Уоллес Эдгар - Шутник

  

   Edgar Wallace. "The Joker", 1926

   Пер. с англ. - изд-во "Грамату драугс", Рига, 1930

   Издательство СП "Свенас", Киев, 1991

   OCR и редакция Dauphin, май 2004

   Мистер Стрэтфорд Гарло не обнаруживал ни малейшей склонности к торопливости. С какой бы стороны его ни рассматривать, несомненной оставалась его принадлежность к классу праздных людей. К его медлительности присоединялось еще врожденное любопытство.

   Самые обыкновенные явления интересовали мистера Гарло, обладавшего всеми необходимыми качествами наблюдателя. Его удовольствия не носили признаков сентиментальности, он не испытывал фатальной слабости при составлении своих суждений.

   Леонардо да Винчи мог стоять у эшафота, пользуясь его ужасными подмостками, как письменным столом, и описывать агонию злодеев, подвергнутых пытке. Мистер Гарло, не большой любитель искусства, понимал художника. Он тоже мог остановиться, чтобы посмотреть на зрелище, мимо которого обыкновенный человек, содрогаясь, спешил пройти; он мог также остановиться (даже если действительно торопился), чтобы понаблюдать игру цветов осеннего заката, не для поэтических упражнений, а просто чтобы приобрести запас положительных эмоций от созерцания прекрасного.

   Мистер Гарло был высокий широкоплечий человек сорока восьми лет, белокурый и слегка лысый. На его гладко выбритом лице не было морщин, нежная кожа была безукоризненна. Его бледно-голубые глаза нельзя было назвать красивыми; они были настолько бесцветны, что некоторые чувствительные люди, видевшие его в первый раз, испытывали определенное потрясение, предполагая, что он лишен зрения. Нос у него был большой и длинный, одинаково толстый от лба до самого кончика. В паспорте его рот был назван "полным". У него были красные толстые губы, которые всегда казались надутыми. Закругленный подбородок с ямочкой посредине и необыкновенно маленькие уши довершали портрет.

   Большой автомобиль стоял на краю дороги, заехав двумя колесами на зеленую обочину. Мистер Гарло сидел, положив руку на руль, и наблюдал, как на поле выстраивали арестантов. В такие минуты созерцания в уме его зарождались блестящие идеи, возникали великие планы. И что довольно любопытно, особенно его вдохновляли тюрьмы.

   По полю с худощавым надзирателем во главе, тащившим за собой ружье, шагали выстроенные в два ряда веселые, загорелые люди в полосатых куртках и брюках.

   Преступники дошли до дороги и приближались к мистеру Гарло. Надзиратель с подозрением посмотрел на хорошо одетого чужого человека, а его подопечных нисколько не стесняло присутствие этого постороннего свидетеля их позора. Они вели себя даже с удальством, как будто сознавая, что представляют любопытное зрелище. Первые две пары смотрели по сторонам и приветливо скалили зубы, один в третьей, вел себя так же, но второй не глядел ни направо, ни налево. Лицо его было нахмурено, тонкие губы подергивались, одно плечо было приподнято с презрительным вызовом, относившимся, как догадывался наблюдатель, не столько к любопытному зрителю, сколько ко всем свободным людям, представителем которых являлся мистер Гарло.

   Поворачиваясь на сиденье, он наблюдал за небольшой колонной, проходившей сквозь "арку отчаяния" и скрывавшейся за стальными воротами, за которыми он уже не мог ничего видеть.

   Описав полкруга, мистер Гарло повернул автомобиль по направлению к Принстоуну. Элленбери мог подождать в Тевистоке день и даже, если необходимо, неделю. Надо было обдумать и использовать обстоятельства.

   Автомобиль бесшумно остановился перед отелем "Дэчи". Швейцар бегом спустился с лестницы.

   - Что-нибудь случилось, сэр?

