Маркевич Болеслав Михайлович - Марина из Алого Рога

sp;    Бѣднаго князя точно водой облили...

   - Я, я васъ обижаю?...

   - Да... послѣ того, что я вамъ сказала про себя... и вы сами знаете... За что меня любить?... Вы сами сейчасъ сказали что я... какое-то сокровище для артиста... Для артиста только внѣшность... наружная форма... И вы...

   Она невольно приподняла рѣсницы: Пужбольск³й стоялъ предъ ней съ такимъ сконфуженнымъ видомъ, что ей стало страшно жаль его.

   - Нѣтъ, нѣтъ, вы не виноваты!... И не то совсѣмъ!... Ради Бога, голубчикъ, Александръ Иванычъ, простите меня!... Но этого не можетъ быть... никогда!...

   - Никогда? едва хватило у него силы переспросить.

   - Никогда! проговорила она на-ходу, едва слышно.

   Они пошди молча, рядомъ. Марина ничего не видѣла предъ собою и передвигала ноги, не чувствуя ихъ. Пужбольск³й все силился припомнить как³е-то стихи изъ Петрарки, подходивш³е къ его положен³ю, и выщипывалъ волосъ за волосомъ изъ своей бороды съ какимъ-то ѣдкимъ наслажден³емъ.

   У садовой калитки онъ остановился.

   - Это ваше послѣднее слово, Марина Осиповна? сказалъ онъ, пропуская ее.

   - Къ чему спрашивать, Александръ Иванычъ?- вы знаете, со страннымъ оттѣнкомъ въ звукѣ прошептала она.

   Пужбольск³й поглядѣлъ ей вслѣдъ, встряхнулъ волосами отъ внезапно осѣнившей его мысли и хлопнулъ себя по лбу такъ, что шляпа слетѣла у него съ головы...

   - Che bestia! чуть не громко крикнулъ онъ.

  

  

   Княгиня Солнцева сидѣла вдвоемъ съ Завалевскимъ въ кабинетѣ покойнаго графа Константина Владим³ровича. Они перешли туда съ балкона, на которомъ все общество, включая сюда и господина Самойленку, пило чай. Послѣ чая Пужбольск³й немедленно скрылся, а Солнцева увелъ ²осифъ Козьмичъ въ конюшни "на арабчиковъ полюбоваться". Дина, въ свою очередь, потребовала, чтобы Завалевск³й показалъ ей свой домъ.

   Онъ повелъ ее по комнатамъ. Войдя въ кабинетъ, она повела кругомъ долгимъ, печально-внимательнымъ взглядомъ, медленно подошла къ окну, прищурилась отъ ударившаго ей въ глаза солнца и, отойдя къ столу, устало опустилась въ кресло.

   - Ты говорилъ, онъ здѣсь и умеръ? заговорила она.

   Графъ подтвердилъ движен³емъ головы. Онъ сѣлъ спиной къ окну, противъ нея.

   - И добровольно восемнадцать лѣтъ не выѣзжалъ изъ деревни?

   - Да.

   Она откинулась въ спинку своего кресла - и зажмурила глаза.

   - Как³е это все люди были! тихо начала она, вздохнувъ, послѣ долгаго молчан³я. - И какъ низко упало русское общество съ тѣхъ поръ, послѣ полувѣка, подумать страшно!... Я въ прошломъ году, въ Петербургѣ, присутствовала при этомъ.... политическомъ процессѣ... Ты поймешь, что я вынесла оттуда. Во все время у меня въ головѣ какъ живые стояли тѣ, что нянчили меня тамъ, въ Сибири... А предъ главами эти... и въ ушахъ все, что говорилось въ ихъ оправдан³е!...

   - Красиво было? съ короткою улыбкой спросилъ Завалевск³й.

   - C'était écoeurant! {Тошнило.} съ отвращен³емъ отвѣчала княгиня.- Знаешь, Владим³ръ, промолвила она, помолчавъ опять,- намъ скоро жить будетъ нельзя...

   - Будто? улыбнулся онъ попрежнему.

   - Нельзя: захлебнемся въ болотѣ...

   - Вылѣземъ какъ-нибудь, сказалъ онъ.

   Она приподняла на него свои длинные, пронзительные глаза.

   - Ты вѣришь въ русское будущее?

   - Надо вѣрить, Дина,- коротко отвѣчалъ Завалевск³й.

   - Надо!... Улыбка мелькнула на ея губахъ.- A la faèon de saint Augustin... Какъ бишь ты говорилъ подлинный текстъ?

   - Credo quia absurdum.

   - C'est cela: это нелѣпо, а потому вѣрю... Въ силу развѣ такой логики!...

   Графъ не отвѣчалъ ей: ему было тяжело въ разговорахъ съ нею чувствовать, что она попрежнему , находила возможность пролѣзать во всѣ завоулки его мысли и играть ею по-своему.

   - Нѣтъ, продолжала она,- я давно отложила попечен³е! Не вылѣземъ, потому что не хотимъ, а не хотимъ потому, что хотѣть не умѣемъ. Vice de race,- фосфору у насъ что-ли менѣе, чѣмъ у другихъ народовъ, или азоту, какъ это по-нынѣшнему?

   Онъ пожалъ плечами.

   - Какой вздоръ! Воспитай правильно только одно поколѣн³е, и мы поговоримъ тогда о расѣ... Весь вопросъ въ воспитателяхъ,- а молодаго способнаго матер³ала много: его нельзя отрицать.

   Дина еле замѣтно моргнула бровью.

   - Не знаю, что удастся вамъ выработать изъ этого молодаго матер³ала, а пока... очень ужь онъ первобытенъ! Это оригинально во всякомъ случаѣ, улыбнулась княгиня,- ново... для меня по крайней мѣрѣ... Вчера, напримѣръ, эта красавица, дочь твоего управляющаго,- а хороша она, хороша на рѣдкость, par parenthèse! - я просто любовалась тою откровенностью, съ которою она показывала мнѣ, что я не имѣю счаст³я ей нравиться..

   - Да... Все же лучше, чѣмъ лгать! съ разстановкой, задумавшись сказалъ на это Завалевск³й.

   Быстрымъ взглядомъ скользнула по немъ Дина; но онъ не о ней въ эту минуту думалъ; онъ, по поводу Марины, задумался теперь объ этихъ, дорогихъ ему и гибнущихъ, русскихъ молодыхъ силахъ...

   - Неоцѣненное качество, отвѣчала ему его собесѣдница,- которое присуще всѣмъ первобытнымъ, и котораго они тотчасъ же лишаются, какъ только начнете вы ихъ полировать...

   - Это парадоксъ, Дина!

   - Парадоксъ? пожала она плечами. - Или ты до сихъ поръ еще не замѣтилъ, что какъ только принимаемся мы наше сырье обдѣлывать, такъ оно и становится никуда негоднымъ?... Развѣ ты не видишь, что, кромѣ простаго мужика, все остальное у насъ ложь и призракъ!... Онъ - грубый, противный намъ своею грубостью, но положительный фактъ; его, какъ ты говоришь, нельзя отрицать. Мы же - фантаз³я на чужую тему, сочиненная, пожалуй, хоть и такимъ Паганини, какъ Петръ Велик³й, но которую завтра можно вымарать всю какъ есть, а русск³й народъ и не догадается объ этомъ...

   Завалевск³й, въ свою очередь, поднялъ на нее глаза и улыбнулся невыразимо-печально.

   - Радикальнѣйш³й изъ радикальныхъ нашихъ журналовъ, сказалъ онъ,- не выразился бы рѣшительнѣе тебя, принадлежащей въ сливкамъ петербургскаго общества!... За что же нападаютъ у насъ на этихъ несчастныхъ... нигилистовъ, - терпѣть я не могу этого глупаго слова!- которые въ оправдан³е себя могутъ по крайней мѣрѣ сказать, что у нихъ сапоговъ нѣтъ!...

   Дина вдругъ засмѣялась, засмѣялась глухимъ, отрывчатымъ злымъ смѣхомъ.

   - А! ты только теперь догадался, что настоящ³е на Руси нигилисты,- les naifs, les vrais!- это мы, сливки, наше общество, нашъ петербургск³й мондъ, notre élégante société, съ какимъ-то желчнымъ наслажден³емъ нанизывала она синонимы одинъ за другимъ. Nihil, rien, ничего,- это мы, прежде всѣхъ другихъ мы!... Я счаст³емъ всей моей жизни заплатила за то, что двадцать лѣтъ тому назадъ не знала этой науки такъ же твердо, какъ теперь!...

   Голосъ у нея оборвался. Завалевск³й понялъ, что она страдала; онъ невольно опустилъ голову...

   Да, она дѣйствительно страдала въ эту минуту: ея неудавшаяся жизнь какъ-то разомъ, яркими бликами выступила предъ нею изъ тьмы прошлаго... ей хотѣлось и терзать себя, и оправдаться, и винить другихъ...

   - Мнѣ помнится, говорила она,- наша бревенчатая изба, тамъ... на границахъ Китая... затопленная печь, у которой вѣчно грѣлся больной отецъ мой... и ихъ бесѣды, ихъ признан³я... Мнѣ было двѣнадцать лѣтъ. Однажды въ разговорѣ - какъ теперь слышу выражен³е его голоса, вздохъ его при этомъ,- одинъ изъ нихъ припомнилъ слова Пушкина: "не дай намъ Богъ увидѣть русск³й бунтъ, безсмысленный и безпощадный". Отецъ мой, не отрывая глазъ отъ пылающихъ дровъ, сказалъ на это: "да, въ Росс³и все съ верху и этимъ верхомъ!..." Я рано, какъ ты, начала думать... Я всегда жадно слушала, соображала... Эти слова глубоко запали мнѣ въ душу; я поняла,- ихъ путь былъ не вѣренъ: того, что такъ горячо жаждали они для родины, тѣмъ путемъ никогда не достигнутъ!... И помню я, какъ, двѣнадцатилѣтняя дѣвочка, сиживала я одна по цѣлымъ часамъ, глядя въ окно на этотъ занесенный снѣгомъ сибирск³й городокъ, и неотступно думала: какъ бы мнѣ повыше, поближе въ этому верху дойти, и что бы я говорила, какъ бы дѣйствовала, еслибы дошла, была тамъ, гдѣ бы слова мои могли быть услышаны... Силъ и вѣры въ себя чувствовала я безъ конца; въ головѣ сидѣли у меня всѣ эти историческ³я женщины, рѣшавш³я судьбы народовъ... Я чувствовала себя героиней, une Jeanne d'Arс, горько улыбнулась Дина,- я, дѣвчонка, однимъ моимъ женскимъ вл³ян³емъ думала сдѣлать для Росс³и то, чего они не умѣли сдѣлать... Этой завѣтной мысли, не повидавшей меня ни на минуту съ тѣхъ годовъ, я пожертвовала тобою, Владим³ръ... ты это знаешь?- рѣзко заключила она.

   Что было правды въ ея словахъ? Пужбольск³й, Марина, еслибы слышали ихъ, не колеблясь назвали бы ихъ обманомъ... Завалевск³й лучше зналъ ее,- онъ не сомнѣвался въ ея искренности; онъ зналъ, что не лгала она... Но сколько въ этихъ ея молодыхъ, великодушныхъ замыслахъ было, невѣдомо для нея самой, рановременной черствости и личнаго властолюб³я!

   Графъ еще ниже опустилъ голову...

