Главная » Книги

Зарин Андрей Ефимович - Кровавый пир, Страница 12

Зарин Андрей Ефимович - Кровавый пир


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

ись на стены, бросая зажженные смоляные шары, солому с серой. Ночь казалась адом. Бились люди, не узнавая друг друга; гремели пушки, крики: "Нечай, Алла, с нами Бог! Бей!" - сливались в общий рев.
   Милославский стоял на стенах, как и прежде, но теперь дух его был уже бодр и спокоен. Под стенами бился Барятинский. В разгар боя он подозвал Прилукова.
   - Возьми, князь, свой полк и казаков и сейчас спешно иди вкруг города в обход. Оттуда, сбоку, удар на воров, только пусть каждый кричит неистово!
   Прилуков спешно собрал свой полк и двинулся среди непроглядной ночной темноты.
   Шум боя затих, потом он снова услышал крики и стоны. Яснее, ближе... Вот неясные очертания обоза, вот дико стонущая толпа.
   Прилуков остановился.
   - Други, - сказал он, - воевода наказал напугать всех. Кричите разом, да громчее, за мною!
   - Го-го-го! - заревели стрельцы и казаки. - С нами Бог! Бей! Го-го! У-у-у!
   Воры испуганно шарахнулись. Темная масса врезалась в их ряды и била, секла, колола, стреляла. Волдырь испуганно подскакал к Стеньке.
   - Атаман, пришла помога им! Свежее войско. Нам не устоять!
   - Зови Фролку, Ваську и Еремеева! Скоро!
   Есаулы подскакали к нему.
   - Ну, - тихо заговорил Стенька, - бежать надо! Эти холопы только толкаются, под ногами путаются. Ну их к собакам. Скажите потиху казакам, чтобы сюда шли. Уйдем и на струги сядем, а ту сволочь пущай бьют! Скорее!
   - Куда ж вы? - заговорили атаманы над мужиками.
   - Стойте тут! Идите на кремль, а мы на их помогу с боков ударим! Вперед, молодчики! - сказал Стенька, торопливо сбирая казаков.
   Василий собрал своих.
   - Вот что атаман с нами сделать решил! - сказал он. - Бежим с нами скорее!
   Он уже понял, что дело Разина проиграно, и решил скорее взять Наташу и бежать искать спасения. Все разом перевернулось в душе. Паника охватила его, как и других, и он думал только о Наташе.
   - На Саратов, други! - сказал он, и его отряд поскакал прочь от Симбирска.
   Стенька с казаками повскакали на струги и тихо отчалили от берега. Бой продолжался, но то был не бой, а побоище. Били почти безоружных мужиков, в темноте ночи не заметив бегства казаков. Наконец мужичье дрогнуло.
   - Измена! - вдруг пронеслось среди них. - Сам атаман убег!
   - Измена! Спасайтесь!
   - Бегут! - закричал Прилуков и его стрельцы. Толпы дрогнули и побежали к Волге на струги. Князь Барятинский устремился за ними.
   Как испуганное стадо они столпились на берегу. Выли, ревели, били друг друга и, прыгая в струги, толпами падали в воду.
   Казаки нагнали их и рубили как баранов... Бледный день осветил страшную картину неравного боя.
   Вокруг Симбирска грудами лежали трупы, они устилали всю дорогу до Волги, по берегу лежали рядами и далеко от берега казались отмелью, столько навалилось их в воду.
   Толпа несчастных стояла окруженная казаками. Князь подъехал к ним и сказал:
   - Всех казнить, как они своих помещиков и воевод!
   Весь берег Волги в этом месте покрылся виселицами, и на них закачалось до восьмисот трупов.
   Разин был разбит. С этого дня (30 октября) имя Разина перестало быть уже грозным, и его песня уже была спета.
   В истории этого бунта князь Барятинский поистине может быть назван спасителем отечества, потому что мятеж принял уже огромные размеры, и не разбей он Разина, дойди Разин до Казани, неизвестно, чем бы окончился его гибельный поход.
   Барятинский не дремал. В тот же вечер он отдал распоряжения.
   - Ты, князь, - сказал он Прилукову, - иди на Самару и Саратов. Везде воров казни! Ты, Данило, на Алатырь, а я на Пензу пойду. Там сойдемся!
   И на другой же день они все выступили добивать воровские шайки.
   Милославский проводил их с честью и тотчас сел писать грамоту государю в Москву. В той грамоте, описывая свое сидение, он приносил жалобу на воеводу казанского, князя Урусова.
   "Ежели б, - писал он, - князь Петр Семенович Урусов подоспел в пору к Симбирску с ратными людьми, то и вору Стеньке Разину с воровскими казаками утечь было бы некуда и черта была бы в целости: города Алатырь и Саранск и иные города и уезды до конца разорены бы не были; а это разорение учинилось от нерадения к великому государю воеводы князя Петра Семеновича Урусова".
   Благодаря грамоте этой, Урусова сместили и на его место назначили князя Юрия Долгорукова, того самого, который повесил Василия Разина, брата Стеньки.
   Энергичный и деятельный, с помощью князя Барятинского и других он в течение зимы успел затушить мятеж на всем пространстве берегов Оки, Камы и Волги, и от одного его имени трепетали сердца удалых казаков...
  

