Верн Жюль - Пять недель на воздушном шаре

зера покажется мне подходящей, мы сделаем там привал. Тогда Кеннеди очутится в настоящем зверинце и наверстает все, что он упустил.

   - Ну и прекрасно,- воскликнул Джо.- Пусть мистер Дик непременно поохотится на гиппопотамов. Мне так хотелось бы отведать мяса этого земноводного! А то как-то даже чудно: забраться в самый центр Африки и питаться куропатками да вальдшнепами, точно мы в Англии.

  

   Над озером Чад "Виктория" попала в воздушное течение, которое понесло ее к западу. Облака умеряли зной, и от водной поверхности также веяло легкой прохладой. Но около часа дня "Виктория", пролетев по диагонали через озеро, снова понеслась над сушей и прошла семь-восемь миль.

   Доктор сначала был не особенно доволен, но когда показалась знаменитая столица царства Борну - Кука, он перестал сожалеть о том, что ветер занес их сюда. В течение нескольких минут Фергюссон мог рассматривать этот город, опоясанный стенами из белой глины. Среди множества арабских домов-кубиков тяжело поднимались довольно топорные мечети. Во дворах домов и на площадях росли пальмы и каучуковые деревья, увенчанные огромными, больше ста футов в диаметре, куполами зелени. Джо заметил, что эти гигантские зонтики соответствуют силе солнечных лучей, и из этого сделал весьма лестные для провидения выводы.

   Столица состояла в сущности из двух отдельных городов, между которыми тянулся широчайший, в триста туазов, бульвар, в эту минуту запруженный пешеходами и всадниками. По одну сторону этого бульвара раскинулся со своими высокими светлыми домами город богачей, по другую - жались низенькие с коническими крышами хижины, в которых влачили жалкое существование бедняки; в Куке нет ни торговли, ни промышленности, которые давали бы заработок населению. Кеннеди нашел, что Кука несколько напоминает Эдинбург этим делением на два резко отличающихся друг от друга города - с тою разницей, что она расположена в долине.

   Но путешественники едва успели рассмотреть открывшуюся перед ними панораму. Воздушные течения здесь отличаются большим непостоянством, и противный ветер вдруг подхватил "Викторию" и снова понес ее к озеру Чад.

   Они пролетели миль сорок, и перед глазами Фергюссона и его товарищей развернулась новая картина: эта часть озера была усеяна множеством островов, населенных людьми племени биддиома - кровожадными и страшными пиратами, которых соседние племена боялись не менее, чем боятся в Сахаре туарегов.

   Эти дикари только было приготовились бесстрашно встретить "Викторию" стрелами и камнями, как она уже пронеслась над ними, словно гигантский жук.

   В это время Джо, пристально всматривавшийся в горизонт, сказал Кеннеди:

   - Ей-ей, мистер Дик, вон там есть что-то для вас интересное: ведь вы, кажется, никогда не перестаете мечтать об охоте?

   - А что там такое?

   - И, знаете, на этот раз доктор вам ни слова не скажет.

   - В чем же дело, Джо?

   - Вон видите там целую стаю большущих птиц. Они движутся к нам.

   - Птицы? - вскрикнул Фергюссон, хватая подзорную трубу.

   - Да, я их вижу,- отозвался Кеннеди,- их по крайней мере дюжина.

   - Четырнадцать, если хотите знать, мистер Дик,- поправил Джо.

   - Дай бог, чтобы птицы эти Сказались какой-нибудь зловредной породой. Добросердный Самуэль не стал бы противиться моим выстрелам,- проговорил охотник.

   - Одно лишь скажу,- заметил Фергюссон,- очень бы я хотел, чтобы эти самые птицы были как можно дальше от нас.

   - Неужели вы боитесь этих пернатых, сэр? - с удивлением спросил Джо.

   - Ведь это кондоры, да еще крупнейшие, и если только они вздумают напасть на нас...

   - Ну, что же, Самуэль, будем защищаться! - перебил его Дик.- У нас для этого имеется целый арсенал. Не думаю, чтобы эти птицы были так уж страшны.

   - Как знать! - отозвался доктор.

   Через десять минут стая приблизилась на ружейный выстрел. Четырнадцать кондоров оглашали воздух хриплыми криками. Казалось, "Виктория" скорее приводила их в ярость, чем внушала страх.

   - Что за крик! Что за шум!- проговорил Джо.- Должно быть, им не по вкусу, что мы забрались в их владения и смеем летать, как они,

   - По правде сказать, вид их действительно грозен, и будь они вооружены карабинами вроде моего, я, пожалуй, счел бы их опасными врагами,- заявил Кеннеди.

   - Увы! В карабинах они не нуждаются,- отозвался Фергюссон, становившийся все более озабоченным.

   Между тем кондоры описывали огромные, все суживавшиеся круги и носились со сказочной быстротой вокруг "Виктории". Порой они стремительно бросались вниз, словно пули, рассекая воздух, и вдруг неожиданно и резко меняли направление полета.

   Чтобы избегнуть этого опасного соседства, доктор решил подняться повыше. Он увеличил пламя горелки; газ начал расширяться, и "Виктория" пошла вверх. Но не тут-то было: видимо, кондоры и не собирались выпустить свою добычу - они стали подниматься вместе с шаром.

   - Очень они разъярены,- заметил охотник, заряжая свой карабин.

   И в самом деле, хищники все приближались; некоторые были уж в каких-нибудь пятидесяти футах. Оружие Кеннеди нисколько не устрашало их.

   - Ужасно мне хочется выстрелить в них! - воскликнул охотник.

   -Нет, Дик, нет,- остановил его Фергюссон,- совсем не нужно раздражать их без надобности. Это, пожалуй, было бы для них сигналом к нападению.

   - Но ведь я легко справлюсь с ними.

   - Ошибаешься, Дик.

   - Да у нас же, Самуэль, найдется пуля для каждого из них,- убеждал друга Кеннеди.

   - А если они набросятся на верхнюю часть шара, как ты их достанешь? - возразил доктор.- Представь себе, что мы среди стаи львов в пустыне или среди стада акул в открытом океане. Так вот, понимаешь, для воздухоплавателей данное положение не менее опасно.

   - И ты говоришь это серьезно, Самуэль?

   - Совершенно серьезно. Дик.

   - Тогда обождем.

   - Жди и будь готов на случай нападения, но, смотри, не стреляй без моего приказа.

   Кондоры были уже совсем близко. Ясно виднелись их голые шеи, вздувшиеся от крика, яростно поднятые хрящеватые гребни с фиолетовыми отростками. Это были крупнейшие кондоры - свыше трех футов длиной. Белые крылья их сверкали на солнце. Ни дать ни взять белые крылатые акулы.

   - Эти хищники гонятся за нами,- сказал Фергюссон, видя, как кондоры несутся вслед за "Викторией",- и сколько бы мы ни поднимались, они не отстанут, от нас, а могут, пожалуй, и опередить.

   - Что же нам делать? - спросил Кеннеди. Доктор ничего не ответил.

   - Послушай, Самуэль,- заговорил охотник,- этих птиц четырнадцать, а в нашем распоряжении, считая все оружие, семнадцать выстрелов. Да неужели нет возможности если не убить их всех, то хотя бы разогнать? Изрядную долю их я беру на себя.

   - Я, Дик, не сомневаюсь в твоем искусстве,- ответил доктор,- и заранее считаю убитыми тех, кто попадет к тебе на прицел, но, повторяю, если эти хищники набросятся, на верхнюю часть "Виктории", ты даже не сможешь увидеть их там. Они прорвут оболочку нашего шара, а мы, не забывай, на высоте трех тысяч футов над землей.

   В этот миг один из самых свирепых кондоров, раскрыв клюв и выпустив когти, бросился на "Викторию", готовый вцепиться в нее, готовый разорвать ее в клочья.

   - Стреляй! Стреляй!- крикнул доктор.

   Не успели прозвучать эти слова, как сраженный насмерть кондор, кружась, полетел вниз. Теперь Кеннеди схватил двустволку. Джо вскинул на плечо другую. Испуганные выстрелами, кондоры было разлетелись, но почти сейчас же снова со страшным бешенством ринулись в атаку. Тут Кеннеди первой же пулей почти оторвал голову ближайшей птице, а Джо раздробил крыло другой.

   - Осталось всего одиннадцать!- прокричал Джо. Но в этот миг кондоры изменили свою тактику и всей стаей поднялись над "Викторией". Кеннеди посмотрел на Фергюссона. Как ни был стоек и невозмутим доктор, он побледнел. Наступила жуткая тишина. Вдруг послышался треск рвущейся шелковой материи; путешественникам показалось, что корзина уходит из-под их ног.

   - Мы погибли,- крикнул Фергюссон, взглянув на быстро поднимавшийся барометр.- Долой балласт! Долой!

   В каких-нибудь несколько секунд весь кварц был выброшен за борт.

   - Мы все падаем!- крикнул Фергюссон.- Выливайте воду из ящиков! Слышишь, Джо! Мы летим в озеро!

   Вода была вылита, мгновенно. Доктор наклонился над бортом корзины. Казалось, озеро неслось на них, как морской прилив.

   Предметы внизу росли со страшной быстротой. Корзина была меньше чем в двухстах футах от поверхности озера Чад...

   - Долой провизию! Провизию долой! - крикнул снова доктор.

   И ящик со съестными припасами полетел в озеро. Падение несколько замедлилось, но шар все же продолжал падать вниз.

   - Выбрасывайте! Выбрасывайте еще! - крикнул доктор.

   - Бросать больше нечего,- отозвался Кеннеди.

   - Нет есть,- лаконически ответил Джо и, быстро перекрестившись, исчез за бортом.

   - Джо! Джо! - в ужасе закричал доктор.

   Но Джо уже не мог его слышать... Облегченная корзина стала подниматься и на высоте тысячи футов была подхвачена ветром, который, свистя в прорванной оболочке, понес ее к северным берегам озера.

   - Погиб! - с жестом отчаяния сказал Кеннеди.

   - Погиб, чтобы нас спасти!- докончил Фергюссон.

   И по щекам этих двух отважных людей скатились тяжелые слезы. Оба они перегнулись за борт, ища хоть следа несчастного Джо, но их уже отнесло далеко.

   - Что же нам теперь предпринять? - спросил Кеннеди.

   - Как только будет возможно, Дик, надо спуститься на землю, а затем ждать.

   Пролетев шестьдесят миль, "Виктория" опустилась на пустынном берегу северной части озера. Якоря зацепились за дерево, и охотник прочно укрепил их. Настала ночь, но ни Фергюссон, ни Кеннеди не могли ни на минуту сомкнуть глаз.

  

   На следующий день, 13 мая, путешественники первым делом обследовали берег, где они находились. Это был как бы островок твердой суши среди огромных болот. Кругом, насколько мог охватить глаз, поднимались тростники, не уступавшие по вышине европейским лесам.

   Непроходимые топи создавали для "Виктории" безопасное положение. Надо было лишь не спускать глаз с озера. А оно тянулось на восток необозримым водным пространством, на котором не было видно даже островов.

   Оба друга до сих пор все еще не решались заговорить о своем злосчастном товарище. Кеннеди первый высказал свои предположения.

   - Быть может, Джо и не погиб,- начал он.- Малый он ловкий и пловец такой, каких мало. Ему ничего не стоило переплыть залив Фёрт оф Форт в Эдинбурге. Мы, конечно, встретимся с ним, только где и когда? Но мы с тобой ни перед чем не должны останавливаться, чтобы облегчить ему возвращение.

   - Да услышит тебя бог, дорогой Дик, мы сделаем все, чтобы найти нашего друга,- горячо ответил доктор.- Но прежде всего давай освободим нашу "Викторию" от ее внешней оболочки; служить нам она уже не может, а мы избавимся от тяжести в шестьсот пятьдесят фунтов. Из-за этого стоит потрудиться.

   Доктор и Кеннеди сейчас же принялись за работу, которая оказалась очень трудной. Пришлось кусок за куском отдирать чрезвычайно прочную шелковую ткань оболочки и, разрезая ее. на узкие полосы, вытаскивать сквозь сетку. Выяснилось, что разрыв, сделанный клювами кондоров, был длиною в несколько футов.

   Работа заняла по крайней мере часа четыре. Наконец, удалось совершенно освободить внутреннюю оболочку, и она, к счастью, оказалась в полной исправности. "Виктория" уменьшилась на одну пятую своего объема.

   Эта разница в объеме показалось Кеннеди настолько значительной, что встревожила его.

   - Возможен ли теперь полет? - спросил он своего друга.

   - На этот счет не беспокойся. Дик. Я восстановлю равновесие, и вернись наш бедняга Джо - мы и с ним будем в состоянии продолжать наш полет.

   - Знаешь, Самуэль, если память не изменяет мне, то во время падения мы были недалеко от какого-то острова.

   - Да, и мне так помнится, но тот остров, как и все здешние острова, конечно, населен дикарями. Туземцы, надо думать, были свидетелями нашей катастрофы, и если Джо попал в их руки, он погиб, если только его не спасет суеверие дикарей.

   - Повторяю, Самуэль, наш Джо выпутается из любых затруднений. Я глубоко верю в его ловкость и смышлёность.

   - И я хочу надеяться на это. А теперь, Дик, отправляйся-ка на охоту, только не. увлекайся и не заходи слишком далеко. Нам необходимо возобновить запасы съестного, ведь большей их частью пришлось пожертвовать.

   - Ладно, Самуэль. Я скоро вернусь.

   Кеннеди взял двустволку и по высокой траве направился в ближайший лесок. Вскоре частые выстрелы дали знать Фергюссону, что охота обещает быть удачной.

   Между тем доктор занялся осмотром уцелевшего багажа и уравновешиванием "Виктории" с ее новой оболочкой. Он выяснил, что еще имелось фунтов тридцать пеммикана, небольшое количество чаю и кофе, около полутора галлонов водки и совершенно пустой ящик для воды. Но сушеного мяса совсем не осталось.

   Доктор знал, что подъемная сила "Виктории" вследствие утечки водорода из внешней оболочки уменьшилась приблизительно фунтов на девятьсот. Теперь для установления равновесия шара ему это, конечно, нужно было учесть. Полный объем оболочки новой "Виктории" равнялся шестидесяти семи тысячам кубических футов, а газа она заключала в себе тридцать три тысячи четыреста восемьдесят кубических футов. Аппарат для расширения газа, видимо, был в совершенной исправности; не пострадали ни электрическая батарея, ни змеевик.

   Подъемная сила новой "Виктории" равнялась приблизительно трем тысячам фунтов. Подсчитав вес аппарата, людей, корзины со всеми ее принадлежностями, пятидесяти галлонов воды и ста фунтов свежего мяса, доктор получил в общей сложности две тысячи восемьсот тридцать фунтов. Следовательно, он мог захватить с собой на какой-нибудь непредвиденный случай еще сто семьдесят фунтов балласта, обеспечив тем самым равновесие шара. Снаряжая "Викторию" в соответствии с этими вычислениями, доктор заменил Джо лишним балластом.

   Целый день ушел на все эти приготовления, которые закончились только по возвращении Кеннеди. Охота была очень удачна: Дик притащил целую груду диких гусей, уток, вальдшнепов, чирков и ржанок. Не теряя времени охотник принялся за работу; очистив дичь, он занялся ее копчением. Каждую птицу он надевал на палочку и вешал в дыму над костром из зеленых веток. Когда, по мнению опытного в этом деле Кеннеди, дичь достаточно прокоптилась, она была уложена в корзину. Этот запас надо было на следующий день еще пополнить.

   Вечер застал путешественников за работой. Ужин их состоял из пеммикана, сухарей и чая. Напряженный труд принес им и аппетит и сон. Фергюссону и Кеннеди, когда они поочередно несли вахту, порой мерещилось, будто откуда-то доносится голос Джо, но, увы, этот голос, который они-так жаждали услышать, был далеко.

   На заре доктор разбудил Кеннеди.

   - Я долго думал над тем, что нам предпринять для розысков нашего друга,- начал Фергюссон.

   - Что бы ты ни придумал, Самуэль, я заранее согласен с твоим планом.

   - Прежде всего нам очень важно дать ему знать о себе.

   - Конечно! А то вдруг славный малый вообразит, что мы бросили его.

   - Он-то? Нет! Слишком хорошо он нас знает, и никогда это ему даже в голову не придет. Но необходимо уведомить его о том, где именно мы находимся.

   - А как это сделать?

   - Сесть в корзину и снова подняться в воздух.

   - Ну, а если ветер унесет нас в сторону?

   - К счастью, этого не случится. Ты увидишь, Дик, ветер понесет нас над озером; вчера это было некстати, а нынче нам только этого и надо. Мы постараемся весь день держаться над озером, и Джо, который, конечно, все время будет искать нас глазами, не может не увидеть нашей "Виктории". Быть может, он даже умудрится дать нам знать о своем местонахождении.

   - Если только он один и свободен, то, конечно, умудрится.

   - Даже в том случае, если он в плену, то и тогда он увидит нас, он поймет, что мы ищем его,- сказал доктор,- ведь не в обычае дикарей запирать своих пленников.

   - Ну, а если мы не получим никаких сигналов и не нападем на его след,- ведь все надо предвидеть,- что в таком случае делать?

   - Тогда мы попытаемся возвратиться к северной части озера, стараясь по возможности быть на виду, затем остановимся, исследуем берега, куда рано или поздно Джо должен добраться, и, уж конечно, мы не покинем этих мест, пока не сделаем все возможное для его отыскания.

   - Ну, стало быть, надо отправляться,- согласился охотник. Доктор снял точный план того участка суши, который они собирались покинуть, и, справившись по карте, решил, что они находятся на северном берегу озера Чад, между городом Лари и селением Инжемини; в этих местах побывал исследователь майор Денхем. Пока Фергюссон был занят своей работой, Кеннеди успел еще поохотиться и пополнить запас свежего мяса. Несмотря на то, что в соседних болотах видны были следы носорогов, ламантинов и гиппопотамов, Дику не пришлось встретить ни одного из этих огромных животных.

   В семь часов утра якорь был отцеплен от дерева ценой неимоверных усилий,- а ведь бедняга Джо делал это с такой легкостью! Газ расширился, и новая "Виктория" поднялась на двести футов в воздух. Сначала она закружилась на месте, но вскоре, захваченная довольно сильным ветром, понеслась над озером со скоростью двадцать миль в час.

   Доктор все время старался держаться не ниже двухсот футов и не выше пятисот. Кеннеди то и дело палил из своего карабина. Проносясь над островами, путники, даже с некоторым риском, снижались, чтобы хорошенько рассмотреть перелески, деревья, кусты - словом, все места, где тень или скала могли дать приют их товарищу. Порой они низко спускались к длинным пирогам, бороздившим воды озера. Рыбаки с нескрываемым ужасом кидались в воду и с лихорадочной поспешностью плыли к своему острову.

   - Нет, нигде не видно его,- грустно сказал Кеннеди после двух часов поисков.

   - Подождем, Дик, и не будем падать духом. Мы, по-моему, теперь должны быть недалеко от места катастрофы.

   К одиннадцати часам "Виктория" пролетела девяносто миль. Здесь она встретила новое воздушное течение, и оно почти под прямым углом отнесло ее миль на шестьдесят к востоку. Аэронавты парили над очень большим и густонаселенным островом, в котором доктор признал остров Феррам, где находится столица племени биддиома. Фергюссону казалось, что вот-вот из-за куста выскочит Джо, что он бросится бежать, позовет их. Находись он на свободе, ничего не было бы легче, как подобрать его, но даже и из плена мы могли бы его освободить, повторив маневр с миссионером. Он снова оказался бы среди своих друзей! Но, увы, доктор и Кеннеди нигде не обнаружили ни малейших признаков его присутствия. Было от чего прийти в отчаяние! В половине третьего дня показалась Тангалия - селение, расположенное на восточном берегу озера Чад. Это и был тот крайний пункт, которого достиг в своих путешествиях Денхем.

   Доктора начинало беспокоить постоянство ветра. Для него стало ясно, что их относит опять к востоку, к центру Африки, к необозримым пустыням.

   - Нам непременно надо остановиться,- сказал он,- и даже спуститься на землю. Мы должны, и главным образом в интересах Джо, вернуться к озеру. Но раньше, чем снизиться, попробуем найти обратное воздушное течение.

   В продолжение часа с лишним Фергюссон искал это течение на различных высотах. "Викторию" все продолжало относить на восток, но, наконец, к счастью, на высоте тысячи футов ее подхватил очень сильный ветер и понес к северо-западу.

   "Не может быть, чтобы Джо оказался на одном из островов,- пронеслось в голове доктора, когда он снова увидел северный берег озера Чад.- Уж он наверняка нашел бы способ как-нибудь дать о себе знать. Возможно, что его высадили на берег".

   Нельзя было также допустить, чтобы такой замечательный пловец мог утонуть. Вдруг ужасная мысль одновременно поразила обоих друзей: мысль о крокодилах, во множестве водящихся в этих краях. Сначала Ни один из них не был в силах вслух высказать свое опасение. Наконец, доктор без всяких предисловий сказал:

   - Крокодилы ведь встречаются только по берегам островов или озер, и у Джо, наверно, хватило бы ловкости ускользнуть от них. Да вообще здешние крокодилы не особенно опасны. Африканцы ведь безнаказанно купаются, не боясь нападения.

   Кеннеди ничего не ответил. Он предпочитал молчать, чем обсуждать эту ужасную возможность.

   Около пяти часов дня доктор объявил, что они проносятся над городом Лари. Жители в это время были заняты уборкой хлопка на огороженных, тщательно обработанных участках земли возле хижин из плетеного тростника. Этих хижин было с полсотни, они ютились в долине между невысокими горами. Доктору не очень-то нравилось, что ветер все усиливается, но, к счастью, он вдруг изменил направление и принес "Викторию" к тому самому месту, где аэронавты провели предшествующую ночь. Якорь на этот раз зацепился не за дерево, а за довольно плотную массу, образовавшуюся из тростника и густого болотного ила. Сначала было трудно удерживать на якоре шар, но с наступлением темноты ветер утих. Друзья, почти впавшие в отчаяние, провели вместе бессонную ночь.

  

   Около трех часов утра поднялся такой сильный ветер, что "Виктории" стало небезопасно находиться так близко от земли. Высокие тростники хлестали по оболочке шара и могли разорвать ее.

   - Надо пускаться в путь. Дик,- сказал доктор,- нам никак нельзя оставаться здесь в таком положении.

   - А как же Джо?

   - Уж конечно, я его не брошу,- ответил доктор, и пусть ураган занесет нас хотя бы за сто миль на север, я все-таки вернусь. Здесь же в данное время, повторяю, всем нам грозит большая опасность.

   - Значит, лететь без него? - воскликнул глубоко огорченный шотландец.

   - Да неужели ты думаешь. Дик, что и мое сердце не обливается кровью? Разве я не подчиняюсь самой крайней необходимости?

   - Я в твоем распоряжении,- проговорил охотник.- В путь!

   Но пуститься в путь было не так-то легко. Крепко засевший якорь не поддавался, а "Викторию" так рвало вверх, что это еще усиливало трудность подъема. Кеннеди никак не удавалось освободить якорь. Положение становилось опасным. "Виктория" могла вырваться и улететь прежде, чем Дик успеет взобраться в корзину.

   Не желая подвергаться такому риску, Фергюссой заставил шотландца поскорее влезть в корзину, а затем перерубил якорный канат. "Виктория" подпрыгнула в воздух на триста футов и понеслась прямо на север. Фергюссону ничего не оставалось, как отдать шар во власть бури. Он скрестил на груди руки и погрузился в печальные размышления. Помолчав несколько минут, доктор повернулся к своему столь же безмолвному другу.

   - Быть может. Дик, и вправду нам не следовало искушать бога - предпринимать подобное путешествие. Как видно, оно выше сил человеческих,- проговорил он с тяжелым вздохом.

   - А помнишь, Самуэль, всего каких-нибудь несколько дней назад мы радовались, что избежали стольких опасностей, и жали друг другу руки?

   - Бедный наш Джо! Какой он чудесный малый! Честнейший, искренний! Как охотно он пожертвовал своим богатством, хотя был им ослеплен в первую минуту! И вот он где-то далеко... А ветер с невероятной быстротой уносит нас.

   - Но послушай, Самуэль! Если даже допустить, что он попал к какому-нибудь племени, живущему у озера, то почему надо думать, что его постигнет другая участь, чем, скажем, Денхема и Барита, которые побывали в этих же местах. Оба они ведь вернулись на родину?

   - Эх, мой бедный Дик! Да ведь наш Джо не знает ни единого слова местных наречий. К тому же он один-одинешенек и без всяких средств. Исследователи, о которых ты упоминаешь, приближаясь к какому-нибудь населенному месту, обыкновенно посылали заранее подарки вождю, а затем появлялись перед ним и сами, вооруженные, с сильным конвоем. И при всем том заметь, они не могли избежать самых ужасных напастей. Что же после этого может ждать нашего несчастного товарища? Страшно подумать! Мне кажется, что никогда в жизни не переживал я большего горя.

   - Но, Самуэль, ведь мы вернемся же!

   - Конечно, вернемся, даже в том случае, если бы пришлось для этого бросить "Викторию". Тогда мы пешком дойдем до озера Чад и установим связь с султаном Борну. Я уверен, что у арабов не может быть плохих воспоминаний о первых европейцах, которые побывали у них.

   - Самуэль, я всюду готов идти за тобой! - с жаром воскликнул охотник.- Ты можешь вполне рассчитывать на меня. Лучше не вернуться домой, чем бросить Джо. Он пожертвовал собой для нас, а мы за него отдадим свою жизнь.

   Такое решение несколько подбодрило их, влило в них новые силы. Фергюссон предпринял все возможное, чтобы попасть в воздушное течение, которое понесло бы их обратно к озеру Чад. Но, увы, это ни к чему не привело; да и немыслимо было стать на якорь при таком урагане на голом месте.

   "Виктория" пронеслась над землями, населенными племенем тиббу, промчалась над Белад эль-Джерид - пустынной страной, заросшей колючим кустарником, служившей как бы преддверием Судана,- и, наконец, очутилась над пустыней; пески ее были изборождены следами проходящих здесь караванов. Последние признаки растительности слились на юге с горизонтом, а вскоре промелькнул внизу и главный оазис этой части Африки, где пятьдесят колодцев осенены великолепными деревьями. Но снизиться не удалось и здесь. Дальше показалась, внеся оживление в эту пустыню, стоянка арабов, с ее полосатыми шатрами и верблюдами, вытягивавшими на песке свои змееподобные головы. Над всем этим "Виктория" промелькнула, как падающая звезда. В течение трех часов ее умчало на целых шестьдесят миль. И Фергюссон был совершенно бессилен замедлить этот стремительный полет.

   - Мы никак не можем остановиться,- проговорил доктор.- А спуститься немыслимо. Кругом не видно ни единого деревца, ни единого холмика. Неужели нам снова придется пронестись над Сахарой? Да, небо против нас!

   В тот момент, когда доктор говорил это с отчаянием и даже яростью, он вдруг увидел на севере, как вздымаются облаками пыли пески пустыни, кружимые противоположными воздушными течениями. Очевидно, там свирепствовал смерч. И в нем, разбросанный, опрокинутый, заносимый песками, погибал караван. Глухо и жалобно стонали валявшиеся на земле верблюды. Из удушливого тумана неслись крики и вопли людей. Кое-где среди хаоса пестрела яркая одежда. И над всей этой картиной разрушения ревел и завывал чудовищный вихрь...

   Вскоре на глазах путешественников на совершенно гладкой до этого песчаной равнине вырос колеблющийся холм - огромная могила погибшего каравана. Доктор и Кеннеди, бледные, смотрели на страшное зрелище. Они ничего не могли поделать со своим шаром, который закружился между противоположными воздушными токами. Расширение газа не производило на шар ни малейшего действия. Захваченный вихрями, он вертелся с головокружительной быстротой. Корзину бросало во все стороны.

   Инструменты, висевшие под тентом, с силой ударялись друг о друга, трубки змеевика сгибались, готовые каждую секунду лопнуть, а ящики от воды с грохотом перекатывались с места на место. Фергюссон и Кеннеди на расстоянии двух футов не слышали друг друга. Судорожно вцепившись в веревки снастей, они старались противостоять бешенству урагана.

   Кеннеди, с растрепанными волосами, молча смотрел в одну точку. К доктору среди опасностей вернулось обычное его мужество, и на его лице нельзя было прочесть волнения даже тогда, когда "Виктория" вдруг замерла на месте. Северный ветер взял верх и с не меньшей быстротой помчал "Викторию" обратно по ее утреннему пути.

   - Куда мы идем? - спросил Кеннеди.

   - Предадимся воле провидения, дорогой Дик. Я напрасно сомневался в нем. Оно лучше нас с тобой знает, что творит, и вот мы возвращаемся на те места, которых уже не надеялись увидеть.

   Пустыня, плоская и ровная несколько часов назад, теперь походила на взволнованное после бури море. Здесь и там возвышались холмы песка. Ветер не ослабевал, и "Виктория" все неслась в воздушном пространстве. Но неслась она в несколько другом направлении, чем утром, и поэтому в девять часов вечера вместо берегов озера Чад перед их глазами была все еще пустыня.

   Кеннеди обратил на это внимание своего друга.

   - Это не так важно,- ответил тот,- лишь бы нам вернуться на юг. Если на пути попадутся города Борну, Вудди или Кука, я без колебания остановлюсь в одном из них.

   - Ну, раз ты доволен направлением ветра, то и я ничего не имею против. Только одного я жажду: чтобы нам не пришлось переправляться через пустыню подобно тем несчастным арабам. То, что мы видели с тобой, Самуэль, просто ужасно.

   - Это случается далеко не редко. Переходы через пустыню вообще гораздо опаснее, чем через океан. Пустыня заключает в себе все опасности моря вплоть до возможности в ней утонуть, прибавляя к ним еще невыносимую усталость и всяческие лишения.

   - Мне кажется, что ветер стихает,- заметил Кеннеди,- песчаная пыль не так уж густа, волны песка менее высоки, горизонт светлеет.

   - Тем лучше! А теперь надо вооружиться подзорной трубой и внимательно следить за тем, что может показаться на горизонте.

   - Это уж я беру на себя, Самуэль, и как только покажется дерево, тотчас же скажу тебе.

   И Кеннеди, с подзорной трубой в руках, занял наблюдательный пост в передней части корзины.

  

   Но что же происходило с самим Джо во время этих тщетных поисков?

   Бросившись в озеро и вынырнув на поверхность, он первым делом поднял глаза вверх. "Виктория" уже была высоко в воздухе; она продолжала подниматься, все уменьшаясь; вскоре, очевидно, попала в сильное воздушное течение и понеслась к северу. Друзья были спасены.

   "Ах, какое счастье, что мне пришла в голову мысль броситься в озеро,- подумал Джо.- Конечно, то же самое без всяких колебаний сделал бы и мистер Кеннеди: ведь так просто, чтобы один человек пожертвовал собой для двух других. Простой арифметический расчет".

   Успокоившись за судьбу своих друзей, Джо стал думать о собственном положении. Он находился посреди огромного озера, вокруг которого жили неизвестные и, быть может, свирепые племена. Приходилось выпутываться из всей этой истории, рассчитывая только на собственные силы. И все-таки он не очень-то был перепуган. Еще до нападения кондоров, которые, по его мнению, вели себя нормально, как полагается хищникам, Джо заметил на горизонте остров, и вот теперь, избавившись от наиболее стеснявшей его одежды, он решил добраться до него, пустив в ход все свое искусство пловца. Расстояние в пять-шесть миль его нисколько не смущало.

   Проплыв часа полтора, Джо значительно приблизился к острову, но тут его стала тревожить мысль об аллигаторах; сначала она только промелькнула, но затем всецело завладела им. Ведь он знал, что они водятся по берегам этого озера, и ему была хорошо известна прожорливость этих огромных животных. Как ни склонен был Джо все на свете находить естественным, но тут он все же не мог не почувствовать непреодолимого волнения. Он не на шутку боялся, что мясо белого человека, чего доброго, особенно придется по вкусу крокодилам, и поэтому приближался к берегу с чрезвычайной осторожностью. Саженях в ста от Берега, на котором росли тенистые зеленые деревья, на него повеяло резким запахом мускуса.

   "Ну, вот! Чего боялся, на то и наткнулся: крокодил, значит, здесь поблизости",- пронеслось в голове Джо.

   Поспешно нырнув, он все же задел за какое-то огромное тело, царапнувшее его своей чешуйчатой кожей. Бедняга, считая себя безнадежно погибшим, стремительно рванулся вперед и поплыл из всех сил. Вынырнув, он перевел дух и снова исчез под водой. Так провел он четверть часа в несказанном страхе, который он при всем своем философском отношении к жизни не мог преодолеть. Ему все казалось, что он слышит за собой щелканье огромных челюстей, готовых схватить его. Как можно тише поплыл он под водой - и вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за руку, а затем поперек тела.

   Бедный Джо! Последнее, что промелькнуло у него в голове, была мысль, о докторе. Он стал отчаянно бороться и почувствовал, что его тащат не на дно, как обычно поступают со своей добычей крокодилы, а, наоборот, на поверхность воды.

   Когда Джо перевел дух и открыл глаза, он увидел подле себя двух черных, как смола, негров. Эти африканцы, странно крича, крепко держали его.

   "Вот оно что! - не мог удержаться, чтобы не воскликнуть, Джо.- Вместо крокодилов негры! Ей-ей, это все-таки будет получше. Но как эти молодцы решаются купаться в здешних местах!"

   Джо не знал, что чернокожие обитатели берегов и островов озера Чад преспокойно купаются в водах, кишащих аллигаторами, совершенно не обращая на них внимания, ибо местные земноводные имеют заслуженную репутацию довольно безобидных животных. Но если Джо избежал одной опасности, тоне грозила ли ему другая? Он решил, что это покажет будущее, и раз ему не оставалась ничего другого, предоставил тащить себя на берег, не проявляя при этом никакого страха.

   "Они видели, конечно.- говорил он себе,- как наша "Виктория", словно какое-то воздушное чудовище, пронеслась над водами озера. На их глазах я упал, и они не могут не чувствовать почтения к человеку, свалившемуся с небес. Посмотрим, что они станут делать дальше".

   Пока все эти мысли бродили в голове Джо,- он со своими неграми достиг берега. Здесь он очутился среди завывавшей толпы обоего пола, разных возрастов, но одинакового цвета. Джо попал к племени биддиома, отличающемуся великолепной черной кожей. Ему не приходилось даже краснеть за легкость своего костюма, ибо он был "раздет" по последней местной моде. Раньше чем Джо успел отдать себе отчет в том, куда он попал, ему стало ясно, что он служит предметом поклонения. Это успокоило его, хотя ему вспомнилась история в Казехе.

   "Я предчувствую, что снова сделаюсь богом, каким-нибудь сыном Луны,- думал Джо.- Ну, что же! Это ремесло не хуже всякого другого, особенно когда нет выбора. Главное - выиграть время. Если "Виктория" снова появится, то я, пользуясь своим новым положением, разыграю перед своими поклонниками сцену чудесного вознесения на небо".

   Между тем толпа все более и более надвигалась на него, окружая тесным кольцом. Чернокожие падали перед ним ниц, вопили, дотрагивались до него руками. Хорошо еще, что им пришло в голову на славу попотчевать божество, поставив перед ним кислое молоко, толченый рис и мед. Добрый малый, легко мирившийся со всем, с величайшим аппетитом уничтожил предложенное ему угощение, показав своим поклонникам, как едят в торжественных случаях боги.

   Когда наступил вечер, жрецы взяли его почтительно под руки и отвели в хижину, обвешанную кругом талисманами. Входя туда, Джо не без тревоги бросил взгляд на кучу костей, наваленных вокруг этого святилища. Когда его заперли в священной хижине, он мог спокойно обдумать свое положение. Весь вечер и часть ночи до него доносились праздничные песни, бой барабанов, лязг железа - звуки, вероятно, очень приятные для ушей африканцев. Под аккомпанемент этой музыки вокруг священной хижины шли бесконечные танцы. Негры хором вопили, горланили, производили судорожные телодвижения, корчили ужаснейшие гримасы. Джо слышал этот оглушительный шум, проникавший через стены тростниковой хижины. Быть может, при других обстоятельствах Джо и понравились бы устроенные в честь его празднества, но тут его вскоре стали мучить довольно неприятные размышления. Как он ни старался смотреть на вещи с лучшей стороны, мысль, что он затерян в этой неведомой стране, среди дикарей, казалась ему нелепой и грустной. Немногие из путешественников, которые отважились проникнуть в эти места, благополучно вернулись на родину. Да и можно ли довериться чувствам толпы, поклоняющейся ему? Он уже имел случай убедиться, как непостоянны и непрочны блеск и величие. Он задавал себе вопрос, не дойдет ли в конце концов обожание до того, что его просто захотят съесть.

   Несмотря на эту мало приятную перспективу, усталость после нескольких часов грустных размышлений все-таки взяла свое, и Джо довольно крепко заснул. Он проспал бы до утра, если бы вдруг его не разбудило ощущение откуда-то появившейся сырости. Вскоре в хижине появилась вода, быстро поднявшаяся ему до пояса.

   - Что такое? - громко проговорил он.- Наводнение, ливень, пытка? Ну, уж во всяким случае я не стану ждать, пока вода поднимется мне до горла.

   И, плечом вышибив стену, Джо очутился... Да где же?- В самом озере! Острова как не бывало. За ночь он погрузился в воду, и на его месте было необъятное озеро.

   "Плохой край для земледельцев",- подумал про себя Джо и, взмахнув руками, снова пустил в ход свое искусство пловца.

   Джо освободился из плена благодаря явлению, не редкому на озере Чад. Не один из его островов, казалось бы, прочных, как скала, исчез таким образом, и прибрежным племенам время от времени приходилось давать приют тем несчастным жителям исчезнувшего острова, которым удавалось спастись от страшной катастрофы.

   Джо не знал этой местной особенности, но не преминул воспользоваться ею. Заметив какую-то носящуюся по воде лодку, он сейчас же взобрался в нее. Лодка эта, как оказалось, была грубо выдолблена из древесного ствола. К счастью, в ней нашлась пара примитивных весел, и Джо поплыл, пользуясь довольно быстрым течением.

   - Ну, теперь надо ориентироваться,- проговорил он.- На помощь мне придет полярная звезда. Она ведь свое дело знает, всем указывает путь на север, так не откажет и мне.

   К великому своему удовольствию, он убедился, что течение как раз и несет его к северному берегу озера, и отдался на его волю. Около двух часов ночи он пристал к мыску, поросщему таким колючим тростником, что он не мог прийтись по вкусу даже философу. Но на берегу, как будто нарочно для того, чтобы дать ему приют, росло одинокое дерево. Джо для большей безопасности взобрался на него и не то чтобы заснул, а скорее продремал там до рассвета.

   Как всегда в экваториальных странах, день наступил сразу; Джо бросил взгляд на дерево, служившее ему убежищем ночью. Ему представилось такое неожиданное зрелище, что он остолбенел. Ветви дерева, где он провел ночь, были буквально унизаны змеями и хамелеонами. Из-за них почти не видно было листвы. Можно было подумать, что это дерево новой породы, на котором произрастают пресмыкающиеся. Под первыми лучами солнца все это принялось ползать и извиваться. Ужас, смешанный с отвращением, охватил Джо, и он мигом спрыгнул на землю.

   - Вот уж чему никто не захочет поверить! - пробормотал он.

   Он не знал, что Фогель в своих последних письмах писал об этом особом свойстве берегов озера Чад: они кишмя кишат земноводными, которые нигде в мире не водятся в таком количестве.

   После этого происшествия Джо решил впредь быть осторожнее, а затем, ориентируясь по солнцу, зашагал на северо-восток. Дорогой он самым старательным образом избегал хижин,- лачуг, шалашей - словом, всех тех мест, где он мог бы натолкнуться на представителей человеческой породы.

   Часто смотрел он вверх, все надеясь увидеть "Викторию". Хотя его поиски в течение целого дня и оказались тщетными, тем не менее уверенность, что доктор не может его покинуть, ничуть не поколебалась в нем. Надо было иметь сильный характер, чтобы так философски относиться к своему положению. К усталости присоединился голод: ведь кореньями и сердцевиной растений, таких как "меле" или плоды думпальмы, сыт не будешь. По приб