   А она, полузакрывъ глаза, свѣсивъ голову на руку, роняла слова одно за другимъ:

   - Моимъ замужствомъ открывался мнѣ доступъ au coeur de la place... Я твердою ногой заняла мѣсто въ самомъ центрѣ нашего хигъ-лифа, иронически коверкая на французск³й ладъ англ³йское high life, промолвила она. - Наступала наконецъ для меня желанная минута: я могла начать дѣйствовать... Я прямо начала съ моего beau-père'а; онъ стоялъ такъ высоко, такъ близко... Помню какъ сейчасъ, это было у него, послѣ семейнаго обѣда, въ самомъ тѣсномъ кругу, рѣчь зашла о предстоящей тогда войнѣ. Я сказала, что à chances égales, у враговъ нашихъ будетъ всегда одно преимущество надъ нами: это ихъ образован³е и свободное общественное мнѣн³е... Надо было видѣть ужасъ, съ какимъ онъ взглянулъ на меня совершенно круглыми глазами, какъ расплеснулъ чашку кофе, которую держалъ въ рукахъ, и, замахавъ облитыми пальцами, вышелъ изъ комнаты, торопливо отирая ихъ носовымъ платкомъ... Это былъ мой дебютъ!...

   Княгиня разсмѣялась опять своимъ отрывчатымъ, недобрымъ смѣхомъ.

   - Чѣмъ кончилась моя политическая карьера, говорить тебѣ нечего,- продолжала она ронять слова насмѣшливо, печально и несвязно:- пятнадцать лѣтъ я агитировала... все ту же мысль мою преслѣдовала... И как³е случаи представлялись! Новое царствован³е... Un souverain généreux, libéral, преобразован³е всего государства! Я все мечтала, ждала каждый день: вотъ, вотъ проснутся они, поймутъ, начнутъ работать!... Въ итогѣ вышло вотъ что: друзей у меня нѣтъ, les gens en place удостоиваютъ меня чести называть меня une cyrène politique des plus dangereuses,- а мнѣ еще ни одной здравой мысли во всю мою жизнь не удалось провести своимъ вл³ян³емъ... и, что забавнѣе всего, величайш³е мои ненавистники- это они, тѣ, о которыхъ я радѣла, mon parti, пользамъ которыхъ я думала служить этою безсмысленною моею агитац³ею въ продолжен³е пятнадцати лѣтъ...

   - Ты слишкомъ умна была всегда, Дина! невесело улыбнулся графъ.

   Она кинула на него взглядомъ изъ-подъ опущенныхъ рѣсницъ.

   - Да, ума у насъ никогда не любили: онъ инстинктивно противенъ намъ и грозенъ... Но вѣдь за то ужь... Кто это, не помнишь, Chamfort или Voltaire сказалъ, que "les gens d'esprit font des sottises parce qu'ils ne supposent jamais le monde aussi bête qu'il est"?... Вѣдь мы... У насъ даже инстинкта нѣтъ!... Какъ тяжело странѣ, гдѣ нѣтъ руководящаго высшаго сослов³я, образованнаго и независимаго, это уже всяк³й теперь видитъ... А мы, понимали-ли мы когда-нибудь серьезно наши прямыя задачи, да хоть просто интересы наши?... Мы все изъ рукъ выпустили и умѣемъ только безполезно браниться по уголкамъ нашихъ гостиныхъ... Да чего лучше - вотъ тебѣ самый свѣж³й примѣръ: ты слышалъ вчера моего остроумнаго супруга, l'écho de nos salons! съ невыразимымъ презрѣн³емъ проговорила княгиня... Они, эти Несторы и Одиссеи консерватизма, эти образцовыя маменьки du grand monde, они того даже въ толкъ себѣ взять не могли, что никогда еще, съ начала царствован³я, не издавалось у насъ такой разумной и консервативной мѣры, какъ эта реформа образован³я, что противъ этого débordement du matérialisme, о чемъ пищатъ они съ утра до вечера,- одинъ оплотъ, одно спасен³е для ихъ дѣтей,- это здоровое, человѣческое воспитан³е!... Что я крови себѣ испортила, разсуждая съ ними!... Все равно, что воду толкла... Всѣ они хоромъ, faisant le tierce à tous ces sales feuilletons radicaux, кричали au despotisme - и какъ по нотамъ разыгрывали игру отъявленнѣйшихъ враговъ своихъ.

   - Они въ райскомъ, до грѣхопаден³я, состоян³и обрѣтаются, замѣтилъ на это со смѣхомъ графъ,- добра отъ зла отличать не умѣютъ. Блаженные!

   - Ни вѣрован³й у насъ, ни предан³й, ни идеаловъ! какимъ-то надтреснутымъ голосомъ заговорила опять Дина,- ничего не осталось: все позабыто, порвано... Безсмысленное шатан³е за границей, безполезное прозябан³е у себя дома, жизнь au jour le jour,, тотъ же грубый прозаизмъ жизни, что у вчера разжившагося жида, des vanités d'antichambre - хорошъ примѣръ, какой подаемъ мы собою русскому обществу!... У насъ даже, въ нашемъ всестороннемъ банкротствѣ, прадѣдовскихъ портретовъ не остается... да и половина изъ насъ не знаетъ, кто и что былъ его прадѣдъ... Мы не русск³е, христ³ане - à peine... и менѣе всего аристократы!... Мы блаженные, ты правду сказалъ: мы не умѣемъ отличить добра отъ зла, пользы отъ вреда, враговъ отъ друзей. Кого мы умѣли привлечь въ себѣ, пригрѣть, обратить, кого не оттолкнули!... какой русск³й художникъ, честный писатель могъ когда-нибудь разсчитывать на нашу поддержку, сочувств³е? Да и знаемъ-ли мы ихъ, знаемъ-ли, кто нашъ и кто не нашъ, говоря par abstraction, потому что сами мы прежде всего не знаемъ, кто мы так³е? Тамъ въ печати, да въ какихъ-то невѣдомыхъ намъ уголкахъ Росс³и идетъ тяжелая, часто непосильная можетъ-быть борьба за Бога, за семью, за родину, за все то, что называемъ мы notre acte de foi, а мы зачитываемся Monsieur, madame et bébé, да слушаемъ зѣвая Патти - и ни о какой борьбѣ, ни о какой русской мысли знать не хотимъ!... Такъ молчите же, по крайней мѣрѣ,- неожиданно зазвенѣлъ голосъ княгини,- не жалуйтесь, не пищите, не корчите изъ себя нелѣпаго Saint-Germain russe, не воображайте, что вы un parti; et que voue faites de l'exclusivisme éclairé, когда вы соберете у себя въ салонъ трехъ курляндскихъ бароновъ, двухъ непроходимо-глупыхъ генераловъ et Pita Koubeneki, достойнаго друга князя Солнцева, mon seigneur et maître, и начнете съ этими Талейранами отчитывать Росс³ю!...

