Верн Жюль - Пять недель на воздушном шаре

   Отметив местонахождение шара на своей карте, доктор нашел, что за день они пролетели к западу примерно сто двадцать миль, то есть продвинулись на два градуса. Кеннеди указал на то, что во время перелета их относило к югу. Но Фергюссон, как уже было сказано раньше, ничего не имел против этого, ибо ему хотелось, насколько возможно, двигаться по следам своих предшественников.

   Решено было разделить ночь на три вахты, чтобы каждый из трех аэронавтов бодрствовал в свой черед. Доктору пред стояло нести вахту с девяти часов вечера, Кеннеди - с двенадцати ночи, а Джо с трех часов утра.

   Кеннеди и Джо, завернувшись в свои одеяла, улеглись под тентом и мирно заснули, а Фергюссон стал на вахту.

  

   Ночь прошла спокойно. Но, проснувшись утром, Кеннеди стал жаловаться на усталость и озноб. Погода изменилась. Небо, покрытое тяжелыми тучами, казалось, грозило потопом. Край Зунгомеро, где они очутились,- унылая местность: здесь дожди льют не переставая, за исключением, быть может, каких-нибудь двух недель в январе.

   Вскоре разверзлись хляби небесные и начался ливень. Аэронавты видели, как под ними дороги, и без того заросшие колючим кустарником и гигантскими лианами, сразу стали совсем непроходимыми благодаря мгновенно образовавшимся потокам-"нула", как они зовутся. А в воздухе ясно чувствовались испарения сернистого водорода.

   - На это явление обратил уже внимание капитан Бёртон,- заметил доктор.- Можно подумать, говорит он, что здесь за каждым кустом спрятано по трупу; и действительно, запах здесь стоит не из приятных.

   - В самом деле, скверный край,- заявил Джо.- Вот и мистер Кеннеди после проведенной здесь ночи что-то не очень хорошо себя чувствует.

   - Действительно,- согласился охотник,- меня сильно лихорадит.

   - Ничего тут нет удивительного, дорогой мой Дик,- отозвался доктор,- мы сейчас находимся в одной из самых нездоровых местностей Африки. Но мы недолго здесь останемся. Ну, в путь-дорогу!

   Джо ловко отцепил якорь от сикомора и по шелковой лестнице взобрался в корзину. Доктор зажег горелку, и вскоре "Викторию" снова умчал довольно сильный ветер. Сквозь ужасный туман едва можно было различить несколько хижин. Вид местности менялся. В Африке нередко бывает, что какой-нибудь небольшой нездоровый район находится в непосредственном соседстве с прекрасной, совершенно здоровой местностью.

   Кеннеди, видимо, страдал: лихорадка одолела и его могучий организм.

   - Совсем некстати эта болезнь,- проговорил шотландец, заворачиваясь в одеяло и укладываясь под тентом.

   - Потерпи немножко, дорогой мой Дик,- старался подбодрить его Фергюссон.- Поверь, ты скоро и думать забудешь о болезни.

   - Думать забуду! Когда бы так!.. Послушай, Самуэль, если в твоей походной аптечке имеется какое-нибудь подходящее снадобье, такое, чтобы поставить меня на ноги, давай мне его поскорее. Я проглочу лекарство с закрытыми глазами.

   - У меня есть нечто лучшее, чем лекарство, друг мой. Я дам тебе такое противолихорадочное средство, которое ровно никаких денег не стоит.

   - Как же ты это сделаешь?

   - Да очень просто: мы сейчас поднимемся выше этих туч, не перестающих поливать нас дождем, и уйдем из этой зловредной атмосферы. Вот только подожди каких-нибудь десять минут, пока газ расширится.

   Не прошло и десяти минут, как аэронавты очутились уже выше влажной зоны.

   - Еще немного. Дик, и ты почувствуешь всю силу воздуха и солнца,- продолжал успокаивать доктор своего друга.

   - Ну и лекарство! Просто чудеса какие-то! - воскликнул Джо.

   - Нет, мой милый, это совершенно естественно,- возразил доктор.

   - О! В том, что это естественно, я нисколько не сомневаюсь.

   - Видишь ли, Дик,- продолжал доктор,- я посылаю тебя на курорт, на чистый воздух, как постоянно делают с больными в Европе. На Мартинике я послал бы тебя на Питон.

   - Тогда, значит, наша "Виктория" - настоящий рай! - проговорил Кеннеди, уже чувствуя себя несколько лучше.

   - Во всяком случае, она приведет нас туда,- с серьезным видом заявил Джо.

   Удивительную картину представляла в эту минуту масса облаков, скопившаяся внизу, под корзиной шара. Облака эти обгоняли друг друга, смешивались и чудесно сверкали, отражая лучи солнца. "Виктория" поднялась на высоту четырех тысяч футов. Термометр показывал некоторое понижение температуры. Земли не было видно. Милях в пятидесяти на западе сверкала снежная вершина горы Рубехо. Она возвышалась на границе страны Угого под 36^° 20' восточной долготы. Ветер дул со скоростью двадцати миль в час, но наши аэронавты совершенно не замечали этого: они не испытывали никаких толчков, не чувствовали даже, что движутся.

   Не прошло и трех часов, как уже сбылось предсказание доктора: у Кеннеди озноб как рукой сняло, и он даже с аппетитом позавтракал.

   - Да, это будет получше всякого хинина,- с довольным видом сказал Дик.

   - Знаете, под старость я непременно переселюсь сюда,- заявил Джо.

   Около десяти часов утра атмосфера прояснилась. В облаках образовался просвет, через который снова показалась земля. "Виктория" незаметно снижалась. Доктор Фергюссон начал отыскивать воздушное течение, которое понесло бы их на северо-восток, и нашел его на высоте шестисот футов от земли. Местность становилась холмистой, даже можно сказать - гористой. Край Зунгомеро исчезал на востоке вместе с последними на этой широте кокосовыми пальмами.

   Вскоре горы стали принимать более резкие очертания, то там, то здесь внезапно появлялись острые конусообразные вершины, и надо было очень внимательно следить, чтобы не напороться на одну из них.

   - А мы среди довольно-таки опасных скал,- заметил Кеннеди.

   - Будь спокоен. Дик: мы их не заденем.

   - Но надо же правду сказать: это прекрасный способ путешествовать,- вмешался Джо.

   Действительно, доктор управлял своим шаром с удивительным искусством.

   - Знаете, если бы нам пришлось идти по этой размытой почве, мы еле тащились бы по грязи,- заговорил Фергюссон,- с момента нашего выхода из Занзибара половина наших вьючных животных уже погибла бы от истощения. Сами мы походили бы на привидения и были бы близки к отчаянию. У нас не прекращались бы столкновения с нашими проводниками и носильщиками, мы немало натерпелись бы от этих необузданно грубых людей. Днем мы страдали бы от убийственной влажной жары, ночью от нестерпимого холода и от москитов, которые могут довести до сумасшествия. От них, надо заметить, не спасает даже самая плотная ткань. Не говорю уже о хищных зверях и диких племенах.

   - Не хотел бы я всего этого испробовать,- чистосердечно признался Джо.

   - И имейте ввиду, что я ничего не преувеличиваю,- продолжал доктор.- Почитали бы вы рассказы путешественников, дерзнувших проникнуть в эти страны... Тут порой от слез не удержишься!

   Около одиннадцати часов "Виктория" пронеслась над бассейном Именже. Жители деревень, разбросанных по холмам, тщетно угрожали ей своим оружием. Наконец, аэронавты достигли последних перед горой Рубехо возвйшенностей. Это была третья и самая высокая цепь гор Усагара.

   Путешественники отдавали себе ясный отчет в рельефе местности. Эти три ответвления, из которых Дутуми предшествует другим, отделены друг от друга обширными продольными долинами; высокие вершины имеют форму закругленных конусов, между которыми почва усеяна эрратическими валунами (20) и галькой. Своими крутыми склонами горы обращены к Занзибару; западные же склоны образуют пологие плато: Низины покрыты слоем плодородного чернозема, одетого пышной растительностью. К востоку бежит несколько речек и ручьев, впадающих в Кингани и окаймленных гигантскими сикоморами, тамариндами, бутылочными тыквами и пальмами.

  

   20. Эрратические валуны - огромные камни, занесенные далеко от их месторождения движением ледников.

  

   - Будьте внимательны!- обратился Фергюссон к своим спутникам.- Мы приближаемся к горе Рубехо, что значит на местном языке "Путь ветров". Нам лучше повыше обойти ее остроконечные выступы. Если моя карта верна, то нам следует подняться более чем на пять тысяч футов.

   - Скажи, часто придется нам подниматься на такую высоту? - поинтересовался Кеннеди.

   - Нет, редко. Африканские горы, по-видимому, вообще ниже гор Европы и Азии, а наша "Виктория" и через те бы перелетела свободно.

   Вскоре под влиянием жара горелки воздушный шар стал очень заметно забираться вверх. Но расширение газа не представляло никакой опасности, так как оболочка "Виктории" была наполнена Только на три четверти. Барометр показывал высоту в шесть тысяч футов.

   - А как долго смогли бы мы так подниматься?- спросил Джо.

   - Земная атмосфера простирается в высоту на шесть тысяч туазов, (21) - начал объяснять доктор,- на больших воздушных шарах можно подняться высоко. Такой опыт проделали Бриоши и Гей-Люссак, но у них пошла кровь из горла и ушей. Дышать было трудно: наши легкие не приспособлены к такому воздуху. Несколько лет тому назад два смелых француза, Барраль и Биксио, также отважились подняться очень высоко, но в оболочке их шара произошел разрыв...

  

   21. Жюль Верн имеет в виду нижний слой атмосферы, который мы называем сейчас тропосферой. Туаз равен 1,949 м.

  

   - И они упали?- с живостью спросил Кеннеди.

   - Конечно! Но, как и полагается падать ученым, без всякого вреда для них.

   - Ну, господа ученые, если вам охота, то вы и падайте на здоровье,- заявил Джо,- а я как человек необразованный предпочитаю держаться на золотой середине: не очень высоко, не очень низко. Не нужно быть слишком честолюбивым.

   На высоте шести тысяч футов воздух заметно поредел, звук здесь передавался слабее и голоса звучали гораздо глуше. Очертания предметов внизу стали менее отчетливыми. Различались лишь контуры больших. масс, да и то смутно. Людей и животных совсем нельзя было разглядеть, дороги казались ниточками, а озера - прудами.

   Доктор и его спутники чувствовали себя не совсем нормально. Воздушное течение необыкновенной силы несло их над снежными вершинами, на которых с удивлением останавливается взгляд. Хаотический вид этих гор говорил о работе воды в первые времена жизни Земли.

   Солнце стояло в зените, и его лучи падали отвесно на пустынные вершины. Доктор сделал точный набросок этих гор, состоящих из четырех горных цепей, расположенных почти по прямой, из которых северная была самой длинной.

   Вскоре "Виктория" начала спускаться над противоположным склоном Рубехо, пролетав над темно-зелеными лесами. Появились гребни и лощины, пустынная местность перед страной Угого. Еще ниже потянулись желтые, выжженные солнцем равнины; на них там и сям виднелись чахлая солончаковая растительность и колючий кустарник. Несколько рощ, переходивших в леса, красили горизонт.

   Доктор снизился. Джо выбросил якоря, и один из них вскоре зацепился за ветви большого сикомора.

   Джо сейчас же соскользнул вниз и тщательно закрепил якорь. Доктор только притушил горелку, желая, чтобы "Виктория" сохраняла свою подъемную силу и держалась в воздухе. Ветер стих почти сразу.

   - А теперь, дорогой Дик, вынимай-ка свои два ружья,- сказал Фергюссон,-одно для себя, а другое-для Джо, и постарайтесь принести на обед несколько вкусных кусочков антилопы.

   - На охоту! - с восторгом закричал Кеннеди.

   Шотландец перелез через борт корзины и стал по ветвям спускаться на землю, куда уже успел скатиться ловкий, проворный Джо, который ждал его, потягиваясь. Доктор, ввиду того что с уходом его спутников нагрузка шара уменьшилась, совсем потушил горелку.

   - Смотрите, сэр, не улетите! - закричал ему Джо.

   - Не беспокойся, друг мой, наша "Виктория" держится крепко, и я займусь приведением в порядок своих заметок. Счастливой охоты, и будьте осторожны. Впрочем, с моего поста я буду наблюдать за тем, что происходит вокруг, и в случае чего выстрелю из карабина. Это будет условным сигналом для сбора.

   - Ладно,- ответил Охотник.

  

   Бесплодная местность с потрескавшейся глинистой почвой казалась пустынной. Там и сям виднелись следы караванов - белые кости людей и животных, наполовину истлевшие и превратившиеся в прах.

   После получасовой ходьбы Дик и Джо, насторожившись и держа ружья наготове, вошли в лес камедных деревьев. Мало ли на кого здесь натолкнешься. Надо сказать, что Джо, не будучи заправским стрелком, неплохо умел обращаться с огнестрельным оружием.

   - Пройтись-то недурно, мистер Дик, но почва что-то уж очень неудобна,- проговорил Джо, спотыкаясь о разбросанный повсюду кварц.

   Кеннеди сделал знак своему спутнику помолчать и остановиться.

   Надо было обходиться без собаки, а Джо при всем своем проворстве таким чутьем, каким отличается легавая или борзая, не обладал.

   Из луж, оставшихся в русле высохшего ручья, пило воду с десяток антилоп. Грациозные животные, чуя опасность, казалось, были в беспокойном состоянии. После каждого глотка они быстро поднимали свои красивые головы и подвижными ноздрями втягивали воздух.

   Джо замер на месте, а Кеннеди, обойдя несколько густых деревьев, приблизился к антилопам на ружейный выстрел и нажал курок. В мгновение ока стадо исчезло, но одна антилопа, раненная в плечо, осталась на месте. Кеннеди бросился к своей добыче.

   Это была так называемая голубая антилопа, великолепное животное серо-голубоватого цвета, с белыми как снег животом и ножками.

   - Удачный выстрел!- воскликнул охотник.- Это, знаешь, Джо, очень редкая порода антилоп. Надеюсь, что мне удастся выделать ее кожу так, чтобы она сохранилась.

   - Да неужели, мистер Дик, вы думаете это сделать?

   - Конечно! Посмотри только, какая дивная шкурка!

   - Доктор Фергюссон никогда не согласится взять лишний груз.

   - Ты прав, Джо, но обидно бросить целиком такое великолепное животное.

   - Зачем целиком, мистер Дик? Мы вырежем из него лучшие куски для еды, и, с вашего позволения, я сделаю это не хуже, чем старшина почтенной лондонской корпорации мясников.

   - Если хочешь, займись этим, друг мой. Однако ты должен знать, что меня как охотника так же мало затруднило бы содрать шкуру с дичи, как и убить ее.

   - Не сомневаюсь в этом, мистер Дик. И уверен, что устроить очаг из трех камней вам тоже ничего не будет стоить. Кругом сухого дерева сколько угодно, а мне через каких-нибудь несколько минут понадобятся ваши раскаленные уголья.

   - Ну, что ж, за этим дело не станет,- отозвался Кеннеди и сейчас же принялся за сооружение очага. Через несколько минут в нем уже пылал огонь.

   Джо вырезал из туши антилопы с дюжину отбивных котлет, а также самые нежные куски филе, и все это не замедлило превратиться в очень вкусное жаркое.

   - Вот это, наверно, доставит удовольствие другу Фергюссону,- заметил Дик.

   - Знаете, о чем я думаю, мистер Дик?

   - Должно быть, о том, что ты сейчас делаешь,- о своих бифштексах?

   - Совсем нет. Я думал о том, в каком положении очутились бы мы, если б не нашли "Викторию".

   - Вот так фантазия Что же, по-твоему, доктор может нас здесь бросить?

   - Нет! Но если б якорь вдруг оторвался...

   - Это невозможно. Но допустим даже, что подобное и случилось бы: разве наш Самуэль не сумел бы снова спуститься? Ведь он мастерски управляет своим шаром.

   - А если б ветер унес его и доктор не смог бы вернуться к нам?

   - Оставь свои предположения, Джо: в них мало приятного.

   - Дх, сэр, все, что случается на свете, естественно. Значит, все может случиться и все надо предвидеть... В этот момент раздался выстрел.

   - Ого! - вырвалось у Джо.

   - Это мой карабин. Я узнаю его звук,- проговорил Кеннеди.

   - Сигнал, значит.

   - Видно, нам угрожает опасность.

   - А может быть, ему самому что-нибудь грозит,- с беспокойством сказал Джо.

   - Идем...

   Охотники, наскоро подобрав свои трофеи, бросились по пройденной уже дороге, руководясь зарубками, сделанными Кеннеди на деревьях.

   За лесом они не могли видеть "Викторию", но она, должно быть, находилась недалеко от них. Раздался второй выстрел.

   - Надо торопиться,- промолвил Джо.

   - Вот еще один выстрел!

   - Похоже на то, что ему приходится защищаться.

   - Ну, так бежим же...

   И оба донеслись со всех ног. Добежав до опушки леса, они увидели "Викторию" на прежнем месте, а доктора - в корзине.

   - В чем же дело? - с удивлением проговорил Кеннеди.

   - Боже мой! - закричал Джо.

   - Что ты видишь?

   - Наш шар осаждает целая ватага негров! В самом деле, милях в двух от них, вокруг сикомора скакало и вопило, делая ужасные гримасы, до тридцати каких-то существ. Некоторые из них уже успели взобраться на дерево и были на самых верхних его ветвях. Опасность казалась неотвратимой.

   - Погиб мой доктор! - с отчаянием воскликнул Джо.

   - Ну, друг мой, будь хладнокровнее и целься как можно вернее,- сказал шотландец.- Уж четырех из них мы с тобой непременно должны уложить. Вперед же!

   С необыкновенной быстротой они пробежали с милю, когда из корзины раздался новый выстрел. Он свалил большущего дьявола, уже взбиравшегося по якорному канату.

   Безжизненное тело покатилось с ветки на ветку и, наконец, раскачиваясь, повисло футах в двадцати от земли, руки и ноги болтались в воздухе.

   - Черт побери! Чем же, спрашивается, держится эта скотина? - проговорил, останавливаясь, Джо.

   - Совсем это неважно. Бежим же, бежим! - торопил охотник.

   - Ах, мистер Кеннеди! - закричал, громко хохоча, Джо.- Представьте себе, держится-то он хвостом! Собственным хвостом! Ведь это обезьяна! Подумайте! Это только обезьяны!

   - Во всяком случае, это лучше, чем люди,- отозвался Кеннеди, бросаясь в гущу орущей и вопящей ватаги.

   Это были павианы, опасная и свирепая порода обезьян с отвратительными собачьими мордами. Несколько ружейных выстрелов быстро разогнали эту кривляющуюся орду, и она разбежалась, оставив на земле немало убитых.

   Миг - и Кеннеди взбирается по шелковой лестнице в корзину, а Джо на сикоморе отцепляет якорь. Еще миг - шар опускается, и Джо уже сидит в корзине с Фергюссоном и его другом.

   Несколько минут спустя "Виктория" поднялась в воздух, и умеренный ветер понес ее к востоку...

   - Вот так нападение! - проговорил Джо.

   - Сначала, Самуэль, мы думали, что тебя осаждают негры,- прибавил Кеннеди.

   - К счастью, это были только обезьяны,- ответил Фергюссон.

   - Издали разница не велика.

   - Да и вблизи не так уж велика.

   - Как бы то ни было, это нападение обезьян могло иметь самые серьезные последствия. Если бы от их усердного дерганья якорь отцепился, неизвестно, куда мог занести меня ветер.

   - Помните, что я вам говорил, мистер Кеннеди?

   - Ты был прав, Джо, но в это время ты как раз готовил свои бифштексы, и они возбудили у меня такой аппетит.

   - Еще бы,- заметил доктор,- ведь мясо антилопы превосходно.

   - Вы, сэр, сможете сейчас же в этом убедиться: стол уже накрыт.

   - Клянусь, у этой дичи совсем неплохой запах, приправленный дымком!- провозгласил охотник.

   - Я до конца своих дней с удовольствием питался бы мясом антилопы, запивая его для пищеварения стаканом грога,- с полным ртом проговорил Джо. И он сейчас же принялся приготовлять грог.

   - Пока все идет довольно хорошо,- заявил он.

   - Даже очень хорошо,- поправил его Кеннеди.

   - Ну, скажите по правде, мистер Кеннеди, разве вы жалеете, что отправились с нами?

   - Хотел бы я видеть, кто посмел бы меня удержать!- с решительным видом ответил охотник.

   Было четыре часа дня. "Виктория" попала в более быстрое воздушное течение. Местность незаметно повышалась, и скоро барометр уже показывал высоту в тысячу пятьсот футов над уровнем моря. Доктору нужно было для поддержания шара на этой высоте довольно сильно расширять объем газа, и горелка все время работала без перерыва.

   Около семи часов "Виктория" уже парила над бассейном Каньенье. Доктор сейчас же узнал этот прекрасно возделанный край с его поселениями, тонущими среди баобабов и тыквенников. Здесь же находилась столица одного из султанов страны Угого, может быть менее дикой, чем другие страны Африки: здесь торговля членами собственной семьи - более редкое явление; все же скотина и люди живут вместе в круглых хижинах, напоминающих стоги сена.

   После Каньенье почва опять стала каменистой и бесплодной, но спустя какой-нибудь час, неподалеку от Мабунгуру, показалась плодоносная ложбина, где растительность снова развернулась во всей своей красе. К вечеру ветер стал спадать, и воздух, казалось, погрузился в сон.

   Тщетно искал доктор воздушных течений. Наконец, убедившись, что в природе царит полнейшее спокойствие, он решил заночевать в воздухе и для большей безопасности поднялся на высоту около тысячи футов. Здесь "Виктория" повисла неподвижно. Среди полнейшей тишины настала чудесная звездная ночь...

   Дик и Джо мирно улеглись на свои постели и заснули крепким сном, в то время как доктор нес вахту. В полночь его сменил шотландец.

   - Смотри же, в случае чего разбуди меня,- наказал ему Фергюссон.- Главное, не спускай глаз с барометра - это ведь наш компас.

   Ночь была холодная. Разница между дневной и ночной температурой доходила до 27ш.

   С наступлением темноты начался ночной концерт зверей; голод и жажда гнали их из берлог. Слышалось сопрано лягушек, которому вторило завывание шакалов; внушительные басы львов дополняли этот живой оркестр.

   Утром, принимая вахту от Джо, доктор Фергюссон посмотрел на компас и увидел, что направление ветра изменилось. За последние два часа "Викторию" отнесло приблизительно миль на тридцать к северо-востоку. Сейчас она неслась над каменистой страной Мабунгуру, усеянной как бы отполированными глыбами сиенита и закругленными утесами. Земля здесь вся ощетинилась конусообразными скалами, походившими на гробницы друидов. Множество скелетов буйволов и слонов белело там и сям. Деревьев было мало, за исключением восточной стороны, где поселения едва проглядывали среди дремучих лесов.

   Около семи часов утра показалась большая, до двух миль в окружности, скала, напоминавшая огромную черепаху.

   - Мы на верном пути,- объявил Фергюссон.- Вон Жигуэла-Мкоа. Мы сделаем там остановку на несколько минут. Я хочу возобновить запас воды для горелки. Попробуем где-нибудь зацепиться.

   - Что-то здесь мало деревьев,- заметил охотник.

   - Все-таки попробуем. Джо, брось-ка якоря,- приказал доктор.

   Понемногу теряя подъемную силу, шар снизился. Якоря болтались; лапа одного из них застряла в расщелине скалы, и "Виктория" остановилась.

   Ошибочно было бы думать, что доктор во время остановки мог совсем тушить свою горелку. Условия равновесия шара были высчитаны по уровню моря; местность же все время поднималась, и, находясь на высоте от шестисот до семисот футов, шар стремился бы опуститься ниже; следовательно, надо было постоянно поддерживать его, несколько подогревая газ. Только в том случае, если бы доктор, при полном отсутствии ветра, давал корзине стоять на земле, шар, освобожденный от значительной части своей нагрузки, мог бы держаться в воздухе без помощи горелки.

   Судя по карте, у западного склона Жигуэ-ла-Мкоа были обширные болота. И вот Джо отправился туда один, с бочонком вместимостью до десяти галлонов. Он без труда нашел воду около небольшого покинутого селения, запасся ею и вернулся, не проходив и трех четвертей часа. Дорогой он не заметил ничего особенного, кроме громадных ловушек для слонов, причем едва сам не попал в одну из них, где лежал полуизглоданный остов слона.

   Из своей экскурсии Джо принес плоды вроде кизила,- их на его глазах с наслаждением уписывали обезьяны. Доктор признал в них плоды мбенбу - дерева, очень распространенного по западному склону Жигуэ-ла-Мкоа. Фергюссон с большим нетерпением ожидал возвращения Джо, ведь даже непродолжительная остановка в этой негостеприимной стране внушала ему опасения.

   Вода была погружена без всяких затруднений, так как корзина была почти у земли. Джо отцепил якорь и в один миг очутился подле доктора. Фергюссон сейчас же усилил огонь в горелке, и "Виктория" снова понеслась по своему воздушному пути.

   Аэронавты теперь находились милях в ста от Казеха - важного пункта Центральной Африки, куда благодаря юго-восточному течению они надеялись долететь в этот же день. Неслись они со скоростью четырнадцати миль в час. Управлять шаром было трудновато. Нельзя было подняться высоко, не расширяя значительно газа, ибо местность, над которой они летели, была в среднем на высоте трех тысяч футов над уровнем моря. Вообще же Фергюссон предпочитал неочень расширять газ. Он ловко обходил изгибы довольно крутых склонов гор и совсем низко пролетел над селениями Тембо и Тура-Вэльс. Последние из этих двух селений находится уже и Уньямвези - чудесном крае, где растения достигают огромных размеров, в особенности кактусы.

   Около двух часов дня, при великолепной погоде, под палящими лучами солнца, вызвавшими полнейшую тишину в воздухе, "Виктория" уже парила над Казехом, находящимся в трехстах пятидесяти милях от побережья.

   - Мы вылетели из Занзибара в девять часов утра,- проговорил доктор Фергюссон, просматривая свои записи,- и вот за два дня, считая все наши отклонения, мы прошли около пятисот географических миль. А капитанам Бёртону и Спику на прохождение этого самого пути понадобилось целых четыре с половиной месяца.

  

   Казех, являясь важным пунктом Центральной Африки, в сущности не представляет собой города. Надо сказать, что в этом крае вообще городов и не существует. Казех раскинут в шести обширных ложбинах. Здесь разбросаны хижины и шалаши невольников, окруженные двориками и хорошо возделанными садами. Тут великолепно растут лук, картофель, кабачки, тыквы и превкусные шампиньоны. Область Уньямвези, лучшая часть Лунной страны,- так сказать, великолепный плодородный парк Африки. В центре области находится округ Уньяньебэ, чудесная местность, где беспечно живут несколько чисто арабских семейств - омани.

   Эти люди с давних пор ведут торговлю в центре Африки и в Аравии. Торгуют они камедью, слоновой костью, набивными бумажными тканями и невольниками. Караваны их не перестают тянуться по всем экваториальным странам; доходят они и до побережья, доставляя оттуда предметы роскоши для своих разбогатевших хозяев-купцов, Окруженные своими женами и слугами, богачи-омани ведут жизнь самую бездеятельную, так сказать "горизонтальную",- лежат, болтают, курят или спят.

   Вокруг этих цветущих ложбин разбросаны многочисленные хижины туземцев, раскинулись огромные площади для базаров, зеленеют поля конопли и дурмана, растут великолепные деревья, дающие прохладную тень. Это и есть Казех.

   Здесь главное место встреч караванов: одни привозят сюда с юга невольников и слоновую кость, другие доставляют с запада племенам, живущим вокруг Великих озер, хлопок и мелкие изделия из стекла.

   Потому-то на здешних базарах - речная суматоха и невообразимый шум. Крики носклыциков-метисов, бой барабанов, звук труб, ржание мулов, рев ослов, пение женщин, писк детей, удары трости жемадара (начальника каравана), словно отбивающие такт в этой "пасторальной симфонии",- все сливается в единый непрекращающийся гул.

   Здесь без всякого порядка, а вернее сказать - в живописном беспорядке, навалены и яркие материи, и бисер, и слоновая кость, и бивни носорога, и зубы акул, и мед, и табак, и хлопок. Здесь заключаются самые удивительные сделки, ибо цена каждого предмета определяется исключительно вожделением, которое он вызывает у покупателя.

   Вся эта суета, все движение, весь шум сразу стихли, когда на небе появилась "Виктория". Величественно паря в воздухе, она постепенно, почти вертикально стала снижаться. В один миг мужчины, женщины, дети, невольники, купцы, арабы и негры исчезли с площади и забились в свои хижины.

   - Знаешь, дорогой Самуэль,- заметил Кеннеди,- если мы и дальше будем производить такой же фурор своим появлением, то нам трудновато будет завязать какие-либо торговые сношения с местными жителями.

   - А между тем здесь можно было бы совершить очень простую коммерческую сделку,- вмешался Джо.- Взять бы да и спуститься спокойно на эту базарную площадь и, не обращая ни малейшего внимания на купцов, забрать самые ценные товары! Да, так, пожалуй, можно было бы сразу разбогатеть.

   - Ну, это не так легко,- возразил доктор.- С перепугу все разбежались, но, поверь, они не замедлят вернуться из суеверия или любопытства.

   - Вы так думаете, сэр?

   - Вот увидим! Во всяком случае, благоразумно будет не слишком к ним приближаться: ведь "Виктория" наша - шар не бронированный, а значит, ей опасны и пуля и стрела.

   - А ты, Самуэль, намерен войти в переговоры с этими африканцами? - спросил Кеннеди.

   - А почему бы и нет, если это окажется возможным? - ответил доктор.- Мне кажется, здесь можно встретить арабских купцов, довольно цивилизованные Помнится, что Бёртон и Спик не могли нахвалиться гостеприимством жителей Казеха. Надо и нам попытаться завязать с ними дружбу.

   Снизившись мало-помалу, "Виктория" зацепилась одним якорем за верхние ветви дерева, росшего вблизи базарной площади. Тут все население, сперва осторожно высунув головы из своих убежищ, высыпало на площадь. Несколько вангангов-колдунов (их можно было узнать по знакам отличия - украшениям из раковин конической формы) смело выступило вперед. У поясов их виднелись черные фляжки из тыквы, вымазанные салом, и различные, весьма грязные на вид предметы для колдовства.

   Вокруг вангангов стала понемногу собираться толпа: среди нее было много женщин и детей. Забили барабаны, причем каждый старался заглушить все остальные. И вот присутствующие захлопали в ладоши и воздели руки к небу...

   - Это их способ молиться,- пояснил доктор.- Если не ошибаюсь, нам предстоит сыграть здесь большую роль.

   - Ну и прекрасно, сэр, так разыгрывайте ее.

   - Дай сам ты, мой милый Джо, быть может, станешь божеством.

   - Что же, меня это ничуть не смутит, сэр: если мне будут кадить, это даже доставит мне удовольствие.

   Один из колдунов сделал жест рукой. Мгновенно шум и крики замерли, и водворилась глубочайшая тишина. Колдун обратился к путешественникам с несколькими словами на неизвестном языке.

   Ровно ничего не поняв из сказанного, доктор Фергюссон бросил наудачу несколько слов по-арабски и тотчас же получил ответ на том же языке.

   Оратор-колдун произнес очень длинную цветистую речь, выслушанную с полным вниманием. Доктору очень скоро стало ясно, что "Викторию" принимали не больше не меньше как за Луну и что в этой стране, любимой солнцем, никогда не забудется та честь, которую оказала высокочтимая богиня Луна, посетившая город вместе со своими тремя сынами.

   Доктор с большим достоинством провозгласил, что Луна каждую тысячу лет делает обход своих владений, чувствуя потребность поближе показать себя своим поклонникам, и потому он просит не стесняться, а воспользоваться присутствием богини для того, чтобы сообщить ей о своих нуждах и пожеланиях.

   Колдун на это ответил, что султан Мвани много лет уж хворает и нуждается в небесной помощи, поэтому он приглашает сынов Луны посетить больного повелителя.

   Доктор тотчас же сообщил об этом приглашении своим спутникам.

   - И ты думаешь отправиться к этому негритянскому царьку? - спросил охотник.

   - Конечно. Люди эти мне кажутся настроенными доброжелательно. В воздухе полная тишина, и за "Викторию" нам бояться не приходится.

   - Но что же ты там будешь делать?

   - Не беспокойся, дорогой Дик, я кое-что понимаю в медицине и уж как-нибудь справлюсь. Затем, обращаясь к толпе, Фергюссон заявил: - Луна, сжалившись над владыкой, столь дорогим сынам Уньямвези, велела нам позаботиться о его выздоровлении. Пусть же султан готовится нас встретить.

   Восторженные крики и пение возобновились с большей силой, и весь этот муравейник зашевелился.

   - А теперь, друзья мои,- сказал Фергюссон,- на всякий случай надо все предусмотреть. Может наступить момент, когда мы будем вынуждены как можно скорее улететь отсюда. Поэтому, Дик, оставайся в корзине и с помощью горелки поддерживай. достаточную подъемную силу шара. Якорь держится крепко, и за него бояться нечего. Я сейчас сойду на землю. Джо спустится со мной и останется у лестницы.

   - Как, ты отправишься один к этому черномазому?- с беспокойством проговорил Кеннеди.

   - Неужели, мистер Самуэль, вы не хотите, чтобы я сопровождал вас? - воскликнул Джо.

   - Нет, не хочу: я пойду один. Эти милые люди воображают, что сама великая богиня явилась к ним в гости: я нахожусь под защитой суеверия. Итак, ничего не бойтесь и оставайтесь оба на указанных мною постах.

   - Что делать, раз ты так хочешь... - отозвался охотник.

   - Следи же. Дик, за расширением газа.

   - Будь покоен, Самуэль.

   Крики туземцев делались все громче, они с жаром взывали к небесной помощи.

   - Слышите, слышите! - воскликнул Джо.- Они, по-моему, что-то уж очень дерзко ведут себя со своей богиней Луной и ее божественными сынами.

   Доктор, захватив с собой дорожную аптечку, спустился на землю следом за Джо, который величественно, как и полагалось сыну Луны, уселся у самой лестницы, поджав под себя ноги по-арабски. Часть толпы с благоговением окружила его.

   В это время доктор Фергюссон, сопровождаемый музыкой и религиозной пляской, медленно подвигался к "тембе" - дворцу султана, находящемуся довольно далеко от базара. Было около трех часов пополудни, и солнце сияло вовсю. Да оно и не могло вести себя иначе при таких обстоятельствах.

   Доктор выступал очень торжественно. Вокруг него шли ванганги, сдерживая толпу. Вскоре навстречу Фергюссону вышел довольно красивый юноша, побочный сын султана, по обычаю этой страны - единственный наследник всех богатств отца в обход законных детей. Юноша распростерся перед сыном Луны, а тот грациозным жестом поднял его.

   Через три четверти часа ходьбы по тенистым дорожкам, среди роскошной тропической растительности, процессия, охваченная воодушевлением, приблизилась к дворцу султана, квадратному зданию, которое называлось "Ититения" и было расположено на склоне холма. Выступы его соломенной крыши, опиравшиеся на украшенные резьбой деревянные столбы, образовали своего рода веранду. Стены дворца были покрыты изображениями людей и змей, сделанными из красноватой глины, причем, конечно, более натурально выглядели змеи. Крыша этого жилища не опиралась непосредственно на стены, так что воздух свободно проникал в него. Окон не было, только маленькая дверь.

   Доктора Фергюссона встретили с большим почетом стража и любимцы султана. Это все были красивые, хорошо сложенные, сильные и здоровые представители племени ваньямвези. Волосы их, заплетенные во множество косичек, спадали на плечи. Щеки от дисков до рта были татуированы черными и голубыми полосками. На уродливо оттянутых ушах висели деревянные кружочки и пластинки из копаловой камеди. Одеты были они в бумажные ярко раскрашенные ткани. У воинов были копья, луки с зубчатыми, отравленными соком молочая стрелами, кортики, "симы", то есть длинные зазубренные, как пила, сабли, и маленькие топорики.

   Доктор вошел во дворец. Здесь, несмотря на болезнь султана, стоял страшный шум. При появлении доктора шум этот еще больше усилился. Фергюссону бросилось в глаза, что на притолоке были навешаны заячьи хвосты и гривы зебр,- очевидно, они служили талисманами.

   Доктор был встречен толпой жен султана под гармонические звуки "упату" - род цимбал, сделанных из дна медного котелка,- и под грохот "килиндо" - огромного барабана, вышиной в пять футов, выдолбленного в стволе дерева. По этому барабану изо всех сил колотили кулаками два виртуоза. Большинство жен султана показались доктору очень красивыми. Они смеялись и курили табак из больших черных трубок. Длинные платья грациозными складками драпировали их стройные фигуры. Поверх платьев они носили "кильт" - короткие юбки из волокна бутылочной тыквы. Шесть жен, стоявших поодаль, были не менее веселы, чем остальные, хотя в будущем их ждали ужасные мучения. По смерти султана они будут закопаны живыми вместе с трупом царственного супруга, дабы они могли развлекать его и в месте вечного упокоения.

   Доктор Фергюссон, окинув взглядом всю эту картину, подошел к деревянной кровати монарха. Он увидел человека лет сорока, совершенно отупевшего от злоупотребления спиртными напитками и всяких других излишеств. Помочь ему было, конечно, невозможно. Эта так называемая болезнь была не что иное, как беспросыпное пьянство. Царственный пьяница находился уже почти без сознания, и никаким нашатырным спиртом его уже нельзя было бы привести в себя. Во время торжественного приема любимцы и жены султана, склонившись, стояли на коленях. Доктор влил в рот монарха несколькб капель сильно возбуждающего лекарства и оживил на минуту бесчувственное тело. Султан сделал слабое движение, а так как он уже несколько часов казался трупом, то это проявление жизни вызвало восторженные крики в честь целителя.

   Фергюссон, видя, что ему здесь делать больше нечего, решительным движением отстранил от себя своих слишком восторженных поклонников, вышел из дворца и направился к "Виктории". Было шесть часов вечера.

   Между тем Джо спокойно ждал возвращения доктора, сидя внизу лестницы. Собравшаяся вокруг него толпа всячески выражала ему почтение, а он, как настоящий сын Луны, спокойно принимал эту дань. Для божества он, пожалуй, был простоват. Держал он себя совсем не гордо и даже любезничал с молодыми африканками, а те просто не могли на него наглядеться.

   - Поклоняйтесь, милые девушки, поклоняйтесь,- говорил Джо,- я добрый малый, хоть и сын богини.

   Ему преподнесли дары, которые обыкновенно складывают в "мциму" - хижины, где помещаются идолы. Дары эти состояли из ячменя, и "помбе" - нечто вроде крепкого пива. Джо счел нужным отведать этот напиток, но для его нёба, хоть и привычного к вину и виски, он оказался слишком крепким. Он состроил ужасную гримасу, которую толпа приняла за любезную улыбку. Затем молодые девушки, затянув монотонную мелодию, исполнили вокруг него какой-то степенный танец.