V

  
   Как ураган мчался Василий Чуксанов со своими людьми, из которых остались всего тридцать человек. Иных не собрали, и многие, в том числе Дубовый, Пасынков и Тупорыл, погибли в ночном бою.
   Кривой скакал рядом с Василием.
   - Что делать будем? - спрашивал он.
   - Там увидим! До Саратова доскакать надо! Не жалей коней! В Самаре смену сделаем.
   В начале пути они перегоняли толпы бегущих, но потом им навстречу стали попадаться идущие к Симбирску. Они скакали мимо, никого не предупреждая о гибели войска Разина.
   Василию казалось, что у него от ожидания и волнения лопнет сердце. Наташа, наверное, уже выздоровела, но как она его встретит? Куда он ее теперь, голубушку, денет? Где сам укроется?
   "Эх, - думал он, - будет что - на крайность к воеводе с повинной приду! Только ее бы, ее выручить!"
   Иногда он думал, что не застанет ее в живых, что буйные казаки надругались над нею, засмеяли ее, обидели. Может, убили! Сам Гришка Савельев мог позариться... Они доехали до Самары. Атаман с тревогой обратился к Василию:
   - Правду бают, что батьку разбили и он бежал, а царевы войска сюда идут?
   - Кто сказал? - бледнея, спросил Василий.
   - Люди! Прибег сюда гультяй какой-то. Бегите, кричит! Мне беда! Вчера в круг звали. Веди, говорит, нас отсюда. А собаки посадские теперь только и шепчутся, как воеводу им встретить! Просто не знаю, что и делать! Так брешут псы?
   Василий покачал головою:
   - Нет, правду сказали. Батьку в ногу ранили, и он убежал с казаками.
   - Куда?
   - Не знаю! А тех всех разбили.
   - Что же мне делать?
   - Бежать тоже!
   - А куды?
   Василий пожал плечами.
   - Того и я сам не знаю!
   Кривой пришел со свежими конями.
   - Скажи только Кострыге да Горемычному, - приказал Василий, - а тех, ну, к собакам!
   Кривой усмехнулся:
   - Они и то с устатку-то в кружале засели!
   - Прощай, атаман, нам недосуг!
   - Так бежать, говоришь?
   - А иначе что делать. Сейчас государевы стрельцы придут.
   - Ну, ин! Пойду круг собирать, - сказал атаман и вышел из избы.
   Василий с тремя товарищами скакал уже дальше. По дороге он сказал им:
   - Братцы, теперь не знаю, что с вашим делом будет, а скачу на Саратов по своему делу. Невеста там моя. Может, ее из неволи вызволить надо будет, так пособите!
   - Мы все за тебя, атаман! - сказали в голос его товарищи. - Умирать вместе будем!
   - Спасибо! И я за вами. Только выручим мою лапушку.
   Они утром рано въехали в Саратов, и Василий сразу почувствовал, что здесь уже известно о поражении Стеньки.
   - Ишь, воры приехали, - говорили посадские, - с виселицы, видно, сорвались! Ну, да пожди, придут воеводы.
   Они уже поняли всю невыгоду "равенства". Тяжко приходилось под рукою воеводскою, но еще тяжелее оказалось жить с казаками, которые не признавали ни собственности других, не входили ни в чьи интересы и только гуляли, бесчинствуя и в домах, и на улицах.
   Василий въехал на бывший воеводский двор и вошел в горницу. В той самой горнице, где его когда-то драл воевода, сидел пьяный Гришка Савельев.
   Они по-казацки поцеловались.
   - Правда? - коротко спросил Гришка.
   - Правда! - ответил Василий. - Скажи, что невеста моя?
   - А что ей? - сказал Гришка. - Живет у попа. Мои хлопцы хотели ее выволочить, да я припугнул.
   - Спасибо!
   - В круг! В круг, атаман! - раздались в это время голоса, и пьяные казаки ввалились в горницу.
   - Ну, ну, - загалдели они, - вот и из-под Симбирска гость! Иди и ты в круг. Расскажи!
   - В круг! - гудели на дворе.
   - Так вот каждый день! - сказал Гришка, поднимаясь и опоясываясь саблею. - Пойдем, что ли!
   Они вышли и пришли на площадь. Там уже толпились казаки и посадские люди.
   - Здоровы будьте, казаки! - сказал атаман. - Зачем звали?
   - Вот к тебе из-под Симбирска гость приехал. Пусть сказывает, правда ли, что батьку побили? - закричали кругом.
   Василий вошел в круг и поклонился всем.
   - Правда, - ответил он, - пришел от казанского воеводы князь Барятинский и разбил нас всех!
   И он рассказал, как был бой и как бежал Разин.
   - Что же нам делать, атаман, теперь? - заговорили, кругом.
   - Идти!
   - Так и пустим! - закричали посадские. - Вы уйдете, а нас вешать станут. Нет, уж с нами отсиживайтесь!
   - Кто говорит? - заревел Гришка.
   - А хоть бы я? - выскочил в круг посадский тысячник.
   - А тебе вот! - сказал Гришка, махнув его по голове саблею. Посадский взмахнул руками и упал с рассеченной головою.
   - Это что же? - заговорили посадские. - Наших же и бить!
   - Эй! - закричал Гришка. - В воду их! Бить!
   - Бить посадских! - закричали казаки.
   Посадские бросились бежать, казаки за ними, рубя их по спинам саблями.
   Василий взял своих товарищей и бегом побежал к дому отца Никодима.
   - Отворите! - застучал он в ворота. Калитка приоткрылась, из нее высунулась голова работника, но Василий рванул калитку и ворвался во двор, а оттуда в горницу.
   Отец Никодим испуганно вскочил на ноги, попадья отскочила в угол.
   Василий остановился посредине горницы и поклонился.
   - Что, уберег, поп, мою невесту? - спросил он его, держа руку на сабле.
   Никодим укоризненно покачал головою.
   - Дворянский сын, христианин и врываешься, аки разбойник в дом! Хоть покрестился бы на иконы! Зачем воров привел с собою? Когда приводил, в пояс кланялся.
   - Где Наталья? - дрожа от нетерпения, закричал Василий.
   - У меня она. Постой с минуту. Мати, поди скажи доченьке! - сказал он попадье. Она тихо встала, но Василий не выдержал.
   - Веди меня к ней прямо! Нечего говорить ей! Чай, уж выздоровела! - сказал он и, ухватив попадью, поволок ее. - Веди к Наталье!
   - Господи Владыко! Разбойник, а говорит, что любит! - с испугом воскликнул Никодим.
   Кривой, Кострыга и Горемычный сели на лавки, готовые по одному зову идти на помощь своему атаману.
   Попадья шла ни жива ни мертва впереди своего страшного спутника.
   Они поднялись по лесенке к светелке.
   Василий оттолкнул попадью и распахнул дверь. Сердце его расширилось. Вот она, его люба, его жизнь, его душа, Наталья!.. Он протянул руки и стоял безмолвный от охватившего его счастья.
   Крошечный Викентий всплеснул руками.
   - Он! - вскрикнула Наталья, бледная, худая, с длинною косою, выпрямившись у оконца подле широких пяльцев...
  

VI

  
   Отец Никодим и попадья отнеслись к больной Наташе, словно к родной дочери. Бездетная попадья отдала ей всю свою любовь, и отец Никодим на время лишился всякого внимания с ее стороны, но не роптал.
   - Богоугодно поступаешь, мати! Помоги тебе Царица Небесная! - говорил он попадье.
   - Сиротиночка она ведь, родненькая, - горестно говорила попадья, - может, разбойник-то и из дома скрал!
   - Пустое, мати! Воровская женка она. Он приходил, невестой объявил ее, а все ж по христианству должно помочь недужному!
   - В жисть не поверю, чтобы воровская жинка была. Послушал бы, чем бредит!..
   Викентий тоже полюбил свою пациентку.
   Он сидел все дни у ее постели, то мешая для нее прохладительное питье, то ставя банки на ее белое тело. Днем - он, а ночью - попадья не сводила глаз с больной Наташи, пока она была без памяти.
   Попадья думала о ней, как о своей дочке, а Викентий, смотря на нее, вспоминал свою младшую сестру, которую погубили казаки. После того он ушел из-под Киева и пробрался в далекий Саратов.
   Наконец Наташа очнулась. Однажды рано-рано утром она открыла глаза и с изумлением оглянулась.
   Маленькая светлая горенка, вся обитая липовыми досками. Она лежит на широкой постели с пологом. Против нее у ног, на широком стуле, сидит какая-то незнакомая старушка и дремлет, а дальше в углу на войлоке лежит не то человек, не то собака и храпит.
   Наташа закрыла глаза, силясь припомнить, где она, как сюда попала, что с ней случилось, но память на время была совершенно бессильна. Наташа утомилась и тихо уснула.
   Когда она снова открыла глаза, перед нею стоял карлик с огромной головою. Она хотела закричать от испуга, но карлик так ласково ей улыбнулся, глаза так кротко светились, что вместо крика она тихо улыбнулась ему.
   Закричала не она, а карлик:
   - Лапушка моя! Очнулась! Ай, умница!
   Он словно исчез, а потом подле нее стоял седой старик, старушка и тот же карлик, и у всех были такие добрые, кроткие лица и все так радовались на нее глядя, что ей стало и легко, и весело на душе.
   - Ну, слава Создателю! - говорил старик, набожно крестясь. - Теперь, девушка, выправляться надоть!
   - Я ей, голубушке, сейчас кашки изготовлю! - ласково сказала старушка. - Можно ей, Викеша?
   Карлик закивал лохматой головою.
   - Можно! Все можно! Полегонечку только, помаленечку! Теперь она у нас скоро встанет!
   И, правда, Наташа скоро начала поправляться.
   - Как я попала к вам, люди добрые? - спрашивала она у всех по очереди.
   - Тсс! Пожди, вредно тебе говорить теперя!
   - Где мой батюшка? Его повидать охота мне!
   - Тсс! Потом, потом!..
   Однажды она проснулась в глубокую полночь.
   Лунный свет лился в ее окошко. В лучах его сидела Марковна, попадья, и дремала, тихо качая головою. В углу на войлоке спал Викентий.
   Вдруг в тишине с улицы раздались стоны, крики, кто-то орал диким голосом: "Нечай, нечай!" Это пьяные казаки, поссорившись, расправлялись с посадскими.
   Наташа вдруг вспомнила эти ужасные крики.
   - Батюшка! - закричала она в ответ и лишилась чувств.
   Испуганная попадья чуть не упала со стула. Викентий быстро вскочил на ноги, и они оба тревожно нагнулись над Наташею, стараясь привести ее в чувство, а в это время разгулявшиеся казаки, убив посадского, ломились в дом к отцу Никодиму.
   - Ей, батька, отворяй! - кричали они, ругаясь и клянясь. - У тебя, слышь, боярская дочь упрятана. Давай нам ее на потеху!
   Испуганный поп выглянул в волоковое окно и обмер от страха: четверо казаков ломились в ворота.
   - Смилуйтесь! - заговорил он. - Мне ее на постой ваш атаман поставил!
   - Врешь, поп! - закричал казак. - Наш атаман до баб не охотник! Побреши у меня на него, так я тебе дом сожгу.
   - Да чего тут, ребята, ломи калитку!
   - С нами крестная сила! Господи, помози! Мать Царица Небесная, Ты видишь прямоту мою! - в ужасе зашептал отец Никодим, и под шум ударов, от которых ломилась калитка, ему представились ужасные картины казачьего буйства. Вот тащат его, бьют попадью, насилуют больную, жгут дом.
   - Я вас, чертовы дети! - вдруг раздался среди шума грозный оклик, и битье в калитку окончилось.
   Отец Никодим снова выглянул в окошечко. Высокий казак, сидя на коне, бранил казаков:
   - Угомона нет на вас! Что дома ломаете?! Я вас в воду, неслухов! Али батькин наказ забыли?
   - Коли поп боярскую дочь укрыл, а племя это все вывести надо.
   Отец Никодим узнал в казаке на лошади казацкого атамана.
   - Врут они, атаман, - закричал он, - защити! Ко мне ваш же казак, Василий Чуксанов, больную на постой поставил. Говорил, как очи береги, а они насильничают!
   - Здравствуй, батько! - ответил Гришка Савельев. - Не бойсь! Не тронут! А вас, бисовы дети, в плетюхи велю. Уходите, поганцы!
   Наташа очнулась, но шум, брань, несущиеся с улицы, долетали до нее, и она вся дрожала, как птица в силке.
   - Батюшка! - кричала она в беспамятстве. - Братец родимый! Что с вами делают? Господи Боже! Злодеи, разбойники!
   - Милушка ты моя! Наташенька! - убивалась над ней попадья. - Здесь все свои люди. Спокойся, дитятко мое родное!
   - Пожди, пожди, - суетился Викентий, - я ей сейчас питьеце наговоренное дам!
   Он изготовил быстро из вишневого настоя питье и влил в рот Наташи. Она успокоилась и спустя немного заснула крепким сном.
   Дрожащий от страха отец Никодим поднялся наверх.
   - Слыхала? - тревожно спросил он. Попадья только зашипела ему в ответ.
   - Сейчас успокоилась только. Испугалась страсть, - объяснил Викентий.
   - Чуть дом не спалили, - прошептал отец Никодим, - кричат, где боярская дочь! Ругаются!..
   - Атаману сказать надоть!
   - Он и выручил!
   - А завтра сходи, отец, все-таки, - посоветовал Викентий, - пусть строжить, что ли, закажет! А то не ровен час.
   - Ну, ну, он и то им страха нагнал!..
   Наутро Наташа проснулась без следов ночных волнений, но память вдруг возвратилась к ней.
   Все до мельчайшей подробности восстановилось в ее уме: и внезапное пробуждение, и испуг; метанье ее по горницам и сцены на дворе, страшные сцены: казнь воеводы, мучительная смерть отца и брата и наконец Василий и его разбойничье лицо... Здесь она уже ничего не помнила.
   Здоровье ее поправлялось. Она уже поднялась с постели, бледная, слабая; два дня спустя она уже сошла вниз к общей трапезе.
   Отец Никодим радостно благословил ее. Попадья не знала куда и усадить ее и всю обложила подушками. Горбун Викентий радостно потирал руки и говорил:
   - Ну, смотри, боярышня, какое мне спасибо твой жених атаман скажет!
   Сказал и тотчас от смущенья закашлялся. Наташа подняла на него глаза.
   - Какой атаман, Викеша? Какой жених?
   - Так, милая, пустое! - ответил ей отец Никодим. - Кушай благословясь!
   - Нет, батюшка, не могу! - сказала Наташа. - Все время я допрашивала, как сюда попала, и теперь знать хочу!
   - Ну, ну! - ответил отец Никодим. - Ладно, голубка моя, по-твоему будет. Только ты поначалу покушай малость. Гляди, попадья тебе курицу сготовила. Покушай да отдохни, а там ввечеру мы и побеседуем по ладу.
   - Слушайся его, доченька, - наскоро сказала попадья, - он дельно бает.
   - Все скажем, як Бога кохам! - побожился Викентий.
   Наташа тихо кивнула головою и, перекрестясь, взяла ложку.
   Мирно прошла первая трапеза, потом пошли опочить все и долго спали. Не спала только Наташа, томясь неизвестностью и с ужасом догадываясь о правде. Наконец пришел и желанный вечер.
   - Слышь, - ласково сказала попадья, - мы все к тебе в светлицу соберемся. Посидки сделаем.
   И она уселась в горнице с рясою отца Никодима, которую начала штопать. Скоро в светелку вошел Викентий, а за ним и отец Никодим.
   - Вижу, вижу, - заговорил он, - по глазенкам вижу, что тебе знать все охота. Ну, слушай же! Поначалу тебе все Викентий расскажет, а потом я... Ну, Викеша!
   - Прятался я от разбойников, боярышня, - начал Викентий, - боялся их очень, а тут вдруг раз застучали в калитку, ругаться стали, сорвали ее с петель и идут ко мне, разбойники-то...
   И он рассказал, как Василий нашел его и привел к Наташе.
   - Лежишь это ты, голубонька! Лицо неистовое, кричишь, мечешься, а он-то сам и того страшнее. Умрет, говорит, тебе голову с плеч! Жалко мне таково стало и тебя-то, и его. Хоть и разбойник, а, видно, любит!..
   Наташа опустила голову, и слезы закапали ей на колени.
   - А потом раз пришел он, такой ли бледный, и говорит: ехать мне надоть, а ее сберечь до моего приезда! Можешь? Тут я вспомнил отца Никодима и к нему...
   - А я-то; голубонька, и не хотел поначалу, - заговорил добродушно отец Никодим, - боязно с разбойниками-то дела делать, а тут на меня попадья и накинься! Али, говорит, ты не слышал, жаждущего напои, а алчущего накорми, странного прийми! Стыдно мне тако стало. Веди, говорю, Викеша!..
   И уже наперебой с попадьею они рассказали, как перенесли к ним Наташу, как кланялся и просил за нее Василий Чуксанов.
   - Вот ужо приедет на тебя порадуется, - со вздохом сказал отец Никодим, в христианском смирении стараясь забыть, что она невеста разбойника.
   - А когда он вернуться сбирался? - тихо спросила Наташа
   - Вернуться-то? Уж и не знаю! Викеша, а ты?
   - Как поход сломают, - ответил Викентий, - слышь, Самару взяли, под Симбирск пошли!
   - О-ох! - не мог сдержать вздоха своего отец Никодим. - Крови-то сколько! Крови! Истинно гнев Божий за наши беззакония! И были знаменья на небеси, и Фомушка пророчествовал, и прочие юродивые от Господа. Не вняли!..
   - Батюшка! - вдруг воскликнула Наташа, падая на колени. - Спаси ты меня от этого разбойника!
   - Что ты, милая? - испугался Никодим. - Да я-то что ж?
   - Что? Я тебе говорила! - торжествующе воскликнула попадья.
   - Постой, Марковна! Дочушка, голубушка, да чего ж ты убиваешься так? - заговорил отец Никодим, а Наташа залилась слезами и говорила:
   - Спасите меня, спасите! Не могу видеть его, убегу я!
   Викентий стал ее успокаивать, готовя свое любезное питье. Наташа немного успокоилась.
   - Ты скажи мне, девушка, - тихо заговорил отец Никодим, - кто ты? Может, тебя к родителям отправить?..
   - Одна я! Сиротиночка я! Были у меня и отец, и братец родимые. Сгубили их! Ох, как и мучили, как мучили! Он, изверг! И хочет еще надо мной надругаться! Ни в жизнь! Смерть лучше!
   - Тсс! Грех говорить такое! - остановил ее испуганно отец Никодим. - Ишь что сказала!
   - Оставь ее, батька! - сказала попадья. - Пусть сердце отведет. Ты расскажи нам лучше по ряду все, Наташенька. Кто ты?
   - Я? Я Наталья, дочь дворянина Лукоперова. Жили мы тихо и мирно, только... грешна я, милые, ой грешна!..
   И все, без утайки, поведала она своим нежданным друзьям всю жизнь день за днем. И одинокую девичью скуку, и встречу с Чуксановым, и его ссору с братом, и свои обещания. Поведала про гнев на брата, про жалость к обиженному, а потом про страшные дни перед приходом разбойников. Рассказала наконец и про ужасную казнь отца и брата, совершенную Василием.
   - Как вспомнила я теперь все это, как увидела лицо его тогда злобное - сразу не любовь, а страх меня охватил. Бежала бы я от него за тридевять земель. Часу с ним бы не провела. Кровь моих родных на нем...
   - Ты и бредила-то все этими страхами, - сказал Викентий.
   - Что я говорила тебе, батька? - опять повторила попадья. - Николи она разбойника любить не может!
   А Никодим только вздыхал, качая седою головою.