   Она замолкла, встала и, подойдя къ окну, устремилась взглядомъ въ даль, за Алый-Рогъ.

   - Не легко тебѣ жить, понимаю!... какъ бы про себя проговорилъ Завалевск³й.

   - Не легко! повторила она, не оборачивая головы.- Ты этого хотѣлъ! промолвила Дина черезъ мгновен³е.

   - Я? не могъ не воскликнуть онъ.

   Она отвѣчала не сейчасъ:

   - Повторять скучно: объ этомъ не разъ говорено было между нами, кажется.

   Говорено было не разъ,- но никогда такъ мало, какъ теперь, не былъ расположенъ Завалевск³й выносить эти знакомые упреки. Какимъ-то страннымъ раздражен³емъ отзывалось въ немъ, въ продолжен³е всего этого разговора, эхо собственной его мысли въ устахъ Дины.

   - Ничего нѣтъ легче посему, отвѣчалъ онъ ей, стараясь придать шутливый тонъ своимъ словамъ,- ничего нѣтъ легче, какъ не касаться уже никогда болѣе этого предмета.

   Она вѣроятно разсчитывала на другое впечатлѣн³е: нервное содроган³е пробѣжало у нея по щекѣ. Но она не обернулась, не двинула ни однимъ членомъ,- она продолжала пристально глядѣть въ окно.

   Прошло нѣсколько минутъ молчан³я.

   - Она въ самомъ дѣлѣ хороша, какъ нимфа лѣсная! воскликнула вдругъ Дина.

   - Кто такая? спросилъ почему-то графъ.

   Онъ зналъ, о комъ рѣчь, онъ видѣлъ самъ, онъ сидѣлъ тутъ же у окна и, обернувшись на слова княгини, замѣтилъ Марину, проходившую по направлен³ю своего флигеля. Онъ ласково закивалъ ей, но она не видѣла, не замѣтила. Она видѣла только Дину, у того же окна, рядомъ съ нимъ, и, низко опустивъ голову подъ широкою шляпой, пробѣжала въ свою дверь съ быстротою испуганнаго звѣрка.

   - Что, она умна? оставляя безъ вниман³я ненужный вопросъ Завалевскаго, спросила его княгиня.

   - Милая дѣвушка! отвѣтилъ онъ серьезнымъ тономъ.

   - D'éducation - point?

   Онъ помолчалъ.

   - Кто у насъ въ Росс³и хорошо воспитанъ, разсѣянно проговорилъ онъ наконецъ, отвѣчая не ей, а своимъ собственнымъ размышлен³ямъ.

   - Merci³! засмѣялась Дина, отошла отъ окна и заняла прежнее свое мѣсто въ креслѣ противъ графа.

   - Ты долго думаешь пробыть здѣсь? молвила она, какъ бы лишь для того, чтобы сказать что-нибудь.

   - Не знаю право... вотъ какъ удастся лѣсъ продать.

   - А ты лѣсъ продаешь? тѣмъ же равнодушнымъ тономъ проговорила княгиня.

   - Да... деньги нужны... для моего заведен³я, какъ-то неохотно объяснилъ Завалевск³й.

   - A!... cela tient toujours? съ тончайшимъ какъ волосъ оттѣнкомъ ирон³и проговорила она.

   Но онъ былъ чутокъ на эти оттѣнки ея, - онъ поднялъ вѣки и взглянулъ на нее строго и пристально.

   - Что же могло бы меня заставить измѣнить моей мысли? сказалъ онъ сухо.

   Она невозмутимо выдержала его взглядъ; вопроса его какъ будто и не слыхала.

   - Все по тому же плану? спросила она..

   - По тому же...

   Онъ всталъ и заходилъ по комнатѣ.

   - Я тебѣ завидую, заговорила княгиня;- ты нашелъ дѣло, занят³е... ты будешь жить себѣ въ деревнѣ, - хотя годъ проживешь - безъ скуки, безъ тоски... Безъ этой адской моей тоски! такъ и вырвалось у нея...

   Никогда еще столь искреннимъ и скорбнымъ звукомъ не звучалъ для Завалевскаго этотъ знакомый ему голосъ: ему вдругъ стало ужасно больно за нее.

   - Поѣзжай въ Итал³ю, сказалъ онъ, - меня искусство спасало...

   Дина приподняла голову.

   - Voue oubliez mon boulet de galérien? {Ты забылъ мое каторжничье ядро.} язвительно проговорила она, какое съ нимъ искусство спасетъ!..

   Невольная улыбка скользнула по устамъ графа.

   - Оставь его въ Петербургѣ,- поѣзжай одна!

   - Оставить его,- одного? Княгиня плечами повела.- Чтобы онъ въ мое отсутств³е и меня ужь самое проигралъ въ карты... если только нашлись бы еще охотники выиграть меня? съ невыразимою горечью улыбнулась она.

   - Какъ, опять?... воскликнулъ Завалевск³й, останавливаясь предъ ней.

   - Онъ не переставалъ никогда... И знаешь - гадко!... Какъ пословица говоритъ: блудливъ какъ кошка, а трусливъ какъ заяцъ... таитъ, лжетъ, сбивается,- а затѣмъ слезы, раскаян³е, лизан³е рукъ... Odieux!...

