Уоллес Эдгар - Шутник

v align="justify">   Когда поезд остановился на Плимутской станции, сыщик уже был уверен, что от этого человека ничего нового не узнаешь. Он пошел на телеграф и послал Джиму короткое сообщение:

   "Революционный хлам. Ничего важного".

   Он сел в тот же поезд, который уносил Ингла в Лондон, но в другое купе. Только проехав Бат, он вошел к Инглу и сел с ним рядом, чем тот, по-видимому, остался доволен и сразу же спросил:

   - Видели вы мою племянницу? Она знает о воровстве?

   Когда Элк подробно рассказал о том, чему был свидетель, Ингл воскликнул:

   - Гарло! Зачем он приходил? Он встретил Эйлин в Дартмуре, вы говорите? - Он нахмурился и вдруг хлопнул себя по коленям. - Теперь вспоминаю. Он красовался в своем автомобиле, когда мы возвращались с поля. Это был Гарло. Знает ли он Эйлин? - подозрительно спросил Ингл попутчика.

   - Они познакомились в Дартмуре; это все, что я знаю, - ответил Элк.

   - Он волочится за ней? Она ведь хорошенькая. Впрочем, она в таком возрасте, что может обойтись и без моей опеки.

   Итак, этот утопист предоставил Эйлин ее судьбе.

  

   Он написал ей из Плимута и просил приехать к нему вечером; она вошла как раз, когда он кончал обед, приготовленный им самим.

   - Да, я уже знаю о грабеже, они не нашли там ни шиллинга, слава Богу. Зачем ты позвала полицию?

   - Кого же другого мне было звать? Доктора? - спросила она. - Что обыкновенно делают, когда обнаружат воровство? Конечно, я послала за полицией.

   Ингл с удивлением и злобой посмотрел на девушку, но она не испугалась. Он первый опустил глаза.

   - Может быть, так и следовало поступить. Ты знаешь Гарло?

   - Я встретилась с ним в Дартмуре.

   - Вы знакомы?

   - Не больше, чем вы, - сказала Эйлин, и он опять удивился.

   - Я не собираюсь ссориться с тобой, чего ты накидываешься на меня? - прошипел Ингл. - Ты была мне полезна, но и я не был скуп. Гарло твой хороший знакомый...

   - Он пришел сюда в день грабежа, чтобы предложить мне место, - перебила Эйлин, как будто не замечая его гнева. - Я встретила его в Принстоуне, и, вероятно, он подумал, что из-за моего родства с вами мне трудно будет пристроиться.

   Ингл проворчал что-то, чего она не разобрала; ей показалось, что она напугала этого раздраженного человека, чего она вовсе не хотела.

   - Больше ты мне не нужна. - Ингл вытащил бумажник и вынул из него банковый билет. - Я не собираюсь больше давать тебе деньги.

   Он, очевидно, надеялся, что она откажется от денег, и не ошибся.

   - Теперь все? - спросила Эйлин, не обнаруживая намерения взять деньги.

   - Все.

   Она кивнула в знак прощания и пошла к двери.

   - Уборщицы придут сегодня, - сказала она. - Вам лучше бы сговориться с одной из них, чтобы она поселилась здесь в доме, но, вероятно, у вас свей планы.

   Раньше чем он смог ответить, она ушла. Ингл слышал, как захлопнулась за нею входная дверь, взял деньги и положил их без всякого смущения обратно в бумажник: несмотря на широту политических взглядов, он был необычайно скуп.

   Ему предстояло много дел: открыть старые ящики, достать бумаги и счета, спрятанные в различных потаенных местах. Сиденье большого дивана поднималось, как крышка, там были спрятаны документы, а в стальном ящике хранились расчетные книжки, которых полиция не нашла, хотя производила обычный обыск.

   Ингл был деятельный политик. Хотя он и не стал партийным функционером, но принадлежал к сильным натурам, которые бессознательно делаются ядром движения. Его недовольство жизнью вообще было искренно. В самых простых причинах и следствиях он усматривал несправедливость. Он сделался вором не вследствие своих убеждений, которые лишь оправдывали его презрение к закону и общественным обязательствам. В тюрьме он не стал ни лучше, ни хуже. Он презирал своих товарищей по заключению, ненавидел тюремного священника.

   Окончив работу, Ингл закурил папиросу, поправил подушки, лег на диван и курил, пока не зазвонил телефон; тогда он встал.

   Голос, который заговорил с ним, был ему незнаком.

   - Мистер Ингл?

   - Да, - коротко ответил он.

   - Можете вы пожертвовать своими принципами? - был задан ему странный вопрос.

   - Что вам угодно?

   Может быть, это был старый знакомый, нуждавшийся в деньгах. Тогда - разговор короткий. У Артура Ингла не было глупых идей относительно благотворительности.

   - Можете вы сегодня ночью встретиться со мной против Гвардейских казарм?

   - То есть в парке? - с удивлением спросил Ингл. - Кто вы? Я заранее вам говорю, что не собираюсь менять свои намерения, чтобы встретиться с неизвестными людьми. Я сегодня очень устал.

