Доде Альфонс - Маленький человек

nbsp;   

         Божья Коровка (сопротивляясь).

  

         Пусти меня, я не могу остаться...

         Нет...

  

             Мотылек.

  

         Тсс!

  

         Божья Коровка (испуганно).

  

         Что такое?

  

             Мотылек.

  

         Помолчи. Послушай:

         В соседнем винограднике поет

         Певунья - маленькая перепелка.

         О, как приятно слушать это пенье

         В чудесный летний вечер. Красота

         Кругом какая...

  

             Божья Коровка.

  

         Да, конечно, но...

  

             Мотылек.

  

         Тсс! Помолчи...

  

             Божья Коровка.

  

         Что там еще такое?

  

             Мотылек.

  

         Сюда подходят люди! (Проходят несколько человек.)

  

         Божья Коровка (вполголоса, после небольшой паузы).

  

         Говорят, что люди очень злы.

  

             Мотылек.

  

         Да, правда, очень.

  

             Божья Коровка.

  

         И я всегда боюсь, чтобы меня

         Ногами как-нибудь не раздавили:

         Ножищи ведь огромные у них,

         А я такая хрупкая. Ты тоже

         И мал и худ, но крылья у тебя,

         А это преимущество большое.

  

             Мотылек.

  

         О, если этот грубый люд, дружок,

         Тебя пугает, - поскорей на спину

         Ко мне садись. Я очень ведь силен,

         И крылья у меня ведь не походят

         На крылья Стрекозы, что так прозрачны.

         Как чешуя от луковицы. Я

         На них тебя снесу, куда захочешь,

         На них тебя носить я буду, сколько

         Тебе угодно!

  

             Божья Коровка.

  

         Нет, благодарю,

         Я не осмелюсь никогда...

  

             Мотылек.

  

         Но разве

         Тебе так трудно на меня взобраться?

  

             Божья Коровка.

  

         Не трудно, но...

  

             Мотылек.

  

         Да ну же, глупая, влезай!

  

             Божья Коровка.

  

         Домой меня ты отнеси скорее

         Прямым путем, иначе...

  

             Мотылек.

  

         Ладно, ладно!

  

         Божья Коровка (взбираясь на крылья Мотылька).

  

         Все дело, понимаешь ли ты, в том,

         Что вечерами нужно на молитву

         Сходиться нам...

  

             Мотылек.

  

         Да, да, я понимаю...

         Садись-ка, дальше... Так... Ну, а теперь

         Вниманье! Я лечу.

  

             Божья Коровка.

  

         Как хорошо! Как легок ты! Ах, боже!

  

             Мотылек.

  

         Что с тобою?

  

             Божья Коровка.

  

         Ах, ничего не вижу... Голова

         Кружится... Ах, сойти бы мне на землю!..

  

             Мотылек.

  

         Как ты глупа! Кружится голова -

         Закрой глаза - кружиться перестанет.

         Как чувствуешь себя?

  

             Божья коровка.

  

         Немного лучше.

  

             Мотылек (смеясь).

  

         Да, кажется, летательным искусством

         Не славится твой род?

  

             Божья Коровка.

  

         Конечно, нет!

  

             Мотылек.

  

         Ну, вот, мы и приехали!

  

         Божья Коровка (открывая глаза).

  

         Что вижу?

         Ведь... я живу не здесь...

  

             Мотылек.

  

         Так что же, знаю.

         Но, так как очень рано, я привез

         Тебя к приятелю, где можно будет

         И отдохнуть и славно освежиться.

  

             Божья Коровка.

  

         Мне некогда...

  

             Мотылек.

  

         Вот вздор, - одну минуту!

  

             Божья Коровка.

  

         И в обществе, по правде говоря,

         Совсем я не бываю...

  

             Мотылек.

  

         Да пойдем же!

         Не хочешь ли, я незаконной дочкой

         Моей тебя представлю. Вот увидишь,

         Какой тебе окажут здесь прием.

  

             Божья Коровка.

  

         Но поздно ведь...

  

             Мотылек.

  

         Да нет же, нет, - не поздно,

         Кузнечика послушай...

  

         Божья Коровка (вполголоса).

  

         И, к тому же... денег не имею...