   - Всякая неправда родит неправду и зло - зло. Боже милостивый, крови-то сколько! Исступления, неистовства! Яко дикие звери грызут друг дружку и кровь пьют, как вурдалаки!
   - Батюшка! Родные мои, спасите меня от него! - опять заговорила с плачем Наташа
   Никодим закачал головою и развел руками.
   - Родненькая, да как же сделать-то это? Скрыть тебя, придет он, нас убьет, дом сожжет... И когда придет? Бежать всем. Куда? Везде они, как алчные звери, рыщут и алчут крови. Не уйдешь от них. Пожди, доченька, может, Бог смилостивится и откроет нам пути Свои!..
   - Нет ли у тебя, Наташенька, человека какого? Moжет, ему весточку подать? Может, он пособит? - сказала попадья.
   Наташа вспыхнула и потупилась.
   - Есть, да боязно только, - прошептала она.
   - Кто, милая?
   - Сватался ко мне князь Прилуков из Казани...
   - Ну?..
   - Только я его и видела-то раз. Да и сватался он, как бы и нет. Батюшка сказывал мне только, что братец за него сватать меня хотел...
   - А как дойти до Казани? Слышь, они все там, разбойники! О, Господи, страшен ты гневом Своим, но велик милостью!
   - Мы тебе пока за отца с матерью будем, а Викеша за братца, - ласково сказала попадья.
   Тихо и мирно потекла жизнь. Наташа полюбила всех и ее полюбили. Сидела она в своей светелке долгими днями, а подле нее то Викентий, то Марковна. Викентий рассказывал про славный город Киев, под которым он жил, про сестру свою Анусю, про буйное нападение пьяных казаков и смерть сестры. Марковна рассказывала старинные были, а вечером приходил отец Никодим и беседовал о священном.
   Словно тихий сон казалась жизнь Наташе, но время от времени душу ее тревожили мысли. Думала с ужасом она о Василии, о том, как встретится с ним. Иногда мелькало у нее в уме: "Убьют, может", и она не знала, греховна эта мысль или нет. Порою ночью она вскакивала в страхе и кричала: ей казалось, что за нею пришел Василий со своими казаками.
   И однажды припомнился ей ее вещий сон, тогда, в страшную ночь. Весь припомнился, до мелочи. Припомнился и князь, от которого все вокруг освещалось, словно от ясного солнца. "Может, придет и спасет!" - мелькало у нее в мыслях, и она, краснея от дум своих, тихо шептала: "Приди!"
   Вспомнился он ей, когда она встречала и провожала его чарою вина. Вспомнилась статная фигура, вспыхнувшее лицо, горячий взгляд.
   И теперь каждый раз, как начинала она думать о Василии и сердце ее сжималось от страха, вдруг словно луч мелькала мысль о князе Прилукове, и сердце снова начинало биться покойно и ровно.
   Она полюбила говорить о князе с Викентием.
   Добрый горбун выучился понимать ее мысли, и они по целым часам говорили о том, что настанет конец всем страхам и на выручку явится сам князь. Словно в сказке! А в Саратове вдруг объявилась тревога и проникла даже в тихий дом отца Никодима.
   - Слышь, - сказал он однажды, - бают, воров-то государево войско разбило. Сам он бежал, и все врозь!
   Наташа набожно перекрестилась, и лицо ее озарилось улыбкою.
   - Значит, и нам спасение!
   - Похоже, Наташенька! Только теперь стало еще страшнее. Покуда, вишь, городские да посадские за ум взялись, захотели государю прямить и казаков прогнать, а они бьют людей-то посадских. Что ни день, то бой!
   - Прогонят теперь! - убежденно сказал Викентий. - Будем молиться об этом!..
   Наташа ожила при мысли о спасении. Значит, скоро кончится смута, воров побьют, и не будет ей страшен Василий.
   Она сидела за пяльцами у оконца и тихо беседовала с Викентием, когда по лестнице вдруг раздались поспешные шаги, настежь распахнулась дверь, и на пороге словно вырос Василий.
   В первое мгновение Наташа встала, выпрямилась и словно окаменела от ужаса.
   - Он! - вдруг раздался пронзительный вопль, и Наташа даже не узнала своего голоса. Но страх вдруг исчез в ней, и она стала покойна.
  

