка, и взаимныя потери обѣихъ арм³й. Онъ не думалъ запираться, и даже утверждалъ положительно, что самъ принималъ весьма дѣятельное участ³е въ этихъ побѣдахъ, потому-что находился безотлучно при англ³йскомъ войскѣ, и привозилъ депеши для герцога Веллингтона. Онъ описывалъ, что герцогъ дѣлалъ и говорилъ въ каждый моментъ критическаго дня ватерлооской битвы, съ такимъ точнымъ и яснымъ знан³емъ всѣхъ мыслей, чувствъ и поступковъ его свѣтлости, что не могло быть и тѣни сомнѣн³я, что мистеръ Джой присутствовалъ лично въ тотъ день при особѣ знаменитаго вождя. Имя его, правда, никогда не упомналось въ публичныхъ документахъ, относившихся къ побѣдѣ, но это собственно произошло оттого, что его, какъ довѣренную особу при герцогѣ, не допустили въ ту пору дѣйствовать съ оруж³емъ въ рукахъ. Продолжая такимъ-образомъ расказывать обо всѣхъ этихъ подробностяхъ, мистеръ Джозефъ Седли уже самъ начиналъ вѣрить искренно, душевно, что онъ былъ однимъ изъ первостатейныхъ героевъ на поляхъ Ватерлоо. Неизбѣжнымъ слѣдств³емъ такой самоувѣренности было то, что онъ производилъ нѣкоторое время оглушающее впечатлѣн³е на всѣхъ своихъ слушателей въ Калькуттѣ, и его называли не иначе, какъ ватерлооскимъ Седли, впродолжен³е всего его пребыван³я въ Бенгал³и.
   Векселя, данные Ребеккѣ за покупку двухъ несчастныхъ рысаковъ, были выплачены сполна, и безъ всякихъ отговорокъ, агентомъ мистера Джоя. Онъ никогда не заикался ни полсловомъ объ этомъ знаменитомъ торгѣ, и никто не знаетъ заподлинно, что сталось съ этими лошадьми, и какимъ-образомъ мистеръ Джой отвязался отъ нихъ, или отъ мосье Исидора, своего бельг³йскаго слуги. Мы знаемъ однакожь, что мосье Исидоръ осенью 1815 года продалъ на валеньенскомъ рынкѣ сѣрую лошадку, принадлежавшую вѣроятно Джою.
   Лондонск³е агенты Джоя получили приказан³е выдавать ежегодно родителямъ его, въ Фольгемѣ, по сту-двадцати фунтовъ, и эта сумма составила главнѣйш³й источникъ дохода для несчастныхъ стариковъ. Мистеръ Седли, повидимому, не падалъ духомъ; но всѣ его спекуляц³и и расчеты послѣ банкротства рѣшительно неудавались. Онъ пробовалъ торговать виномъ, углями, дѣлался комисс³онеромъ разныхъ обществъ; но ни угли, ни вино, ни комисс³и не поправляли разстроенныхъ дѣлъ. Предпринимая какую-нибудь новую торговлю, мистеръ Седли печаталъ великолѣпныя объявлен³я, разсылалъ ко всѣмъ друзьямъ и знакомымъ блистательныя программы, заказывалъ новую мѣдную дощечку для своихъ дверей, и говорилъ въ пышныхъ выражен³яхъ о несомнѣнной надеждѣ скораго обогащен³я. Но фортуна уже никогда не возвращалась къ слабому старику. Старинные пр³ятели и друзья, одинъ за другимъ, оставили банкрота Седли, и никто не обнаруживалъ особаго желан³я покупать у него дорог³е угли и прескверное вино. Каждое утро продолжалъ онъ ходить въ Сити; но изъ всѣхъ существъ въ м³рѣ, одна только жена его еще вѣрила, что у него тамъ важныя дѣла на биржѣ. Къ обѣду возвращался онъ домой, и по-вечерамъ неизбѣжно отправлялся въ клубъ или трактиръ разсуждать на досугѣ о ежегодномъ бюджетѣ Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Весело было слушать, какъ старикъ ворочалъ тысячами мильйоновъ, сводилъ дисконты, аж³о, и говорилъ о томъ, что подѣлываетъ баронъ Ротшильдъ, и какъ идутъ дѣлишки у братьевъ Берингъ. И обо всѣхъ этихъ вещахъ разсуждалъ съ такою удивительною смѣлостью, что всѣ обычные посѣтители клуба (аптекарь, гробовщикъ, обойщикъ, архитекторъ, приходск³й писарь и мистеръ Клеппъ, старинный нашъ знакомый) начинали питать невольное уважен³е къ старому джентльмену.
   - Да, господа, бывали на моей улицѣ праздники - да еще как³е! неизбѣжно говорилъ онъ всѣмъ и каждому, кто присутствовалъ въ общей залѣ. Оно, впрочемъ, если сказать правду, мы знаемъ и теперь; гдѣ раки то зимуютъ. Сынъ мой, судари мои, президентствуетъ, въ настоящую минуту, въ Бенгал³и, въ качествѣ главнаго судьи при Рамгунгѣ, и получаетъ, съ вашего позволен³я, четыре тысячи руп³й ежемѣсячнаго дохода. Дочь моя ужь давно бы могла быть полковницей, если бы захотѣла. Мнѣ стоитъ только присѣсть, да настрочить векселёкъ отъ имени моего сына, бенгальскаго судьи, судари мои, и Ротшильдъ завтра же пришлетъ мнѣ десять тысячь фунтовъ чистаганомъ. Но я не хочу этого. Да и незачѣмъ. Надлежитъ, судари мои, хранить фамильную гордость.
   На грѣхъ мастера нѣтъ. Вы и я, любезный мой читатель, можемъ современемъ испытать бѣдственную участь этого старца; развѣ мало у насъ пр³ятелей, окончательно раздружившихся съ фортуной? Какъ знать? Пр³йдетъ, можетъ быть, пора, когда счаст³е отступится и отъ насъ: духъ нашъ ослабѣетъ, силы упадутъ, энерг³я исчезнетъ, и мѣсто наше на подмосткахъ житейскаго базара займутъ люди лучш³е, поколѣн³е свѣжее и молодое. Смиренно мы уступимъ имъ дорогу, и снизойдемъ въ послѣдн³е ряды. Тогда ближн³й вашъ, быть-можетъ, съ гордостью отвернется отъ васъ, или, что въ мильйонъ разъ хуже, снисходительно и съ покровительствующимъ видомъ протянетъ вамъ свою пару пальцевъ и, какъ-скоро вы обернетесь къ нему спиною, онъ скажетъ съ запальчивымъ презрѣн³емъ: "вотъ онъ, безталанный горемыка! Сколько надѣлалъ онъ безразсудныхъ промаховъ въ своей жизни! Сколько выпустилъ изъ рукъ счастливыхъ случаевъ къ поправлен³ю своихъ обстоятельствъ!"
   Очень хорошо, милостивые государи. Я держусь собственно того мнѣн³я, что коляска съ четверкой вороныхъ и три тысячи фунтовъ годового дохода едва-ли составляютъ главнѣйшую и существенную цѣль существован³я нашего на сей землѣ. Если тутъ иной разъ цвѣтетъ и благоденствуетъ какой-нибудь шарлатанъ съ пустымъ пузыремъ на плечахъ, вмѣсто разумной головы; если какой-нибудь кувыркающ³йся паяцъ перебиваетъ весьма часто дорогу благороднѣйшему, умнѣйшему и честнѣйшему изъ насъ, то чортъ бы побралъ эту коляску съ четверкой вороныхъ, и я ужь лучше стану ходить пѣшкомъ и глодать черствую корку хлѣба въ твердой увѣренности - о; любезный собратъ мой! что дары и наслажден³я житейскаго базара не стоятъ, собственно говоря, даже моего мизинца... Но мы ужь, кажется, выступили слишкомъ далеко изъ предѣловъ нашей истор³и.