   - Нет. Я решил пробыть еще денек здесь. Мой номер не занят? Если да, то дайте любой другой.

   Номер не был занят, и дорожный сундучок мистера Гарло понесли наверх.

   Тогда он решил, что Элленбери совсем недалеко и может приехать к нему и избавить его от неприятной необходимости провести день в Тевистоке.

   Он подошел к телефону, и через пять минут взволнованный голос Элленбери ответил ему.

   - Приезжайте в Принстоун. Я в отеле "Дэчи". Пусть люди не догадываются, что вы знаете меня. Мы познакомимся в курительной комнате после обеда.

   Мистер Гарло ел свой скромный завтрак за столом у окна, выходившего на неопрятную площадь перед отелем, когда приехал Элленбери - низенький, худенький, нервный человечек, с небольшими бакенбардами. Вскоре он вошел в столовую, осмотрелся и, увидев мистера Гарло, уселся за ближайший стол.

   В столовой было немного народа. Две компании, приехавшие на автомобилях из Торке, ели, громко переговариваясь, в двух противоположных углах комнаты. Пожилой господин с полной женой расположились за другим столом, а за третьим сидела девушка, державшаяся с некоторой надменностью. Женщины интересовали мистера Гарло постольку поскольку, тем не менее он заметил, что девушка была красива и потому необыкновенна, ибо в массе своей человечество имеет заметное сходство с теми дешевыми улочками в предместьях, в которых оно живет, и с мрачными коммерческими центрами, в которых оно зарабатывает себе на пропитание.

   Однажды он двенадцать часов простоял на углу деловой улицы в Мидлендсе, производя учет красивых лиц. За это время около тысячи людей прошли торопливо мимо него, и он увидел лишь одну красивую девушку и двух не совсем безобразных. Было приятной неожиданностью, что сидевшая против него девушка была хороша собой, больше того, она была необычайно хороша. Хотя он и не мог рассмотреть ее глаз, но видимые ему черты были совершенны, и цвет ее лица, если только зрение его не обманывало, был безупречен. Волос он также не мог рассмотреть, так как они были скрыты под маленькой черной шляпой. Ему понравились движения ее рук. Он верил, что руки - показатели ума. Фигура ее была... ну, какое тут нужно употребить слово? Мистер Гарло в напряжении выпятил губы. Словарь его был точен, однако ему не хватало пышности. "Грациозна?.." Он углубился в языковые изыскания, а пока он размышлял, девушка слегка подняла голову и посмотрела на него. В профиль она была мила, а теперь...

   "Она красавица, - согласился Гарло с самим собой, - но, вероятно, голос у нее такой, что может довести человека до сумасшествия".

   Тем не менее он решил рискнуть разочароваться. Его заинтересованность не носила личного характера. В его жизни играли определенную роль две женщины: одна старая, другая молодая, он не мог о них думать с обычным предубеждением. Они ему и нравились и не нравились, как фарнезская ваза, которой можно восхищаться, а пользоваться нельзя.

   К столу подошел лакей, чтобы убрать тарелку.

   - Мисс Риверс, - сказал лакей в ответ на вопрос. - Барышня приехала сегодня и возвращается в Плимут последним поездом. Она приехала сюда навестить кого-то. - Он значительно посмотрел на мистера Гарло, поднявшего свои кустистые брови.

   - Там, внутри? - спросил он.

   Лакей кивнул.

   - Своего дядю - Артура Ингла, актера.

   Мистер Гарло кивнул. Имя было как будто знакомо. Ингл?.. Букет с выпавшим цветком... Судья с насморком...

   Он стал восстанавливать ассоциации, связанные с мыслями. Он был в суде Олд Бейли, когда судья положил букет, который носит каждый судья, - обычай, имеющий начало в отдаленных временах, когда верили, что пучок травы может защитить от тюремной лихорадки. Когда судья положил букет на край стола, три гвоздики упали из его середины на голову клерка. Теперь он вспомнил: Ингл! Искаженное бешенством аскетическое лицо, актер Ингл - плут и подделыватель подписей, которого, наконец, поймали. Мистер Гарло тихонько засмеялся: он вспомнил не только имя, но и самого человека, он видел его сегодня утром, когда проезжал мимо арестантов на поле, мрачного, с поднятым плечом. Так это Ингл? И он был актером!

   Мистер Гарло нарочно вернулся в Принстоун, чтобы узнать, кто это такой. Подняв глаза от стола, он увидел, что девушка быстро выходит из комнаты; он поднялся и пошел за ней, но коридор оказался пустым. Возвратившись, он уселся у окна в отдаленном углу, позвонил, чтобы ему подали кофе, и зажег сигару. В это время вошел Элленбери, но мистер Гарло был занят другим. В окно он увидел, что мисс Риверс идет через площадь по направлению к почтовой конторе; он вышел из отеля и последовал за нею. Когда мистер Гарло вошел в контору, она покупала марки, и ему было приятно убедиться, что голос у нее очень мелодичный.

   Сорокавосьмилетний возраст дает некоторые привилегии, и человек легко находит способы завести разговор, что для двадцативосьмилетнего может окончиться конфузом.

   - Доброе утро, барышня. Вы ведь гостья у нас?

   Он произнес эти слова с улыбкой, которая могла сойти за отеческую. Девушка быстро взглянула на него, и губы ее дрогнули. "Слишком уж охотно она улыбается, - подумал мистер Гарло, - ведь визит ее был не из приятных".

   - Я завтракала в "Дэчи", но я не живу здесь. Такой ужасный городишко!

   - Нет, и у него есть свои красоты, - запротестовал мистер Гарло.

   Он опустил шестипенсовую монету на прилавок, взял местное расписание поездов и, подождав, пока девушка сосчитала сдачу, вышел вместе с ней из конторы.

   - И свой романтизм, - продолжал он. - Посмотрите, вот здание, выстроенное французскими военнопленными.

   От него видны были лишь верхушки тюремных труб. Она бросила взгляд в указанном направлении и покачала головой.

   - Конечно, это ужасное место, ужасное! Я пытался набраться мужества и войти вовнутрь, но не смог!

   - У вас есть... - она не окончила вопрос.

   - Да, есть приятель. Много лет тому назад я был очень с ним дружен, но бедняга сбился с пути. Я все обещал навестить его, но мне было страшно.

   У мистера Гарло не было никакого друга в тюрьме.

   Девушка задумчиво посмотрела на него.

   - Это не так страшно, я уже там была, - сказала она без малейшего смущения. - У меня там дядя.

   - Неужели? - В голосе мистера Гарло было должное количество симпатии и понимания.

   - За четыре года это мой первый визит. Конечно, мне неприятно, и я буду рада, когда все кончится. Ведь это все-таки очень тяжело.

   Они медленно шли по направлению к отелю.

   - Вполне естественно, что это ужасно для вас. Так жаль этих несчастных людей...

   Девушка улыбалась, что мистера Гарло почти шокировало.

   - Меня это мало огорчает. Конечно, неприлично говорить так, но не огорчает, и только. Между нами, - она сделала паузу, - то есть между моим дядей и мной, никогда не было взаимной привязанности, но я его единственная родственница и веду его дела. - Девушка замялась, не зная, как объяснить. - В том числе и денежные. Но ему довольно трудно угодить.

   Мистер Гарло был чрезвычайно заинтересован, он и не воображал, что это посещение будет иметь такой аспект.

   - Да, это было бы ужасно, если бы я его любила или если бы он был привязан ко мне, - продолжала девушка, останавливаясь перед отельной лестницей. - У нас просто деловые переговоры и больше ничего.