VII

  
   Василий не слыхал ее крика, отдавшись восторгу. Он двинулся к ней с протянутыми руками и заговорил:
   - Выздоровела, рыбка моя! Ну вот мы и вместе!
   - Прочь! - грозно крикнула Наташа, отодвигаясь от него.
   Василий вздрогнул и остановился, опустив в изумлении руки.
   - Как? - растерянно произнес он, и все перечувствованные им страхи сжали его сердце.
   - Прочь, убийца! - повторила Наташа - Прочь, разбойник! Не прикасайся ко мне! Ты весь в крови!
   - Наталья, в уме ли ты? Что говоришь? Тебя ради я пошел на это!
   - Меня ради? - строго произнесла она. - Не смей говорить этого! Меня ради ты сжег на огне моих отца и брата? Сквернил храмы Божьи? Бил женщин и детей, топил и вешал безоружных? Меня ради! Прочь от меня! Ты страшен, ты противен! Прочь!
   Кровь прилила к лицу Василия.
   - Но я люблю тебя!
   - А я ненавижу! Проклятый ты!
   - Наталья, сжалься! Я умру без тебя. На что мне жизнь?
   - Умри! Только мало тебе одной смерти! - с презрением и ненавистью сказала она.
   У Василия закружилась голова. Злоба охватила его.
   - Так нет же! - воскликнул он. - Ты моя и моею будешь!
   Он кинулся к ней и сжал в своих объятиях.
   - Пусти! - закричала она, плюнув ему в лицо.
   - Моя!
   Василий поднял ее. В это время на него бросился карлик.
   - Убей меня, я не отдам ее! - закричал он, хватая его руку. Наташа вырвалась.
   - Так сдохни! - прорычал Василий, обнажая кинжал, и карлик со стоном покатился по полу. Попадья пошатнулась и лишилась чувств.
   Василий отбросил кинжал, снова схватил Наташу и, подняв ее, понес с лестницы.
   - Придержите попа! - сказал он своим товарищам. - И за мною!
   Он вышел с драгоценною ношею и быстро пошел, не чувствуя даже ее тяжести. Наташа бессильно висела на его плече.
   Через несколько минут его нагнали товарищи.
   - Поп-то проклинает нас, беда! - с усмешкой сказал Кривой.
   - Помоги нести! - хмуро ответил Василий. - А ты, - обратился он к Горемычному, - заготовь коней! Скоро!
   Он вошел в воеводский дом. Там суетился Гришка Савельев.
   - Это что еще? - воскликнул он при виде Василия с ношею.
   - Невеста моя! - хмуро ответил Василий и, положив на лавку, стал заботливо ее встряхивать.
   Она пришла в себя и села на лавку.
   - Ну, брось дурить! - грубо сказал ей Василий. - Сейчас поедем!
   Гришка насмешливо посмотрел на него:
   - Это с ею?
   Василий молча кивнул.
   - Твое дело! - сказал Гришка. - Мы на круге решили на Пензу ехать. Там наших много! Укрепимся, отпор дадим! Ты с нами?
   - А хоть и с вами! Мне все равно!
   - Ну, ин! Тогда готовсь. Наши седлают!
   - А я за конями послал!
   Наташа сидела безмолвная, печально опустив голову. "Словно в сказках о разбойниках, - думала она, - и что я поделаю". Но в то же время в душе ее складывалось решение о смерти.
   - Есть кони! - сказал, входя, Горемычный. Василий встал.
   - Так и я на Пензу! - сказал он Гришке.
   - Слушай, - обратился он к Наталье, - я тебя вязать не буду, но если ты станешь руками махать, всю перевяжу и к торокам прикреплю!
   Наталья покорно опустила голову.
   - Идем!
   Василий вывел ее. Казаки усадили ее в седло. Василий вскочил на коня, и они поскакали.
   Странные чувства волновали Василия. Он и любил, и ненавидел теперь Наталью. Ему хотелось и осыпать ее поцелуями, и бить; хотелось упасть к ее ногам и зарезать.
   Наталья же словно окаменела. В душе ее не было ни печали, ни отчаяния, ни страха, в уме - мыслей.
   А сытые кони мчали их по глухой степи, и топот их звонко разносился по воздуху.
  

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

  

I

  
   Прилуков-князь едва дал передохнуть своему войску и тотчас двинулся на Самару, которая с такою же легкостью передалась ему, с какой недавно Стеньке Разину.
   Из клетей и амбаров и из разных скрытных мест повылазили перепуганные насмерть бояре, дворянские дети, дьячки и подьячие.
   Князь Прилуков тотчас поставил временного воеводу, открылись застенок и тюрьмы, и снова кровь полилась широкой волною, только на этот раз с переменою ролей. Вокруг Самары и по берегу, словно роща, выросли ряды виселиц, и на них закачались казаки, бунтовавшие холопы, башкиры, стрельцы-изменники и перекинувшиеся посадские.
   Прилуков сидел в Самаре три дня, каждый день во все стороны рассылая отряды для поимки воров, и со всех концов их приводили десятками.
   Воевода по чести чинил каждому допрос и потом казнил.
   - Вот так здорово! - смеялся Дышло. - Как мы их разметали, князюшка! Словно кречет глупых ворон!
   - Пожди, - отвечал князь, - крамола-то, вишь, как проказа рассыпалась! До Москвы, бают!
   - Здесь-то, князюшка, мы ей дыхнуть не дадим! Князь качал головою и вздыхал.
   - Крови-то, крови напрасной сколько!
   Он жалел холопов, которые как бессмысленное стадо овец за одним бараном шли по слову пьяного казака, не зная куда, а теперь десятками гибли на виселицах, корчились на колах...
   Через три дня в Самаре побледнел призрак Разина, и князь встрепенулся:
   - В Саратов! - сказал он старшим начальникам своего войска.
   Если бы кто видел сердце князя во время нахождения в Самаре, тот назвал бы это геройским подвигом.
   Мысль о Лукоперовых и их вероятной участи не давала минуты покоя князю. В то же время смутно в нем пробуждалась надежда, что, может быть, они успели укрыться, спастись от мстительной расправы разбойников, и эта надежда волновала его глубокой радостью. Так бы и полетел он в Саратов, но воинский долг заставлял его быть в Самаре, и он, мучаясь и терзаясь, оставался.
   И наконец выступил... По дороге ему встречались мятежные шайки, еще не знавшие о поражении Разина, встречались и беглецы из-под Симбирска, и вновь образуемые отряды. Он разбивал их один за другим, забирал пленных и быстро двигался к Саратову.
   Гришка Савельев с казаками уже оставил город, и только не многие пьяные и охочие до наживы еще толкались по улицам города, когда показалась первая сотня княжеского войска.
   Посадские с воплями о помилованье раскрыли ворота, раздался колокольный звон, и священники вышли навстречу князю с крестами.
   - Много лет государю Алексею Михайловичу! - кричала толпа.
   - Смерть разбойникам!
   - Смилуйся над нашим убожеством!
   Посадские вмиг переловили запозднившихся казаков, с десяток гультяев тоже попали под опалу, вокруг воеводского двора, где остановился князь, затолпился народ.
   Князь Прилуков вышел на крыльцо.
   - Нет у меня государева указа о милости, - сказал он, - сами ее заслужите! Всех воров и изменников сюда во двор приводите, а сами крест на верность государю целуйте. А пока что, может, кто из бояр, дьяков али подьячих жив остался, так ко мне его!
   - Есть, есть такой! - закричали в толпе голоса.
   - Мы его мигом!

Другие авторы
  • Буланина Елена Алексеевна
  • Вентцель Николай Николаевич
  • Бальмонт Константин Дмитриевич
  • Энгельгардт Михаил Александрович
  • Уманов-Каплуновский Владимир Васильевич
  • Ростиславов Александр Александрович
  • Хирьяков Александр Модестович
  • Кузмин Михаил Алексеевич
  • Эдельсон Евгений Николаевич
  • Петров Александр Андреевич
  • Другие произведения
  • Полевой Ксенофонт Алексеевич - (Предисловие к письмам А. А. Бестужева к Н. А. и К. А. Полевым)
  • Гиппиус Зинаида Николаевна - Был и такой
  • Диковский Сергей Владимирович - Погоня
  • Капнист Василий Васильевич - Стихотворения
  • Успенский Глеб Иванович - Успенский Г. И.: Биобиблиографическая справка
  • Андерсен Ганс Христиан - Лебединое гнездо
  • Андерсен Ганс Христиан - История года
  • Давыдова Мария Августовна - Вольфганг Амадей Моцарт. Его жизнь и музыкальная деятельность
  • Ершов Петр Павлович - Ершов П. П.: Биобиблиографическая справка
  • Страхов Николай Николаевич - Два письма Н. Косицы
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 386 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа