Купер Джеймс Фенимор - Пенитель моря

родной стихии, а одиноким и безоружным на суше. С другой стороны, служба неумолимо предъявляла свои требования. Все знали, что бригантина наносит огромный ущерб казне. Сам Лудлов получил даже специальное приказание относительно нее от адмирала. А тут представлялся удобный случай лишить этот корабль его командира, благодаря талантам которого он столько раз безнаказанно убегал от сотни крейсеров.

   Волнуемый разнородными чувствами, капитан вышел на лужайку, чтобы на досуге отдаться своим мыслям. Ночь была на исходе. Было еще темно. Тень, отбрасываемая горой, еще покрывала берег океана. Предметы были видны так неясно, что нужно было большое внимание, чтобы догадаться об их характере. Занавески в окнах павильона были закрыты и, хотя огни ламп еще горели, глаз не мог различить ничего, что делалось внутри.

   Осмотрев окрестность, Лудлов с тяжелым сердцем стал спускаться по косогору вниз к реке. Перед тем, как окончательно уйти, он еще раз бросил взгляд на павильон. На этот раз он увидел зрелище, от которого вся кровь его прилила к сердцу. Уголок окна в павильоне остался неприкрытым, и сквозь него молодой капитан увидал ту, которая в последнее время заполнила его воображение.

   Алида сидела, положив на стол локоть и подпирая им голову. Лицо молодой девушки было задумчиво. Лудлову даже почудилось, что оно выражало раскаяние. Естественно, что эта мысль оживила его поблекшие было надежды. В глазах молодого человека при этом зрелище все помутилось. Все недавнее поведение Алиды было мигом забыто. Он уже готов был броситься назад к молодой девушке и умолять ее не губить себя, как вдруг Алида уронила свою руку на колени, подняла голову, и Лудлов понял по выражению ее взгляда, что она не одна. Сгорая от любопытства узнать, в чем дело, он сделал несколько шагов назад по направлению к павильону. Он увидел, как Алида подняла на кого-то глаза с такою ласкою и искренним сочувствием во взгляде, с которыми смотрят только на тех, кому безусловно и всецело доверяют. Потом он видел, как она улыбнулась скорее печально, чем весело, и что-то, видимо, сказала своему собеседнику. Скоро этот собеседник подошел к окну, и капитан "Кокетки" сразу узнал в нем ненавистного контрабандиста. Видно было, как Сидрифт взял молодую девушку за руку, и она не сопротивлялась, а, напротив, казалось, внимательно слушала его.

   Не в состоянии дольше сдерживаться, Лудлов с бешенством бросился к берегу. Там он нашел свою шлюпку в том месте, где она стояла, скрытая от посторонних взглядов. Капитан уже хотел войти в нее, как услышал сзади стук отворяемой калитки. Оглянувшись, он отчетливо увидел фигуру человека, спускавшегося с горы тоже к берегу. Приказав своим людям молчать и спрятаться в тени, Лудлов стал дожидаться незнакомца. Сидрифт - это был он,- ничего не подозревая, подошел к берегу и издал тихий свист. На этот сигнал из кустов противоположного берега реки выехал челнок и стал приближаться к месту, где ждал его контрабандист. Когда последний прыгнул в него, челнок немедленно повернулся и двинулся вдоль по реке. Когда он проходил около того места, где спрятался Лудлов со своей шлюпкой, капитан заметил, что в нем сидел, кроме Сидрифта, всего один матрос, между тем как у Лудлова было шесть дюжих молодцов. Сама судьба давала ему теперь возможность овладеть добычей, нисколько не поступаясь своею честью, И Лудлов решился...

   Едва челнок поравнялся с ним, как в несколько ударов весел шлюпка Лудлова подлетела к нему. Схватив своею мускулистою рукою за борт челна, Лудлов заставил его встать рядом с собственной шлюпкой.

   - Судьба менее благосклонна к вам на простой лодке, чем на бригантине, господин Сидрифт,- сказал он, обращаясь к своему пленнику.- Мы встречаемся здесь не на нейтральной почве, а на воде, где не существует никакого нейтралитета между контрабандистом и капитаном крейсера.

   Сидрифт вздрогнул и издал полузаглушенное восклицание. Было очевидно, что нападение застало его врасплох.

   - Удивляюсь вашей ловкости,- сказал он. дрожащим от волнения голосом.- Я ваш пленник, капитан Лудлов. Можно узнать, каковы будут ваши намерения относительно моей особы?

   - Сейчас скажу. Вам придется в эту ночь довольствоваться скромным помещением "Кокетки" вместо роскошного кабинета вашей бригантины. На чем порешит власть, это не давно знать скромному командиру королевского крейсера.

   - Куда удалился лорд Корнбери?

   - В тюрьму. Его заместитель - бригадир Гонтер, говорят, более строго относится, чем лорд Корнбери, к человеческим слабостям.

   Сидрифт уже вполне оправился от смущения.

   - Вы мстите нам за свой недавний плен. Впрочем, я уверен, что вы ничего дурного нам не сделаете. Могу я сообщаться с бригантиной?

   - Сколько угодно... когда она будет вверена заботам королевского офицера.

   - Вы не знаете могущества "Волшебницы". Она выйдет в море, несмотря на мой плен. Могу я сообщаться с берегом?

   - Не вижу к тому никаких препятствий, если только вам будет угодно указать на средства.

   - У меня есть здесь верный слуга.

   - В таком случае он будет сопровождать вас на палубу "Кокетки". Кроме того,- прибавил Лудлов дрогнувшим голосом,- если есть на берегу особа, которая особенно интересуется вами и для которой неизвестность о вашей судьбе была бы тяжела, я назначаю вам одного из моих матросов. Вы можете давать ему поручения.

   - Быть по сему,- ответил контрабандист.- Передайте тогда это кольцо даме, живущей в той вилле,- прибавил он, обращаясь к матросу, назначенному ему Лудловым для услуг,- и, передавая кольцо, скажите ей, что тот, кто посылает ей его, находится на пути к крейсеру королевы Анны и сопровождается командиром этого судна. Если там захотят узнать подробности о моем плене, можете передать их.

   Капитан Лудлов, отозвав матроса в сторону, сказал:

   - Следи за людом, который шляется по берегу. Смотри, чтобы ни одна лодка ни под каким видом не смела покидать реки с целью сообщить, бригантине о понесенной ею потере.

   Матрос почтительно выслушал приказание своего командира и, когда шлюпка пристала к берегу, отправился по назначению. Молодой капитан снова обратился к пленнику:

   - Теперь, когда я исполнил ваше желание, господин Сидрифт, надеюсь, что и вы не откажетесь исполнить мое. Моя шлюпка к вашим услугам, и вы сделаете мне удовольствие, перейдя в нее.

   С этими словами Лудлов протянул руку, как бы желая помочь своему пленнику, но сделал это так небрежно, словно хотел этим указать разницу в положении того и другого. Это, повидимому, понял Сидрифт и, отступив назад, чтобы избежать соприкосновения с рукою Лудлова, легко перепрыгнул в шлюпку. На его место в челнок сел капитан "Кокетки", приказав то же сделать и одному из своих матросов. Когда это было сделано, он снова обратился к Сидрифту.

   - Я вверяю вас заботам этих молодцов. Мы пойдем в разные стороны. Моя каюта на "Кокетке" в вашем распоряжении.

   Отдав затем шопотом какое-то приказание рулевому шлюпки, Лудлов сделал знак, и обе лодке расстались. Шлюпка направилась к устью реки и, выйдя из нее, направилась к "Кокетке". Лудлов поворотил направо и вошел в бухту Коув.

   Тихо скользила лодка, не производя почти ни малейшего шума, так как весла были обернуты из предосторожности в паклю. Скоро показались стройные снасти бригантины, возвышавшиеся над тощими деревцами, росшими на берегу. Лудлову удалось подъехать так близко к судну, что он схватился даже за якорный канат. Храбрый моряк пожалел, что у него нет под рукой людей, с помощью которых он мог бы теперь легко овладеть таинственным судном. Раздосадованный на свою непредусмотрительность и взволнованный надеждою на успех, он начал обдумывать, как бы поправить дело.

   Ветер дул с юга. Воздух был насыщен парами. Бригантина стояла, обращенная носом к выходу из бухты, саженях в пятидесяти от берега. Лудлов заметил, что ее удерживает лишь один малый якорь. Это обстоятельство дало ему мысль перерезать канат, на котором держался якорь. В таком случае корсар неминуемо налетел бы на береговые пески, прежде чем поднятый по тревоге экипаж его мог что-либо предпринять. Пока бригантина будет употреблять усилия с целью сойти с мели, к Лудлову придет помощь с его крейсера, и тогда корсар очутится в его руках. Так думал Лудлов, решив привести свое намерение в исполнение. Взяв у своего матроса морской нож, он с силою ударил им по канату. В то же мгновение сноп ослепительного света брызнул ему прямо в лицо, так что он должен был на мгновение зажмурить глаза. Придя в себя, капитан поднял голову. Взгляд его упал на фигуру, под которой стояла его шлюпка. Бронзовые черты ее внезапно осветились. Из глаз фигуры лились два ярких луча, следующих неотступно за малейшим его движением. Пораженный суеверным ужасом матрос Лудлова, не дожидаясь приказания, приналег изо всей силы на весла, и лодка отлетела прочь от бригантины, словно встревоженная чайка. Лудлов ежеминутно ожидал ядра, но даже опасность, грозившая его жизни, не помешала ему следить за фигурой. Свет ее, до сих пор ровный, вдруг слегка заволновался и осветил ее одежду. И тут Лудлов увидел подтверждение слов Сидрифта: посредством неизвестного светового механизма {Здесь мы имеем дело с устройством примитивного прожектора. (Прим. ред.)} зеленый плащ "Морской Волшебницы" принял голубую окраску... и погас.

   - Шарлатанская проделка разыграна мастерски,- промолвил молодой капитан, когда лодка отошла на такое расстояние от корсара, что пассажиры ее могли считать себя в безопасности.- Корсар дает этим знать, что скоро выйдет в открытое море. Перемена плаща этой фигуры служит сигналом для экипажа бригантины. Я обязан, с своей стороны, опередить их, хотя, сказать правду, они не спят на своем посту.

   Прошло минут десять в молчании. Лодка вышла из бухты и теперь неслась по заливу. Лудлов сидел молча, подавленный новой неудачей. Его смущало также опасение, как бы она не сделалась известной матросам "Кокетки".

   - Неудачной вышла наша попытка захватить бригантину, милый Ярн!- сказал наконец Лудлов, когда лодка вступила в воды залива.- Ради нашей чести не будем заносить эту поездку в корабельный журнал. Я уверен, что ты уже сообразил, в чем дело.

