Доде Альфонс - Маленький человек

ас, господин Пьерот, выслушайте меня до конца. Не отказывайте мне, не выслушав до конца... Я знаю, что после всего, что я сделал, я недостоин жить среди вас. В вашем доме есть лицо, которому присутствие мое неприятно, которое ненавидит меня, и в праве ненавидеть!.. Но если я пообещаю вам, что никогда не явлюсь сюда, что всегда буду в магазине, буду принадлежать вашему дому, как дворовая собака, которую не пускают в жилые комнаты, - возьмете ли вы меня на этих условиях, Пьерот?

   Пьероту ужасно хочется взять в свои толстые руки курчавую голову Маленького Человека и крепко расцеловать ее; но он сдерживает себя и спокойно отвечает:

   - Послушайте, господин Даниель, прежде чем ответить вам, я должен поговорить с моей девочкой... Мне очень нравится ваше предложение, но я не знаю, как отнесется она к нему... Впрочем, увидим. Она, вероятно, встала. Камилла! Камилла!

   Камилла, трудолюбивая, как пчела, занята поливкой розанов в гостиной. Она входит в утреннем капоте, свежая, улыбающаяся, душистая.

   - Послушай, девочка, - обращается к ней севенец, - господин Даниель желает поступить к нам приказчиком... Но так как он полагает, что его присутствие будет неприятно тебе...

   - Неприятно! - прерывает Камилла, бледнея. Она продолжает стоять, не говоря больше ни слова, но Черные Глаза говорят за нее. Да, Черные Глаза опять явились перед ним, глубокие, как ночь, блестящие, как звезды. "Люблю! Люблю!" - говорят они с таким жаром, что у бедного больного вспыхивает сердце.

   Пьерот встает, смеясь.

   - Объяснитесь, господа... Тут какое-то недоразумение.

   И он подходит к окну и принимается выбивать по стеклу какой-то севенский танец. Затем, когда ему кажется, что дети вполне объяснились, - боже! они едва успели сказать три слова, - он возвращается к ним.

   - Ну, что?

   - Ах, Пьерот, - говорит Маленький Человек, простирая к нему руки, - она так же добра, как вы... Она простила меня!

   С этой минуты выздоровление шагает в семимильных сапогах... Это неудивительно... Черные Глаза не выходят из комнаты. С утра до вечера дети составляют планы будущей жизни, говорят о браке, об очаге, который нужно восстановить. Они говорят также о дорогой матери - Жаке и, вспоминая о нем, проливают немало слез. Но все-таки чувствуется, что в "бывшем доме Лалуэта" расцвела любовь. И если кто-нибудь станет сомневаться в том, что любовь может цвести среди траура и слез, я посоветую ему пойти на кладбище и посмотреть, сколько прекрасных цветов вырастает на могилах.

   Впрочем, не думайте, что страсть заставила Маленького Человека забыть о своих обязанностях. Как ему ни хорошо в большой постели, между госпожою Эйсет и Черными Глазами, он спешит выздороветь, встать, сойти в магазин. И нельзя сказать, чтобы продажа фарфора казалась ему особенно заманчивой; но он хочет поскорее начать жизнь, полную самоотверженности и труда, ту жизнь, которою жил Жак. И, в конце концов, не лучше ли продавать тарелки в Сомонском пассаже, как говорила трагическая актриса Ирма Борель, чем мести пол в пансионе Ули или быть освистанным на сцене Монпарнаса? Что касается Музы, то о ней больше и не упоминалось. Даниель Эйсет все еще любит стихи, но не свои, и, когда владелец типографии, которому надоело хранить у себя девяносто девять экземпляров "Пасторальной комедии", прислал их обратно в Сомонский пассаж, у несчастного автора хватило мужества сказать:

   - Нужно сжечь все эти книги, - на что Пьерот, более практичный, ответил:

   - Сжечь!.. Ну, нет!.. Я предпочитаю оставить их в магазине... Кстати, мне скоро предстоит выслать партию рюмок для яиц в Мадагаскар. Кажется, что с тех пор, как там увидели, что жена английского миссионера ест яйца в смятку из особенной рюмки, всем захотелось иметь такие рюмки... Если позволите, господин Даниель, мы употребим вашу книгу на обертку рюмок.

   И действительно, через две недели "Пасторальная комедия" отправилась в страну знаменитого Рана-Вало. Быть может, она там будет иметь больше успеха, чем в Париже!

   ...А теперь, читатель, позволь еще раз ввести тебя в маленькую гостиную Пьерота, в ясный зимний воскресный день. На дворе очень холодно, но солнце ярко сияет. В "доме, бывшем Лалуэта", - большая радость. Маленький Человек совершенно выздоровел и только что встал в первый раз. Утром, в честь этого счастливого события, принесено было в жертву Эскулапу несколько дюжин устриц и несколько бутылок хорошего туренского вина. Теперь все собрались в гостиной. Огонь ярко пылает в камине, на стеклах, покрытых инеем, солнце рисует серебряные пейзажи.

   У камина Маленький Человек, сидя на табуретке у ног бедной слепой, которая дремлет в кресле, говорит вполголоса с мадемуазель Пьерот, щеки которой краснее красной розы в ее волосах. И это понятно - она сидит так близко к огню!.. Время от времени доносится шум зубов, грызущих сахар, - это Птичья голова клюет свой сахар в углу. Изредка кто-то вскрикивает - это дама высоких качеств проигрывает в карты деньги, предназначенные для приобретения москательной лавки. Обратите внимание на торжествующий вид г-жи Лалуэт, которая выигрывает, и на тревожную улыбку флейтиста, который проигрывает.

   А Пьерот?.. О, Пьерот тут же... Он стоит у окна, полускрытый длинной портьерой и углубленный в какую-то работу, которая очень занимает его. Перед ним, на столике, лежат карандаши, линейки, циркули, наугольники, китайская тушь, кисточки и, наконец, длинный кусок картона, на котором он выводит какие-то странные знаки... Работа, повидимому, нравится ему. Через каждые пять минут он поднимает голову, наклоняет ее на бок и улыбается, глядя на картон.

   Что это за работа?..

   Терпение! Вы сейчас узнаете это... Пьерот кончил. Он выходит из своего угла, тихонько подкрадывается к Камилле и Маленькому Человеку и развертывает пред ними большой лист, говоря:

   - Смотрите, влюбленные, как вам нравится это?

   - О, папа!

   - О, господин Пьерот!

   - Что случилось?.. - спрашивает бедная слепая, внезапно проснувшись.

   - Что случилось, госпожа Эйсет?.. Вот уж, действительно, можно сказать... Я набросал проект новой вывески, которою мы через несколько месяцев украсим наш магазин... Господин Даниель, прочтите ее вслух, чтобы можно было судить об эффекте.

   Маленький Человек посылает в глубине души последнюю слезу "голубым мотылькам" и, взяв лист в руки, - мужайся, Маленький Человек, - читает громким, спокойным голосом проект вывески, на которой будущность его написана огромными буквами: