Бласко-Ибаньес Висенте - Толедский собор

ркали оживлен³емъ и нѣжная грустная улыбка придавала ей особую прелесть... Изъ любви къ дядѣ, Саграр³о не позволяла ему такъ долго сидѣть подлѣ себя, боясь стѣснять его собою.

   - Уйдите,- говорила она, притворяясь веселой.- Меня раздражаетъ, чго вы сидите здѣсь паинькой. Вамъ нужно побольше двигаться. Пойдите къ своимъ друзьямъ; они навѣрное ругаютъ меня за то, что я васъ къ нимъ не пускаю. Пойдите погуляйте, дядя. Поговорите о томъ, что васъ такъ интересуетъ и приводитъ ихъ всѣхъ въ восторгъ. Только не простудитесь и не утомляйтесь!

   Габр³эль уходилъ къ своимъ друзьямъ, собиравшимся у звонаря, и находилъ тамъ всѣхъ своихъ прежнихъ слушателей, въ томъ числѣ и дона Мартина, который пробирался туда тайкомъ, а также и сапожника; онъ работалъ по ночамъ, чтобы возмѣстить время, которое проводилъ, слушая Габр³эля. Самый дик³й и смѣлый изъ всѣхъ былъ звонарь Мар³ано. Онъ быстро освоился съ новыми идеями и сразу принялъ самые крайн³е идеалы Габр³эля.

   - Я вполнѣ раздѣляю твои убѣжден³я, Габр³эль,- говорилъ онъ,- и въ сущности всегда ихъ раздѣлялъ. Я считалъ, что не должно быть бѣдныхъ, что всѣ должны работать, и что нужно помогать другъ другу... Я съ этими мыслями и пошелъ въ горы, надѣвъ "бойну" и взявъ ружье въ руки. Я всегда думалъ, что религ³ю выдумали богатые, чтобы примирить обездоленныхъ съ ихъ судьбой, давъ имъ надежду на вознагражден³е на небѣ. Выдумка не дурна. Кто послѣ смерти не нашелъ блаженства - не придетъ вѣдь жаловаться.

   Однажды въ свѣтлое весеннее утро Габр³эль вмѣстѣ со своими друзьями, собравшимися у Мар³ано, пошелъ на колокольню - поглядѣть на знаменитый большой колоколъ, La Gorda, котораго онъ не видѣлъ съ дѣтства.

   Поднявшись по винтовой лѣстницѣ изъ комнатки звонаря, всѣ они стали у огромной рѣшетки, замыкавшей клѣтку для колокола. Огромный бронзовый колоковъ былъ надтреснутъ съ одной стороны; языкъ колокола, разбивш³й его своей тяжестью, весь рѣзной, толщиной въ колонну, лежалъ внизу и вмѣсто него висѣлъ другой, менѣе тяжелый. У ногъ Габр³эля разстилались крыши собора, черныя и некрасивыя. Прямо противъ собора возвышался Альказаръ, величественно поднявц³³йся выше храма, точно храня высок³й духъ построившаго его императора, цезаря католицизма, борца за вѣру, державшаго церковь у своихъ ногь.

   Вокругъ собора раскинулись здан³я города, и дома исчезали среди безчисленныхъ церквей и монастырей, наводнившихъ Толедо. Куда бы ни обращался взоръ, всюду онъ встрѣчалъ часовни, монастыри, больницы. Церковь заполонила Толедо, въ которомъ въ прежн³е вѣка кипѣла промышленность, и до сихъ поръ подавляла своей каменной громадой мертвый городъ. На нѣсколькихъ колокольняхъ развѣвался маленьк³й красный флагъ съ изображенной на немъ причастной чашей: это означало, что тамъ служитъ первую службу посвященный въ санъ новый священникъ.

   - Когда бы я ни поднялся сюда,- сказалъ донъ Мартинъ, сѣвъ около Габр³эля,- всегда развѣвается гдѣ-нибудь этотъ флагъ. Церковь неустанно пополняетъ свои ряды новыми избранниками, а большинство вступающихъ въ нее избираетъ духовную карьеру только для того, чтобы пр³общиться къ богатствамъ и могуществу церкви. Бѣдные! И меня вѣдь тоже посвящали съ пышностью, среди клубовъ ладана, и семья моя плакала отъ счастья и умилен³я, гордясь тѣмъ, что я сталъ служителемъ Господнимъ. Но на слѣдующ³й день послѣ торжества, когда потухли свѣчи и кадильницы, начались будни, началась нужда, приходилось вымогать мольбами возможность имѣть кусокъ хлѣба - зарабатывать семь дуросовъ въ мѣсяцъ.

   - Да,- сказалъ Габр³эль, кивая головой въ знакъ сочувств³я словамъ молодого священника.- Вы - первыя обманутыя жертвы. Прошло время, когда всѣ священники жили въ богатствѣ. Несчастные юноши, надѣвающ³е рясу съ надеждой на митру, похожи на эмигрантовъ, которые отправляются въ далек³я страны, славивш³яся цѣлыми вѣками, какъ неисчерпаемые источники богатствъ, и убѣждаются, попавъ туда, что богатства истощены, что тамъ - большая нужда чѣмъ у нихъ дома.

   - Правда, Габр³эль. Время могущества церкви прошло, однако, она еще достаточно богата, чтобы доставить довольство своимъ членамъ. Но духъ равенства, который приписывается церкви, не существуетъ на самомъ дѣлѣ. Напротивъ того, нигдѣ нѣтъ такого безпощаднаго деспотизма, какъ въ церкви. Въ первыя времена папы и епископы избирались вѣрующими, и если они злоупотребляли своей властью, ихъ свергали. Теперь церковь стала насквозь аристократической. Кто достигъ митры, тотъ навсегда свободенъ отъ всякой отвѣтственности. Въ государственной жизни чиновниковъ удаляютъ со службы, министровъ смѣняютъ, военныхъ лишаютъ военнаго зван³я, даже королей свергаютъ съ престола. Ho папа и епископы не могутъ быть никѣмъ смѣщены и не несутъ никакой отвѣтственности. А если какой-нибудь возмущенный несправедливостями священникъ вздумаетъ протестовать, окажется живымъ человѣкомъ подъ рясой - его объявляютъ сумасшедшимъ. Въ завершен³е лицемѣр³я, они провозглашаютъ, что въ лонѣ церкви живется лучше, чѣмъ гдѣ-либо въ м³рѣ, и что только безумецъ можетъ возмутиться противъ нея.

