Никитин Виктор Никитич - Многострадальные

  

   {* Слово "кантонистъ" - французское, и во Франц³и, Прусс³и и Росс³и означало одно и то же - мальчики, воспитывающ³яся для поступлен³я въ военную службу. Собственно въ Росс³и сперва существовали, еще въ прошломъ столѣт³и, нѣкоторыя заведен³я для бѣдныхъ дѣтей безъ прямаго, впрочемъ, указан³я ихъ будущности. Потомъ, въ началѣ текущаго столѣт³я, и именно въ 1809 году, заведен³я эти назывались уже военно-сиротскими отдѣлен³ями. Число ихъ значительно увеличилось по окончан³и отечественной войны, когда въ нихъ добровольно поступило множество мальчиковъ, оставшихся, послѣ убитыхъ, въ течен³е этой войны, солдатъ, безъ призрѣн³я. Предметы науки въ военно-сиротскихъ отдѣлен³яхъ равнялись тогдашнему гимназическому курсу; военныхъ же наукъ въ нихъ не преподавалось. Такъ отдѣлен³я просуществовали до двадцатыхъ годовъ. Въ 1826 году отдѣлен³я были переименованы въ батал³оны, полубатал³оны, эскадроны, дивиз³оны и роты военныхъ кантонистовъ, и умственное образован³е въ нихъ спустили ниже уѣздныхъ училищъ, а на первый планъ выставлено было приготовлен³е мальчиковъ въ солдаты; право добровольнаго помѣщен³я мальчиковъ въ эти преобразованныя радикально заведен³я сохранено было за дворянами, чиновниками и духовенствомъ; законные же и незаконные сыновья солдатъ обязывались непремѣнно туда поступать съ 10-ти до 14-тилѣтняго возраста, и учиться въ какихъ бы то ни было гражданскихъ училищахъ имъ, разъ на всегда положительно воспрещалось. Далѣе, на основан³и нѣсколькихъ особыхъ, постепенно издававшихся узаконен³й, въ тѣ же заведен³я направлялись сыновья: бѣдныхъ жителей Финлянд³и и цыганъ, тамъ кочевавшихъ, польскихъ мятежниковъ и солдатъ, шляхтичей, недоказавшихъ свое дворянство и раскольниковъ, да малолѣтн³е: рекруты евреи, бродяги, преступники и безпр³ютные. Затѣмъ, по достижен³и мальчиками въ заведен³яхъ 18-20-тилѣтняго возраста и по окончан³и учен³я,- они назначались: въ писаря, фельдшера, вахтеры, цейхдинеры, цейхшрейберы и т. под. нестроевыя должности военнаго и морскаго вѣдомствъ, част³ю во фронтъ, а нѣкоторые учителями въ тѣ же самыя заведен³я, изъ которыхъ вышли. Прослужить должны были: дворяне - 3 года, оберъ-офицерск³я дѣти - 6, духовныхъ, напр. дьяконовъ,- 8 лѣтъ, а остальные общ³й тогдашн³й солдатск³й срокъ - 25 лѣтъ, если ранѣе не производились въ чиновники: за отлич³е - на 12, а за обыкновенную выслугу - на 20 лѣтъ. Всѣхъ заведен³й съ 1826 по 1857 годъ включительно оказалось 52, въ каждомъ почти губернскомъ городѣ по одному. Солдатск³е сыновья въ какой кто губерн³и родился - къ тому мѣстному заведен³ю его и приписывали и до 10-14 лѣтъ онъ оставался при отцѣ, или матери, которые получали на него въ годъ рубля по три на воспитан³е, а потомъ его брали въ заведен³е на казенное содержан³е; евреевъ же и поляковъ, для того, чтобы ими преумножить православныхъ - всегда пересылали далеко отъ родины: к³евскихъ напр. въ Пермь и отнюдь не ближе Нижняго Новгорода. Воспитывались во всѣхъ заведен³яхъ ежегодно отъ 245,000 до 270,000 человѣкъ (дворяне и имъ подобные привилегированные мальчики составляли, въ заведен³яхъ, самый ничтожный процентъ), а стоили казнѣ всѣ заведен³я отъ 245,000 до 270,000 рублей въ годъ. Въ такомъ однообразномъ, ни въ чемъ неизмѣненномъ положен³и, засталъ заведен³я 1857 годъ.

   25-го декабря 1856 года обнародованъ былъ знаменательный указъ сената о прекращен³и обязательнаго пр³ема въ кантонисты солдатскихъ сыновей, и въ рекруты маленькихъ евреевъ и всѣхъ прочихъ, выше перечисленныхъ мальчиковъ. Мало того: тотъ же указъ разрѣшалъ родителямъ, родственникамъ, опекунамъ и даже знакомымъ находившихся въ заведен³яхъ кантонистовъ, безъ различ³я происхожден³я, взять ихъ назадъ въ себѣ и воспитывать кому какъ вздумается; тѣхъ же которыхъ никто не приметъ, повелѣвалось оставить въ заведен³яхъ, при чемъ съ выходомъ, впослѣдств³и, за службу, имъ предоставлялись права вольноопредѣляющихся, т.-е. покинуть службу во всякое (кромѣ военнаго) время, когда они того пожелаютъ. Результатомъ этого указа на практикѣ получилось то, что менѣе чѣмъ чрезъ годъ числительность кантонистовъ не превышала третьей части штатнаго ихъ комитета. Эта малочисленность вызвала новую реформу: въ 1858 г. батал³оны, полубатал³оны, эскадроны, дивиз³оны и роты кантонистовъ были упразднены, а вмѣсто нихъ открыты 20-25 училищъ военнаго вѣдомства, въ которыя перевели кантонистовъ, оставшихся неразобранными въ закрытыхъ заведен³яхъ. Въ училища установлено было принимать вновь исключительно желающихъ изъ всѣхъ, безъ различ³я, сослов³й; программа наукъ въ нихъ поднялась до курса уѣздныхъ училищъ, фронтовыя ученья были окончательно похерены, мальчики названы воспитанниками, а назначен³е ихъ опредѣлялось въ писаря, кондукторы и топографы военнаго же вѣдомства; прослужить въ этихъ зван³яхъ, за воспитан³е, имъ надлежало 6 лѣтъ. Тѣмъ и канули въ вѣчность кантонистск³я заведен³я, а самое слово "кантонистъ" перестало означать отдѣльную касту людей, готовящихся въ солдаты.