   - Долги? коротко сказалъ графъ, принимаясь опять ходить по комнатѣ.

   - Само собою... На-дняхъ срокъ одному векселю,- я поручилась... и если я не найду денегъ въ деревнѣ, я и не знаю.

   - Много?

   - Пять тысячъ съ чѣмъ-то, пропустила она сквозь зубы - и отвернулась, какъ бы избѣгая встрѣчи съ его глазами.

   Онъ походилъ, походилъ...

   - Это, кажется, найдется, какимъ-то шепотомъ и еще старательнѣе, чѣмъ она, стараясь не глядѣть на нее, промолвилъ онъ,- сѣлъ въ столу и, потянувъ въ себѣ ящикъ, принялся шарить въ немъ нервно подергивавшимися пальцами.

   - Пять... вотъ! не договорилъ онъ, выбрасывая на столъ пачки ассигнац³й и быстро подымаясь съ мѣста, чтобы не видѣть, какъ возьметъ ихъ Дина.

   Она сунула ихъ въ карманъ сухимъ, какъ бы гнѣвнымъ движен³емъ, отшатнулась въ спинку кресла и закрыла себѣ оба глаза рукою...

   - Владим³ръ, тихо промолвила она,- ты меня презирать долженъ!

   - Почему же это? весь растерявшись, обернулся онъ въ ней...

   - Parce que j'accepte - et que vous ne m'aimez plus!... Она опустила руку - и такъ и впилася въ него расширенными зрачками... Онъ не отвѣчалъ... До этой минуты она еще могла сомнѣваться... Теперь - нѣтъ: въ его душѣ ничего уже болѣе не оставалось! - потухла послѣдняя, послѣдняя искра... Она поняла.

   На ея посинѣвшихъ губахъ заиграла тутъ же послушная усмѣшка:

   - А замѣчаешь ты, какъ подъ старость всѣ мы склонны въ сантиментальности? какъ бы глумясь надъ самой собою, сказала она, подымаясь съ мѣста... и, не давъ ему найти отвѣтъ:- Когда у тебя здѣсь на почту посылаютъ?...

   - Каждый день можно,- у насъ контора въ селѣ, поспѣшилъ объяснить Завалевск³й.

   - И прекрасно,- я успѣю сегодня же написать воронежскому моему управляющему, чтобы ждалъ насъ въ субботу. Письмо все же раньше насъ попадетъ; мы въ Орлѣ остановимся...

   И она пошла въ дверямъ. Графъ двинулся за нею.

   - Et ce pauvre Alexandre! остановилась вдругъ на-ходу и засмѣялась княгиня.

   - А что?

   - А то, что онъ какъ вотъ влюбленъ въ эту вашу красавицу здѣшнюю,- comment l'appelez vous déjà?...

   - Въ Марину?

   - И что онъ, продолжала княгиня, не видитъ, что эта Марина, въ свою очередь, безумно влюблена въ тебя.

   - Въ меня! почти испуганно вскрикнулъ Завалевск³й;- его такъ и ошеломило...

   Дина скользнула по немъ своими египетскими глазами - и ядовито улыбнулась.

   - Ça ne serait déjà pas si bête de la part de la donzelle... Берегись!...

  

  

   Глубокимъ, облегчающимъ вздохомъ вздохнула Марина, когда съ трескомъ хлопнула за нею дверь на блокѣ, что вела со двора въ помѣщен³е ²осифа Козьмича, и она наконецъ очутилась дома... Кузнецъ, Пужбольск³й, Дина, замѣченная ею у окна, рядомъ съ нимъ, разнообразныя впечатлѣн³я этихъ встрѣчъ,- все это сливалось у нея въ одно скорбное и удручающее чувство... Ей жадно опять хотѣлось остаться одной, уйти, не думать о людяхъ...

   Она быстро направилась въ свою комнату,- но въ нее ходъ былъ чрезъ гостиную, а въ гостиной слышались голоса и хохотъ... Табачный дымъ такъ и обдалъ ее, едва успѣла она войти...

   Она остановилась на порогѣ въ нѣкоторомъ недоумѣн³и.

   У ²осифа Козьмича были гости: "монополистъ" Верманъ и еще кто-то, кого Марина не узнала съ перваго раза...

   Хозяинъ, развалившись въ своемъ волтерѣ, покуривалъ сигару; гости нещадно дымили папиросками, расхаживая вдоль и поперекъ просторной комнаты.

   Верманъ, Самуилъ Исааковичъ, былъ человѣкъ еще молодой, лѣтъ тридцати пяти, и представлялъ собою типъ современнаго полированнаго еврея. Въ Варшавѣ онъ несомнѣнно признавалъ бы себя за "поляка Моисеева закона"; призванный обстоятельствами къ коммерц³и въ центрѣ импер³и, онъ былъ русск³й патр³отъ и претендовалъ на развитость. Выражался онъ по-русски правильно и довольно чисто; лишь при сочетан³и гортанныхъ съ трескучимъ звукомъ р выдавала рѣчь его семитическое происхожден³е. Наружность Самуила Исааковича была совершенно приличная, даже красивая. Одѣтъ онъ былъ щеголемъ, въ свѣтло-сѣрые брюки и тонк³й чернаго сукна сюртукъ, безукоризненно петербургскаго покроя. По бѣлому его жилету волновалась толстая золотая цѣпь о двухъ концахъ, а на указательный палецъ правой руки насаженъ былъ большой золотой перстень съ крупнымъ с³яющимъ въ немъ алмазомъ. Эта правая рука Бермана покоилась въ карманѣ его панталонъ, но указательный палецъ выставленъ былъ наружу, и онъ на-ходу, куря, разговаривая и улыбаясь, то-и-дѣло косился на него: видите-молъ какую штуку носимъ - и это намъ нипочемъ!..

   Второй собесѣдникъ господина Самойленки ни благообразностью, ни щеголеватостью наружности своей не отличался: однихъ лѣтъ съ Верманомъ, небольшаго роста, угреватый, чернозубый - печка во рту, какъ говорятъ французы,- глаза его исчезали за синими стеклами стальныхъ очковъ, и все выражен³е его лица сосредоточивалось въ узкихъ и длинныхъ губахъ, постоянно складывавшихся въ саркастическую, некрасивую усмѣшку... Говорилъ онъ бойко, складно, необыкновенно самоувѣренно, и словоерикомъ заканчивалъ чуть не каждую изъ своихъ фразъ, что придавало имъ какую-то особенную, желанную имъ, повидимому, ядовитость. Облеченъ онъ былъ въ просторное коричневатое пальто, изъ рукавовъ котораго выглядывало бѣлье довольно сомнительной опрятности...

   Онъ обернулся на скрипъ двери, увидѣлъ входившую Марину - и остановился какъ вкопаный посередь гостиной, не кланяясь и глядя на нее во всѣ глаза изъ-за своихъ синихъ очковъ,- между тѣмъ какъ "монополистъ" спѣшилъ къ ней, шаркая ножкой и протягивая ей еще издали свою украшенную алмазомъ руку, съ апломбомъ, имѣвшимъ свидѣтельствовать о томъ, что всю жизнь провелъ-де человѣкъ въ свѣтѣ.

   - Маринѣ Осиповнѣ мое высокопочитан³е! проговорилъ онъ, пожимая ея пальцы,- привычки своей не измѣняете: все попрежнему какъ роза цвѣтете...

   - Ботанику даже въ галантерейность обратилъ-съ! хихикнулъ вдругъ господинъ въ синихъ очкахъ, не измѣняя положен³я и продолжая не кланяться ей.

   Марина подняла на него глаза...

   - Не узнала? кивнувъ на него съ замѣтнымъ пренебрежен³емъ, спросилъ ²осифъ Козьмичъ.

   Она узнала его по голосу: это былъ ея бывш³й панс³онск³й учитель, знаменитый Лев³аѳановъ...

   - Евпсих³й Дороѳеичъ! пробормотала она: - я, дѣйствительно... Въ васъ какая-то перемѣна?...

   - Очки-съ, и какъ баранъ остриженъ, съ новымъ хихиваньемъ объяснилъ ей эту перемѣну Лев³аѳановъ, ближайш³е люди едва узнаютъ-съ...

   - Что же это вамъ вздумалось? безучастно спросила она; ее гораздо болѣе занималъ вопросъ, для чего и какимъ образомъ попалъ онъ въ Алый-Рогъ?

   - На счетъ очковъ-съ, что вамъ сказать, отвѣчалъ онъ,- инструментъ хорош³й-съ!... Ну-съ, а что касается до волосъ, которые вы, какъ бывшая моя ученица, помните при ихъ естественной длинѣ, то я поставленъ былъ въ необходимость возложить оные на алтарь отечества...

   Марина взглянула на него недоумѣвая.

   - Другими словами, продолжалъ иронизировать господинъ Лев³аѳановъ, выставляя при этомъ на свѣтъ Бож³й свои черные зубы во всей ихъ естественной прелести, - другими словами, я долженъ былъ пожертвовать волосами моими новѣйшимъ требован³ямъ росс³йскаго просвѣщен³я-съ...

   Верманъ, очутивш³йся тѣмъ временемъ за спиною Лев³аѳанова, насмѣшливо подмигнулъ Маринѣ, какъ бы приглашая ее во вниман³ю.

   - Все-таки не понимаю! громко сказала она.

   - Еще бы! воскликнулъ знаменитый учитель:- здоровый мозгъ даже рѣшительно отказывается понимать эти новѣйш³е абсурды!... Тѣмъ не менѣе они берутъ верхъ-съ, и развитые люди, которымъ жрать все-таки требуется, принуждены поневолѣ подчиняться имъ... Замѣчан³е отъ попечителя при ревиз³и получилъ-съ, ну-съ - и окарнался!... Полагаю, примолвилъ Лев³аѳановъ,- вамъ не безъизвѣстно, что въ настоящую минуту въ богоспасаемомъ отечествѣ нашемъ задулъ самый рѣшительный нордъ-остъ-съ!

   - Это что же по-вашему означаетъ? довольно грубо спросилъ господинъ Самойленко, пуская вверхъ тонкую струю дыма и не глядя на него.

   - А тотъ самый вѣтеръ-съ это означаетъ, что дуетъ изъ "страны, гдѣ ловятъ соболей"...

   ²осифъ Козьмичъ презрительно повелъ на него глазами... Но Берманъ не далъ ему слова промолвить.

   - Нѣтъ, ²осифъ Козьмичъ, воскликнулъ онъ, расхохотавшись и закартавивъ уже совсѣмъ по-жидовски отъ избытка удовольств³я,- это хорошо, это удаачно!... Евпсих³й Дорроѳеичъ, они большой мастерръ на эти остхрыя словечки... Мнѣ это очень нхравится, потому очень это смѣшно!...

   Марина устало опустилась въ кресло,- она тоскливо предвидѣла, что не скоро придется ей отдѣлаться отъ этой почтенной компан³и.

   А знаменитый учитель продолжалъ объяснять ей:

   - Панс³онъ княгини, какъ вамъ извѣстно, не существуетъ еще съ прошлаго года...

   - Очень ужь много вы туда прогрессу напустили должно быть, ввернулъ опять ему ²осифъ Козьмичъ.

   - При непробудной спячкѣ общества и дикомъ обскурантизмѣ учебнаго начальства, отрѣзалъ на это Лев³аѳановъ,- немыслимъ болѣе прогрессъ образован³я въ Росс³и!...

   - И слава те, Господи! безцеремонно отпустилъ, въ свою очередь, г. Самойленко.

   Евпсих³й Дороѳеичъ язвительно поджалъ губы, какъ бы готовясь разразиться всесокрушающимъ какимъ-то словомъ... и ничего не сказалъ: онъ вспомнилъ вовремя, что ему не разсчетъ враждовать съ ²осифомъ Козьмичемъ, и только плечомъ слегка повелъ.