   Обстоятельства еще могли бы поправиться, еслибъ мистриссъ Седли была женщина съ энерг³ей и проницательнымъ умомъ. Какъ-скоро мужъ ея обанкротился, ей бы слѣдовало, по моему мнѣн³ю, нанять большой домъ, и прибить на окнахъ объявлен³е, что вотъ, дескать, такая-то особа отдаетъ для холостыхъ джентльменовъ весьма удобные покойчики внаймы съ прислугой, мебелью и со столомъ. Старикъ Седли могъ бы, въ такомъ случаѣ, разыгрывать съ большимъ успѣхомъ скромную роль мужа хозяйки за общимъ столомъ; онъ былъ бы, въ нѣкоторомъ смыслѣ, титулярнымъ лордомъ и намѣстникомъ, опекуномъ, супругомъ и кухмистеромъ, словомъ сказать - истиннымъ бульдогомъ съѣстного заведен³я. Мнѣ случалось видѣть на своемъ вѣку джентльменовъ очень умныхъ и благовоспитанныхъ, съ блестящими надеждами, изящными манерами и притязан³ямй на знаменитость: въ молодости они путешествовали по всѣмъ ресторанамъ и трактирамъ, кутили очертя голову и держали на своихъ псарняхъ богатѣйш³я своры собакъ для джентльменской охоты; но потомъ, въ лѣта зрѣлаго мужества, укротивъ буйные порывы сердца и ума, они смиренно рѣзали баранину за столомъ какой-нибудь брюзгливой хрычовки, и даже гордились тѣмъ, что президенствовали за этимъ столомъ. Но мистриссъ Седли, къ великому сожалѣн³ю, не имѣла духа ниспуститься до этой дымной сферы, и ей не приходило въ голову, чтобъ такая особа, какъ она, могла печатать о себѣ объявлен³я въ газетѣ Times. Безропотно возлегла она на пустынномъ берегу, куда выбросила ее бурная фортуна, и - каррьера старой четы кончилась однажды навсегда.
   Не думаю, впрочемъ, чтобъ старикъ и старушка были положительно несчастны. Они только ужь черезчуръ подняли носъ и загордились въ своемъ паден³и гораздо больше; чѣмъ въ эпоху процвѣтан³я и славы. Мистриссъ Седли была всегда великою персоной для домовой хозяйки, мистриссъ Клеппъ; когда она спускалась въ ея нижн³й департаментъ, или проводила съ нею время на кухнѣ. Рѣзвая дѣвушка-ирлаидка, Бетти Фленегенъ, служила особымъ предметомъ наблюден³я для мистриссъ Седли. Ленты и шляпки миссъ Бетти, ея назойливость и праздность, ея безмѣрная расточительность кухонныхъ ножей, неумѣренное потреблен³е сахару, чаю и такъ далѣе, занимали и забавляли хлопотливую старушку почти въ такой же степени, какъ дѣян³я ея прежней домашней челяди, когда были у ней и Самбо, и кучеръ, и грумъ; и каммердинеръ, и ключница, и горничная, и судомойка - и цѣлый полкъ домашнихъ слугъ и служанокъ, о которыхъ мистриссъ Седли любила говорить разъ по сту въ день. Но кромѣ дѣвушки-ирландки, мистриссъ Седли предоставила себѣ и право, и обязаныость подвергать своему строгому суду всѣхъ дѣвокъ и служанокъ; имѣвшихъ жительство на Виллахъ Аделаиды. Она знала притомъ, аккуратно или нѣтъ, тотъ или другой жилецъ выплачиваетъ свои квартирныя деньги, и какъ вообще ведетъ себя семейство этого жильца. Съ негодован³емъ отступала она въ сторону, когда мимо проходила актрисса, мистриссъ Ружмонтъ, съ своей безпутной семьей, и высоко задирала голову, когда мистриссъ Пестлеръ, аптекарша и докторша, проѣзжала мимо ея воротъ въ докторской одноколкѣ своего супруга. Весьма часто вступала она въ продолжительную бесѣду съ мелочнымъ лавочникомъ относительно доброкачественности брюквы и рѣпы, составлявшей любимое кушанье ея супруга. Нерѣдко она дѣлала визиты въ лавку мясника, который могъ вѣроятно продать сотню быковъ гораздо скорѣе чѣмъ, мистриссъ Седли покупала у него баранину и говяжье филе для своего жареного. Въ дни воскресные и праздничные, мистриссъ Седли, сообщивъ извѣстныя наставлен³я относительно приготовлен³я картофельнаго соуса, наряжалась въ свое лучшее платье, слушала обѣдню, и вечеромъ неизмѣнно читала нравственныя сочинен³я Блера.
   Въ эти дни, мистеръ Седли, свободный отъ своихъ обычныхъ занят³й на биржѣ и въ Сити, съ наслажден³емъ водилъ маленькаго Джорджа въ окрестные парки и кенсингтонск³е сады, гдѣ смотрѣли они на солдатъ, бродили по берегу пруда и кормили утокъ. Джорджъ очень любилъ красные мундиры, и дѣдушка расказывалъ ему, какъ нѣкогда его отецъ былъ зпаменитымъ воиномъ. Онъ познакомилъ его со многими сержантами, имѣвшими на груди знаки отлич³я за ватерлооскую битву, и старый джентльменъ съ гордостью рекомендовалъ имъ малютку, какъ сына капитана Осборна, умершаго славной смертью въ славный день восемьнадцатаго ³юня. Въ первыя двѣ или три прогулки, юный Джорджъ наслаждался вдоволь разнообразными произведен³ями Флоры и Помоны, и щедрый дѣдушка чуть не окормилъ его яблоками и персиками. Замѣтивъ неудобства такихъ отлучекъ, отразившихся на желудкѣ ребенка, Амел³я объявила, что Джорджинька не пойдетъ больше гулятъ, и мистеръ Седли принужденъ былъ дать ей торжественное обѣщан³е, скрѣпленное честнымъ и благороднымъ словомъ, что онъ не будетъ больше покупать для своего внука ни яблокъ, ни конфектъ, ни леденцовъ, ни даже тминныхъ коврижекъ.
   Отношен³я между мистриссъ Седли и ея дочерью были, съ нѣкотораго времени, довольно холодны, и между ними существовала тайная ревность по поводу малютки. Однажды вечеромъ, когда мистриссъ Эмми сидѣла за работой въ своей маленькой гостиной, мать ея незамѣтно вышла изъ комнаты, и отправилась въ дѣтскую къ ребенку, который на тотъ разъ былъ немного нездоровъ. Вдругъ послышался дѣтск³й крикъ, и Амел³я, руководимая материнскимъ инстниктомъ, бросилась наверхъ въ ту самую минуту, когда мистриссъ Седли украдкой давала своему внуку дафф³евъ элексиръ. При этомъ покушен³и на ея материнск³я права, Амел³я - это нѣжное, кроткое и великодушнѣйшее изъ всѣхъ создан³й въ м³рѣ - задрожала всѣми членами и вышла изъ себя. Щеки ея, обыкновенно блѣдныя; запылали, и покрылись самымъ яркимъ румянцомъ, какъ въ ту пору, когда она была дѣвочкой двѣнадцати лѣтъ. Она выхватила ребенка изъ рукъ матери, и завладѣла роковой бутылкой съ элексиромъ, оставивъ такимъ-образомъ старую леди, изумленную и раздраженную; съ чайной ложечкой въ рукахъ.
   Бутылка съ трескомъ полетѣла въ каминъ.
   - Я не хочу, мама, чтобъ отравили моего ребенка, вскричала Амел³я, обхвативъ своего Джорджиньку обѣими руками, и бросая сверкающ³е взгляды на мистриссъ Седли.
   - Отравили, Амел³я! сказала гнѣвная старушка. И ты смѣешъ это говорить мнѣ, своей матери?
   - Джорджинька не долженъ принимать другихъ лекарствъ, кромѣ тѣхъ, которыя предписываетъ ему докторъ Пестлеръ. Онъ говорилъ, мама, что дафф³евъ элексиръ - сущ³й ядъ.
   - Очень хорошо; выходитъ, стало-быть, что ты считаешь меня отравительницею, возразила мистриссъ Седли. Дочь считаетъ отравительницей свою мать - Боже велик³й! До чего я дожила? Много испытала я и видѣла на своемъ вѣку: ходила и въ шелку, и въ бархатѣ, кушала на серебрѣ и золотѣ, держала собственный экипажъ, и теперь вотъ хожу пѣшкомъ: но я еще не знала до сихъ поръ, что могу быть отравительницей. Спасибо тебѣ за извѣст³е. Благодарю тебя, дочка.
   - Мама, сказала несчастная дочь, готовая расплакаться и зарыдать при первомъ удобномъ случаѣ,- не будьте ко мнѣ такъ строги. Я... я не думала... это лишь такъ сорвалось съ языка... я хотѣла только сказать, мама; какъ бы не вышло отъ этого хуже... и только...
   - Ну, да, ничего, мой свѣтъ: ты сказала только, что я отравительница и, какъ отравительницу, меня слѣдуетъ вести въ уголовный судъ (Old Bailey), посадить въ тюрьму - ничего больше! А вѣдь вотъ, мой ангелъ, не отравила же я тебя, когда ты была ребенкомъ. Совсѣмъ напротивъ. Я вспоила тебя, вскормила, дала тебѣ самое лучшее воспитан³е, нанимала для тебя самыхъ лучшихъ гувернантокъ и учителей, какихъ только можно достать за деньги. Да, было у меня пятеро дѣтей, и троихъ я схоронила. Остались дочь и сынъ, и любила я эту дочь, какъ ненаглядное сокровище, и ухаживала я за ней, когда прорѣзывались у нея зубки, и когда были у нея крупъ, и корь, и коклюшъ, и нанимала я для нея иностранныхъ учителей, не щадя никакихъ издержекъ, и отдала я ее въ благородную академ³ю, въ домъ Минервы... всего этого не видала я въ своемъ дѣтствѣ - по просту воспитали меня - я уважала своихъ родителей-любила мать и отца - старалась угождать имъ - не сидѣла мъ цѣлымъ днямъ въ своей комнатѣ склавши руки, какъ какая-нибудь чопорная леди: все я для нихъ дѣлала - и едимственная дочь называетъ меня отравительницею!! Ахъ, мистриссъ Осборнъ! Дай Богъ, чтобъ никогда не пришлось вамъ отогрѣвать змѣю на своей груди: вотъ все, чего я вамъ желаю!
   - Маменька! маменька! кричала отуманенная Эмми.
   И ребенокъ на ея рукахъ затянулъ отчаянную пѣсню.
   - Отравительница - да! Становись на колѣни, несчастная, и моли Бога, чтобъ Онъ очистилъ твое неблагодарное сердце - и да проститъ тебя Всевышн³й, такъ, какъ я тебя прощаю!..
   Съ этими словами, мистриссъ Седли вышла изъ дѣтской, и, спускаясь внизъ, безпрестанно называла себя отравительницей, пойманной съ ядомъ въ рукахъ.
