Хаггард Генри Райдер - Братья

исев подле лежащих, шептали им что-то, и поили их из принесенных с собой кубков. Выпив, лежащие окончательно теряли сознание. Тогда белые тени скользили в другие палатки, они подходили также и к братьям, поднося им кубки, но д'Арси шли, не обращая на них внимания, а словно призрачные создания тихо смеялись и говорили: "Завтра мы увидимся" или "Скоро вы с наслаждением выпьете вина, чтобы войти в рай".

   - Уйдем, брат, - предложил Вульф, - потому что взгляд на эти ковры нагоняет на меня сон, а вино в кубках блестит, точно глаза девушек из-под белых покрывал.

   Они пошли в ту сторону, откуда слышался грохот водопада, и омыли чистой водой лица и головы.

   - Это получше их вина, - произнес Вульф.

   Увидев же еще закутанную женщину, белевшую, как привидение, на залитой лунным светом лужайке, д'Арси двинулись дальше; наконец они вышли на площадку, где не было ни ковров, ни спящих, ни женщин с кубками.

   - Теперь, - Вульф остановился, - объясни мне, что все это значит?

   - Разве ты глух и слеп? Разве ты не видишь, что этот демон очарован Розамундой и хочет жениться на ней?

   Вульф громко застонал:

   - Клянусь, раньше я отправлю в ад его душу, хотя бы нам самим пришлось пойти туда же.

   - Да, - согласился Годвин, - я видел, что ты готовился убить его, но помни, что это было бы гибелью для всех нас. Подождем наносить удар... В числе других украшений на поясе Розамунды я видел кинжал, осыпанный драгоценными камнями, в случае нужды она сумеет прибегнуть к его помощи.

   Разговаривая, братья подошли к поляне и остановились. Неожиданно из тени большого кедра показалась одинокая женщина в белом платье.

   - Уйдем, - шепнул Вульф, - еще одна колдунья с проклятым кубком.

   Но раньше чем братья успели повернуться, белая тень скользнула к ним и быстро сбросила покрывало. Это была Масуда.

   - Идите за мной, братья Питер и Джон, - с тихим смехом промолвила она и протянула им кубок. - Мне нужно поговорить с вами. Что такое?.. Вы не хотите пить? Хорошо, это благоразумно. - И, выплеснув что-то из кубка на землю, она пошла вперед. Молчаливая Масуда то показывалась на открытых пространствах, то исчезала в густом мраке, под ветвями кедров. Так она довела рыцарей до обнаженной скалы на краю пропасти. Рядом с этим утесом поднимался высокий курган, какой древние насыпали над своими умершими. В кургане еле виднелась дверь, хитро закрытая кустарником. Масуда сняла ключ с пояса и, оглянувшись, чтобы увидеть, не наблюдает ли за ней кто-нибудь, открыла массивную створку.

   - Войдите, - пригласила она, пропуская вперед братьев. Они вошли и услышали, как позади них закрылась дверь. - Теперь мы, я думаю, в безопасности, но я проведу вас в освещенное место.

   И, взяв обоих д'Арси за руки, она повела их по легкому наклону; наконец братья увидели лунный свет, который помог им рассмотреть, что они находятся подле входа в пещеру, окаймленную кустами. Из глубины пропасти к этому отверстию поднималась гряда или выступ скалы, очень узкий и крутой.

   - Это единственная дорога из цитадели, кроме моста, - объяснила Масуда.

   - Плохой путь, - заметил Вульф, глядя вниз.

   - Да, а между тем лошади, привыкшие ходить по крутизне, пройдут и здесь. У подножия этого утеса - дно рва. В миле от гряды, с левой стороны, начинается ущелье, которое постепенно поднимается и ведет к горным высотам и... к свободе. Не хотите ли сейчас уйти этим путем? К заре вы можете быть далеко.

   - А где же будет тогда Розамунда? - спросил Вульф.

   - В гареме властителя Синана, - спокойно ответила она.

   - О, не говорите этого! - воскликнул Вульф, сжав ей руку. Годвин молча прислонился к стене пещеры.

   - Зачем скрывать? Разве вы не видите сами, что он очарован ее красотой, как и... другие? Слушайте, некоторое время тому назад великий Синан потерял свою королеву... Каким образом - нечего спрашивать, говорят, она ему надоела. По закону он печалился о ней месяц, от полнолуния до полнолуния, то есть на третье утро после сегодняшней ночи он получит право снова жениться и, я думаю, отпразднует свадьбу... Но до тех пор ваша сестра останется в такой же безопасности, как была в то время, когда сидела у себя дома в Англии, а Салах ад-Дину еще не грезились вещие сны.

   - Значит, - сказал Годвин, - после этого срока она должна или бежать, или умереть?

   - Есть и третий выход, - пожала плечами Масуда, - она может сделаться женой Синана.

   Вульф пробормотал что-то сквозь зубы, потом с угрозой подошел к Масуде:

   - Спасите ее, или...

   - Остановитесь, пилигрим Джон, - со смехом прервала его она, - если я спасу ее, что сделать очень нелегко, то уж, конечно, не из страха перед вашим длинным мечом.

   - Ради чего же, госпожа Масуда? - печально спросил Годвин. - Ведь если бы мы даже могли предложить вам денег, то, конечно, это было бы бесполезно.

   - Я рада, что вы избавили меня от такой обиды, - с горящими глазами воскликнула Масуда, - потому что тогда все окончилось бы. Однако, - прибавила она спокойнее, - видя, где я живу, что я делаю, чем кажусь, - она взглянула на свое платье и пустой кубок в руке, - вы могли предложить мне золото. Но послушайте и не забудьте ни одного моего слова. Сейчас вы в милости у Синана, так как он считает вас братьями госпожи Розамунды, а не людьми, добивающимися ее руки; едва истина обнаружится - вы погибли. То, что знает франк Лозель, может узнать и аль-Джебал... если они встретятся. Пока вы свободны, завтра, во время поездки верхом, заметьте положение большого утеса подле кургана; запомните дорогу к нему со всех сторон, чтобы найти его даже в темноте. Завтра, когда взойдет луна, вас проведут к узкому мосту, приучитесь не бояться его при ее неверном бледном свете. Убрав коней, придите снова в сад, проберитесь тайком сюда. Стража пропустит вас, думая, что вы только хотите выпить по кубку вина по обычаю наших гостей... Войдите в пещеру, вот ключ от двери; если меня еще не будет здесь, подождите. Тогда я скажу вам, что замыслила, мне нужно обдумать свой план. Теперь же поздно, идите.

   - А вы, Масуда? Как уйдете вы из этого места? - полюбопытствовал Годвин.

   - Путем, не известным вам; мне открыты тайны этого города. Идите же и замкните за собой дверь.

   Д'Арси молчаливо вернулись в дом гостей. В эту ночь братья спали на одной постели, боясь, что их будут обыскивать и они не проснутся. Опять, как и накануне, д'Арси слышали в темноте шаги и голоса. Утром они надеялись за завтраком увидеть Розамунду или хотя бы Масуду, но ни та ни другая не показались. Наконец пришел один предводитель отряда ассасинов и знаком позвал их за собой. Он проводил д'Арси на террасу, где опять под балдахином сидел Синан в черном одеянии. Рядом с ним была Розамунда в роскошном наряде. Д'Арси хотели подойти к ней, но стража преградила им путь и знаком указала их места в нескольких ярдах от принцессы. Вульф громко воскликнул по-английски:

   - Скажите, Розамунда, вам не дурно?

   Подняв бледное лицо, она улыбнулась и кивнула головой. По приказанию аль-Джебала Масуда велела братьям говорить только тогда, когда их о чем-нибудь спросят. Четыре даи подошли к балдахину и стали о чем-то серьезно шептаться со своим повелителем. Он тихо дал им приказание, и они сели на прежние места, а с террасы ушли двое гонцов; они скоро вернулись и привели с собой важных сарацин, с благородной осанкой и в зеленых тюрбанах, которые указывали на их происхождение от Пророка. За ними вошла свита. Сарацины, которые казались утомленными, держались гордо и как бы никого не замечали, однако, увидев рыцарей, они быстро взглянули на них. Розамунде сарацины низко поклонились, но на аль-Джебала не обратили никакого внимания.

   - Кто вы и чего желаете? - обратился к ним Синан. - Я правитель этой страны, и вот мои министры, - он указал на даи, - а вот мой скипетр, - и он коснулся кроваво-красного вышитого кинжала на своем черном платье.

   Теперь посольство почтительно поклонилось ему, и выборный ответил:

   - Мы знаем твой скипетр и дважды убивали носителей его в самом шатре нашего повелителя. Господин убийца, мы признаем эмблему твою и кланяемся тебе, носящему титул великого убийцы. А дело у нас следующее: мы - посланники Салах ад-Дина, повелителя верных, султана Востока. Вот наши верительные грамоты за подлинной его печатью; может быть, ты желаешь прочитать их?

   - Я слыхал о нем. Чего же он хочет от меня?

   - Вот чего, аль-Джебал: франкский изменник отдал тебе в руки племянницу Салах ад-Дина, принцессу Баальбекскую, по имени Роза Мира. Принц Хасан, бежавший из рук твоих воинов, сообщил об этом. Теперь Салах ад-Дин требует от тебя свою благородную племянницу, а вместе с ней голову франка Лозеля.

   - Если ему угодно, он может получить голову франка Лозеля послезавтра ночью, а Роза Мира останется у меня, - с усмешкой сказал Синан. - Что же дальше?

   - Дальше, аль-Джебал, мы, от имени Салах ад-Дина, объявляем тебе войну, войну до тех пор, пока от этой твердыни не останется камня на камне, пока все твое племя не будет уничтожено, а твой труп брошен на съедение воронам.

   Синан в бешенстве вскочил и стал крутить и рвать свою бороду.

   - Уйдите! - крикнул он. - И скажите псу, которого вы зовете султаном, что хотя он только низкорожденный сын Айюба, а я - аль-Джебал, я делаю ему честь, которой он не заслуживает. Моя королева умерла, и через два дня, когда исполнится месяц моей печали, я возьму в жены его племянницу, принцессу Баальбекскую, которая сидит рядом со мной как моя нареченная невеста.

   Розамунда вздрогнула, точно укушенная змеей, закрыла лицо руками и застонала.

   - Принцесса, - сказал посланник, - вы понимаете наш язык, скажите: вы хотите соединить вашу благородную судьбу с судьбой еретического начальника ассасинов?

   - Нет, нет, - вскрикнула она, - не хочу! Я только беззащитная пленница и христианка... Если мой дядя, Салах ад-Дин, действительно так могуч, как я слышала, пусть он освободит меня, а со мной и моих братьев - рыцарей сэра Годвина и сэра Вульфа.

   - Значит, ты говоришь по-арабски, госпожа? - удивился Синан. - Тем лучше! Ну, гонцы Салах ад-Дина, уходите, не то я пошлю вас в более далекое путешествие. Да скажите вашему повелителю, что если он осмелится двинуть знамена к стенам моей крепости, фидаи поговорят с ним. Ни днем, ни ночью не будет он в безопасности. Яд притаился в его кубке, кинжал - в его ложе. Он убьет сотню фидаев - явится другая сотня. Его доверенные стражи превратятся в палачей, женщины его гарема принесут ему гибель, смерть напоит самый воздух, которым он дышит. Если султан желает спастись, пусть он запрется за стенами своего Дамаска или забавляется войнами с безумными поклонниками креста и предоставит мне жить здесь, как я желаю.

   - Великие слова, достойные великого ассасина, - насмешливо проговорил посланник.

   - Действительно великие, а за ними последуют такие же великие деяния. Что может сделать ваш господин против народа, поклявшегося повиноваться в жизни и смерти?

   Синан позвал по именам двух даи. Они поднялись и поклонились ему.

   - Мои верные слуги, - повелел аль-Джебал, - покажите этим еретическим псам, как вы повинуетесь мне, чтобы их господин понял мощь вашего великого повелителя. Вы стары и утомлены жизнью. Исчезните, и ждите меня в раю.

   Старики с легкой дрожью поклонились, выпрямились, молча подбежали к краю террасы и прыгнули в пропасть.

   - Есть ли у Салах ад-Дина такие слуга? - прозвучал в наступившей тишине вопрос Синана. - И все мои фидаи сделают то же самое. Идите и, если желаете, возьмите с собой этих франков, моих гостей. Пусть они засвидетельствуют перед Салах ад-Дином то, что видели, и расскажут, где вы оставили их сестру. Переведи это рыцарям, - приказал он к Масуде.

   Выслушав ее, Годвин ответил:

   - Мы плохо понимаем то, что произошло, ведь нам не известен твой язык, аль-Джебал! Прежде чем мы уйдем из-под крыши твоего дома, нам нужно свести счеты с Лозелем.

   Розамунда вздохнула с облегчением.

   - Пусть так и будет, - изрек Синан и прибавил: - Накормите посланников перед их отправлением домой.

   Но выборный отверг это:

   - Мы не принимаем хлеба и соли от убийц, аль-Джебал, мы уходим, но через неделю снова явимся с десятью тысячами копий, и на одно из них мы насадим твою голову. Охранная грамота, данная тобой, защитит нас до заката, после этого времени делай, что тебе угодно. Высокорожденная принцесса, советуем тебе убить себя и тем заслужить вечную славу.

   Кланяясь Розамунде, они один за другим уходили с террасы. Свита двинулась на ними. Синан махнул рукой, все стали расходиться. За Розамундой шли Масуда и стражи. Братья рассуждали обо всем случившемся, говоря себе, что они могут надеяться только на Бога.

  

   Салах ад-Дин придет, - сказал Вульф и с высоты, на которой стояли д'Арси, указал на долину - по ней мчался отряд всадников. - Видишь, брат, это уезжает посольство.

   - Да, - ответил Годвин, - султан придет, но, боюсь, слишком поздно...

   - Если мы не двинемся навстречу ему! Масуда обещала...

   - Масуда, - вздохнул Годвин, - только подумать, что все зависит от обещания женщины...

   - Нет, - возразил Вульф, - от судьбы. Ну, пойдем.

   И в сопровождении свиты они отправились в сад, чтобы запомнить дорогу к скале. Ночью д'Арси поехали к пропасти и увидели Лозеля, который сидел на крупном, взмыленном вороном коне. Очевидно, он тоже побывал на опасном мосту - собравшаяся толпа зрителей хлопала руками и кричала: "Хорошо ездит франк, хорошо!" Годвин и Вульф переехали через мост. Кони не останавливались, только фыркали, глядя на зиявшую бездну. Братья несколько раз повторяли то же самое, они ездили то шагом, то рысью, то галопом, иногда поодиночке, иногда вместе. Наконец Вульф попросил Годвина остановиться на середине моста, помчался к нему карьером и осадил Дыма на расстоянии копья от брата; под крики зрителей он повернул своего коня на задних ногах и поскакал назад в сопровождении Годвина Д'Арси поставили лошадей в конюшни и прошли в сад, избегая встречи с закутанными в белое служанками Синана и людьми, которых они отравляли. Окружным путем братья прошли к утесу, открыли дверь в кургане, замкнули ее за собой и ощупью пробрались до освещенного луной выхода из подземелья. Тут они остановились, изучая крутой спуск; вдруг Годвин почувствовал на своем плече руку, повернулся и увидел Масуду.

   - Как вы вошли? - по-французски спросил он.

   - Вот дорога, в которой заключается наша единственная надежда, - показала она на спуск с кручи, не ответив на его вопрос, и обратилась к нему: - Не будем тратить слов, сэр Годвин, у нас мало времени, и если вы доверяете мне, отдайте в мои руки печать, которая висит у вас на шее. В противном случае - вернитесь в замок и спасайте себя и Розамунду, как умеете.

   Годвин молча вынул из-под кольчуги старинное кольцо, покрытое таинственными письменами и со знаком кинжала, и передал его Масуде.

   - Вы действительно доверяете мне, - с легким смехом сказала она, при свете луны осмотрела перстень, коснулась им своего лба и спрятала его на груди.

   - Да, госпожа, - ответил Годвин, - я верю вам, хотя и не понимаю, почему вы ради нас подвергаете себя опасности.

   - Почему? Может быть, из ненависти, ведь Синан властвует не любовью, а ненавистью; может быть, так же и я, дикая по происхождению, хочу рискнуть жизнью, ведь смерть и победа для меня безразличны! Может быть, и потому, что вы, сэр Годвин, спасли меня от львицы. Не все ли вам равно, почему женщина - шпионка ассасинов, на которую вы плюнули бы в вашей стране, делает то или другое? - Она замолчала. Ее грудь высоко вздымалась, глаза блестели. Она казалась таинственным белым видением, прекрасным при лунном свете. Годвин почувствовал, что его сердце сжалось, но не успел произнести ни слова, так как Вульф прервал речь Масуды:

   - Вы просили нас не тратить лишних слов, госпожа, и потому скажите, что нам делать.

   - Вот что, - начала объяснять Масуда. - Завтра в этот час вы будете биться с Лозелем на узком мосту. Может быть, вы, сэр Вульф, падете, потому что одной храбрости здесь будет мало. Этот бой потребует скорее искусства и воинской хитрости... В таком случае сэр Годвин выступит против Лозеля. Если вы оба погибнете, я сделаю все, чтобы спасти вашу даму и отвести ее к Салах ад-Дину, если же я потерплю неудачу, то помогу ей найти спасение в смерти.

   - Вы клянетесь? - спросил Вульф.

   - Я сказала, и этого достаточно, - нетерпеливо возразила она.

   - Тогда я выйду против Лозеля с легким сердцем, - заметил Вульф, а Масуда продолжала:

   - Дальше, если победите вы, сэр Вульф, или если вы погибнете, а ваш брат победит, один из вас или вы оба должны проскакать к конюшенным воротам - они в миле от моста. Ни одна лошадь не поспеет за вашими скакунами; не останавливаясь, мчитесь сюда. В саду не будет ни души, все соберутся на стены и на крыши домов, чтобы смотреть на бой, и есть только одна опасность: может быть, перед курганом будут часовые. Салах ад-Дин объявил войну аль-Джебалу, и хотя тайный путь известен немногим, но все же это - проход. Если вы увидите часовых, вам придется убить их, не то вы сами будете убиты. Если вы пробьетесь до этой пещеры, введите в нее лошадей, закройте дверь на замок, задвиньте ее засовом и ждите. Может быть, я приду сюда с принцессой. Вряд ли на вас нападут здесь, потому что эту дверь может охранять даже один человек против многих. Ждите меня до зари; если я не приду, знайте, что свершилось самое худшее, тогда летите к Салах ад-Дину, расскажите ему об этой дороге и о случившемся, чтобы он мог отомстить своему врагу Синану. Только, прошу вас, не сомневайтесь в том, что я сделала все возможное... В случае неудачи я умру - умру ужасной смертью. Теперь - до свидания, до новой встречи или прощайте навсегда. Идите, вы знаете дорогу.

   Д'Арси пошли к выходу, но, сделав несколько шагов, Годвин обернулся и увидел, что Масуда стоит и смотрит на них. Свет луны падал на ее лицо, и молодой человек заметил, что из ее черных, нежных глаз катились слезы. Он вернулся к ней, а с ним и Вульф. Годвин стал на колено перед Масудой, поцеловал ее руку и мягко, но торжественно объявил:

   - С этих пор в жизни ли, в смерти ли - мы будем служить двум дамам.

   Вульф сделал то же самое.

   - Может быть, - печально промолвила Масуда, - у вас будут две дамы, но одна любовь.

   Братья ушли и благополучно вернулись в дом гостей.

   И снова пришла ночь, и снова над крепостью засияла полная летняя луна. Из ворот дома гостей выехали д'Арси на своих великолепных конях. Лунный свет отражался на их кольчугах и щитах с изображением оскалившихся черепов, на тесных шлемах и крепких длинных копьях, данных им. Обычный эскорт окружал их; впереди и позади рыцарей бежала толпа.

   В ту ночь ассасины сбросили свою обычную мрачность, их не угнетала даже мысль о войне с могучим Салах ад-Дином. Этот народ привык к смерти, каждый день видел он ее в различных формах. По приказанию властителя фидаи постоянно уходили за пределы крепости, чтобы убить того или другого знатного человека, и по большей части не возвращались. Смерть ждала их на чужбине, в случае неудачи - смерть ждала их дома. Их страшный халиф служил орудием смерти, по его приказанию они бросались в пропасть, жертвовали своими женами, детьми, и в награду при жизни получали кубок со странным питьем, которое вызывало сладостные видения, а после смерти ожидали еще более сладкого рая. Они видели всевозможные страдания, но бой на мосту казался им чем-то новым. А назавтра их ждало еще большее торжество - бракосочетание властелина с чужестранкой...

  

   Братья ехали молча и казались бесстрастными; кругом них волновалась толпа, время от времени разрывавшая ряды их телохранителей. Вдруг к Годвину протянулась рука, в ней было письмо, и при свете луны он прочитал короткую записку, набросанную по-английски:

  

   Я не могу говорить с вами; да хранит вас Бог, братья, и дух моего отца. Бейтесь, Вульф, бейтесь, Годвин, и не бойтесь за меня - я сумею защититься; победите или умрите, и в жизни или в смерти ждите меня. Завтра, во плоти и в духе, мы увидимся.

   Розамунда

  

   Годвин передал бумажку Вульфу. В ту же минуту молодой рыцарь увидел, как стражники поймали седую старуху, подавшую ему записку. Они спросили у нее что-то, но она только отрицательно покачала головой. Тогда воины со смехом бросили ее под копыта своих лошадей... Она умерла раздавленная, а толпа смеялась.

   - Разорви записку, брат, - сказал Годвин. Вульф исполнил его совет со словами:

   - У нашей Розамунды храброе сердце, мы одной крови с ней и не посрамим ее.

   Д'Арси выехали на открытую площадку против узкого моста... Здесь теснилась чернь, которую сдерживали ряды воинов; зрители толпились также на плоских крышах, на стенах вдоль пропасти, на укреплениях, которые высились близ противоположного конца моста, на строениях внешней части города. Перед мостом были низкие ворота, на их крыше сидел аль-Джебал в праздничном красном наряде, а рядом с ним Розамунда; лунный свет играл на ее драгоценностях. Впереди стояла Масуда, переводчица, или "уста аль-Джебала", в роскошном платье. Драгоценность в виде кинжала искрилась в ее черных волосах. Позади нее теснились даи и воины.

   Братья выехали на площадку перед воротами и остановились, салютуя копьями со значками. Выехала и вторая процессия, впереди держался Лозель на вороном коне. Массивным и свирепым казался сэр Гуго.

   - Что это? - крикнул он, взглянув на д'Арси. - Мне одному придется сражаться против двоих? Вот так рыцарство!

   - Нет, нет, сэр предатель, - ответил Вульф, - вы дрались с Годвином, теперь очередь Вульфа. Убейте Вульфа - останется Годвин, убейте Годвина - останется Бог. Презренный раб, в последний Раз видишь ты луну!

   Лозель обезумел от ярости и от страха:

   - Властитель, - закричал он по-арабски, - ведь это же убийство, неужели ты желаешь, чтобы меня погубили люди, ищущие руки девушки, которой ты хочешь оказать честь, сделав ее своей женой?

   Синан услышал и посмотрел на Гуго долгим взглядом.

   - Смотри, смотри, но я говорю правду. Они совсем не ее братья, разве из-за сестер так сражаются? Разве из-за сестры они пошли бы сами в твои сети?

   Синан поднял руку в знак молчания и повелел:

   - Бросьте жребий, кто бы ни были эти люди, пусть бой состоится, бой честный.

   Один даи поднялся, бросил на землю жребий, "прочитав" его, объявил, что Лозель должен проехать на отдаленный край моста! Минуя братьев, Лозель усмехнулся им в лицо и произнес:

   - Одно верно: вы тоже смотрите в последний раз на луну, я отомщен - Синан убьет вас обоих у нее на глазах.

   Братья ничего не ответили. Абрис вороной лошади Лозеля стал неясен в неверном свете луны, затем конь и всадник исчезли под аркой, которая вела к внешней части города. Закричал герольд, Масуда переводила его слова, в то же время другой герольд, стоявший на противоположном краю пропасти, громко повторял:

   - Трижды прозвучат трубы. На третий раз рыцари должны выехать на мост и встретиться на его середине. Далее они могут биться, как угодно, на коне или пешими, копьями, мечами или кинжалами; побежденный не получит пощады. Если его живого принесут с моста, он будет сброшен в пропасть. Таково повеление аль-Джебала.

   Коня Вульфа провели к мосту; с противоположного края вывели вороного Лозеля.

   - Дай тебе Бог счастья, брат, - напутствовал Вульфа Годвин, когда тот поравнялся с ним. - Мне жаль, что биться выезжаю не я.

   - Может быть, придет и твоя очередь, брат, - мрачно сказал Вульф, приготовляя копье.

   С одной из ближайших башен прозвучал первый продолжительный трубный звук, толпа затихла в мертвом молчании. Конюхи хотели осмотреть подпруги, узды, ремни стремян, но Вульф знаком отослал их.

   Вторично прозвучали трубы. Вульф вынул из ножен большой меч, который когда-то блистал в руке его отца на иерусалимской стене.

   - Ваш подарок! - крикнул он Розамунде, и тотчас в тишине прозвучал ее звонкий ответ:

   - Пусть он разит врага, как поражал нападавших в Иерусалиме и как защищал меня в зале Стипля.

   И снова наступила тишина, продолжительная и глубокая. Вульф посмотрел на узкую белую полосу моста, на черную пропасть, зиявшую по обе ее стороны, на синее небо с золотой луной, потом наклонился и потрепал Дыма по шее.

   В третий раз прозвучали трубы, с обоих концов моста, длиной шагов в двести, рыцари поскакали навстречу друг другу, точно живые слитки стали. Вся толпа поднялась, встал даже Синан. Только Розамунда сидела неподвижно, сжимая руками подушки. Глухо стучали копыта лошадей, кони летели все быстрее, а рыцари все ниже склонялись к седлам. Вот они близко друг от друга... вот встретились. Копья дрогнули, лошади сшиблись, повиснув над бездной, крупный вороной поскакал к внутреннему городу, а Дым помчался к противоположному краю моста.

   - Они проскакали, они проскакали! - загремела толпа.

   Но Лозель закачался в седле, его шлем был сбит, кровь лилась из его головы, раненной копьем.

   - Слишком высоко, Вульф, слишком высоко, - сокрушался Годвин. - Ах, завязки шлема не выдержали!

   Воины поймали вороного и повернули его.

   - Другой шлем! - крикнул Лозель.

   - Нет, - ответил Синан, - тот рыцарь потерял щит. Новые копья, и только.

   Сэру Гуго дали копье, и под новый взрыв трубных звуков кони опять понеслись по узкой дороге. Они встретились. Лозель упал с седла, но еще держался за поводья, еще один удар отбросил его далеко назад, и он упал на мост. От толчка свалился и вороной конь и лежал, как бьющаяся большая груда.

   - Вульф упадет на него! - вскричала Розамунда. Но Дым не упал; чудный конь весь сжался - при ярком лунном свете все видели это - и, чувствуя, что он не может остановиться, перескочил через упавшую вороную лошадь, через лежавшего всадника и поскакал дальше. Наконец и вороной нашел опору для ног и побежал к отдаленным воротам, Лозель поднялся, собираясь скрыться.

   - Стой, стой, трус! - завыла толпа, он услышал, обнажил меч и остановился. Дым сделал три больших прыжка, Вульф осадил его и повернул на задних ногах.

   - Бей его! - закричала толпа, но Вульф не двигался, не желая нападать на рыцаря без лошади, затем сам соскочил с седла и пешком пошел к Лозелю. Дым бежал за ним, как собака. По дороге д'Арси бросил свое копье и обнажил большой меч с крестообразной рукояткой. И снова все замерло. Вдруг тишину нарушил крик Годвина:

   - Д'Арси! Д'Арси!

   - Д'Арси! Д'Арси! - послышалось с моста, и слабое эхо в глубине рва повторило голос Вульфа. Годвин обрадовался - он понял, что его брат невредим и не потерял сил.

   Вульфу недоставало щита, Лозелю - шлема, их силы были равны. Они столкнулись, мечи блеснули в лунном свете, слышался непрерывный звон стали о сталь. Один удар упал на кольчугу Вульфа, он шатнулся назад. Еще удар, еще и еще, и он все отступал, все отступал к краю моста, пока не натолкнулся на коня, который стоял позади него; тут, казалось, он нашел опору. Внезапно все переменилось. Вульф кинулся вперед и обеими руками взмахнул мечом. Удар опустился на щит Лозеля и разделил его на две половины, верхняя его часть с грохотом упала на камни. Сам Лозель пошатнулся, опустился на колено, поднялся и в свою очередь ударил мечом. Но он шатался и отступал и наконец с громким стоном упал от страшного удара, направленного в голову, но пришедшегося на плечо; он лежал как бревно, и лунный свет облил его руку в железной перчатке, поднятую с просьбой о пощаде.

   С крыш, со стен террасы, с высоких ворот и укреплений неслись крики, походившие на раскаты грома:

   - Убей, убей его!

   Синан поднял руку. Все смолкло, и великий ассасин тонким голосом прокричал:

   - Убей его! Он побежден.

   Но Вульф стоял, склоняясь над рукояткой своего меча, и смотрел на павшего врага. Он, казалось, говорил с ним; Лозель поднял меч, который лежал подле него, и подал его д'Арси. Вульф высоко с торжеством взмахнул им над головой, потом с криком бросил далеко от себя в пропасть, лезвие блеснуло, как дуга горящего света, и исчезло. Не обращая больше внимания на побежденного, Вульф повернулся и пошел к своему Дыму, но едва сделал несколько шагов, как Лозель вскочил с кинжалом в руках.

   - Обернись! - крикнул Годвин, а зрители, довольные тем, что бой еще не окончился, радостно зашумели. Вульф услышал Годвина и повернулся. В ту же минуту кинжал Лозеля ударил его в грудь, и хорошо, что кольчуга Вульфа оказалась крепкой. Биться мечом не было ни места, ни времени, но прежде чем Лозель успел ударить Вульфа вторично, руки д'Арси обняли стан рыцаря-предателя, и началась борьба.

   Они отступали, наклонялись, крутились, как вихрь, так что никто не мог сказать, где Вульф, где его враг. Наконец оба очутились над пропастью и остановились, как каменные. Один начал наклоняться вниз, его голова уже повисла над бездной... Все дальше и дальше клонился он, противник не мог разжать его рук...

   - Оба упадут! - радостно закричала толпа.

   Блеснул кинжал; раз, два, три раза сверкнул он, борцы разделились, а из глубины пропасти донесся стук упавшего тела.

   - Который, о, который?! - вскрикнула Розамунда с крыши ворот.

   - Сэр Гуго Лозель, - торжественным голосом объявил Годвин. Голова Розамунды упала на грудь, и несколько мгновений казалось, будто она спит.

   Вульф подошел к своему коню, повернул его и, обняв обеими руками за шею, отдыхал. Потом вскочил в седло и медленно двинулся к воротам внутреннего города. Годвин выехал ему навстречу.

   - Ты храбро бился, брат, - сказал он. - Ты ранен?

   - Ушиблен и устал, больше ничего, - ответил Вульф.

   - Хорошее начало. Теперь нужно выполнять остальное, - прошептал Годвин и, взглянув через плечо, прибавил: - Смотри, Розамунду уводят, но Синан остался, вероятно, желает поговорить с нами, так как Масуда машет нам рукой.

   - Что делать? - спросил Вульф. - Придумай, брат, потому что у меня голова кружится.

   - Мы выслушаем, что он скажет, потом, по моему сигналу, поскачем, как говорила Масуда. Выбора нет. Но притворись раненым.

   Впереди ехал Годвин, за ним - Вульф, толпа ревела, приветствуя победителя. Д'Арси остановились на открытой площадке перед воротами. Аль-Джебал обратился к ним через Масуду:

   - Это был благородный бой. Я не думал, чтобы франки могли биться так хорошо. Скажи, господин рыцарь, хочешь ли ты попировать со мной в моем дворце?

