Верн Жюль - Пять недель на воздушном шаре

лизительному подсчету Джо, он прошел все-таки за этот день к западу миль тридцать. Все его тело было исцарапано колючим тростником, мимозами и акациями; окровавленные ноги давали о себе знать жестокой болью. Наконец, с наступлением вечера Джо мог дать отдых измученным ногам. Он решил сделать привал на самом берегу озера. Здесь его ждала новая напасть - мириады насекомых. Мухи, москиты, муравьи в полдюйма длиной буквально покрывают в этих местах всю землю. Через два часа не оставалось уже ни клочка той жалкой одежды, которая еще была на Джо,- насекомые все пожрали. То была ужасная ночь: несмотря на усталость, несчастный путник ни на минуту не мог сомкнуть глаз. В кустах ревели кабаны, дикие буйволы, а в воде - ажубы, разновидность ламантинов, этих свирепых животных. Кругом, среди ночного мрака, в кустах и водах озера раздавался концерт хищных зверей. Джо не смел пошевельнуться. Как ни был он терпелив и стоек, но свое положение выносил с трудом.

   Наконец, настал день. Джо проворно вскочил. Можно представить себе его отвращение, когда он увидел, что за поганая тварь провела подле него всю ночь. Это была жаба, да еще какая жаба! Величиной дюймов в пять, безобразная, отталкивающая, она уставилась на него большими круглыми глазами. Джо отвернулся от нее с отвращением, которое подстегнуло его: он с новыми силами помчался к озеру освежиться. Купанье несколько успокоило мучительный зуд, и он, пожевав листьев, снова упрямо пустился в путь. Джо не знал, какая сила гонит его, но чувствовал в себе присутствие этой силы, не дававшей ему впадать в отчаяние. Между тем его начинал терзать страшнейший голод. Желудок не так безропотно, как его хозяин, покорялся свой участи, и Джо, сорвав стебель лианы, подтянул себе потуже живот. Хорошо еще, что жажду он мог утолять на каждом шагу, и, вспоминая муки, перенесенные в пустыне, он находил уже счастьем то, что не страдает от недостатка воды.

   "Где же может быть "Виктория"? - все спрашивал он себя.- Ветер дул с севера, и она должна была возвратиться к озеру. Конечно, мистеру Самуэлю необходимо было заняться восстановлением её равновесия, но для этого довольно было и вчерашнего дня. Значит, возможно, что сегодня... Но все-таки будем действовать так, как будто совсем нет надежды ее увидеть. В сущности, если я доберусь до какого-нибудь большого города на берегу озера, то попаду в такое же положение, в каком бывали те путешественники, о которых нам не раз рассказывал доктор. Почему же мне не выпутаться из беды как делали те? Ведь вернулись же некоторые из них на родину, черт возьми! Ну, смелей вперед!"

   Разговаривая так с самим собой, отважный Джо все шагал да шагал и неожиданно посреди леса наткнулся на толпу дикарей. К счастью, он успел вовремя остановиться, и его не заметили. Негры были заняты смазыванием своих стрел ядовитым соком молочая. Это весьма важное для местных племен занятие обставляется у них очень торжественно.

   Джо, затаив дыхание, забился в чащу, но вдруг, подняв глаза, он в просвете листвы увидел "Викторию". Подумать только: "Викторию"! Она неслась к озеру всего в каких-нибудь ста футах над ним. А бедняга не мог ни крикнуть, ни показаться!

   Глаза его застилало влагой, но это были не слезы отчаяния, а слезы благодарности: доктор ищет его, доктор не покинул его. Ему пришлось повременить, пока убрались чернокожие. Наконец они ушли, и он вышел из своего убежища и помчался к озеру.

   Но, увы, "Виктория" уже исчезла вдали. Джо решил, что она непременно вернется, и стал ждать. И она действительно появилась снова, но восточнее. Джо бросился бежать, он кричал изо всех сил, он размахивал руками... Все было напрасно. Сильнейший ветер уносил "Викторию" с непреодолимой быстротой.

   Впервые несчастный Джо пал духом. Ему казалось, что он погиб. Решив, что доктор улетел окончательно, бедняга уже не был в силах ни надеяться на что-либо, ни строить какие-либо планы. В каком-то безумном состоянии, с окровавленными ногами, с ноющим от боли телом, шел он целый день и часть ночи. Порой ему приходилось даже тащиться ползком. Он чувствовал, что силы вот-вот покинут его и останется одно: умереть. Бредя таким образом, он попал в болото, но не сразу это заметил, так как была уже ночь. Вдруг он свалился в вязкую грязь и, несмотря на все свои отчаянные усилия, почувствовал, что мало-помалу трясина засасывает его. Еще несколько минут - и он увяз по пояс.

   "Вот она, смерть! И какая ужасная смерть!"- пронеслось в его мозгу. И он стал еще яростнее бороться, пытаясь высвободиться из засасывающей его топи, но лишь все глубже и глубже уходил в нее. А кругом - ни единого деревца, ни даже тростника, за который можно было бы ухватиться. Он закрыл глаза.

   - Доктор, доктор! Ко мне!- закричал он. Но его отчаянный, одинокий крик затерялся среди ночного мрака.

  

   Кеннеди снова занял свой наблюдательный пост в корзине "Виктории" и не переставал самым внимательным образом следить за горизонтом. Через некоторое время, повернувшись к доктору, он сказал:

   - Если не ошибаюсь, вон там что-то движется, но пока невозможно определить, что именно - люди или животные. Во всяком случае, они здорово мечутся, и поднимают целое облако пыли.

   - Уж не смерч ли это опять? Как бы он еще не отбросил нас к северу,- проговорил Самуэль, вставая, чтобы лучше видеть то, что происходило у горизонта.

   - Не думаю, Самуэль,- отозвался Кеннеди.- По-моему, это стадо газелей или диких быков.

   - Может быть, и так. Дик, но это скопище находится от нас на расстоянии девяти или десяти миль, и даже в подзорную трубу я пока ничего не в состоянии рассмотреть.

   - Во всяком случае, Самуэль, я не спущу глаз с горизонта: там творится что-то необычайное, я просто заинтригован. Знаешь, это напоминает маневры кавалерии. Ну вот, видишь, я не ошибся: конечно, это всадники. Взгляни-ка!

   Доктор принялся внимательно смотреть в указанном направлении.

   - Да, ты, кажется, прав,- сказал он через некоторое время.- Это отряд арабов, или тиббу. Движется он в том же направлении, что и мы. Но так как "Виктория" несется быстрее, то мы легко их нагоним. Через полчаса всадники будут нам видны как на ладони, и тогда мы решим, что нам делать.

   Кеннеди снова взялся за подзорную трубу и стал внимательно наблюдать. Теперь всадники были видны яснее. Некоторые из них отделились от общей массы.

   - Знаешь,- заговорил он,- это или маневры, или охота. Всадники эти кого-то преследуют. Очень хотелось бы знать, в чем тут дело.

   - Потерпи, Дик, мы скоро их не только догоним, но даже перегоним, если они будут продолжать двигаться по тому же направлению. Мы ведь несемся со скоростью двадцати миль в час, а ведь ни одна лошадь не в состоянии мчаться с такой быстротой.

   Кеннеди опять принялся наблюдать и через несколько минут заявил:

   - Это арабы, и скачут они во весь опор. Теперь я прекрасно все вижу. Их человек пятьдесят. Вон как развеваются от ветра их бурнусы! Это кавалерийское учение, что ли. В ста шагах впереди скачет, должно быть, предводитель этого отряда, а все остальные мчатся вслед за ним.

   - Во всяком случае. Дик, кто бы они ни были, бояться нам их нечего, а если понадобится, я в мгновение ока поднимусь ввысь,- сказал доктор.

   - Постой, постой, Самуэль! Тут происходит что-то странное - сказал Дик через некоторое время.- Хорошенько не могу понять, в чем тут дело. Они несутся врассыпную и изо всех сил; по-моему, это не маневры, а скорей преследование.

   - Ты уверен в этом, Дик?

   - Вполне. Нет, я не ошибаюсь! Это, очевидно, охота, но охота за человеком. Не за предводителем они скачут, а ловят беглеца.

   - Беглеца?- с волнением повторил Самуэль.

   - Да.

   - Так не надо терять их из виду. Будем ждать! - нервно проговорил доктор.

   Как ни бешено мчались всадники, но "Виктория" через три-четыре мили нагнала их.

   - Самуэль! - закричал Кеннеди дрожащим голосом.

   - Что с тобой, Дик?

   - Неужели это галлюцинация? Да возможно ли это?

   - Что ты хочешь сказать?

   - Подожди!

   И охотник, быстро протерев стекла подзорной трубы, снова принялся смотреть в нее.

   - Ну, что? - спросил доктор.

   - Это он, Самуэль!

   - Он?!- крикнул доктор.

   Слово "он" все сказало. Называть имя было излишне.

   - Он. Верхом. Скачет меньше чем в ста шагах от своих врагов. Спасается от них бегством.

   - Конечно, это Джо,- подтвердил, бледнея, доктор.

   - Он так мчится, что не может видеть нас, Самуэль.

   - Нет, он нас увидит,- возразил Фергюссон, ослабляя пламя горелки.

   - Но как?

   - Через пять минут мы будем в пятидесяти футах от земли, а через пятнадцать спустимся к нему.

   - Надо предупредить его ружейным выстрелом,- предложил Дик.

   - Нет, ведь повернуть он все равно не может, он отрезан.

   - Что же делать?

   - Ждать.

   - Ждать! А арабы?

   - Мы их догоним! Мы их опередим! Осталось две мили, да и того меньше. Только бы лошадь Джо выдержала!

   - Ай-ай-ай!- закричал Дик.

   - Что такое?

   Крик отчаяния вырвался у Кеннеди, когда он увидел Джо на земле; его загнанная вконец лошадь валялась тут же.

   - Джо заметил нас! - крикнул доктор.- Поднимаясь с земли, он сделал нам знак.

   - Но ведь арабы сейчас захватят его! Чего он ждет? Ах, молодчина! Ура!- закричал охотник, не в силах более сдерживаться.

   Упав, Джо моментально вскочил на ноги и в тот миг, когда самый прыткий из всадников бросился к нему, отпрянул от него в сторону, как пантера. Еще мгновение - и он уже был на крупе лошади араба. Схватив врага за горло своими сильными руками, своими стальными пальцами, Джо задушил его, сбросил на песок и снова бешено помчался вперед...

   Громкий вопль вырвался у всадников. Они еще с большей яростью устремились за беглецом и, увлеченные преследованием, ке замечали "Виктории", а она теперь находилась всего в каких-нибудь пятистах футах от них и меньше чем в тридцати от земли.

   Один из всадников уже догоняет Джо и вот-вот пронзит его копьем, но у Кеннеди зоркий глаз и твердая рука: он выстрелом сваливает араба на песок.

   Джо даже не оборачивается на звук выстрела. Часть отряда, увидев "Викторию", спешивается и падает ниц перед нею, а другая продолжает преследование.

   - Но что же Джо? - кричит Кеннеди.- Он и не думает останавливаться?

   - Джо поступает гораздо умнее,- отозвался доктор,- я понял его: он скачет в том же направлении, куда несется "Виктория", и полагается на нашу сметку. Ну и молодчина! Мы вырвем его из-под носа у этих арабов! Ведь до него осталось не больше двухсот шагов.

   - Что же теперь делать? - спросил Кеннеди.

   - Отложи в сторону свое ружье.

   - Есть! - отозвался охотник.

   - Можешь ли ты сдержать полтораста фунтов балласта?

   - Смогу даже больше.

   - Хватит и этого.

   И Фергюссон тут же нагрузил своего друга мешками с балластом.

   - Теперь, Дик, стань позади и будь готов сразу сбросить весь этот балласт,- проговорил он.- Но заклинаю тебя сделать это не раньше, чем я прикажу.

   - Будь спокоен!

   - Иначе мы можем упустить Джо, и тогда он погиб.

   - Положись на меня!

   В это время "Виктория" была почти над головами всадников, несшихся во весь опор вслед за Джо. Доктор стоял в передней части корзины, развернув шелковую лестницу и готовый в любую минуту сбросить ее. Джо все продолжал скакать футах в пятидесяти от своих преследователей. Но вот "Виктория" обгоняет всадников...

   - Внимание! - говорит Самуэль.

   - Готов! - отзывается Дик. - Джо! Берегись! - кричит доктор зычным голосом, бросая лестницу, которая, коснувшись земли своими перекладинами, поднимает облако пыли.

   Услышав голос Фергюссона, Джо, не замедляя бега лошади, оборачивается, лестница приближается к нему, и в то самое мгновение, когда он в нее вцепляется, доктор кричит Кеннеди:

   - Бросай!

   - Есть!

   И "Виктория", освобожденная от балласта, весившего больше, чем Джо, в один миг поднимается на полтораста футов ввысь.

   Несмотря на то, что "Викторию" сильно качает, Джо крепко держится за лестницу. Когда шар приходит в более спокойное состояние, Джо делает неописуемый жест в сторону арабов, затем, карабкаясь по лестнице с ловкостью акробата, добирается до друзей, и те хватают его в свои объятия.

   Внизу арабы вопят от изумления и бешенства: воздушное чудовище на лету вырвало из их рук беглеца и быстро уносит его вдаль...

   - Мистер Самуэль! Мистер Дик! - только и сказал Джо. Он изнемог от усталости, от волнения и лишился чувств.

   - Спасен! Спасен! - не помня себя, кричал Кеннеди.

   - Ну, Конечно! - отозвался доктор, к которому уже успело вернуться его невозмутимое самообладание.

   Джо был почти голый. Окровавленные руки, ссадины и синяки, покрывавшие его тело, говорили о перенесенных им муках. Фергюсон перевязал его раны и вместе с Диком уложил его под тент.

   Вскоре Джо очнулся и попросил стаканчик водки. Доктор не считал нужным отказать ему в этом. Ведь Джо требовал особого подхода, и лечить его надо было не так, как других. Выпив водки, он крепко пожал руки обоим друзьям и собрался было уже рассказать о пережитых им злоключениях, но ему не разрешили этого сделать. Он не замедлил крепко заснуть, в чем, конечно, очень нуждался.

   "Виктория" же, несколько уклонившись на запад, снова понеслась, подхваченная сильнейшим ветром, над окраиной пустыни, заросшей в этих местах колючим кустарником, над пальмами оазисов, согнутыми ураганом или вырванными с корнем. К вечеру сделав около двухсот миль от места похищения Джо, она достигла 10^° долготы.

  

   К вечеру ветер стих, и "Виктория" спокойно простояла всю ночь, зацепившись якорем за вершину большого сикомора. Доктор и Кеннеди поочередно несли вахту, а Джо проспал богатырским сном целые сутки.

   Это именно то лекарство, какое ему нужно,- заметил Фергюссон, его излечит сама природа.

   С рассветом порывистый ветер усилился, и "Викторию" сначала бросало то к северу, то к югу, пока, наконец, не понесло к западу. Доктор определил по карте, что они проносятся над царством Дамергу - холмистым, очень плодородным краем, население его жило в легких, сплетенных из тростника хижинах. В полях мелькали многочисленные скирды хлеба. Все они были поставлены на невысокие подпорки, вероятно для того, чтобы предохранить их от полевых мышей и термитов. Вскоре аэронавты увидели город Зиндер. Его легко можно было узнать по обширной площади, где происходили казни. В центре площади возвышалось "дерево смерти". Под ним все время дежурил палач. И стоило кому-нибудь пройти под тенью этого страшного дерева как его немедленно вздергивали на виселицу.

   Кеннеди взглянул на компас и с некоторым беспокойством заметил:

   - А нас опять относит к северу.

   - Ну что ж из этого? - отозвался доктор.- Если "Виктория" занесет нас в Тимбукту, жаловаться не придется. Никогда подобное путешествие не совершалось в лучших условиях.

   - И при лучшем состоянии здоровья путников,- докончил Джо, поднимая край тента и высовывая оттуда свою славную улыбающуюся физиономию.

   - А! Вот, наконец, проснулся наш храбрый друг, наш спаситель! - закричал охотник.- Ну, как ты себя чувствуешь, Джо?

   - Вполне нормально, мистер Кеннеди, вполне нормально! Кажется, никогда лучше себя и не чувствовал. Ничто ведь не может подбодрить человека так, как подобная увеселительная прогулочка после купанья в озере Чад! Не так ли, мистер Самуэль?

   - Славный ты человек! - сказал Фергюссон, крепко пожимая ему руку.- Сколько тревоги и мучений ты нам доставил!

   - А вы думаете, что я на ваш счет был спокоен, что ли? Можете гордиться тем, что заставили меня просто дрожать от страха за вас.

   - Вот и пойми его! Как это он все повернул.

   - Вижу, что падение в озеро нисколько не изменило нашего Джо,- заметил Кеннеди.

   - Ты, друг мой, проявил великую самоотверженность,- продолжал доктор,- ты спас нас: ведь "Виктория" падала в озеро, и оттуда никто не мог бы ее извлечь.

   - Подумаешь, если я кубарем полетел в воду, так что из этого? Какая тут самоотверженность - разве я этим не спас и себя самого? Ведь вот теперь мы все трое здесь в добром здоровье! Значит, нам не в чем упрекать друг друга.

   - Нет! С этим малым никогда не сговоришься! - воскликнул Кеннеди.

   - Лучший способ сговориться со мной - это никогда не по минать того, что было,- заявил Джо.- Что сделано, то сделано. Хорошо ли, плохо ли, не стоит к этому возвращаться.

   - Ах ты, упрямец! - смеясь, проговорил доктор.- Но не расскажешь ли ты нам, по крайней мере, о своих похождениях?

   - Хорошо, если вы непременно этого желаете. Только раньше мне хочется зажарить на славу вот этого жирного гуся. Вижу. мистер Дик времени даром не терял.

   - Верно, верни, Джо,- отозвался доктор.

   - Ну, так посмотрим, как африканская дичь почувствует себя в европейских желудках.

   Гусь был зажарен на пламени горелки, и его сейчас же съелн с большим аппетитом. Джо, не евшему несколько дней, досталась, конечно, львиная доля. После чая и грога он начал рассказывать друзьям свои приключения. Он говорил взволнованно, хотя, по своему обыкновению, ко всему относился философски, Видя, что чудесный малый все время больше, чем о себе, думал о нем, Фергюссон не мог не пожать ему руку. Когда Джо рассказал об исчезновении острова, населенного племенем биддиома, доктор объяснил, что на озере Чад это частое явление.

   Наконец, в своем рассказе Джо дошел до того момента, когда он в отчаянии завопил, засасываемый трясиной.

   - Я считал, что погибаю; моя последняя мысль была о вас, мистер Самуэль. Тут я опять начал выбираться из болота. Как? Я и сам не знал, но решил биться до последнего. И вдруг совсем близко от себя увидел... ну, как бы вы думали, что? Конец каната, видимо, недавно отрезанного. Уж каким-то образом умудрился я добраться до этого самого каната. Потянул за него, смотрю - держится. Я поднимаюсь, делаю еще усилие и вот я на твердой земле... а на конце каната вижу якорь. Да, мистер Самуэль, можно сказать - это уж доподлинно был "якорь спасения"! Я узнал его сейчас же! Якорь с нашей "Виктории"! Значит, вы здесь останавливались! Я проследил направление каната и по нему догадался, куда вы отправились. Тут и дух у меня поднялся и силы явились. Выбрался я из трясины и снова зашагал. Шел часть ночи, держась подальше от озера. Наконец, добрался до опушки огромного леса. Здесь в загоне спокойно пасся табун лошадей. Не правда ли, в жизни бывают минуты, когда каждый умеет ездить верхом? И вот недолго думая я вскакиваю на одного из этих четвероногих и мчусь к северу. Не буду вам говорить ни о городах, ни о селениях - я их не видел, я их избегал. Несусь по засеянным полям, перескакиваю через кустарники, изгороди, понукаю своего скакуна, заставляю его брать препятствия... Так домчался я до границы возделанных земель. Передо мной пустыня. "Вот и прекрасно,- сказал я себе,- это мне на руку: здесь, по крайней мере, далеко видно. Я ведь ждал, что вот-вот появится наша "Виктория". Но она все не появлялась. Так я скакал часа три и вдруг, как дурак, нарвался на стоянку арабов. Ну, и началась же тут погоня! Скажу вам, мистер Кеннеди, ни один охотник не знает как следует, что такое охота, пока за ним самим не поохотятся. И, признаться, не посоветовал бы я ему этого испробовать! Но вот моя лошадь падает от изнеможения, меня уже настигают, сам я валюсь на землю, вскакиваю на круп коня какого-то араба... Я не желал ему зла, но пришлось-таки придушить его. Тут я вас и увидал... А что было дальше, вы знаете сами... "Виктория" мчится по моим следам, и вы подхватываете меня на лету, как всадник подхватывает перстень. Но, скажите, разве я был неправ, рассчитывая на вас? Видите, мистер Самуэль, как все это понятно и просто! И если только когда-нибудь вам понадобится, я готов в любой момент все это проделать снова. Ну, а теперь еще раз повторяю: об этом вообще больше не стоит говорить.

   - Дорогой мой Джо,- взволнованно заговорил доктор, - мы недаром полагались на твой ум и ловкость.

   - Да что там, сэр! Надо только следовать за событиями, и тогда всегда вывернешься. Знаете, самое верное - это принимать все так, как оно случается.

   За то время, что Джо повествовал о своих приключениях, "Виктория" успела пролететь немалое расстояние. Вскоре Кеннеди указал на строения, показавшиеся на горизонте и имевшие вид города. Доктор сейчас же справился по карте и убедился, что это небольшой городок Тажелель в стране Дамергу.

   - Мы опять попали на путь исследователя Барта,- сказал Фергюссон.- Именно в этом городе он расстался со своими двумя товарищами Ричардсоном и Овервегом. Первый направился в Зиндер, второй в Маради. Помните, я вам рассказывал, что из троих только Барту удалось вернуться в Европу.

   - Итак, мы несемся прямо на север? - спросил охотник, следя по карте за направлением "Виктории".

   - Прямо на север, дорогой Дик.

   - И тебя, Самуэль, это нисколько не беспокоит?

   - А почему бы это могло меня беспокоить?

   - Да потому, что это течение несет нас к Триполи и нам придется снова перелетать через Сахару.

   - О, так далеко мы не залетим. По крайней мере я надеюсь на это,- ответил доктор.

   - Где же ты, Самуэль, думаешь остановиться?

   - Признайся, Дик, разве тебе не было бы интересно побывать в Тимбукту?

   - Тимбукту? - переспросил Кеннеди.

   - Уж, конечно, было бы странно путешествовать по Африке и не осмотреть Тимбукту,- вмешался Джо.

   - Знаешь, Дик, ты будешь пятым или шестым европейцем, посетившим этот таинственный город,- добавил доктор.

   - Ладно! Летим в Тимбукту!

   - Дай нам только добраться до семнадцати с половиной градусов широты, а там уж мы начнем разыскивать попутный ветер на запад.

   - Хорошо,- отозвался охотник.- Но, скажи, сколько приблизительно миль нам еще придется нестись на север?

   - По крайней мере, миль сто пятьдесят.

   - В таком случае я немного посплю,- заявил Кеннеди.

   - Конечно, поспите, мистер Дик,- откликнулся Джо,- да и вам тоже, мистер Самуэль, не мешает соснуть. Ведь оба вы нуждаетесь в отдыхе - замучились без сна по моей милости.

   Охотник улегся под тентом, но Фергюссон, который не так-то легко поддавался усталости, не оставил своего наблюдательного поста.

   Через три часа "Виктория" проходила над каменистой местностью, по которой тянулась обнаженная гранитная цепь гор. Некоторые отдельные верщины этой цепи достигали четырех тысяч футов. После бесплодия пустыни природа как бы наверстывала упущенное: здесь буйно разрослись леса акаций, мимоз и финиковых пальм; с необыкновенной быстротой носились и прыгали жирафы, антилопы и страусы. Это была страна племени Кель-Уй. У них, как и у свирепых их соседей - туарегов, существовал обычай закрывать лицо хлопчатобумажной повязкой.

   В десять часов вечера, сделав за день великолепный перелет в двести пятьдесят миль, "Виктория" остановилась над большим городом. При свете луны было видно, что часть его покрыта развалинами. Здесь и там, облитые лунным светом, высились минареты. Доктор установил, что "Виктория" находится над Агадесом.

   Этот город некогда был центром обширной торговли, но к тому времени, когда его посетил Барт, он пришел в упадок.

   Среди ночи, никем не замеченная, "Виктория" опустилась милях в двух севернее Агадеса, на обширном поле, засеянном просом.

   Ночь прошла спокойно, а на рассвете, в пять часов утра, легкий ветер стал дуть на запад и даже несколько на юго-запад. Фергюссон поспешил воспользоваться этим благоприятным обстоятельством. Он быстро заставил подняться "Викторию", и та умчалась дальше, купаясь в солнечном свете.

  

   День 17 мая прошел спокойно, без всяких происшествий. Снова началась пустыня. Ветер средней силы нес "Викторию" на юго-запад. Она не отклонялась ни вправо, ни влево. Ее тень прочерчивала на песке прямую линию.

   Прежде чем пуститься в путь, доктор благоразумно позаботился о том, чтобы возобновить запас воды. Он боялся, что в районе, заселенном племенем туарегов, нельзя будет снизиться.

   Плоскогорье, лежащее на высоте тысячи восьмисот футов над уровнем моря, постепенно понижалось к югу. Аэронавты пересекли проторенную караванами дорогу, ведущую из Агадеса в Мурзук, и, пролетев в этот день сти восемьдесят миль, вечером оказались на 16^° северной широты и 4^° 55' восточной долготы

   Весь день Джо посвятил заготовлению впрок дичи,- трофеев последней охоты Кеннеди,- ей, за недостатком времени, уделили мало внимания. К ужину он подал вкусно зажаренных на вертеле вальдшнепов. Так как ветер был очень благоприятен, доктор решил лететь всю ночь, благо полная луна ярко светила. "Виктория", сделав в эти ночные часы около шестидесяти миль на высоте пятисот футов, неслась так спокойно, что даже самый чуткий сон не был бы потревожен.

   В воскресенье утром направление ветра снова изменилось. Шар теперь летел на северо-запад. В воздухе носилось несколько воронов, а у горизонта - стая ястребов, к счастью, державшихся далеко от "Виктории".

   Эти птицы напомнили путешественникам о встрече с кондорами, и Джо поздравил доктора с тем, что он сделал для шара две оболочки.

   - Будь у "Виктории" одна оболочка, что было бы с нами? - с жаром сказал он.- Знаете, эта вторая оболочка - то же, что спасательная шлюпка на судне. Благодаря ей при крушении всегда можно спастись.

   - Ты прав, друг мой, но должен сказать тебе, что моя "шлюпка" начинает меня немного беспокоить.

   - Что ты этим хочешь сказать, Самуэль? - вмешался в разговор Кеннеди.

   - А вот что: новая "Виктория" не стоит прежней. Уж не знаю, почему: ткань ли слишком много вытерпела, или гуттаперча местами расплавилась от жара змеевика, но я обнаруживаю утечку газа. Пока она незначительна, но с этим надо считаться. У "Виктории" появилась склонность снижаться, и мне, чтобы удерживать ее на нужной высоте, приходится все больше расширять водород.

   - Черт побери! - воскликнул Кеннеди.- Я не вижу, как это можно поправить.

   - То-то и есть, что мы тут бессильны,- сказал доктор.- Вот почему нам надо во что бы то ни стало торопиться и даже избегать ночных стоянок.

   - А как далеко мы от берега? - спросил Джо.

   - От какого берега, друг мой? Разве мы знаем, куда нас закинет слепой случай? Все, что я могу тебе сказать, так это то, что Тимбукту находится на западе, в четырехстах милях от нас.

   - Сколько же времени нам понадобится, чтобы туда добраться? - продолжал спрашивать Джо.

   - Если ветер будет благоприятным, то я рассчитываю попасть в этот город во вторник к вечеру,- ответил Фергюссон.

   - Ну, в таком случае мы будем там скорее, чем вон те,- проговорил Джо, указывая на длинную вереницу верблюдов, извивавшуюся среди песков пустыни.

   Фергюссон и Кеннеди перегнулись за борт и увидели огромный караван: одних верблюдов в нем было больше ста пятидесяти; такие верблюды перевозят из Тимбукту в Тафилалет поклажу в сто пятьдесят фунтов (за что их хозяева получают двенадцать золотых муткалов, то есть сто двадцать пять франков). Под хвостами у них подвязаны мешочки, предназначенные для сбора помета - единственного топлива, на которое можно рассчитывать в пустыне.

   Верблюды туарегов считаются наилучшими. Они могут от трех до семи суток обходиться без воды и по двое суток без пищи. Передвигаются они быстрее лошадей и очень разумно повинуются голосу кабира - начальника каравана. В здешних местах эти верблюды известны под именем "мегари".

   Все эти подробности доктор сообщил своим товарищам, в то время как они с интересом рассматривали толпу мужчин, женщин и детей, с трудом передвигавшуюся по сыпучему песку, где только местами проглядывали чертополох, чахлая, высохшая трава и жалкие кустики. Ветер почти тотчас же заметал следы каравана.

   Джо спросил у доктора, каким образом умудряются арабы проходить через огромную пустыню и находить разбросанные в ней колодцы.

   - Видишь ли,- ответил Фергюссон,- у арабов есть какое-то прирожденное чутье к распознаванию дороги. Там, где европеец наверняка сбился бы с пути, для араба нет никаких затруднений. Ему, для того чтобы ориентироваться, достаточно какого-нибудь незначительного камешка, пучка травы, даже цвета песка. Ночью им указывает дорогу Полярная звезда. Передвигаются эти караваны не быстрее двух миль в час. Во время полуденной жары делают привал. Вы представляете себе теперь, сколько времени нужно каравану, чтобы пройти по огромной пустыне миль девятьсот!

   "Виктория" уже исчезла на глазах у изумленных арабов. Как, должно быть, они ей завидовали!

   Вечером она перелетела через 2^° 20' восточной долготы, а за ночь еще пронеслась больше чем на один градус.

   На следующий день, в понедельник, погода резко изменилась. Полил сильнейший дождь. Приходилось бороться и с ливнем и с увеличившимся от впитывания воды весом шара и корзины. Этими ливнями объяснялось происхождение болот и топей, которых было так много в этой местности. Зато здесь снова появились мимозы, баобабы и тамаринды. "Виктория" летела по стране Сонраи; мелькали селения с конусообразными хижинами. Здесь было мало гор, но довольно много холмов, между которыми лежали долины, где носились вальдшнепы и цесарки. Там и сям бурные потоки пересекали дорогу. Туземцы перебирались через них, цепляясь за лианы, перекидывавшиеся с дерева на дерево. Дальше расстилались джунгли, где копошились аллигаторы, гиппопотамы и носороги.

   - По-видимому, мы скоро будем у Нигера,- сказал доктор.- Характер природы меняется на подступах к большой реке. Эти "движущиеся" дороги, как очень метко называют большие реки, сначала несут с собой растительность, а позднее и цивилизацию. Так, на берегах Нигера, реки длиною в две тысячи пятьсот миль, расположены самые крупные города Африки.

   - Это напоминает мне рассказ об одном простаке,- вставил Джо.- Он, представьте себе, восторгался мудростью провидения, которое, по его мнению, устроило так, чтобы большие реки непременно протекали через большие города.

   В полдень "Виктория" пролетела над Гао - небольшим городком с довольно жалкими хижинами.

   - А когда-то этот городок был столицей. Именно здесь Барт переправился через Нигер, возвращаясь из Тимбукту,- начал рассказывать доктор.- Вот он, Нигер,- эта знаменитая в древности река, соперница Нила. Язычники даже приписывали ей божественное происхождение. Как и Нил, Нигер привлекал внимание географов всех времен. Исследованию Нигера было принесено в жертву, пожалуй, еще большее количество человеческих жизней, чем даже изучению Нила.

   Нигер катил к югу свои полные бурные воды. Но "Виктория" так быстро уносила вдаль путешественников, что они едва могли рассмотреть могучую реку и ее живописные окрестности.

   - Я только собираюсь рассказать вам об этой реке,- начал Фергюссон,- а как она уже далека от нас! Под названием Джолиба, Майо, Эггйреу, Кворра и еще другими она пробегает громадное расстояние и по длине своей почти равна Нилу.

   Ее многочисленные названия означают просто-напросто "река" на языке тех стран, через которые она протекает.

   - А доктор Барт прошел здесь тем же путем, что и мы? - спросил Кеннеди.

   - Нет, Дик; покинув озеро Чад, он побывал в главных городах страны Борну и пересек Нигер в том месте, где расположен Сай, на четыре градуса ниже Гао, затем он проник в те еще не исследованные страны, которые лежат в излучине Нигера, и после восьми месяцев новых утомительных трудов достиг Тимбукту; нам для этого понадобятся каких-нибудь три дня или еще того меньше при хорошем ветре.

   - А истоки Нигера исследованы? - спросил Джо.

   - Давно уже,- ответил доктор.- Нигер вместе с его притоками изучался многими исследователями, и я могу назвать вам главных. С тысяча семьсот сорок девятого по тысяча семьсот пятьдесят восьмой год этой задаче посвятил себя Адамсон, побывавший в Горэ. С тысяча семьсот восемьдесят пятого по тысяча семьсот восемьдесят восьмой год Гольберри и Жоффруа изучали пустыни Сенегамбии и проникли в страну мавров, которые убили Сонье, Бриссона, Адама, Рилея, Кошле и многих других. На смену им явился знаменитый Мунго Парк, друг Вальтера Скотта, шотландец, как и он. Посланный в тысяча семьсот девяносто пятом году лондонской "Африканской ассоциацией", он достигает Бамбара, видит Нигер, проходит пятьсот миль вместе с одним работорговцем, исследует берега реки Гамбии и возвращается в Англию в тысяча семьсот девяносто седьмом году; затем он снова отправляется в Африку тридцатого января тысяча восемьсот пятого года со своим деверем Андерсоном, рисовальщиком Скоттом и целым отрядом рабочих; приехав в Горэ, Мунго Парк отбывает оттуда в сопровождении отряда солдат из тридцати пяти человек и девятнадцатого августа снова видит Нигер. К этому времени вследствие усталости, лишений, столкновений с туземцами, непогоды, нездорового климата из сорока европейцев остается только одиннадцать. Жена Мунго Парка получила его последние письма шестнадцатого ноября, а через год стало известно со слов одного из местных торговцев, что лодку несчастного путешественника опрокинуло течением на одном из порогов, а сам он был убит туземцами.

   - И этот ужасный конец не остановил исследователей?

   - Напротив, Дик. Ведь теперь, кроме изучения реки, явилась новая задача - разыскать материалы, оставленные ученым. В тысяча восемьсот шестнадцатом году в Лондоне организуется экспедиция, в которой принимает участие майор Грей; она приезжает в Сенегал, проникает в Фута-Джалон и, побывав среди местных племен, возвращается в Англию. В тысяча восемьсот двадцать втором году майор Ленг исследует часть Западной Африки, примыкающую к английским владениям; он-то первый и изучил истоки Нигера. Судя по его материалам верховье этой могучей реки не имеет и двух футов в ширину.

   - Через нее, значит, можно легко перепрыгнуть,- сказал Джо.

   - Как будто бы легко,- ответил доктор.- Но, если верить преданию, всякий, кто пытался перепрыгнуть через исток Нигера, сваливался в воду и тонул. А кто хочет зачерпнуть в нем воды, тот чувствует, что его отталкивает чья-то невидимая рука.

   - Но вы разрешите не верить этому преданию?

   - Разрешаю. Пять лет Спустя майор Ленг прошел через всю Сахару, проник в Тимбукту, но затем, несколькими милями выше, его задушили улед-слиманы, которые хотели заставить его принять мусульманство.

   - Еще одна жертва! - сказал охотник.

   - И вот тогда один отважный юноша предпринимает на свои скудные средства самое удивительное из современных путешествий; я говорю о французе Ренэ Кайе. После попыток, сделанных им в тысяча восемьсот девятнадцатом и в тысяча восемьсот двадцать четвертом годах, он отбывает девятнадцатого апреля тысяча восемьсот двадцать седьмого года из Риу-Нуньши; третьего августа он приезжает в Тиме до такой степени изнуренный и больной, что лишь в январе тысяча восемьсот двадцать восьмого года, через шесть месяцев, в состоянии возобновить путешествие; сменив свой европейский костюм на восточный, он присоединяется к каравану, достигает Нигера десятого марта, проникает в город Дженнэ и на лодке спускается вниз по течению до Тимбукту, куда он прибывает тридцатого апреля. Может быть, этот любопытный город посетил и другой француз, Эмбер, в тысяча шестьсот семидесятом и англичанин Роберт Адаме в тысяча восемьсот десятом году, но Ренэ Кайе - первый европеец, представивший о нем точные данные. Он покидает эту столицу пустыни четвертого мая, а девятого находит то место, где был убит майор Ленг. Девятнадцатого он приезжает в торговый город Эль-Арауан, а затем, подвергаясь бесчисленным опасностям, совершает переход через обширную пустыню, которая тянется между Суданом и Северной Африкой; наконец, прибывает в Танжер и двадцать восьмого сентября садится на пароход, отплывающий в Тулон. За девятнадцать месяцев Кайе пересек Африку с запада на север, хотя проболел сто восемьдесят дней. Если бы Кайе родился в Англии, он был бы прославлен как самый бесстрашный из современных исследователей наравне с Мунго Парком. Но во Франции его не достаточно оценили. (26)

  

   26. Доктор Фергюссон как англичанин, может быть и преувеличивает: тем не менее нельзя не признать, что Ренэ Кайе не пользуется во Франции той славой, которую он заслужил своим мужеством и самоотверженностью.

  

   - Это храбрец,- сказал охотник.- А его дальнейшая судьба?

   - Умер тридцати девяти лет; труды и лишения, перенесенные за время путешествия, подорвали его здоровье. Во Франции считали, что достаточно почтили его, раз Географическое общество, присудило ему премию. В Англии ему были бы возданы величайшие почести. Между прочим, как раз в то время, когда Кайе совершал свое удивительное путешествие, один англичанин предпринял такую же попытку и проявил не меньше мужества. Но счастье не благоприятствовало ему. Это капитан Клаппертон, спутник Денхема. В тысяча восемьсот двадцать восьмом году он прошел по западному побережью Африки до залива Бенин, затем отправился по следам Мунго Парка и Ленга, нашел в городе Бусса документы, относящиеся к смерти Мунго Парка, приехал двадцатого августа в Сокото, где был взят в плен и умер на руках своего верного слуги Ричарда Лендера.

   - А что сталось с этим Лендером? - спросил сильно заинтересованный Джо.

   - Ему удалось вернуться на побережье, и он благополучно прибыл в Лондон с бумагами капитана и точным донесением о своем собственном путешествии. Лендер предложил правительству свои услуги: завершить исследование Нигера. Он соединился со своим братом Джоном. Они были родом из Корнуолла, из бедной семьи. Братья спустились по реке - от города Буссы до устья, описывая ее берега, селение за селением, город за городом. Это путешествие, начатое в тысяча восемьсот двадцать девятом году, закончилось в тысяча восемьсот тридцать первом году.

   - И оба брата избегнули общей участи?- спросил Кеннеди.

   - Да, по крайней мере на этот раз. Но в тысяча восемьсот тридцать третьем году Ричард предпринял третье путешествие по Нигеру и погиб возле самого устья реки от пули, пущенной неизвестно кем. Вы видите, друзья мои, страна, над которой мы летим, была свидетельницей благородных и самоотверженных подвигов, наградой которым слишком часто бывала лишь смерть.

   Доктору доставляло удовольствие рассказывать своим товарищам в этот дождливый, сумрачный день тысячи подробностей о проносящейся под ними местности. Она была плоской, и потому препятствий для полета никаких не представляла. Одно лишь тревожило Фергюссона - проклятый северо-восточный ветер. Он дул со страшной силой и относил "Викторию" несколько в сторону от Тимбукту.

   Дойдя на севере до Тимбукту, Нигер изгибается, словно гигантский фонтан, а затем целым снопом сверкающих рукавов несется к Атлантическому океану.

   Внутри этой грандиозной излучины Нигера природа чрезвычайно разнообразна. Здесь и буйная растительность и полнейшее бесплодие: невозделанные равнины сменяются полями маиса, а за ними тянутся обширные пространства, поросшие дроком. Всевозможные водяные птицы - пелика