   - Надеюсь, ваша честь, что я знаю свои обязанности, состоящие прежде всего в повиновении приказаниям начальства,- ответил матрос.- Перерезать ножом канат вообще работа довольно медленная. Но перерезать канат этой бригантины... Нет еще такого ножа, который бы сделал это.

   - А что думают матросы относительно бригантины?

   - Что мы будем преследовать ее до тех пор, пока не будет съеден последний бисквит и выпита последняя бочка воды. Что касается Пенителя Моря, то мнения различны, но в общем они сходятся в том, что это такой моряк, равного которому нет на всем океане.

   - Жаль, что мои люди такого плохого мнения о нашей ловкости. Нам просто не везло до сих пор. Будь мы в открытом море да имей немного ветру,- и "Кокетка" не посмотрела бы на "Волшебницу"! Что же касается Пенителя Моря, то все же он в наших руках пленником.

   - Разве ваша честь принимает куколку, которую мы давеча поймали на этом самом челне, за страшного корсара? - спросил Ярн, переставая на минуту грести.- У нас думают, что Пенитель, наоборот, ростом гигант, плечи - косая сажень...

   - Я имею причины думать, что вы все ошибаетесь. Как более умные люди, чем другие наши товарищи, не лучше ли мы сделаем, если будем молчать обо всем этом? Вот монета с изображением французского Людовика, нашего главного врага. Можешь распорядиться ею, как тебе угодно. Помни, однако, что наша нынешняя поездка должна остаться в строгом секрете.

   Бравый Боб, конечно, с удовольствием принял монету и не преминул, как водится, рассыпаться в заверениях относительно своей скромности. И он сдержал свое слово, по крайней мере... в этот день. Тщетно товарищи старались выпытать что-либо относительно его экскурсии с капитаном. Он отделывался лишь косвенными намеками и притом весьма двусмысленного свойства. Результат получился совершенно противоположный тому, на что рассчитывал Лудлов. Разноречивые мнения о характере бригантины еще более взволновали умы матросов.

   Поднявшись на свой корабль, Лудлов пошел навестить своего пленника. Контрабандист имел вид хотя и печальный, но совершенно спокойный. Надобно заметить, что его прибытие на корабль произвело сенсацию среди многочисленного его экипажа, хотя большинство, подобно Ярну, не верило, чтобы это был знаменитый Пенитель Моря.

   Лудлов мог заметить, что скептицизм Роберта Ярна разделяется большинством экипажа, но не желал его опровергать, имея в виду интересы Алиды.

   Итак, отдав мимоходом кой-какие приказания, капитан спустился к контрабандисту, который пока занимал его собственную каюту.

   - Кают-компания свободна, и вы можете занять ее, господин Сидрифт,- сказал он, отворив дверь соседней каюты.- Очень вероятно, что вам придется долго пробыть у нас, если, впрочем, вы не захотите сократить это время, войдя со мною в соглашение относительно сдачи вашей бригантины. В последнем случае...

   - Вы сделаете мне предложение,- холодно добавил Сидрифт.

   Оглянувшись назад, чтобы удостовериться, что никого постороннего нет, Лудлов решительно подошел к своему пленнику.

   - Будем говорить откровенно, как моряки. Прекрасная Алида дороже для меня, нежели была и будет всякая другая женщина. Излишне вам говорить, какие события имели место. Любите вы ее?

   - Да.

   - А вас она любит? Не бойтесь доверить эту тайну человеку, который никогда не злоупотребит ею. Платит она вам взаимностью?

   Контрабандист с достоинством отступил назад. Однако, быстро принял прежний любезный вид и с жаром сказал:

   - Никто не должен говорить о склонности женщины, кроме ее самой, капитан Лудлов. Едва ли найдется когда-либо человек, питающий такое же уважение к ним, как я.

   - Подобные чувства, конечно, делают вам честь, Нельзя не пожалеть, что...

   - Вы, кажется, хотели что-то предложить мне относительно бригантины?

   - Я хотел сказать, что если она немедленно будет сдана мне, то мы найдем средства смягчить этот удар для тех, кому она дорога..

   При этих словах контрабандист слегка побледнел, и на лице его отразилась тревога. Однако, она быстро рассеялась, и улыбка снова заиграла на его губах.

   - Не построен еще киль того корабля, который должен захватить "Морскую Волшебницу". Не выткано еще полотно для парусов его,- сказал он спокойно.- Мы не спим, когда наступает минута опасности.

   - Я ездил разузнавать положение бригантины. Я был около нее. Теперь остается принять необходимые меры, чтобы завладеть ею окончательно.

   Наружно совершенно спокойный контрабандист слушал Лудлова, затаив дыхание.

   - Что же, вы нашли моих людей на своем посту? - небрежно обронил он.

   - Настолько на своем посту, что я подъехал, как уже говорил, чуть не к самому борту, не будучи ими замечен. Если бы у меня было что-нибудь под рукой в ту минуту, достаточно было бы нескольких секунд, чтобы перерезать якорный канат и посадить вашу бригантину на мель.

   Молния негодования вспыхнула в черных глазах контрабандиста. Он так посмотрел на Лудлова, что тот невольно отвел глаза, покраснев до самых ушей.

   - Хорошее дело вы задумали, нечего сказать! - сказал Сидрифт, тщетно стараясь уловить взгляд Лудлова.- Вы не успели в этом, вы не могли успеть в этом?

   - Результаты докажут успех.

   - Наша "Волшебница" не забыла свой долг? Вы видели, как загорелись ее глаза? Судя по вашему молчанию, мои слова справедливы, Лудлов. Ваше лицо выдает истину.

   Облако гнева мигом сбежало с лица контрабандиста, и он разразился радостным смехом.

   - Я знал, что так будет,- добавил он.- Но, я слышу, кто-то идет.

   Вошедший офицер доложил о приближении неизвестной лодки. При этом неожиданном известии и Лудлов и Сидрифт вздрогнули от одной и той же мысли: им представилось, что дело шло о парламентере, посланном с бригантины для переговоров о сдаче. Лудлов поспешно бросился наверх, а контрабандист наружно бесстрастный, но на самом деле с замирающим сердцем прошел в кают-компанию и воспользовался окном, чтобы посмотреть на вновь прибывшего. Но Лудлову и на этот раз суждено было жестоко обмануться. Уже по ответу, полученному с приближающейся лодки, на обычный оклик можно было заключать, что он имеет дело с людьми, мало знакомыми с морскою жизнью и с ее терминами. Когда часовой крикнул, с лодки ответил чей-то полуиспуганный голос: "Что вам угодно?" При этих словах экипаж "Кокетки" разразился тем обидным смехом, который иногда срывается с губ моряка, когда он имеет дело с сухопутным жителем. Среди наступившего затем молчания на палубу поднялись трое мужчин и одна дама. Лица всех их были тщательно скрыты от взоров любопытных. Не будучи никем узнаны, они спустились в капитанскую каюту.

   - Мистер Корнелиус Лудлов, мне бы уж разом следовало облачиться в морской мундир. Я так часто путешествую и притом таким неудобным манером на ваш крейсер, как вексель путешествует от одного инкассатора к другому для получения платежа по нем,- сказал не торопясь и с обычным спокойствием альдерман ван-Беврут, входя в каюту, между тем как его племянница упала на кресло, а сзади нее молча встали два лакея.- Это Алида настояла, чтобы я сопровождал ее сюда в столь неурочный час, хотя я, славу богу, вышел из таких лет, чтобы бегать за женщиной только потому, что природа наделила ее красивым личиком. Ну-с, а что касается мотивов, то если Сидрифт и своротил малость с прямого пути, это еще не велика беда, раз он имеет дело с таким любезным офицером, как вы.

   Тут речь почтенного коммерсанта внезапно оборвалась. С изумлением посмотрел он на контрабандиста, который в эту минуту входил в каюту. Лудлов сразу сообразил, какова была причина неожиданного визита. Обратившись к альдерману, он сказал с невольной горечью:

   - Мое присутствие здесь, я вижу, совершенно излишне. Располагайтесь, как у себя дома, а мне позвольте итти туда, куда призывает меня служба.

   Молодой человек холодно раскланялся со всеми и поспешил оставить каюту. Проходя мимо Алиды, он встретился с ее устремленным на него взором, в котором ему почувствовалась благодарность.

  

  

   Главнейшие правила морской службы - энергия и быстрота в исполнении самых, повидимому, незначительных операций. Самое слово "медленность" совершенно изъято из словаря моряка. Командир "Кокетки" рано усвоил себе эти правила и со всей строгостью применял их на своем судне.

   Когда он вышел на палубу, все предварительные приготовления, о которых он отдал распоряжения, уходя к гостям, были уже выполнены: едва Лудлов отдал приказание вахтенному начальнику, как послышался свисток боцмана, призывавший матросов наверх. Вслед за тем заскрипели снасти, которыми спускались на воду большие шлюпки, стоявшие до сих пор в центре палубы. Спуск других, более мелких, висевших на корме, потребовал еще меньше усилий! Когда все гребные суда, за исключением одного кормового, были уже на воде, последовала команда развернуть брамсели, и скоро верхние части всех мачт "Кокетки" покрылись этими легкими парусами. Затем начался трудный маневр поднятия якоря. И здесь-то обнаружилась громадная разница между военным кораблем и "купцом". На купеческом судне дюжина разнокалиберных матросов лениво повертывает низкий и грязный ворот, в то время как угрюмый кок, ругая на чем свет стоит свою работу, кое-как свертывает канаты. Не то на военном корабле. Там кабестан {Вертикальный ворот, употребляемый для навивания якорного каната. (Прим. ред.)} движется ровно и быстро. Канаты не перепутываются по палубе, а ложатся ровными линиями. Лудлов появился в ту минуту, когда этот маневр приходил к концу. К нему подошел первый лейтенант и спросил:

   - Что прикажете, капитан?

   - Разверните марселя.

   Паруса разом упали и тотчас же были закреплены фалами.

   - В какую сторону прикажете повернуть корабль?

   - В море.

   Реи мигом повернулись в указанную сторону.

   - Поднимите якорь и, когда палуба будет расчищена, доложите мне.

   Через несколько минут мистер Луфф подошел и сказал:

   - Все готово, капитан!

   Лудлов словно пробудился от сна. До сих пор он отдавал приказания машинально, едва ли сознавая их смысл. Теперь энергия снова вернулась к нему. Вооруженные матросы разместились по шлюпкам. Офицерам были даны точные инструкции.