   Она дружески кивнула головой своему спутнику и прошла в отель впереди него. Мистер Гарло остался стоять в дверях, ни на кого не глядя и о чем-то думая, а потом поплелся к своему остывающему кофе и вступил в разговор о погоде и урожае с маленьким человеком, ожидавшим его прихода.

   Теперь они были совершенно одни.

   - Все в порядке, Элленбери?

   - Да, мистер Гарло, - быстро ответил маленький человек. - Все в полном порядке. Я устроил дело, которое начали французские подписчики против общества Рата, и...

   Внезапно он умолк. Следуя за направлением его взгляда, мистер Гарло тоже посмотрел в окно.

   По улице, направляясь к железнодорожной станции, шли восемь заключенных, но теперь они были в ручных кандалах, прикованных к блестящей стальной цепи, которая проходила через всю процессию.

   - Не особенно приятное зрелище, - сказал мистер Гарло. В моменты красноречия голос его был звучен и приятен. - Но огрубелые жители Принстоуна, наверно, привыкли к нему. Я полагаю, что этих людей переводят в другую тюрьму. Можете себе представить, что бы вы чувствовали, если бы были, ну, предположим, хоть надзирателем в этом отряде людей, скованных, как дикие звери...

   - Ради Бога, остановитесь! - хрипло сказал маленький человек. - Не говорите об этом, не говорите!

   Дрожащими руками он закрыл лицо.

   - Поездка сюда приводила меня в ужас, - сказал он еле слышным голосом. - Раньше я никогда здесь не бывал... Когда автомобиль проезжал под страшной аркой, я был почти в обмороке!

   Мистер Гарло, одним глазом посматривая на дверь, снисходительно улыбнулся.

   - Вам нечего бояться, милейший Элленбери, - сказал он отеческим тоном. - В некотором смысле я покрыл ваши грехи. В некотором смысле, - подчеркнул он. - Будет ли судья таких же взглядов, как я, не знаю. Вы знакомы с законами лучше, чем я. Одно несомненно: вы свободны, долги ваши уплачены, украденные вами у клиентов деньги возвращены, и у вас теперь, я полагаю, имеется доходец вполне удовлетворительный?

   Маленький человек кивнул и как будто что-то проглотил. Он был весь белый, даже губы побелели, и когда он попытался поднять стакан с водой, его руки так дрожали, что он должен был опять поставить стакан на стол.

   - Я вам очень благодарен, - сказал он. - Очень, очень благодарен... Простите, это меня так взволновало.

   - Естественно, - пробормотал мистер Гарло.

   Он вынул из кармана записную книжку, раскрыл ее и минут пять писал, а маленький адвокатик наблюдал за ним. Окончив писать, мистер Гарло вырвал листок и передал его через стол.

   - Я хочу узнать об Артуре Ингле, - сказал он. - Когда кончится его срок, где он живет - в Лондоне или в другом месте, каковы его средства и особенно, каковы причины его недовольства жизнью, - полагаю, что оно очень велико. Мне также хотелось бы узнать, где служит его племянница. Ее имя вы найдете на этой бумажке, против него стоит вопросительный знак. Я хочу знать, кто ее знакомые, каковы ее развлечения и, что особенно важно, ее финансовое положение.

   - Понимаю, - Элленбери тщательно вложил бумажку в потертую записную книжку, а затем со свойственной ему непоследовательностью сказал: - Я забыл одну вещь, мистер Гарло. В понедельник в мою контору на Линкольнс-фильде приходил полицейский.

   Последние два слова он произнес извиняющимся тоном, как будто он был ответственен за профессию своих посетителей. Мистер Гарло обратил бледные глаза на собеседника, долго смотрел ему в лицо и спросил:

   - В связи с чем?

   - В точности не знаю, - сказал Элленбери. - Для меня это было непонятно, - и он искривил лицо, чтобы выразить изумление. У него была привычка воспроизводить описываемые им эмоции. - Видите ли, мистер Карлтон не пришел ни к какому заключению.

   - Карлтон? - переспросил Гарло. - Из министерства иностранных дел?

   Элленбери кивнул.

   - Ну?

   - Он интересовался пожаром. Помните пожар на Международном резиновом заводе? Он спрашивал, был ли у Рата застрахован сгоревший товар, и я ему сказал, что, насколько я знаю, он у нас не был застрахован.

   - Не говорите "мы", - заметил мистер Гарло. - Говорите Рата-синдикат. Вы ведь только адвокат, выступающий вместо неизвестных хозяев. Ну, что еще?

   - Это все, - сказал Элленбери. - Он был очень уклончив.

   - Он всегда уклончив, - перебил его со слабой улыбкой Гарло, - и он всегда неразборчив в средствах - запомните это, Элленбери. Субинспектор Джемс Карлтон самый беспринципный человек из когда-либо служивших в Скотленд-Ярде. Когда-нибудь он либо осрамится, либо достигнет высоких степеней. Я восхищаюсь им чрезвычайно. Ни одного человека в мире я не считаю выше него в смысле интеллигентности, остроты ума и... беспринципности. Он предпочитает теорию прямоты. Прямота одно из самых сбивающих с толку качеств человека, потому что вы никогда не угадаете, что в тот или иной момент сделает такой человек. Вышло что-то вроде эпиграммы, Элленбери, вы запишите ее: когда надумаете писать мою биографию, у вас будет материал для оживления ее страниц. - Мистер Гарло посмотрел на часы. - В пятницу в одиннадцать вечера я буду в Парк-Лейне и смогу уделить вам десять минут, - сказал он.

   Элленбери горестно стиснул пальцы рук.

   - Но не будет ли это рискованно, для вас, конечно? - пробормотал он. - Может быть, я глуп, так как не могу понять - зачем вы... Ну зачем вы подвергаете себя случайностям? С вашими деньгами...

   Мистер Гарло откинулся на мягкую спинку кресла, в его бледных глазах появилась легкая веселость.

   - А что бы вы сделали, если бы у вас были миллионы? Конечно, бросили бы дела. Построили или купили бы себе великолепный дом, а потом?..

   - Не знаю, - неопределенно ответил Элленбери. - Можно поехать путешествовать...

   - У англичан два представления о счастье: или путешествовать, или сидеть спокойно! Носиться вихрем или ржаветь! Я мог бы жениться, но я не хочу жениться. Мог бы завести скаковую конюшню, но я терпеть не могу скачек. Мог бы приобрести яхту, но я ненавижу море. Предположите, что мне нужно острое переживание. А мне именно оно и нужно! Искусство жить - это искусство побеждать. Запишите это. Что такое счастье в картах, в лошадях, в гольфе, в женщинах? Я скажу вам: оно в том, чтобы побить самого счастливого! Это американизм. В чем заключается счастье альпиниста или научного исследователя? Сделать что-нибудь лучше всех других, пойти дальше, обогнать сильного.

   Он выпустил клуб дыма в открытое окно.

   - Если вы миллионер, то вы или уходите в самого себя и становитесь животным, или же вылезаете из самого себя и делаетесь мучителем всех ваших близких. Если вы Наполеон, вы будете играть в славу, если Леонардо - то будете забавляться наукой, все равно какой: важна сама игра. В достижении совершенств заключается острое переживание, все равно, идет ли речь о том, чтобы дальше соседа загнать гольфовый шар, или покрыть поля Фландрии возможно большим количеством вражеских трупов. Мне труднее, чем многим другим людям, добиться острого переживания, я ведь миллионер. Фунты стерлингов и доллары - мои солдаты, я могу создать собственные военные законы, производить набеги по собственному усмотрению... Но хватит, не спрашивайте меня больше ни о чем!

   Мистер Гарло махнул рукой по направлению к двери, и Элленбери был отпущен. Вскоре его наемный автомобиль прошумел вверх по холму мимо тюремных ворот. Элленбери повернул лицо в другую сторону.