   - Мое имя... Гарло.

   Ингл не удержался от восклицания:

   - Стрэтфорд Гарло?!

   - Да, Стрэтфорд Гарло.

   После продолжительной паузы Артур Ингл заговорил:

   - Это необычайная просьба, но, я полагаю, не вздорная.

   - Так придете? - сказал голос. - Артур Ингл некоторое время колебался.

   - Хорошо, приду, - сказал он. - В какое время?

   - Ровно в десять часов. Я вас не заставлю шататься по улице в эту холодную ночь. Вы сядете в мой автомобиль, и мы куда-нибудь поедем.

   Ингл повесил трубку в некотором смущении. Он был осторожный человек, и через десять минут позвонил по указанному ему телефонной конторой номеру, и тот же голос ему ответил:

   - Вы удовлетворены?

   - Да. Я буду в десять часов.

   Ему надо было ждать два часа. Уборщицы пришли в девять. Он указал им, что делать, распорядился на завтра, вернулся в столовую и стал обдумывать необычайную просьбу Стрэтфорда Гарло. И чем больше он думал, тем меньше был склонен сдержать обещание. Наконец он подошел к столу, взял лист бумаги и написал записку.

  

   "Дорогой мистер Гарло!

   К сожалению, я должен отказать вам. Я только что выпущенный под расписку каторжник и не могу подвергать себя ни малейшему риску. Откровенно скажу вам, я подумываю, что, может быть, это ловушка, подстроенная моими "друзьями" из полиции; было бы с моей стороны глупо, чтобы не сказать больше, впутываться в ваши дела, пока я не узнаю, что вам от меня желательно, или по крайней мере не получу письменных подтверждений, что вы ищете сближения со мною.

  

   Он вложил письмо в конверт, надписал адрес и крупными буквами слева в углу начертал: "весьма важное". Но любопытство мучило его. Он как можно скорее должен был узнать, зачем Стрэтфорду Гарло понадобился Артур Ингл, только что выпущенный из тюрьмы. И почему это свидание должно быть тайным?.. Вдруг он пришел к какому-то решению, бросил письмо на стол и, выйдя в спальню, переоделся в темный костюм.

   Уборщицы были в кухне; он отворил дверь и отдал им последние приказания:

   - Я ухожу, ждать меня не надо. Кончайте работу и приходите завтра к восьми, - пролаял он жалким членам пролетариата и в каком-то странно возбужденном настроении стал спускаться по лестнице. Когда часы пробили три четверти десятого, Ингл уже был в парке. Торопиться было незачем, и он, чтобы согреться, стал прохаживаться не слишком быстро, но и не слишком медленно, чтобы не возбуждать подозрений. Прошел городовой, Ингл вспомнил, что до сих пор не явился в местное полицейское управление, и выругал проклятую систему, которая все еще держала его на привязи.

   Ингл посмотрел на часы - было без пяти десять. Он стал у ворот кавалерийских казарм. К тротуару бесшумно подъехал лимузин, остановился перед ним, и дверка открылась.

   - Угодно войти, мистер Ингл? - услышал он тихий голос и, не говоря ни слова, вошел внутрь, закрыл за собой дверку и опустился на мягкое сиденье рядом с человеком, в котором сразу признал Гарло Великолепного, имя которого в Дартмуре являлось символом богатства, превосходящего все мечты.

   Автомобиль быстро доставил их в Гайд-парк и уменьшил скорость. Стрэтфорд Гарло заговорил...

   Около часа кружил автомобиль, падал снег с дождем, парк вскоре совсем обезлюдел. Как во сне, слушал Ингл неожиданные предложения своего спутника.

   Во всяком случае он их слушал с удобством. Инспектору Джиму Карлтону, скорчившемуся на задке машины, было несравненно менее удобно. Дождь мочил его и леденил, а микрофон, прикрепленный к машине, не доносил до его слуха, сквозь лошадиный волос и кожу обивки, слова разговора, услышать который имело для него жизненно важное значение.

  

   Артур Ингл вернулся в свою квартиру вскоре после одиннадцати. Женщины уже ушли, чему он был очень рад.

   Он сварил себе кофе, сел за стол и стал писать. Один раз он встал, вошел в спальню, зажег лампу над туалетным столиком и минут пять рассматривал свое изображение в зеркале Рассматривание как будто доставило ему удовлетворение, он улыбнулся и вернулся к своим записям.

   Улыбка не сходила с его губ, а раз он даже громко рассмеялся. Очевидно, случилось что-то, что доставило ему особенное удовольствие.

  

   "Не можете ли вы зайти ко мне во время завтрака?

  

   Джим Карлтон недоуменно смотрел на "Э. Р.", пока не догадался, что это инициалы Эйлин Риверс. Письмо было принесено в Скотленд-Ярд посыльным за полчаса до его прихода. Через несколько минут он стоял на коврике перед дверью девушки, и, когда Эйлин вышла к нему, ему показалось, что она очень обрадовалась.

   - Вы, наверно, рассердитесь, что я послала за вами из-за таких пустяков, - сказала она, - вы ведь так заняты...

   - Я не буду говорить о моих чувствах по этому поводу, - прервал ее Джим, - а то вы подумаете, что я неискренен.

   - Хотя я вас и мало знаю, но мне кажется, что вы как полицейский будете снисходительны. Миссис Гиббинс исчезла; она не приходила домой ни вчера, ни сегодня вечером.

   - И супруг боится самого худшего? - сказал Джим.

   - У нее нет мужа, она вдова. Ее хозяйка приходила ко мне сегодня утром. Она ужасно взволнована.

   - А кто же эта миссис Гиббинс?

   - Сейчас вы на меня рассердитесь, - слегка улыбаясь, сказала Эйлин. - Миссис Гиббинс - это одна из уборщиц дядиной квартиры. Очень скромная женщина с растрепанными волосами. Я беспокоюсь, потому что у нее нет близких знакомых. Я зашла к дяде, и он сказал мне, что ее не было ни вчера, ни сегодня.

   - Может быть, произошел несчастный случай, - предположил Джим.

   - Я телефонировала в больницы, но нигде о ней не слышали. Скажите, что делать дальше?

   Миссис Гиббинс нисколько его не заинтересовала. Одинокая женщина, исчезнувшая с лица земли, - самое обычное явление в громадном городе. Но Эйлин была так взволнована, что было бы непростительным халатно отнестись к ее просьбе, и после завтрака, будучи в этот день выходным, Джим отправился в крошечный домишко на берегу и сделал небольшой допрос на месте.

   Миссис Гиббинс жила здесь уже пять лет. Она была честная, порядочная женщина, никогда никуда не ходила, не имела близких знакомых и получала фунт в неделю от каких-то дальних родственников. Следующую сумму должна была получить в будущий понедельник. Квартирную плату она вносила аккуратно.

   - Вы разрешите осмотреть ее комнату?

   Хозяйка даже хотела этого.

   Она ввела Джима в маленькую комнатку, поразительно чистую, с кроватью и шкафчиком, закрытым вместо дверцы дешевой занавеской; там висела плохонькая одежда исчезнувшей женщины. Джим попробовал осмотреть комод, но один ящик оказался запертым. К ужасу и восхищению хозяйки, он открыл его первым же ключом из своей связки. Здесь лежала сберегательная книжка на двадцать семь фунтов, четыре новеньких фунтовых бумажки и старенькая сумочка со сломанным замком. Внутри сумочки лежали жалкие доказательства женской суетности: грязная пуховка для пудры, две дешевенькие безделушки и между подкладкой и верхней покрышкой какая-то сложенная бумага, которая, очевидно, не случайно туда попала, потому что, когда Джим поднес сумочку к свету, он увидел, что бумага тщательно пришита к подкладке. Он вынул перочинный нож, распорол шов и вытащил один, как он думал, лист бумаги. Но когда он развернул его, оказалось два листа.

   Хозяйка хотела заглянуть в бумагу, но Джим предупредил ее маневр.

   - Пожалуйста, пойдите и посмотрите в мусорном ящике, нет ли там конверта от какого-нибудь письма, адресованного госпоже Гиббинс.

   Пока она безуспешно исполняла его поручение, Джим Карлтон спрятал бумаги и, сидя на подоконнике, курил сигару и так рассматривал изношенный ковер, что хозяйка сразу же догадалась, что на нем есть кровавые пятна.

   - Ну? - он встряхнулся, как от сна. - Ничего не нашли? А что же я просил вас найти? Ах, да, конверт. Спасибо, я уже нашел его в сумочке.

   Он снова запер ящик, еще раз оглядел комнату и стал спускаться по шаткой лестнице.

   - Вы не думаете, что она утопилась, сэр? - с тревогой спросила хозяйка.

   - Почему вы об этом спрашиваете? Разве она угрожала лишить себя жизни?

   - Последние дни она чего-то горевала, бедняжка!

   - Нет, я не думаю, чтобы она совершила самоубийство, - сказал Джим. - Она, может быть, и вернется. Если это произойдет, пожалуйста, телеграфируйте мне.

   Он записал свое имя и адрес на клочке бумаги, найденном им в кармане, и дал женщине денег на телеграмму.

   - Нет, я знаю, что что-то случилось, - настаивала со слезами хозяйка. - Миссис Гиббинс купила себе материи на платье, она у меня в кухне. Ее принесли только позавчера.

   И она показала ему неразвязанный пакет.

   Он пошел по тихой улице, сел в ожидавший в конце ее маленький автомобиль и поехал в Скотленд-Ярд.

   Элка не было, да если б он и находился здесь, навряд ли смог бы дать какой-то совет. Джим разложил на столе бумаги, взятые им из сумочки миссис Гиббинс, внимательно прочел их, сделал кое-какие пометки и, сложив опять, положил в свой бумажник. Весь следующий час он диктовал письма к людям, которые, казалось бы, не могли иметь ни малейшего отношения к исчезновению уборщицы.

   Эйлин не ожидала увидеть его еще раз в этот день и была приятно удивлена. Она уже собиралась уходить из конторы, когда он зашел.

   - Вы, наверное, пришли побранить меня, мистер Карлтон? - сказала она, когда они вместе вышли на улицу.

   - Вы знаете, что меня зовут Джим? Может, мы опять посетим какой-нибудь ресторан? Я знаю, в Сохо...

   - Нет, сегодня я намерена идти прямо домой.

   - А я хотел поговорить с вами относительно миссис Гиббинс, - напомнил он. - Да и своим я сказал, что они найдут меня там, если я понадоблюсь.

   - Вы узнали что-нибудь? - спросила Эйлин, и по ее покаянному тону он догадался, что она совсем забыла об уборщице. Она покорно пошла к автомобилю и согласилась ехать в ресторан.

   Они входили в двери, когда Джим услышал свое имя и, оглянувшись, увидел рассыльного из главного управления.

   - Передано, как только вы ушли, сэр.

   Джим пробежал наскоро записанную телефонограмму.

   - Я вернусь через час, - сказал он и пошел вслед за девушкой в зал.

   Когда они уселись, Джим спросил:

   - Была ли миссис Гиббинс в квартире в тот вечер, когда взломали сейф вашего дяди?

   Эйлин подумала.

   - Нет, не была; по крайней мере не должна была быть. Помните, она пришла позже, я еще открыла ей дверь.

   - О! - сказал Джим.

   Девушка улыбнулась.

   - Что значит это "о!"? - спросила она и быстро прибавила: - Вы же не думаете, что она воровка?

   - Нет, этого я не думаю, - сказал Джим серьезным тоном. - Расскажите мне что-нибудь о ней; была она образованная женщина?

   - Нет, малограмотная. У меня было несколько ее записок, их с трудом можно было разобрать. Правописание очень оригинальное.

   - О! - снова повторил Джим. Девушке хотелось закатить ему пощечину. - Ну, так вот, - сказал он наконец. - Полагаю, что даже ваш дядюшка, с его всем известной любовью к человечеству, не прольет тайной слезы. Она была ничто, соломинка, подхваченная ветром и унесенная им Бог знает куда! Ужасно, правда? И подумайте, скоро все театры наполнятся, и люди будут взвизгивать от смеха над шутками комедиантов! Во дворце будет бал, и тысячи счастливых женщин и мужчин будут танцевать. И кому какое дело до миссис Гиббинс?

   Он стал очень серьезен, а за минуту до этого был так весел.

   - Смерть одинокой женщины - ничтожная вещь, и вместе с тем очень большая, Эйлин, - сказал он, предостерегающе подняв палец и смотря на нее. - Миссис Гиббинс теперь занимает умы восемнадцати тысяч лондонских полицейских; все эти танцующие, обедающие, сидящие в театрах люди не успокоятся, пока не узнают, кто ее убил и бросил жалкое ее тело в воды Риджентского канала.

   Девушка почти привстала, Джим снова усадил ее.

   - Я испортил вам обед, да и себе тоже, - сказал он.

   - Умерла? - прошептала Эйлин.

   - Да, так я думаю. Ее вынули из канала за пять минут до моего ухода из конторы, и были следы насильственной смерти. Я получил известие, когда входил сюда. Что она делала в Риджент-парке?

   Подошел лакей и стоял в ожидании заказа. Девушка покачала головой.

   - Я не могу есть.

   - Яичницу, - сказал Джим. - Это не еда, а питание.

   Артур Ингл подвергся неприятности полицейского визита, но он ничего не знал о миссис Гиббинс, гораздо меньше, чем его племянница.

   - Я, конечно, видел эту женщину, но не мог бы ее узнать.

   Это было в полном согласии с теми сведениями, которые уже имелись, и оба сыщика, выпив с Инглом виски с содовой, удалились.

   Квартирная хозяйка не могла ничего прибавить к тому, что она сказала инспектору Карлтону накануне.

   Джим сам отправился к почтенной даме, потому что в это утро должно было "регулярно, как часы" прийти письмо с деньгами для миссис Гиббинс, но оно не пришло.

   - Нет, сэр, эти письма всегда были не заказные, оттого я так и волнуюсь, ведь могут подумать... но спросите сами почтальона, сэр.

   - Я уже спросил, - улыбнулся Джим. - Скажите, откуда приходили письма, ведь вы могли видеть отправной штемпель.

   Она побожилась, что никогда не видела: любопытство было не в ее характере, она даже считала его пороком.

   Хозяйка сообщила, что местный полицейский инспектор, производя обыск, вынул все из шкафа и комода, включая сумочку.

   - Я сказала ему, что вы нашли в сумочке бумагу, но он ее не нашел, хотя перерыл все сверху донизу.

   - Там и не было никакой бумаги, - соврал Джим. Он оказался в неловком положении, так как спрятал важную бумагу.