   Офицер, командовавший шлюпкой капитана, имея при себе шестерых матросов, получил приказание итти прямо в бухту Коуз и здесь дожидаться сигнала первого лейтенанта, если, конечно, он не заметит, что бригантина приготовляется ускользнуть. В таком случае он должен во что бы то ни стало атаковать корсара. Выслушав это приказание, бравый моряк покинул корабль и направился на своей шлюпке к югу, держась по эту сторону "Песчаного Серпа". Луфф получил команду над ланчем (род шлюпки) с его многочисленным экипажем. Он должен был направить эту тяжелую лодку в проход, откуда и лететь по первому сигналу на помощь к первой шлюпке, как только удостоверится, что "Морская Волшебница" может улизнуть через него. Два куттера были поручены заботам второго лейтенанта с приказанием направиться с ними к оконечности мыса и не пропускать корсара в открытое море. Наконец, последняя лодка - йол - должна была повторять сигналы и следить за ними.

   Когда роли каждого были распределены, "Кокетка" под управлением Тризая направилась к мысу. Здесь гребные суда расстались с кораблем, и каждое пошло по своему назначению.

   План Лудлова состоял, таким образом, в том, чтобы окружить бригантину со всех сторон, так как пока "Кокетка" стояла близ мыса контрабандистам невозможно было пройти в открытое море. В проходе сторожил их ланч, а на севере еще три шлюпки, которые должны были следить за всеми движениями вражеского судна и при удобном случае немедленно атаковать его.

   Чтобы дать время шлюпкам достичь места своего назначения, "Кокетка" убавила паруса и остановилась неподвижно. Матросы, получив позволение располагать собою по усмотрению, спешили вознаградить ночное бодрствование несколькими часами мимолетного сна. Тризай подошел к капитану Лудлову, который, опершись на гамак, пристально смотрел по направлению бухты Коув.

   - Темная ночь, спокойное море и сильные руки благоприятствуют тем, которые отправились на лодках!- сказал он.- Моряки храбры и полны юношеского задора. Но тем, кто будет нападать, по моему скромному мнению, много придется поработать. Я полагаю, капитан, брамсель держится лучше теперь, после того как мы переставили его в последний раз.

   - Он держится хорошо!- рассеянно отвечал Лудлов.

   - Собственно? по-моему, все равно! Натянута ли мачта с одной стороны, сдвинута ли в сторону, как шапка на гуляке, но если она действует исправно, можно быть вполне спокойным. Мистер Луфф думает наоборот. По его мнению, если тут затянуть шкоты грот-реи, то лучше будут действовать марселя. С этим я не согласен и готов держать пари, что при таком расположении, в каком находятся паруса в настоящую минуту, они действуют лучше, чем при том расположении, которое предлагает Луфф.

   - Поднимите фонарь!- прервал разговорчивого офицера Лудлов.- Видите сигнал с ланча?

   Тризай замолчал и тоже устремил глаза на бухту. В той стороне отчетливо три раза появился и исчез огонек.

   - До сих пор все идет хорошо,- заметил капитан, в первый раз оборачиваясь к своему помощнику.- Этим сигналом они дают знать, что ланч уже находится в проходе. Я полагаю, мэтр Тризай, что теперь бригантина не уйдет от нас. Осмотрите внимательно горизонт, и пора покончить с этим контрабандистом.

   Оба моряка несколько минут занимались тщательным осмотром в трубу морской дали. Насколько можно было заметить ночью, на всем протяжении, начиная от берегов Нью-Джерсея и кончая берегами острова Лонг-Эйланда, не было видно решительно ничего по ту сторону мыса. Это давало право думать, что в то время, когда на "Кокетке" делались приготовления к ночной экспедиции, "Морская Волшебница" не успела ускользнуть через тайные проходы.

   - Все идет хорошо,- повторил Лудлов.- Теперь уж он не уйдет от нас. Давайте сигнал!

   Три фонаря, образуя светящийся треугольник, были укреплены на бушприте "Кокетки". Это давало знать шлюпкам, находящимся в бухте, чтобы они двигались вперед. Ланч немедленно ответил на этот сигнал, пустив маленькую ракету, огненной лентой поднявшуюся над деревьями и кустарниками.

   Все бывшие на палубе "Кокетки" затаили дыхание, ожидая начала битвы. Воображение Лудлова и Тризая напряженно работало. То им уже казалось, что ветер доносит до них крики атакующих матросов, то слышались угрожающие голоса, требовавшие, чтобы контрабандисты сдались. Все гамаки того борта, который был обращен к бухте, были унизаны любопытными, жадно всматривавшимися в темноту. Тишина, однако, стояла прежняя.

   - Пора бы, кажется, услышать звуки мушкетов или же увидеть сигналы победы!- сказал как бы про себе Лудлов, не подозревая, что он говорит вслух.

   - Вы не позабыли сказать, чтоб они в случае удачи известили об этом сигналом? - произнес чей-то голос вблизи Лудлова;

   - А, господин Сидрифт! Я не желал бы, чтобы вы присутствовали при этом зрелище.

   - Мне так часто приходилось наблюдать подобные сцены, что это уже не поражает меня.

   - Как, однако, вы уверены в том, кому поручена теперь ваша бригантина! Я сам поверю в вашу мощь, если бригантина и на этот раз ускользнет от моих шлюпок.

   - Взгляните, вот доказательства!- возразил Сидрифт, указывая на три огонька, появившиеся в устье прохода, над которым в то же время заблестели еще несколько огоньков.

   - Это сигналы неудачи!- вскричал Лудлов.- Трогай корабль! Поворачивай реи! Мы должны поспешить ко входу в бухту, мэтр Тризай! Мошенникам опять повезло!