  

             Мотылек (увлекая ее).

  

         Ну, пойдем,

         Пойдем, нас Ландыш угостит на славу!..

  

  

  

  

             Мотылек.

  

         Ну, в путь-дорогу, друг!

  

         Божья Коровка (смело на него взбираясь).

  

         Да, в путь-дорогу!

  

             Мотылек.

  

         Ну, как тебе понравился мой Ландыш?

  

             Божья Коровка.

  

         Друг милый, он прелестен. И какое

         Гостеприимство! Погреба свои

         Он открывает, вас почти не зная.

  

             Мотылек.

  

         Ого! Свой нос высовывает Феб,

         И надо нам спешить...

  

             Божья Коровка.

  

         Спешить? Зачем же?

  

             Мотылек.

  

         А кто спешил домой еще недавно?

  

             Божья Коровка.

  

         О, только бы не опоздать к молитве.

         Наш дом ведь недалеко... Вон он - там...

  

             Мотылек.

  

         Тем лучше. Некуда мне торопиться.

  

         Божья Коровка (с увлечением).

  

         Какой ты милый... Странно, почему

         Тебя не любят... Говорят, - отступник,

         Цыган, поэт, скакун...

  

             Мотылек.

  

         Ах, вот как? Кто же

         Так говорит?

  

             Божья коровка.

  

         Да мало ль кто... Вот, Жук...

  

             Мотылек.

  

         О, толстобрюхий остолоп!

         Он скакуном, конечно, называет

         Меня из зависти.

  

             Божья Коровка.

  

         Но ненавидит

         Тебя не он один. Тебя не могут

         Терпеть и Скорпион, и Муха даже,

         Улитка, Муравей...

  

             Мотылек.

  

         Да неужели?

  

             Божья Коровка.

  

         И Пауку не доверяй. Находит

         Тебя он отвратительным, мой друг.

  

             Мотылек.

  

         То клевета!

  

             Божья Коровка (шопотом).

  

         Потом, совсем не нужно

         Ухаживать за Гусеницей... Также

         Она тебя находит безобразным.

  

             Мотылек.

  

         Еще бы!.. Но скажи-ка мне, дружок,-

         Какое отношение ко мне

         В твоем кругу?

  

             Божья коровка.

  

         О, за тебя горою

         Вся наша молодежь! Но старики

         Находят, что лишен ты твердых правил,

         Что ты безнравственен...

  

             Мотылек.

  

         Увы, как видно,

         Друзей немного у меня на свете...

  

             Божья Коровка.

  

         О, да, не очень много, бедный друг.

         Крапива злится на тебя. Лягушки

         Питают ненависть к тебе.

         И даже Кузнечики, и те всегда твердят:

         Когда бы дьявол Мотылька побрал!

  

             Мотылек.

  

         И ты, ты тоже, Божия Коровка,

         Меня, как все другие, ненавидишь?

  

             Божья Коровка.

  

         О, нет, как можно! Я тебя люблю.

         Так хорошо мне на твоей спине...

         И было мне у друга твоего -

         У Ландыша - так весело. Послушай, -

         Ты, может быть, устал? Тогда могли бы

         Мы где-нибудь немного отдохнуть...

         Не завернуть ли к Ландышу?.. (Указывает на Ландыш.)

  

             Мотылек.

  

         Спасибо!

         Одно и то же... К Ландышу опять! (Шопотом.)

         Сюда зайдем-ка лучше рядом...

  

             Божья Коровка (краснея).

  

         К Розе...

         О, нет!

  

             Мотылек.

  

         Да ну, иди, иди скорей,

         Никто нас не увидит...

  

  

  

  

   Но я не хочу злоупотреблять вашим терпением, милые читатели. Я знаю, что стихи не пользуются симпатией современной публики и потому ограничусь кратким изложением содержания остальной части моей поэмы.

  

   В третьем действии - глубокая ночь... Оба приятеля выходят от Розы... Мотылек хочет отвести Божью Коровку домой, к ее родным, но Божья Коровка протестует. Она пьяна, прыгает в траве и неистово кричит... Мотылек вынужден отнести ее домой. Друзья расстаются на пороге дома Божьей Коровки, обменявшись обещаниями навещать часто друг друга. Мотылек удалился один. Кругом темно... Он тоже пьян, но его опьянение имеет печальную окраску. Он вспоминает признания Божьей Коровки и с горечью спрашивает себя, почему все ненавидят его... его, никому не сделавшего зла... О, ужасная ночь! Ветер свищет, кругом страшная тьма... Мотылька охватывает страх, ему холодно, но он утешается тем, что товарищ его в безопасном месте, в теплой постели... Во мраке ночи виднеются огромные птицы, которые безмолвно летают по сцене. Сверкает молния. Из-под камней выглядывают отвратительные животные и с злорадством указывают на Мотылька. "Теперь он не уйдет от нас!", говорят они. Несчастный Мотылек летает из угла в угол по сцене, обезумев от ужаса. Наконец, Чертополох прокалывает его шпагой, Скорпион разрывает его клещами, огромный Паук вырывает у него клочок его голубого атласного плаща, а Летучая Мышь ломает его ребра ударом крыла. Мотылек падает смертельно раненый... Когда в траве раздается его предсмертный хрип, Крапива выражает свою радость, а лягушки говорят: "Наконец-то!".

   На рассвете Муравьи, отправляясь на работу со своими инструментами, находят на дороге труп. Они бросают на него быстрый взгляд и удаляются, не желая хоронить его. Муравьи ничего не делают даром... К счастью, проходит отряд Могильщиков. Это, как вы знаете, маленькие черные жуки, которые дали обет хоронить мертвых... Они набожно уносят труп Мотылька на кладбище... На каждом шагу они встречают толпу любопытных и каждый делает вслух свои замечания... Маленькие кузнечики говорят, греясь у своих дверей на солнце: "Он слишком любил цветы!".- "Он слишком много летал по ночам!" - говорят Улитки, а толстобрюхие Жуки, сверкая золотистыми покровами, бормочут: "Это был настоящий представитель богемы!" И во всей этой толпе не раздается ни одного слова сожаления о бедном покойнике. Только в соседних полях большие Лилии закрылись, и Стрекоза не поет...

   Последнее действие происходит на кладбище мотыльков. После того, как могильщики сделали свое дело, Майский Жук, который торжественно сопровождал шествие, подходит к могиле и, опрокинувшись на спину, начинает восхвалять покойного. К несчастью, память изменяет ему, и он проводит целый час с поднятыми вверх лапками, жестикулируя и теряясь в периодах... Наконец, оратор кончил свою речь, все расходятся, и тогда Божья Коровка выходит из-за соседней могилы. Вся в слезах, она опускается на колени и произносит трогательную молитву на свежей могиле бедного друга.

  

  

   При последнем стихе моей поэмы Жак, в восторге, собирался закричать: "браво!" Но он остановился, увидя выражение недоумения на лицах всех присутствовавших.

   И действительно, если бы апокалипсический огненный конь внезапно влетел в эту маленькую гостиную, он не вызвал бы большего смущения, чем мой "Голубой мотылек". Поссажоны и Фужеру, ошеломленные тем, что слышали, смотрели на меня широко раскрытыми глазами, а оба Ферульи подмигивали друг другу. В гостиной царило глубокое молчание... Подумайте, каково мне было...

   И вдруг, среди этого молчания и всеобщего недоумения, раздался голос из-за рояля - и какой голос! - глухой, беззвучный, холодный, точно замогильный. Я ввдрогнул. Человек с птичьей головой, почтенный господин Лалуэт, заговорил в первый раз после десятимесячного молчания:

   - Я очень рад тому, что убили этого мотылька, - сказал странный старик, грызя кусок сахара с свирепым видом: - я не люблю их, этих мотыльков!..

   Все рассмеялись, и затем началось обсуждение моей поэмы. Ферулья-старший находил ее слишком растянутой и советовал сократить ее до одной или двух песен. Ученик Альфортской школы, натуралист, заметил, что у божьих коровок есть крылья, что лишало мой вымысел всякого правдоподобия. Ферулья-младший утверждал, что все это он уже читал где-то.

   - Не слушай их, - шепнул мне Жак; - это образцовое произведение.

   Пьерот не сказал ничего; он казался очень озабоченным. Быть может, сидя во время чтения рядом с дочерью, он чувствовал, как дрожала ее маленькая ручка, или перехватил пламенный взгляд Черных Глаз. Как бы то ни было, но Пьерот имел в этот вечер весьма странный вид и не отходил от своей дочери, так что я не мог сказать во весь вечер ни словечка Черным Глазам и ушел раньше всех, не выслушав новой песни Ферульи-старшего, который никогда не мог простить мне этого.

   Два дня спустя после этого достопамятного чтения я получил от мадемуазель Пьерот краткую, но красноречивую записку: "Приходите скорее: отцу все известно". И внизу приписка Черных Глаз: "Я вас люблю".

   Признаюсь, я был несколько смущен этим известием. В течение двух дней я обивал пороги разных писателей и меньше думал о Черных Глазах, чем о моей поэме. К тому же предстоящее объяснение с толстяком-севенцем не особенно прельщало меня... Таким образом, несмотря на приказание мадемуазель Пьерот явиться скорее, я долго не показывался там, успокаивая себя тем, что должен прежде продать свою поэму. К несчастью, я не продал ее.

   В те времена, - не знаю так ли это теперь, - господа издатели были очень милые, вежливые, благородные люди, но все они отличались одним ужасным недостатком - их никогда нельзя было застать дома. Как некоторые маленькие звезды, которые можно видеть только посредством больших труб обсерватории, эти люди были невидимы для толпы. В какой бы час вы ни явились, вас всегда просили зайти в другой раз...

   Боже, сколько книжных лавок я обегал! Сколько стеклянных дверей поотворял! Сколько времени простоял с бьющимся сердцем у витрин книжных магазинов, спрашивая себя: "Войти ли или не входить?" В магазинах было жарко и пахло свежей бумагой. Там суетилось много маленьких лысых служащих, которые сухо отвечали из-за конторки или с высоты подвижных лестниц. Что же касается до издателя, то он был невидим... "Не падай духом, - говорил мне каждый вечер Жак, - завтра ты будешь счастливее". И на другой день я опять отправлялся в путь, захватив с собой рукопись. Со дня на день она становилась все тяжелее для меня. Вначале я гордо носил ее под мышкой, как новый зонтик, но с течением времени я стал стыдиться ее, прятал ее на груди, наглухо застегивая сюртук.

   Так прошла неделя. Наступило воскресенье Жак, по обыкновению, отправился обедать к Пьеротам, отправился один. Я так устал от погони за невидимыми звездами, что пролежал дома весь день... Вечером, придя домой, Жак присел на краю моей постели и стал ласково упрекать меня.

   - Послушай, Даниель, ты напрасно не хочешь итти туда. Черные Глаза плачут, умирают от тоски по тебе... Мы говорили о тебе весь вечер... Ах, злодей, как она тебя любит!

   Бедный Жак говорил это со слезами на глазах.

   - А Пьерот? - робко спросил я. - Как относится к этому Пьерот?

   - Он, кажется, очень удивляется тому, что ты не являешься... Ты непременно должен пойти, Даниель... Ты пойдешь, голубчик, не правда ли?

   - Завтра же пойду, Жак. Даю тебе слово!

   В то время, как мы разговаривали, Белая Кукушка, только что вернувшаяся к себе, запела свою бесконечную песнь... "Толокототиньян! толокототиньян!.." Жак рассмеялся.

   - Знаешь ли, - сказал он мне вполголоса, - Черные Глаза ревнуют тебя к нашей соседке. Они подозревают в ней соперницу... Как я ни старался разуверить их, меня не хотели слушать... Черные Глаза, ревнующие к Белой Кукушке? Не забавно ли?

   Я притворился, будто смеюсь, но в душе я сознавал, что Черные Глаза по моей собственной вине ревнуют меня к Белой Кукушке.

   На следующий день я отправился после завтрака в Сомонский пассаж. Я хотел прямо подняться в четвертый этаж и переговорить с Черными Глазами раньше, чем с Пьеротом, но севенец подкараулил меня у ворот пассажа, я должен был зайти в магазин и сесть рядом с ним у конторки. Время от времени из соседней комнаты доносились звуки флейты.

   - Господин Даниель, - сказал мне севенец с уверенностью и легкостью