Уоллес Эдгар - Шутник

sp;  - Декадентство, - лаконически сказал Элк. - Все эти голубчики кончают сумасшествием.

   Лакей суетился около них.

   - Пива, - приказал Элк.

   Была холодная ночь, Джим не собирался возвращаться в Скотленд-Ярд и распрощался с Элком у входной двери. В эту минуту его позвал клубный швейцар. Его вызывали по важному делу, один из главных инспекторов говорил по телефону:

   - Я весь вечер пытался разыскать вас. Один из смотрителей парка нашел место, где миссис Гиббинс была брошена в канал, Я говорил с ним по телефону, он просит, чтобы вы подождали его около конторы Зоологического общества.

   - Скажите ему, что я сейчас приду, - поспешно сказал Джим и, возвратившись к Элку, сообщил ему, в чем дело.

   Элк решил, что пойдет вместе с ним.

   - Вам может понадобиться что-нибудь, - ворчал он, когда они ехали в такси. - У вас нет такой наблюдательности и умения делать выводы, как у меня. Я же готов побиться об заклад, что мы даром потеряем время. Они покажут нам место на воде, куда ее бросили.

   - Но канал замерз день спустя после того, как нашли труп, - улыбнулся Джим.

   Не смотритель, а инспектор ожидал их около здания Зоологического общества. Открытие было сделано после полудня, но смотритель сообщил о нем только поздно вечером. Он сел в автомобиль, и по его указаниям они проехали немного назад до места, где аллея отделялась от пруда небольшой площадкой, заросшей травой и засаженной деревьями. Летом здесь обыкновенно играли дети. Вход на эту площадку был через железные ворота, которые на ночь запирались, как объяснил инспектор.

   - Вероятно, кто-нибудь забыл их замкнуть, - сказал он. - Я припоминаю, что мне донесли в ночь исчезновения этой женщины, что утром ворота оказались незапертыми.

   Он осторожно стал спускаться к решетке, которая шла по берегу канала вдоль неровной дорожки, теперь крепко подмерзшей.

   - Один из наших служащих произвел сегодня осмотр решетки, - продолжал инспектор, - и мы нашли, что в одном месте она была оторвана от столба. Потом кто-то опять соединил концы, и так хорошо, что мы сначала и не заметили поломки.

   Они дошли до места и, осветив его, обнаружили испорченную решетку. Кусок проволоки и один из столбиков были выломаны, и когда инспектор слегка толкнул решетку, она, как пьяная, повалилась по направлению к каналу. Он прижал ее ногой, и она легла так, что он мог без затруднения спуститься по ней на берег канала.

   - Наш человек думал, что поломка произведена мальчишками, пока не увидел шляпы.

   - Какой шляпы? - быстро спросил Джим.

   - Я для вас оставил ее так, как она лежала.

   Свет фонаря упал на какой-то темный, скомканный предмет, застрявший между ветками куста. Джим расправил жалкие остатки коричневой войлочной шляпы, грязной и разорванной сверху. Она могла быть сбита в драке, и, благодаря осенней окраске листьев, ее можно было не заметить.

   - А вот тут еще... - сказал парковый служащий. - Видите? Это первое, что я заметил, но, вероятно, вы, господа, лучше разберете, что это значит!

   Это был отпечаток каблука на мерзлой земле, а рядом след подошвы, испещренной множеством линий.

   - Кто-то был в обуви на резиновых подошвах, - сказал Элк, опускаясь на колени. - Тут произошла драка, посмотрите, как каблук разбросал землю. И...

   - Что такое? - нетерпеливо спросил Джим.

   Его фонарь осветил маленькую замерзшую лужу, Элк смотрел на нее, но ничего не видел, кроме серовато-белой поверхности. Опустившись на колени, Джим вынул карманный нож и начал скрести лед; его спутник увидел, что привлекло его внимание: клочок бумаги. Это был измятый конверт, весь в грязи. Когда он поднес мерзлую бумагу к свету, она имела форму каблука. Он тихонько соскоблил грязь и лед, пока не увидел двух строчек, написанных на бумажке. Первая строка была в левом верхнем углу и жирно подчеркнута.

   "Весьма важное".

   Из всего адреса едва можно было разобрать только одну строку, но слово "Гарло" было ясно видно.

   Они отнесли свою находку в контору инспектора и там ее оттаяли. Джим с большой осторожностью вынул содержимое конверта.

  

   "Дорогой мистер Гарло!

   К сожалению, я должен отказать вам. Я только что выпущенный под расписку каторжник и не могу подвергать себя ни малейшему риску. Откровенно скажу вам, я подумываю, что, может быть, это ловушка, подстроенная моими "друзьями" из полиции; было бы с моей стороны глупо, чтобы не сказать больше, впутываться в ваши дела, пока я не узнаю, что вам от меня желательно, или по крайней мере не получу письменных подтверждений, что вы ищете сближения со мною.

  

   Оба сыщика посмотрели друг на друга.

   - Вот так музыка! - сказал Элк. - Ну, что же вы собираетесь из этого сделать, Карлтон?

   Джим, нахмурив брови, стоял спиной к огню, с письмом в руках.

   - Не знаю... Гарло просил Ингла повидаться с ним, я это знал раньше. Ингл обещал прийти, а потом изменил свое намерение и написал письмо, которое Гарло не мог получить до их свидания на Гвардейском плацу; это я хорошо знаю, свидетель - мой насморк; а потом они катались около часа по парку. Предположим, что Гарло замешан в убийстве несчастной женщины; неужели он стал бы носить при себе нераспечатанное письмо?

   Джим сел на стул и обеими руками взялся за голову.

   - Понял! - вдруг сказал он. - Если я не знаю всей истории, то по крайней мере я узнал, что бедная миссис Гиббинс была страстно влюблена в Уильяма Смита, укладчика рельс.

   Элк, недоумевая, посмотрел на Карлтона.

   - Вы говорите, как сумасшедший, - сказал он

  

   Эйлин Риверс сделала попытку повидаться со своим родственником. Она вызвала дядю по телефону и спросила, когда она может зайти к нему.

   - Зачем? - был нелюбезный ответ.

   - Я получила большой счет от обойщика. Помните, вы пожелали повесить новые драпировки, мистер Ингл? Обойщики считают ответственной меня...

   - Пришлите мне счет, я уплачу, - прервал он ее.

   - Но я не уверена, что все подсчеты правильны, - начала Эйлин.

   - Это не имеет значения, - опять перебил девушку Ингл. - Пришлите счет, я заплачу по нему. Доброго утра.

   Эйлин с легкой улыбкой повесила трубку, довольная, что в свидании с родственником не будет надобности.

   Правда, в жилах ее не было крови, родственной Артуру Инглу. Он был женат на двоюродной сестре ее матери. Эйлин хотелось сообщить этот факт Джиму Карлтону. Когда он пришел к ней вечером, она была очень ему рада, несмотря на то, что он сразу же заявил ей, что его привело не только желание увидеть ее.

   Джим пришел расспросить девушку о миссис Гиббинс. Ему хотелось узнать что-нибудь о ее личности, о ее качествах как работницы, о том, охотно ли она исполняла требования, превышавшие ее обязанности уборщицы. Эйлин отвечала точно и обдуманно и, когда допрос кончился, сказала:

   - Я не собираюсь расспрашивать, зачем вам все это надо знать, так как уверена, что у вас есть основательные причины для допроса. Но я думаю, что дело уже окончено.

   Джим покачал головой.

   - Дело об убийстве кончается только тогда, когда убийца схвачен и повешен, - сказал он прямо.

   Дрожь прошла по ее телу.

   - А это убийство?

   - Я думаю, что да, а Элк думает иначе. Даже доктора при следствии разошлись. Есть все-таки отдаленная возможность, что это был несчастный случай, - и, переменив тему, Джим шутливо спросил: - А что же ваш ухажер?

   - Мистер Браун? - с улыбкой сказала Эйлин. - Я не знаю, что с ним случилось, после нашего разговора я его почти не видела, хотя он живет здесь.

   Визит был обидно короток, хотя ей следовало бы быть довольной этим, так как она принесла домой работу из конторы: мистер Стеббингс готовил свой ежегодный отчет, и работы ей хватит за полночь. Но быстрый уход Карлтона огорчил ее. Эйлин просидела за работой до часу ночи и, чтобы подышать перед сном воздухом, открыла окно и высунулась из него. Небо было ясное, морозное, никакого намека на туман; на улице было как-то особенно мирно и тихо. Она посмотрела вверх и вниз по улице - пустынная мостовая была очень привлекательна. От долгого сидения на одном месте она одеревенела и решила, что часовая прогулка была бы не только желательна, но даже необходима. Надев пальто и шляпу, девушка открыла дверь своей комнаты и тихонько прокралась по лестнице, не желая беспокоить других жильцов.

   Спустившись на первую площадку, она испытала сильное удивление. Дверь ее ухажера была раскрыта настежь, сам он сидел в кресле с трубкой в зубах и сонно кивал головой. Но она все-таки, не желая того, разбудила его, и он быстро вскочил.

   - Хелло! - крикнул он хриплым спросонья голосом. - Вы уходите?

   Она задохнулась от его дерзости.

   - Мне тоже хочется прогуляться, - сказал он, с трудом вставая. - Я засиделся сегодня.

   - Я иду бросить письмо, - и ей пришлось сделать вид, что она опускает письмо в ящик.

   Вернувшись, она промчалась мимо него и почти бегом поднялась по лестнице.

   За завтраком Эйлин его не видела, но когда она шла в контору и случайно оглянулась то, к своему неудовольствию, увидела, что он шагает по площади, как будто любуясь архитектурой старого дома...

   Эйлин убирала свой письменный стол, собираясь уходить, как вдруг зазвонил звонок мистера Стеббингса. Она взяла записную книжку и карандаш и вошла к нему.

   - Нет, нет, не письмо, а вот какая у меня к вам необычная просьба, - сказал мистер Стеббингс, глядя мимо нее. - Необычная, но вполне естественная. Мой давнишний клиент... у его секретаря заболело горло или что-то другое, и он просит, чтобы вы зашли к нему после обеда и принесли ему письма.

   - Конечно, мистер Стеббингс, - сказала Эйлин, не понимая, чего он так извиняется.

   - Теперь он больше не мой клиент, как я уже вам, кажется, говорил, - продолжал мистер Стеббингс, обращаясь к люстре. - Не думаю, чтобы я хотел снова иметь его своим клиентом. Только...

   - Мистер Гарло? - задыхаясь, сказала девушка.

   Стеббингс перевел взгляд на нее.

   - Да, мистер Гарло, семьсот четыре, Парк-Лейн. Вам это не нравится?

   Эйлин покачала головой.

   Она колебалась, но в конце концов согласилась.

   - Конечно, я пойду! В котором часу?

   - Он просил в девять. Я сказал, что это несколько поздно, но он ответил, что у него гости к обеду. Он очень хотел бы, - продолжал мистер Стеббингс, снова переводя глаза на потолок, - чтобы это дело было сохранено в тайне, насколько возможно.

   - Какое дело? - с изумлением спросила девушка.

   - Не знаю, как будто что-то о содержании какого-то письма, или, может быть, он получил какое-то важное послание, которое оправдывает приглашение специального стенографиста. Конечно, я ему сказал, что он может положиться на вашу скромность... благодарю вас, это все.

   Эйлин хотела дать знать Джиму Карлтону, что ей придется целый час провести с глазу на глаз с человеком, перед которым она испытывала ужас, но ей показалось бессмысленным посвящать его во все мелочи своей жизни. Она знала, что Джим не любил Гарло и даже подозревал, что уличное нападение произошло не без его участия. Она не сообщила ему ничего и в девять часов звонила у подъезда дома мистера Гарло.

   Эйлин не видела его с тех пор, как он приходил в квартиру дяди. Раз он проехал мимо нее, но только Джим узнал его.

   Эйлин хотелось проверить, произведет ли он опять впечатление громадности и могущества или при второй встрече уменьшится до размеров обыкновенного человека.

   Она не предполагала, что Гарло сам откроет ей дверь. Он был в черном сюртуке, широкие фалды которого производили впечатление сутаны. Он был торжественен, как дворецкий из герцогского дома, и непринужденно изящен. А прежний трепет?..

   Она, не замечая, что делает, медленно покачала головой.

   Это была поразительная личность, подавляющая своим великолепием, но на бога он не походил. Эйлин даже испытала некоторое разочарование. Но если бы он был таким, каким его рисовало ее воображение, она вряд ли переступила бы порог его дома.

   - Как вы добры! - Гарло помог ей снять теплое пальто. - И со стороны Стеббингса большая любезность. Дело в том, что мой секретарь заболел инфлуэнцей, а я терпеть не могу брать людей из конторы по найму.

   Он открыл дверь в библиотеку и, войдя в нее, стоял в ожидании, держась руками за край двери. Входя в библиотеку, Эйлин поскользнулась на гладком блестящем полу и упала бы, если бы он не подхватил ее с поразившей ее силой. Когда она пришла в себя и посмотрела на него, то увидела в его глазах ужас, но лишь на одно мгновение.

   - Отвратительный пол, - сказал он быстро, - надо будет положить здесь ковер.

   Эйлин стала извиняться за свою неловкость, но он не хотел слушать.

   - Мне надо написать очень важное письмо, а я отвратительно пишу. Диктовать я тоже не люблю, диктующий становится рабом машинистки.

   Эйлин была удивлена, что он не старался произвести на нее впечатление, был совершенно прост, иногда даже грубоват, но всегда внимателен. Она чувствовала себя на своем месте.

   - У вас есть книжка? Хорошо! Угодно сесть за мой стол? Сам я принадлежу к перипатетикам. Вам удобно? Теперь...

   Он продиктовал ей имя и адрес. Письмо было к полковнику Гарри Мейбургу, 9003, Уолл-стрит.

   - "Дорогой Гарри..." - начал он, и диктовка пошла гладко.

   Гарло диктовал медленно и четко, не подыскивал слов и не путался. Письмо кончалось так:

   "...Европейское положение устойчиво и обещает восстановление торговли в течение следующих месяцев. Лично я не могу поверить, чтобы ничтожное боннское дело могло привести к трениям между нами и французами".

   Эйлин припомнила, что читала о столкновении унтер-офицера французской армии со вспыльчивым английским полковником, которое произошло в Бонне. Инцидент был так незначителен, что когда любопытствующий член парламента сделал о нем запрос, то он был встречен общим смехом. Удивительно было, что человек с положением Гарло упоминал о таком ничтожном событии.

   Он окончил диктовать и, пощипывая подбородок, рассеянно посматривал на девушку. Она встретила взгляд его бледных глаз и заметила, что в его наружности произошла какая-то непостижимая перемена.

   Бледные глаза ушли вглубь, оставив две морщинки на безупречно гладкой коже.

   - Да, - медленно сказал он, как будто отвечая самому себе на какой-то вопрос. - Думаю, что я мог так сказать. Не можете ли перечитать написанное?

   Она прочла письмо по своей книжке и, когда окончила, он улыбнулся.

   - Великолепно! - сказал Гарло. - Завидую мистеру Стеббингсу, что у него такая дельная секретарша.

   Он поставил на стол пишущую машинку.

   - Вы согласны подождать меня, когда окончите переписывать? Я отлучусь не больше, как минут на двадцать.

   Через несколько минут после его ухода, она сделала две копии с письма. Кое о чем надо было подумать; она сидела, сложив руки на коленях, глаза ее блуждали по комнате, меблированной в стиле ампир.

   Богатство чувствовалось во всем, но не было лишних украшений. Глаза ее остановились на камине, где умирали красные угли. На белых кафельных плитках, у самого огня валялась свернутая бумажка, которая под действием жара превратилась в помятый шарик. Карандашом было написано: "Марлинг".

   Вдруг, она сделала непозволительную вещь; она нагнулась и подняла бумажку, потом разгладила ее и прочла:

   "Я прошу вернуть мои письменные принадлежности. Пожалуйста, оставьте их у меня. Как же я могу подготовить свою историю?

   Ручка двери повернулась; Эйлин быстро засунула бумажку в открытую сумочку и защелкнула замочек, когда каменное лицо миссис Эдвинс появилось в комнате.

   Она подошла к столу, за которым сидела девушка.

   - Вы, значит, молодая женщина, - утвердительно сказала она.

   - Я молодая женщина, - ответила Эйлин, которая хорошо относилась к старым людям.

   - Вы машинистка?

   - Да, я пишу на машинке. Я секретарша мистера Стеббингса.

   - Стеббингса?

   Голос у миссис Эдвинс был удивительно резкий и громкий. В лице ее вдруг произошла перемена.

   - Стеббингс? Нотариус? Вы от него?

   - Да. Мистер Гарло просил, чтобы меня прислали к нему, его секретарь заболел...

   - О, так вот что! - с несомненным облегчением сказала миссис Эдвинс.

   И вдруг в уме Эйлин, как молния, пронеслась мысль, что миссис Эдвинс и была та Л.Эдвинс, о которой говорилось в завещании мисс Мерси Гарло. Женщина как будто уловила ее мысль и сказала:

   - Я миссис Люси Эдвинс, экономка мистера Гарло.

   Эйлин пробормотала что-то вежливое и ждала, что будет дальше. Но дальше не было ничего, и миссис Эдвинс выплыла из комнаты, а Эйлин предалась раскаянию. Она готова была бросить бумажку в печку, но мысль о Карлтоне удержала ее: как будто Марлинг был ему известен.

   Прошло десять минут, и мистер Гарло медленно вошел в комнату.

   - Моя экономка приходила сюда?

   - Да, - коротко ответила Эйлин и стала ждать, что он скажет дальше.

   - Моя экономка, - заговорил он медленно, - самая неуравновешенная женщина из всех, каких я знал! Она самая подозрительная и самая надоедливая.

   Глаза его не отрывались от лица девушки.

   - А вы знаете, зачем я вызвал вас?

   Вопрос поставил ее в тупик.

   - Мне не надо было писать никакого письма, - улыбнулся он. - Это просто был способ заполучить вас сюда одну для небольшого разговора. Мне очень нравится, что вы не побледнели и ничем не обнаруживаете волнения. Если бы было иначе, я открыл бы вам дверь и вежливо пожелал спокойной ночи.

   Он ожидал, что она скажет.

   - Я не вполне понимаю, что вам угодно, мистер Гарло.

   - Правда? А я боялся, что вы поняли, и поняли неправильно!

   Он ходил взад и вперед по комнате.

   - Мне нужна точка зрения, нужен угол. Я этого не добьюсь от рядового человека. Вы не рядовой человек, но и не блестящий, простите мою откровенность. Вы просто нормальная женщина. Вам незачем идти в услужение.

   Он внезапно остановился, посмотрел на нее и, указывая на дверь, сказал:

   - Дверь заперта. В доме нет никого, кроме меня и моей экономки. Телефон направо от вас разъединен. Я влюблен в вас.