   - Благодарю тебя, властитель, - отклонил его предложение Вульф, - но мне нужно отдохнуть, и я прошу брата перевязать мои раны, - он указал на кровь, черневшую на его кольчуге. - Если тебе угодно - завтра.

   Синан посмотрел на д'Арси, поглаживая бороду, и братья ожидали рокового ответа. Он прозвучал:

   - Хорошо, пусть так и будет. Завтра я женюсь на Розамунде, и вы, ее братья, как подобает, передадите ее мне, - он осклабился. - Тогда же вы получите награду за вашу храбрость, великую награду, обещаю вам.

   Пока аль-Джебал говорил, Годвин, глядя на небо, подметил маленькое облачко, наплывавшее на луну. Оно на мгновение совсем ее закрыло, и стало темно.

   - Пора, - шепнул он Вульфу, и, отвесив по поклону аль-Джебалу, д'Арси проехали под воротами, где толпился народ, задерживая эскорт братьев. Годвин и Вульф что-то тихо сказали Огню и Дыму, и лошади рядом понеслись вперед, разбрасывая толпу, как корабли воду. Через десять ярдов толпа стала редкой, через тридцать - она осталась позади, потому что все сбегались к арке, откуда они могли видеть скачку. Братья летели до поворота налево, тут, при слабом свете, они исчезли из глаз наблюдающих.

   - Вперед! - Годвин дернул за повод. И лошади полетели еще быстрее. Опять Годвин сделал поворот, и д'Арси очутились на дороге к саду, замок для гостей остался слева от них; между тем свита братьев отправилась по главной улице внутреннего города, думая, что рыцари едут впереди. Через три минуты братья уже были в пустынных садах, где в эту ночь не белело фигур женщин и спящих в палатках.

   - Вульф, - предупредил Годвин, - обнажи меч и приготовься. Помни: может быть, тайную пещеру охраняют, а если так, мы должны убить стражу, или будем убиты сами.

   В следующее мгновение два длинных лезвия заблестели в свете луны, так как облачко пронеслось. Вот и утес, между ним и курганом показались двое часовых. Они услышали звук копыт и, повернувшись, заметили двух вооруженных рыцарей, вихрем мчавшихся на них. Они приказали им остановиться, не зная, что делать, и остановились сами, точно спрашивая себя, не видение ли перед ними.

   В одну минуту братья были подле воинов. Фидаи подняли копья, но раньше, чем они успели бросить их, меч Годвина упал между шеей и плечом одного из ассасинов и проник до его грудной кости. Вульф, действуя своим мечом, как копьем, пронзил другого насквозь; оба, мертвые, упали подле дверей кургана, так и не узнав, кто поразил их. Братья натянули поводья, велели Огню и Дыму остановиться, потом повернули их и соскочили с седел. Один из убитых воинов еще сжимал мертвой рукой поводья своей лошади, другая стояла и фыркала. Годвин поймал ее прежде, чем она успела уйти, потом, взяв поводья всех четырех животных, бросил ключ Вульфу. Вскоре дверь была открыта, Годвин вводил коней одного за другим в двери подземелья - это не представляло затруднений, так как лошади привыкли к конюшням в пещерах.

   - Что делать с мертвыми? - спросил Вульф.

   - Лучше всего взять их сюда, - ответил Годвин и, выбежав из кургана, перенес в подземелье сначала один, потом другой труп.

   - Скорее, - торопил он, бросив второе тело. - Закрой дверь.

   Между деревьями мелькнули всадники. Но они не заметили ничего.

   Тяжелая, толстая дверь закрылась, ее задвинули засовом. Братья с замиранием сердца ожидали, что вот-вот воины ударят в створку бревнами, как таранами, но не слышалось ни звука. Если ехавшие воины действительно искали их, они отправились в другое место.

   Вульф привязал лошадей подле открытого конца подземелья, а Годвин собрал самые большие камни, какие только мог поднять, и подкатил их к двери. Теперь братья знали, что многим людям придется прилагать усилия целый час или больше, чтобы ворваться в курган. Дверь была окована железом и вделана в цельную скалу.

  

   Наступило долгое, скучное ожидание. Вода сочилась по стенам пещеры, и Вульф, губы которого растрескались от жары, собрал ее в пригоршню и пил, пока не утолил жажды, потом подставил под струю голову, чтобы освежить ее; Годвин омыл ушибы и раны брата, которых мог коснуться, не снимая кольчуги.

   Осмотрев седла и лошадей, Вульф рассказал Годвину все, что случилось во время боя.

   - Но, знаешь, - закончил Вульф отчет о последней рукопашной схватке, - я никогда не забуду его, человека, который падал с моста, и свистящего вопля, вырвавшегося из его шеи, проколотой моим кинжалом...

   - Все же теперь стало одним злодеем меньше, хотя он был по-своему храбрым человеком, - заметил Годвин. - Кроме того, брат, - прибавил он, обвив рукой шею Вульфа, - я рад, что именно на твою долю выпала судьба сражаться с ним: во время последней рукопашной схватки у меня не хватило бы силы победить его. Хорошо также, что ты оказал ему милосердие, так и следовало поступить рыцарю. Ты добился великой чести, и, вероятно, наш покойный дядя гордится тобой.

   Они стали ходить взад и вперед, чтобы разбитое тело Вульфа не онемело под кольчугой. Время ползло медленно, луна склонялась к горам.

   - Что, если они не придут? - спросил Вульф.

   - Об этом подумаем, когда встанет заря, - ответил Годвин. И опять они ходили взад и вперед по пещере.

   - Как они могут прийти, когда дверь заперта, закрыта на засов и засыпана камнями? - мучился сомнениями Вульф.

   - Как приходила и уходила Масуда, - произнес в ответ Годвин. - О, не спрашивай меня больше, все в руках Божьих.

   - Посмотри, - прошептал Вульф. - Кто это стоит в конце пещеры, там, подле мертвых ассасинов?

   - Может быть, их призраки, - Годвин обнажил меч и наклонился. Действительно, подле мертвых виднелись две фигуры, слабо вырисовывавшиеся во мраке. Вот они скользнули вперед, лунные лучи, косо проникавшие в пещеру, заиграли на белых платьях и на драгоценностях.

   - Я не вижу их, - раздался чей-то голос. - О, это мертвые воины! Что это значит?

   - Вот, по крайней мере, их лошади, - проговорил другой голос. Теперь братья поняли и, как во сне, выступили из тьмы.

   - Розамунда, - сказали они.

   - О, Годвин, о, Вульф! - вскрикнула она. - О, Иисус, благодарю Тебя. Благодарю Тебя и эту бесстрашную женщину, - и, обвив руками шею Масуды, она поцеловала ее лицо.

   Но Масуда оттолкнула ее:

   - Вашим чистым губам, принцесса, не годится касаться женщины-ассасинки.

   - Я должна благодарить вас, - со слезами промолвила Розамунда, - потому что без вашей помощи сама сделалась бы женщиной-ассасинкой или жительницей домов смерти.

   Тогда Масуда поцеловала ее и, пододвинув девушку к Вульфу, проговорила:

   - Итак, пилигримы Питер и Джон, ваши святые до сих пор помогали вам, вы, Джон, сражались храбро. Не прерывайте меня и не спрашивайте, что было с нами, если хотите, чтобы мы остались живы и могли после рассказать вам все. Да вы захватили и лошадей солдат? Очень хорошо! Ну, сэр Вульф, вы в силах идти? Тем лучше, это избавит вас от трудного спуска верхом, здесь круто, хотя и не такая крутизна, какую вы уже видели. Посадите принцессу на Огня, нет кошки, которая отличалась бы большей ловкостью, чем этот конь. Его поведу я. Вы, Джон, ведите лошадей солдат. Питер последует за вами с Дымом. Идите и, если кони станут пятиться, колите их мечом. Иди, Огонь, не бойся, где иду я, там пройдешь и ты. - И Масуда вышла на крутой спуск, время от времени ласково говоря с лошадью.

   Через минуту все уже спускались по такой крутой гряде, что в каждое мгновение, казалось, можно было свалиться в пропасть. Но никто не падал: дорога была устроена именно для тайного бегства и оказалась безопаснее, чем можно было думать, глядя сверху; в самых трудных местах на ней высекли зарубки вроде ступеней. Ниже и ниже спускались беглецы, наконец, запыхавшиеся, но целые и невредимые, они остановились в темной глубине пропасти, освещенной только звездами, потому что свет низко стоявшей луны не мог проникать в нее.

   - На коней, - шепнула Масуда. - Принцесса, вы останетесь на Огне, это самая верная, самая быстрая лошадь. Сэр Вульф, поезжайте на вашем Дыме, ваш брат и я сядем на лошадей воинов. Конечно, они не так ходки, но все же славные животные и привыкли к здешним дорогам. - И она с ловкостью женщины, родившейся и выросшей в пустыне, вскочила в седло и поехала впереди.

   С милю или больше они двигались по каменистому дну пропасти и из-за камней могли ехать только шагом. Наконец с левой стороны показалось узкое ущелье, и беглецы стали подниматься по нему. Луна совсем спряталась за горы, облака затемняли слабый свет звезд. Но путники ехали вперед до маленькой поляны, орошенной речкой и покрытой травой.

   - Остановитесь, - сказала Масуда. - Тут мы должны подождать до зари, потому что в такой темноте лошади непременно споткнутся о камни. Кроме того, повсюду пропасти, в которые легко упасть.

   - Но они не погонятся за нами? - с мольбой и страхом произнесла Розамунда.

   - Только когда достаточно рассветет, - ответила Масуда. - Во всяком случае, нам надо подождать, потому что ехать сейчас - безумие. Сядьте и отдохните. Напоим лошадей и дадим им пощипать траву, но будем держать их за поводья. И нам, и им, вероятно, понадобятся все силы до завтрашнего заката. Сэр Вульф, скажите, вы сильно ранены?

   - Нет, слегка, - прозвучал его ответ, - несколько синяков под кольчугой, вот и все. Пожалуйста, расскажите нам теперь, что случилось после того, как мы уехали от моста.

   - Вот что случилось, рыцари. Принцесса обессилела, и невольницы отнесли ее в помещение. Мне Синан велел остаться с ней, он хотел поговорить с вами. Вы знаете, что он задумал? Убить вас обоих, так как Лозель сказал ему, что вы не братья принцессы. Он боялся только взволновать народ, которому понравился бой, а потому сдержался. Он пригласил вас к ужину, но вы не вернулись бы с этого пира. Когда сэр Вульф сказал, что он ранен, я шепнула Синану, что его намерения лучше отложить до следующего дня, что убить вас будет удобнее в его собственном замке, среди телохранителей. "Да, - согласился он. - Этим братьям придется сражаться с фидаями, и мои воины загонят их в ров, это будет хорошее зрелище для меня и моей королевы".

   - Ужасно, ужасно, - прошептала Розамунда.