Сальгари Эмилио - Владыка морей

justify">   - Купить? А цена?

   -Дела - всегда дела, - отозвался американец. - Фирма, построившая этот корабль, просит за него пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

   - Заплачу и шестьдесят тысяч, - пылко отозвался Янес. - Вы получите деньги через банк Понтианака, но с условием, что вы оставите у меня на службе, за двойное жалованье, всех машинистов.

   - Понятно, никто из экипажа не откажется служить вам на таких условиях. Так что ваше предложение принято. По рукам!

   - А где вы, сеньор, думаете сдать мне пароход?

   - Где угодно. Хочу только добраться до Лабуана, чтобы уже оттуда отправиться в Шанхай, а затем домой.

   Янес достал никогда не покидавшую его в странствованиях чековую книжку и подписал несколько чеков.

   - Вот вам, капитан, чеки на шестьдесят тысяч фунтов стерлингов, подлежащих уплате предъявителю в банке Понтианака, где я и Сандакан имеем на депозите три миллиона дукатов. Сеньор Брайан, с этого момента судно мое, не правда ли?

   - Разумеется!

   - Ну, так я вступаю в командование им.

   - А я, - сказал довольным тоном американец, - с этого момента из капитана превращаюсь в простого мирного пассажира, пользующегося вашим гостеприимством. Желаете теперь пройтись по кораблю, осмотреть его?

   - Нет, зачем? Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить его. Мне только хотелось бы знать, сколько на нем пушек?

   Новые знакомые обменялись крепким рукопожатием. Сделка была заключена, и Янес приступил к ознакомлению с боевыми ресурсами своей новой покупки. К его удовольствию, выяснилось, что пароход прекрасно оснащен: четырнадцать скорострельных дальнобойных пушек новейшей системы, не считая мелкой артиллерии.

   - Отлично! - сказал Янес. - Теперь я займусь допросом моего пленника. Он скажет мне, куда ушел паровой баркас с моими друзьями, или я подвергну его пыткам.

   Слова португальца не удивили капитана Брайана: плавая в Южных морях, он привык к особым условиям этой пестрой и странной жизни. Да и сам он, будучи американцем, не отличался особой сентиментальностью.

   - Если пожелаете, - отозвался он деловитым тоном, - я помогу вам развязать язык этому мистеру в зеленом тюрбане. Знаете, наши краснокожие осведомлены по этой части, а я от них научился кое-чему. Но куда держать курс? На Мопрачем?

   - Полным ходом, - ответил Янес. - Весьма возможно, что Сандакану приходится круто, и моя помощь подоспеет как раз вовремя.

   Ведь теперь у моего друга нет других судов, кроме прао, а на них не очень-то повоюешь с англичанами.

   - Да. Но зато теперь у вас, сэр, великолепное боевое судно с прекрасной артиллерией. С ее помощью вы сметете все укрепления Лабуана, как карточные домики.

   Они вместе вышли на палубу.

   Пароход мчался к юго-востоку с такой скоростью, которая в ту эпоху могла казаться сказочной: почти шестнадцать узлов [*]. Янес был в восторге.

  

   [*] - Узел - единица скорости корабля, равная одной морской миле в час (1,852 км/ч).

  

   - Ах, дьявол! - воскликнул он, потирая руки. - Летит, как молния. С таким суденышком Сандакан может объявить войну не только лабуанскому радже и крутящимся около него английским авантюристам, но хоть и самой Англии.

   В этот момент на палубе показался Каммамури, который пришел с докладом о состоянии здоровья пленного таинственного хаджи.

   По его словам, рана пилигрима не представляла серьезной опасности: пуля карабина Янеса, по всем признакам, встретила на своем пути какой-то посторонний предмет, может быть, рукоятку криса, и только рикошетом ударилась в грудь хаджи, не пронзив ее, а причинив более страшную на вид, чем действительно опасную наружную рану.

   Янес с Брайаном спустились в каюту, где находился пленник под присмотром Самбильонга и одного часового из экипажа парохода.

   Это был человек лет пятидесяти, худой, как скелет, смуглый, с тонкими чертами лица, как у индусов высших каст, и черными, пронзительными глазами, горевшими зловещим огнем.

   - Господин! - сказал при их появлении Самбильонг. - Я осматривал тело пленника. На груди есть татуировка, изображающая змею с женской головой.

   - Ага! Несомненно, "душитель"! - воскликнул американец.

   - Разумеется! - отозвался Янес. - Не араб и не мусульманин, а туг и индус.

   Услышав звуки голоса португальца, пленный открыл глаза, и его взор, полный жгучей, непримиримой и неутолимой ненависти, скользнул по лицу Янеса.

   - Да, я тут, - скорее прошипел, чем сказал он. - И я друг Суйод-хана. Я поклялся отомстить Тремаль-Наику, Дарме, тебе, Малайскому Тигру и всем, помогавшим вам, за смерть людей моей религии. Я в твоих руках. И битва проиграна, когда я уже праздновал победу. Но это ничего не значит: можешь убить меня. За меня отомстит другой. Он раздавит всех вас.

   - Ха-ха-ха! - засмеялся Янес. - Как страшно! Но зачем ты, дружок, так торопишься довести меня до обморока? Лучше выкладывай, кто это примется мстить за твою персону?

   - Узнаешь от него самого.

   - А ты не скажешь? Ну так скажи хотя бы, куда ушел паровой баркас.

   - Пойди за ним, узнаешь.

   - Гм! Ты удивительно откровенен. Но может быть, еще что-нибудь скажешь, милый друг?

   - Убейте меня. Пытайте меня. Вы увидите, можно ли вырвать тайну из моих уст. Я скорее проглочу собственный язык, чем вы услышите хоть одно слово.

   - Ай-ай, какое упрямство! - отозвался Янес, поднимаясь. И, обратившись к капитану Брайану, добавил:

   - Сеньор, кажется, вы что-то хотели сказать о способах, которые применяются в этих случаях краснокожими Северной Америки?

   Вместо ответа Брайан отдал распоряжение часовому приготовить на палубе пару досок и бочку с водой.

   - Что вы думаете делать? - обратился к нему Янес, удивленный этим распоряжением.

   - Увидите, сэр! - ответил американец. - У нас это называется - дать напиться водицы.

   - Пытка водой?

   - Да, что-то в этом роде.

   Самбильонг и Каммамури подняли пилигрима и вытащили его на палубу, куда не замедлили выйти и Янес вместе с капитаном.

  

   Описывать ли подробности того, что произошло на палубе купленного Янесом парохода? Правда, долг летописца - говорить обо всем. Но, с другой стороны, и так наше повествование полно ужасных картин.

   Кровавые бои, во время которых бойцы не просят и не дают пощады. Картины истребления человека человеком. Картины насилия, влекущего за собой другое насилие И кровь, кровь без конца...

   В этом нет вины самого рассказчика: такова, нет, еще гораздо ужаснее сама жизнь там, в той стране, о которой повествует наш рассказ. Там мог бы быть рай земной, но человек превратил этот рай в ад. Там могли бы мирно развиваться колоссальные культурные государства, ибо нет в мире почвы плодороднее, чем на островах в тех водах. А там обитают только орды дикарей, которые и в наши дни, кажется, знают только одно искусство - убивать себе подобных. Жечь, грабить, истреблять. И поневоле те немногие представители цивилизованных стран, которых судьба швыряет в этот омут, в этот ад на земле, сами вынуждены силе противопоставлять силу, на хитрость отвечать еще большей хитростью, на жестокость - еще более ужасной жестокостью.

   Иначе они погибают.

   Может быть, когда-нибудь и в этих краях загорится заря новой, культурной, мирной жизни, и тогда о них будут петь другие песни, и кисть художника будет изображать другие картины. Пока же, если только рассказывать правду о жизни Малайзии, приходится описывать сцены, подобные тем, с которыми уже знаком наш читатель.

   Но от описания пытки, произведенной над злосчастным лжепилигримом, мы уклоняемся. Зачем тревожить, будоражить нервы подобными картинами?

   Скажем только, что сначала пилигрим держался вызывающе, смеялся, бодрился. Янес, которому в его странствиях по островам и морям Малайзии давно удалось закалить свои нервы, но который вместе с тем вовсе не был любителем жестокостей и избегал применять даже сравнительно легкие наказания, кроме исключительных случаев, пытался уговорить пилигрима миром покончить дело, обещая ему освобождение, если он сообщит, куда увезли Тремаль-Наика и Дарму. Но пилигрим издевался над этими попытками и все твердил:

   - Пытайте меня! Убейте меня!

   Закончилось тем, что Брайан принялся за дело: в злосчастного тута начали закачивать воду, как в пустую бочку.

   Муки, причиняемые такой пыткой, способны сломить самую крепкую волю, и пилигрим сдался, но сдался только тогда, когда в теле его оставалась лишь слабая искра жизни.

   На вопрос, кого он подразумевал под именем "грядущего мстителя", он пролепетал:

   - Мой воспитанник... Синдия.

   - Кто он? - допытывался Янес.

   - Сын... моего побратима... Суйод-хана. Крик удивления вырвался из уст португальца.

   - Так вот она, разгадка роковой тайны! Так вот кто неумолимый враг!

   Сын Суйод-хана... Сын главы ужасной, демонической секты "душителей" - той секты, которая в первой половине девятнадцатого века отравила жизнь несчастной Индии.

   В дни знаменитого восстания сипаев Индии туги уже не играли прежней роли; секта, подвергшаяся систематическому преследованию со стороны англичан, растеряла большинство своих членов, и ужасные оргии и мистерии в честь богини зла, богини мести и ужаса, Кали, совершались гораздо реже, чем раньше.

   За несколько лет до этого Тремаль-Наик, знатный индус, оскорбил богиню Кали: поклонники Кали обрекли на принесение в жертву своему кровожадному божеству прелестную девушку, которую любил индус, и тот при помощи Сандакана вырвал жертву из рук тутов. Из-за этого, собственно, и завязалась борьба, длившаяся на протяжении многих лет. Дочь Тремаль-Наика, Дарма, будучи ребенком, была похищена из дома отца, но Сандакан взялся ее спасти. И в эпоху, когда английские войска истребляли восставших сипаев, Сандакан и его друзья приняли косвенное участие в борьбе на стороне англичан, истребляя тутов, разрушая их последние убежища.

   Именно тогда главой тутов был некий Суйодхан. Он был изобличен Сандаканом и поражен насмерть.

   С тех пор прошло одиннадцать лет. Индия давно уже жила новой жизнью. Туги как будто совершенно исчезли с лица земли, и мир не без оснований полагал, что секта прекратила свое существование, ибо, как было достоверно известно, при подавлении восстания сипаев поголовно были истреблены не только вожди секты, но и все члены ее до последнего человека.

   И вот, столько лет спустя, Янес встретился лицом к лицу с одним из тутов. И из его уст услышал новость: да, Суйодхан погиб. Но уцелел его сын, Синдия. И этот потомок главы "душителей" сам принадлежал к ужасной секте людей-зверей, требующих человеческих жертвоприношений богине Кали.

   - Говори! Говори же! - тряс пилигрима за похолодевшее плечо Янес. Но тот не отвечал. Казалось, он уже превратился в труп, не выдержав ужасной пытки водой.

   - Неужели он ушел от меня? - заскрипел зубами Янес. - Ведь он, в сущности, ничего еще не сказал. И умер, унося в могилу страшные тайны.

   - Успокойтесь, сэр! - ответил небрежным тоном Брайан. - Оттого, что проглотят лишний литр воды, не умирают. Он в обмороке и только.

   Бесчувственное тело пилигрима отволокли в лазарет и передали на попечение доктора.

   - Кажется, вы узнали новости, которые не очень вас порадовали? - обратился капитан Брайан к угрюмо расхаживавшему по палубе португальцу. - Неужели так опасен этот... сын главы тутов?

   - Кто знает? - отозвался хмуро Янес. - Но он может стать опасным. Ведь мы не знаем ничего, кроме его имени. Где он скрывается? Неизвестно. Какими средствами располагает? Неведомо. Что он затевает? Кто знает? На что он способен? Кто скажет?

   Тайный, скрывающийся, ползучий враг-скорпион, ядовитый паук, маленькая коралловая змейка - они страшнее таких врагов, как лев или тигр. Но, судя по событиям последних недель, это действительно и страшный, и могущественный враг, располагающий неиссякаемыми ресурсами. Он поднимает даяков. Он пользуется покровительством англичан. С ним поддерживает отношения племянник Джеймса Брука, новый раджа Саравака. Ясно, что он сказочно богат.

   - Да, это штука! - отозвался американец. - Ведь для войны нужно золото, золото и еще раз золото.

   - У нашего врага непременно должны быть вооруженные суда.

   - Ну, с этим-то вы теперь справитесь без труда, мистер де Гомейра! - засмеялся американец. - Вы попросту перетопите все лодчонки этого Синдии, или как там он зовется. Ведь на нашем корабле такая артиллерия, которая сконструирована только вчера. Еще ни один регулярный флот не завел у себя такие пушки, как ваши. Америка впереди всех, но и она только начинает заказывать нашим заводам подобные орудия. Эх, жаль, что я не могу бросить мою службу и должен возвращаться домой. Я бы с величайшим удовольствием остался тут: уж больно интересно поглядеть, как вы будете распутывать все дела.

   В этот момент к беседующим подошел Каммамури.

   - Что думает господин мой об открывшейся тайне? - спросил он португальца.

   - Да, что я думаю? - улыбнулся Янес напряженной улыбкой. - Ничего, мой друг. Пока не успел собраться с мыслями. Видишь ли... Ведь, в самом деле, никто из нас никогда и не предполагал, что представится возможность когда-нибудь вновь наткнуться на этих ядовитых змей, тутов. Кстати, ведь ты одно время был пленником того самого Суйод-хана, который играл почетную роль старшего душителя? Ты разве ни разу не слышал о существовании сына или семьи у Суйод-хана?

   - О нет! Дело в том, что, как жрицы, прислуживающие при мистериях в храмах богини Кали, должны оставаться девственными, иначе им грозит страшная смерть, так и главы секты, будучи раз избранными, отрекаются от мира. Ничего личного, ни семьи, ни детей. Они должны отдать себя целиком делам секты. Весь мир к их услугам, все наслаждения. Для них нет ничего запретного. Глава секты свободен от любых обязательств, от всяческих связей, кроме единственного обязательства - служить секте, и единственной связи - связи с сектой. Но если бы туги узнали, что у Суйод-хана имеется родной сын и Суйод-хан не отрекся от отцовского чувства, а воспитывает и бережет ребенка, пряча его где-то вдали от Сундербунда, положение его немедленно поколебалось бы, и влияние на тутов могло угаснуть.

   - Так. Все это довольно правдоподобно. Теперь дальше. Действительно ли туги обладают или, вернее, обладали большими богатствами?

   - О господин мой! - воскликнул Каммамури. - Какое воображение может представить себе все эти богатства, несомненно накопленные тутами? Ведь, убивая тысячи, десятки, может быть, сотни тысяч людей, они всегда забирали имущество убитых. И в их храмах скапливались несметные сокровища, сохранившиеся в тайниках, секрет которых знали только немногие избранные, а главным образом - Суйод-хан. Может быть, тайну одного из кладов тутов Суйод-хан сообщил этому пилигриму, которому он доверил воспитание собственного сына с правом передать ему сокровища, когда появится в этом надобность?

   - И это довольно вероятно! - промолвил Янес.

   - Меня изумляет одно, - вступил в разговор американец - Каким образом сын тута мог добиться поддержки англичан, если только верны ваши подозрения об их взаимоотношениях?

   - А знаем ли мы, под каким именем или титулом он скрывается? - ответил Янес. - Или вы считаете его ослом, способным прийти к губернатору Лабуана с докладом о своем происхождении и своих связях? Но мы распутаем весь этот дьявольский клубок. И будь я проклят, если не выпытаю тайну от попавшего в мои руки пилигрима, этого опекуна молодого туга. Буду пытать его до смерти, но добьюсь своего!

   - Ну! - отозвался Брайан. - А я думаю, что у вас будет не так много хлопот с этим делом. Увидите сами: пригрозите пленнику, что дадите ему новую порцию воды, и он станет болтать, как сорока. Но я бы вам посоветовал прежде немного отдохнуть, сэр. Вы, наверное, устали, пережив столько за эти дни?

   Янес, в самом деле чувствовавший смертельную усталость, последовав совету, спустился вместе с Каммамури в каюту и, не раздеваясь, рухнул в койку.

   Меж тем корабль продолжал свой путь к юго-востоку, держась милях в двенадцати от берега. Он отмеривал один за другим свои пятнадцать узлов, проявляя быстроту, чрезвычайную для того времени, когда лучшие пароходы не могли делать больше двенадцати узлов.

   Вдали не маячил ни единый парус. Только около берега чернели точки - это были, должно быть, рыбачьи прао.

   К полудню "Небраска" - так назывался великолепный пароход, приобретенный Янесом для Сандакана, - пройдя остров Тэгу, взял курс на мыс Насонг. Около четырех часов пополудни моряки завидели Лабуан. Почти в тот же момент Янес был разбужен отчаянным криком американца:

   - Вставайте, мистер! - кричал Брайан.

   Португалец вскочил с койки. Он увидел, что лицо американца было мрачнее тучи.

   - Должно быть, крайне неприятные новости? - спросил Янес.

   - Ваш пленник ушел к черту.

   - Каким образом?

   - По-видимому, отравился. У него в перстне, который мы не догадались снять, был какой-то сильный яд. Доктор не досмотрел и...

   - Умер? - застонал Янес. - Умер, унося с собой тайну, над которой я мучительно бьюсь столько времени. Это ужасно! Как теперь мы узнаем, куда паровой баркас увез Тремаль-Наика, Дарму и моих людей? Над нами тяготеет проклятье. Наша звезда, кажется, закатывается.

   - Не падайте духом, мистер Янес. Ваших друзей не съедят. Подумайте сами: их сто раз могли убить раньше, а взяли живыми. Значит, этого добивались те, кому было поручено пленить их. Очевидно, им поручили доставить пленников в какое-то убежище живыми и невредимыми.

   - Но где оно, это убежище?

   - Может быть, узнаем, не сейчас, так после.

   Янес, за время последних бурных событий давно уже изменивший своему привычному флегматичному спокойствию, принялся большими шагами мерить пол каюты, расхаживая из угла в угол.

   - Где мы теперь, сеньор Брайан? - спросил он, останавливаясь перед капитаном.

   - Около берегов Лабуана.

   - А когда доберемся до Мопрачема?

   - Около полуночи.

   - Спустите на воду шлюпку с оружием и припасами на двух человек и подходите к Лабуану.

   - Что вы хотите предпринять, мистер де Гомейра?

   - Мне закралось в голову одно подозрение: паровой баркас пошел от места сражения к югу, не входя в бухту Кабатуана. Мне кажется вероятным, что Тремаль-Наик, Дарма и мои люди отправлены именно в Лабуан. Поэтому я думаю послать туда двух малайцев на разведку.

   - Два человека белой расы имели бы больше шансов на успех! - ответил капитан. - У нас на борту охотников немного заработать найдется сколько вашей душе угодно.

   Собеседники покинули каюту и выбрались на палубу. Американец распорядился спустить шлюпку, позвал двух богатырского сложения матросов и сообщил им о желании португальца.

   - Я дам сто фунтов стерлингов каждому из вас, - сказал Янес,

   - если вы сумеете добыть точные сведения о моих друзьях.

   - Полезем хоть к черту на рога! - с энтузиазмом отозвался один из добровольцев.

   - Итак, отправляйтесь. Дня через два я вернусь сюда забрать вас! - проводил их напутствием Янес. - Вернусь я ночью и о своем прибытии оповещу вас, пуская зеленые ракеты.

   Калифорнийцы спустились в шлюпку и направили ее к острову, а "Небраска" изменила курс и пошла к Мопрачему.

   Немного позже тут, смерть которого удостоверил врач, был завернут в гамак. К ногам трупа привязали ядро. Потом тело лжепилигрима, принесшего столько бед друзьям Сандакана, было брошено в морские волны, и они поглотили его.

   В восемь часов вечера "Небраска", мчась на всех парах, находилась на полпути между Лабуаном и Мопрачемом.

   Море по-прежнему было спокойно и безлюдно. Янес, Каммамури и Самбильонг, стоя на носу, нетерпеливо вглядывались в темный горизонт, в то время как американец, согласившийся принять на себя пока командование судном, расхаживал большими шагами по капитанскому мостику.

   - Какой будет сюрприз для Сандакана, когда он увидит нас на таком великолепном боевом судне! - сказал Самбильонг. - Мы, правда, потеряли "Марианну", но зато возвращаемся с кораблем, который стоит двадцати бригантин.

   - Интересно знать, - отозвался Янес, - ограничились ли англичане одними только угрозами по адресу Сандакана?

   - Вряд ли! - ответил Каммамури. - Еще никогда в жизни я не видел Сандакана таким озабоченным, как после получения ультиматума англичан.

   - А что если мы прибудем слишком поздно? - сказал Янес, бледнея.

   - Нет, не может быть, чтобы Сандакана победили в такой короткий срок. Одних сил Лабуана, вне всяких сомнений, не было бы достаточно для такого предприятия. Но через какой-нибудь час-полтора мы будем уже точно знать, что там, на Мопрачеме, происходит, - говорил Каммамури тихим, но проникнутым тревогой голосом.

   "Небраску" отделяло от Мопрачема всего лишь около двадцати миль.

   Вдруг с запада послышался отдаленный гул.

   Янес прекратил расхаживать по палубе, американец с удивленным выражением лица сбежал с капитанского мостика.

   - Канонада! - воскликнул Янес.

   - И стреляют в стороне Мопрачема! - откликнулся Брайан.

   - Неужели англичане уже осаждают остров? Если да, то... пусть посчитаются с нами. Машина! Полный ход! Артиллеристы! По местам! Готовься к бою!

   Звуки отдаленной канонады усиливались. Никакой ошибки быть уже не могло: около Мопрачема шла отчаянная борьба.

   Янес и Брайан заняли места на капитанском мостике, а канониры экипажа с величайшим усердием готовили тяжелые орудия "Небраски" к бою.

   - Двойной резерв к рулю, весь экипаж на палубу! - скомандовал Брайан, когда командующий артиллерией офицер доложил, что пушки заряжены и все готово к бою.

   А гул канонады все рос, все близился.

   Янес, с бледным от жестокого волнения, но спокойным, словно окаменевшим лицом направил свой бинокль на запад.

   - Дым на горизонте! - вскричал он. - Там паровые суда. Значит, англичане осаждают гнездо Малайского Тигра. Добавить огня в топки! Поднять пары! - кричал Янес.

   - Нельзя! - прозвучал ответ. - Идем под предельными парами. И так каждое мгновение рискуем взлететь на воздух из-за взрыва котлов.

   Прошло еще несколько минут.

   Выстрелы следовали один за другим.

   В той стороне шел отчаянный бой.

   Скоро стали видны огни. Они вспыхивали на огромном пространстве, как будто в битве участвовало большое количество судов.

   Янес оторвал от глаз бинокль и с проклятием швырнул его на пол.

   - Это наши прао! - воскликнул он. - Малайские Тигры уходят к северу. Мы опять побеждены англичанами!

   Американец подтвердил слова Янеса: и он видел на горизонте небольшую флотилию прао, преследуемых и обстреливаемых канонерками.

   "Небраска", содрогаясь всем корпусом, мчалась, как стрела.

   Брайан, не отрываясь, глядел в ту сторону, где шло сражение, или, точнее, непримиримый неравный бой между канонерками и прао.

   - Теперь пора! - сказал он еще через несколько минут. - Эй, ребята! Бортовой огонь!

  

   Маленькая флотилия малайских тигров, теснимая неприятелем, защищалась отчаянно. Состоял этот "флот" из восьми судов. И только одно из них, находившееся под непосредственным командованием Сандакана, будучи и крупнее, и лучше вооруженным, чем другие, представляло некоторую угрозу для вражеской эскадры.

   Другие были простые маленькие лодки, несколько больше обыкновенных прао, только снабженные палубами и более высокими бортами для лучшей защиты стрелков.

   У врагов Сандакана было два небольших крейсера, шедших под английским флагом, четыре береговые канонерки и одна бригантина таких же размеров, как судно Сандакана.

   Несмотря на свое подавляющее превосходство в вооружении и силах, англичане, однако, не решались на схватку с людьми Сандакана и предпочитали громить флотилию на расстоянии.

   Неожиданное появление великолепного американского парохода заставило сражающихся сейчас же прекратить перестрелку, потому что ни одна сторона не знала, чьим союзником в бою будет этот гордый и прекрасный корабль с его грозной артиллерией.

   Громкий голос, раздававшийся с капитанского мостика судна, дал знать "Тиграм Мопрачема", что у них появился сильный защитник.

   - Да здравствует Сандакан! Ура, Мопрачем!

   - Огонь из бортовых орудий по англичанам! - распорядился Янес.

   Семь орудий с бакборта, большие дальнобойные пушки, грянули залпом со страшным грохотом, отдавшимся в самых дальних уголках судна от носа до кормы и заставившим его содрогнуться до самого основания. Этот град снарядов, выпущенный против одной из небольших канонерок, сразу снес всю ее оснастку, уложил на бок и взорвал котлы.

   Ни один заряд не пропал даром: на ближайшем к "Небраске" маленьком крейсере произошел взрыв порохового погреба. Столб пламени и дыма вырвался из машинного отделения. Послышался страшный грохот и треск. Смертельно раненное судно накренилось на один борт и стало погружаться в воду. Экипаж с воплем искал спасения в море.

   - Ну, мистер де Гомейра, какого вы теперь мнения о нашей артиллерии? - спросил американец, стоя рядом с ним на мостике.

   - Скажу вам после, - ответил португалец. - Проскочим между прао и канонерками и дадим им сражение.

   - Второй залп! - скомандовал он.

   Бригантина, поспешившая было на помощь тонувшему судну, тоже получила повреждение: все ее борта были сбиты, а грот-мачта, подкошенная у самого основания, со страшным треском повалилась на нос судна, разрушив часть палубы, сбив с ног и ранив полудюжину матросов.

   Увидев, что на помощь пришел друг, судна Сандакана направились к "Небраске", ловким маневром уходя под защиту грозной артиллерии американца.

   С палуб прао "Малайских Тигров" неслись громкие крики, смешивавшиеся с частыми залпами. Пираты Мопрачема вознаграждали себя за понесенное поражение и в свою очередь дали нападавшим на них тяжелый урок с помощью этого могущественного судна, на мачте которого между тем вдруг взвился флаг древних морских владык - ярко-красный с тремя тигровыми головами.

   Канонерки англичан, видя свое полное бессилие противостоять артиллерии "Небраски", торопливо подобрав бросившийся в воду экипаж тонущего крейсера, начали отступать по направлению к Мопрачему, и в то время как они скрывались в ночной мгле, на палубу "Небраски" вскочил высокий, гибкий и сильный, как настоящий тигр, человек с прекрасным, гордым и вместе с тем суровым лицом.

   Он бросился обнимать Янеса. Это был Малайский Тигр, Сандакан, изгнанный из последнего своего убежища.

   Сандакан был высокий, смуглый, исключительно развитой физически человек с замечательно красивой головой. Черные гла5а его горели внутренним огнем, а черные, как вороново крыло, волосы рассыпались по плечам. В бороде уже пробивалась седина, и на лбу обозначилось несколько морщин, по-видимому, не преждевременных.

   На Малайском Тигре был его любимый и привычный костюм восточного типа, состоящий из шелкового голубого кафтана, шитого золотом. Вместо пояса кафтан был стянут широким куском красного шелка. Из-за пояса выглядывали роскошно убранные драгоценными камнями чеканные ручки двух великолепных индийских кинжалов. Сбоку висела роскошная сабля.

   За Сандаканом следовала прекрасная девушка в обычном костюме индуски знатного рода.

   - Сандакан! - воскликнул Янес, сжимая друга в своих объятиях. - Ты беглец? И ты тоже, моя Сурама?

   - Да! Вынужден бежать уже второй раз, и от того же старого врага, - печально сказал Сандакан.

   - Неужели дело проиграно безнадежно?

   - Они разрушили на Мопрачеме все. Села в огне. Население истреблено поголовно, не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Моего дома тоже больше нет.

   Глаза повелителя парусной флотилии вспыхнули еще ярче, и лицо приняло ужасное выражение ненависти и вместе с тем горя.

   - Но какова причина столь неожиданного нападения? Сандакан вместо ответа огляделся кругом, не понимая, что это за великолепный корабль с матросами-американцами.

   - Откуда у тебя это судно? - спросил он. - Где ты был все это время? Где Тремаль-Наик и Дарма? Где "Марианна"? Кто эти белые люди, защищающие Тигров Мопрачема?

   - Произошло много очень важных событий, брат, после моего отъезда в Кабатуан, - ответил Янес. - Но прежде чем рассказать тебе все, спрошу тебя, куда ты теперь направлялся?

   - Прежде всего, на поиски тебя, а затем искать себе новое убежище. Немало островов к северу от Борнео, где я могу поселиться и собраться с силами для мести, - сказал Сандакан. - Еще услышат рычание Малайского Тигра на берегах Лабуана, да и в Сараваке.

   Янес сделал знак американскому капитану, стоявшему в нескольких шагах в ожидании приказаний от нового владельца судна, и затем, представив его Сандакану, спросил:

   - Где вы желаете высадиться, капитан?

   Капитан изъявил желание быть высаженным в Лабуане, откуда ему было уже легко добраться до какого-нибудь порта, посещаемого почтовыми пакетботами. Машинная команда, соблазненная двойным жалованием, решила остаться на "Небраске". Ее примеру последовали два американских канонира, взявшихся обучить обращению с новыми и сложными орудиями малайцев Сандакана.

   - Я бы и сам желал сопутствовать вам и принять участие в вашей кампании, - заключил американец.

   Янес отдал приказание:

   - Направляйтесь медленным ходом к Лабуану, чтобы прибыть туда ночью. Прао могут следовать за нами без затруднения, так как ветер дует довольно свежий.

   Затем, взяв под руку Сандакана, он отвел его на кормовую часть судна, и оттуда они спустились в каюту, куда за ними последовала и молодая женщина.

   В эту минуту неприятельские канонерки, бригантина и крейсер исчезли за горизонтом.

   - Теперь, прежде всего, расскажи мне, что случилось на Мопрачеме, - сказал Янес, - почему они набросились на тебя? Каммамури, прибывший в факторию Тремаль-Наика, рассказывал мне, что губернатор Лабуана намеревался отнять остров.

   - Да, под тем предлогом, что мое пребывание там составляло постоянную опасность для этой колонии и ободряло пиратов острова Борнео, - ответил Сандакан. - Но я никак не предполагал, что дело может принять подобный оборот для нас, оказавших Англии такую большую услугу, освободив ее от секты тутов.

   Дня четыре тому назад я получил от англичан приказание в двадцать четыре часа очистить остров; иначе против меня грозили применить силу.

   Я тогда написал губернатору, что остров двадцать лет как занят мною и принадлежит мне по праву, и что Малайский Тигр не такой человек, чтобы уступить его беспрекословно. И вот вчера вечером, без всякого объявления войны, явилась эта флотилия, с которой ты так прекрасно расправился, между тем как другая, состоявшая из маленьких парусных судов, высадила на западном берегу четыре роты сипаев с четырьмя артиллерийскими батареями.

   - Негодяи! - воскликнул Янес в негодовании. - Они все еще смотрят на нас, как на пиратов.

   - Хуже: как на людоедов, - сказал Сандакан дрожащим голосом. - В полночь деревни были объяты пламенем, а жители перебиты с неслыханной жестокостью, между тем как флотилия открыла огонь по нашим судам, стоявшим в бухте, и уничтожила немало прао.

   Находясь между двух огней - под выстрелами флотилии с одной стороны и батареями сипаев с другой, - я отчаянно защищался до утренней зари и отразил больше десятка атак. Увидев наконец, что всякое сопротивление бесполезно, я сел на прао с самыми преданными людьми и, расчистив себе пушечным огнем дорогу между крейсерами и канонерками, вовремя успел бежать...

   То, что друзья получили в полное распоряжение такое великолепное боевое судно, как "Небраска", естественно, могло изменить намерения Сандакана. На вопрос Янеса по этому поводу Сандакан ответил:

   - Двадцать лет назад я заставил дрожать Лабуан и Саравак. Ну что же? Сделаю то же теперь. Я объявляю войну Лабуану и Сараваку. Я объявляю войну всем, кто будет им помогать.

   - И ты объявляешь войну сыну убитого тобой Суйод-хана, главы секты "душителей"? - задал ему неожиданный вопрос Янес, который раньше не упоминал о Синдии.

   Сандакан вздрогнул.

   - Что ты хочешь сказать этим, Янес? - воскликнул он.

   - То, что Синдия поднял даяков против Тремаль-Наика и захватил нашего верного друга. То, что это он, сын Суйод-хана и сам член секты "душителей", теперь состоит в связи с англичанами, и по его подстрекательству губернатор английской колонии в Лабуане предпринял поход на Мопрачем для изгнания тебя и всех твоих приверженцев. И, наконец, сын Суйод-хана поднимает против нас раджу Саравака, племянника Джеймса Брука, твоего старого врага! - ответил Янес.

   Сандакан словно онемел. Действительно, он мог ожидать всего, но только не этого.

   - Итак, Суйод-хан имел семью, имел сына! - промолвил он наконец, справившись с волнением.

   - Да. И надо отдать справедливость этому потомку Индийского Тигра, мощь которого сокрушил некогда ты, Малайский Тигр: он достоин своего отца. Он хитер, дьявольски изворотлив, предприимчив. И он поклялся отомстить тебе за своего отца. И как видишь, им уже достигнуто многое: вспомни, что Тремаль-Наик находится в его руках. Вспомни, что мы - лишенные крова беглецы.

   Сандакан метался по каюте, как тигр по тесной клетке.

   Успокоившись и обдумав свое положение, Сандакан решил отправить в Амбонг всю уцелевшую флотилию небольших парусников, искать гостеприимства у старых друзей и соплеменников. В самом деле, вести на буксире все эти лодки "Небраска" не могла, а сами они, понятно, не могли следовать за пароходом. Оставалась только быстроходная и хорошо вооруженная бригантина, которая могла оказать "Небраске" содействие.

   Закончив делиться новостями, друзья покинули каюту, в которой шел приведенный выше разговор, и вышли на палубу. На горизонте уже виднелись силуэты горных цепей Лабуана.

   Глубокой ночью "Небраска" остановилась в полумиле от берега, против того самого места, где были высажены два калифорнийца, получившие поручение разведать о местонахождении Тремаль-Наика.

   Ни на флотилии Сандакана, ни на пароходе не зажигали огней, чтобы преждевременно не обратить внимание на прибытие экспедиции канонерок побережного плавания и других сторожевых судов.

   Некоторое время спустя с берега поднялась в небо зеленая звезда.

   - Это сигнал! - сказал капитан Брайан. - Мои молодцы не потеряли даром времени в тавернах Виктории.

   На поданный сигнал "Небраска" ответила таким же.

   В томительном ожидании прошло еще несколько минут, и вот от берега отделилась лодка и стала приближаться, оставляя после себя блестящую фосфорическую полосу. Это были американцы-разведчики. Им спустили трап, и они поднялись на палубу.

   - Нам удалось узнать все, что нужно! - начал свой доклад один из разведчиков. - У одного матроса американца, который был на нападавшем паровом баркасе, я выпытал все.

   - Баркас останавливался в Лабуане? - спросил португалец.

   - Только на несколько минут, чтобы возобновить запасы угля и высадить этого самого американца. Ему пулей раздробило плечо. По его словам, пленников на баркасе было семеро: индус, его дочь и пятеро малайцев.

   - И куда их увезли?

   - В Редианг, маленький форт на Самбулу.

   - Саравакский султанат! - воскликнул Сандакан. - Значит, это дело рук раджи Саравака?!

   - Нет, сэр! Наш знакомец сказал нам, что человек, который взял в плен ваших друзей, называет себя "Повелителем морей" и пользуется поддержкой губернатора Лабуана и раджи Саравака.

   - Кто такой этот интересный субъект со столь громким титулом?

   - Американец его ни разу не видел и ничего о нем не знает. Но он передавал как несомненный факт, что Повелитель Морей - очень могущественная персона и личный друг раджи Саравака.

   - Синдия, сын Суйод-хана! - промолвил Сандакан после короткого молчания.

   Затем Сандакан обратился к капитану Брайану со словами:

   - Вы изъявили желание высадиться здесь, не так ли?

   - Да, сэр. Если вас не затруднит отпустить меня и моих людей, то мы готовы покинуть судно.

   - Вы не боитесь неприятностей со стороны англичан после того,

   что сделали?

   - Здесь меня никто не знает, и, кроме того, я американский подданный, которого англичане не решатся тронуть. Я придумаю какую-нибудь историю, чтобы объяснить свое присутствие на лабуанском берегу, хотя бы, например, крушение, постигшее меня в открытом море, нападение на мое судно пиратов Борнео или что-нибудь в этом роде. Обо мне не беспокойтесь.

   - Не согласитесь ли вы оказать мне очень важную услугу? Я передам вам одно письмо, которое вы сбережете и по прибытии в Лабуан опустите в почтовый ящик.

   - Чистые пустяки сделать это. Конечно, давайте письмо, сэр.

   - Оно будет адресовано английскому губернатору Лабуана.

   - Мне все равно. Хоть самой королеве Виктории.

   - В нем будет содержаться известие об объявлении войны.

   - Я так и знал, сэр. Но опять-таки меня содержание письма не касается.

   - Янес! - сказал Сандакан, обращаясь к своему другу. - Съезди, друг, на бригантину, возьми из моей кассы тысячу фунтов стерлингов и собственноручно раздай экипа