   Немедленно вернувшись в Скотленд-Ярд, он потребовал свидания с начальником, откровенно рассказал ему все и просил изъять из дела находившуюся у него улику. Совещание отложили, чтобы поговорить с представителем прокурорского надзора, и Джим все-таки добился своего. Присяжные вынесли окончательный приговор; они признали, что покойная была найдена мертвой, а о том, каким образом она умерла, своего мнения они не высказали; следователи и врачи тоже были очень сдержанны.

  

   Эйлин Риверс была расстроена, и причина расстройства заключалась в том, что она уже неделю не видела Джима Карлтона. Она страшно злилась на самое себя за то, что это волновало ее. Мистер Стеббингс, не обладавший излишней чувствительностью, все же догадался, что у его любимой работницы настроение далекое от нормального. Он спросил ее, здорова ли она, и посоветовал съездить на недельку в Маргет. Он всем, при всех недугах, и душевных и телесных, рекомендовал Маргет, так как когда-то, очень давно, вылечился там от коклюша. Но погода была неподходящая для Маргета, да и Эйлин ехать туда нисколько не хотелось.

   - Я припоминаю, что много лет тому назад я посоветовал мисс Мерси Гарло...

   - Вы вели дела семейства Гарло, мистер Стеббингс?

   - Да, - сказал он, - это было очень ответственное дело. Я не жалел, когда молодой мистер Гарло взял другого юриста.

   Больше он ничего не сказал, и этого было для него слишком много, но все-таки по игре случая Эйлин опять столкнулась с именем Гарло. Мистер Стеббингс как-то послал ее взглянуть в кассовую книгу по делу одного из клиентов; она быстро нашла нужную запись и, проводя пальцем по указателю, чтобы не пропустить чего-нибудь, остановилась на словах:

   "Гарло - Мерси Милдред".

   "Гарло - Стрэтфорд Селвин Мортимер".

   Она отыскала соответствующую страницу и около четверти часа просидела над счетами покойной мисс Мерси, суровой, эксцентричной женщины, и нашла в них следующую запись:

   "Л.Эдвинс - 125 фунтов". Через несколько месяцев: "Л.Эдвинс - 188 фунтов, 17 шиллингов, 4 пенса".

   Она знала, кто такая мисс Эдвинс, потому что прочла копию завещания мисс Мерси Гарло, заинтересовавшись после посещения Дартмура личностью миллионера.

   Эйлин открыла счета Стрэтфорда, они были ничтожны. Очевидно, мистер Гарло не производил уплат через своего нотариуса.

   Она вернулась к главному своему занятию - изумлению и негодованию, вызванному поведением мистера Карлтона относительно Эйлин Риверс. Он знал ее адрес, но она не была вызвана свидетельницей, очевидно, не без его влияния. Но и это не оправдывало недели забвения.

   "Смешно! - говорила с упреком благоразумная часть ее существа. - Ведь ты его почти не знаешь. И только потому, что он был вежлив и два раза пригласил обедать (и оба раза по делу), ты требуешь, чтобы он вел себя, как жених".

   Она, конечно, могла бы написать ему, для этого были причины, и она начала письмо, но неприличие ее поведения устыдило даже не очень благоразумную ее часть.

   Миновала суббота, затем воскресенье. Эйлин сидела дома "на случай" оба дня. И вдруг совершенно неожиданно, когда уже пропала надежда, Джим пришел в воскресенье вечером.

   - Я уезжал в провинцию, - сказал он. - Не хотите ли вы куда-нибудь пойти? Вы уже обедали?

   Она уже обедала.

   - Тогда пойдемте прогуляемся, такой славный вечер. Выпьем где-нибудь кофе.

   Ей надо было бы дать ему понять, что он слишком настойчив, но вместо этого она надела пальто и шляпу и через минуту уже шла с ним по улице.

   - Я беспокоился за вас, - сказал Джим.

   - Неужели?

   Ее удивление было непритворно.

   - Да, немножко. Ведь вы говорили, что миссис Гиббинс поверяла вам свои горести? Или, может быть, речь шла о другой уборщице?

   В его голосе действительно слышалось беспокойство.

   - Я говорила о миссис Гиббинс. Иногда она бывала очень откровенна.

   - Рассказывала она вам что-нибудь о своем прошлом?

   - О, нет, - быстро ответила Эйлин. - Больше всего она говорила о своей матери, которая умерла года четыре тому назад.

   - А когда-нибудь она упоминала крещеное имя своей матери?

   - Луиза, - без запинки ответила Эйлин. - Вы ужасно таинственный, мистер Карлтон. При чем тут миссис Гиббинс?

   - При том, что ее звали Энни-Мод, а денежные письма, приходившие к ней каждый квартал, были адресованы "Луизе", и потом адрес переписывался почтовой конторой. Сегодня пришло письмо.

   - Бедняжка, - сказала девушка.

   - Да.

   - Но не странно ли это? Помните, я вам говорил о восемнадцати тысячах полицейских и о почтенных людях? Теперь они все волнуются, потому что мать миссис Гиббинс звалась Луизой. Это открытие - мне не следовало допрашивать вас, потому что я уже все знал, - установило два факта: во-первых, пятнадцать лет тому назад миссис Гиббинс совершила преступление, а во-вторых, она умерла второй раз!

   Джим вдруг остановился и тихонько засмеялся.

   - Не говорите, что я подражаю газетной статье, я и так это знаю. Но все это так сложно... Что же мы решили? Кофе или обед?

   - Вы сказали - кофе, - напомнила Эйлин.

   Ресторан был переполнен, и, выпив кофе, они поспешили уйти.

   Они шли по Ковентри-стрит, когда мимо них проехал большой автомобиль. Им управлял человек в вечернем туалете, они заметили бриллиантовые запонки, огонек сигары.

   - Никто на свете так не сияет, как Гарло Великолепный, - сказал Джим. - Что он делает в этой части света в такое время?

   Автомобиль величественно повернул направо. Казалось, будто он участвует в какой-то пышной процессии. Эта мысль им обоим пришла в голову.

   - Его должен был бы сопровождать оркестр!

   - Я тоже это подумала, - засмеялась девушка. - Он ужасно напугал меня, когда пришел вечером на квартиру дяди. В ту минуту, когда я отворила дверь, он выглядел таким громадным, могущественным, неприступным, что моя душа содрогнулась.

   Вдруг Эйлин почувствовала свою руку в руке Джима Карлтона. Он раскачивал ее взад и вперед, как делают дети, когда идут за ручку. Строгая половина Эйлин Риверс закрыла глаза и сделала вид, что ничего не замечает.

   - У меня такое теплое чувство к вам, - тихо сказал Джим, - сам не знаю почему. И если вы опять заговорите о полицейском волоките, я никогда вам не прощу.

   Три человека внезапно появились из боковой улицы. Они громко и грубо спорили между собой и медленно шли им навстречу. Джим осмотрелся; единственный человек на улице шел в противоположном направлении и разминулся с ними, может быть, минуту тому назад.

   - Перейдем на ту сторону, - сказал он, взял Эйлин под руку и быстрым шагом перевел на противоположный тротуар.

   Трое крикунов повернули назад, и Джим остановился.

   - Бегите в конец улицы и приведите городового, - быстро сказал он. - Сделайте это для меня! Бегите!

   Эйлин послушно побежала; тогда один из трех стал подступать к нему.

   - Что за штучки? - громко завопил он. - Нам уже и поговорить нельзя, чтобы вы сейчас же не привязались?

   - Стойте на месте, Донован, - сказал Джим. - Я вас знаю и знаю, чего вы добиваетесь.

   - Хватай его, - сказал кто-то злобно, и Джим Карлтон ударил ближайшего к нему человека одиннадцатидюймовым резиновым бичом, который носил в кармане. Когда гибкая вещь коснулась цели, человек упал, как подстреленный. Двое других бросились на сыщика, и он знал, что дерется, если не за жизнь, то чтобы избежать увечья, которое на много месяцев сделало бы его ни к чему непригодным. Опять взвился резиновый бич, и еще один человек упал. На улице показался автомобиль с городовым на каждой ступеньке...

   - Нет, не на Бау-стрит, - сказал Джим, - везите их на Кеннонро.

   В такси сидела Эйлин, готовая расплакаться.

   - Я догадался, чего им надо было, - говорил Джим, когда они поехали домой. - Эти уличные драки старая история.

   - Но зачем? Это ваши давнишние враги? - с ужасом спросила девушка.

   - Один из них, - сказал Джим, - Донован.

   На первую часть вопроса он не ответил.

   Присутствие мистера Гарло в его роскошном автомобиле не было случайностью. Джим понял, что за ним была слежка с момента, когда он вышел из своего клуба и до нападения.

   О причинах слежки легко было бы догадаться, если допустить возможность хотя бы самой отдаленной связи с делом о смерти миссис Гиббинс. Но приходилось исключить эту возможность, если только не допускать мысли, что мистер Гарло обладает сверхъестественными силами.

   Джим довез Эйлин до ее квартиры и вернулся в Скотленд-Ярд, где его ожидала телеграмма из сыскного отделения в Бирмингеме, гласившая:

   "Ваша справка 793 - о миссис Луизе Гиббинс: умерла 18 февраля 1921 г. Письма, регулярно приходившие каждый квартал, которые потом переадресовывались, неизменно были со штемпелем Норвуда. Факт удостоверен жильцом миссис Гиббинс из этого города. Энни-Мод Гиббинс, настоящее ее имя Смит. Она вышла за Джемса Смита, укладчика рельсов на Мидлендской железной дороге, 3 марта 1910 г. Муж ее убит на войне 5 июля 1915 г. Гудж. Конец".

   Большая часть сведений была известна Джиму. Но сообщение о Норвудском штемпеле было очень ценно, так как в этом предместье жил Элленбери.

   В это время внимание Джима Карлтона привлекло странное поведение Артура Ингла, который вдруг сделался затворником, прекратил всякое общение с внешним миром, заперся в своей квартире и стал изучать кинематографию.

  

   На следующей неделе Джим Карлтон был очень занят и только однажды нашел возможность повидаться с Эйлин, которая рассказала ему о маленькой неприятности в ее жизни. Новый жилец пансиона, атлетического вида юноша, поселившийся как раз под ее комнатой, так, по-видимому, увлекся ею, что каждое утро стал провожать ее на службу, но на почтительном расстоянии.

   - Я бы не обращала на это внимания, но он поставил себе за правило быть всегда около конторы, когда я выхожу завтракать или вечером ухожу домой.

   - Заговаривал он с вами?

   - О, нет, он чрезвычайно корректен; он даже за столом не говорит со мною.

   - Потерпите немного, - сказал Джим, - это испытание, ниспосылаемое свыше всем недурным собой дамам.

   Он переговорил с новым поклонником.

   - Вам следовало бы, Браун, так охранять ее, чтобы она этого не замечала, - выразил свое неудовольствие Джим.

   - Виноват, сэр, - сказал сыщик, и с тех пор наблюдение его стало менее надоедливым.

   Удивительно было, что никогда Джим Карлтон не встречал Артура Ингла, хотя он нарочно заходил в рестораны, которые тот когда-то посещал. Конечно, не стыд удерживал Ингла от свидания с друзьями, наоборот, он гордился своими поступками, считал себя благодетелем рода человеческого. Но никто из прежних друзей не видел его.

   - Точно он перешел на сторону капиталистов, - сказал один из них.

   - Я не видел, чтобы на Пикадилли развевались флаги, - ответил ему Джим.

   Однажды ночью, проходя мимо Фозеринг-Меншен, он заметил яркий свет в одной из верхних комнат, очевидно, в помещении для дров. С ним был Элк, и Джим сказал ему о своем намерении.

   - Он поднимет визг, что полиция преследует его, - заметил Элк. Но Джим все-таки вошел в лифт, хотя швейцар сразу же обескуражил его.

   - Мистера Джексона, наверно, нет дома, - сказал он. - Какой-то господин заходил полчаса тому назад, стучался, но ему не открыли.

   - Может быть, я постучу громче, - сказал Джим.

   Но сколько он ни звонил и ни стучал, ответа не было. Когда же стал слушать через отверстие для писем, звонит ли звонок, то услышал за дверью крадущиеся шаги. Почему он скрывался?

   Может быть, этот человек задумал какое-нибудь новое мошенничество?

   На площадке никого не было, и он мог ждать, не возбуждая подозрений. Джим опять наклонился и прислушался, теперь он услышал шум, словно вертелись зубчатые колеса. Откуда идет звук, он не мог понять, но как будто звук проникал через закрытую дверь.

   Лифт, поднявшись этажом выше, спустился до его площадки.

   - Не достучались, сэр? - спросил швейцар. - Он теперь никого не принимает. Он даже не ходит ни обедать, ни завтракать.

   - У него есть прислуга?

   - Приходящая. Было две, но одна из них... - швейцар рассказал историю миссис Гиббинс. - А вторая приходит каждое утро не больше чем на час, делает кое-какие покупки и уходит. Я думаю, что мистер Джексон занимается там чем-то необыкновенным, - прибавил он.

   - Что вы называете "необыкновенным"?

   Человек почесал голову.

   - По-настоящему не знаю. Дня четыре тому назад приходил к нему человек с длинным черным ящиком - в каком носят фильмы.

   Фильмы!

   Теперь Джим понял. Звук, который он слышал, был треск кинематографического проектора!

   Джим был ошеломлен своим открытием; он знал за Артуром Инглом много странностей, но никогда не подозревал его в страсти к экрану.

   Элк ждал на улице, и Джим в нескольких словах рассказал ему, что он узнал.

   - Пойдем, посмотрим, что делается позади дома, - предложил Джим.

   Яркий свет снова вспыхнул и снова погас, но когда его глаза привыкли к темноте, он увидел отраженный блеск другого источника света. Значит, в этой комнате Артур Ингл и отдавался своей новой затее.

   Естественно, что Джим посмотрел на пожарную лесенку. Надо бы перелезть через забор, или, может быть, калитку во двор удастся открыть одним из его ключей? Но калитка оказалась незапертой, и они спокойно вошли на мощеный двор, откуда железная лесенка вела на крышу.

   Джим кивнул, и инспектор Элк полез за ним с площадки на площадку, пока они не поравнялись с этажом, где помещалась квартира Ингла. Не говоря ни слова, Джим Карлтон перевесился через перила и, балансируя на узеньком каменном карнизе, ощупал стену и ухватился за ближайший подоконник. Перед окнами он продвигался легко, но опасность грозила в промежутках между ними, где жизнь его зависела от чувства равновесия. Элк со страхом следил, как он, распластываясь на стене, дюйм за дюймом продвигался вперед и наконец дошел до окна, за которым раздавалось неумолкаемое стрекотание аппарата.

   В то самое мгновение, как он достиг своей цели, Джим понял, что все усилия его были напрасны. Через щель между шторой и подоконником он мог видеть маленький работающий проектор, яркий свет на мгновение ослепил его, а затем ясно вырисовался Артур Ингл, освещенный невидимым экраном. Он вертел ручку, не спуская глаз с проектируемой картины, и Джим увидел, что ему очень нужен парикмахер: лицо его было покрыто белой жесткой растительностью, волосы были длинные и спутанные.

   Но что это была за картина, на которую он так пристально смотрел? Джим вертел головой, но с левой стороны окна штора спускалась до самого карниза. Ничего не оставалось, как вернуться назад, и он бесшумно стал скользить по направлению к пожарной лестнице.

   Он не прошел и половины пути, как сердце его замерло: он почувствовал, что камень под его ногой пошевелился; часть его отломилась и упала вниз. Может быть, это был лишь один попорченный кусок, подумал он, но стал двигаться еще осторожнее. Если бы карниз отскочил вследствие его тяжести в промежутке между окнами, ничто не могло бы спасти его от смерти, но он не позволял себе думать о таком конце приключения. Он дошел до ближайшего к лестнице окна и стал осторожно ощупывать ногами карниз, как вдруг раздался треск. Джим едва успел ухватиться за деревянную раму окна и через минуту ноги его висели в воздухе. Он слышал взволнованный шепот Элка, видел, как тот протянул ему ручку зонтика, но чувствовал, что ему не дотянуться до него.

   Оставалась одна надежда: он снял свою мягкую шляпу, засунул в нее руку и ударил по стеклу окна, чуть-чуть не потеряв равновесия; очистив край рамы от кусков стекла, он крепко ухватился за подоконник и слегка приподнялся. Второе стекло было разбито, и через секунду Джим был в комнате. Он прислушался: очевидно, звон разбитого стекла никого не разбудил, о чем он сообщил испуганному Элку.

   - Я не знаю, чья это квартира, - прошептал он. - Подождите меня перед домом.

   На цыпочках прошел он по комнате и повернул выключатель. Он оказался в маленькой спальне, которую, очевидно, давно не убирали: везде толстым слоем лежала пыль. Но комната была великолепно обставлена, в стиле, соответствовавшем общему убранству квартиры Ингла. Наверное, это была одна из комнат, куда он не входил.

   Джим тихонько открыл дверь. В столовой было темно, а из комнаты для дров раздавалось неумолчное жужжание аппарата.

   Не рискнуть ли удовлетворить свое любопытство? Вдруг в столовой громко зазвонил телефон; Джим быстро удалился в соседнюю комнату и запер дверь.

   - Хелло! - Да, Джексон... а, это вы. Да, все идет отлично... Да, я слышал его, но только по радио. Я должен быть на митинге. Он хороший оратор? Ну, и я тоже очаровываю, не смейтесь. Четверо людей однажды аплодировали мне в течение двух минут. Не беспокойтесь... нет, у меня достаточно денег.

   Телефонная трубка была повешена на крючок, свет погас, и дверь в комнату для дров закрылась.

   Джим подождал, пока снова не раздался треск аппарата, и вышел. Ему очень хотелось посмотреть на экран, но тогда Ингл непременно увидел бы его и мог бы начать процесс "о преследовании его полицией".

   Джим направил свет карманного фонаря на стол и увидел на нем толстый конверт со штемпелем конторы путешествий. Артур Ингл собирался куда-то поехать: в Соединенные Штаты, в Канаду, может быть?

   Аппарат перестал вертеться. Джим быстро вышел в переднюю, открыл дверь и запер ее за собой. Лифт в это время поднимался, и ему не пришлось давать объяснений своего удивительного появления. Внизу на улице Элк похлопывал руками, чтобы согреться, и докуривал свою сигару.

   - Вы попали в квартиру Ингла? - спросил Элк, когда они шли в клуб Карлтона.

   - Да.

   - Что же он смотрел?

   - Я много дал бы, чтобы узнать это, - ответил Джим и передал подслушанный им разговор.

   - Не знаю, оттого ли Артур красный, что он такой злобный и страшный, или злобен и страшен он потому, что красный, - рассуждал Элк. - Есть, конечно, среди красных и гениальные люди, но большая часть живет ожиданием, что кто-нибудь из "товарищей" разобьет окно ювелира и они кое-чем поживятся...

   Так он философствовал всю дорогу в клуб.

   - Я, кажется, почти закончил свою теорию, - сказал Джим, - а как у вас, Элк?

   - Никогда не узнаешь, что на уме у людей, подобных Инглу, да он еще и актер вдобавок, его труднее раскусить. Наверно, будет читать лекцию "Пять лет в аду", все они это делают.

   Джим безнадежно покачал головой.

   - Не знаю, как объяснить это сумасшедшее увлечение кинематографом.

  &nb