   Глубокое огорчение слышалось в голосе молодого капитана, но в нем были и повелительные нотки начальника, сознающего свою власть.

   Сидрифт стоял молча. Ни одного восклицания торжества не сорвалось с его губ, словно он давно был уверен, что дело кончится именно так.

   - Вы смотрите на эту удачу вашей бригантины, как на дело вполне обычное, мэтр Сидрифт!- заметил Лудлов, в то время как крейсер двигался к оконечности мыса.- Счастье еще не покинуло нас. Тем не менее я еще не отчаиваюсь одержать верх: с трех сторон бригантина окружена берегами и моим кораблем, а с четвертой - шлюпками.

   - Бригантина никогда не спит!- возразил контрабандист, испуская глубокий вздох облегчения.

   - Для вас еще не все потеряно. Не скрою от вас, что таможенное ведомство придает весьма важное значение захвату вашей "Морской Волшебницы" и тем склоняет меня взять на себя ответственность, от которой я уклонился бы во всяком другом случае. Сдайте мне бригантину, и, клянусь честью, все офицеры и матросы ее получат право свободно удалиться и могут взять с собой все, что в состоянии захватить.

   - "Волшебница" думает иначе: она переменила свою зеленую одежду на голубую, и, поверьте, несмотря на все ваши сети, она уйдет туда, где дна океана не достать вашему лоту. Да, на зло всему флоту королевы Анны!

   - Желаю, чтобы вам не пришлось раскаяться в этом упрямстве. Впрочем, теперь не до слов. Заботы о корабле требуют моего присутствия наверху.

   Сидрифт понял намек и скрепя сердце удалился в отведенную ему каюту. В это время луна поднялась из-за горизонта и осветила залив своим мягким светом. Не оставалось никакого сомнения, что бригантина все еще стояла в бухте. Ободренный этим Лудлов всецело отдался своему долгу, подавив на время даже личные свои чувства. Надежда снова воскресла в нем.

   Спустя немного времени "Кокетка" достигла устья прохода, ведущего в бухту, и здесь остановилась. На реи и марсы были посланы матросы, чтобы осмотреть водную поверхность бухты. К ним присоединились два-три мичмана.

   - Ничего не видно в бухте!- сказал капитан Лудлов, посмотрев туда в бинокль.- Этому очень мешает густая тень, отбрасываемая гористым Джерсейским берегом. Не различишь, снасти ли это или деревья на острове Штатов. Эй, на марсе!

   Тонкий голосок одного из мичманов откликнулся на этот зов.

   - Что вы видите там, за Гуком?

   - Ничего не видно, капитан! Наша шлюпка идет к берегу, а ланч, повидимому, стоит неподвижно по ту сторону прохода. Вот теперь вижу и йол; он стоит на веслах за Ромаром. Что касается куттеров, то их не видать.

   - Возьмите трубу и посмотрите западнее, затем исследуйте внимательно устье Раритона. Видите что-нибудь?

   - Под ветром видно какое-то пятнышко.- Что это, по вашему мнению?

   - Если не ошибаюсь, это лодка, идущая на веслах по направлению к нам, на расстоянии трех кабельтовов {Кабельтов - морская мера, равная длине якорного каната: приблизительно, 120 англ. саженям, 240 ярдам, 720 футам. (Прим. ред.).}.

   Лудлов взглянул по указанному направлению в свой бинокль. Он действительно увидел тот предмет, о котором говорил мичман, и даже мог благодаря луне рассмотреть его характер. То была в самом деле шлюпка, которая обнаружила намерения войти в сношение с крейсером.

   Лудлов сразу сообразил, что то не была его шлюпка. Он видел, что незнакомцы держались благоразумно мелкой воды, куда не мог бы за ними следовать корабль таких размеров, как "Кокетка". Взяв рупор, Лудлов окликнул ее.

   Ответ донесся слабо, но, как видно, вылетел из привычной к морским восклицаниям груди.

   - Парламентер с бригантины!- вот что можно было разобрать.

   С минуту молодой капитан, волнуемый самыми разнородными чувствами, шагал взад и вперед по мостику. Потом он внезапно скомандовал спустить на воду последнюю еще оставшуюся шлюпку.

   - Спустить кормовые паруса!- сказал он, когда шлюпка уже качалась на воде.- Раздать оружие! Нам надо быть настороже.

   Дав Тризаю точные инструкции на случай измены, Лудлов сел в шлюпку и приказал трогаться. Через несколько минут обе шлюпки настолько приблизились одна к другой, что можно было свободно переговариваться. Капитан Лудлов приказал тогда своим людям остановиться и, взяв бинокль, стал осматривать незнакомцев. Лодка последних как мячик прыгала на волнах. Четверо атлетического сложения матросов тяжело налегли на весла, с трудом удерживая ее на месте. Глаза Лудлова остановились на фигуре, сидевшей на корме. По ее поразительному спокойствию, по скрещенным на груди рукам, по ее мужественным и правильным чертам лица он сразу признал в этом человеке моряка в индийской шали. Последний сделал ему приветственный жест, приглашавший пододвинуться ближе.

   - Что надо от королевского крейсера? - спросил Лудлов.

   - Доверие!- спокойно ответил моряк в индийской шали.- Подойдите ближе, капитан Лудлов! На мне нет, как видите, никакого оружия. Нам не к чему переговариваться в рупор...

   Невольно стыдясь своих напрасных опасений, люди Лудлова налегли на весла и встали рядом с лодкой Тиллера.

   - Ну-с, ваше желание исполнено. Какую надобность имеете вы к нам?

   - Я прямо приступлю к делу,- ответил Тиллер с легкой улыбкой.- Зачем вы так упорно преследуете бригантину? Оставьте ее в покое, тем более, что до сих пор вам не удалось победить ее.

   - В том приобретении, которое мы сделали сегодня ночью, начало успеха.

   - Понимаю. Вы намекаете на Сидрифта, попавшего, по несчастью, в ваши руки. Если хоть одно оскорбление будет ему нанесено, мы сумеем отомстить.

   - Ваши слова звучат несколько странно, принимая во внимание ваше положение осужденного, но мы извиняем их из уважения к мотивам, которые руководят вами... Ваша бригантина, мэтр Тиллер, лишилась многого в лице Пенителя Моря, и, может-быть, вы теперь более расположены внять голосу благоразумия. Я слушаю.

   - Я намерен только предложить вам выкуп, который королева, надеюсь, не отвергнет, если ей дороги интересы казны. Но сперва выслушаем, в чем состоит ее воля.

   - Прежде всего я, как моряк, обращу ваше внимание на положение обеих сторон. Я уверен, что "Морская Волшебница", пользуясь береговой тенью или темнотою ночи, скрывается в бухте. Выход ее через проход теперь заперт моими шлюпками, а также крейсером, в чем вы можете убедиться собственными глазами. Другие проходы тоже закрыты. Завтра на рассвете мы узнаем точно место нахождения бригантины и будем действовать...

   - Прекрасно. Что же надо сделать, чтобы избежать этой опасности?

   - Сдать бригантину. Хотя вы уже осуждены, но мы готовы удовольствоваться одним судном, бывшим до сих пор причиною ваших заблуждений, и надеемся, что тогда вы обратитесь на более честный путь.

   - С вашего благословения! Теперь выслушайте меня, капитан Лудлов! У вас в плену находится особа, которая дорога сердцу всех нас. Отдайте ее нам, и мы обещаем покинуть ваши берега.

   - Недурно с вашей стороны, но только я еще не сумасшедший, чтобы отпустить важного пленника, которого я считаю причиною всех зол, по первому слову его подчиненного и притом без всякой гарантии с вашей стороны. Право, господин Тиллер, удачи вскружили вам голову. Если я теперь и разговариваю с вами, то только из участия к моему пленнику. Не злоупотребляйте же моим терпением. Если придется силой овладеть вашим кораблем, вы подвергнетесь суровой каре закона.

   - Ваше недоверие я нахожу извинительным,- ответил Тиллер, с трудом сдерживая порыв оскорбленной гордости.- Слово контрабандиста, конечно, ничто в глазах королевского офицера. Мы с вами смотрим на все под различными углами зрения. Я даже должен поблагодарить вас за эти слова, ибо они сказаны вами с добрым намерением. Но согласиться на ваше требование я не могу. Наша бригантина, как вы сами согласились, корабль замечательный. Едва ли есть ему равный по быстроте хода на всем океане. Клянусь, скорее пожертвую я улыбкой наипрекраснейшей женщины на свете, чем изменю своему кораблю! Вы не раз видели его, капитан Лудлов, в разнообразных положениях: в бурю и штиль, днем и ночью, вблизи и издали, с парусами и без них. Спрашиваю вас, разве он не достаточно красив, чтобы заполнить сердце моряка?

   - Не отвергаю ни достоинств вашей бригантины, ни ее красоты. Жаль только, что про нее ходит такая дурная слава.

   - Я уверен был в вашей похвале. Право, я становлюсь ребенком, как только речь заходит о моем корабле! Однако, пора кончить наш разговор. О сдаче бригантины не может быть и речи. Что вы думаете о кругленькой сумме денег, которая пойдет в вашу пользу в случае, если мы нарушим слово?

   - Вы просите невозможного. Бригантина - или ничего!

   - Скорее жизнь отдам, чем бригантину! Вы думаете, что мы окружены со всех сторон и что вам не остается сделать ничего большего, как с наступлением рассвета забросить крючья на наше судно? В таком случае эти честные матросы могут разуверить вас в неосновательности этих надежд. Нам случалось проскальзывать сквозь ваш флот. Ваши ядра не испортили красоты "Волшебницы". Но скажите, в каком преступлении можете вы обвинить Сидрифта и за что вы захватили его?

   - Для нас достаточно одного имени Пенителя Моря,- отвечал, смеясь, Лудлов.- Хотя прямых улик в каком-либо преступлении и нет, но его можно свободно арестовать, так как он находится вне покровительства закона...

   - Вот ваша хваленая справедливость истинных пиратов, захвативших власть в свои руки! Вы осуждаете человека в его отсутствие, человека, который молчит. Но если вы думаете безнаказанно совершать насилия, то знайте: существуют люди, которые чувствуют живой интерес к судьбе этого молодого человека.

   - Не теряйте времени на напрасные угрозы!- нетерпеливо возразил Лудлов.- Если вы принимаете мои условия, то говорите это сейчас. Если нет, то ответственность за последствия лежит на вас!

   - Пусть эти последствия падут на меня. Хотя мы и не можем притти к соглашению, но это не мешает нам расстаться друзьями. Протянем друг другу руки, как подобает храбрым морякам; нет нужды, что в минуту столкновения они готовы перервать глотку один у другого.

   С этими словами Тиллер дружелюбно протянул руку. Лудлов колебался. Однако, слова контрабандиста звучали так искренно, манеры его настолько отличали его от прочих собратий по ремеслу, что молодой человек устыдился своего недоверия. Притом он боялся обвинения в неучтивости. Все это заставило его принять, хотя и крайне неохотно, протянутую руку. Контрабандист воспользовался этим, чтобы притянуть свою лодку к самой шлюпке Лудлова, и затем, к величайшему изумлению всех присутствующих, перескочил к Лудлову и сел к нему лицом к лицу.

   - Есть дела, которые не могут быть обсуждаемы во всеуслышание!- заметил он тихо.- Скажите откровенно, капитан Лудлов, знает ли ваш пленник, что его судьбою интересуются?

   - Недостатка в утешениях нет, господин Тиллер, так как его утешает прекраснейшая женщина...

   - А, понимаю! Вы говорите об Алиде?

   - К несчастью, вы правы. Эта экзальтированная девушка, кажется, только и живет в его присутствии. Она презирает мнение других и потому не побоялась приехать на мой корабль.

   При этих словах с лица Тиллера сбежали последние следы беспокойства.

   - А альдерман?..

   - Он благоразумнее своей племянницы, так как не позволил ей ехать одной.

   - Довольно. Что бы ни случилось впоследствии, в настоящую минуту мы расстанемся дружески. Не опасайтесь пожать руку осужденного: он честен по-своему. Есть много князей, руки которых более запятнаны. Свидетельствуйте мое почтнение этому безрассудному молодому человеку. Сердце у него - олицетворенная доброта. Я жизни не пожалел бы, чтобы охранить его. Но, несмотря на это, бригантина должна быть спасена. До свиданья.

   Голос моряка невольно дрогнул от волнения. Сжав руку Лудлова, он вернулся в свою лодку со спокойствием человека, для которого океан - жилище.

   - До свиданья!- повторил он, делая знак своим людям.- Мы еще с вами увидимся,- крикнул он на прощанье капитану.

   - И не далее как на рассвете этого же дня, я уверен в этом!

   - Едва ли! Доброго ветра и приятной стоянки! Обращайтесь хорошо с вашим пленником, и успех во всем будет сопровождать ваш флаг, за исключением предприятий против нас.

   Матросы и с той и с другой стороны одновременно налегли на весла, и обе шлюпки быстро удалились одна от другой.

  

  

   Рано утром того же дня в городе на острове Мангаттане происходила следующая сцена.

   На краю города, близ одного из деревянных магазинов, окаймлявших берег гавани, стоял дом, внешность которого изобличала в хозяине мелочного торговца. Несмотря на ранний час, окна дома были раскрыты и в них часто появлялась голова хозяина. Лицо его было озабоченно. Резкий удар в дверь заставил его броситься к двери и впустить раннего гостя, перед которым он рассыпался в подобострастных выражениях почтения.

   - Какая честь, милорд, с вашей стороны нам, маленьким людям!- скороговоркой бормотал он.- Я так и думал, что вашей чести приятнее будет принять его здесь, чем в доме вашей чести. Не угодно ли вашей чести отдохнуть после прогулки?

   - Благодарю!- сказал гость со снисходительной улыбкой, садись на стул, который предлагал ему юркий хозяин.- Вы справедливо говорите о моей квартире. Но, может-быть, благоразумнее будет совсем его не видеть? Он здесь?

   - Здесь, здесь, милорд! Как бы он осмелился заставить вашу честь ждать, да и я не позволил бы этого! Он будет счастлив предстать перед вашей честью, если только вашей чести будет угодно видеть его.

   - Пусть подождет, не к чему торопиться. Он сообщил причины, по которым желает видеть меня, Корнэби? Скажите мне о них раньше, чем я увижу его.

   - К сожалению, я должен сообщить вам, милорд, что этот человек упрям, как мул. Я исчерпал все доводы, доказывая ему все неудобство допустить его к вашей чести, но так как он настаивал, что имеет к вам дело большой важности, то я и не осмелился отказать ему без вашего разрешения и потому послал вашей чести письмо.

   - И это письмо вышло очень недурным, мэтр Корнэби. По крайней мере, мне не приходилось получать лучшего с того самого дня, как я прибыл в эту колонию.

   - Я горжусь похвалой вашей чести. Смею уверить, милорд, что я, не в пример прочим колонистам, всегда соблюдал то уважение, которое подобает особе высокого ранга.

   Лорд бросил снисходительный взгляд на своего собеседника. Ободренный таким выражением сочувствия, последний продолжал:

   - Не правда ли, милорд, я говорю сущую правду? Но,- прибавил он с достоинством,- где же им было набраться приличий? Англия только остров. Всем нельзя родиться и получить воспитание в одном уголке земного шара.

   - Это было бы притом и неудобно, Корнэби!

   - Вот так же говорил и я мистрис Корнэби не далее как вчера. Было бы неудобно, сказал я ей, взять сюда еще другого жильца. Все не могут жить под одной кровлей. В извинение моей жены я должен прибавить, милорд, что она выражала при этом глубочайшее сожаление по поводу того, что ваша честь должны скоро покинуть нас, чтобы возвратиться в старую Англию.

   - Ну, этому следовало бы, наоборот, более радоваться, чем сожалеть. Заключить в тюрьму... и кого? Близкого родственника королевы! Это не пройдет им даром! Это вопиющее нарушение прав личности.

   - Это ужасно, милорд! Позор для оппозиции в парламенте! Я уверен, что никт