   Он остановился и одобрительно кивнул.

   - Немного покраснели - от гнева; вы не дрожите - может быть, это придет потом. Пожалуйста, нажмите звонок, так.

   Эйлин механически повиновалась, и тотчас же дверь отворилась и вошел лакей.

   - Подождите в людской комнате, пока эта барышня не уйдет, Томас, мне надо бросить письмо в почтовый ящик.

   Лакей поклонился и вышел. Гарло улыбнулся.

   - Видите, я дважды обманул вас: дверь была не заперта и в доме есть люди. Теперь я вас узнал, раньше я не был уверен. И, конечно, я не влюблен в вас, хотя вы мне нравитесь. Если вам хочется позвать Джемса Карлтона, телефон к вашим услугам.

   - Скажите, пожалуйста, - спокойно сказала Эйлин, - что это все значит?

   Он стоял теперь у стола, и его белые пальцы выбивали дробь.

   - Я узнал вас, это самое главное, - сказал Гарло. - Я могу теперь говорить с вами попросту. Согласились бы вы за хорошее вознаграждение выйти замуж за человека, которым я очень интересуюсь?

   Девушка отрицательно покачала головой; он и это одобрил.

   - Великолепно! Вы не сказали, что я вас оскорбляю или что вы не можете выйти замуж из-за денег.

   Эйлин стала сомневаться, в здравом ли она уме. Ей нравился этот человек. Она верила в его искренность и чувствовала себя в полной безопасности с ним.

   Его толстые губы и мясистый нос производили, правда, отталкивающее впечатление, но она и не ожидала найти героя в жизни. Никто не был совершенно хорош, и никто не был совершенно дурен.

   - Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы говорите: может быть, он величайший негодяй, как о нем думает Карлтон и ему подобные. Но меня понять трудно, не потому что я претендую на величие, а потому что поле, на котором я работаю, громадно. Я надеялся, мисс Риверс, что ваше сердце свободно.

   - Я думаю, что оно свободно, - сказала она.

   - Это значит, что оно несвободно. Я хотел бы, чтобы вы вышли за того, кого я люблю. Я вызвал что-то из хаоса, сияющие огни, таинственные звуки. Я говорю, точно я божество, но я говорю правду. Много лет я ищу жену.

   Он наклонился над столом, и голос его понизился.

   - Сказать вам что-то?

   И хотя она не ответила ни знаком, ни словом, он почувствовал, что интерес ее возрастает.

   - Если бы вы сказали "да", моя жизнь была бы кончена. Я эгоистически рад, что вы удержались. Если бы вы сказали "да", все великолепие Гарло Великолепного рассыпалось бы прахом.

   На мгновение она подумала, что он пьян, но он был трезв и разумен.

   - Все это странно, не правда ли? Вы мне нравитесь, и Карлтон тоже, беспринципный, но отличный человек. Он теперь ждет вас около дома. Ваш жилец, некий мистер Браун, также.

   Эйлин вздохнула.

   - Он ведь сыщик. Карлтон боится за вас, он меня подозревает в самых мрачных намерениях. А может быть, я вам когда-нибудь и пригожусь. Хотел бы я дать вам миллион и посмотреть, что вы из него сделаете.

   Он протянул руку, и девушка без колебаний пожала ее.

   - А за кого я должна выйти?

   - За человека с золотой бородой, - засмеялся Гарло.

   Она вышла из дому ошеломленная и остановилась с радостным восклицанием. Джим Карлтон стоял на тротуаре, а с ним мистер Браун.

   Гарло подождал, пока дверь закрылась за его гостьей, и, входя в лифт, увидел свою желтолицую экономку.

   - Чего ей надо было здесь? - спросила она.

   - Свободы действий, - ответил Гарло.

   - Мне она не нравится.

   - А мне, наоборот, очень понравилась, я просил ее выйти замуж.

   - За вас?

   - Нет, - он встряхнул головой. - Я не безумец, я очень умен. Я могу смотреть истине в глаза, а это самая мудрая вещь. Теперь я иду к Марлингу.

   Он запер за собой дверь и со вздохом облегчения сел в глубокое кресло.

   Бородатый человек оглянулся.

   - Сегодня она страшно злая, - сказал он. - Она была так груба, когда я пожаловался на рыбу.

   - К черту ее! У вас должно быть все, чего вы пожелаете, милый Саул. Что вы читаете?

   Марлинг перевернул книгу, чтобы прочесть заглавие,

   - Объяснение снов, - сказал он.

   - Ах, это Фрейд! Бросьте его в мусорный ящик.

   - Я его не очень-то понимаю.

   - Бросьте, сегодня я видел сон про вас; я видел во сне подходящую вам жену.

   - Жену? Я не хочу жены, вы это знаете! - Руки Марлинга дрожали. - А вы, Гарло, мечтаете когда-нибудь? - спросил он.

   - Я? Я постоянно мечтаю о разных шутках.

   Английские преступники свои преступления называют "шутками"; они "вышучивают" своих жертв.

   Мистер Гарло слышал как-то это выражение и не забыл его. Это словечко отлично выражало его внутреннее отношение к различным своим операциям; хорошая шутка действовала возбуждающе на его тело и душу.

   Как-то он предложил крупной резиновой фирме продать ему весь ее запас по очень выгодной цене. Фирма и ее филиалы, пронюхав что-то, подняли цены. Он три месяца покупал резину, только не у Соединенного общества, и однажды склады этого общества устроили иллюминацию на рейде Мерси.

   Это была славная шутка. Мистер Гарло целую неделю посмеивался, не потому, что он получил громадные барыши, а потому, что это была настоящая шутка, деньги же не имели для него цены.

   - Не люблю я ваших шуток, - серьезно заметил Марлинг.

   - Мне не надо было говорить о них с вами, - сказал мистер Гарло, подавляя зевоту, - но ведь у меня нет от вас секретов, Саул Марлинг. Мне нравится дразнить вашу возвышенную честность. Пойдемте гулять на крышу, гам я расскажу вам величайшую из моих шуток. Она начинается здесь парадным обедом, а кончится тем, что кто-то заработает двадцать миллионов и будет потом жить припеваючи.

  

   Эйлин было тяжело вынимать бумажку, поднятую ею в библиотеке мистера Гарло. Этот большой человек поставил ее на должное место, а она не удержалась на нем. Что бы ни думал о нем Джим, но Гарло мог претендовать на величие.

   Она почувствовала, что пора передать бумажку своему спутнику.

   - Я не буду оправдывать себя, - сказала она откровенно. - Я сделала ужасную гадость и даже не могу сказать, что я сделала это для вас: низкое любопытство руководило мною.

   Они остановились под деревом, и он прочел записку.

   - Марлинг! - задыхаясь, сказал Джим. - Боже мой!

   Эффект, произведенный нацарапанными на бумажке словами, поразил ее. Он тщательно сложил записку и положил в карман.

   - Марлинг, Ингл, миссис Гиббинс, - заговорил он своим обычным шутливым тоном. - Вот свяжите-ка всю эту путаницу с запиской мистера Марлинга, в которой он просит оставить ему его письменные принадлежности. Возьмите дядюшку с его фильмовым безумием, прибавьте сюда миссис Гиббинс с ее возлюбленным Уильямом Смитом, объясните неотправленное письмо, найденное в замерзшей луже, - и создайте из всего этого ясную картину.

   - О чем вы говорите? - беспомощно спросила девушка.

   - Вы не знаете? Элк тоже не знает. Я не уверен, что и сам я знаю, но хотел бы, чтобы следующие десять дней уже прошли.

  

   Эйлин рассердилась.

   - Вы ужасно таинственны. Я всегда думала, что тайны сыщиков просто выдумки писателей сенсационных романов.

   - Вы бывали когда-нибудь в парламенте? - неожиданно спросил Джим.

   Она покачала головой:

   - Нет.

   - Ну, так пойдемте. Там вы увидите нечто более интересное, чем выставка картин.

   По правде говоря, Эйлин мало интересовалась политикой, но здание парламента произвело на нее впечатление. Высокий холл, широкая лестница, гулкие коридоры с торопливо движущимися по ним фигурами, таинственность происходившего за дверями вызвали в ней совершенно новое ощущение.

   Джим исчез, потом вернулся с билетом. Они поднялись по лестнице, и их впустили в одну из галерей.

   Ее первым чувством было разочарование. Зал парламента оказался гораздо меньше, чем она ожидала. Членов парламента было мало, и никто из них не слушал оратора. Казалось, один спикер под своим балдахином обнаруживал интерес к речи.

   Зал начал наполняться; люди непрерывной процессией входили и занимали свои места. Оратор все еще гудел. Джим коснулся руки Эйлин и кивнул. Из-за кресла спикера вышел человек, в котором она узнала сэра Джозефа Лейтона, министра иностранных дел. Он уселся на передней скамье и погладил усы; оратор умолк и сел. Кто-то встал и предложил министру вопрос.

   В это время рука Джима коснулась ее руки.

   - Я пойду повидаться с ним. Вы меня подождете в коридоре? - спросил он шепотом.

   Эйлин кивнула.

   Министр вышел из зала минут через десять, помахал рукой сыщику в знак приветствия и взял его под руку.

   - Ну, как дела? - спросил он, когда они пришли в его комнату. - Опять Гарло, да? В дипломатических кругах Европы что-то темное, страшное?

   Он засмеялся своей шутке, сел за громадный стол и набил себе трубку из жестянки с табаком.

   - Гарло, Гарло, - сказал он с добродушным нетерпением. - Все говорят об этом Гарло. На днях у меня будет разговор с ним. В четверг он дает обед, и я обещал заехать перед парламентом.

   - По какому же случаю этот обед? - спросил Джим Карлтон.

   - Видите ли, он ведь тайный дипломат. Он узнал, что на Балканах может произойти столкновение- в сущности, драка между двумя кровожадными разбойниками, - и своим обедом он протягивает оливковую ветвь посланникам двух замешанных в конфликте держав. На обед я пойти не могу, но приду на послеобеденный прием. Ну, а у вас какие новости? - отрывисто спросил он.

   - Я сам пришел за новостями и никаких не принес, сэр Джозеф. Известное облако не рассеивается?

   - Облако! - возмущенно воскликнул министр.

   - Я говорю о боннском инциденте, - сказал Карл-тон, и сэра Джозефа взорвало.

   - Никакого инцидента не было! Просто вульгарная стычка между пожилым и чванным штабным полковником и бесстыдным щенком, этим французским унтер-офицером. Мальчишка был наказан французами, а военное министерство сместило полковника. Тем и кончился этот инцидент.

   Джим вернулся к своей спутнице и узнал, что парламент не произвел на нее сильного впечатления; весь вечер, пока он был с нею, говорила она, а он только односложно отвечал ей. Эйлин догадалась, что произошло нечто необычное, и не подшучивала над его молчаливостью.

   У двери ее пансиона Джим спросил:

   - Вы ничего не имеете против Брауна?

   - Я хотела об этом поговорить с вами. Почему я взята под наблюдение - так, кажется, у вас говорят?

   - А вас это тяготит?

   - Нет, но как-то смешно.

   - Чувство юмора великая вещь, - заметил Джим и попрощался.

  

   Элка не было в Скотленд-Ярде, он ушел к себе домой; Джиму было неприятно, что Элк уже знал об обеде.

   - Я узнал только сегодня днем, - сказал Элк. - Мы бы ничего не знали, если бы Гарло не обратился за городовыми для дежурства у его подъезда. - Маленькие глаза сыщика серьезно смотрели на Джима. - А еще, сынок, вот что я скажу: Рата-синдикат купил себе на Мургетской улице новый дом для конторы. Элленбери уже занял его и удвоил штат служащих. Вот человек, на которого стоит посмотреть.

   - Я и собираюсь это сделать, - сказал Джим. - Кто же он теперь: юрист или финансист?

   - Юрист. Но с финансовым делом он так же знаком, как и с юридическим. Кажется мне, что они уже на крюке. У нас никогда не было жалоб на него, но шептали что-то насчет его финансового положения. В давно минувшие дни он вел дела каких-то подозрительных людей и потерял много на бирже.

   - Это он живет в Норвуде?

   - Норвуд, - начал задумчиво Элк, - это откуда приходили письма для миссис Гиббинс. Вы не хотите, чтобы Гарло знал, что вы заинтересованы делом Гиббинс? Но Элленбери вас не знает, вы можете зайти к нему под каким-нибудь предлогом, только надо быть очень осторожным.

   - Каким образом он добирается из Норвуда в Сити?

   - В поезде вы его не встретите, он ездит в наемном автомобиле. Его адрес - Ройальтон-хауз, он живет там с больной женой. За ним неизвестно никаких пороков, кроме того, что он друг Гарло, и ни с какой стороны к нему не подступишься. Но если бы вы могли как-нибудь познакомиться с ним, он мог бы сказать вам кое-что.

   - Вы уверены, что Элленбери работает вместе с Гарло?

   - Работает с ним? - Элк презрительно плюнул в огонь. - Они прямо как братья. Помните арестантский дом, который Гарло подарил благодарной нации? Так покупал землю и давал распоряжения строителям не кто иной, как Элленбери. Когда стены здания были доведены до половины человеческого роста, произошло что-то вроде стачки: работали иностранцы, и пришлось всех рабочих отправить - кого в Италию, кого в Германию. Вот тогда и вышла наружу связь между этими двумя людьми, хотя мы только через год узнали, что Элленбери работает с Гарло.

   Джим решил идти напролом, но Элленбери уже был подготовлен к его посещению.

  

   Мистер Элленбери жил в большом безобразном доме между Норвудом и Энерли. Дом имел форму куба, со стороны дороги была широкая каменная лестница.

   Ройальтон-хауз находился в центре участка, на котором был разбит розарий, имелся огород, теннисная площадка, беседка и тощий фонтан.

   В этот декабрьский день Элленбери сидел за своим бюро в большой задумчивости. Он состарился раньше времени в жизненной борьбе. Он любил лошадей и двадцать лет мечтал о победах на гонках.

   Но он был несчастлив в лошадином спорте и в семейной жизни. Жена его была больна. Ни один доктор не мог понять ее болезни Миссис Элленбери, подобно другим женщинам, работала, гуляла, управляла слугами, приглашала гостей, ходила в театр, играла в теннис, а лет двадцать тому назад решила, что приятнее всего лежать в постели, читать романы и ужасаться описываемой в них испорченности общества.

   В сущности, мистер Элленбери был доволен тем, как сложились обстоятельства, и, зная, что жена его не испытывает никаких страданий, охотно вернулся к холостой жизни. Каждое утро и каждый вечер он заходил к ней и спрашивал:

   - Ну, как у нас сегодня?

   - Все так же, нисколько не хуже.

   - Отлично! Может быть, тебе что-нибудь нужно?

   - Нет, спасибо, у меня все есть.

   Элленбери поздно вернулся из Рата-синдиката после утомительного дня. Обыкновенно он управлял синдикатом из собственной маленькой конторы, не обнаруживая своего участия в его операциях. Но последняя затея Гарло была таких гигантских размеров, что ему пришлось выйти на свет Божий, и его связь с подозрительной фирмой стала общеизвестной. Он, потихоньку обкрадывавший своих клиентов и избавленный от тюрьмы вмешательством мистера Гарло, стыдился клейма, наложенного на него близостью с фирмой, которую открыто называли недобросовестной.

   Элленбери был рабом Гарло, и эта рана в его душе никогда не заживала. Он ненавидел Гарло с такой злобой, которую нельзя было в нем подозревать, глядя на его кроткое увядшее лицо.

   Для него Гарло был воплощением зла, земным дьяволом, опутавшим его душу медными цепями. Он только и мечтал о том, чтобы унизить его, засадить в тюрьму, обобрать.

   В комнате над его головой лежала жена, погруженная в саморазоблачения какой-то фантастической графини. У нее был свой капиталец, дом, принадлежащий ей. Обобрав Гарло, он мог бы увеличить ее средства разумными выдачами. Гарло никогда не вмешивался в его распоряжения. Он приказывал, как поступить с деньгами, по каким счетам заплатить - и больше ничего. По окончании сделки он выбрасывал своему помощнику тысячу или две, как собаке кость.

   Элленбери никогда не был так богат, как теперь. Он спокойно смотрел на чужого человека, подходящего к его дому, а когда-то в каждом прохожем подозревал посланного от шерифа.

   Элленбери привык к достатку; для него он стал нормальным условием жизни, и он возненавидел источник своего возрастающего богатства. Раб, в лучшем случае вольноотпущенник! Если Гарло пальцем кивал ему, он должен был бросаться на его зов; если во время автомобильного путешествия Гарло телеграфировал ему: "Будьте там-то" - он должен был бросать свою работу и мчаться в какое-нибудь невероятное место, он, Франклин Элленбери, юрист, окончивший один из известнейших университетов!

   Неудивительно, что он сидел ночью и кусал себе ногти.

   - Господин желает вас видеть.

   - Меня видеть... - точно проснулся он. - В такой час? Кто он? Чего он хочет?

   - Он ожидает в автомобиле.

   Элленбери быстро вскочил и выбежал из комнаты

   - Это вы, Элленбери? - раздался голос из темного автомобиля.

   - Да, мистер Гарло.

   - Вы должны навести справки по делу Гиббинс; вероятно, завтра же Карлтон к вам зайдет, он ведь узнал, что письма посылались из Норвуда. Отчего вы их не посылали из Лондона?

   - Я думал... я хотел действовать подальше от моей конторы.

   - Все-таки вы могли посылать их из Лондона. Не пытайтесь скрывать, что письма посылались вами. Миссис Гиббинс была ваша прежняя служанка. Вы когда-то говорили, что у вас была служанка с похожим именем...

   - Она уже умерла, - начал Элленбери.

   - Тем легче вам лгать! - был ответ. - В Рата-синдикате все идет гладко?

   - Все в порядке, мистер Гарло.

   - Хорошо.

   Вот весь Гарло! Не просит, а приказывает, и никогда не сомневается, что приказ будет исполнен.

   Элленбери медленно пошел назад в свой кабинет, отпустил прислугу спать и до утра изучал расписание континентальных поездов: Мадрид, Мюнхен, Кордова, Бухарест - чудные места!

   Когда он проходил мимо спальни жены, она позвала его.

   - Мне нездоровится, - капризно сказала она, - я не могу спать.

   Он легко успокоил ее, зная, что в десять часов она поужинала так, что сельский рабочий был бы сыт.

  

   Гарло обладал даром предвидеть поступки своих врагов. Джим пришел на другое утро в контору Элленбери, и когда тот отказал ему в приеме, Карлтон подал свою карточку.

   Через несколько секунд клерк ввел его в какой-то шкаф - так мала была комната. Элленбери встал из-за своего миниатюрного бюро и протянул ему слабую влажную руку.

   - Здравствуйте, инспектор, - сказал он. - К нам редко заходят гости из Скотленд-Ярда. Могу спросить, что вам угодно?