Верн Жюль - Пять недель на воздушном шаре

ров бедный Дик раза два даже сваливался со своей кровати. И он сейчас же показывал Фергюссону свою расшибленную голову.

   - Ведь и упал-то я всего с каких-нибудь трех футов, никак не больше,-прибавил он добродушно,- а шишка вон какая! Посуди сам.

   Этот намек, в котором слышалось глубокое уныние, однако, не смутил доктора.

   - Мы не упадем,- заявил он.

   - А если все-таки упадем?

   - Говорю тебе - не упадем!

   Это было сказано так решительно, что Кеннеди не нашелся что возразить.

   Особенно раздражало его то, что доктор, казалось, совсем не считался с ним, находя, что Кеннеди бесповоротно предназначен самой судьбой быть его спутником в воздушном путешествии. Это было решенное дело. Самуэль невыносимо злоупотреблял местоимением первого лица множественного числа: "мы подвигаемся вперед", "мы будем готовы такого-то числа", "мы отправимся"... Частенько пользовался он местоимением "наш" и в единственном и во множественном числе: "наша корзина", "наше исследование", "наши приготовления", "наши открытия", "наши подъемы"...

   Все это приводило Дика в содрогание, хотя он и решил не отправляться в это воздушное путешествие. В то же время ему не хотелось раздражать своего друга. Надо добавить, что он втихомолку выписал из Эдинбурга, сам не зная для чего, некоторое количество специально подобранной одежды и свои лучшие охотничьи ружья.

   В один прекрасный день Дик притворился, будто решил уступить настояниям друга и отправиться с ним: есть же хоть один шанс из тысячи на успех,- при большой удаче!

   Но тут же, чтобы отсрочить путешествие, он стал придумывать массу самых разнообразных уверток и выражать сомнение в пользе и уместности экспедиции.

   - Так ли в самом деле важно открытие истоков Нила? - спрашивал он.- Действительно ли это необходимо для человечества? А если даже африканские племена будут цивилизованы, станут ли они от этого счастливее?.. Да, наконец, может быть, Африка еще более цивилизована, чем Европа?.. Это весьма возможно... И вообще, нельзя ли с этой экспедицией обождать маленько? Ведь когда-нибудь кто-нибудь да переправится через всю Африку, и притом способом менее рискованным... Без сомнения, появится какой-нибудь исследователь - ну, через месяц, полгода, год...

   Но, увы, все эти разговоры и намеки имели как раз обратное действие, и Фергюссон, слушая их, лишь выходил из себя: - Чего же ты хочешь, мой бедный Дик? Мой неверный друг? Чтобы слава досталась другому? Потвоему, надо изменить своему прошлому? Да? Отступить перед какими-то ничтожными препятствиями? Трусостью и колебаниями отблагодарить английское правительство и Лондонское географическое общество за все, что они сделали для меня?

   - Но...- начал Кеннеди, очень любивший это слово.

   - Но,- перебил его доктор,- разве тебе не известно, что я должен содействовать успеху уже действующих экспедиций? Ты, видимо, не знаешь, что новые исследователи в настоящее время приближаются к центру Африки?

   - Однако...- опять начал Кеннеди.

   - Выслушай меня хорошенько, Дик, и взгляни на карту! Дик покорно устремил взгляд на карту.

   - Поднимись по течению Нила,- проговорил Фергюссон.

   - Поднимаюсь,- послушно ответил шотландец.

   - Дойди до Гондокоро.

   - Дошел!

   И Кеннеди подумал, как легко путешествовать... по карте.

   - Теперь возьми циркуль,- продолжал доктор,- и поставь одну из его ножек на этот город, дальше которого не проник ни один самый бесстрашный человек.

   - Поставил.

   - А затем разыщи остров Занзибар на шестом градусе южной широты.

   - Нашел.

   - Следуй по этой параллели до Казеха.

   - Есть.

   - Теперь поднимись по тридцать третьему меридиану до того места на озере Укереве, где остановился лейтенант Спик.

   - Ну, поднялся и едва не очутился в озере...

   - Прекрасно! А знаешь ли ты, какие предположения можно сделать на основании сведений, полученных от обитателей берегов этого озера?

   - Понятия не имею.

   - Так слушай же: предполагают, что это озеро, южный берег которого находится на втором градусе тридцатой минуте южной широты, простирается также на два с половиной градуса севернее экватора...

   - Вот как!

   -... и что из северной части озера берет начало река, которая неизбежно должна достигнуть Нила, если только это и не есть самый его исток.

   - Очень любопытно!

   - Теперь поставь вторую ножку твоего циркуля на этой крайней северной точке озера Укереве.

   - Готово, друг Фергюссон!

   - Ну, скажи: сколько градусов между двумя точками?

   - Около двух.

   - Известно ли тебе, Дик, какое это расстояние?

   - Не имею ни малейшего представления.

   - Это составляет менее ста двадцати морских миль (9), другими словами - ничто.

  

   9. Морская миля равна 1,852 км.

  

   - Конечно, почти ничто, Самуэль!

   - А знаешь ли ты, что происходит в данное время?

   - Клянусь, не ведаю!

   - Да будет же тебе известно: Лондонское географическое общество нашло необходимым исследовать озеро, открытое лейтенантом Сциком. Находясь под покровительством этого общества, Спик (в настоящее время уже капитан) соединился с капитаном Грантом, служившим раньше в Индии, и оба они поставлены во главе многочисленной и располагающей большими средствами экспедиции. Им поручено исследовать озеро Укереве, а также дойти до Гондокоро. Они получили субсидию более чем в пять тысяч фунтов стерлингов, и губернатор капской провинции предоставил в их распоряжение отряд солдат-готтентотов. Экспедиция эта двинулась из Занзибара в конце октября тысяча восемьсот шестидесятого года. В это же самое время английский консул в Хартуме, Джон Питрик, получил от Foreign office - министерства иностранных дел - около семисот фунтов стерлингов с приказанием снарядить в Хартуме пароход, погрузить на него необходимый провиант и отправить в Гондокоро. Там пароход будет дожидаться экспедиции капитана Спика и снабдит ее всем необходимым.

   - Прекрасно придумано,- заметил Кеннеди.

   - Из этого. Дик, ты видишь, что надо очень торопиться, если мы хотим принять участие в этих экспедициях. И это еще не все: в то время как одни исследователи - на верном пути к открытию истоков Нила, другие отважно устремляются в самое сердце Африки.

   - Пешком?- поинтересовался Кеннеди.

   - Да, пешком,- ответил доктор, не обращая внимания на намек своего друга. - Доктор Крапф собирается двинуться на запад вдоль Джоба - реки, протекающей у экватора. Барон Деккен пышел из Момбаса и, исследовав горы Кения и Килиманджаро, также углубляется к центру материка.

   - И тоже пешком? - опять спросил Кеннеди.

   - Да, пешком или верхом на мулах.

   - Но, по-моему, это совершенно то же,- заметил шотландец.

   - Наконец,- продолжал Фергюссон,- доктор Хейглин, австрийский вице-консул в Хартуме, только что организовал очень солидную экспедицию; она отправится на поиски путешественника Фогеля, посланного в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году в Судан на соединение с экспедицией доктора Барта, В тысяча восемьсот пятьдесят шестом году Фогель покинул Борну с намерением исследовать неизвестную страну между озером Чад и Дарфуром. С тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Судя по письмам, полученным в июне тысяча восемьсот шестидесятого года в Александрии, он был убит по приказанию короля Вадаи; но по другим письмам, присланным отцу путешественника доктором Гартманом, который ссылается на свидетельство жителя Борну, Фогель содержится пленником в Варе; значит, надежда еще не потеряна. Образовался комитет под председательством великого герцога Саксен-Корбург-Готского; мой друг Петерман - секретарь этого комитета. По подписке собраны средства на экспедицию, в которой участвуют многие ученые. Доктор Хейглин уже двинулся в июне из Массауа. Разыскивая следы Фогеля, он должен в то же время исследовать местность- между Нилом и озером Чад, связав таким образом в одно труды экспедиций Барта и Спика. И вот, как видишь, Африка будет всеми ими пройдена с востока на запад.

   - Ну, и чудесно! - воскликнул шотландец.- Раз у них, все так прекрасно налаживается, что же, спрашивается, нам остается там делать?

   Доктор Фергюссон на это ничего не ответил, а только пожал плечами.

  

   У доктора Фергюссона был слуга, с готовностью откликавшийся на имя Джо. Это был чудесный малый; он во всем верил доктору и был безгранично ему предан. Он не только самым толковым образом выполнял все распоряжения Фергюссона, но даже предугадывал их. Словом, Калеб (10), но не ворчливый, а всегда пребывающий в прекрасном расположении духа. Лучшего слуги нельзя себе представить. Фергюссон всецело полагался на него во всех житейских делах и был совершенно прав. Редкий, честнейший Джо! Подумать только: слуга, который сам заказывает вам обед, до мелочей знарт ваши вкусы, укладывает ваш чемодан, не забывает при этом ни сорочек, ни носков, владеет вашими ключами и тайнами и никогда ни тем ни другим не злоупотребляет!

  

   10. Калеб - персонаж из повести Чарльза Диккенса "Сверчок на печи".

  

   Но надо также знать, какими глазами смотрел Джо на доктора. С каким уважением и доверием относился он к распоряжениям своего хозяина! Когда Фергюссон что-нибудь говорил, то, по мнению Джо, было просто безумием ему возражать. Все, что доктор думал, было верно, что он говорил,- умно) все, что приказывал,- выполнимо, все, что предпринимал,- возможно, все, что делал,- достойно удивления. Вы могли бы изрезать Джо на куски - что, конечно, вряд ли бы сделали,- но он и тогда ни на волос не изменил бы своего мнения о докторе.

   Потому-то, когда у Фергюссона зародилась мысль совершить перелет через Африку, для Джо это было делом решенным; никаких препятствий он не признавал. Раз доктор Фергюссон решил отправиться - значит, он со своим верным Джо уже у цели! Славный малый не сомневался в том, что без него путешествие состояться не может, хотя доктор не сказал ему об этом ни слова.

   Да и в самом деле, сметливый, необычайно ловкий Джо мог оказать неоценимые услуги во время такого путешествия. Если бы понадобился учитель гимнастики для самых прытких обезьян зоологического сада, то Джо, несомненно, смог бы получить эту должность. Ему ничего не стоило прыгать, карабкаться и проделывать всевозможные гимнастические трюки.

   Если Фергюссон был в этом предприятии головой, а от Кеннеди требовались сильные руки, то Джо был полезен ловкостью, проворством.

   Джо сопровождал своего хозяина уже во многих путешествиях и обладал кое-какими научными сведениями, усвоенными им, конечно, своеобразно. У него была собственная философия - философия спокойствия и очаровательный оптимизм: все представлялось ему легким, логичным и естественным, а потому он не знал, что такое жалобы или проклятия. Среди других достоинств Джо обладал удивительно хорошим, острым зрением. Подобно Местлину, учителю Кеплера, он был наделён редкой способностью видеть без увеличительного стекла спутников Юпитера и мог сосчитать в созвездии Плеяд четырнадцать звезд, из которых несколько последних - девятой величины. Он ничуть этим не гордился, напротив, был скромен и почтителен, но при случае прекрасно умел пользоваться своими глазами.

   При том безграничном доверии, которое Джо питал к доктору, естественно, между слугой и Кеннеди то и дело поднимались бесконечные споры по поводу готовящейся экспедиции, хотя слуга не выходил из границ почтительности.

   Один был полон веры, другой - сомнений, один был весь осторожность и проницательность, другой - слепое доверие; таким образом, доктор находился между сомнением и верой. Надо сказать, что он не обращал ни малейшего внимания ни на то ни на другое.

   - Ну, мистер Кеннеди... - начинал Джо.

   - Ну, милый Джо...

   - Дело уже почти что в шляпе: кажется, мы скоро отправимся на Луну,- продолжал Джо.

   - Ты хочешь сказать - к Лунным горам? Это, знаешь, не так далеко, как Луна, но, будь уверен, не менее опасно.

   - Опасно! Что вы! С таким человеком, как доктор Фергюссон!

   - Мне не хочется разочаровывать тебя, милый Джо, но должен сказать, что затея доктора просто безумна. Впрочем. никуда он не полетит.

   - Не полетит? Так вы, значит, нс видели его воздушного шара в мастерских Митчела, в Бору?

   - Очень нужно мне его видеть!

   - Лишаетесь, сэр, прекрасного зрелища. Ну, до чего хорош! Как сработан! А корзина - игрушка! Воображаю, как удобно мы в ней усядемся!

   - А ты, значит, серьезно думаешь отправиться со своим доктором?

   - Я? Да я за ним хоть на край света,- с решительным видом ответил Джо.- Не хватало еще, чтобы я отпустил его одного, после того как мы с ним вместе объездили весь мир! А кто же его поддержит, когда он устанет? Кто протянет ему сильную руку, когда ему надо будет перескочить через пропасть? А заболей он; кто станет за ним ходить?.. Нет, мистер Дик, Джо всегда будет на своем посту при докторе Фергюссоне или, вернее сказать, подле него.

   - Славный ты малый, Джо!

   - Но ведь и вы едете с нами,- заявил Джо.

   - Конечно,- отозвался Кеннеди,- то есть я буду сопровождать вас, чтобы до последней минуты удерживать Самуэля от его безумной затеи. Да, я поеду за ним до самого Занзибара, рука друга вовремя остановит его, и он отступится от этого бессмысленного проекта.

   - Позвольте вам сказать, мистер Кеннеди, что вы ровно ничего не остановите! Доктор Фергюссон не какой-нибудь сумасброд. Уж он, прежде чем решиться, обдумывает дело со всех сторон. Но раз решение принято, сам дьявол не заставит его отступить.

   - Ну, это мы еще посмотрим!- бросил шотландец.

   - Не тешьте себя, мистер Кеннеди, напрасной надеждой. Впрочем, самое важное - чтобы вы поехали. Для такого охотника, как вы, Африка - страна чудесная, и как бы там ни было, а вы не пожалеете, что отправились туда.

   - Конечно, не пожалею, особенно когда этот упрямец сдастся перед очевидностью.

   - А кстати,- прибавил Джо,- вы знаете, что сегодня будет взвешивание?

   - Какое взвешивание?

   - Да вот надо взвесить всех троих: доктора, вас и меня.

   - Как жокеев!

   - Да, как жокеев. Только успокойтесь: если вы окажетесь слишком тяжелым, нас не заставят худеть,- заберут таким, как вы есть.

   - Уж, конечно, себя-то я не позволю взвешивать,- уверенно сказал шотландец.

   - Но, сэр, это, кажется, необходимо. Его шар...

   - Его шару придется обойтись без этого.

   - Нет, уж извините! Что же получится, если из-за неверных вычислений мы не сможем подняться?

   - Черт возьми! Мне только того и надо.

   - Да что вы, мистер Кеннеди! Доктор сейчас придет за вами.

   - Я не пойду.

   - Вы не захотите доставить ему такую неприятность.

   - А вот и доставлю!

   - Ладно! - смеясь, воскликнул Джо.- Вы говорите это потому, что его здесь нет, а стоит ему сказать вам (уж простите мою дерзость): "Дик, мне необходимо узнать твой точный вес.",-" и вы, ручаюсь, сейчас же отправитесь на весы, ни словечка не скажете.

   - Нет, не пойду!

   В это мгновение Фергюссон вошел в свой кабинет, где происходил разговор между Диком и Джо. Он взглянул на Кеннеди, который почувствовал себя не очень-то хорошо.

   - Дик,- проговорил доктор,- и ты и Джо пойдемте-ка со мной. Мне надо знать точный вес каждого из вас.

   - Но...- начал было Кеннеди.

   - Ты при взвешивании можешь не снимать своей шляпы. Идем же,- перебил его доктор. И Кеннеди пошел.

   Все трое отправились в мастерские Митчела, где были приготовлены так называемые десятичные весы. Доктору Фергюссону для установления равновесия в своем воздушном шаре действительно надо было знать вес своих спутников. И он заставил Дика встать на площадку весов. Тот не противился, а только пробормотал:

   - Хорошо, хорошо! Но ведь это ни к чему не обязывает.

   - Сто пятьдесят три фунта,- объявил доктор, занося эту цифру в свою записную книжку.

   - Что, я слишком тяжел?

   - Да нет, мистер Кеннеди,- успокоил его Джо.- К тому же я очень легок, вот мы и уравновесим друг друга.

   Говоря это, Джо сменил Кеннеди, и так стремительно это сделал, что едва не перевернул весы. Тут он принял позу статуи Веллингтона, изображенного в виде Ахилла при входе в Гайд-парк. Джо был поистине великолепен, хотя ему и не хватало щита!

   - Сто двадцать фунтов,- снова записал доктор.

   - Э-ге-ге...- проговорил Джо, радостно улыбаясь, сам не зная чему.

   - Теперь моя очередь,- сказал Фергюссон и занес в записную книжку свой вес: сто тридцать пять фунтов.- Все трое мы весим немногим больше четырехсот фунтов, - заявил он.

   - Но, сэр, если только это нужно для вашей экспедиции, то мне ничего не стоит похудеть на двадцать фунтов, придется только поголодать,- обратился Джо к доктору.

   - Это лишнее, мой милый. Можешь есть хоть до отвала. И вот тебе полкроны - угощайся, чем душе угодно.

  

   Доктор Фергюссон уже немало времени был занят обдумыванием всех подробностей своей экспедиции. Понятно, что воздушный шар - это чудесное средство передвижения по воздуху - неотступно занимал, его мысли.

   Прежде всего, стремясь к тому, чтобы объем шара не был слишком большим, он решил наполнить его водородом, который в четырнадцать с половиной раз легче воздуха. Добывание этого газа особых трудностей не представляет, и именно с ним при воздухоплавательных опытах достигнуты наилучшие результаты. После самого тщательного подсчета Фергюссон пришел к заключению, что воздушный шар вместе со своим содержимым должен весить четыре тысячи английских фунтов (11). Вслед за этим надо было вычислить необходимую при этой нагрузке подъемную силу и, исходя из нее, определить емкость шара. Вся загрузка в четыре тысячи фунтов вытесняет сорок четыре тысячи восемьсот сорок семь кубических футов (12) воздуха; другими словами, сорок четыре тысячи восемьсот сорок семь кубических футов воздуха именно и весят примерно четыре тысячи фунтов.

  

   11. Английский фунт равен 453,6 г.

   12. Английский кубический фут равен 0,028315 м².

  

   Дав оболочке шара емкость в сорок четыре тысячи восемьсот сорок семь кубических футов и наполнив ее вместо воздуха водородом, который в четырнадцать с половиной раз легче и потому в этом объеме весит всего двести семьдесят шесть фунтов, мы нарушим равновесие шара на три тысячи семьсот двадцать четыре фунта, получив, так сказать, разницу в весе. Эта-то разница между весом вытесняемого воздуха и весом содержащегося в оболочке газа и составляет подъемную силу шара.

   Но если, как только что было сказано, ввести в воздушный шар сорок четыре тысячи восемьсот сорок семь кубических футов газа, то оболочка его окажется совершенно наполненной, а этого не должно быть, ибо, по мере того как шар поднимается в менее плотные слои воздуха, газ, заключенный в оболочке, стремится расшириться и непременно разорвет оболочку. Поэтому-то обыкновенно шар наполняют всего на две трети. Доктор же в силу каких-то своих, только ему одному известных, соображений решил наполнить шар лишь наполовину, а так как нужно было с собой забрать сорок четыре тысячи восемьсот сорок семь кубических футов водорода, шару надо было дать емкость вдвое большую. Фергюссон придал своему шару удлиненную форму, считающуюся наилучшей, причем горизонтальный диаметр его равнялся пятидесяти футам (13), а вертикальный - семидесяти пяти.(14) Таким образом получился сфеорид объемом приблизительно в девяносто тысяч кубических футов.

  

   13. Английский фут равен 30,48 см.

   14. В этих размерах нет ничего необычайного. В 1784 году в Лионе Монгольфье построил аэростат емкостью в 340 тысяч кубических футов. Он поднимал груз в 20 тонн.

  

   Если бы доктор мог пользоваться двумя шарами, то шансов на успех у него было бы больше. В самом деле, лопни вдруг в воздухе один из них, можно было бы, выбросив балласт, удержаться на другом. Но дело в том, что управлять двумя шарами при необходимости сохранять в них одинаковую подъемную силу очень трудно.

   И вот Фергюссон после долгих размышлений сумел очень остроумно использовать преимущество двух шаров, устранив неудобства: он заказал две оболочки разных размеров и поместил их одну в другую. Внешняя оболочка вышеуказанного размера заключала в себе меньшую, горизонтальный диаметр которой равнялся сорока пяти футам, а вертикальный - шестидесяти восьми. Объем этого внутреннего шара был только в шестьдесят семь тысяч кубических футов. Он должен был плавать в окружавшем его газе. Из одного шара в другой открывался клапан, дававший возможность при надобности соединять их между собой.

   Это расположение шаров представляло то преимущество, что если бы при спуске. понадобилось выпустить газ, то можно было бы начать с большего шара и даже при необходимости совсем его опорожнить; в резерве нетронутым остался бы меньший шар. В случае же сильного ветра имелась возможность освободиться от внешней, ненужной, оболочки, и меньшая, наполненная газом, в состоянии была бы лучше выдержать напор ветра, чем обыкновенный шар, наполовину потерявший газ.

   В этих размерах нет ничего необычайного. В 1784 году в Лионе Монгольфье построил аэростат емкостью в 340 тысяч куб. футов. Он поднимал груз в 20 тонн.

   Да и вообще при каком-нибудь злоключении - порвись, например, оболочка большого шара - меньшая оставалась бы в резерве. Обе оболочки были сделаны из плотной, крученого шелка, лионской тафты, пропитанной гуттаперчей. Это смоло-камедное вещество обладает абсолютной непроницаемостью и не подвержено действию кислот и газов. У верхнего полюса шара, где сосредоточено почти все давление, тафта эта была положена вдвое.

   Такая оболочка способна была сохранять газ любое время. Каждые девять квадратных футов этой оболочки весили полфунта - следовательно, вся оболочка внешнего шара, имевшая одиннадцать тысяч шестьсот квадратных футов, весила шестьсот пятьдесят фунтов. Оболочка же внутреннего шара, поверхность которого равнялась девяти тысячам двумстам квадратным футам, весила лишь пятьсот десять фунтов; таким образом, обе оболочки весили тысячу сто шестьдесят фунтов.

   Сеть, поддерживавшая корзину, была сплетена из чрезвычайно прочной пеньковой веревки. Что касается обоих клапанов, то им уделялось столько внимания и забот, как если б дело шло о руле корабля.

   Круглая корзина, имевшая в диаметре пятнадцать футов, была сделана из ивовых прутьев на легкой железной основе. К нижней ее части были приделаны эластичные рессоры для смягчения толчков при спуске. Вес корзины вместе с сетью не превышал двухсот восьмидесяти фунтов.

   Кроме того, доктор приказал сделать из листового железа, в две линии толщиной, четыре ящика. Они сообщались между собой трубами, снабженными кранами. К этим ящикам был присоединен змеевик двух дюймов в диаметре, оканчивавшийся двумя прямыми трубками, из которых одна была длиной в двадцать пять футов, а другая всего в пятнадцать.

   Эти железные ящики были помещены в корзине таким образом, чтобы занимать как можно меньше места. Змеевик, который следовало приделать позже.уложили отдельно, равно как и очень сильную гальваническую батарею Бунзена. Весь этот аппарат был так искусно скомбинирован, что весил не больше семисот фунтов, включая сюда и двадцать пять галлонов воды в особом ящике.

   Инструменты, предназначенные для путешествия, были следующие: два барометра, два термометра, два компаса, секстант, два хронометра, искусственный горизонт и альт-азимут для наблюдения за далекими и недоступными предметами.

   Гринвическая обсерватория предложила свои услуги доктору Фергюссону. Впрочем, доктор не собирался заниматься физическими наблюдениями. Он хотел иметь лишь возможность ориентироваться к определять местонахождение главных рек, гор и городов.

   Фергюссон запасся тремя надежными железными якорями, а также легкой прочной шелковой лестницей футов в пятьдесят длиной.

   Он также вычислил очень точно вес съестных припасов, состоящих из чая, кофе, сахара, сухарей, солонины и пеммикана - препарата, содержащего в себе при незначительном объеме много питательных веществ. Помимо необходимого количества водки, доктор брал еще с собой два ящика питьевой воды, по двадцать два галлона каждый (15).

  

   15. Галлон равен 4,546 л.

  

   По мере потребления этих различных припасов нагрузка воздушного шара должна была постепенно уменьшаться. Надо знать, что равновесие шара в воздухе чрезвычайно неустойчиво. Даже незаметное уменьшение нагрузки шара может ощутительно изменить его положение. Доктор не забыл также ни тента, прикрывающего часть корзины, ни одеял, составляющих всю постель путешественников, ни охотничьих ружей с запасом пороха и пуль. Вот подсчет всего, находившегося в воздушном шаре:

  

   Фергюссон ........................................ 135 фунтов

   Кеннеди .......................................... 153

   Джо ............................................. 120

   Внешняя оболочка ................................. 650

   Внутренняя оболочка .............................. 510

   Корзина и сеть .................................. 280

   Якоря, инструменты, ружья, одеяла, тент,

   разная утварь .................................... 190

   Солонина, пеммикан, сухари, чай, кофе, водка ..... 386

   Вода ............................................. 400

   Аппараты.......................................... 700

   Вес водорода ..................................... 276

   Балласт .......................................... 200

   Всего 4000 фунтов

  

   Таков был состав груза в четыре тысячи фунтов, который доктор Фергюссон предполагал взять с собой. Балласта "на самый непредвиденный случай", как говорил Фергюссон,- ибо благодаря своему аппарату вовсе не рассчитывал им пользоваться,- он брал всего двести фунтов.

  

   К 10 февраля все приготовления были почти закончены. Оболочки обоих воздушных шаров, заключенные одна в другую, подверглись сильному давлению нагнетенного в них воздуха и с честью выдержали это испытание, показав, как тщательно они были изготовлены.

   Джо от радости не чувствовал под собой ног. С озабоченным видом, но сияющий, он то и дело носился с Греческой улицы в мастерские Митчела. Страшно гордый тем, что сопутствует своему доктору, Джо охотно давал всевозможные пояснения даже тем, кто его об этом и не думал спрашивать. Кажется, тут он даже заработал несколько полукрон, показывая аэростат, сообщая слушателям идеи и планы доктора и давая им возможность взглянуть на него в полуоткрытое окно мастерской или на улице. Но не следует ставить ему это в вину, он имел право немного поспекулировать на любопытстве и восхищении своих современников.

   16 февраля транспорт "Решительный" бросил якорь у Гринвича. Это был винтовой пароход водоизмещением в восемьсот тонн, с прекрасным ходом, побывавший с Джемсом Россом в его последней полярной экспедиции. Командир "Решительного" Пеннет пользовался репутацией очень милого человека и с особенным интересом относился к путешествию доктора Фергюссона, которого очень ценил с давних пор. Командир Пеннет был скорее ученым, чем солдатом, что, однако, не мешало ему иметь на своем судне четыре пушки, правда, до сих пор не причинившие никому ни малейшего вреда и лишь производившие самый безобидный на свете шум.

   Трюм "Решительного" специально приспособили для помещения в нем воздушного шара, и 18 февраля днем он был переправлен туда со всевозможными предосторожностями. Корзина и снасти, якоря и веревки, съестные припасы, ящики для воды, которые предполагалось наполнить по прибытии на Занзибар,- все это было погружено под присмотром самого доктора Фергюссона.

   Кроме того, на транспорт погрузили десять бочек серной кислоты и десять бочек железного лома, нужных для добывания из них водорода. Это было больше, чем требовалось, но доктор учитывал возможность потерь. Части аппарата для добываний газа, размещенные в тридцати бочонках, тоже уложили на дно трюма.

   Все эти приготовления закончились вечером 18 февраля. Доктору Фергюссону и его другу Кеннеди были предоставлены две комфортабельно обставленные каюты. Шотландец, продолжая клясться, что он ни за что на свете не двинется с места, тем не менее явился на "Решительный", захватив с собой целый арсенал оружия: два охотничьих двуствольных ружья, которые заряжались с казны, и превосходный карабин эдинбургской фабрики Мура и Диксона. С помощью этого замечательного карабина наш охотник мог свободно попасть на расстоянии двух тысяч шагов в глаз серны. Для непредвиденных надобностей шотландец захватил еще с собой два шестизарядных револьвера Кольта; но все его оружие плюс пороховница, патронташ, дробь и пули, взятые в достаточном количестве, не превышали предельного веса, разрешенного ему Фергюссоном.

   Трое наших путешественников прибыли 19 февраля, днем, на транспорт "Решительный" и были с большим почетом встречены его командиром и офицерами. При этом у доктора Фергюссона, по обыкновению поглощенного мыслями о своей экспедиции, вид был довольно холодный, Кеннеди же казался взволнованным больше, чем ему хотелось это показать, а Джо подпрыгивал и смешил всех. Надо сказать, что он очень быстро стал общим любимцем в каюте боцманов, где ему была отведена койка.

   Лондонское географическое общество 20 февраля дало доктору Фергюссону и Кеннеди парадный прощальный обед. На нем присутствовал также капитан Пеннет со своими офицерами. Обед был очень оживленный, вино лилось рекой, и заздравные тосты провозглашались в таком количестве, что после них присутствующие смело могли рассчитывать на сто лет жизни. Председательствовал за обедом сэр Френсис М... Хотя и сильно взволнованный, он держал себя с полным достоинством.

   К великому смущению Дика Кеннеди, на его долю тоже пришлось немало тостов. Выпив за здоровье "неустрашимого славного сына Англии" Фергюссона, пили также "за его смелого товарища, не менее отважного Кеннеди". Дик сильно покраснел, но это было принято за скромность, и аплодисменты только усилились, а шотландец стал еще краснее.

   За десертом пришла телеграмма от королевы: она слала привет двум путешественникам и желала им успеха в их предприятии. Были провозглашены новые тосты в честь ее величества.

   В полночь, после трогательных прощальных слов и горячих рукопожатий, присутствующие на обеде разъехались по домам. Лодки "Решительного" дожидались у Вестминстерского моста; в них разместились капитан, офицеры, пассажиры, и быстрое течение Темзы понесло их к Гринвичу. В час ночи все на транспорте уже спали. 21 февраля, в три часа утра, были разведены пары, а в пять поднят якорь. Заработал винт, "Решительный" двинулся к устью Темзы.

   Нечего и говорить, что все разговоры на транспорте вращались исключительно вокруг экспедиции доктора Фергюссона. Видеть и слышать доктора было достаточно для того, чтобы почувствовать к нему полнейшее доверие, и скоро ни один человек на "Решительном", кроме шотландца, не сомневался в полнейшем успехе его предприятия.

   Во время долгих праздных часов морского путешествия доктор прочел в кают-компании офицерам настоящий курс географии, и молодежь положительно была увлечена открытиями, сделанными в Африке за последние сорок лет. Доктор знакомил офицеров с исследованиями Барта, Бёртона, Спика, Гранта, он описывал им эту таинственную страну, ставшую предметом научных исследований. На севере, рассказывал он, молодой Дюверье занимается изучением Сахары и собирается везти в Париж предводителей туарегов. При содействии французского правительства снаряжаются две экспедиции, которые выйдут с севера, отправятся на восток и встретятся в Тимбукту. На юге неутомимый Ливингстон все подвигается к экватору, а с марта 1862 го да он поднимается вместе с Мэкензи вверх по реке Ровума. Вообще Фергюссон был убежден, что в девятнадцатом веке тайна Африки, в которую люди не могли проникнуть. целых шесть тысяч лет, будет, наконец, раскрыта.

   Офицеры особенно заинтересовались путешествием, когда Фергюссон подробно познакомил их со своими приготовлениями. Им захотелось даже проверить его вычисления. По этому поводу между молодежью возникли споры, в которых доктор охотно принимал участие.

   Больше всего удивляло офицеров то сравнительно небольшое количество припасов, которое доктор решил взять с собой. Однажды один из них заговорил об этом с доктором Фергюссоном.

   - Это вас удивляет? - спросил доктор.

   - Конечно.

   - А сколько, вы считаете, может продлиться мое путешествие? Пожалуй, вы думаете - целые месяцы? Глубоко ошибаетесь. Если бы путешествие затянулось, мы погибли бы, не достигнув цели. Да будет вам известно, что от Занзибара до берега Сенегала не больше трех с половиной тысяч миль, ну, предположим даже,- все четыре тысячи. И вот, делая по двести сорок миль в двенадцать часов - это, заметьте, меньше скорости наших поездов,- нам будет достаточно и одной недели, чтобы пролететь всю Африку, ведь мы будем двигаться безостановочно, днем и ночью.

   - Но в таком случае вы ничего не увидите, не сделаете никаких географических съемок, вообще совсем не обследуете страны,- возразил офицер.