   - Какая ложь,- продолжалъ донъ Мартино, все болѣе воодушевляясь,- все, что говорится о бѣдности церкви! Эта бѣдность очень относительная, Церковь уже не владѣетъ большей половиной богатствъ всой страны, какъ прежде, но всетаки ея положен³е у насъ лучшее, чѣмъ гдѣ бы то ни было, и государство тратитъ на церковь больше, чѣмъ на все другое. На церковь въ бюджетѣ опредѣляется сорокъ милл³оновъ, что ей кажется недостаточнымъ, а на народное образован³е - девять, на помощь неимущимъ - одинъ милл³онъ. Чтобы сохранить добрыя отношен³я съ Богомъ, испанцы тратятъ въ пять разъ больше, чѣмъ на обучен³е грамотѣ. Но, помимо этого, церковь получаетъ субсид³и отъ разныхъ министерствъ - на мисс³и въ разныхъ странахъ, на содержан³е духовниковъ въ арм³и и флотѣ. Она собираетъ огромныя деньги на поддержан³е папскаго двора и папскаго иунц³я, на перестройки и поддержку церквей, на епископск³я библ³отеки и на всяк³е непредвидѣнные случаи, собираетъ огромныя пожертвован³я съ частныхъ лицъ, получаетъ субсид³и отъ городскихъ совѣтовъ... Словомъ, церковь имѣетъ ежегодно отъ государства и частныхъ жертвователей болѣе трехсотъ милл³оновъ въ годъ... И всетаки она стонетъ и жалуется на бѣдность.

   Триста милл³оновъ - я точно подсчиталъ. А я получаю семь дуросовъ, и большинство священниковъ живетъ впроголодь. Всѣ деньги идутъ въ пользу церковной аристократ³и. Подумай, Габр³эль, какъ мы обмануты! Отказаться отъ радостей семьи и любви, отъ м³рскихъ благь, облечься въ черное траурное платье - и зарабатывать не больше любого каменщика, мостящаго улицу! Правда, нашъ трудъ не тяжелый, и намъ не грозитъ опасность упасть съ помостовъ, но мы бѣднѣе многихъ рабочихъ и не можемъ признаться въ этомъ, не можемъ просить милостыни, чтобы не позорить нашъ санъ!.. Когда церковь утратила свою первенствующую роль въ м³рѣ, то только мы, мелк³е служители вѣры, пострадали отъ этого. Священники бѣдны, соборъ бѣденъ, но князья церкви получаютъ попрежнему тысячи дуросовъ, и каноники спокойно поютъ, сидя въ своихъ креслахъ и не заботясь о хлѣбѣ насущномъ.

   Пробило двѣнадцать часовъ... Звонарь исчезъ. Послышался скрипъ цѣпей и балокъ, отъ громового удара содрогнулась вся башня. "Горда" заглушила всѣ друг³е колокола рядомъ съ нею. Черезъ минуту раздались изъ Альказара воинственный бой барабановъ и звуки трубъ.

   - Пойдемъ,- сказалъ Габр³эль.- Напрасно Мар³ано не предупредилъ насъ, чтобы не оглушить такъ неожиданно.- И онъ прибавилъ, улыбаясь:- Вѣчно то же самое. Много шума - и никакого дѣла.

   Приближался праздникъ Тѣла Господня. Жизнь въ соборѣ шла обычнымъ чередомъ. Въ верхнемъ монастырѣ много говорили о здоровьи кардинала, которое очень ухудшилось отъ волнен³й, вслѣдств³е его ссоры съ канониками. Говорили даже, что у него былъ припадокъ, и что жизнь его въ опасности.

   - У него болѣзнь сердца,- утверждалъ Тато, который всегда точно зналъ, что происходитъ во дворцѣ арх³епископа.- Донья Визитац³онъ плачетъ, какъ кающаяся Магдалина и проклинаетъ канониковъ.

   За обѣдомъ Эстабанъ сталъ говорить о томъ, съ какой пышностью праздновался въ прежн³я времена надвигающ³йся праздникъ, и скорбѣлъ о паден³и церкви.

   - Ты не увидишь прежняго блеска,- говорилъ онъ Габр³элю.- Теперь отъ прежняго остался только обычай украшать фасадъ церкви драгоцѣнными коврами. Но уже не выставляютъ "Гигантовъ" въ рядъ передъ дверью прощен³я, и процесс³я совсѣмъ заурядная.

   Регентъ тоже жаловался:

   - А месса, синьоръ Эстабанъ!.. Самая жалкая для такого большого праздника. Приглашаютъ четырехъ музыкантовъ и исполняютъ нѣсколько отрывковъ Россини, самыхъ коротенькихъ, чтобы вышло подешевле. Лучше бы уже при такихъ услов³яхъ довольствоваться органомъ.

   По старому обычаю, наканунѣ праздника военная музыка играла вечеромъ передъ соборомъ, и весь городъ сбѣгался слушать ее, радуясь развлечен³ю среди однообразной будничной жизни. Къ этому дню съѣзжались гости изъ Мадрида на бой быковъ, назначенный на слѣдующ³й день.

   Звонарь пригласилъ своихъ друзей слушать музыку въ греко-римской галлереѣ на верху главнаго фасада. Въ тотъ часъ, когда донъ Антолинъ закрылъ двери верхняго монастыря и тамъ потушены были всѣ огни, Габр³эль и его друзья пробрались наверхъ къ звонарю, и къ нимъ присоединилась, по настоян³ю дяди, Саграр³о. Пришла и блѣдная, больная жена сапожника съ груднымъ ребенкомъ. Всѣ они сѣли у каменной баллюстрады и стали смотрѣть внизъ, на городъ.

   Городская ратуша украшена была гирляндами огней. Среди деревьевъ гуляли группы молодыхъ дѣвушекъ въ бѣлыхъ платьяхъ, а за ними слѣдовали кадеты, тонк³е и стройные въ своихъ турецкихъ шароварахъ. Надъ ярко освѣщенной площадью высилось темное, ясное и глубокое лѣтнее небо, усѣянное сверкающей пылью звѣздъ.

   И когда кончилась музыка и потухли огни, обитатели собора долго еще оставались на галлереѣ, будучи не въ силахъ оторваться отъ волшебнаго вида неизмѣримаго пространства надъ головой и города у подножья собора.

   Саграр³о, которая, со времени своего возрращен³я, не выходила еще ни разу изъ верхняго монастыря, съ восхищен³емъ смотрѣла на небо.

   - Сколько звѣздъ!- мечтательно проговорила она тихимъ голосомъ.

   - Небо подобно полю,- сказалъ звонарь.- Въ хорошую погоду звѣзды высыпаютъ на немъ въ большемъ количествѣ.

