Уоллес Эдгар - Шутник

вы не заметили в доме чего-нибудь особенного?

   - Я многое заметил, но на что именно вы намекаете?

   - Мы ни разу не видели этой миссис Эдвинс, или Эдвардс, или как там ее зовут, с тех пор, как Гарло указал ей на дверь.

   Этот факт не был замечен Джимом: они обыскали дом от крыши до подвала и нигде не встретили женщины с желтым лицом.

   - Где она, - сказал Элк, - там может быть и этот парень, как его зовут-то, Марлинг? И я отлично знаю, где они, - в лифте.

   Так это и было. Джим видел лифт, когда Гарло ждал его на верхней площадке, а потом лифт исчез. Очень просто: он скользил из одного этажа в другой, избегая сыщиков. С дверью ничего нельзя было сделать; надо было приняться за ее кирпичную обкладку, стена была сплошь каменная. К счастью для них, в каждом автомобиле были инструменты, в одном даже лом.

   Работа немного успокоила нервы Джима. Элленбери скорчился у кровати, наблюдая за ними и произнося какие-то слова. Прекратив на минуту работу, Джим разобрал:

   - Нельзя измерять принципы аршином; такая красивая девушка, такая юная!.. - и Элленбери тихо заплакал.

   - Не обращайте на него внимания, - прорычал Элк, - не переставайте работать!

   Пробить штукатурку было столь же тяжело, сколь и опасно, если бы шум услышал хозяин дома. Но после часовой работы они очистили около квадратного фута стены от твердой штукатурки, за которой видна была кирпичная обкладка; им удалось выломать первый кирпич, а вынуть второй было уже легче, но зато необходимо было соблюдать большую осторожность.

   Джим вставлял буравчик в небольшую дырочку в известке, когда услышал приглушенный голос почти у своего локтя, голос Гарло.

   - Оставьте их, они могут подождать и до завтра.

   Джим отскочил, но этот феномен объяснялся просто. Голос доносился вниз по шахте для лифта, которая действовала в данном случае, как слуховая трубка. Джим услышал, как захлопнулась дверь, заскрипела машина и лифт остановился прямо над ним; затем послышались шаги по кафельному полу вестибюля.

   Значит, до утра им нечего бояться. Работая и время от времени прислушиваясь, они разобрали кирпичи настолько, что через отверстие мог пролезть нетолстый человек. Таким образом худощавый Джим оказался в грязной яме на дне шахты, в которую не проникал даже самый тонкий луч света. Он достал свой фонарь и осмотрелся. Дно лифта было почти на двенадцать футов выше его головы, и с него свисали кабели, которыми лифт приводился в движение. Вытянувшись, Джим мог коснуться петель. Он сказал об этом Элку, и подушки всех автомобилей были пропихнуты через отверстие и сложены одна на другую.

   Балансируя на них, Джим ухватился за кабель и повис; вдруг кто-то тяжелый вошел в лифт и захлопнул дверь. В ту же секунду Джим стал быстро подниматься. На самой верхней площадке лифт остановился с таким толчком, что он чуть не оторвался от кабеля.

   Комнаты в верхних этажах были ниже, чем в нижних, поэтому его колени приходились на уровне входа в лифт во втором этаже. Если бы он добрался до закраины, то уже ничего бы не стоило перелезть через тонкую решетку. Надо попробовать. Он стал тихонько скользить вниз по кабелю, пока смог коснуться ногами шестидюймовой закраины между шахтой и решеткой. Собрав всю силу, Джим прыгнул вперед и через секунду был наверху.

   Он бесшумно пополз по лестнице и едва не был замечен высокой женщиной, стоявшей на площадке, приложив ухо к закрытой двери той комнаты, где, по его предположению, была заключена Эйлин. Скрываясь за поворотом лестницы, он услышал голос Гарло, на что-то жалующийся.

   - Это было так по-театральному грубо, я просто оскорблен! Глупо писать записки на карточках... да еще булавкой. Если б я знал...

   Взволнованный ответ шепотом - и Гарло вдруг засмеялся.

   - Ну, ну, глупый вы, больше ничего не скажу. Никогда не делайте ничего подобного. Хорошо еще, что полиция не могла разобрать вашей записки.

   Джим почти забыл о существовании бородатого человека. Он слышал, как дверь открылась, и быстро побежал по лестнице, пока не очутился в вестибюле. Стрелки серебряных часов на камине показывали пять.

   Снова спускался лифт, и, спрятавшись в углубление, Джим увидел, что Гарло вошел в библиотеку.

   В одну секунду сыщик был в лифте и нажал верхнюю кнопку. Когда лифт достиг верхнего этажа, вдруг что-то случилось. Несколько мгновений Джим не мог понять, что это такое. Две лампы на крыше лифта погасли, внизу что-то блеснуло синеватым светом, и оттуда сверкнула молния.

   Джим схватился за решетку, которая в верхнем этаже достигала потолка. Она не пошевелилась; он толкнул ногой дверь, но она была из кованной стали. В течение трех часов второй раз в ловушке! Он услышал, как входная дверь внизу закрылась - и затем молчание.

   - Элк!

   Откуда-то раздался глухой голос Элка.

   - Можете вы спуститься в холл?

   - Попытаюсь.

   Перед Джимом, заключенным в клетку, была дверь в комнату миссис Эдвинс, и вдруг ручка двери медленно повернулась.

   Дверь слегка отворилась, еще немного... и Эйлин Риверс вышла на площадку.

   - Эйлин! - хрипло закричал он.

   Она увидела его измученное лицо.

   - А, полицейский волокита, - попробовала она пошутить, - пожалуйста, отвезите меня домой.

   - Кто завел вас сюда? - спросил он, почти не веря своим глазам.

   - Никто, я пришла по доброй воле, - о, Джим, какой он милый!

   - Боже мой, - простонал человек в клетке. - А я и не заметил этого!

  

   За двенадцать часов до этого драматического момента шофер, жевавший резинку, почувствовал себя неловко.

   - Сумасшедший и женщина в обмороке! - размышлял он. - Очень затруднительно.

   Нагнувшись, он поднял девушку и перекинул ее через плечо. Свободной рукой поставил безумца на ноги.

   - Вы ударили меня! - пропищал Элленбери.

   - Вы живы, - невозмутимо сказал шофер, - значит, я не бил вас.

   - Вы задушили меня!

   - Вперед, Синяя Борода, - нетерпеливо крикнул шофер.

   По-видимому, сто сорок фунтов женского тела были вполне ему по силам; идя следом за маленьким человечком, которого он держал за шиворот, шофер весело посвистывал.

   Он поднялся на каменные ступени и вошел в холл. Из-за угла верхней площадки лестницы выглянула горничная и чуть не свалилась со ступеней, так ее поразило, что в Ройальтон-хаузе что-то случилось, а ведь до сих пор тут никогда ничего не случалось.

   Шофер опустил девушку в небольшое кресло. Глаза ее были открыты: ей было дурно.

   - Самое лучшее для нее теперь - чашка чая, - сказал шофер и так повелительно позвал горничную, что та даже не взглянула на своего хозяина. Тот стал как будто еще меньше ростом; в руке он все еще держал мокрую ручку топора.

   - Я думаю, вам лучше куда-нибудь положить этот топор, - спокойно сказал шофер.

   Только тогда Эйлин заметила его присутствие. У него были смешные усы, как у моржа, и когда он говорил, они поднимались и опускались. Ей хотелось смеяться, но она знала, что это истерика. Она посмотрела на топор, его ручка была мокрая и скользкая. Вздрогнув, она повернулась к шоферу; он говорил что-то тоном оракула, этот тон ей напоминал кого-то. Она заметила, что и он смотрит на нее, и ей стало неприятно.

   - Вы должны помочь мне, барышня, - серьезно сказал он.

   Она кивнула. Ей хотелось помочь ему; ведь если бы не он, ее не было бы теперь в живых.

   Шофер посмотрел на Элленбери и с гримасой боли оторвал свои усы.

   - Ну, слава Богу, избавился, - и он придвинул стул к огню. - Почему вы не снимаете пальто? От него идет пар.

   Он посмотрел на топор, прислоненный к камину, и, протянув за ним руку, положил его к себе на колени и попробовал острие.

   - Не очень острый, но все-таки страшный, - сказал он к положил свою большую руку на плечо сжавшегося человека. - Элленбери, дружище, вы все это видели во сне!

   Элленбери ничего не сказал.

   - Скверные были сны? Моя вина. Я требовал от вас слишком большого напряжения, надо было давно ослабить.

   Теперь Элленбери заговорил шепотом:

   - Вы Гарло?

   - Да, я Гарло. Гарло Великолепный! Разбойничий барон из Парк-Лейна. Отличное заглавие, если вы напишете мою биографию.

   Мистер Гарло посмотрел на девушку и дружески улыбнулся.

   Элленбери не сопротивлялся, когда Гарло снял с него пальто.

   - Снимите башмаки.

   Старик повиновался; он всегда слушался Гарло.

   - Когда вы уезжаете? - Гарло бросил быстрый взгляд на чемоданы.

   - Завтра.

   - Целого чемодана денег хватит для путешествия любому человеку, - сказал Гарло.

   - Но они ваши! - почти закричал Элленбери.

   - Нет, они ничьи. Деньги принадлежат тому, у кого они в руках. Это моя непрекословная доктрина. Поезжайте в Швейцарию. Очень может быть, что вы сумасшедший, я думаю, что да. Но сумасшествие нельзя вылечить ежедневным пребыванием среди сумасшедших. Было бы нехорошо отправить вас в сумасшедший дом. Вы больше никогда не будете стремиться убивать кого-нибудь. Вы никогда не будете думать об убийствах!

   - Никогда! - старик заплакал.

   - Наш друг Ингл завтра уезжает на континент, поезжайте с ним. Я не знаю, куда он едет, уж, конечно, не в Россию.

   Все время, пока Гарло говорил, Эйлин чувствовала, что он чем-то обеспокоен. Появилась горничная с чаем, и Гарло стало как будто легче.

   - Пейте, пока горячий, - сказал он, и когда служанка вышла, придвинулся к Эйлин и добавил, понизив голос: - Он не отвечает. Вы заметили? Да, это была моя ошибка, я держал его в слишком большом напряжении. Если бы я ослабил...

   Гарло покачал головой, его толстые губы надулись и опустились.

   - Я увезу вас обоих, - заговорил он снова, - вы можете быть очень полезной. Если же вы хотите вернуться к Карлтону и рассказать ему обо всем... этом, - он кивнул в сторону безумного старика у камина, - я вас не остановлю. Во всяком случае это конец!

   - Конец - чей?

   - Конец шутника Гарло, - сказал он. - Разве вы не видите? Вот сумасшедший человек, пытавшийся убить вас. Почему? Потому что он думал, что вы знаете его намерение украсть деньги и бежать. Вот Гарло Великолепный, нацепивший на себя, как сыщик из романа, какие-то потешные усы. Почему? Представьте себе, что эти вопросы предложит полиция. Элленбери, конечно, наговорит много, и безумного, и разумного. Полиция не особенно сообразительна, но до некоторой степени. Она пронюхает все остальные шутки. Мне нужен один день. Останетесь ли вы в Парк-Лейне на один день?

   - Охотно, - ответила Эйлин, и Гарло покраснел.

   - Этот комплимент стоит миллиона фунтов, - сказал он. - Вам придется сидеть на полу под ковром, не надо, чтоб вас видели. Но если ваш бурный обожатель, не найдя вас... Вы что-то сказали?

   - Я ничего не говорила, - поспешно сказала Эйлин.

   - Если он узнает, что вы исчезли, тогда мои двадцать четыре часа значительно сократятся.

   Она взглянула на Элленбери.

   - А с ним вы что сделаете? - спросила девушка.

   - Я не могу оставить его здесь.

   Гарло поднял один из чемоданов и взвесил его на руке.

   - Хотите полмиллиона? - спросил он шутливо.

   Эйлин покачала головой.

   - Эти деньги не принесут счастья, - сказала она.

   Гарло засмеялся.

   - Простите! У меня на уме одна шутка; может быть, я расскажу вам о ней.

  

   Все это Эйлин рассказала Джиму, когда они ехали домой, после того как она сбегала за полицейским, освободившим его из клетки.

   - Он ведь милейший человек, - повторила она, и когда Джим нахмурился, прижалась к его плечу. - Я думаю, что вам не удастся его арестовать, а если удастся, держите крепко.

   Она думала о шутке мистера Гарло.

   Когда часом позже несколько городовых в штатском платье явились в номер 704 в Парк-Лейне, они не нашли там никого, кроме миссис Эдвинс, как всегда, чопорной и недоступной.

   - Мистер Гарло уехал сегодня утром в деревню, - сказала она.

   Действительно, при обыске не нашли ни Гарло Великолепного, ни Марлинга с золотой бородой.

   - Арестуйте меня! - с насмешкой сказала миссис Эдвинс, - ведь только очень опытный полисмен сумеет арестовать старуху! Но Лемюэля вам не схватить!

   - Лемюэля?

   Она проговорилась.

   - Я звала его Лемюэлем, когда он был ребенком, и до сих пор так его называю, - вызывающе сказала миссис Эдвинс. - Запомните мои слова, он всех вас уничтожит.

   Она все еще бормотала свои угрозы, когда сыщики, надев на нее шляпу и пальто, повезли ее в полицию.

   Недвижимая собственность мистера Гарло не ограничивалась домом в Парк-Лейне. У него было, большое имение в Гемпшире, где он бывал редко, но держал большой штат прислуги. Известно было также, что у него роскошный дом в Брайтоне, да и в Лондоне, очевидно, была еще другая квартира.

   Стрэтфорд Гарло был дальновидный человек. Более двадцати лет он жил в сознании, что он преступный шутник и что какая-нибудь из его "шуток" может обнаружиться.

   Он зависел от многих людей, потому что только мелкие воришки работают в одиночку, но доверял немногим. А истину знало только одно существо в мире.

   Его шофер, знавший многое, и во сне не видел всего; для Элленбери он был плутоватый коммерсант; для Ингла - достойный восхищения враг общества. А кем же он был для самого себя? Каждый его поступок был "шуткой". Когда он засадил Джима за решетку, он уже знал, что "шутка" начинает действовать против него. Машина закона пошла в ход, и было бесполезно скрываться. Надо было или бежать, или не предпринимать ничего.

   Гарло подошел к лестнице, свистнул, и сейчас же показалась миссис Эдвинс с бородатым человеком.

   - Марлинг, я хочу взять вас прокатиться, - сказал весело Гарло.

   - Куда вы отправляетесь? - спросила миссис Эдвинс.

   Гарло холодно посмотрел на нее.

   - Вы любопытны и очень глупы, - сказал он, - и, что еще хуже, не умеете владеть собой, что и губит меня. Но я не осуждаю вас. Позвоните Рейссу, чтобы он подал автомобиль. Возможно, что он не будет в состоянии сделать это, вы, может быть, даже услышите властный голос полисмена.

   У нее опустилась челюсть.

   Гарло был терпелив и весел, он даже не посмотрел на нее, его глаза не отрывались от смущенного человека, стоявшего перед ним.

   - Надеюсь, что я не сделал ничего... - начал Марлинг.

   - Ничего, совершенно ничего, - сказал Гарло с подкупающей искренностью. - Я говорил раньше и повторяю: не бойтесь меня. Вы жертва обстоятельств, вы неспособны на дурные поступки. Я скорее умру, чем допущу, чтобы вы пострадали. Несправедливость мне тяжела. Ну?.. - бросил он вопрос женщине в дверях.

   - А что мне делать с этой девушкой?

   - Как можно скорее отправьте ее домой. Наденьте мистеру Марлингу пальто и шарф на шею, сегодня холодная ночь.

   Гарло посмотрел в окно.

   - Рейсе подал машину. Верный человек, - сказал он и кивнул Марлингу.

   Они вместе вышли из дому и быстро уехали. Около четверти часа простояла миссис Эдвинс в вестибюле, смотря на дверь, через которую они ушли.

   Автомобиль остановился у углового дома, где в нижнем этаже помещался банк. Мистер Гарло открыл боковую дверь и вежливо посторонился, чтобы пропустить своего спутника. Они поднялись по лестнице до другой двери, которую Гарло отпер.

   - Ну, вот мы и приехали, милый друг, - сказал он, закрывая дверь. - Здесь мы проживем недельки две сравнительно спокойно.

   - Что случилось? - спросил Марлинг.

   Гарло пожал плечами.

   - Не знаю... неизбежное, но я не уверен еще. Вот ваша комната... Вы довольны?

   Марлинг увидел, что эта комната была еще роскошнее, чем прежняя, со множеством книг. Одно было неприятно: стекла в окнах были закрашены белой краской.

   - Я уже года два-три тому назад приготовил эту комнату для вас, - сказал Гарло. - Недельки две придется нам самим похозяйничать, - и он похлопал Марлинга по плечу. - Славный вы малый, иной раз так хочется быть на вашем месте. Но, увы, у меня нет добродетелей, а только сжигающее желание, чтобы колеса вертелись.

   Гарло выпятил губы и сказал:

   - А она славная девушка!.. И у нее есть чувство юмора, такое редкое качество в женщине!

   - О чем вы говорите? - спросил бородатый человек.

   - О том, что могло бы быть, - прозвучал веселый ответ. - Можно меня назвать сентиментальным, Марлинг?

   Тот покачал головой, и Гарло добродушно рассмеялся.

   - Вы неправдоподобно честный человек, - с восхищением сказал он. - Мне кажется, вы единственное существо в мире, к которому я чувствую истинную привязанность.

   Собеседник посмотрел на него удивленно, и Гарло без смущения выдержал его взгляд. Он говорил правду. В течение двадцати лет его кошмаром было, что вдруг эта простая душа заболеет; если бы это случилось, то Гарло не остановился бы ни перед страданиями, ни перед собственной гибелью, чтобы вернуть ему здоровье. Марлинг был его единственной серьезной шуткой.

  

   В течение трех лет каждое утро две газеты пропихивались под дверь квартиры Гарло и подбирались приходящей уборщицей. На коврик перед дверью становилась ежедневно большая бутыль молока и также убиралась прислугой. Теперь служанка больше не приходила: в то утро, когда Гарло и его спутник явились сюда, она получила письмо, что ее услуги больше не нужны. Письмо было подписано именем, под которым она знала своего хозяина.

   Первый день прошел скучно. Бездеятельность угнетала Гарло. На следующее утро он встал рано, чтобы взять газеты и молоко, и долго сидел с сигарой в зубах, читая о своем исчезновении. За всеми портами было установлено наблюдение; сыщики дежурили на всех аэродромах; летучие отряды носились по Лондону.

   В газетах был его большой портрет с надписью: "Гарло Великолепный" и лишь с намеком на то, в чем его обвиняли. Гарло без сожаления узнал об аресте миссис Эдвинс. Она не дала никаких показаний. Был намек на Марлинга:

   "Полиции особенно желательно войти в контакт с человеком, покинувшим одновременно с Гарло дом в Парк-Лейне. По описанию он высокого роста, бледен, с длинной желтой бородой. Никто из прислуги его никогда не видел. Это может быть объяснено странностью домашнего порядка: никто из прислуги мистера Гарло не ночевал в доме..."

   Гарло просмотрел карикатуры и биржевые известия. Рынок успокаивался, он получил громадные барыши.

   Гарло почувствовал большое удовлетворение, хотя теперь он скрывался от закона; всякие неприятности угрожали ему, ничто, казалось, не могло спасти его от Дартмура, а может быть, и хуже.

   Он вынул сигару и с удовольствием посмотрел на нее. Миссис Гиббинс умерла естественной смертью, хотя доказать это нелегко. Ее грязные башмаки поскользнулись на гладком паркете библиотеки, и когда он ее поднял, она была уже мертва. Это была истинная правда. И мисс Мерси Гарло тоже умерла своей смертью, а зелененькая бутылочка заключала в себе лекарство, которое доктор поручил ему давать ей в случае сердечного припадка, от которого она и скончалась.

   Гарло встал и потянулся, выпил холодный кофе и тихонько пошел будить Марлинга. На стук в дверь никто не ответил; он повернул ручку и вошел.

   Спальня была пуста, ванная комната тоже.

   Гарло заглянул в коридор - дверь на улицу была открыта. Он ненадолго остановился, потом спустился вниз, запер дверь и вернулся к себе. Взяв сигару, он задумался, лоб его наморщился.

   "Только бы он был осторожнее при переходе через улицу, - подумал Гарло. - Бедняга ведь не привык к автомобильному движению".

   Но бородатому человеку поможет перейти улицу полисмен, а для автомобильного движения было еще рано.

   Успокоенный этой мыслью, он снова взялся за газету и погрузился в чтение.

  

   Эйлин Риверс, конечно, могла бы не пойти в контору, но она терпеть не могла беспорядка, который вызвало бы ее отсутствие, и, кроме того, она чувствовала себя отлично.

   Мистер Стеббингс тепло приветствовал ее, точно она не отсутствовала до завтрака, к его большому неудобству; и никто бы не подумал по его спокойствию, что его мучили телефонные звонки и визиты полиции в течение двенадцати часов.

   Он ни разу не упомянул о ее приключении до вечера, когда она принесла ему письма для подписи. Аккуратно подписав каждый лист, Стеббингс взглянул на девушку и сказал:

   - Джемс Карлтон из хорошей семьи. Я знал его отца.

   Эйлин мгновенно вспыхнула и занялась своими бумагами.

   - Он очень за вас тревожился, - говорил дальше Стеббингс. - Я был еще в постели, когда он пришел ко мне, и никогда я не видел человека, так убитого горем. Для меня было большим и приятным сюрпризом, что и полицейские деятели обладают вполне человеческими чувствами. Я уже его видел однажды, очень красивый молодой человек, и хотя жалованье его невелико, он может осчастливить любую женщину.

   - Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Стеббингс, - промолвила взволнованно Эйлин.

   - Не угодно ли вам взять это письмо, - сказал Стеббингс и, изгнав из своего ума сыщиков и краснеющих девиц, погрузился в работу.

   Когда Эйлин успокоилась, она с грустью почувствовала себя одинокой. Чем больше она думала о Джиме Карлтоне, тем более убеждалась, что любовь ее была односторонней, что он интересовался ею не более, чем всякой другой девушкой, и что любовь - болезнь, которая излечивается постом и воздержанием.

   Размышляя так, она услышала легкий стук в дверь, и на ее "войдите" в комнату вошел высокий человек без шляпы и очень странно одетый. Слишком широкое паль-то было застегнуто до самого горла, из-под него виднелась темно-синяя пижама и ноги в башмаках, но без чулок. Он нервно гладил свою бороду и с сомнением посматривал на девушку.

   - Извините, сударыня, - начал он, - это контора Стеббингса?

   От изумления Эйлин встала.

   - Да, вы желаете видеть мистера Стеббингса?

   Он кивнул, испуганно посмотрел на дверь и закрыл ее за собою.

   - Пожалуйста, - сказал он.

   - Ваше имя? - спросила Эйлин.

   - Вы передадите ему, что мистер Стрэтфорд Гарло желает его видеть.

   От удивления Эйлин раскрыла рот.

   - Стрэтфорд Гарло? Он здесь?

   Незнакомец кивнул.

   - Я Стрэтфорд Гарло, - сказал он.

  

   Человек, двадцать три года носивший имя Стрэтфорда Гарло, пил чай, когда раздался звонок. Он кончил пить чай и вытер рот шелковым платком. Мистер Гарло с улыбкой встал, стряхнул крошки и, захватив по дороге пальто и шляпу, спустился с лестницы и открыл дверь.

   Джим Карлтон стоял на тротуаре вместе с тремя другими сыщиками.

   - Вы нужны мне, Гарло, - сказал он.

   - Полагаю, что да, - шутливо ответил Гарло. - Это ваш автомобиль? - Он похлопал себя по карманам. - Кажется, я захватил все необходимое для арестованного. Вы можете надеть мне наручники, но я предпочел бы, чтобы вы этого не делали. Оружия я не ношу. Человек, сопротивляющийся аресту с оружием в руках, кажется мне трусливым варваром. Ведь у полиции свои обязанности, неприятные, а иногда и приятные, не знаю, к какой категории относятся ваши.

   Элк отворил дверцу, Гарло вошел, удобно уселся в углу и спросил:

   - Можно закурить?

   Элк зажег спичку.

   - Карлтон, вот о чем я хотел бы вас спросить, - сказал Гарло, - в газетах я прочел, что все порты находятся под наблюдением, приняты чрезвычайные меры, чтобы помешать моему бегству. Полагаю, что о моем аресте немедленно будет сообщено всем этим караульщикам. Так тяжело думать, что они бродят по холодной ветреной набережной, разыскивая человека, уже взятого под стражу, я просто не буду спать по ночам.

   - Они будут извещены, - так же шутливо ответил Джим.

   - Марлинга вы, конечно, отыскали? С ним не случилось ничего неприятного? Трудно себе представить душевное состояние человека, покинувшего этот свет во времена конных омнибусов и извозчичьих кэбов и возвратившегося, когда по улицам носятся спортивные автомобили со скоростью, превышающей допускаемую законами.

   - Мистер Гарло в хороших руках.

   - Называйте его Марлингом, - сказал Гарло, - и он останется Марлингом, пока окончательно не выяснится мое самозванство.

   Он быстро перешел на другую тему.

   - Мне следовало бы давно скрыться, и ваши обвинения в нарушении закона не дошли бы до меня. Но я чрезвычайно любопытен, мое задушевнейшее желание - в бестелесном, но сознательном существовании, по крайней мере еще двести тысяч лет наблюдать развитие мира! Я хотел бы увидеть зарождение новых наций, появление новых земных сил, исчезновение и образование новых материков. Двести тысяч лет! Создастся новый Рим, новая варварская Британия, новый Американский материк, населенный невиданными существами. Новые Птоломеи, новые фараоны, забальзамированные после смерти и не допускающие мысли, что их величественные гробницы засыплются песком, будут пребывать в забвении, пока не выроют их напоказ турис1ам!

   Он вздохнул и сбросил пепел на пол.

   - Ну, вот я и дошел до конца! Я уже предвидел его. Теперь я знаю, на какую клетку упал вихрем вращающийся шарик судьбы. Это чрезвычайно интересно!

   Его быстро довезли и ввели в стальную камеру. Он с сияющим видом огляделся вокруг.

   Понизив голос, он обратился к Джиму:

   - Нельзя ли как-нибудь помешать газетам описывать как иронию судьбы мое заключение в тюремном доме, подаренном мною нации? Я испытываю соблазн подарить миллион фунтов тому изданию, которое удержится от этого припева.

   Он молча выслушал обвинительный акт, который читал Элк, и только раз прервал его.

   - Подозреваюсь в убийстве миссис Гиббинс? Какая глупость! Ну да дело адвоката опровергнуть это обвинение.

   Тюремный смотритель положил ему руку на плечо, и он исчез в своей камере.

   - Вот так! - со вздохом облегчения сказал Джим.

   - А где настоящий Гарло? - спросил Элк.

   - В доме на Парк-Лейне. Он расскажет нам свою историю, я уже пригласил стенографа к девяти часам вечера.

   В девять часов бородатый человек сидел в библиотеке мистера Гарло и неуверенным голосом рассказывал свою необычайную историю.

  

   - Меня зовут Стрэтфорд Селвин Мортимер Гарло, и, как вам известно, ребенком я жил у моей тетки, мисс Мерси Гарло, очень богатой и эксцентричной дамы, которая взяла меня на свое попечение и из-за этого поссорилась с моими другими тетками.

   Я очень ясно помню мое раннее детство. У меня осталось представление, Марлинг это подтверждает, что я был умственно отсталым ребенком, и это ужасно беспокоило мисс Мерси, которая жила в страхе, что я мог сделаться идиотом и что сестры сочтут ее до некоторой степени виновной в этом. Страх этот совершенно овладел ею, меня не показывали гостям, и я в сущности никого не видел, кроме мисс Мерси, ее горничной миссис Эдвинс и сына этой горничной, Лемюэля, которого дважды пришлось выдавать за меня: он был очень здоровым ребенком.

   Я ничего не знаю об обстоятельствах его рождения, мисс Мерси называла его по фамилии матери, и даже когда наступило время поступить ему в школу и было установлено в свидетельстве о рождении, что его отца звали Марлинг, она продолжала называть его по-прежнему.

   Он был единственным товарищем моих игр, и я думаю, что он искренно любил меня и жалел за слабость рассудка. Миссис Эдвинс была безгранично честолюбива в отношении своего сына; она экономила, копила и наконец поместила его в подготовительный пансион, а когда он вырос, она потребовала от мисс Мерси денег, чтобы отправить его в университет. Все эти сведения я получил от Марлинга, а мой ум был в то время несомненно помрачен. Он рассказывал, что я был угрюмый, робкий мальчик, чрезвычайно молчаливый, и я думаю, что он совершенно правильно изобразил меня.

   Страх, что родственники узнают о моем умственном состоянии, был вечной мукой для мисс Мерси. Она за перла свой дом и переехала в небольшой домик в провинции, и, если она узнавала, что сестры собираются навестить ее, она уезжала еще дальше. Три года я почти не видел Марлинга, и вдруг в один прекрасный день мисс Мерси объявила, что она пригласила ко мне гувернера; я с отвращением отнесся к этому известию, но когда узнал, что приглашен Марлинг, я был вне себя от радости. Он приехал к нам в Борнемут, и я его не узнал: он отрастил себе большую золотистую бороду, которой очень гордился. Мы подолгу разговаривали с ним; он рассказывал мне о своих приключениях, опасностях, которых ему удавалось избежать.

   Я ему вполне доверял, и я знаю всю историю миссис Гиббинс. Он познакомился с ней, когда она была хорошенькой горничной у университетского инспектора. Ухаживанье пошло полным ходом, и вот в один прекрасный день приезжает в Оксфорд мать девушки, которая стала угрожать Марлингу, что, если он не женится на ее дочери, она расскажет все инспектору. Если бы она выполнила свою угрозу, он погиб бы, то есть лишился бы покровительства мисс Мерси, разбил бы надежды матери, и потому он предпочел обычный исход: они тайно обвенчались в Челтенхеме и поселились в деревушке близ Оксфорда.

   Конечно, для Марлинга этот брак был губителен. Он не любил своей жены; она ненавидела его, как только способна ненавидеть невежественная, из низкой среды женщина человека, утонченность которого подчеркивает ее собственную некультурность. Кончилось тем, что он бросил ее. Через три года он узнал от ее матери, что она умерла. На самом деле это была неправда. Она вышла замуж за некоего Смита, который потом был убит на войне. Вы говорили мне, мистер Карлтон, что в ее сумочке вы не нашли брачного свидетельства.

   В это время, благодаря обстоятельствам, которые я вам объясню, Марлинг располагал большим богатством. Он был вообще щедр, а деньги посылаемые им ее матери, были благодарностью за свободу. Деньги приходили аккуратно каждый квартал, и она подозревала, от кого, но у нее не было доказательств, она с удовольствием получала их; потом дочь незаконно завладела ими, назвавшись после смерти матери девичьим именем.

   Марлинг был моим гувернером, и, благодаря его заботам, его, я сказал бы, любовному руководству, я почувствовал себя лучше, хотя был еще не совсем здоров, когда скончалась мисс Мерси. В своем безумии я обвинял Марлинга в ее смерти, потому что видел, как он налил что-то из зеленой бутылочки и старался разжать бледные губы мисс Мерси. Я убежден, что был несправедлив к нему, хотя он постоянно вспоминал об этой бутылочке. Я думаю, это входило в его лечебный план - поддерживать иллюзию, пока я не пойму моего заблуждения

   Когда мисс Мерси умерла, я был так болен, что меня пришлось запереть в комнате, и я думаю, именно в это время миссис Эдвинс предложила план, который и был потом принят, - подменить меня Марлингом. Вы удивитесь и не поверите, что Марлинг никогда не мог простить этой женщине, что она уговорила его решиться на этот шаг. Один раз он сказал мне, что благодаря ей ом очутился в большем рабстве, чем я. Думаю, со своей точки зрения он был прав. Меня увезли в Беркшир, и я ничего не знал о замене, пока через несколько месяцев меня не перевезли в Парк-Лейн. Там он мне сказал, что мое имя Марлинг, а он Гарло. Он каждый день повторял мне это, как урок, пока я не привык к перемене.

   Не думаю, чтобы меня это занимало; у меня появился большой интерес к книгам, и он всячески его поддерживал. Он с полным правом мог говорить, что хотя и держал меня в заключении, но спас от идиотизма. Спокойствие и беззаботность жизни, комфорт и умственная удовлетворенность, которыми он окружил меня, были самым лучшим лечением. Он познакомил меня с патологической стороной моего случая, читал мне книги, объяснявшие, почему мои условия жизни были самыми подходящими, и я опять скажу, он был совершенно искренен.

   - Постепенно облако, обволакивавшее мой ум, стало рассеиваться. Я начал мыслить логически, последовательно, стал вникать в прочитанное. Размеры зла, которые он причинил мне, открывались все яснее. По прав-де сказать, он никогда не скрывал от меня самого факта подмены. Он поверял мне все свои мысли и поступки. Я знал о каждой придуманной им махинации. Однажды ночью он вернулся в страшном волнении и сказал мне, что слышал голос своей жены! Он заходил в квартиру человека по имени Ингл, и пока он там был, пришли две уборщицы, и у одной из них был голос его жены; он упал в обморок.

   В это время он и Ингл были заняты подготовкой неслыханного плутовства: подделать наружность Ингла, который был блестящим актером, так, чтобы его можно было принять за министра иностранных дел. План заключался в том, чтобы залучить министра в Парк-Лейн, опоить его и подменить Инглом, который, чтобы блестяще сыграть свою роль, целую неделю провел в изучении кинолент, на которых был запечатлен сэр Джозеф Лейтон. Таким образом он изучил все особенности манер сэра Джозефа и раз даже пошел на митинг, где выступал сэр Джозеф, чтобы услышать его голос. План начали приводить в действие. Сэр Джозеф зашел в комнату Гарло, выпил там рюмку вина и тотчас же, как говорят, свалился с ног. Уже переодетый Ингл ждал за дверью; Марлинг говорил мне, что он был поразительно похож на министра. Он вышел из дому, поехал в парламент и произнес там речь, которая вверх дном перевернула рынок.

   Но перед этим в Парк-Лейне 704 произошла трагедня. По-видимому, когда Марлинг обратился к Инглу со своим предложением, актер сомневался, идти ему или нет. Он подозревал ловушку и написал письмо с отказом. Потом он передумал, но оставил письмо на своем письменном столе, а уборщица, миссис Гиббинс, увидев надпись "весьма важное", решила, что хозяин ее вышел и забыл письмо, и, желая угодить, сама понесла его в Парк-Лейн. Марлинг открыл ей дверь, за которой его ожидал самый ужасный удар в его жизни, потому что он сразу же узнал ее. Он пригласил ее в библиотеку, она поскользнулась на паркете и упала, ударившись головой об угол письменного стола. Он приложил все усилия, чтобы привести ее в сознание, я могу это засвидетельствовать. Даже меня позвали вниз на помощь, но она была мертва, и возник вопрос, куда деть ее тело.

   Марлинг не переставал потом осуждать себя за то, что он не позвал тотчас же полицию, но он не хотел, чтобы его имя связывалось с только что выпущенным каторжником, и они вместе с миссис Эдвинс отвезли тело в Гайд-парк и бросили в пруд. Вы говорили мне, что там были следы борьбы, но это не так. След оставила миссис Эдвинс, а не умершая женщина.

   Марлинг никогда не видел принесенного ею письма, которое, вероятно, выпало у нее из кармана, когда они несли ее к каналу. Потом он мне все рассказал, и я знаю, что он говорил правду.

   (Здесь рассказ мистера Гарло был прерван на два часа, так как он стал обнаруживать признаки усталости. Он возобновил его еще до полуночи.)

   - Марлинг свои преступления всегда называл шутками. Я думаю, что это ходячее название в преступном мире, и Марлингу оно понравилось. Величайшей "шуткой" был план, как снова вернуть сэра Джозефа его друзьям. Я думаю, что придумал его Ингл, и вот в чем он заключался. Достали два совершенно одинаковых костюма негритянских менестрелей и решили, что Ингл устроит так, что в известный час его возьмут под арест и отправят в то место, которое Марлинг неизменно называл "спасательным судном".

   - "Спасательным судном"? - быстро перебил Джим. - Почему он так называл это место?

   - Я скажу вам, - снова заговорил Гарло. - Вы помните, что он подарил полиции тюремный дом, выстроенный им в пятидесяти шагах от своего дома; он сделал этот подарок с такой мыслью: если его арестуют, то, может быть, посадят в этот дом.

   Сэр Джозеф лежал под влиянием снотворного в комнате близ подъемного гаража до известного момента; тогда его раздели, сбрили ему усы и выкрасили лицо черной краской. Потом его пронесли через маленькую дверь, которую, вы говорите, видели, в вымощенный кирпичом коридор, откуда вела лестница в одиночные камеры, и замена была произведена очень легко. В каждой камере нары поднимаются, если вы знаете секрет, как крышка сундука, и под каждой кроватью имеются ступени, ведущие в коридор и далее в гараж...

   Джим помчался в тюремный дом на Ивори-стрит.

   - Мне надо видеть Гарло! Скорее! - задыхаясь, крикнул он.

   - Он в девятой камере; он спал, когда я его видел в последний раз, - сказал ему дежурный инспектор.

   - Проводите меня к нему, - нетерпеливо сказал Джим и пошел за тюремным сторожем к девятому номеру.

   Сторож посмотрел в окошечко. Внезапно он вскрикнул и отпер замок. Камера была пуста!

   Когда они пришли в гараж, темно-синей машины там не было; ее нашли потом на Гарвичской дороге, но блистательный Гарло исчез, как сквозь землю провалился; его больше не видели, хотя приходили иногда с континента известия о гигантских операциях, производимых неизвестным богачом через испанские банки. Гарло Великолепный держал большую часть своих денег в Испании. Джим посетил эту страну, но никаких справок не наводил.

   Людям во время медового месяца не до наведения справок.

   - Если бы я только знал про этот проклятый тюремный дом! - сказал однажды Джим, когда они бродили по Пуэрта дель Соль, но Эйлин тотчас же прекратила разговор: она знала о дощатых нарах, которые были дверьми к свободе.

   Слишком уж хороша была эта "шутка", чтобы Гарло хранил ее про себя. Да и рассказав ей, он не подвергался никакому риску. Он был тонкий психолог.

  

   Уоллес Э. Тайна булавки. Шутник: Романы / Пер. с англ.; Худож. В.И.Харченко. - К.: Изд-во СП "Свенас", 1991. - 288 с., ил. - ISBN 5-85722-014-9