   - Вам надо иметь в виду,- ответил доктор,- что раз я хозяин моего воздушного шара и по своему желанию поднимаюсь и снижаюсь, то я могу сделать остановку, где мне заблагорассудится, особенно когда мне будут угрожать слишком сильные воздушные течения.

   - А вы с ними, несомненно, встретитесь,- вмешался в разговор капитан Пеннет,- ведь, знаете, там бывают ураганы, несущиеся со скоростью более двухсот сорока миль в час.

   - Ну, вот видите, при такой скорости можно перелететь всю Африку в каких-нибудь двенадцать часов,- проговорил, улыбаясь, доктор,- проснуться на Занзибаре, а заснуть в Сен-Луи.

   - Но разве воздушный шар может быть унесен ветром с такой скоростью? - спросил другой офицер.

   - Такие случаи бывали.

   - И шар устоял?

   - Конечно. Например, во время, коронации Наполеона в тысяча восемьсот четвертом году. Аэронавт Гарнерен выпустил тогда из Парижа в одиннадцать часов вечера воздушный шар с надписью, начертанной золотыми буквами: "Париж, двадцать пятое фримера тринадцатого года. Коронование императора Наполеона его святейшеством Пием Седьмым". На следующее утро, в пять часов, жители Рима видели, как этот самый шар парил над Ватиканом, затем он пронесся над Римской областью и упал в озеро Браччано. Как видите, воздушный шар в состоянии выдержать подобную скорость.

   - Воздушный шар - да, но человек? - отважился спросить Кеннеди.

   - Человек тоже может выдержать это по той простой причине, что воздушный шар всегда неподвижен по отношению к окружающему его воздуху. Ведь движется не самый шар, а вся масса воздуха. Попробуйте зажечь в корзине вашего воздушного шара свечу, и вы увидите, что пламя ее не будет даже колебаться. И аэронавт, поднявшийся на воздушном шаре Гарнерена, нисколько не пострадал бы от быстроты этого полета. Впрочем, я вовсе не намерен испробовать подобную скорость, и если я смогу зацепиться ночью за какое-нибудь дерево или неровность почвы, то, поверьте, не премину это сделать. К тому же мы берем с собой продовольствия на два месяца. А когда мы будем приземляться, ничто не помешает нашему искусному охотнику снабжать нас в изобилии дичью.

   - Ну, и раздолье же будет для вас, мистер Кеннеди! - воскликнул один юный мичман, с завистью поглядывая на охотника.

   - Да плюс к этому еще слава,- заметил другой офицер.

   - Господа,- ответил шотландец,- поверьте, я очень тронут вашими комплиментами... но... знаете ли... не имею права их принять...

   - Как? - раздалось со всех сторон. - Разве вы не полетите?

   - Нет, не полечу.

   - Так вы не будете сопровождать доктора Фергюссона?

   - Не только не буду сопровождать его, но и отправился я с вами единственно для того, чтобы удержать его от этого в последнюю минуту.

   Все посмотрели на доктора.

   - Не слушайте его,- проговорил Фергюссон своим обычным спокойным голосом.- Это вопрос, о котором с ним не надо препираться. А в сущности он прекрасно знает, что полетит.

   - Клянусь чем хотите! - закричал Кеннеди.- Уверяю...

   - Лучше не клянись, дорогой мой Дик. Ты вымерен, взвешен, и не только ты сам, но и твой порох, и твои ружья, и твои пули... так что об этом и говорить не стоит.

   И правда, с этого момента до самого прибытия на Занзибар Дик ни разу не заикнулся об этом. Да и вообще ни о чем не говорил. Он молчал.

  

   "Решительный" быстро несся к мысу Доброй Надежды. Погода держалась чудесная, хотя море и начинало волноваться.

   Через двадцать семь дней после отплытия из Лондона, 30 марта, на горизонте показалась Столовая гора. В подзорную трубу можно было уже видеть город Кэптоун, расположенный среди амфитеатра холмов, и вскоре "Решительный" бросил якорь в его порту. Капитан зашел сюда только для возобновления запаса угля, на что потребовался всего один день. На следующее утро "Решительный" направился к югу, чтобы, обогнув южную оконечность Африки, войти в Мозамбикский пролив.

   Джо не впервые путешествовал по морю, и он сразу почувствовал себя как дома. Прямодушие и веселость славного малого расположили к нему все сердца. К тому же на него как бы падали лучи славы доктора. Слушали его, как оракула, и, по правде сказать, ошибался он не больше других оракулов.

   И вот, в то время как доктор в кают-компании читал свой курс географии офицерам, Джо царил на баке и по-своему излагал историю, в чем, впрочем, он только следовал примеру величайших историков всех времен.

   Естественно, что и на баке разговоры все больше вертелись вокруг воздушного путешествия. На первых порах Джо трудно было убедить некото