Верн Жюль - Пять недель на воздушном шаре

рых упрямцев, что такое путешествие вообще возможно, но когда матросы поверили в него, их воображение так разыгралось, что все уже казалось им нипочем.

   Увлекшийся рассказчик уверял своих слушателей, что за этим воздушным путешествием, конечно, последует немало других. Это только, уверял он, начало многих сверхчеловеческих предприятий.

   - Видите ли, друзья мои,- говорил он,- когда испробуешь такой способ передвижения, без него уже трудно обойтись. И когда в следующий раз мы полетим, то уже не будем держаться над Землей, а станем забирать все вверх и вверх.

   - Вот как! Значит, прямо на Луну отправитесь! - с восторгом воскликнул один из слушателей.

   - Очень нам нужно на Луну! - возразил Джо.- Это уж слишком просто, каждый может там побывать. К тому же на Луне и воды нет, приходится тащить с собой огромное количество. Да еще надо прихватить и бутылки с воздухом, чтобы было чем дышать.

   - Пусть так! Но скажи: джин-то там есть? - спросил один из матросов, большой любитель этого напитка.

   - И джина там, мой милый, не найдешь. Нет, зачем же на Луну? Мы полетим на те замечательные планеты, о которых часто рассказывал мне мой доктор. И начнем мы наше путешествие, скажем, с Сатурна...

   - Это того, что с кольцом? - спросил квартирмейстер.

   - Да! У него есть обручальное кольцо, только неизвестно, куда девалась его жена.

   - Но как же вы можете взлететь так высоко? - воскликнул пораженный юнга,- Видно, ваш доктор сам дьявол.

   - Какой же он дьявол! Для этого он слишком добр.

   - А куда же вы полетите после Сатурна? - поинтересовался самый нетерпеливый из слушателей.

   - После Сатурна? Да побываем на Юпитере. Удивительная страна, доложу я вам. Там день продолжается всего девять с половиной часов, так что лодырям там - житье! А год - длиною в наших двенадцать. Это, пожалуй, выгодно для людей, которым осталось жить каких-нибудь полгода,- порядочно-таки продлит их существование.

   - Один год - наших двенадцать?- переспросил юнга.

   - Да, дружок, ты там сосал бы еще свою соску, а тот вот дяденька, которому за пятьдесят, был бы теперь мальчуганом четырех с половиною лет.

   - Ну, это уж небылицы! - в один голос закричали все присутствующие на баке.

   - Истинная правда,- настаивал Джо.- И то ли еще бывает! Если станешь все торчать на этой Земле, так, пожалуй, ничего не узнаешь и будешь не умнее морской свинки. А вот поживи ты маленько на Юпитере, тогда кое-что и увидишь. Да, кстати, скажу я вам: там надо держать ухо востро, у Юпитера ведь спутники далеко не тихого нрава.

   Все на баке смеялись, но наполовину верили Джо. А он уже описывал планету Нептун, где так хорошо принимают моряков, затем уверял, что на Марсе главную роль играют военные, и это в конце концов начинает даже раздражать. На Меркурии же - препротивном месте, по его словам,- живут только одни купцы да воры, и те и другие так похожи друг на друга, что их и не отличишь. Наконец, он описывал им Венеру, да так, что дух захватывало.

   - Когда же мы вернемся из этой нашей экспедиции,- заявил веселый рассказчик,- нам, знаете, дадут орден Южного Креста; вон он там блестит в петличке у бога...

   - И это будет вами вполне заслужено,- в один голос заявили матросы.

   В таких оживленных разговорах и проходили вечера на баке. А в это же время в кают-компании шли своим чередом научные беседы доктора Фергюссона с офицерами.

   Однажды разговор коснулся способа управления воздушным шаром, и Фергюссона попросили высказаться по этому вопросу.

   - Не думаю,- начал доктор,- чтобы когда-нибудь возможно было управлять воздушным шаром. Мне известны все испробованные и предлагаемые способы,- ни один из них не имел успеха, и ни один, мне кажется, не пригоден. Вы, господа, конечно, прекрасно понимаете, что я должен был серьезно заняться этим вопросом, но разрешить его мне было, при данном состоянии механики, не под силу. Для этого надо было бы, изобрести двигатель необыкновенной мощности и невероятной легкости. А при всем том нельзя было бы противостоять сколько-нибудь значительным воздушным течениям. Надо сказать, что до сих пор занимались вопросом управления корзиной, а не самим шаром. И это было, по-моему, ошибкой.

   - Между тем,- заметил кто-то из присутствующих,- есть много общего между воздушным шаром и судном, которым, однако, легко можно управлять.

   - Да нет же,- ответил Фергюссон,- общего тут чрезвычайно мало или совсем нет. Воздух гораздо менее плотен, чем вода, в которую судно погружено ведь только до половины, в то время как воздушный шар весь плавает в атмосфере и остается неподвижным по отношению к окружающей его среде.

   - Так вы думаете, доктор, что наука воздухоплавания сказала уже свое последнее слово? - спросил собеседник.

   - Нет! Конечно, нет! Нужно искать иного выхода. Если нельзя управлять воздушным шаром, то надо научиться удерживать его в благоприятных воздушных течениях. По мере того как вы поднимаетесь ввысь, воздушные течения делаются гораздо ровнее и постояннее в своих направлениях. Там, в вышине, на них не оказывают уже влияния долины и горы, бороздящие поверхность земного шара. От них-то, как известно, главным образом и меняется направление ветров и их сила. И вот, когда атмосферные зоны будут изучены, воздушному шару можно будет держаться в наиболее благоприятных из них.

   - Но тогда, чтобы попасть в эти благоприятные зоны, придется беспрестанно то подниматься, то спускаться,- заметил капитан Пеннет.- А именно в этом, дорогой доктор, я и вижу настоящую трудность.

   - Почему же, дорогой капитан?

   - Согласитесь, что эти подъемы и спуски, если они и не будут большим препятствием для простых воздушных прогулок, могут быть очень затруднительными при долгих путешествиях.

   - Объясните, пожалуйста, капитан, почему вы так думаете?

   - По той простой причине, что воздушный шар может подниматься только при сбрасывании балласта и снижаться благодаря выпусканию газа. А при таких условиях ваш запас балласта и газа скоро будет исчерпан.

   - В этом-то, конечно, весь вопрос, дорогой мой Пеннет. Это единственное затруднение, которое наука должна преодолеть. Дело не в том, чтобы управлять воздушным шаром, а в том, чтобы заставить его подниматься и опускаться без затраты газа,- ведь газ-то, если можно так выразиться, его сила, кровь, душа.

   - Вы правы, дорогой доктор, но эта задача еще не решена, способ этот еще не найден.

   - Простите, найден.

   - Кем?

   - Мною!

   - Вами?

   - Вы сами прекрасно понимаете, что, не будь этого, я не рискнул бы предпринимать на воздушном шаре перелет через Африку,- ведь в течение каких-нибудь суток мой газ совсем истощился бы.

   - Но в Англии вы об этом не сказали ни слова.

   - Да, я не хотел, чтобы по поводу моего открытия велись публичные дебаты. Какой в них смысл? Я тайно производил подготовительные опыты, и они меня вполне удовлетворили. А я не считал себя обязанным кого-либо об этом осведомлять.

   - Ну, что ж, дорогой Фергюссон, можно просить вас открыть нам вашу тайну?

   - Сейчас сообщу вам ее, господа. Способ мой очень прост. Любопытство всех присутствующих было возбуждено до крайности. И доктор Фергюссон самым спокойным тоном начал излагать следующее.

  

   - Не раз уж пытались подниматься и снижаться на воздушном шаре без затраты газа и сбрасывания балласта. Французский аэронавт Менйе стремился этого достигнуть, нагнетая сжатый воздух в оболочку шара. Бельгийский доктор Ван-Хекке тоже пробовал сделать это при помощи крыльев и лопастей, развивавших вертикальное движение. Но в большинстве случаев этой силы было недостаточно. Вообще результаты опытов Менье и Ван-Хекке были совершенно ничтожны.

   И я решил подойти к этому вопросу посмелее. Начать с того, что я совершенно изъял из употребления балласт, кроме крайних, экстренных случаев, как, например, авария аппарата или необходимость подняться в один миг, чтобы избежать какой-нибудь непредвиденной опасности.

   Мой способ подъема и снижения воздушного шара основан на расширении и сжатии газа, находящегося в оболочке, посредством изменения его температуры. И вот как я этого достигаю. На ваших глазах погрузили на этот транспорт вместе с корзиной несколько ящиков, назначение которых вам было неизвестно. Этих ящиков всего пять.

   Первый из них содержит около двадцати пяти галлонов воды, к которой я прибавляю несколько капель серной кислоты для увеличения ее электропроводимости. Затем эту воду я химически разлагаю с помощью сильной бунзеновской батареи. Вода, как вы знаете, состоит из двух частей водорода и одной части кислорода. Кислород под действием электробатареи поступает с ее положительного полюса во второй ящик. Третий ящик, вдвое большего размера, помещенный над вторым ящиком, принимает в себя водород, получаемый с отрицательного полюса батареи. При помощи кранов, из которых у одного отверстие вдвое больше, чем у другого, эти два ящика соединяются с четвертым, который называется смесительным ящиком. Здесь действительно смешиваются оба газа, получившиеся от разложения воды. Емкость смесительного ящика около сорока одного кубического фута.

   В верхней части этого ящика помещается платиновая трубка, снабженная краном.

   Вы уже, конечно, догадались, господа, что описываемый мною аппарат есть не что иное, как кислородно-водородная горелка, температура которой выше температуры кузнечного горна.

   Теперь я перехожу к описанию второй части моего аппарата.

   Из нижней части герметически закрытого шара на небольшом расстоянии друг от друга выходят две трубки. Одна трубка доходит до верхних слоев водорода в шаре, другая - до нижних. Обе трубки снабжены в нескольких местах каучуковыми сочленениями, позволяющими им выдерживать колебания воздушного шара. Эти две трубки спускаются в корзину и входят в железный ящик цилиндрической формы, который называется ящиком нагрева.

   Этот ящик закрыт снизу и сверху двумя дисками из того же металла, что и ящик. Трубка, идущая из нижней части шара, входит в этот цилиндрический ящик через нижний его диск и внутри его принимает форму змеевика, кольца которого, расположенные одно над другим, занимают всю высоту ящика. Прежде чем выйти из ящика, спиральная трубка входит в маленький конус, вогнутое основание которого, имеющее форму сферического колпачка, обращено книзу. Из вершины этого конуса выходит другая трубка, которая, как я уже упоминал, идет в верхние слои водорода в шаре. Сферический колпачок конуса сделан из платины, чтобы он не расплавился от высокой температуры. А горелка эта помещается на дне ящика нагрева, посреди спиралей змеевика, так, что верхняя часть пламени слегка касается платинового колпачка.

   Вы, без сомнения, знаете, что такое калорифер, предназначенный для отопления помещений, и вам известно, как он действует. Воздух, которым наполнена квартира, пропускают через трубы, и оттуда он возвращается уже нагретый. Так вот: аппарат, который я вам только что описал,- в сущности тот же калорифер.

   И в самом деле, что же тут происходит? Когда горелка зажжена, водород, находящийся в змеевике и в вогнутом маленьком платиновом конусе, нагревается и быстро поднимается по трубке, ведущей в верхнюю часть шара. Образовавшаяся внизу пустота заполняется газом из нижней части шара. Газ тут также нагревается и, поднимаясь, пополняется вновь образовавшимся газом. Таким образом, по трубкам и змеевику происходит чрезвычайно быстрое движение газа, который, выходя из шара, непрерывно нагревается и сновав него поступает. При нагревании на один градус газ расширяется на одну четырехсотвосьмидесятую (16) своего объема. Если я повышу температуру на восемнадцать градусов, то водород, заключающийся в воздушным шаре, расширится на восемнадцать четырёхсотвосьмидесятых своего объема, или на тысячу шестьсот семьдесят четыре кубических фута; следовательно, он вытеснит еще тысячу шестьсот семьдесят четыре кубических фута воздуха, и это увеличит его подъемную силу на сто шестьдесят фунтов. Это равносильно выбрасыванию балласта такого же веса. Если я повышу температуру на сто восемьдесят градусов, то газ расширится на сто восемьдесят четырехсотвосьмидесятых своего первоначального объема, вытеснит шестнадцать тысяч семьсот сорок кубических футов воздуха, и подъемная сила шара увеличится на тысячу шестьсот фунтов.

  

   16. Речь идет о шкале Фаренгейта, один градус которой равен 5/9 градуса Цельсия. При нагревании на 1^° по Цельсию газ увеличивается на 1/27Э часть того объема, какой он занимал при 0^°.

  

   Вы понимаете, что я могу легко изменять условия статического равновесия моего воздушного шара. Объем его был рассчитан таким образом, что, наполненный до половины, он вытесняет как раз такое количество воздуха, которое равно повесу самому шару, наполненному водородом, а также корзине с пассажирами и всей ее нагрузкой. Наполненный таким образом шар держится в воздухе в строгом равновесии: он не поднимается и не снижается.

   Чтобы подняться, я с помощью горелки довожу газ в шаре до температуры более высокой, чем температура окружающего воздуха. От нагревания газ расширяется, шар увеличивается в объеме и поднимается тем выше, чем больше я нагреваю водород.

   Снижение достигается естественным образом: понижением температуры в горелке, отчего газ внутри шара постепенно охлаждается. Вообще же подъем шара должен происходить, конечно, гораздо скорее, чем его снижение. И это очень благоприятное обстоятельство: надобности в быстром снижении у меня никогда не будет, и, наоборот, очень быстрым подъемом ( могу избежать разных осложнений. Опасность ведь не вверху, а внизу.

   Впрочем, как я уже говорил вам, у меня есть некоторое количество балласта, который в случае экстренной надобности может дать возможность подняться еще скорее. Клапан, находящийся на верхнем полюсе шара, является только предохраийтельным клапаном. Воздушный шар неизменно содержит одно и то же количество водорода. Подъем и снижение, повторяю, происходит только благодаря изменению его температуры. А теперь, господа, я хочу сообщить вам еще одну подробность: при сгорании водорода и кислорода на конце горелки получаются водяные пары; поэтому я снабдил нижнюю часть цилиндрического ящика трубкой с клапаном, действующим при давлении в две атмосферы; следовательно, когда пар достигает такого давления, он сам автоматически выходит наружу.

   Наконец, познакомлю вас с самыми точными цифровыми данными: двадцать пять галлонов воды, разложенные на свои составные части, дают двести фунтов кислорода и двадцать пять фунтов водорода. При нормальном атмосферном давлении это составляет тысячу восемьсот девяносто кубических футов первого и три тысячи семьсот восемьдесят кубических футов второго, итого смеси пять тысяч шестьсот семьдесят кубических футов. Моя горелка расходует при совершенно открытом кране двадцать семь кубических футов смеси в час, давая пламя по крайней мере в шесть раз сильнее пламени больших горелок светильного газа. Держась же на значительной высоте, я сожгу в среднем не более девяти кубических футов в час. Значит, двадцать пять галлонов воды мне хватит на шестьсот тридцать часов воздушного плавания, что составляет немногим больше двадцати шести дней.

   А так как я по своему желанию в состоянии спускаться на землю и возобновлять свой запас воды, то мое путешествие может продолжаться сколько угодно.

   Вот вам и вся моя тайна, господа. Она очень проста, и потому я уверен в успехе. Мой способ, основанный на расширении и сжатии газа, как видите, исключает надобность и в громоздких крыльях и в механических двигателях. Калорифер, с помощью которого я изменяю температуру, и горелка для его нагревания не представляют никаких неудобств и мало весят.

   - Итак, я думаю, что у меня имеются все нужные условия для успеха.

   Этой фразой закончил доктор Фергюссон свою речь, вызвавшую самые горячие, искренние аплодисменты. Тут нельзя было сделать ни единого возражения: все было обдумано и предусмотрено.

   - Но все-таки,- заметил капитан,- это дело опасное.

   - Что из этого, раз оно выполнимо! - просто ответил фергюссон.

  

   Благодаря попутным ветрам "Решительный" шел ускоренным ходом. В Мозамбикском проливе погода была особенно благоприятна. Удачный морской переход казался добрым предзнаменованием и для воздушного перелета.

   Каждый жаждал поскорее добраться до Занзибара и там помочь чем только возможно доктору Фергюссону в его последних приготовлениях.

   Наконец, показался город Занзибар, расположенный на острове того же имени, и 15 апреля, в одиннадцать часов утра, "Решительный" бросил якорь в его гавани.

   Остров Занзибар является владением имама Маската, союзника Франции и Англии. Это, несомненно, лучшая его колония. В гавань заходит множество кораблей из соседних стран.

   Остров отделен, от африканского материка только проливом шириной не более тридцати миль.

   Занзибар ведет обширную торговлю камедью, слоновой костью и в особенности чернокожими, так как он является крупным рынком невольников. Сюда свозятся все пленники, захваченные в боях, а бои эти не прекращаются, ибо вожди внутренних африканских племен беспрестанно воюют между собой.

   Эта торговля распространена по всему восточному берегу вплоть до Нила; Г. Лежан видел, что она ведется совершенно открыто на французских судах.

   Не успел "Решительный" пришвартоваться в занзибарской гавани, как на нем появился английский консул с предложением своих услуг доктору Фергюссону. Уже целый месяц он знал из европейских газет о проектирующемся перелете, но до сих пор принадлежал к многочисленному разряду скептиков.

   - Я сомневался,- заявил консул, протягивая руку Самуэлю Фергюссону,- но теперь все мои сомненья исчезли. И он тут же пригласил к себе в дом доктора. Дика Кеннеди и, конечно, милейшего Джо.

   Консул был так любезен, что познакомил доктора с несколькими письмами капитана Спика, и Фергюссон узнал из них, что капитан и его спутники претерпели страшные муки и от голода и от непогоды, прежде чем добрались до страны Угого. Теперь же, как видно, они принуждены подвигаться чрезвычайно медленно, встречая на пути беспрестанные затруднения, и вряд ли в ближайшее время смогут дать знать о себе.

   - Вот те опасности и лишения, каких мы сумеем избегнуть,- заметил доктор.

   Багаж трех путешественников был отправлен в дом консула. Воздушный шар собирались выгрузить на занзибарском берегу, где для него было выбрано очень удобное место у сигнальной мачты, позади огромного здания, которое защищало бы его от восточных ветров. Эта массивная башня, походившая на бочку, по сравнению с которой Гейдельбергская бочка показалась бы всего лишь бочонком, играла роль форта, и на ее плоской верхушке дежурила стража - вооруженные копьями "белучи", шумливые бездельники. Но незадолго до предполагаемой выгрузки шара консул был извещен о том, что туземное население намерено силой воспрепятствовать ей. Нет ничего более слепого и бессмысленного, чем страсти, внушенные фанатизмом. Известие о приезде христианина, который решил подняться в воздух, возмутило местных жителей. Негры, взволнованные больше, чем арабы, усмотрели в этом полете что-то враждебное их религии. Они вообразили, что замышляется какое-то зло против Солнца и Луны. А так как оба светила являются предметами поклонения у африканских Народов, то и было решено силой противиться нечестивой экспедиции.

   Узнав о таких настроениях местных жителей, консул сообщил о них доктору Фергюссону и капитану Пеннету. Капитан ни за что не хотел отступать перед угрозами, но новый его друг, доктор, разубедил его в этом.

   - Конечно, в конце концов, нам удалось бы выгрузить шар,- сказал Фергюссон,- и гарнизон имама даже оказал бы нам в этом содействие, но знаете, дорогой капитан, порой для несчастного случая довольно одного мгновения. Какой-нибудь злостный удар - и шару будет нанесен непоправимый вред, а наше путешествие сорвано. Нет, тут надо действовать осмотрительно.

   - Но как же быть? Если мы высадимся на африканском берегу, то там встретимся с теми же трудностями. Что же делать?

   - Ничего не может быть проще,- заявил консул.- Взгляните вон на те островки, расположенные за гаванью. Выгрузите ваш шар на одном из этих островков, окружите его цепью матросов, и он будет в полной безопасности.

   - Великолепно! - воскликнул Фергюссон.- Там же нам будет удобно заняться последними приготовлениями.

   Капитан тоже одобрил это предложение, и вскоре "Решительный" подошел к островку Кумбени.

   Утром 16 апреля шар благополучно выгрузили на лужайку среди леса. Здесь на расстоянии.восьмидесяти футов были вбиты два столба вышиной также в восемьдесят футов. На столбах была установлена система блоков, благодаря которой с помощью поперечного каната и был поднят шар. Пока он был совершенно пуст. Внутреннюю оболочку соединили с внешней так, что обе были подняты одновременно.

   К нижней части оболочек были прикреплены трубки, через которые должен был поступать водород.

   День 17 апреля прошел в установке аппарата для добывания водорода. Он состоял из тридцати бочек, в которых происходило разложение воды с помощью железного лома и серной кислоты. Полученный водород, очистившись от примесей, поступал в большую, находящуюся в центре бочку, откуда и направлялся ро двум трубам в оболочку. Таким образом, каждая из оболочек наполнялась строго определенным количеством газа. Для этой операции потребовалось тысяча восемьсот шестьдесят галлонов серной кислоты, шестнадцать тысяч пятьдесят фунтов железного лома и девятьсот шестьдесят шесть галлонов воды.

   Наполнение оболочек газом началось около трех часов утра и длилось почти восемь часов. За час до полудня воздушный шар, одетый в сетку, грациозно покачивался над своей корзиной, удерживаемый большим количеством мешков с землей. С особой тщательностью был установлен аппарат для расширения газа и прилажены в цилиндрическом ящике нагрева трубки, сообщающиеся с обеими оболочками.

   Якоря, веревки, инструменты, походные одеяла, тент, съестные припасы, оружие-все было размещено в корзине на заранее намеченных для этого местах. Вода запасена была еще в Занзибаре. Двести фунтов балласта в виде песка, помещавшегося в пятидесяти мешочках, также было уложено на дно корзины, так, чтобы он всегда был под рукой. К пяти часам вечера все эти приготовления были закончены. Пока шла работа, вдоль всего берега островка стояли часовые, а шлюпки с "Решительного" курсировали по проливу.

   Туземцы проявляли свой гнев дикими криками, гримасами и кривлянием. Жрецы носились среди толпы, еще больше разжигая ее фанатизм. Некоторые из самых рьяных пытались было вплавь добраться до острова, но их легко отогнали.

   Тут пущены были в ход заклинания и колдовство. "Вызыватели дождя", утверждавшие, что они повелевают тучами, стали призывать ураган и каменный ливень (так негры зовут град). Для этого они собрали листья со всевозможных деревьев и принялись кипятить их на медленном огне. В это же время с помощью длинной иглы, вонзенной в сердце, был убит баран.

   Но, увы, небо по-прежнему было безоблачным... Ни баран, ни гримасы не помогли.

   Неграм не оставалось ничего более, как устроить буйную оргию, напившись "зембо", этого жгучего ликера, приготовленного из кокосовых орехов, и "тогва" - чрезвычайно хмельного пива. И их песни, маломелодичные, но ритмичные, слышались всю ночь до рассвета.

   Около шести часов вечера наши путешественники в последний раз сели за обеденный стол в кают-компании "Решительного" вместе с капитаном и офицерами. Кеннеди, к которому никто не обращался ни с какими вопросами, что-то про себя бормотал, не сводя глаз с доктора Фергюссона. Прощальный обед был невесел. Приближение минуты разлуки навевало на всех грустные размышления. Что сулила отважным путешественникам судьба? Будут ли они когда-нибудь снова среди друзей, у домашнего очага? А если почему-нибудь они не смогут пользоваться для передвижения своим шаром, что станется с ними среди диких племен, неведомых стран, в необъятных пустынях?

   Все эти мысли, до сих пор только мелькавшие в головах присутствующих, теперь волновали их разыгравшееся воображение. Доктор Фергюссон, как всегда, хладнокровный и невозмутимый, тщетно старался рассеять подавленное настроение.

   Опасаясь со стороны негров каких-нибудь враждебных выступлений против доктора Фергюссона и ею спутников, все трое остались ночевать на "Решительном". В шесть часов утра они покинули свои каюты и переправились на островок Кумбени.

   Восточный ветер слегка покачивал воздушный шар. Вместо удерживавших его до сих пор мешков с землей были поставлены двадцать матросов. Командир Пеннет явился со своими офицерами присутствовать при торжественном старте.

   Тут Кеннеди подошел к доктору и, взяв его за руку, проговорил:

   - Итак, Самуэль, ты бесповоротно решил лететь?

   - Бесповоротно решил, дорогой мой Дик.

   - Но, не правда ли, я сделал все, чтобы этому помешать?

   - Все!

   - Тогда, значит, моя совесть чиста, и я отправляюсь с тобой.

   - Я был в этом уверен,- ответил доктор, не скрывая, до чего он тронут.

   Наступил момент последнего прощания. Капитан И офицеры горячо обняли и расцеловали своих бесстрашных друзей, в том числе, конечно, и славного Джо, гордого и сияющего. Каждому из присутствующих хотелось пожать руку доктору Фергюссону.

   В девять часов утра трое аэронавтов заняли свои места в корзине воздушного шара. Доктор зажег горелку и полностью открыл кран, чтобы достигнуть наибольшей температуры. Через несколько минут шар, до этого времени державшийся на земле в полном равновесии, начал тянуть вверх. Матросы стали понемногу отпускать удерживающие его канаты. Корзина поднялась над землей футов на двадцать...

   - Друзья мои! - закричал доктор, стоя с обнаженной головой между своими спутниками.- Дадим нашему воздушному шару имя, которое должно принести ему счастье. Назовем его "Викторией"! (17)

  

   17. "Виктория"- по-латыни значит "победа".

  

   Прокатилось оглушительное "ура".

   - Да здравствует королева! Да здравствует Англия! К этому моменту подъемная сила воздушного шара еще больше Увеличилась. Фергюссон, Кеннеди и Джо послали своим друзьям последний привет.

   - Отдавай! - скомандовал доктор.

   "Виктория" быстро поднялась в воздух: И в этот момент на "Решительном" раздался салют из четырех его пушек...

  

   Воздух - был чист, ветер умерен, и "Виктория" поднялась почти вертикально на высоту тысячи пятисот футов, что было отмечено падением барометра почти на два дюйма (18).

  

   18. Около пяти сантиметров. На каждые сто метров подъема давление барометра падало на 10 мм.

  

   На этой высоте быстрое воздушное течение понесло шар к юго-западу. Какая чудная картина развернулась перед глазами наших воздухоплавателей! Остров Занзибар был весь как на ладони. Расстилались зеленые поля всевозможных оттенков, кудрявились рощи и леса...

   Жители острова казались какими-то насекомыми. Их крики мало-помалу замирали вдали, доносились только пушечные салюты...

   - Как все это красиво! - воскликнул Джо, первый нарушив царившее молчание.

   Но ему никто не ответил. Доктор был погружен в свои барометрические наблюдения и записывал некоторые подробности подъема. А Кеннеди глядел и не мог наглядеться на раскрывавшуюся перед ним картину.

   Солнечное тепло усиливало действие горелки, газ в оболочке все расширялся, и "Виктория" достигла высоты двух тысяч пятисот футов.

   "Решительный" казался отсюда простой лодкой, а африканский берег вырисовывался на западе в виде колоссальной пенящейся каймы.

   - Что-то вы молчите,- заметил Джо.

   - Мы смотрим,- отозвался доктор, направляя свою подзорную трубу на землю.

   - А мне вот необходимо говорить.

   - Ну, и не стесняйся. Болтай себе, сколько душе угодно. И Джо разразился бурей восторженных возгласов. При перелете через пролив доктор решил держаться все на той же высоте, чтобы видеть берег на большом протяжении. Он беспрестанно смотрел на термометр и барометр, висевшие под полуспущенным тентам. Второй барометр, прикрепленный снаружи, должен был служить для ночных вахт.

   После двух часов полета "Виктория", подвигаясь со скоростью восьми с лишним миль в час, уже была над материком. Доктор счел нужным снизиться; он уменьшил пламя горелки, и "Виктория" полетела уже всего на высоте трехсот футов над землей.

   Эта часть восточного берега Африки называется Мрима. Густая кайма манговых деревьев защищала берег, и благодаря отливу можно было разглядеть их густые корни, подмытые волнами Индийского океана. На горизонте виднелись дюны, прежде составлявшие береговую линию, а на северо-западе возвышалась остроконечная гора Нгуру.

   "Виктория" теперь летела над селением Каше,- доктор Нашел его на карте. Туземцы при виде шара яростными криками выражали свой гнев и страх. Они стали пускать стрелы в чудовище, парящее в воздухе, но, к счастью, не могли достичь шара, и он величественно раскачивался над головами бессильно беснующихся туземцев.

   Ветер относил шар на юг, но это нисколько не смущало доктора; он даже был рад, так как это давало ему возможность проследить путь, пройденный капитанами Бёртоном и Спиком.

   Кеннеди стал так же болтлив, как и Джо. Оба они обменивались восторженными фразами.

   - Долой дилижансы! - восклицал один.

   - Долой пароходы! - вторил другой.

   - А что такое, спрашивается, по сравнению с этим железные дороги? - подхватывал Кеннеди.- Едешь ты по ним через разные страны и ровно ничего не видишь!

   - То ли дело наша "Виктория"! - вставлял Джо.- Не чувствуешь, что двигаешься. Природа сама развертывается перед вами.

   - А виды-то какие! Виды! На удивление! Один восторг! Кажется, что спишь в гамаке и видишь сон.

   - Кстати, не пора ли позавтракать?- вдруг спросил Джо, у которого от пребывания на свежем воздухе разыгрался аппетит.

   - Мысль недурная, мой милый,- согласился Фергюссон.

   - Приготовить завтрак недолго: сухари да мясные консервы,- заявил Джо.

   - И сколько угодно кофе, - добавил доктор.- Знаешь, Джо, я разрешаю тебе занять немного жара у моей горелки: в ней его больше чем достаточно. И можно не бояться пожара.

   - А это было бы ужасно! - заметил Кеннеди.- Ведь над нами нечто вроде порохового погреба.

   - Не совсем так,- отозвался Фергюссон.- Но тем не менее, если бы газ воспламенился, он понемногу выгорел бы, и мы неизбежно спустились бы на землю, что было бы далеко не приятно. Но не бойтесь! Наш шар закрыт совершенно герметически.

   - Ну, так давайте же завтракать,- предложил Кеннеди.

   - Завтрак подан, господа,- объявил Джо.- Кушайте, я тоже не буду отставать от вас, но в то же время займусь приготовлением кофе, да такого, что у вас слюнки потекут.

   - Что правда, то правда,- подтвердил доктор,- у Джо среди многих его талантов есть один замечательный: уменье приготовлять этот чудесный напиток. Он смешивает кофе каких-то разных сортов, но держит это в строжайшем секрете.

   - Так и быть, сэр, раз мы в воздушном пространстве, я уж открою вам свой секрет. Видите ли, я приготовляю смесь из трех равных частей кофе: мокко, бурбонского и рионуньец.

   Через несколько минут появились три дымящиеся чашки кофе, которым и был закончен сытный завтрак, приправленный чудесным настроением его участников. Насытившись, каждый из аэронавтов занял свой наблюдательный пост.

   Страна, над которой пролетал шар, была чрезвычайно плодородна. Узкие извилистые тропинки почти терялись под сводами густой зелени; виднелись поля созревшего табака, маиса, ячменя; там и сям мелькали плантации риса с прямыми стеблями и пурпуровыми цветами. В клетках, укрепленных на сваях, можно было разглядеть овец и коз: видимо, их здесь спасали от зубов леопарда. Куда ни посмотришь, всюду из щедрой почвы поднималась роскошнейшая растительность. Поселений было много, и в каждом из них при виде "Виктории" начиналось всеобщее смятение и раздавались вопли. Доктор Фергюссон предусмотрительно держался на такой высоте, куда не могли долететь стрелы. Туземцы, сбившись в кучу у своих близко стоящих друг от друга хижин, долго посылали вслед путешественникам свои бессильные проклятия.

   В полдень доктор, взглянув на карту, высказал предположение, что они несутся над страной Узарамо (19). Внизу показались кокосовые пальмы и дынные деревья. Джо подобная растительность ничуть не удивляла: очутившись в Африке, он считал все естественным. Кеннеди попадалось на глаза немало зайцев и перепелок, которые словно ждали его выстрела. Но это было бы бесполезной тратой пороха, ведь дичь невозможно было подобрать.

  

   19. "У" на местном языке означает - страна.

  

   Воздухоплаватели подвигались со скоростью двенадцати миль в час и вскоре над селением Тунда достигли 38^° 20' восточной долготы.

   - Вот как раз здесь,- заметил доктор,- Бёртон и Спик заболели сильнейшей лихорадкой и одно время считали свою экспедицию провалившейся. Они совсем еще недалеко отошли от берега, но усталость и лишения уже сильно давали себя чувствовать.

   Действительно, в этой местности вечно свирепствует малярия. Чтобы избежать опасности заполучить эту болезнь, доктор решил держаться повыше, над миазмами этой сырой земли, из которой жгучее солнце выкачивает испарения.

   Иногда можно было различить караван,- видимо, в ожидании ночной прохлады он отдыхал в "краале", этом обширном пустыре, окруженном изгородью и колючим кустарником, где кочевые купцы находят защиту не только от диких зверей, но и от местных разбойничьих племен. При виде "Виктории" туземцы обыкновенно в панике разбегались. Кеннеди хотел посмотреть их поближе, но Самуэль каждый раз восставал против этого.

   - У предводителей их имеются мушкеты,- пояснил доктор,- "Виктория", согласись, представляет собой слишком хорошую мишень для их пуль.

   - А разве, получив маленькую пробоину, шар упадет? - спросил Джо.

   - Положим, сразу он не упадет, но вскоре эта пробоина превратится в большую дыру, через которую и выйдет весь газ.

   - Ну, тогда нам надо держаться на почтительном расстоянии от этих разбойников,- заявил Джо.- А интересно знать, что они должны думать, видя нас парящими в воздухе? Пожалуй, они не прочь и поклоняться нам.

   - Пусть себе поклоняются, только издали,- отозвался доктор,- это всегда лучше. Но взгляните-ка - вид местности уже меняется. Поселения попадаются реже, а манговые рощи совсем исчезли. На этой широте они уже не растут. Поверхность земли стала холмистой, что говорит о близости гор.

   - В самом деле,- согласился Кеннеди,- мне кажется даже, что с той стороны вырисовываются какие-то возвышенности.

   - На западе, не так ли? - переспросил доктор.- Это первые отроги горной цепи Уризара. Должна быть видна гора Дутуми, за которой я рассчитываю приземлиться на ночлег. Сейчас я усилю пламя горелки, так как нам нужно держаться на высоте от пятисот до шестисот футов.

   - Какая, однако, хитроумная выдумка, сэр, вот эта самая горелка!- воскликнул Джо.- Так просто: взять да и повернуть кран! Никак нельзя сказать, чтобы это было трудно или утомительно!

   - Ну, здесь мы уж будем чувствовать себя лучше,- проговорил охотник, когда "Виктория" поднялась,- а то, по правде сказать, отражение солнечных лучей на этом красном песке становилось невыносимо.

   - Что за великолепные деревья! - воскликнул Джо.- Хотя это и совершенно естественно здесь, но очень уж красиво! Какой-нибудь десяток таких деревьев - и вот вам целый лес!

   - Это баобабы,- объяснил доктор.- Вот, взгляните-ка на то дерево: в нем, наверно, будет футов сто в окружности. Быть может, именно под этим самым баобабом в тысяча восемьсот сорок пятом году и погиб француз Мэзан. Мы как раз над селением Джеламора, куда он отважился отправиться совершенно один. Шейх этой страны схватил несчастного француза и привязал к подножию баобаба; под звуки воинственных песен он медленно перерезал ему сухожилия, начал резать горло, но остановился, чтобы наточить затупившийся нож, потом оторвал голову у несчастного француза еще раньше, чем успел отхватить ее ножом. И, знаете, этому злосчастному Мэзану было всего двадцать шесть лет!

   - Неужели Франция не потребовала, чтобы преступление было наказано? - спросил возмущенный Кеннеди.

   - Франция-то потребовала, и ее союзник, владетель Занзибара, сделал все, чтобы захватить убийцу, но это ему не удалось.

   - Тогда я буду очень просить вас, сэр, не делать здесь остановок,- заявил Джо.- Уж, пожалуйста, послушайте меня, мистер Самуэль: давайте все подниматься, и подниматься ввысь.

   - Тем охотнее, милый Джо, что гора Дутуми уже перед нами. Если мои вычисления верны, то мы раньше семи часов перевалим через нее.

   - Что, мы и ночью будем лететь? - спросил охотник.

   - По возможности нет,- ответил доктор.- Хотя, принимая все меры предосторожности и будучи начеку, мы и при ночном полете ничем не рисковали бы. Но ведь недостаточно только пролететь над Африкой, надо еще и увидеть ее.

   - Пока нам жаловаться на эту самую Африку не приходится, сэр,- заметил Джо.- Какая там пустыня! Самая возделанная, плодородная страна на свете! Вот и верьте после этого географам!

   - Подожди, Джо, подожди; посмотрим, что будет дальше,- сказал доктор.

   Около шести с половиной часов "Виктория" была уже у горы Дутуми. Чтобы перелететь через нее, надо было подняться больше чем на три тысячи футов, для чего доктору пришлось повысить температуру газа лишь на восемнадцать градусов. Действительно, можно было сказать, что Фергюссон управляет своим шаром Одним мановением руки. Кеннеди указывал ему на препятствия, которых надо было избегать, и "Виктория" неслась над самой горой.

   В восемь часов шар, перелетев через гору, начал спускаться над противоположным, более отлогим склоном. Из корзины были выброшены якоря, и один из них зацепился за ветки огромного сикомора. Тут Джо проворно соскользнул вниз по канату и прочно укрепил зацепившийся якорь. Ему спустили шелковую лестницу, и через минуту он уже был снова в корзине. "Виктория", защищенная горой от восточного ветра, была почти неподвижна.

   Приготовили ужин, и наши аэронавты, нагулявшие себе аппетит на свежем воздухе, порядочно поубавили свой запас съестного.

   - А интересно знать, сколько мы нынче пролетели? - спросил Кеннеди, уписывая такие куски, что это внушало беспокойство за судьбу взятой провизии.

   Доктор сейчас же определил где находится шар, по местоположению луны и по отличной карте, служившей ему путеводителем. Это была немецкая карта его ученого друга Петермана из атласа "Новейшие открытия в Африке", изданного в Готе. Доктор говорил, что атлас будет ему полезен на всех этапах его путешествия: он включал в себя весь маршрут Бёртона и Спика до Великих озер, карту Судана, основанную на данных доктора Барта, карту Нижнего течения Сенегала по Гильому Лежану и дельты Нигера по данным доктора Бейки.

   Фергюссон запасся также ученым трудом, в котором были сведены воедино все данные о Ниле, под заглавием: "The sources of the Nile, being a general survey of basin, of that river and of ist head stream, with the history of the Nilotic discovery by Charles Beke" (Чарльз Бик, "Истоки Нила - общий обзор бассейна этой реки и ее течения, а также история открытий, сделанных в бассейне Нила").

   У доктора были с собой превосходные карты, напечатанные в "Известиях Лондонского географического общества", и ни один пункт во вновь открытых странах не мог бы ускользнуть от его внимания.