   Этотъ мнимый ядъ сдѣлался пунктомъ помѣшательсчгва для старой леди, и она уже никогда, до конца своей жизни, не могла вполнѣ забыть такъ-называемой "ужасной сцены" изъ-за маленькаго Джорджа. Ужасная сцена представила старушкѣ безчисленныя выгоды, которыми, при всякомъ случаѣ, она пользовалась мастерски, съ женской проницательностью и остроум³емъ. Началось тѣмъ, что нѣсколько недѣль она почти совсѣмъ не говорила съ своей дочерью. Она предостерегала слугъ, чтобъ тѣ не осмѣливались прикасаться къ ребенку, изъ опасен³я нанести чувствительное оскорблен³е мистриссъ Осборнъ. Она просила дочь посмотрѣть и удостовѣриться самой, не было ли яду въ арарутѣ или кашкѣ, которую ежедневно приготовляли для малютки. Когда гости спрашивали о здоровьѣ Джорджа, она рекомендовала имъ обращаться съ этимъ вопросомъ не иначе, какъ къ самой мистриссъ Осборнъ. Ей, говорила она, ужь не позволено больше распрашивать, здоровъ ли малютка или нѣтъ. Она не смѣла больше дотрогиваться до ребенка, хотя былъ онъ внукъ ей и любимецъ ея души - потому не смѣла, что еще, пожалуй, по непривычкѣ обращаться съ дѣтьми, какъ-нибудь отравитъ его. И когда мистеръ Пестлеръ дѣлалъ свои врачебные визиты, мистриссъ Седли принимала его съ такимъ саркастическимъ видомъ, что докторъ иной разъ становился втупикъ, и недоумѣвалъ, оставаться ему, или идти назадъ. Онъ объявилъ, что даже леди Систельвудъ, у которой имѣлъ онъ счастье быть домашнимъ врачомъ, никогда не обходилась съ нимъ такъ величаво и надменно, какъ мистриссъ Седли, хотя онъ и не думалъ брать съ нея деньги за свои частые визиты. Эмми, въ свою очередь, продолжала ревновать малютку ко всѣмъ окружающимъ особамъ, и ей становилось очень неловко, когда кто-нибудь бралъ его на руки. Никому въ м³рѣ она не позволила бы одѣть маленькаго Джорджа; еслибъ кто вздумалъ самъ принять на себя этотъ трудъ, мистриссъ Эмми могла бы почувствовать такое же оскорблен³е, какъ еслибъ чья-нибудь дерзновенная рука уничтожила миньятюрный портретъ покойнаго супруга, висѣвш³й надъ ея постелью,- это была таже скромная постель, съ которой перешла она въ брачную спальню, и куда теперь воротилась она опять на мног³е грустные, печальные и вмѣстѣ счастливые годы.
   Въ этой комнатѣ хранилось сердце и сокровище мистриссъ Эмми. Здѣсь впервые она прижала къ своей груди новорожденнаго младенца, и затѣмъ, впродолжен³е всѣхъ дѣтскихъ болѣзней, берегла его и лелѣяла съ постоянной страстью любви. Въ немъ, нѣкоторымъ образомъ, возвратился для нея Джорджъ-старш³й, только въ исправленномъ и улучшенномъ видѣ, какимъ и слѣдовало ему воротиться съ неба на землю. Цѣлыми сотнями неуловимыхъ тоновъ, взглядовъ и движен³й, ребенокъ былъ такъ похожъ на своего отца, что сердце вдовы трепетало отъ восторга, когда она производила интересныя сравнен³я между миньятюрнымъ портретомъ на стѣнѣ и живымъ его оригиналомъ на ея рукахъ. Часто малютка спрашивалъ: "Зачѣмъ это плачетъ милая мама?" - "Какъ же ей не плакать, когда былъ онъ истиннымъ образомъ и подоб³емъ своего отца?" не запинаясь отвѣчала мистриссъ Эмми. Безпрестанно говорила она объ этомъ умершемъ отцѣ, и расказывала по тысячѣ разъ въ день, какъ она любила и обожала его. Ребенокъ слушалъ разиня ротъ, удивлялся, и съ наивнымъ любопытствомъ смотрѣлъ въ глаза плачущей мама. Никому изъ друзей своей юности, ни даже самому Джорджу, когда былъ онъ живъ, Амел³я не говорила съ такимъ краснорѣч³емъ о своей нѣжной страсти. Съ матерью и отцомъ она вовсе не разсуждала объ этомъ предметѣ, и сердце дочери было для нихъ закрыто. Очень вѣроятно, что малютка Джорджъ совсѣмъ не понималъ, о чемъ это твердитъ безпрестанно плаксивая мамаша; но въ его только уши, цѣликомъ и безъ малѣйшаго остатка, мистриссъ Эмми изливала всѣ свои сантиментальныя тайны. Самая радость этой женщины принимала видъ задушевной грусти, и это чувство неизмѣнно и неизбѣжно обнаруживалось у ней слезами. Нервы ея были столько слабы; чувствительны и раздражительны, что намъ даже не слѣдуетъ и распространяться о нихъ въ этой книгѣ. Докторъ Пестлеръ - теперь онъ модный дамск³й докторъ во всемъ Вест-Эндѣ: у него превосходная темно-зеленая карета, и свои собственный домъ на Манчестерскомъ Скверѣ; но тогда онъ только-что пробивался въ люди - докторъ Пестлеръ говорилъ мнѣ, что когда ребенка отнимали отъ материнской груди, Амел³я растосковалась до такой степени, что даже каменное сердце, при взглядѣ на нее, невольно обливалось кровью. Но мистеръ Пестлеръ былъ въ ту пору джентльменъ съ весьма сантиментальнымъ сердцемъ, и я нахожу, что докторская супруга имѣла основательныя причины смертельно ненавидѣть мистриссъ Эмми.
   Впрочемъ, не одна докторская леди ревновала Амел³ю къ своему супругу: всѣ женщины, составлявш³я между собою небольшой кружокъ на Аделаидиныхъ виллахъ, раздѣляли это чувство, и всѣ бѣсились въ равной степени при видѣ энтуз³азма, съ какимъ грубый мужской полъ смотрѣлъ на молодую вдову. Дѣло въ томъ, что почти всѣ мужчины любили мистриссъ Эмми; хотя быть-можетъ никто бы изъ нихъ не сказалъ, за что. Амел³я была вовсе не блистательная леди, и не было въ ней ни большого ума, ни проницательности, ни остроум³я, ни даже красоты. При всемъ томъ, куда бы она ни появилась, мужчины были отъ нея въ восторгѣ, и этотъ восторгъ неизбѣжно пробуждалъ чувства презрѣн³я и недовѣрчивости во всѣхъ ея сестрицахъ. Думать надобно, что слабость мистриссъ Эмми главнѣйшимъ образомъ служила для нея чарующею силой: кроткое, нѣжное и совершенно беззащитное создан³е, она обращалась, повидимому, ко всѣмъ мужчинамъ, испрашивая ихъ покровительства и симпат³и. Введенная въ общество Трильйоннаго полка, она почти вовсе не разговаривала съ товарищами своего мужа; но мы видѣли, что всѣ эти молодые люди готовы были, при малѣйшей опасности, вытащить изъ ноженъ свои шпаги на защиту мистриссъ Эмми. Такое же, если еще не больше, впечатлѣн³е произвела она и здѣсь, въ Фольгемѣ, на виллахъ Аделаиды, гдѣ, казалось, каждый согласился бы, вслучаѣ надобности, отдать за нее свою душу. Еслибъ она была сама мистриссъ Манго, изъ великаго дома Манго, Плетнемъ и Компан³и, еслибъ у ней, какъ у этой Манго, была въ Фольгемѣ великолѣпная дача, посѣщаемая, по поводу роскошныхъ завтраковъ и обѣдовъ, герцогами, графами и князьями; еслибъ она разъѣзжала по окрестностямъ въ блистательной коляскѣ на ч

Другие авторы
  • Гутнер Михаил Наумович
  • Давыдова Мария Августовна
  • Пальмин Лиодор Иванович
  • Бернет Е.
  • Калашников Иван Тимофеевич
  • Слезкин Юрий Львович
  • Трофимов Владимир Васильевич
  • Лейкин Николай Александрович
  • Уоллес Эдгар
  • Воронцов-Вельяминов Николай Николаевич
  • Другие произведения
  • Энгельгардт Николай Александрович - У гр. Льва Ник. Толстого
  • Черниговец Федор Владимирович - Генрих Гейне. Песнь песней
  • Галина Глафира Адольфовна - Уйти от серых стен...
  • Гроссман Леонид Петрович - Стендаль и Толстой
  • Чуйко Владимир Викторович - Бобров Виктор Алексеевич
  • Михайловский Николай Константинович - И еще о Ницше
  • Станюкович Константин Михайлович - Пассажирка
  • Замятин Евгений Иванович - О. Н. Михайлов. Гроссмейстер литературы
  • Заяицкий Сергей Сергеевич - Человек без площади
  • Туган-Барановский Михаил Иванович - Русская интеллигенция и социализм
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 419 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа