Верн Жюль - Пять недель на воздушном шаре

- Когда-нибудь сочтемся. Впрочем, уж лучше бы такого случая не представлялось.

   - А все-таки люди жалки,- заметил доктор.- Падать духом из-за такого пустяка!

   - Вы хотите сказать, сэр, что обходиться без воды - это пустяк? - спросил Джо.- Но, видно, эта самая вода уж очень необходима для жизни.

   - Несомненно, Джо: люди могут переносить голод дольше, чем жажду.

   - Верю. Да, кроме того, ведь голодный человек может есть все, что ему попадется под руку, даже себе подобного, хоть, должно быть, от такой закуски его долго будет мутить.

   - По-видимому, дикари на этот счет не очень разборчивы,- вставил. Кеннеди.

   - Но на то они и дикари, привыкшие есть сырое мясо. Вот уж, можно сказать, мерзкий обычай!

   - Да, это так отвратительно, что никто не хотел верить первым путешественникам по Африке, когда они рассказывали, что туземные племена питаются сырым мясом, и вот тогда с Джемсом Брюсом произошел странный случай.

   - Расскажите, сэр. У нас есть время слушать,- сказал Джо, с наслаждением растянувшись на влажной траве.

   - Охотно. Джемс Брюс был шотландец из графства Стерлинг. Он тоже искал истоки Нила и с тысяча семьсот шестьдесят восьмого по тысяча семьсот семьдесят второй год путешествовал по Абиссинии. Он проник вглубь страны до озера Тана и затем вернулся в Англию. Описание своего путешествия Брюс опубликовал только в тысяча семьсот девяностом году. К его рассказам отнеслись недоверчиво - вероятно, и наши будутвстречены с таким же недоверием. Быт племен, населяющих Абиссинию, так резко отличался от английского, что повествование Брюса было принято за пустые россказни. Между прочим, автор утверждал, что население Абиссинии ест мясо в сыром виде. Эта подробность возмутила всех. Говорили, что автор имеет полную возможность врать сколько душе угодно,- ведь никто его проверить не может. Брюс был очень храбр и очень вспыльчив. Недоверие к его словам выводило его из себя. Однажды какой-то шотландец стал шутить в его присутствии, в одной из эдинбургских гостиных, насчет "домыслов" путешественника, уверяющего, что в Абиссинии едят сырое мясо. В заключение он решительно заявил, что такой обычай - нечто невероятное и невозможное. Брюс, не говоря ни слова, вышел и через некоторое время вернулся с сырым бифштексом, посыпанным солью и перцем по-африкански. "Сударь,- сказал он шотландцу,- усомнившись в существовании обычая, который я описываю, вы нанесли мне оскорбление. Считая этот обычай невозможным, вы ошиблись. И чтобы доказать это всем, вы скушаете этот бифштекс в сыром виде или ответите мне за ваши слова". Шотландец испугался - и подчинился. Надо было видеть его гримасы! Когда он съел бифштекс, Джемс Брюс заметил: "Допустим, что я рассказал небылицу, но по крайней мере вы не станете утверждать, будто она невозможна".

   - Молодец Брюс,- сказал Джо.- Если шотландец заболел несварением желудка, поделом ему. И если кто-нибудь, когда мы вернемся в Англию, усомнится в наших рассказах...

   - Что же ты тогда сделаешь, Джо?

   - Я заставлю его съесть кусок нашей "Виктории" без соли и без перца.

   Все посмеялись изобретательности Джо.

   День прошел в приятных разговорах. Вместе с силами возвращалась надежда, а с нею мужество. Пережитое изглаживалось из памяти и уступало место мыслям о будущем с благодетельной быстротой.

   Джо заявил, что хотел бы никогда не расставаться с этим волшебным уголком. Это было именно то царство, о котором он всегда мечтал. И чувствует он себя здесь совсем как дома. По его просьбе доктор определил местонахождение оазиса, и Джо с пресерьезным видом занес в свою дорожную записную книжку: 15^° 43' восточной долготы и 8^° 32' северной широты.

   Что касается Кеннеди, то он жалел только об одном - что не может поохотиться в этом маленьком лесу. По его мнению, здесь положительно недоставало диких зверей.

   - Но ты что-то уж очень забывчив, дорогой мой Дик,- возразил доктор.- А этот лев, а львица?

   - Ну, что там!- проговорил Джо с обычным презрением истого охотника к убитому зверю.- А кстати, знаете, присутствие в здешнем оазисе этой пары львов, пожалуй, может свидетельствовать о близости плодородных мест.

   - Твое предположение не очень веско,- заметил доктор - Эти звери, гонимые голодом и жаждой, часто пробегают очень большие расстояния. И в следующую ночь нам нужно быть настороже и даже разложить несколько костров.

   - В такую-то жару? - воскликнул Джо.- Разумеется, если это необходимо, сэр, то, конечно, будет сделано; но мне, признаться, жалко сжигать этот чудесный лесок, давший нам столько хорошего.

   - Да, надо быть как можно осторожнее, чтобы не спалить его,- сказал доктор,- пусть и другие воспользуются когда-нибудь этим приютом среди пустыни.

   - Уж мы позаботимся об этом, сэр. А вы думаете, что этот оазис известен кому-нибудь?

   - Конечно, это место стоянки караванов, идущих в Центральную Африку, и наверно могу сказать, что встреча с ними тебе, Джо, была бы не очень по сердцу.

   - Да разве здесь также встречаются эти ужасные ньям-ньям?

   - Без сомнения. Ведь это название общее для всего туземного населения, и, живя в одном и том же климате, эти родственные племена, конечно, усвоили одинаковые нравы и обычаи.

   - Тьфу! - вырвалось у Джо.- Впрочем,- заявил он,- в конце концов это понятно. Если бы у дикарей были вкусы джентльменов, то в чем же была бы тогда разница между теми и другими? Уж эти ньям-ньям не заставили бы себя просить: они с наслаждением съели бы сырой бифштекс, да и самого шотландца в придачу.

   После этих рассуждений Джо отправился раскладывать костры, стараясь делать их как можно меньше. К счастью, эта предосторожность оказалась излишней, и все трое поочередно прекрасно выспались.

   На следующий день погода ничуть не изменилась - упорно держался штиль. Полная неподвижность "Виктории" говорила об отсутствии даже самого легкого ветерка.

   Фергюссон снова начал было беспокоиться. "Если так будет и дальше, пожалуй, может не хватить съестных припасов,- думал он.- Неужели, избежав смерти от жажды, мы погибнем от голода?"

   Но вскоре он воспрянул духом, заметив, что барометр стал сильно падать,- это был явный признак перемены погоды в ближайшее время. И он решил не откладывая заняться всеми необходимыми для полета приготовлениями, чтобы при благоприятных условиях немедленно подняться на воздух. Ящик для воды, питавший горелку, и ящик для питьевой воды - оба были наполнены доверху.

   Затем Фергюссон занялся уравновешиванием шара, и Джо снова пришлось пожертвовать порядочной частью своего сокровища. Однако вместе с силами к нему вернулись его корыстные помыслы, и он не сразу исполнил приказ доктора. Но тот объяснил ему, что "Виктория" не в состоянии поднять лишнего груза и, значит, надо выбирать между водой и золотом. Джо, наконец, перестал колебаться и выбросил из корзины на песок значительное количество драгоценной руды.

   - Ну, пусть же это золото достанется тем, кто явится сюда после нас,- промолвил Джо.- Вот, думаю, удивятся-то, найдя богатство в таком месте!

   - А что, если какой-нибудь ученый-исследователь наткнется здесь на эти камни?- сказал Кеннеди.

   - Нет никакого сомнения, дорогой Дик, что он будет очень поражен и не замедлит напечатать об этом целые фолианты,- отозвался доктор.- Мы же в один прекрасный день можем услышать о чудесных залежах золотоносного кварца, найденных среди песков Африки.

   - И подумайте, все это будет делом рук Джо,- заметил Кеннеди.

   Мысль, что он загадает загадку какому-нибудь ученому, утешила Джо, и он даже улыбнулся.

   Весь остальной день доктор тщетно ждал перемены погоды. Температура повысилась и, если бы не густая тень оазиса, была бы совершенно невыносимой. Термометр показывал 149ш. Это была наивысшая температура, отмеченная до сих пор Фергюссоном. Воздух казался огненным.

   Вечером Джо опять разложил для безопасности костры, и во время вахт доктора и Кеннеди не произошло ничего нового. Но около трех часов утра, когда дежурил Джо, температура внезапно понизилась, небо заволокло тучами, стало темно.

   - Вставайте! Вставайте! - крикнул Джо своим товарищам.- Поднимается ветер!

   - Наконец-то!- воскликнул доктор, глядя на небо.- Буря приближается! Скорее на "Викторию"!

   Действительно, нельзя было терять ни минуты. Под натиском урагана "Виктория" совсем пригнулась к земле, и ее корзина волочилась по песку. Если бы случайно из нее вывалилась часть балласта, шар могло бы совсем унести. Быстроногий Джо помчался к корзине и ухватился за нее. В это время самый шар почти лег на землю, рискуя изорвать свою оболочку.

   Доктор занял свое обычное место, зажег горелку и приказал сбросить лишний балласт.

   Путники в последний раз взглянули на гнувшиеся до земли под напором бури деревья, оазиса и, подхваченные на высоте двухсот футов восточным течением, скрылись в ночном мраке.

   Путешественники неслись чрезвычайно быстро. Да они и жаждали покинуть Сахару, едва не ставшую для них роковой.

   Около четверти десятого утра они стали замечать кое-где траву, пробивавшуюся сквозь песок. Эта трава говорила им, как некогда Христофору Колумбу, о близости земли; зеленые ростки боязливо выглядывали из-за камешков, которые скоро сменились скалами в этом океане песка. На горизонте появились волнистые очертания еще не высоких холмов. Их силуэты расплывались в тумане. Тягостное однообразие пустыни стало исчезать.

   Доктор с восторгом приветствовал этот новый край и готов был, как моряк на вахте, крикнуть: "Земля! Земля!"

   Через час перед глазами путешественников стала проноситься местность, еще очень дикая, но уже не такая плоская и оголенная; на сером небе даже вырисовывались очертания деревьев.

   - Что же - значит, мы уже в более или менее цивилизованной стране? - спросил охотник.

   - В цивилизованной! - воскликнул Джо.- Да что вы, мистер Дик. Взгляните-ка, ведь совсем еще не видно людей.

   - Но при той быстроте, с которой несется наша "Виктория", мы скоро их увидим,- заметил Фергюссон.

   - А скажите, мистер Самуэль, мы все еще летим над страной негров?

   - Да, Джо, и будем лететь над ней, пока не доберемся до арабов.

   - До арабов, сэр? Настоящих арабов с верблюдами?

   - Нет, без верблюдов: эти животные здесь редки, вернее сказать,- почти неизвестны. Встретить их можно только поднявшись на несколько градусов к северу.

   - Жаль!

   - А почему, Джо?

   - Да потому, что при противном ветре можно было бы ими пользоваться.

   - Каким же образом?

   - Мне, сэр, сейчас пришла в голову вот какая мысль: что, если впрячь в нашу "Викторию" этих самых верблюдов и заставить их тащить нас? Что вы на это скажете?

   - Бедный мой Джо, знаешь, твоя идея не нова. Ее уже использовал один остроумный французский писатель, Мери,- правда, в романе. Герои этого романа впрягают в свой шар верблюдов, которые и тащат его. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется лев. Он пожирает верблюдов, проглатывает канат и, попав таким образом в плен, принужден сам тащить шар. Сам видишь, насколько все это фантастично и как мало тут общего с нашим способом передвижения.

   Джо несколько сконфузился, узнав, что его блестящая идея была уже предвосхищена; он стал ломать себе голову над тем, какой же дикий зверь мог бы в свою очередь сожрать льва. Ни до чего не додумавшись, он снова принялся разглядывать проносившуюся под ними местность. Он увидел средней величины озеро. Его обступали холмы, которые еще нельзя было назвать горами. Между этими холмами извивалось много плодородных долин с непроходимой чащей разнообразнейших деревьев; над ними господствовал элаис, листья которого в длину достигают пятнадцати футов, а ствол усеян острыми шипами; бомбакс отдавал пролетавшему мимо ветру тонкий пух своих семян, сильный аромат пандануса, этой арабской "кенды", наполнял благоуханием воздух и доходил даже до той зоны, где проходила "Виктория"; дынное дерево с дланевидными листьями, суданский орешник, баобаб, банановое дерево дополняли эту роскошную флору тропических стран.

   - Что за чудесный край! - воскликнул доктор.

   - А вот уже появились животные,- объявил Джо,- значит, здесь недалекой люди.

   - Ах, какие великолепные слоны! - закричал Кеннеди.- Нельзя ли мне поохотиться немного?

   - Ну, скажи на милость, Дик, как же при таком сильнейшем воздушном течении нам можно остановиться? Нет, дорогой мой, тебе придется испытать муки Тантала. Потом наверстаешь упущенное.

   И в самом деле, было от чего разыграться воображению охотника! У Дика сердце колотилось в груди и пальцы невольно сжимали ствол карабина.

   Фауна этого края не уступала его флоре. Дикие быки утопали в густой, высокой траве, откуда лх едва было видно. Слоны огромного роста, серые, черные, желтые, ураганом проносились по лесу, все ломая, уничтожая и опустошая на своем пути. По лесистым склонам холмов шумели водопады, стремили свои воды потоки. В них шумно купались гиппопотамы, а по берегам валялись, выставляя свое круглое вымя, полное молока, рыбовидные ламантины до двадцати футов длиной. Это был редкостный зверинец в грандиозной оранжерее, где бесчисленное множество разнообразных птиц, порхая среди тропической растительности, переливалось тысячами цветов.

   По этому сказочному богатству природы доктор догадался, что они несутся над царством Адамауа.

   - Мы идем по следам современных открытий,- сказал он.- Я продолжаю путь, прерванный другими путешественниками; счастливая судьба привела нас сюда. Друзья мои, мы сможем связать труды капитанов Бёртона и Спика с исследованиями доктора Барта; мы покинули англичан, чтобы встретиться с гамбуржцем, и скоро мы достигнем границы, до которой дошел этот отважный ученый.

   - Мне кажется,- сказал Кеннеди,- что между землями, которые описаны этими двумя учеными, лежит обширное пространство, судя по пути, нами проделанному.

   - Его величину нетрудно вычислить. Возьми карту и взгляни на долготу южной оконечности озера Укереве, достигнутой Спиком.

   - Она находится примерно на тридцать седьмом градусе.

   - А как расположен город Йода, над которым мы пролетим сегодня вечером? Это как раз та точка, до которой дошел Барт.

   - Приблизительно на двенадцатом градусе.

   - Значит, разница составляет двадцать пять градусов; в каждом шестьдесят миль, то есть всего тысяча пятьсот миль.

   - Недурная прогулка,- вставил Джо,- для людей, которые идут пешком.

   - Однако она будет сделана. Ливингстон и Моффат идут вглубь континента; озеро Ньяса, которое они открыли, лежит не очень далеко от озера Танганьика, открытого Бёртоном; к концу столетия эти огромные пространства будут, конечно, исследованы.- Доктор прибавил, взглянув на компас:- Как жаль, что ветер уносит нас к западу; я хотел бы подняться к северу.

   После двенадцатичасового перелета "Виктория" была у границы Судана. Первые туземцы, которых увидели путешественники, были арабы племени шуа, кочующие здесь со своими стадами. Огромные вершины гор Атлантика возвышались на горизонте. На эти горы, предполагаемая вышина которых была около двух тысяч шестисот метров, не ступала еще нога европейца. По их западному склону устремляются в океан все реки этой части Африки. Горы Атлантика - это местные Лунные горы.

   Наконец, перед глазами наших воздухоплавателей появилась настоящая большая река, и по огромным человеческим муравейникам, расположившимся вдоль ее берегов, доктор признал в ней один из крупных притоков Нигера - Бенуэ, тот самый, который туземцы называют "источником вод".

   - Знаете, друзья мои,- сказал доктор,- эта река станет когда-нибудь естественным путем сообщения с внутренним Суданом. Однажды пароход "Плеяда" под командой одного из наших отважных капитанов уже поднялся по ней до города йода. Вы видите, что мы уже находимся в разведанной Стране.

   Множество невольников работало в поле над посевами сорго, составляющим главную их пищу. Вытаращив глаза, они с удивлением смотрели на проносившуюся метеором "Викторию".

   Вечером доктор решил сделать привал в сорока милях от города йода. Вдали поднимались две остроконечные вершины горы Мендиф. Фергюссон приказал сбросить якоря, и шар зацепился за верхушку высокого дерева. Но порывистый ветер раскачивал "Викторию" так сильно, что порой она ложилась почти горизонтально, и положение пассажиров становилось очень опасным.

   Фергюссон во всю ночь не сомкнул глаз. Не раз он был близок к тому, чтобы перерубить якорные канаты и уйти от бури. Наконец, она утихла, и раскачивание "Виктории" перестало быть опасным.

   На следующий день дул менее сильный ветер, но, к сожалению, он уносил "Викторию" в сторону от йола. Фергюссону очень хотелось видеть этот город, недавно перестроенный фулахами, но надо было мириться с тем, что приходилось подниматься к северу и даже несколько к северо-востоку.

   Кеннеди предложил сделать остановку в этом крае, столь богатом дичью. Джо также высказался за то, что хорошо было бы запастись свежим мясом. Но дикие нравы и враждебное отношение туземцев, давших несколько выстрелов из ружей по "Виктории", принудили доктора продолжать путь. Как раз в это время они пролетали над краем, где царили резня и пожары, где султаны вели между собой бесконечные войны, ставя на карту свои государства.

   Внизу проносились многочисленные густонаселенные деревни с длинными хижинами. Вокруг них простирались богатые, обширные пастбища, пестреющие лиловыми цветами. Хижины, походившие на большие ульи, прятались за частоколами, Кеннеди несколько раз заметил, что суровые склоны холмов напоминают ему шотландский горный пейзаж.

   Вопреки всем усилиям доктора "Викторию" несло прямо на северо-восток, к горе Мендиф, в то время еще скрывавшейся за тучами. Гора эта отделяет бассейн реки Нигера от бассейна озера Чад.

   Вскоре показалась гора Бажеле, к склонам которой прилепились, словно дети к груди матери, целых восемнадцать селений,- великолепное зрелище для глаз, которое можно было охватить в целом. В лощинах зеленели поля риса и земляного ореха.

   В три часа "Виктория" была у горы Мендиф. Миновать ее оказалось невозможным, надо было пролететь через нее. Фергюссон, доведя температуру газа до ста градусов, увеличил подъемную силу шара почти на тысячу шестьсот фунтов и благодаря этому поднялся выше восьми тысяч футов. Ни разу еще во время своего полета "Виктория" не достигала такой высоты, и температура здесь до того понизилась, что доктор и его товарищи принуждены были закутаться в одеяла. Фергюссон поспешил спуститься, ибо оболочка "Виктории" была так натянута, что каждую минуту могла лопнуть.

   Как ни торопился доктор, аэронавты все-таки разглядели, что гора эта вулканического происхождения и что кратеры ее давным-давно потухших вулканов успели уже обратиться в глубочайшие пропасти.

   Огромные массы птичьего помета образовали на склоне горы Мендиф подобие известковых скал, и их, пожалуй, хватило бы на удобрение полей всей Англии.

   В пять часов дня "Виктория", защищенная от южного ветра горой, тихонько пронеслась у ее склонов и остановилась на большой лужайке, вдали от всякого жилья. Как только корзина шара коснулась земли и были предприняты все нужные меры для ее укрепления, Кеннеди, схватив свой карабин, умчался по отлогой долине. Вскоре он возвратился с полдюжиной диких уток и еще с какой-то птицей вроде кулика. Джо постарался как можно лучше их приготовить. Обед удался на славу, а ночь прошла в полном спокойствии.

  

   На следующий день воздухоплаватели снова продолжали свой отважный полет. Они теперь верили в "Викторию", как моряк верит в свое судно. Она ведь с честью выдержала все испытания: и ураганы, и тропический зной, и подъемы среди страшных опасностей, и еще, пожалуй, более рискованные спуски. А управлял своим шаром Фергюссон, можно сказать, мастерски. Вот почему, не зная хорошенько, где будет конечный пункт их путешествия, доктор уже больше не боялся за его исход. Конечно, в этой стране дикарей и фанатиков необходимо было принимать особые меры предосторожности, и он не переставал убеждать своих друзей быть всегда начеку.

   Ветер медленно нес их к северу, и около девяти часов утра показался большой город Мосфея, раскинувшийся на плоскогорье среди двух высоких гор. Он занимал неприступную позицию. К нему вела только одна узкая дорога, извивавшаяся среди лесов и болот.

   Как раз в этот момент в город въезжал шейх. Его сопровождал конный эскорт в разноцветных одеждах. Впереди шли трубачи и скороходы, очищавшие дорогу от ветвей.

   Доктор, желая поближе поглядеть на туземцев, начал снижаться. По мере того как шар, приближаясь, стал увеличиваться, арабы приходили все в больший ужас, и скоро все они удрали быстротой, на которую только были способны их собственные ноги и ноги их коней. Один лишь шейх не двинулся с места. Он взял в руки свой длинный мушкет, зарядил его и с гордым видом стал ждать.

   Доктор снизился приблизительно на высоту ста пятидесяти футов и громко на арабском языке приветствовал шейха. Услышав эти слова, несшиеся с небес, шейх сошел с коня и распростерся в дорожной пыли. Фергюссон, как ни старался, ничего не мог сделать: шейх не смел подняться.

   - Оно и понятно,- сказал доктор,- если при первом появлении здесь европейцев в них видели какую-то породу сверхчеловеков, то уж нас они подавно не могли не принять за сверхъестественные существа.

   И когда шейх станет рассказывать о встрече с нами, его арабская фантазия разыграется и он, конечно, распишет это происшествие как только сможет. Представьте себе, какие удивительные легенды создадутся когда-нибудь о нас с вами!

   - А жаль,- сказал охотник.- Было бы, пожалуй, лучше, если бы они видели в нас простых людей. Тогда они высоко оценили бы могущество европейской цивилизации.

   - Согласен, Дик, но тут уж ничего не поделаешь. Как бы ты ни объяснял ученым этой страны механизм аэростата, они ничего не поняли бы и все равно заподозрили бы тут вмешательство сверхъестественных сил.

   - Сэр,- спросил Джо,- вы говорили о первых европейцах, исследовавших эту страну. Кто они были, разрешите вас спросить?

   - Мы, мой милый, находимся как раз на пути исследований майора Денхема; в Мосфейе он был принят султаном Мандара. Он покинул Борну и сопровождал шейха в экспедиции против феллатахов; он присутствовал при штурме города, который храбро защищался с помощью арабских стрел, снабженных пулями, и обратил в бегство войско шейха; все это послужило лишь предлогом для убийств, грабежей, набегов. Майора ограбили, раздели донага, и, если бы не лошадь, под брюхом которой он спрятался и на которой затем бешеным галопом умчался от победителей, он никогда бы не вернулся в Куку, столицу Борну.

   - А кто же он, этот майор Денхем?

   - Неустрашимый англичанин, руководивший с тысяча восемьсот двадцать второго до тысяча восемьсот двадцать четвертого года экспедицией в Борну. Его спутниками были капитан Клаппертон и доктор Оудней. Они покинули Триполи в марте, достигли Мурзука, столицы Феццана, по пути, который впоследствии проделал доктор Барт, возвращаясь в Европу, и шестнадцатого февраля тысяча восемьсот двадцать третьего года прибыли в Куку, расположенную возле озера Чад. Денхем изучал Борну, Мандара и восточные берега озера, а капитан Клаппертон и доктор Оудней пятнадцатого декабря тысяча восемьсот двадцать третьего года отделились от него и углубились в Судан до Сокото. Оудней умер от переутомления и изнурения в городе Мурмур.

   - Значит, в этой части Африки,- спросил Кеннеди,- науке принесены большие жертвы?

   - О, это роковая страна! Мы сейчас летим прямо к стране Багирми, через которую Фогель прошел в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, чтобы проникнуть в Вадаи, где он исчез. Этот совсем еще молодой человек, двадцати трех лет, был послан на помощь экспедиции доктора Барта; они встретились первого декабря тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года; Фогель занялся изучением страны. В тысяча восемьсот пятьдесят шестом году он сообщал в своих последних письмах о намерении разведать страну Вадаи, куда не проник еще ни один европеец. По-видимому, он достиг столицы Вара, где его, по одним сведениям, взяли в плен, а по другим - убили за то, что он пытался взойти на священную гору, находившуюся в окрестностях города. Но не всегда следует верить слухам о смерти исследователей-путешественников - это освобождает от необходимости искать их. Сколько раз, например, из официальных источников сообщалось о смерти доктора Барта, что вызывало у него законное раздражение. Вполне возможно, что вадайский султан держит Фогеля в плену в надежде на выкуп. Барон Нейманс отправился в Вадаи, но умер в Каире в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Мы теперь знаем, что Хейглин пустился по следам Фогеля вместе с экспедицией, посланной из Лейпцига. Таким образом, мы вскоре узнаем о судьбе, постигшей этого молодого и интересного исследователя. (25)

  

   25. Уже после отъезда доктора были получены письма из Эль-Обейда, от Мунцингера, нового руководителя экспедиции; к сожалению, в этих письмах окончательно подтверждалось известие о смерти Фогеля.

  

   Вскоре Мосфея скрылась за горизонтом. Перед глазами аэронавтов уже проносилась Мандара, этот на редкость плодородный край, со своими лесами из акаций, с лугами, усеянными красными цветами, с полями индиго и хлопчатника. Шумно мчала свои бурные воды река Шари; в восьмидесяти милях отсюда она впадала в озеро Чад. Доктор проследил ее течение по карте Барта.

   - Вы видите,- сказал он,- что работы этого ученого отличаются необычайной точностью; мы приближаемся к области Логгум и, может быть, к ее столице, городу Кернак. Здесь погиб бедный Туль, которому не было еще двадцати двух лет. Это молодой англичанин, лейтенант семидесятого полка, который всего лишь несколько недель как присоединился к майору Денхему в Африке и немного спустя погиб. О, эту огромную страну можно с полным правом назвать кладбищем европейцев.

   Несколько лодок, длиной футов в пятьдесят, плыли вниз по течению реки Шари. "Виктория", парившая на высоте тысячи футов, почему-то мало привлекала внимание туземцев. Довольно сильный до этого ветер стал спадать.

   - Неужели мы опять попадем в полный штиль? - проговорил доктор.

   - Ну, теперь, сэр, во всяком случае нам нечего бояться ни недостатка воды, ни пустыни,- заметил Джо.

   - Но зато здешнее население будет, пожалуй, еще пострашнее,- заметил доктор.

   Уже после отъезда доктора были получены письма из Эль-Обейда, от Мунцингера, нового руководителя экспедиции: сожалению, в этих письмах окончательно подтверждалось известно о смерти Фогеля.

   - Вот что-то похожее на город,- заявил Джо.

   - Это Кернак,- отозвался Фергюссон.- Как ни слаб ветер, но он несет нас туда. При желании можно было бы снять с города точный план.

   - А нельзя ли будет нам снизиться? - спросил Кеннеди.

   - Ничего не может быть легче, Дик. Мы как раз над самым городом. Подожди, я сейчас прикручу горелку, и мы станем спускаться.

   Через каких-нибудь полчаса "Виктория" неподвижно повисла в двухстах футах от земли.

   - Вот мы и совсем близко от Кернака,- сказал доктор,- не дальше, чем был бы от Лондона человек, взобравшийся на купол собора святого Павла. Теперь мы можем хорошо осмотреть город.

   - Но что это за стук несется со всех сторон, словно колотят деревянными молотками?

   Джо стал внимательно всматриваться и убедился, что весь этот шум производят ткачи, работающие под открытым небом над полотнами, натянутыми на большие бревна.

   Теперь Кернак, столицу Логгума, видно было как на ладони. Он представлял собой настоящий город, с правильной линией домов и довольно широкими улицами. Посреди большой площади виднелся рынок невольников, где толпилось много покупателей. Мандарские женщины с их крошечными ножками и ручками были в большом спросе и выгодно продавались.

   Появление "Виктории" произвело здесь такое же впечатление, какое оно уже не раз производило и раньше: сначала раздались крики, все пришли в неописуемое удивление и ужас, затем были брошены все работы, и воцарилась полная тишина. Путешественники, неподвижно держась в воздухе, с величайшим интересом рассматривали многолюдный город. Потом они спустились еще ниже и остановились всего в каких-нибудь двадцати метрах от земли.

   Тут появился из своего дома шейх, правитель Логгума, с зеленым знаменем. Его сопровождали музыканты, трубившие во всю мочь в буйволовые рога. Вокруг повелителя стала собираться толпа. Фергюссон хотел было говорить с ним, но из этого ничего не вышло.

   Жители Логгума с их высокими лбами, курчавыми волосами и почти орлиными носами производили впечатление людей гордых и смышленых. Но появление "Виктории" привело их в большое смятение. Во все стороны были разосланы верховые гонцы. Вскоре стало совершенно очевидно, что стягиваются войска, чтобы сразиться с необыкновенным врагом. Напрасно Джо махал платками всевозможных цветов - он ничего этим не достиг.

   Между тем шейх, окруженный своим двором, показал знаком, что он желает говорить, и произнес речь, из которой Фергюссон не понял ни единого слова. Это была смесь языков арабского с багирми. Однако благодаря интернациональному языку жестов доктору вскоре стало ясно, что шейх настойчиво требует их немедленного удаления. Доктор и сам рад был бы убраться, но, к несчастью, из-за полного штиля это было невозможно. Неподвижность "Виктории", видимо, выводила из себя шейха, и его придворные начали орать, надеясь этим заставить чудовище исчезнуть.

   Они были прекурьезны, эти придворные, каждый в пяти или шести пестрых рубахах и с огромными животами, часто накладными. Доктор очень удивил товарищей, сказав им, что эти многочисленные рубахи и животы были одним из способов угодить своему султану. Тучность означала здесь важность. Все эти толстяки кричали и жестикулировали, но особенно выделялся среди них один, должно быть, судя по его толщине, премьер-министр. Толпа присоединяла свой вой к крикам придворных; их жестам все подражали, как обезьяны, так что десять тысяч рук воспроизводили одно и то же движение.

   Когда все эти меры сочтены были недостаточными, начали применять более грозные. Выстроили в боевом порядке солдат, вооруженных луками и стрелами; но тут "Виктория" начала округляться, спокойно поднялась и оказалась недосягаемой для их стрел. Шейх схватил мушкет и прицелился в шар. Но зорко следивший за ним Кеннеди опередил его и, выстрелив из своего карабина, раздробил мушкет в его руках.

   Этот неожиданный выстрел вызвал страшный переполох. Все мгновенно разбежались по своим хижинам, и город точно вымер.

   Наступила ночь. Ветер совсем спал. Надо было примириться с необходимостью оставаться на высоте трехсот футов от земли. Внизу была кромешная тьма, ни единого огонька. Тишина стояла мертвая. Доктор удвоил бдительность, ведь очень может быть, что в этой тишине таится западня.

   И как оказался прав Фергюссон, будучи настороже! Около полуночи весь город словно запылал. В воздухе переплетались сотни огненные линий.

   - Вот странная вещь! - проговорил доктор.

   - Господи помилуй нас, этот огонь как будто поднимается и приближается к нам,- сказал Кеннеди.

   И в самом деле. Среди страшных криков и мушкетных выстрелов вся эта масса огня поднималась к "Виктории". Джо приготовился сбрасывать балласт. Фергюссон очень скоро сообразил, в чем дело.

   Тысячи голубей, к хвостам которых прикрепили горящее вещество, были пущены на "Викторию". Перепуганные птицы разлетелись, описывая в воздухе огненные зигзаги. Кеннеди стал палить из всех имеющихся ружей в огненную стаю, но что мог он поделать против бесчисленного множества врагов! Голуби уже кружились вокруг "Виктории", и шар, отражая огни, сам казался заключенным в огненную сетку.

   Доктор, не задумываясь, сбросил кусок кварца, и шар моментально поднялся выше стаи огненных птиц. Еще часа два видно было, как они там и сям кружились в воздухе, но мало-помалу. число их все уменьшалось, и, наконец, огоньки совсем исчезли.

   - Теперь мы можем спокойно заснуть,- объявил доктор.

   - А знаете, совсем недурно придумано для дикарей,- проговорил Джо.

   - Они нередко пускают в ход таких голубей, которые поджигают в деревнях соломенные крыши,- заметил доктор,- но на этот раз наша "летающая деревня" поднялась выше пернатых поджигателей.

   - Вижу, что воздушному шару не страшны никакие враги,- заявил Кеннеди.

   - Нет, ошибаешься, - возразил доктор.

   - Какие же?

   - Да неосторожные малые в его же корзине. Так вот, друзья мои, будемте начеку всегда и везде.

  

   Стоя на вахте, Джо около трех часов ночи заметил, что город под ним стал, наконец, удаляться,- "Виктория" тронулась в путь. Кеннеди и доктор проснулись.

   Фергюссон взглянул на компас и с удовольствием убедился, что ветер несет их к северо-северо-западу.

   - Нам везет,- проговорил он.- Все нам удается. Еще сегодня мы увидим озеро Чад.

   - А большое оно? - поинтересовался Кеннеди.

   - Довольно большое, дорогой Дик. В самых длинных и широких своих местах оно тянется миль на сто двадцать.

   - Полет над водным пространством внесет некоторое разнообразие.

   - На однообразие мы вообще жаловаться не можем, да к тому же все протекает при наилучших условиях.

   - Что верно, то верно, Самуэль. Ведь, не считая отсутствия воды в пустыне, мы как будто не подвергались другим серьезным опасностям.

   - Во всяком случае, "Виктория" все время вела себя как нельзя лучше. Сегодня у нас двенадцатое мая, а вылетели мы восемнадцатого апреля. Итого, в пути мы двадцать пять дней. Еще деньков десять - и мы закончим наш полет.

   - Где же именно?

   - Вот этого я сказать тебе не могу. Да и не все ли это равно?

   - Ты прав. Доверимся провидению, пусть оно направляет нас и хранит, как хранило до сих пор. Разве сейчас мы похожи на людей, пронесшихся через самую губительную страну на свете?

   - Видишь, мы были в силах лететь, и мы полетели!

   - Да здравствуют воздушные путешествия! - крикнул Джо.- После двадцати пяти дней полета мы вполне здоровы, сыты и хорошо, даже, быть может, чрезмерно хорошо, отдохнули. Мои ноги, например, попросту онемели, и я ничего не имел бы против того, чтобы размять их, пройдя миль тридцать.

   - Это удовольствие ты уж доставишь себе в Лондоне,- сказал доктор.- Мы выехали втроем, как Денхем, Клаппертон и Овервег, как Барт, Ричардсон и Фогель, и оказались более счастливыми, чем наши предшественники; мы все еще вместе - все трое. И нам очень важно не разделяться. Если бы один из нас вдруг очутился где-нибудь вдали от "Виктории" в минуту внезапной опасности, когда ей было бы необходимо подняться,- кто знает, быть может, мы никогда больше и не встретились бы. Вот почему, откровенно говоря, я не особенно люблю, когда Кеннеди отправляется на охоту.

   - Но все-таки, дорогой Самуэль, ты разрешишь мне еще заняться моим любимым делом? Недурно ведь было бы пополнить наши запасы. Кроме того, вспомни: когда ты звал меня с собой, ты ведь соблазнял меня чудесной охотой. А я что-то мало отличился на этом поприще, не в пример Андерсону и Кёммингу.

   - Дорогой Дик, или память тебе изменяет, или ты из скромности просто умалчиваешь о своих подвигах, но мне кажется, что, не говоря уже о мелкой дичи, у тебя на совести жизнь антилопы, слона и пары львов.

   - Что все это значит, друг мои, для охотника, у которого под дулом ружья проносятся, кажется, все существующие на свете животные!.. Погляди-ка, погляди! Вон там целое стадо жирафов!

   - Так это жирафы? - воскликнул Джо.- Но они не больше моего кулака.

   - Это потому, что мы на высоте тысячи футов, а вблизи ты убедился бы, что они раза в три повыше тебя.

   - А что ты скажешь, Самуэль, об этом стаде газелей,- продолжал Кеннеди,- или о тех страусах?.. Они мчатся как ветер.

   - По-вашему, эти птицы - страусы? - опять удивился Джо.- Но это куры, настоящие куры.

   - Послушай, Самуэль, нельзя ли было бы как-нибудь к ним приблизиться?

   - Приблизиться, конечно, можно. Дик, но спуститься-то на землю нам нельзя. А тогда, скажи на милость, какой толк убивать зверей, которыми невозможно воспользоваться? Еще будь это лев, тигр, гиена, я, пожалуй, понял бы тебя - все-таки одним свирепым зверем на свете стало бы меньше,- но таких мирных животных, как газель или антилопа, право, не стоит убивать исключительно для удовлетворения охотничьих инстинктов. Вообще же, друг мой, мы теперь будем держаться на высоте футов ста от земли, и если тебе попадется на глаза какой-нибудь хищный зверь,- что же? Всади ему пулю в сердце, ты лишь доставишь нам удовольствие.

   "Виктория" мало-помалу снизилась, но все еще держалась на порядочном расстоянии от -земли. Ведь в этом диком густонаселенном крае всегда можно было ждать непредвиденных опасностей.

   Путешественники летели теперь над рекой Шари. Очаровательные берега ее прятались в густых зарослях деревьев всевозможных оттенков. Лианы и другие вьющиеся растения сплетались, образуя яркую гамму красок. Крокодилы лежали на солнце или ныряли в воду с легкостью ящериц. Играя, они выбрасывались на многочисленные, разбросанные по реке, зеленые островки. Так шар пронесся над цветущей областью Маффатаи.

   Около девяти часов утра доктор Фергюссон и его друзья достигли, наконец, южного берега озера Чад. Так вот оно, это Каспийское море Африки, самое существование которого так долго считалось басней, до чьих берегов добрались только экспедиции Денхема и Барта!

   Доктор попробовал набросать теперешние контуры озера, уже сильно отличавшиеся от занесенных на карту в 1847 году. Постоянную карту этого озера получить невозможно. Дело в том, что берега озера покрыты почти непроходимыми болотами - в них едва не погиб Барт,- и болота эти, заросшие тростником и папирусом в пятнадцать футов вышиной, время от времени затопляются водами озера. Даже местные города, расположенные на берегу, часто затопляются, как случилось в 1856 году с городом Нгорну; гиппопотамы и аллигаторы ныряют теперь в тех самых местах, где недавно еще возвышались дома жителей Борну.

   Ослепительные лучи солнца лились на неподвижные воды озера, смыкавшиеся на севере с горизонтом.

   Доктор пожелал попробовать воду - она долгое время считалась соленой. Снизиться над озером можно было без всякой опаски, и "Виктория" как птица пронеслась всего в пяти футах от его поверхности. Джо на веревке спустил в воду бутылку и вытащил ее наполовину наполненной. Вода оказалась щелочной и поэтому малопригодной для питья.

   В то время как доктор заносил в записную книжку заметки о взятой в озере воде, рядом с ним раздался выстрел. Это Кеннеди, не удержавшись, выпалил в чудовищного гиппопотама, показавшегося из воды. Но как видно пуля не задела его, а лишь заставила убраться.

   - Лучше было бы его загарпунить,- заметил Джо.

   - Чем это?

   - Да нашим якорем - это был бы подходящий крючок для такого чудовища.

   - И правда, Джо осенила блестящая мысль...- начал Дик.

   - Которую я вас очень прошу не приводить в исполнение,- перебил его Фергюссон.- Это чудовище не замедлило бы утащить нас туда, куда мы совсем не стремимся попасть.

   - Особенно теперь, когда нам известны свойства воды из озера Чад,- вставил Джо.- А кстати, мистер Фергюссон, что, это самое чудовище можно употреблять в пищу?

   - Это, Джо, ведь млекопитающее из породы толстокожих. Говорят, его мясо превосходно и служит даже предметом оживленной торговли у прибрежных жителей,- ответил доктор.

   - О, тогда я жалею, что мистер Дик промахнулся! - воскликнул Джо.

   - Дело в том, что пуля Дика вообще не могла его поразить,- это животное можно ранить лишь в брюхо или между ребер. Вот если местность на севере о