   Вотъ краткая истор³я кантонистовъ, о воспитан³и которыхъ въ литературѣ ничего не говорится. Между тѣмъ, сложивъ числительность находившихся въ заведен³яхъ, впродолжен³е 31 года (съ 1826 во 1857 г. включительно) кантонистовъ, стоимость ихъ за этотъ пер³одъ,- выходитъ, беря хоть среднюю лишь цифру, что ихъ прошло чрезъ заведен³я 7.905,000 чел., а на ихъ содержан³е истрачено 20.150,000 рублей - сумма громаднѣйшая. Отсюда рождается естественный вопросъ: стоила ли по крайней мѣрѣ хоть игра свѣчъ? На вопросъ этотъ и отвѣчаютъ отрицательно предлагаемые вниман³ю читателей "Очерки быта кантонистовъ"; отвѣтъ этотъ неопровержимъ потому, что, сколько намъ извѣстно, воспитан³е кантонистовъ было во всѣхъ заведен³яхъ совершенно одинаковое; эти же очерки пополняютъ, кромѣ того, доселѣ остающ³яся въ литературѣ пробѣлъ о томъ, что творилось съ кантонистами въ довольно близкомъ къ намъ прошломъ. Авторъ.}

  

   По отлогому берегу судоходной рѣки одной изъ далекихъ приволжскихъ губерн³й, тянулись когда-то, въ одинъ рядъ, между мелкимъ кустарникомъ и молодыми березками, двадцать-тридцать плохенькихъ крестьянскихъ избушекъ. Деревня эта принадлежала старому помѣщику домосѣду, а въ ней, въ числѣ прочихъ, жилъ молодой крестьянинъ Гаврило Прохоровъ. Едва онъ женился на красивой дѣвушкѣ Варварѣ, какъ сдали его, по прихоти помѣщика, въ солдаты. Варвара, оставшись безъ мужа, сперва сильно роптала на судьбу, но потомъ,- мало по малу, утѣшилась и прижила съ однимъ изъ солдатъ, стоявшихъ въ деревнѣ, на зимнихъ квартирахъ, сына Васил³я.

   Васил³й жилъ вмѣстѣ съ матерью въ домѣ вдоваго отца Гаврилы,- Антона Дормидонтовича. Жизнь его ничѣмъ не отличалась отъ житья всѣхъ прочихъ крестьянскихъ ребятишекъ: онъ бѣгалъ по улицѣ въ одной рубашонкѣ, полоскался въ лужахъ, выгонялъ воровъ, а время между тѣмъ все шло, да шло впередъ. И не успѣло миновать какихъ-нибудь десяти лѣтъ, какъ вдругъ, въ одно сентябрьское утро, нежданно-негаданно, возвращается домой исхудалый, состарѣвш³йся и на деревянной ногѣ Гаврило Антонычъ: по милости ядра, оторвавшаго ему ногу, дали ему отставку, съ надписью на ней: "бороду брить, по-м³ру не ходить".

   Варвара, увидавъ безногаго Гаврилу, вздрогнула за себя, за Васю, не могла, впопыхахъ, сообразить, что сказать про него, но Вася влетѣлъ въ избу, съ крикомъ "мама" и сразу разрѣшилъ всѣ недоумѣн³я. Уязвленный Гаврило вспылилъ, кинулся-было на Варвару, но урезониваемый своимъ отцомъ, онъ помолчалъ нѣсколько дней, взглядывая изподлобья то на жену, то на ея сына, и затѣмъ качнувъ головой - рѣшилъ, что надо простить женѣ, по той весьма простой причинѣ, что, бродивши много лѣтъ сряду по бѣлу свѣту, - онъ и самъ, какъ признался отцу, дѣлывалъ то же, что сдѣлалъ ему его собратъ.

   Вася, въ свою очередь, тоже какъ-то съумѣлъ понравиться Гаврилѣ; тотъ на досугѣ сталъ забавляться имъ, училъ его быть солдатомъ, а потомъ и въ самомъ дѣлѣ насталъ чередъ и Васиной службы: его потребовали въ кантонисты. Это событ³е сильно опечалило всю семью, чувствовавшую горячую привязанность къ ребенку.

   Начались приготовлен³я. Мать принялась шить сыну бѣлъе, вязать обувь, варила, пекла. Антонъ побывалъ на базарѣ, въ торговомъ селѣ, продалъ тамъ мѣшокъ ржи, купилъ Васѣ теплую, верхнюю одежду и обувь, а Гаврило остригъ мальчика по-солдатски, преподалъ ему нѣсколько уроковъ воинской субординац³и и, когда наступилъ, наконецъ, день разлуки и двѣ котомки Васи были уже наполнены: одна - деревенскимъ и солдатскимъ имуществомъ (въ ней были сапожныя щетки, гребенка, игольникъ, шило и нитки), а другая - съѣстными припасами Гаврило Антонычъ тяжело вздохнулъ, взялъ мальчика обѣими, руками за голову и сказалъ ему:

   - Ну, Вася, ты теперь идешь на службу царскую; учись тамотка, особливо грамотѣ, да почитай начальство, не груби. Пуще всего, помни: не груби, - и все будетъ ладно. Можетъ, еще и въ офицеры превзойдешь. И это бываетъ. Проси дѣдушку, пусть благословитъ на дорогу. Онъ повернулъ его къ своему отцу.

   Антонъ молча перекрестилъ Васю, надѣлъ ему на шею купленный на базарѣ за 2 коп. образокъ и, крѣпко поцѣловавъ его, одной рукой передалъ его матери, а другой вытеръ глаза...

   Варвара заголосила...

   - Полно, Варя, надрываться-то попусту, заговорилъ Гаврило: - его, чай, не убиваютъ; ну, и ревѣть нечего. Ѣхать пора.

   - Изъ ейной, чай, малецъ утробы-то, вмѣшался Антонъ:- ну, и не трожь; пусть плачетъ.

   Варвара завыла пуще прежняго. Вася, глядя на нее, тоже хныкалъ.

   Когда же всѣ трое, Вася, Гаврило и Антонъ, сѣли въ сани, Гаврило ожесточенно хлестнулъ лошадь и они выѣхали со двора. Варвара такъ и осталась съ разинутымъ ртомъ на крыльцѣ, слѣдя помутившимся взоромъ за отнятымъ дѣтищемъ.

   Къ утру, наши путники пр³ѣхали въ уѣздный городъ, представились въ канцеляр³ю инвалиднаго начальника, узнали тамъ, что отправка будетъ чрезъ денъ и остались ее ждать.- Это послѣднее дорогое время прошло для Васи незамѣтно: его ублажали пряниками, орѣхами, водили гулять по улицамъ.

   Раннимъ утромъ 26-го октября 1816 года, Антонъ, положивъ семь рублей ассигнац³ями въ кожаный кошелекъ, надѣлъ его Васѣ на шею, спряталъ его ему подъ рубашку, строго наказалъ никому не хвастаться, что у него есть деньги, внушилъ беречь ихъ про черный день, далъ ему въ карманъ на расходы еще коп. 50, и затѣмъ привелъ его на сборный пунктъ - городскую площадь, предъ острогомъ. Тамъ ужь стоялъ рядъ подводъ, съ наваленными на нихъ котомками. Тутъ же толпилось человѣкъ 20 арестантовъ, а позади ихъ два мальчика - кантониста, къ которымъ унтеръ тотчасъ же присоединилъ и Васю.

   - Смирно! скомандовалъ унтеръ, когда изъ воротъ острожнаго дома показался инвалидный начальникъ, сѣдой прапорщикъ.

   Всѣ встрепенулись. Унтеръ вынулъ изъ-за обшлага шинели списокъ и, идя по лин³и, сталъ перекликать парт³ю. Сзади его важною поступью шелъ прапорщикъ.

   - Отзываться громче, школа семиглазая, крикнулъ онъ: - розгами высѣку!

   При такомъ привѣтств³и мальчики переглянулись, и визгливо стали откликаться.

   По окончан³и переклички, Антонъ и Гаврило крадучись отдали послѣдн³й поцѣлуй Васѣ и гривенникъ конвойному, чтобъ поберегъ ихъ малаго до губерн³и. Мальчиковъ посадили на подводу. Парт³я повернулась направо и тронулась въ дорогу. Тутъ только Вася понялъ, что онъ ужь не деревенск³й, а казенный человѣкъ, и ему стало жутко. Взглянувъ издали на родныхъ, онъ заплакалъ навзрыдъ...

   А Антонъ съ Гаврилою, проводивъ глазами удалявшуюся парт³ю, постояли среди улицы, повздыхали, молча вернулись на постоялый дворъ, запрягли лошадку и отправились домой, понуривъ головы.

   Парт³я вышла за околицу. Мальчики, сидя въ широкихъ деревенскихъ розвальняхъ, стали между собой понемногу знакомиться.

   - Тпру-ру... Стой! приказывалъ унтеръ. Слѣдомъ за унтеромъ шелъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, бритый въ полголовы, съ торчавшею клочьями бородою, тощ³й, блѣдный, какъ смерть, въ сѣрой арестантской одеждѣ и въ кандалахъ.

   - Эй, вы, бѣсенята, сдвиньтесь-ка ближе и дайте вотъ ему мѣсто гдѣ сѣсть! сказалъ унтеръ.

   Мальчики сдвинулись и испуганно глядѣли на арестанта. Но отъѣхавъ полстанц³и, они перестали бояться его, а онъ, забавляя ихъ разсказами, съумѣлъ къ концу станц³и такъ расположить ихъ къ себѣ, что выманилъ даже у нихъ по семиткѣ (2 коп. сер.).

   На станц³и парт³ю развели ночевать: арестантовъ въ этапный домъ, а мальчиковъ въ крестьянскую избу. Съ разсвѣтомъ, послѣ новой переклички, парт³я снова потянулась вчерашнимъ порядкомъ... Арестантъ впродолжен³е всей дороги всячески втирался къ мальчикамъ въ дружбу и довольствовался ихъ домашними харчами. Но скоро запасы истощились; они принялись тратить деньги, а потомъ и самимъ имъ пришлось оставаться на одной пищѣ жалостливыхъ хозяевъ, во время ночлеговъ. Иногда, впрочемъ, хозяева ничего не давали изъ варева, и тогда мальчики ѣли казенный хлѣбъ съ водой; спутникъ же ихъ арестантъ не мирился съ такимъ положен³емъ и не задумывался находить новые источники ѣсть получше.

   Разъ остановилась парт³я на привалѣ. Арестанты пѣш³е обступили торговку, а арестантъ, сидѣвш³й съ мальчиками на подводѣ, говоритъ одному изъ своихъ собесѣдниковъ: "пойди, Миколаша, стащи потихоньку у бабы вонъ этотъ ситцевый платокъ".

   - Ишь ты, ловкачъ какой, отвѣчаетъ научаемый, Николай Филиповъ:- увидвтъ-вихоръ-то такъ надеретъ, што ахти.

   - Небось, не увидитъ: вишь заегозила со своими съ пирогами, теперь хошь косу у ей отрѣжь - не спохватится. Я бы самъ стянулъ, да вишь ты, звенятъ, указалъ онъ на цѣпи. Да встать-то мнѣ не велятъ. Иди же, будь молодецъ. Ежели-жъ замѣтитъ - улепётывай скорѣй сюда: въ обиду не дадимъ.

   - Нѣтъ, што-то боязно, право боязно: ундеръ увидитъ, отговаривался мальчикъ.

   - Полно артачиться-то, глупый ты этак³й! Гляди, какъ сойдетъ-то. Только бѣги, не зѣвай. Стянешь, продадимъ на станц³и за двугривенный, да и яишницу сдѣлаемъ. Ей-ей такъ.

   Яишница побѣдила колебан³е Филипова. Онъ отправился къ торговкѣ, вытянулъ, подкравшись на ципочкахъ, платокъ изъ-подъ корзинки и ужь пустился-было бѣжать; но торговка замѣтила, опрометью бросилась въ погоню, схватила его и притащила за ухо обратно къ заваленкѣ, гдѣ торговала.

   - На, вотъ тебѣ, воръ служба, на! сердито затарантила она, толкнувъ Филипова къ сидѣвшему тамъ унтеру. - Какъ тутотка торговать-то, коль такихъ мошенниковъ ведешь? А еще похвалялся: у меня, говоритъ, народъ смирный, ничего не турнетъ. Ты, служба, либо гривну, что дала, назадъ подай, либо хорошую таску задай эвтому шалыгану.

   Филиповъ стоялъ ни живъ, ни мертвъ.

   - Какъ ты смѣлъ воровать? грозно спросилъ унтеръ... а?...

   - Я... я... меня подъучилъ... арест... видитъ Богъ, не самъ. Прости, дяденька, взмолился Филиповъ.

   - Да развѣ ты должонъ другихъ слушать? вскипѣлъ унтеръ:- а?!.. Вотъ-тебѣ, вотъ-тебѣ, поганецъ этак³й, продолжалъ онъ, переваливая Филипова съ руки на руку.- Пѣшкомъ до станц³и! заключилъ онъ.

   И Филиповъ прошелъ верстъ 12. У него въ ушахъ звенѣли затрещины, голова горѣла, ноги еле двигались, стужа пронимала насквозь; слезы такъ и лились отъ горя и стыда.

   Путешеств³е тянулось цѣлыхъ десять дней; наконецъ парт³я очутилась на большой дорогѣ. Тутъ была одна изъ тѣхъ станц³й, на которыхъ парт³и сходились изъ нѣсколькихъ уѣздовъ. По пересортирован³и парт³й, въ нашей остались три мальчика, четыре арестанта и пять переселенцевъ. На всѣхъ ихъ дали одну подводу, которую высоко нагромоздили поклажею; на поклажѣ усадили мальчиковъ и парт³я отправилась дальше. Во избѣжан³е хлопотъ разводить и собирать мальчиковъ по деревнѣ, ихъ стали помѣщать на ночлеги вмѣстѣ съ арестантами, въ этапныхъ острогахъ. Холодныя, грязныя конуры, выбитыя стекла, заткнутыя тряпицами форточки, вонь, звяканье цѣпей, обломанныя, досчатыя нары - такова была ночная обстановка измученныхъ дорогою дѣтей. Мальчики не могли глазъ сомкнуть цѣлыя ночи напролётъ, и все это навѣвало на нихъ какой-то ужасъ и страхъ.

   Послѣ одного изъ такихъ ночлеговъ, мальчикъ Иванъ Степановъ жаловался унтеру за покражу рубашки и полотенца.

   - Вещи, пожалуйста, вели отдать, молилъ ребенокъ:- мнѣ скоро надѣть нечего будетъ.

   - Да я-то тебѣ караульщикъ, что ли? закричалъ унтеръ.- Съ вами только хлопочи, школа проклятая! Береги, бѣсенокъ, береги вещи-то, продолжалъ онъ, щелкая мальчика двумя пальцами по носу.

   - Чѣмъ же я виноватъ-то, коль украли? оправдывался, увертываясь отъ щелчковъ, сквозь слезы, Степановъ.

   - Гляди въ оба, и все цѣло будетъ. А то только воровъ плодишь, каналья этакая!

   На утро унтеръ предложилъ сдѣлать, по гривнѣ съ брата, складчину на подводу, не то грозилъ тащить пѣшкомъ, съ котомками на плечахъ. Парт³я повиновалась. Увидѣвъ возможность добывать такимъ легкимъ способомъ деньги, унтеръ поставилъ себѣ это ежедневнымъ правиломъ. Потомъ узнавъ, что у Васи на шеѣ есть деньги, онъ началъ у него понемногу выманивать и ихъ.

   - Дай-ка мнѣ четвертакъ, говорилъ онъ, усѣвшись возлѣ Васи на нарахъ въ острогѣ.- Потому мнѣ очень нужно.

   - Будетъ съ тебя: ты, дяденька, и то ужь много выклянчилъ. Не дамъ.

   - Не дашь?

   - Нѣтъ, не дамъ. Ишь повадился: дай, да дай...

   - Такъ ты еще, мозглякъ, грубить начальству?

   И Вася, послѣ нѣсколькихъ угрозъ, снова вынималъ четвертакъ и думалъ о томъ, когда бъ только скорѣй окончилась дорога.

   Конецъ уже былъ близокъ. На послѣдней станц³и унтеръ нашелъ нужнымъ дать совѣтъ мальчикамъ, какъ вести себя предъ будущимъ ихъ начальствомъ.

   - Ежели начальство васъ спроситъ - отвѣчать громко: "всѣмъ довольны", вразумлялъ онъ.-"Получали, молъ, тоже сполна все". Слышите? Потому, Боже сохрани!

   У заставы унтеръ припарадился, перекрестился и повелъ парт³ю фронтомъ въ острогъ. Сдавъ тамъ арестантовъ, онъ переночевалъ съ мальчиками въ пересыльной казармѣ и рано утромъ привелъ ихъ въ казармы заведен³я кантонистовъ, сдалъ ихъ благополучно по принадлежности и отправился во свояси.

  

  

   Былъ шестой часъ утра. Къ одной изъ кроватей задней лин³и подошелъ кантонистъ-часовой и разбудилъ нашего героя, Василья Иванова. Онъ сѣлъ на кровать, протеръ глава, порывисто вздохнулъ, потянулся-было, зѣвнулъ, но сейчасъ же всталъ. Надо было чистить сапоги. Доставъ изъ кроватнаго ящика ваксу, онъ развелъ ее въ черепкѣ и принялся за работу. Работа шла довольно успѣшно. Вдругъ кто-то отчаянно закричалъ во снѣ: "помилуйте, ваше благород³е, никогда не буду, помилосердствуйте". Крикъ раздался такъ неожиданно, голосъ былъ такой раздирающ³й, что Ивановъ вздрогнулъ и выронилъ изъ руки щетку; та упала на черепокъ съ ваксой и вакса разлилась по полу, промежь кроватей. Онъ испугался этого событ³я и заплакалъ. На бѣду проснулся его дядька и, узнавъ въ чемъ дѣло, всталъ и велѣлъ ему нагнуть шею. Тотъ не понялъ.

   - Нагни, тебѣ говорятъ, шею, ну... уткни голову внизъ, спокойно наставлялъ дядька своего племяша.

   Ивановъ повиновался, недоумѣвая, однако, для чего это.

   - Стой, добавилъ дядька и, попридержавъ голову племяша лѣвою рукою, правую раскачалъ въ воздухѣ и ударилъ ею съ розмаху Иванова по шеѣ. Тотъ взвизгнулъ на всю комнату. Но это было такъ обыденно, что никого не встревожило и не разбудило. Ивановъ рванулся-было отъ дядьки, но напрасно: тотъ крѣпко вцѣпился въ него.

   - Ты не кричи, приговаривалъ дядька: - не кричи, когда дѣло дѣлаешь, остороженъ будь и ротъ не розѣвай, а напакостивши - не хнычь. Вотъ что! Такими словами сопровождалъ свои удары первый и самый ближайш³й начальникъ новичка.

   Кромѣ дядьки, начальства въ заведен³и было пропасть. Заведен³е состояло изъ 4-хъ ротъ. Рота, заключавшая въ себѣ болѣе 300 кантонистовъ, дѣлилась на 4 отдѣлен³я (капральства), капральство на 4 десятка. Въ ротѣ начальствовали: ротный командиръ, фельдфебель, 4 капральныхъ: унтеръ-офицера и ефрейтора (на кантонистскомъ нарѣч³и первые - правящ³е, а послѣдн³е - капралы). Кромѣ того, тутъ было 20 десяточныхъ ефрейторовъ, столько же вицъ-ефрейторовъ, да до 100 дядекъ. Должностные отличались по значкамъ на погонахъ. Фельдфебелями и правящими были учителя-унтеръ-офицеры и просто унтеръ-офицеры; въ капралы же, десяточные ефрейторы и вицъ-ефрейторы выбирались изъ среди самихъ кантонистовъ так³е, которые отличались ловкостью и, главное, красотою.

   - Вставать, вставать! раздалось по комнатамъ на разные голоса.

   Кантонисты мигомъ встали и принялись: кто застилать кровать, кто расправлять брюки, обчищать куртки; шли умываться. Спустя четверть часа, всѣхъ согнали одѣваться на заднюю лин³ю, и на переднюю выступили дневальные, начали сбрызгивать водой изо рта полъ, подметать его, стирать поднявшуюся густымъ столбомъ пыль. Далѣе, одѣтые въ куртки мальчики, подвергались осмотру: новички со стороны - дядекъ, дядьки - вицъ-ефрейторовъ, вицъ-ефрейторы со всѣми вмѣстѣ были осматриваемы ефрейторами. Всяк³й высш³й начальникъ старался находить неопрятность, неисправность въ одеждѣ низшаго, ему подвѣдомаго, начальника и тутъ же щипалъ его за волосы, рвалъ за уши, билъ кулакомъ; а наказуемый, лишь только освобождался отъ наказующаго, немедленно придирался къ своему подчиненному и за немъ вымещалъ свою боль. Такимъ образомъ побои передавались до новичковъ включительно; имъ бить ужь некого было.

   - Второе капральство, на молитву! раздается голосъ правящаго, и человѣкъ 70-80 столпились въ уголъ, къ образу. Правящ³й задалъ тонъ и кантонисты запѣли. Но правящ³й недоволенъ.

   - Если завтра такъ же плохо споете, какъ сегодня, говоритъ онъ:- всѣхъ безъ обѣда оставлю. Теперь по мѣстамъ; иду койки осматривать.

   Кантонисты мигомъ очутились возлѣ своихъ кроватей и принялись взбивать мочальныя подушки, обтягивать простыни, одѣяла. А правящ³й съ капраломъ, вооруженнымъ пучкомъ розогъ, пошелъ осматривать кровати. Отворачивалъ гдѣ одѣяло, гдѣ тюфякъ; приказывалъ выдвигать кроватный ящикъ, вынимать изъ него вещи, заставлялъ при себѣ же опять складывать ихъ, по установленной формѣ, и прятать обратно въ ящикъ, но прятать такъ, чтобы посрединѣ ящика непремѣнно лежали: полотенце, гребенка, ложка и зеркальце, если оно имѣется. Видно, того требовалъ порядокъ.

   - Капралы! за хлѣбомъ! раздается по комнатѣ новый крикъ, по окончан³и осмотра кроватей.

   Капралы отправляются на зовъ въ фельдфебельской каморкѣ, возлѣ которой расположенъ столъ; за немъ поставлены чернильница, песочница, счеты, как³я-то бумаги и въ жестяномъ подсвѣчникѣ горитъ сальная свѣча. У стола сидитъ заспанный кантонистъ лѣтъ 17. Это ротный писарь и его канцеляр³я. Подойдя къ столу, 4 капрала, люди съ писаремъ близк³е, сѣли: кто за табуретъ, кто на окно, кто и на столъ, а на приличномъ отъ нихъ разстоян³и стали на вытяжку человѣкъ 10 простыхъ кантонистовъ, пришедшихъ за хлѣбомъ для капральствъ. На ближайшей въ столу кровати стояли двѣ огромной величины корзины съ нарѣзанными ломтями.

   - Въ первое капральство отпусти 63 ломтя, приказываетъ писарь дежурному ефрейтору, завѣдующему хлѣбомъ.

   - Ну, ужь и 63! возражаетъ капралъ Бирковъ, стройный, 18-тилѣтн³й юноша.- Прибавь, Петя, ломтей десять на мое рыло; я, чай, знаешь, люблю поѣсть.