   Но "монополистъ" еще разъ горячо вступился за него:

   - Ахъ, Боже мой, я даже не вѣрю моимъ ушамъ, чтобы такой умный человѣкъ, какъ ²осифъ Козьмичъ, могъ такую идею въ своей головѣ держать!... Какъ же это можно безъ прогресса?... Мы, русск³е, должны имѣть прогрессъ, какъ.вся Европа имѣетъ... И Евпсих³й Дороѳеичъ про начальство свое вѣрно сказалъ, повѣрьте моему честному слову, уважаемый ²осифъ Козьмичъ, потому, за то единственно, что у не,го самыя новыя убѣжден³я цывилизац³и, онъ пострадалъ въ своей службѣ,- самую должность свою въ гимназ³и потерялъ, вздохнулъ даже Верманъ, въ то же время двусмысленно подмигиявя опять Маринѣ.

   Она вопросительно взглянула на Лев³аѳанова.

   - Вѣрно-съ; вынужденъ былъ распроститься съ нашею губернскою Чех³ею, хихикнулъ тотъ въ отвѣтъ.

   Марина еще съ большимъ, изумлен³емъ открыла глаза.

   - А до васъ еще не дошло назван³е? Очень удачно придумано-съ оно извѣстнымъ однимъ въ Петербургѣ остроумцемъ: не гимназ³я, а Чех³я-съ, тверская чех³я, тульская чех³я, московская вторая чех³я и такъ далѣе-съ; по преобладающему, то-есть, въ нихъ элементу - и соотвѣтственная кличка, злобно смѣялся Лев³аѳановъ.

   - Очень не нравятся Евпсих³ю Дороѳеевичу эти братья-славяне! подбивалъ съ громкимъ смѣхомъ видимо потѣшавш³йся "монополистъ".

   - А чѣмъ они его обидѣли? спросилъ ²осифъ Козьмичъ, не почитая даже нужнымъ обратиться съ этимъ вопросомъ къ самому Лев³аѳанову.

   - Никогда они меня не обижали, подбирая задрожавш³я губы, возразилъ учитель,- потому, во-первыхъ-съ, на то отъ меня еще никому не дано дозволен³я, а затѣмъ они и обиды-то нанести никому не въ состоян³и... Потому это даже не люди-съ, а нѣчто въ родѣ преподавательныхъ машинъ, къ самостоятельному мышлен³ю и критикѣ неспособныхъ-съ... Ты ему толкуешь о современной педагог³и, о реальныхъ требован³яхъ вѣка, а онъ даже, пѣшка этакая, слова тебѣ не возразитъ, а только улыбнется снисходительно, и тутъ же, по первому звонку-съ, пендеритъ въ классъ и добросовѣстнѣйшимъ образомъ душитъ своего Цицерона.

   - Къ долгу своему, значитъ, усерденъ, вывелъ заключен³е ²осифъ Козьмичъ.

   - Факирствуетъ даже во имя допотопнаго принципа сего-съ! пояснилъ съ своей стороны знаменитый учитель.

   - Ну, а мѣста-то вы изъ чего лишились?

   Лев³аѳановъ недружелюбно глянулъ изъ-подъ очковъ на надменнаго г. Самойленку и тутъ же обернулся къ Маринѣ,

   - Вы меня поймете-съ, заговорилъ онъ: - во-первыхъ, новый директоръ филологъ... и убѣжденный притомъ... то-есть, другими словами-съ, обскурантъ первѣйшаго нумера; во-вторыхъ, носъ свой совать всюду пошелъ, на уроки ходить-съ... Контроль, словомъ, надо мною завелъ-съ. Намеки пошли, замѣчан³я, и ехиднѣйшимъ, знаете, образомъ: у васъ, говоритъ мнѣ разъ, въ шестомъ классѣ двѣ трети учениковъ букву ять правильно ставить не умѣютъ; смѣю, говоритъ, думать, что знать это было бы гораздо для нихъ полезнѣе, чѣмъ разсуждать объ отрицательномъ элементѣ въ русскомъ народномъ эпосѣ; это онъ-съ на одну изъ моихъ лучшихъ лекц³й намекалъ... Я, знаете, даже отвѣтомъ не удостоилъ его... потому на такую пошлость и отвѣчать не стоитъ!... Обскурантъ, какъ видите-съ, однимъ этимъ замѣчан³емъ весь себя выгравировалъ... Ну-съ и, разумѣется, это молчаливое мое презрѣн³е къ нему паче злѣйшей брани засѣло въ его мелкой, классической душонкѣ. Сталъ онъ меня видимо преслѣдовать-съ, а я, знаете, молчать принужденъ, потому буаръ-манже, ничего съ этимъ не подѣлаешь!... Только наконецъ такой случай вышелъ-съ: въ томъ же это шестомъ классѣ было,- долженъ я былъ имъ, знаете-съ, по программѣ, о духовномъ краснорѣч³и, о церковныхъ нашихъ якобы ораторахъ читать... Такъ по этому поводу-съ выразилъ я въ классѣ самую элементарную, будничную, такъ-сказать, въ наше время мысль: вѣра въ отвлеченное начало, говорю, а тѣмъ болѣе всяк³й внѣшнимъ образомъ выражающ³йся культъ его не совмѣстны, говорю-съ, съ реально-научнымъ направлен³емъ современнаго человѣчества... И, можете себѣ представить-съ, за эту невиннѣйшую мою фразу онъ мнѣ вдругъ въ педагогическомъ совѣтѣ формальный выговоръ-съ!... Сдержался я и тутъ, молчу-съ,- жду, знаете,- не можетъ быть, думаю себѣ, чтобы никто изъ присутствующихъ за здравый смыслъ не вступился!.. Держи карманъ! позеленѣлъ даже отъ злости Лев³аѳановъ, - сидитъ почтенное сослов³е, духомъ низости обуянное-съ глаза опустили... Хоть бы одинъ рѣшился!.. Молчатъ, какъ воды въ ротъ набрали!.. Ну-съ, тутъ я съ мѣста поднялся: я до сихъ поръ полагалъ, говорю, что прямая задача каждаго педагога-съ есть здоровое развит³е мозговъ ввѣряемаго ему юношества; если же, говорю, вамъ требуется теперь забивать это юношество въ старыя колодки умственнаго крѣпостничества и идолопоклонства, то я такому преступному дѣлу не слуга-съ, и отрясаю прахъ моихъ сандал³й... Плюнулъ - и вышелъ...

   - Хражданство свое показали, настоящ³й сынъ отечества нашъ Евпсих³й Дороѳеичъ! закартавилъ опять восхищенный Верманъ, Самуилъ Исааковичъ, и треснулъ одобрительно "сына отечества" по плечу.

   - А затѣмъ что же произошло? спросилъ практическ³й ²осифъ Козьмичъ: - сами вы подали въ отставку, или васъ того?..

   Онъ досказалъ мысль свою движен³емъ руки...

   - Сами, сами! отвѣчалъ на Лев³аѳанова "монополистъ",- плюнули какъ благородный человѣкъ - и вышли сами!... И такъ я удивился, скажу вамъ! Ѣду изъ Харькова - и тутъ на станц³и встрѣчаю ихъ. Куда вы, говорю, отправляетесь? А они мнѣ это все разсказали: и теперь, говорятъ, ѣду въ Петербургъ, въ военную гимназ³ю желаю поступить, потому тамъ, говорятъ они, начальство настоящее, либеральное... И это совсѣмъ правда, я слышалъ въ Петербургѣ: самая настоящая либеральная цывилизац³я теперь въ военномъ вѣдомствѣ... Только у меня сейчасъ эта мысль въ голову,- что вашъ графъ тутъ большое заведен³е начинаетъ, и я подумалъ, что такой ученый, какъ Евпсих³й Дороѳеичъ, можетъ у него самое лучшее мѣсто получить, съ большимъ жалованьемъ... ²осифъ Козьмичъ, говорю имъ, самый первый сортъ человѣкъ и мнѣ самый лучш³й другъ. Онъ можетъ вамъ, говорю, очень помогать...

   - А я вамъ на это вотъ что долженъ сказать, прервалъ его главноуправляющ³й: - помощь моя въ этомъ дѣлѣ ни причемъ, ибо я вовсе до него не касаюсь, и планы графа на счетъ его этой школы мнѣ даже вовсе незнакомы. Вы переговорите вотъ съ ней, небрежно обращаясь къ Лев³аѳанову, кивнулъ на Марину ²осифъ Козьмичъ, - ей по этой части болѣе извѣстно. А мы съ вами, Самуилъ Исааковичъ, пройдемъ ко мнѣ...

   - Пойдемте, пойдемте, почтеннѣйш³й другъ! заспѣшилъ Верманъ.

   Марина и бывш³й ея наставникъ остались одни.

   - Что же вы мнѣ скажете "по этой части-съ?" иронически повторяя слова ²осифа Козьмича, спросилъ дѣвушку Лев³аеановъ, взялъ стулъ и сѣлъ прямо насупротивъ ея, и такъ близко, что колѣни его чуть не касались ея платья...

   Она отодвинулась съ кресломъ своимъ назадъ.

   - Право, не знаю, что вамъ сказать, отвѣчала она,- кромѣ того, что и вамъ, кажется, такъ же хорошо извѣстно, какъ и мнѣ... Графъ устраиваетъ институтъ, въ которомъ будутъ воспитываться народные учителя...

   Ей почуялось, что онъ ея не слушаетъ: онъ глядѣлъ не отрываясь на нее; за его темными очками она не видѣла его глазъ, но на губахъ его складывалась какая-то скверная, влажная улыбка, которая ей была очень противна.

   - Организмъ вашъ замѣчательно развился съ тѣхъ поръ, какъ я не видалъ васъ, выговорилъ, дѣйствительно, Лев³аѳановъ вслѣдъ за этою скверною улыбкой.

   Марина окинула его холоднымъ взглядомъ съ ногъ до головы.

   - Я полагаю, что вы пр³ѣхали сюда не для того, чтобы заниматься моею особой! рѣзко и коротко промолвила она.

   Онъ передернулъ плечами, всталъ и заходилъ по комнатѣ.

   - А въ память того, что я нѣкогда имѣлъ честь быть вашимъ преподавателемъ, видимо подавляя свою желчь, молвилъ онъ,- вы не откажете мнѣ въ отвѣтѣ-съ на нѣкоторые... необходимые для меня вопросы?

   - Спрашивайте! На что могу, на то отвѣчу.

   - Что за человѣкъ такой этотъ вашъ графъ?

   Она предвидѣла, что онъ это непремѣнно ее спроситъ, и отвѣчала безъ замѣшательства:

   - Очень хорош³й человѣкъ.

   - Ну это само собою-съ! хихикнулъ тутъ же Лев³аеановъ,- всѣ эти тупицы идеальныя прекрасные люди!

   Этого не предвидѣла Марина,- и вся кровь кинулась ей въ голову... Съ какимъ наслажден³емъ швырнула бы она въ эту минуту въ голову наглеца тяжелый бронзовый колокольчикъ, стоявш³й тутъ, на столѣ, въ ближайшемъ разстоян³и отъ ея руки. Но она сдержалась въ свою очередь.

   - А чѣмъ онъ вамъ доказалъ, что онъ "тупица идеальная?" уронила она сквозь сжавш³яся губы.

   - Какъ чѣмъ доказалъ? продолжалъ хихикать Лев³аеановъ:- да этимъ самымъ институтомъ своимъ-съ!.. Какой же реалистъ, человѣкъ съ мозгами, станетъ жертвовать своимъ капиталомъ - вѣдь онъ-съ, говорятъ, т