   Наступило долгое молчан³е, которое звонарь прервалъ наконецъ, вопросомъ.

   - Что такое небо? Что тамъ за его синевой?

   Площаць собора была въ этотъ часъ пустынная и темная, озаренная только разсѣяннымъ свѣтомъ звѣздъ. Съ огромнаго голубого свода спускалась молитвенная тишина, велич³е которой охватило наивныя души служителей храма. Ихъ постепенно заполняла тайна безконечности.

   - Всѣ вы,- снова заговорилъ Габр³эль - не въ состоян³и постигнуть безконечность.- Васъ обучзли какойто наивной и жалкой истор³и творен³я, придуманной невѣжественными евреями гдѣ то въ углу Аз³и. По этой благочестивой легендѣ м³ръ, создан³е Бога, похожаго на человѣка; и этотъ изумительный творецъ соорудилъ будто бы все м³роздан³е въ шесть дней. До чего дѣйствительность болѣе прекрасна, до чего объяснен³я науки болѣе возвышенны. Наша земля, такая огромная въ нашихъ глазахъ, со всѣми ея народами и вѣрован³ями лишь атомъ вселенной. Даже солнце, которое кажется намъ огромнымъ по сравнен³ю съ землей, лишь пылинка въ безконечности. To, что мы называемъ звѣздами, так³я же солнца какъ наши, окруженныя планетами, подобными землѣ, но они такъ малы, что недоступны нашимъ взорамъ. Сколько ихъ? По мѣрѣ того, какъ человѣкъ совершенствуетъ оптическ³е снаряды и проникаетъ все глубже въ глубины неба, онъ находитъ ихъ все въ большемъ и большемъ количествѣ; за открытыми м³рами появляются въ глубинѣ ночи новые м³ры. Въ пространствѣ движутся безчисленные м³ры, болѣе сплоченные, чѣмъ частицы составляющ³я дымъ и облака и все же отдѣленные одинъ отъ другого безграничными пространствами. Одни изъ этихъ м³ровъ населены какъ земля, друг³е были населены, но сдѣлались необитаемыми и кружатся одиноко въ пространствѣ, ожидая новой эволюц³и жизни; есть так³е, которые еще не проснулись къ жизни. Млечный путь - звѣздная пыль, которая только кажется сплошной массой; въ дѣйствительности между отдѣльными частицами так³я огромные промежутки, что въ нихъ могли бы двигаться свободно три тысячи такихъ солнечныхъ системъ какъ наша, со всѣми сопровождающими ихъ планетами.

   - Такъ чему же насъ обучали здѣсь?- робко спросилъ старый органистъ, указывая на соборъ.

   - Ровно ничему,- отвѣтилъ Габр³эль.

   - А что такое всѣ люди?- спросилъ Тито.

   - Ничто.

   - А правительство, законы, нравы общества?- спросилъ звонарь.

   - Тоже ничто.

   Саграр³о посмотрѣла на дядю глазами, расширившимися отъ созерцан³я неба.

   - А Богъ?- мягко спросила она.- Гдѣ Богъ?

   Габр³эль стоялъ опершись на перила галлереи. Его фигура вырисовывалась на фонѣ звѣзднаго неба, высокая и черная.

   - Богъ,- сказалъ онъ,- это все, что насъ окружаетъ, также какъ мы сами. Это жизнь, которая со всѣми своими превращен³ями, какъ бы постоянно умираетъ и постоянно возрождается. Богъ - это та безпредѣльность, которая насъ пугаетъ своей непостижимостью. Это матер³я, которая одухотворяется силой, составляющей ея сущность и неразрывна съ нею. Словомъ, Богъ - это м³ръ съ человѣкомъ включительно. Но если вы меня спрашиваете, что такое тотъ мстительный и своевольный Богъ, который извлекъ изъ небыт³я вселенную, который управляетъ нашими дѣйств³ями и хранитъ наши души, то этого Бога вы напрасно стали бы искать въ глубинахъ безпредѣльности; онъ измышлен³е нашего разума и когда люди придумали его, земля уже существовала милл³оны лѣтъ.

   На всѣ дальнѣйш³е вопросы Габр³эль отвѣчалъ тоже отрицательно; все, что слушатели его чтили до сихъ поръ, онъ назвалъ ложью - но они уже были такъ охвачены его вл³ян³емъ, такъ вѣрили ему, что его отрицан³е стало для нихъ закономъ. Въ эту ночь, подъ праздникъ Тѣла Господня, бесѣда на вышкѣ древняго собора разрушила въ душахъ наивно-вѣрившихъ людей все, что ихъ связывало съ общественнымъ и религ³ознымъ строемъ родины ихъ духа - толедскаго собора.

  

  

   Рано утромъ на слѣдующ³й день Габр³эль, выйдя на галлерею верхняго монастыря, увидѣлъ дона Антолина, который раскладывалъ свои книжечки съ билетами для обзора храма и повѣрялъ ихъ.

   - Сегодня велик³й день,- сказалъ Габр³эль желая польстить дону Антолину.- У васъ будетъ хорош³й сборъ: пр³ѣдутъ иностранцы.

   Донъ Антолинъ пристально посмотрѣлъ на Габр³эля, сомнѣваясь въ его искренности и потомъ отвѣтилъ довольнымъ тономъ:

   - Да, праздникъ, кажется, будетъ удачный... Намъ очень нужны деньги. Ты вотъ радуешься нашей бѣдѣ и можетъ быть доволенъ. Мы такъ бѣдны, что нечѣмъ покрыть расходы по празднику.

   Донъ Антолинъ продолжалъ пристально смотрѣть на Габр³эля. Ему пришла въ голову одна мысль и онъ колебался, сдѣлать ли то, что онъ придумалъ.

   - Послушай, Габр³эль,- сказалъ онъ, помолчавъ, съ лукавой улыбкой:- вотъ ты хотѣлъ заработать немного денегъ, чтобы помочь брату. Сегодня представляется случай. Хочешь принять участ³е въ процесс³и, везти колесницу съ священной ракой?

   Предложен³е дона Антолина было, конечно, сдѣлано съ ирон³ей, и Габр³эль хотѣлъ отвѣтить отказомъ, но онъ вдругъ рѣшилъ перехитрить стараго священника и принять его предложен³е. Онъ хотѣлъ къ тому же дѣйствительно что-нибудь заработать, зная, какъ нуждается братъ. Его жалкаго заработка и платы регента за комнату и ѣду не хватало на то, чтобы содержать больного Габр³эля, котораго нужно быпо очень хорошо кормить, что онъ дѣлалъ съ трогательной нѣжностью, предлагая постоянно то съѣсть, то выпить что-нибудь. Въ концѣ мѣсяца ему приходилось обращаться за помощью къ дону Антолину.

   - Ты, конечно, не захочешь,- саркастически прибавилъ донъ Антолинъ,- ты слишкомъ крайн³й, и счелъ бы недостойнымъ себя возить раку по улицамъ.

   - Вы ошибаетесь,- возразилъ Габр³эль.- Я готовъ принять ваше предложен³е,- можетъ быть только, трудъ этотъ мнѣ не по силамъ?

   - He безпокойся,- отвѣтилъ донъ Антолинъ,- возить будутъ друг³е; тутъ будетъ человѣкъ десять, а ты только будешь однимъ изъ нихъ. Я скажу, чтобы тебя не слишкомъ утруждали.

   - Тогда отлично, донъ Антолинъ. Я радъ заработку, и сейчасъ пойду въ соборъ.

   Больше всего онъ рѣшился принять предпожен³е стараго священника изъ желан³я пройтись по улицамъ Толедо, куда онъ ни разу не выходилъ, скрываясь въ соборѣ. Кромѣ того, ему казалось любопытнымъ, чго онъ, не вѣрующ³й, будетъ возить передъ толпой католическую святыню. Для него это было символомъ отрицан³я, скрывающагося подъ внѣшней пышностью католическаго культа, символомъ исчезнувшей вѣры - въ то время, какъ донъ Антолинъ, напротивъ того, увидалъ въ соглас³и Габр³эля побѣду церкви.

   Когда Габр³эль спустился въ соборъ, месса уже началась. У дверей ризницы взволновано говорили о важномъ событ³и, нарушившемъ торжественность праздника. Арх³епископъ не спустился въ соборъ и не приметъ участ³я въ процесс³и. Говорили, что онъ боленъ, но всѣ отлично знали, что наканунѣ онъ ходилъ гулять довольно далеко, въ монастырь за городомъ, и знали, что онъ не явился изъ злобы на канониковъ.

   Габр³эль вошелъ въ церковь и сталъ разглядывать группы монахинь, въ крахмальныхъ чепчикахъ, молодыхъ дѣвушекъ, воспитанницъ разныхъ панс³оновъ, въ черныхъ платьяхъ съ красными или синими лентами, офицеровъ военной академ³и. Больше всего выдѣлялись среди дѣвушекъ воспитанницы института благородныхъ дѣвицъ, въ черныхъ платьяхъ съ кружевными мантильями, сильно набѣленныя и нарумяненныя, какъ полагалось молодымъ аристократкамъ, съ сверкающими черными глазами; ихъ вызывающая грац³озность напоминала женщинъ на картинахъ Гойи.

   Габр³эль увидѣлъ также своего племянника Тато въ пышной красной мант³и. Онъ стучалъ палкой о плиты, чтобы пугать собакъ, и окруженъ былъ цѣлой толпой пастуховъ, загорѣлыхъ мужчинъ и женщинъ въ пестрыхъ нарядахъ. Спустившись съ горъ къ великому празднику, они осматривали храмъ, вытаращивъ глаза, пугаясь собственныхъ шаговъ, ослѣпленные и оглушенные музыкой и огнями, точно боясь, что ихъ сейчасъ прогонятъ изъ храма, прекраснаго какъ въ сказкѣ, женщины показывали пальцами на расписныя стекла, на золоченныхъ воиновъ башенныхъ часовъ, на трубы органа и стояли не двигаясь, раскрывъ ротъ отъ изумлен³я. Тато, который казался имъ принцемъ въ своей роскошной одеждѣ, давалъ имъ объяснен³я, которыя они едва понимали отъ волнен³я. Когда онъ сталъ гнать собакъ, сопровождавшихъ своихъ хозяевъ, они, наконецъ, ушли изъ собора, чтобы не разставаться съ вѣрными спутниками своей дикой жизни.

   Заглянувъ за рѣшетку хора, Габр³эль увидѣлъ собравшихся тамъ канониковъ и священниковъ другихъ церквей. По срединѣ стоялъ его другъ регентъ въ туго накрахмаленномъ стихарѣ и дерижировалъ дюжиной музыкантовъ и пѣвцовъ. На алтарѣ стояла знаменитая рака, въ видѣ маленькой готической часовни изумительно тонкой работы.

   Мало-помалу являлись приглашенные участвовать въ процесс³и: городск³е жители въ черныхъ сюртукахъ, профессора академ³и въ парадныхъ мундирахъ, при орденахъ, офицеры городской гвард³и въ старинныхъ мундирахъ, дѣти, одѣтыя ангелами, но во вкусѣ Помпадуръ, съ кружевными жабо, въ туфляхъ съ красными каблуками, съ привязанными за плечами крылышками и митрой съ плюмажемъ на бѣлокурыхъ парикахъ, Костюмы всѣхъ участвующихъ въ процесс³и были ХѴП² вѣка; двое служителей, которые шли впереди колесницы были въ пудренныхъ иарикахъ, въ короткихъ панталонахъ и черномъ платьѣ, какъ аббаты стараго времени; парча и бархатъ украшали бѣдныхъ служителей, которымъ нечего было ѣсть; даже простые прислужники носили сверкающ³я золотыя одежды. Главный алтарь увѣшанъ былъ драгоцѣнными коврами, а ризы епископа и священниковъ сверкали золотомъ и драгоцѣннымъ шитьемъ, тяжелыя и неудобныя какъ латы.

   Приближался часъ процесс³и, и въ церкви началось оживлен³е; хлопали двери, бѣгали служители съ озабоченными лицами.

   Въ однообразной медлительной жизни этихъ, людей, ежегодняя процесс³я, которая должна была пройти по нѣсколькимъ улицамъ, также волновала, какъ опасная экспедиц³я въ далек³я страны.

   Послѣ окончан³я мессы, органъ заигралъ оглушительный маршъ, подобный танцу краснокожихъ, загудѣли колокола и раздавалась команда офицеровъ, выстраивавшихъ войска передъ соборомъ.

   Донъ Антолинъ со своимъ серебрянымъ шестомъ и въ парчевомъ плащѣ бѣгалъ во всѣ стороны, чтобы собрать церковныхъ служителей. Весь въ поту, задыхаясь, онъ подбѣжалъ къ Габр³элю.

   - Иди на свое мѣсто, пора!- сказалъ онъ и подвелъ его къ алтарю, гдѣ сгояла рака.

   Габр³эль и еще восемь или девять человѣкъ приподняли ковры съ боковыхъ сторонъ и вошли въ клѣтку, на которой помѣщена была рака. Ихъ обязанность заключалась въ томъ, чтобы толкать повозку, которая двигалась на колесахъ, спрятанныхъ подъ коврами. Они должны были только сдвинуть повозку съ мѣста, а спереди два служителя, въ бѣлыхъ парикахъ и черныхъ одеждахъ, везли ее за ручки спереди и сзади. Такъ возили колесницу по извилистымъ улицамъ, и должность Габр³эля заключалась въ томъ, чтобы давать сигналы, когда останавливаться.

   Священная колесница медленно пустилась въ путь по наклонному полу, которымъ покрыли ступеньки алтаря: за оградой пришлось остановиться; вся толпа опустилась на колѣни. Процесс³я двигалась по улицамъ, мимо балконовъ, украшенныхъ старинными коврами, торжественно и медленно. Улицы были посыпаны пескомъ, что бы колесницѣ было легче скользить по острымъ камнямъ. Габр³элю тяжело было ступать, стоя въ подвижной клѣткѣ, но ему всетаки пр³ятно было очутиться на улицахъ, хотя шумъ толпы съ непривычки оглушалъ его. Онъ внутренно улыбался, думая о томъ, какъ бы поражена была толпа, набожно опускавшаяся на колѣни, узнавъ, кто такой тотъ, чьи глаза выглядывали изъ-подъ раки. Мног³е изъ офицеровъ, сопровождавшихъ пррцесс³ю, навѣрное знали о существован³и Габр³эля и считали его врагомъ общества. И вотъ этотъ отверженный, который спрятался въ соборѣ, какъ птица, укрывающаяся въ нишахъ собора отъ непогоды, возитъ святыню по улицамъ благочестиваго города.

   Уже далеко за полдень процесс³я вернулась въ соборъ, и, пропѣвъ послѣдн³е псалмы, священники быстро снимали одежды и спѣшили домой - завтракать. Шумная церковь быстро опустѣла и снова погрузилась въ молчан³е и мракъ.

   Когда Эстабанъ увидѣлъ Габр³эля, вышедшаго изъподъ раки, онъ разсердился.

   - Ты убиваешь себя! Развѣ тебѣ по силамъ такая работа? Что это была за нелѣпая фантаз³я?

   Габр³эль улыбнулся. Да, фантаз³я, но онъ о ней не жалѣлъ, такъ какъ, погулялъ по городу, скрытый отъ всѣхъ, и брату будетъ на что нѣсколько дней варить обѣдъ.

   Эстабанъ былъ тронутъ жертвой брата:

   - Да развѣ мнѣ нужно что нибудь отъ тебя, голубчикъ? Все, чего я желаю, это чтобы ты былъ здоровъ.

   Въ благодарность брату онъ былъ добръ къ дочери; когда они вернулись домой, онъ разговаривалъ съ ней за завтракомъ.

   Днемъ верхн³й монастырь опустѣлъ. Донъ Антолинъ быстро спустился продавать билеты посѣтителямъ; Тато и звонарь тайкомъ ушли, разряженные, на бой быковъ. Саграр³о, не работавшая въ праздникъ, отправилась къ женѣ садовника, чтобы помочь ей чинить одежду ея многочисленной семьи.

   Габр³эль вышелъ на галлерею подышать воздухомъ въ то время, какъ регентъ и Серебряный шестъ ушли въ соборъ; вдругъ донъ Антолинъ вернулся съ ключами въ рукахъ.

   - Его преосвященство идетъ сюда; онъ хочетъ посидѣть въ саду. Вотъ тоже фантаз³я! Говорятъ, онъ сегодня въ ужасномъ настроен³и.

   Онъ быстро побѣжалъ отворять дверь, соединяющую верхн³й и нижн³й монастыри, а Габр³эль спрятался за колоннами, чтобы оттуда поглядѣть на этого страшнаго князя церкви, котораго онъ еще ни разу не видѣлъ.

   Кардиналъ появился въ сопровожден³и двухъ священниковъ. Онъ былъ очень тученъ, но держался прямо. На черной рясѣ, окаймленной краснымъ, висѣлъ золотой крестъ. Кардиналъ опирался на посохъ и имѣлъ очень воинственный видъ; золотыя кисти его шляпы падали на жирный розовый затылокъ, покрытый бѣлыми прядями волосъ. Онъ озирался маленькими пронзительными глазами, точно высматривая какое-нибудь запущен³е и ища предлога излить на чемъ-нибудь свое дурное настроен³е духа. Пройдя по галлереѣ, онъ спустился по лѣстницѣ, ведущей въ нижн³й монастырь, въ сопровожден³и дрожащаго отъ страха дона Антолина, и Габр³эль, прислонившись къ барьеру, видѣлъ, какъ онъ направился въ садъ. Тамъ онъ остановилъ своихъ провожатыхъ и пошелъ одинъ по главной аллеѣ къ бесѣдкѣ, гдѣ сидѣла и дремала Томаса, опустивъ на колѣни свое вѣчное вязанье. При звукѣ шаговъ она встрепенулась и, увидавъ кардинала, вскрикнула отъ изумлен³я:

   - Донъ Себаст³анъ... Вы пришли сюда!

   - Я хотѣлъ навѣстить тебя,- отвѣтилъ кардиналъ съ доброй улыбкой, садясь на стулъ.- Что жъ тебѣ всегда приходить ко мнѣ! И я, въ въ свою очередь, пришелъ къ тебѣ.

   Онъ опустилъ руку въ глубину рясы, вынулъ золотой портсигаръ и закурилъ папиросу. У него былъ теперь довольный видъ человѣка, который былъ радъ освободиться отъ необходимости быть суровымъ, чтобы внушать почтен³е.

   - Такъ, значитъ, вы не больны?- спросила садовница.- Я ужъ собиралась пойти справиться о вашемъ здоровьи у доньи Визитац³онъ.

   - Глупости! Я отлично себя чувствую и нарочно не пошелъ въ соборъ для того, чтобы разозлить канониковъ. Эта пощечина имъ привела меня въ отличное настроен³е. Я нарочно пришелъ къ тебѣ, чтобы знали, что болѣзнь была только предлогомъ, но что я не явился въ соборъ не изъ гордости, а изъ чувства собственнаго достоинства, такъ какъ вотъ же я вышелъ изъ дворца - навѣстить своего стараго друга, садовницу.

   Онъ хохоталъ при мысли о томъ, какъ будутъ злиться въ хорѣ, узнавъ, что онъ пришелъ сюда.

   - Но это не единственный поводъ для моего посѣщен³я, Томаса,- продолжалъ онъ.- Мнѣ было скучно дома; къ Визитац³онъ пр³ѣхали подруги изъ Мадрида, и мнѣ захотѣлось поболтать съ тобой здѣсь, въ прохладномъ саду... Ужасная вѣдь духота сегодня. Какая ты, Томаса, еще бодрая; ты худощавая, живая и такъ хорошо сохранилась, а я заплылъ жиромъ и мучаюсь; спать не могу отъ боли по ночамъ. У тебя волосы еще черные и зубы цѣлы - тебѣ не нужно носить фальшивые зубы, какъ мнѣ. А всетаки мы съ тобой старики и намъ немного осталось жить... Ахъ, если бы вернуть время, когда я приходилъ маленькимъ служкой за твоимъ отцомъ и отнималъ у тебя твой завтракъ! Помнишь, Томаса?

   Старикъ и старуха забыли о разницѣ ихъ общественнаго положен³я и съ братскимъ чувствомъ людей, приближающихся къ смерти, вспоминали свое дѣтство. Вокругъ нихъ ничто не измѣнилось, ни садъ, ни монастырь, ни соборъ,- и прелатъ, оглядываясь вокругъ себя, могъ вообразить себя тѣмъ же маленькимъ служкой, какимъ онъ былъ полвѣка тому назадъ. И голубыя копьца дыма отъ его папиросы уносили его мысли въ далекое прошлое.

   - Помнишь, какъ твой покойный отецъ смѣялся надо мной.- "Чѣмъ ты хочешь быть? спрашивалъ онъ меня и я всегда отвѣчалъ: "толедскивдъ арх³епископомъ". Тогда онъ хохоталъ и говорилъ:- этотъ малый, будущ³й Сикстъ Пятый!.." Когда я былъ посвященъ въ епископы, я вспомнилъ его насмѣшки и жалѣлъ, что онъ умеръ. Онъ бы плакалъ отъ радости, видя митру на головѣ бывшаго маленькаго служки. Я сохранилъ привязанность къ твоей семьѣ. Вы были хорошими людьми, и сколько разъ я бы голодалъ безъ васъ...

   - Что вы, что вы, монсиньоръ! Нечего объ этомъ вспоминать. Я вотъ должна была бы благодарить васъ за то, что вы такой добрый и простой, несмотря на вашъ высок³й санъ... Да и для васъ хорошо, что вы такой,- прибавила она съ обычной откровенностью.- Такихъ друзей, какъ я, у васъ немного. Васъ окружаютъ льстецы и негодяи, и будь вы бѣдный сельск³й священникъ, никто бы на васъ и не глядѣлъ, a Томаса оставалась бы вашимъ вѣрнымъ другомъ... Я васъ и люблю за то, что вы привѣтливы и просты. Будь вы надменный человѣкъ, какъ друг³е епископы, я бы поцѣловала вашъ перстень и - до свиданья. Кардиналу мѣсто во дворцѣ, a садовницѣ - въ саду.

   Арх³епископъ съ улыбкой слушалъ энергичную, откровенную Томасу.

   - Вы останетесь для меня навсегда дономъ Себаст³аномъ,- сказала Томаса.- Когда вы позволили мнѣ не называть васъ преосвященствомъ, говорить съ вами безъ церемон³й, не такъ какъ друг³е, вы меня больше обрадовали, чѣмъ если бы подарили мнѣ плащъ Богородицы. Меня злила эта важность и такъ и хотѣлось крикнуть вамъ:- помните, ваше преосвященство, какъ мы дрались дѣтьми!- Вы были плутишкой и тащили у меня хлѣбъ и абрикосы изъ рукъ.

   Старики помолчали нѣсколько времени, погрузившись въ воспоминан³я, потомъ Томаса стала вспоминать, какъ донъ Себаст³анъ явился въ Толедо навѣстить своего дядю, соборнаго каноника, когда онъ учился въ военной школѣ и какъ онъ пришелъ повидать ее.

   - Какой вы тогда были красивый въ своемъ мундирѣ и каскѣ!- вспоминала Томаса.- Вы и мнѣ тогда говорили любезности о моей красотѣ... Вы не сердитесь, что я вспоминаю объ этомъ? Все это были вѣдь офицерск³я любезности. Помню, когда вы уѣхали, мой шуринъ сказалъ мнѣ: "Онъ навсегда снялъ рясу. Его дядѣ никогда не уговорить его стать священникомъ".

   Кардиналъ съ гордостью улыбнулся, вспоминая время, когда онъ былъ блестящимъ драгуномъ.

   - Да,- сказалъ онъ,- это было безум³емъ моей молодости. Въ Испан³и есть только три пути для человѣка съ нѣкоторыми способностями: мечъ, церковь и судейская карьера. У меня была кипучая кровь - я избралъ мечъ. Но, къ несчастью, я былъ солдатомъ въ мирное время, и не могъ сдѣлать карьеры. Чтобы не опечалить послѣдн³е годы жизни моего дяди, я возвратился къ прежнимъ занят³ямъ и вернулся въ лоно церкви. На обоихъ путяхъ можно служить Богу и отечеству. Но, повѣрь мнѣ, и теперь, нося кардинальскую мант³ю, я вспоминаю съ удовольств³емъ о времени, когда былъ драгуномъ. Счастливое время! Я иногда съ завистью смотрю на кадетъ. Можетъ быть, я былъ бы лучшимъ солдатомъ, чѣмъ они... Если бы мнѣ довелось жить въ тѣ времена, когда прелаты шли сражаться съ маврами... какимъ бы настоящимъ толедскимъ арх³епископомъ я былъ!

   Донъ Себаст³анъ выпрямился своимъ тучнымъ тѣломъ, гордясь остатками прежней силы.

   - Я знаю,- сказала Томаса,- что вы всегда сохраняли духъ воина. Я часто говорила священникамъ, которые болтаютъ вздоръ про васъ:- не шутите съ его преосвященствомъ. Съ кардинала можетъ статься, что онъ войдетъ какъ-нибудь въ хоръ и разгонитъ всѣхъ, сыпля пощечинами направо и налѣво.

   - Да мнѣ и не разъ хотѣлось это сдѣлать,- признался кардиналъ, и глаза его сверкнули.- Но меня сдерживало достоинство моего сана. Я вѣдь долженъ быть мирнымъ пастыремъ, а не волкомъ, пугающимъ стадо своей свирѣпостью... Бываютъ однако минуты, когда терпѣн³е мое лопается, и я съ трудомъ удерживаюсь, чтобы не кинуться съ кулаками на этихъ бунтовщиковъ...

   Донъ Себаст³анъ сталъ возбуждечно говорить о своей борьбѣ съ канониками. Его мирное настроен³е, навѣянное тишиной сада, разсѣялось при воспоминан³и о мятежныхъ подчиненныхъ. И ему было отрадно подѣлиться своими волнен³ями со старымъ другомъ дѣтства.

   - Ты не представляешь себѣ, Томаса, сколько я отъ нихъ терплю.- Я здѣсь владыка, и они обязаны мнѣ повиновен³емъ,- а они вѣчно бунтуютъ и жить мнѣ не даютъ своими распрями. Они ропщутъ, когда я даю имъ приказан³я, и стоитъ мнѣ требовать повиновен³я, чтобы всяк³й изъ нихъ началъ судиться, доводя дѣло до папскаго суда, Владыка я наконецъ или нѣтъ. Развѣ пастухъ разсуждаетъ со своимъ стадомъ, направляя его на вѣрный путь? Надоѣли мнѣ эти сутяги и трусы. Въ глаза низкопоклонствуютъ, а за спиной - жалятъ какъ змѣи... Пожалѣй меня, Томаса! Когда я подумаю объ ихъ низостяхъ - я съ ума схожу...

   - Зачѣмъ вы такъ огорчаетесь?- сказала садовница.- Вы выше ихъ всѣхъ, вы съ ними справитесь.

   - Въ сущности, конечно, что мнѣ за дѣло до ихъ интригъ! Я знаю, что въ концѣ-концовъ они падутъ къ моимъ ногамъ. Но ихъ злослов³е убиваетъ меня... Вѣдь что они, негодяи, говорятъ о существѣ, которое мнѣ дороже всего на свѣтѣ!.. Это меня смертельно ранитъ.

   Онъ приблизился къ садовницѣ и понизилъ голосъ:

   - Ты вѣдь знаешь мое прошлое,- я тебѣ довѣряю и ничего не скрывалъ. Ты знаешь, что такое для меня Визитац³онъ, и знаешь - не отпирайся, навѣрное знаешь, что про нее говорятъ, как³я клеветы распространяютъ... Объ этомъ знаютъ всѣ, не только въ соборѣ, но и въ городѣ. Мног³е вѣрятъ въ сплетни. А вѣдь правду я не могу открыть, не могу провозгасить ее громогласно: увы, мнѣ запрещаетъ это мое платье.

   Онъ сталъ теребить свою рясу, точно хотѣлъ разорвать ее.

   Наступило молчан³е. Донъ Себаст³анъ опустилъ сурово глядѣвш³е глаза и сжалъ кулаки, точно грозя невидимымъ врагамъ. Отъ времени онъ стоналъ отъ муки.

   - Зачѣмъ вы думаете объ этихъ гадостяхъ? Вы только себя разстраиваете,- сказала садовница.- Нечего было для этого приходить ко мнѣ.

   - Нѣтъ, мнѣ легче будетъ, если я поговорю съ тобой. Я безконечно страдаю, безгранично бѣшусь и не могу играть комед³ю, не умѣю скрывать мое бѣшенство... He могу выразить тебѣ мою муку. He имѣть права открыто сказать, что у меня были подъ рясой живыя чувства, что я зналъ любовь... и что моя дочь живетъ подъ твоимъ кровомъ! Друг³е оставляютъ своихъ дѣтей, а во мнѣ сильно отцовское чувство. Отъ всего прошлаго, отъ былого счастья у меня осталась только Визитац³онъ.- Она живой портретъ своей матери; я ее безконечно люблю. И это счастье они отравляютъ своими грязными толками. Развѣ не слѣдуетъ задушить ихъ за это?

   Отдаваясь чарамъ воспоминан³й, онъ сталъ опять разсказывать Томасѣ о своей связи съ одной дамой въ Андалуз³и. Ихъ сблизило сначала одинаковое благочест³е, потомъ дружба перешла въ пламенную любовь. Они были всю жизнь вѣрны другъ другу, храня тайну своей любви отъ м³ра, и наконецъ она умерла, оставивъ ему дочь. Клеветы, которыя распускали каноники о мнимой племянницѣ дона Себаст³ана, выводили его изъ себя.

   - Они считаютъ ее моей любовницей!- воскликнулъ онъ съ возмущен³емъ.- Мою чистую дочь, такую кроткую со всѣми, они считаютъ падшей женщиной,- моей любовницей, которую я будтобы выманилъ изъ института благородныхъ дѣвицъ. Точно я, старикъ, да еще больной, сталъ бы думать объ удовольств³яхъ... Безсовѣстные!.. За меньш³я оскорблен³я отплачивали прежде кровью.

   - Пусть ихъ болтаютъ, не все ли вамъ равно? Господь на небѣ знаетъ вѣдь правду.

   - Конечно, но это не можетъ меня успокоить. У тебя самой есть дѣти, и ты знаешь, какъ ревниво родительское сердце относится ко всему, что касается своего ребенка. Оскорбляешьея каждымъ словомъ, сказаннымъ противъ него. Одинъ Господь вѣдаетъ, какъ я страдаю. Я вѣдь осуществилъ самыя честолюбивыя мечты моей молодости. Я облеченъ высшей церковной властью, сижу на арх³епископскомъ престолѣ - и все же я болѣе несчастливъ, чѣмъ когда-либо. Я теперь больше страдаю, чѣмъ тогда, когда стремился чѣмъ-нибудь стать и считалъ себя самымъ несчастнымъ человѣкомъ. Я уже не молодъ и мое высокое положен³е, направляющее на меня всѣ взгляды, не позволяетъ мнѣ очиститься отъ клеветъ, открывъ правду. Пожалѣй меня, Томаса! Любить дочь все болѣе и болѣе возрастающей любовью - и выносить, что эту чистую нѣжность принимаютъ за гнусную старческую страсть!..

   Глаза дона Себаст³ана, эти суровые глаза, отъ взгляда которыхъ дрожала вся епарх³я, увлажнились слезами..

   - Еще друг³я заботы гнетутъ меня,- продолжалъ онъ исповѣдываться старой садовницѣ.- Я боюсь будущаго. Ты знаешь, я скопилъ больш³я богатства, такъ какъ хорошо управлялъ своими землями и деньгами, такъ какъ думалъ о томъ, чтобы обезпечить мою дочь, и, не будучи скупымъ, умѣлъ умножать свои доходы. У меня есть пастбища въ Эстрамадурѣ, виноградники въ Манчѣ, дома и, главное, много процен³ныхъ бумагъ. Я, какъ честный испанецъ, люблю помогать правительству деньгами - если эти деньги приносятъ хорош³е доходы. Мое состоян³е, вѣроятно, доходитъ до двадцати милл³оновъ - а то и больше. Моя дочь будетъ очень богата послѣ моей смерти. Я мечталъ о томъ, что она при моей жизни выйдетъ замужъ за хорошаго человѣка. Но она не хочетъ разстаться со мной, и къ тому же она очень благочестива. Это меня пугаетъ, не удивляйся, Томаса, что я, занимая высокое положен³е въ церкви, хочу отдалить отъ нея дочь свою. Я считаю, что женщина должна быть благочестива, но не настолько, чтобы стать богомолкой и постоянно торчать въ церкви. Женщина должна любить мужа и быть матерью. Я всегда не любилъ монахинь.

   - He безпокойгесь, донъ Себаст³анъ, возразила садовница.- Она теперь привержена къ церкви,- но только потому, что она выросла въ этой средѣ.

   - Теперь я спокоенъ. Но я боюсь, что когда меня не станетъ, ею овладѣютъ как³я-нибудь монашеск³я конгрегац³и - есть вѣдь так³я, которыя спец³ально гонятся за богатыми наслѣдствами - для славы Господней, конечно,- и дрожу при мысли, что ока можетъ попасться въ ихъ когти. Грустно подумать, что я всю жизнь копилъ - для того, чтобы кормить какихъ-нибудь жирныхъ ³езуитовъ или монахинь съ большими чепцами, которыя даже не говорятъ по испански... Меня пугаетъ слабая воля моей дочери.

   - Но нѣтъ!- воскликнулъ онъ, помолчавъ, властнымъ тономъ.- Неужели Господь такъ покараетъ меня? Скажи - ты своимъ простымъ, открытымъ умомъ можешь вѣрнѣе судить, чѣмъ ученые богословы,- скажи, развѣ моя жизнь дурная и я заслужилъ гнѣвъ Господень, какъ утверждаютъ мои враги?

   - Вы, донъ Себаст³анъ? Господи помилуй!.. Вы - человѣкъ, какъ всѣ друг³е, и вы даже лучше другихъ, потому что вы не хитрите и не лицемѣрите.

   - Ты права, я человѣкъ, какъ всѣ друг³е... Мы, занимающ³е высокое положен³е въ церкви, стоимъ на виду, какъ святые въ нишахъ. Но насъ можно считать святыми только на разстоян³и. Для тѣхъ, кто насъ ближе знаетъ, мы люди со всѣми человѣческими слабостями. Лишь очень немног³е съумѣли уберечься отъ человѣческихъ страстей! И какъ знать, можетъ быть ихъ терзалъ демонъ гордыни и они лишь потому были аскетами, чтобы имъ воздвигали алтари? Къ тому же, если священнику удается побороть въ себѣ стяжательство, то онъ за то рискуетъ стать скупымъ... Я же копилъ только для дочери...

   Донъ Себаст³анъ замолчалъ, погрузившись въ свои мысли. Потомъ онъ снова сталъ исповѣдываться передъ Томасой. Я надѣюсь,- сказалъ онъ,- что когда пробьетъ мой часъ, Госпоць не отринетъ меня въ своемъ милосерд³и. Въ чемъ мое преступлен³е? Въ томъ, что я любилъ мать моего ребенка, какъ мой отецъ любилъ мою мать,- въ томъ, что у меня есть ребенокъ, какъ у многихъ апостоловъ и святыхъ. Но вѣдь безбрач³е священниковъ - измышлен³е людей, правило церковной дисциплины, а плоть и ея требован³я - отъ Бога... Приближен³е смертнаго часа пугаетъ меня, и часто по ночамъ я томлюсь сомнѣн³ями и дрожу. Но въ сущности вѣдь я служилъ господу, какъ умѣлъ. Живи я въ прежн³я времена, я защищалъ бы вѣру мечомъ, сражаясь противъ еретиковъ, А теперь я церковный пастырь и борюсь противъ безвѣр³я... Да, Господь помилуетъ меня и приметъ меня въ лоно свое. Правда вѣдь, Томаса? У тебя ангельское сердце и ты можешь судить.

   Садовница улыбнулась, и слова ея медленно прозвучали въ предвечерней тишинѣ:

   - Успокойтесь, донъ Себаст³анъ!- сказала она.- Я знала многихъ въ нашемъ соборѣ, которые считались святыми, и они не стоили васъ. Они бы во имя спасен³я души бросили на произволъ судьбы своихъ дѣтей... Во имя того, что считается чистотой, они оставили бы семью. Но повѣрьте мнѣ, истинныхъ святыхъ нѣтъ здѣсь. Всѣ люди,- только люди... He нужно раскаиваться въ томъ, что слѣдуешь влечен³ю сердца. Господь создалъ насъ по своему подоб³ю и не даромъ вселилъ въ насъ любовь къ дѣтямъ. Все остальное,- цѣломудр³е, безбрач³е - все это вымышлено церковью, чтобы отдѣлить себя отъ простыхъ смертныхъ... Вы, донъ Себаст³анъ, человѣкъ, и чѣмъ болѣе вы слѣдуете влечен³ямъ своего сердца, тѣмъ лучше. Господь проститъ васъ!

  

  

   Черезъ нѣсколько дней послѣ праздника Тѣла Господня донъ Антолинъ пришелъ къ Габр³элю и съ улыбкой заговорилъ съ нимъ покровительственнымъ тономъ:- Я о тебѣ думалъ всю ночь,- сказалъ онъ.- Почему ты ходишь по верхнему монастырю, ничего не дѣлая и только скучая? Отъ праздности у тебя и пошли опасныя мысли...

   - Такъ вотъ нехочешь-ли,- предложилъ онъ въ заключен³е,- спускаться каждый день въ соборъ и показывать достопримѣчательности собора иностранцамъ? Ихъ много ходитъ сюда и я ничего не понимаю, когда они предлагаютъ мнѣ вопросы. Ты знаешь всѣ языки и сможешь объясняться съ ними. Когда узнаютъ, что у насъ есть переводчикъ, къ намъ будутъ еще больше ходить. Намъ ты этимъ окажешь услугу, а тебѣ это не будетъ стоить большого труда. Одно только развлечен³е. А жалованье... потомъ можно будетъ что-нибудь выцарапать для тебя изъ бюджета, но пока нельзя... средства собо