   - Прибавь ему 10 ломтей, велитъ писарь дежурному. Потомъ, обращаясь къ Биркову, прибавляетъ.- Чуръ, помнить; у Рудина въ классѣ урокъ не спрашивай, а то учитель испортитъ оплеухами всю его маску (красоту), тогда всѣмъ намъ житья не будетъ отъ фельдфебеля.

   - Во второе капральство 65 ломтей, въ третье - 80, продолжаетъ Бобровъ.

   - Ты, Петя, въ умѣ, али нѣтъ? говоритъ капралъ Андреевъ.- А на прибывшихъ? Ихъ вѣдь 6 человѣкъ.

   Бобровъ хватаетъ рапортичку, счеты и щелкаетъ костями.

   - Твои прибывш³е пропущены, рѣшаетъ онъ.- Ну, да они, а думаю, еще деревенскихъ кокуровъ (сдобныя, сух³я лепешки) не доѣли. Завтра вытребую, а сегодня пусть такъ останутся.

   - Какъ же безъ завтрака!

   - Да очень просто: на нѣтъ и суда нѣтъ.

   - Что же ты дѣлаешь? однимъ по 15 ломтей лишнихъ, а другихъ голодныхъ оставляешь, вмѣшивается капралъ 4-го капральства, Калининъ.

   - Тебѣ-то что надо? прерываетъ Бобровъ.- Думаешь, и тебѣ прибавлю? Какъ же, держи карманъ.

   - Прибавишь, не прибавишь, а и не додатъ не смѣешь.

   - Наушничать, что ли, пойдешь?

   - И этого не сдѣлаю, а при всѣхъ же фельдфебелю пожалуюсь: пусть онъ насъ разсудитъ.

   - Безъ года недѣлю и капраломъ-то, а ужь туда же ротъ розѣваетъ! На отца надѣешься, вотъ тебѣ и чортъ не братъ.

   - Надѣюсь ли я на кого, либо нѣтъ, это дѣло постороннее, а ужь за свое капральство постою.

   - За свое капральство? Да стоишь ли ты быть капраломъ-то? Попалъ въ капралы изъ-за маски, да тятиньки, и туда же храбрится? Настоящее-то твое мѣсто вѣдь еще въ слабыхъ (новичкахъ), а не въ ординарцахъ, да въ знаменщикахъ.

   - Въ дѣлежъ хлѣба все это не подходитъ. Я ни во что не напрашивался!

   - Молодецъ, Митя, ловко огрызаешься, перебиваетъ Бирковъ.- Ахъ вы мои, кралечки этак³я.

   - А самъ-то, самъ-то, развѣ не маска? возражаютъ Рудинъ и Андреевъ.

   - Напрасный трудъ: я самъ того и гляжу...

   - Вотъ, братцы, что значитъ надѣяться-то! молвилъ Андреевъ.- Тебѣ, Митя, сполагоря смѣяться надъ другими, коли знаешь, что тебя побоятся трогать.

   - Не будь-ка у тебя отца, то же бы...

   - Полно вамъ, дьяволы, так³е разговоры-то здѣсь вести: услышатъ, а не то изъ васъ же кто-нибудь перескажетъ, тогда мнѣ, того и гляди, придется въ чужомъ пиру похмѣляться. Додай, Панкратьевъ, въ 3-е и 4-е капральства по 6 ломтей лишнихъ, противъ наличнаго числа, и убирайтесь ни отсюда ко всѣмъ чертямъ. Тутъ надо рапортъ сочинять, а съ вами только съ толку собьешься.

   Получивъ хлѣбъ, капралы отправились во свояси, тамъ созвали въ себѣ десяточныхъ ефрейторовъ, роздали имъ завтраки на ихъ десятки, также, по числу людей; тѣ перенесли хлѣбъ на свои кровати и дѣлили его десяткамъ чрезъ дядекъ и вицъ-ефрейторовъ. И ломоть черстваго хлѣба, въ четверть фунта вѣсомъ, кантонисты съ жадностью съѣдаютъ, воруя и отнимая другъ у друга; тѣ же, кого начальство, за безпорядокъ, лишило этого лакомства, съ завистью поглядываютъ на счастливцевъ. Послѣ завтрака, по командѣ капрала, всѣ выстроились. Капралъ пожелалъ произвести смотръ своихъ кантонистовъ.

   - Ивановъ, отчего безъ пуговицы? строго спросилъ онъ.

   - Всѣ, кажись, есть, отвѣтилъ спрошенный.- Право, всѣ.

   - Еще увѣряешь - всѣ; а это что? Онъ подошелъ въ нему и указалъ на незастегнутую пуговицу.- Это что?

   - Да ихъ такъ много, что и не пересчитаешь, оправдывался виновный.- Экъ ее угораздило отстегнуться. Онъ живо ее застегнулъ. Пуговицъ было на борту куртки счетомъ 6.

   - Кто дядька?

   - Эвонъ стоитъ - чрезъ двухъ отселева.

   - Семеновъ, осматривалъ ты своего племяша?

   - Да-съ, осматривалъ.

   - И не видалъ, что онъ становится во фронтъ разстегнутый?

   - Онъ былъ застегнутъ; надо быть, послѣ какъ-нибудь...

   - По вашему, ни оба правы, а по моему, виноваты, да и виноваты не вы, а ваши глаза, руки. По глазамъ нельзя бить. Ну-ка, Семеновъ, лѣвую руку ладонью вверхъ!

   Семеновъ побагровѣлъ, но повиновался. Капралъ ударилъ распущенными прутьями розги прямо по пальцамъ дядьки. Тотъ позеленѣлъ, затрясся, но не пикнулъ, мгновенно поднесъ руку ко рту и сталъ дуть на пальцы.

   - Постой, постой дуть-то. Правую впередъ!

   Семеновъ исполнилъ. Капралъ хлеснулъ и по ней розгой. У Семенова показались слезы.

   - На мѣсто! Ну-ка ты, подай сюда руку, продолжалъ капралъ, обращаясь къ Иванову.

   - Ни за что не дамъ. За что-жь это такъ драться-то? визгливо заговорилъ Ивановъ.- Хоть убей, не дамъ.

   - Не дашь?

   Разсерженный капралъ схватилъ его за голову и сталъ стегать по спинѣ. Ивановъ кричалъ изо всей мочи, барахтался.

   Пронзительный крикъ его привлекъ вниман³е правящаго, который и подошелъ къ фронту.

   - Молчать! крикнулъ онъ на Иванова, и тотъ ревѣть пересталъ, но все еще всхлипывалъ.- Сергѣевъ! съ правой ноги сапогъ долой, приказалъ правящ³й.- Покажи портянку. Сергѣевъ показалъ. Она была черновата.

   - Розогъ! крикнулъ правящ³й. - Моихъ силъ не хватаетъ смотрѣть за вами. За всѣхъ въ отвѣтѣ одинъ я. Такъ я-жь васъ выучу, канальи!..

   - Становиться въ роту! прокричалъ дежурный унтеръ, проходя по комнатамъ.

   Выстроилась и рота въ самой большой комнатѣ. Издали показался фельдфебель, въ сопровожден³и своей свиты, унтеровъ и капраловъ. Важною, горделивою поступью пошелъ фельдфебель по фронту и одного, неровно стоявшаго, нарядилъ на часы, другому - посулилъ розогъ; вообще не поскупился на распоряжен³я въ подобномъ родѣ.

   - Классные въ классъ, а остальные по десяткамъ и начать одиночное ученье, заключилъ фельдфебель и отправился пить чай во свояси.

   Рота раздѣлилась по комнатамъ на отряды, человѣкъ по 15-20; десяточные ефрейторы выступили впередъ.

   - Смир-р-рно! скомандовалъ своему десятку ефрейторъ Пахомовъ. кантонисты вытянулись въ струнку.

   - Ровняйся!

   Всѣ выровнялись. Ефрейторъ зашелъ съ праваго фланга, взглянулъ - хорошо; съ лѣваго - тоже.

   - Глаза на пра-во!

   Мигомъ головъ двадцать повернулись.

   - Пря-мо!

   Глаза очутились прямо.

   - Глаза на лѣ-во!

   Одинъ опоздалъ.

   - Это что! Что ты о деревнѣ, что ли, думаешь во фронтѣ? говоритъ ефрейторъ и начинаетъ драть провинившагося за волосы. Кантонистъ искривляетъ физ³оном³ю, пищитъ, ёжится, а ефрейторъ приговариваетъ:- что? вѣрно противъ шерсти? Противъ шерсти, а? Помни, что стоишь во фронтѣ, а не за сохой; помни. Полъоборотъ на пра-во!

   Кантонисты повернулись на пяткахъ.

   - Во фронтъ! кантонисты исполнили и это.

   - Полъоборотъ на лѣ-во! Во фронтъ. Шеренга на право! На руку дистанц³я.

   Кантонисты отодвигаются и, накладывая руки на правыя плечи впереди стоящаго кантониста, вскорѣ же опускаютъ ихъ по швамъ.

   - Тихимъ учебнымъ шагомъ въ три пр³ема: ра-а-а-азъ.

   Кантонисты медленно и осторожно выдвигаютъ впередъ лѣвую ногу, держась на одной правой и стараясь не шаркнуть объ полъ.

   - Хорошенько вытянуть носокъ! корпусъ держать прямо; грудь впередъ; Хохловъ, подбери брюхо: чай, не мужикъ.

   Ефрейторъ обходитъ шеренгу, внимательно оглядываетъ каждаго, все ли въ немъ исправно, потомъ возвращается на средину, шага на четыре отъ шеренги.

   - От-ставь.

   Ноги мгновенно убираются въ свое мѣсто.

   - Ра-а-азъ...

   Ноги вновь выдвигаются.

   - Дв-ва-а.

   Ноги плавно поднимаются вверхъ, до тѣхъ поръ, пока сравняются съ животомъ.

   - На ногѣ не дрожать; корпусомъ не шевелить; руками не болтать.

   Ефрейторъ опять обходитъ шеренгу; но у кого-то нога отъ долгаго держан³я ея на вѣсу затряслась сильнѣй и сильнѣй, и потомъ опустилась на полъ.

   - Ты, р-р-разбойникъ, не хочешь стоять? стоять не хочешь? Я тебѣ задамъ.

   Мгновенная расправа.

   - Дв-ва-а...

   "Разбойникъ" поднялъ голову.

   - Три!

   Шеренга живо опустилась на лѣвую ногу.

   - Ра-а-азъ! Два-а-а! Ра-а-аpъ! Два-а-а!

   И поперемѣнно поднимаются на воздухъ то правыя, то лѣвыя ноги.

   - Тихимъ учебнымъ шагомъ въ два пр³ема ра-а-азъ!

   Лѣвыя ноги прямо поднялись вверхъ,

   - Два-а-а! Ноги опустились.- Не шевелиться!

   - Тихимъ учебнымъ шагомъ въ одинъ пр³емъ! Ра-а-азъ.

   Всѣ мгновенно подняли ноги и протяжно сдѣлали шагъ впередъ.

   - Ротный командиръ! раздалось издалека.

   - Во фронтъ! скомандовалъ ефрейторъ.- Хорошенько откашляться, подтянуться, выравняться.

   Фельдфебель выскочилъ изъ своей коморки, подбѣжалъ къ ротной канцеляр³и, схватилъ какую-то бумажку и поспѣшно направился-было на встрѣчу ротному.

   - Гаврило Ефимычъ! остановилъ его ротный писарь Бобровъ:- рапортичка-то вѣдь не подписана...

   - Сто разъ, кажется, я тебѣ, шмара проклятая, приказывалъ подписать за меня самому, а ты? Не умничай лучше, да не толкуй о томъ, что до меня не касается. Ужь я когда-нибудь спущу тебѣ шкуру; непремѣнно спущу! Подпиши.

   И фельдфебель бѣгомъ пустился къ ротному.

   Въ комнату роты вошелъ среднихъ лѣтъ толстый, рыж³й офицеръ; лицо его было безъ всякаго выражен³я, дряблое, отвислое, только быстрые, сѣрые глаза его какъ-то дико свѣтились. Это былъ капитанъ Живодеровъ. Происходилъ онъ изъ дворянъ, воспитывался въ кадетскомъ корпусѣ, служилъ въ заведен³и лѣтъ 15-20 съ прапорщичьяго чина и между офицерами считался старшимъ, и даже пользовался почетомъ.

   - Здравствуй, процѣдилъ сквозь зубы Живодеровъ фельдфебелю, когда тотъ отрапортовалъ ему о благополуч³и.

   - Желаю здрав³я, ваше благород³е.

   - Здорово, ребята! обратился Живодеровъ къ кантонистамъ.

   - Здрав³я желаемъ ваше благород³е! гаркнули кантонисты во весь голосъ.

   Привѣтств³е "здравствуй", а не "здорово" означало хорош³я интимныя отношен³я между здоровающимися. Съ такою фамильярност³ю ротные обыкновенно обращались только къ фельдфебелямъ.

   - Продолжать ученье, произнесъ Живодеровъ, направляясь дальше.

   - Не угодно ли вашему благород³ю трубочки покурить? вкрадчиво предложилъ фельдфебель.

   - Пожалуй, согласился Живодеровъ и пошелъ въ фельдфебельскую комнату, гдѣ выпилъ изъ знакомаго ему глинянаго кувшина изрядный стаканчикъ-другой, и сдѣлавшись значительно веселѣе, вышелъ въ учившимся.

   - Шеренга напра-во! командовалъ ефрейторъ.

   - На пять шаговъ дистанц³я, скорымъ шагомъ мар-р-ршъ! Все двигалось въ стройномъ порядкѣ, а ефрейторъ громко держалъ тактъ, считая: "разъ-два, разъ-два".

   - Носокъ, носокъ вытягивать, крикнулъ наконецъ Живодеровъ. - Я здѣсь! Это "я здѣсь" коротко было знакомо кантонистамъ по своимъ тяжелымъ послѣдств³ямъ.

   - На лѣво круг-гомъ! поворачивалъ ефрейторъ. Кто-то споткнулся.

   - Стой, рявкнулъ Живодеровъ. - Розги здѣсь?

   - Ивановъ, принеся розогъ! передалъ фельдфебель ефрейтору.

   - Отчего здѣсь нѣтъ? спросилъ, побагровѣвъ, Живодеровъ. - Я сколько разъ приказывалъ, чтобы во всѣхъ комнатахъ были розги? Ждать теперь? Смотри! погрозилъ онъ фельдфебелю.

   - Сегодня, ваше благород³е, полковникъ изволили обѣщаться зайти, оправдывался фельдфебель. - Потому я распорядился убрать для чистоты...

   - Тутъ что хочешь можетъ быть лишнее, но не розги. Это и полковникъ знаетъ. Безъ розогъ нечего здѣсь и дѣлать. Понимаешь ты... а?.. Понимаешь, или нѣтъ?

   - Точно такъ-съ, ваше благород³е.

   - Эй ты, Фокинъ, впередъ. Помертвѣвш³й мальчикъ вышелъ изъ шеренги.

   - Ну, какъ-теперь его драть? громко сказалъ Живодеровъ.- Какъ бы такъ, чтобъ и ловчѣй и больнѣй было? Не выдумалъ ли ты какого-нибудь новаго метода? отнесся онъ къ фельдфебелю.

   - Ежели угодно - прикажите ему, ваше благород³е, взяться, не раздѣваясь, за носки руками. Эдакаго манера они шибко трусятъ...

   - А?.. а?.. Возьмись-ка, любезный, за носки, заговорилъ Живодеровъ.

   - Простите ваше благород³е, никогда больше не замѣтите! взмолился Фокинъ.

   - Не будешь - твое счастье - сѣчь не буду. Ну, а теперь нагнись-ка. Ефрейторъ, валяй!

   Фокинъ повиновался, но послѣ перваго же удара выпрямился. Живодеровъ повторилъ приказан³е "за носки". Фокинъ, получивъ ударъ, страшно взвылъ и опять выпрямился.

   - Счастливая мысль, благая мысль. А та-та-та! Брюки долой. Раздѣнься! и за носки!..

   Фокинъ плакалъ, медлилъ.

   - Исполнить! крикнулъ Живодеровъ другимъ кантонистамъ. Фокина хлестнули распущенными прутьями, но на этотъ расъ онъ ужь не выпрямился только, а грохнулся навзничь объ полъ.

   - По животу теперь его, по животу: встанетъ. А та-та-та! Хорошо, хорошо! А та-та-та! Напалъ, напалъ таки, наконецъ, на мысль! неистовствовалъ Живодеровъ. - Проба хороша, отличная проба. За носки, за носки и взадъ и впередъ, взадъ и впередъ; брюхо тоже не жалѣть. За носки!..

   - Полковникъ идетъ! доложилъ кто-то.

   - Довольно, пока довольно! произнесъ Живодеровъ и отправился на встрѣчу начальнику заведен³я. Описанный способъ наказан³я ему, между тѣмъ, такъ понравился, что онъ ввелъ его въ частое употреблен³е, къ невыразимому ужасу и отчаян³ю кантонистовъ.

   - Открыть ящикъ вотъ этой кровати! приказалъ начальникъ послѣ обычнаго здорованья. Онъ былъ маленькаго роста, круглый, бѣлокурый съ сѣрыми на выкатъ глазами, по фамил³и Курятниковъ.

   Въ ящикѣ обстояло все благополучно.

   - Позвольте, капитанъ, узнать: отчего вонъ подъ той кроватью пыль? продолжалъ начальникъ, указывая пальцами въ даль.

   - Не вижу, господинъ полковникъ, право не вижу-съ, отозвался Живодеровъ. - Глазами, надо полагать, плохъ сталъ. Извините.

   - Если ни не видите пыли,- такъ я слышу отъ васъ запахъ водки; понимаете: водки? ни на ученье, на службѣ; что же это?

   &