  

   Восемь месяцев спустя на набережной Темзы произошла автомобильная катастрофа. Девушка в желтом плаще и человек в летнем шлеме решили по различным причинам миновать как можно быстрее опасную часть набережной. Был легкий туман. Затем пошел неприятный мелкий дождь, превративший гладкую и блестящую поверхность дороги в рискованную трассу для страховых обществ; такому риску ни одна уважающая себя компания не согласилась бы подвергнуться добровольно.

   Предохранитель от грязи на старом форде вдруг зацепил Эйлин Риверс пониже левого локтя, и она почувствовала, что совершает ряд неповторимых пируэтов. Потом нос ее ударился о блестящую пуговицу, и она романтично опустилась на колени у ног сердитого полицейского. Он поднял ее, посмотрел, с суровой твердостью поставил ее в сторону и пошел туда, где радиатор автомобиля патетически взирал на согнутый фонарный столб.

   - Что это за трюки? - спросил он строго и потянулся за своей книжкой. Молодой человек в летнем шлеме вытер запачканное лицо тыльной стороной ладони, в результате чего оно стало еще более грязным.

   - Девушка не пострадала? - быстро спросил он.

   - До девушки вам нет дела, покажите-ка лучше ваше разрешение.

   Не обращая внимания на требование полицейского, молодой человек направился к тому месту, где окруженная собравшейся толпой Эйлин уверяла нескольких старых дам, что она не пострадала. Чтобы доказать это, она покрутилась на каблуках.

   - Подвигайте пальцами, - посоветовала ей хриплым голосом одна из женщин. - Если они не шевелятся, значит у вас поврежден позвоночник.

   Опыт не был произведен, так как высокий молодой человек, который не выглядел слишком молодым под рассеянным светом дуговой лампы, протолкался в середину толпы любопытных.

   - Не ранены нисколько? - заботливо спросил он. - Мне ужасно жалко! Я не видел вас, пока автомобиль не оказался над вами. Скажите, пожалуйста, мне ваше имя.

   Он опустил руку в карман, вынул старый конверт и стал ждать, что она скажет.

   - Право, это не нужно, я ничуть не пострадала, - настаивала девушка, но он также был настойчив.

   Молодой человек записал ее имя и адрес, а когда он кончил писать, оскорбленный полисмен протиснулся сквозь толпу.

   - Ну, - сказал он голосом, в котором ярость смешивалась с упреком. - Вы не смеете убегать, когда я говорю с вами, приятель! Стойте и покажите мне ваше разрешение.

   - Вы видели голубой лимузин? - спросил молодой человек. - Он был как раз передо мной, когда я наскочил на фонарный столб.

   - Не беспокойтесь о голубом лимузине, - с холодной свирепостью сказал полицейский. - Покажите разрешение.

   Молодой человек вытащил из кармана и держал в руке что-то, не лишенное сходства с разрешением, но все-таки что-то другое.

   - Это еще что за штука? - строптиво спросил полицейский.

   Он схватил маленькую, в холщовом переплете книжку и направил на нее свет электрического фонаря.

   - Гм! - сказал он. - Виноват, сэр.

   - Нисколько, - ответил субинспектор Джемс Карлтон из Скотленд-Ярда. - Я пришлю кого-нибудь, чтобы выяснить эту путаницу. Видели ли вы лимузин?

   - Да, сэр, как раз впереди вас. У него согнут бензинный танк.

   Карлтон слегка кашлянул.

   - Вы и это заметили? Я запомнил вас, констебль. Девушку отправьте домой в такси. Нет, лучше я сам это сделаю.

   Эйлин выслушала предложение без особого восхищения.

   - Я предпочитаю пойти пешком, - решительно сказала она. Молодой человек отвел ее в сторону от возбужденной толпы и открылся ей.

   - На самом деле я полицейский чиновник, - сказал он, и девушка с удивлением посмотрела на него.

   Он нисколько не походил на полицейского - даже в тумане, который часто меняет облик людей. Он походил на автомобильного шофера, к тому же не очень удачливого. На голове у него была синяя шапка, спускавшаяся на самые уши и видевшая когда-то лучшие дни. Он был одет в теплое пальто, доходившее до колен, а перчатки с раструбами, которые он держал подмышкой, были черны от грязи.

   - Тем не менее, - сказал он твердо, как будто девушка выразила вслух свое удивление, - я полицейский... Но не рядовой полицейский. Я инспектор, вернее, субинспектор, я занимаю особое положение.

   - Зачем вы мне все это рассказываете?

   Он уже позвал такси и отворил ей дверцу.

   - Вы могли бы протестовать против эскортирования простым полицейским, - весело заметил он, - но мое положение столь высоко, что вам не нужно искать другого провожатого.

   Она села в такси, не то смеясь, не то плача, потому что локоть у нее болел гораздо сильнее, чем она хотела это показать.

   - Риверс, Эйлин Риверс, - размышлял инспектор, пока такси осторожно ехало вдоль набережной. - Вы у меня на кончике языка и где-то глубоко в уме, но я не могу еще определить вашего места.

   - Может быть, вы сможете это сделать, если просмотрите запись обо мне в Скотленд-Ярде, - заметила она, до некоторой степени рассерженная его дерзостью.

   - Я и думал сделать именно так, - спокойно ответил он. - Эйлин Риверс? - Он покачал головой. - Нет, я еще не могу определить вашего места.

   И, конечно, он нашел ей место. Он знал, что она племянница Артура Ингла, некогда актера Шекспировского театра, а теперь преступника, отбывающего пятилетний срок за остроумную систему обманов и подлогов. Как говорил мистер Гарло, он был неразборчив в средствах. Сила воображения уносила его часто за пределы творческой линии, и он снисходил иногда до мелочных обманов. А ведь был воспитан как джентльмен, громадные суммы были истрачены на его образование, так что, казалось, мог бы отличать хорошее от дурного.

   - Фозеринг-Меншен. - Инспектор потрогал пальцами свой грязный подбородок. - Как это громко звучит!

   Девушка с внезапным гневом повернулась к нему.

   - Я приняла вашу охрану, мистер... - она сделала оскорбительную паузу.

   - Карлтон, - пробормотал он. - Я брат содержателя отеля, но к клубу не имею никакого отношения. Вы говорили...

   - Я хотела сказать, что мне нежелательно разговаривать с вами. Вы сделали все возможное, чтобы убить меня сегодня вечером; дайте же мне по крайней мере умереть спокойно.

   Карлтон посмотрел сквозь затуманенные стекла.

   - Вон на углу старушка продает хризантемы; мы можем остановиться и купить цветов, - предложил он и быстро добавил: - Я ужасно виноват, не буду больше задавать вам никаких вопросов и не позволю себе никаких комментариев по поводу вашего плутократического жилища.

   - Я там вовсе не живу, - сказала девушка, как будто защищаясь. - Я иногда захожу туда, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Это квартира моего родственника, который теперь... за границей.

   - Монте-Карло, - пробормотал он. - Славное местечко! Лично я предпочитаю Сан-Ремо. Синее небо, синее море, зеленые горы, белые дома - точно на железнодорожном объявлении.

   И вдруг он неожиданно переменил разговор:

   - Если уж мы заговорили о голубом цвете, то большое счастье, что на вас не наскочил голубой лимузин: он шел быстрее, чем я, но он ведь и лучшей системы. В тумане я повредил его бензинный бак, но даже это его не остановило.

   Губы ее дрогнули в темноте:

   - Можно подумать, что это был преступник, скрывающийся от правосудия. Ужасно романтично!

   Молодой человек слегка откашлялся.

   - Ничего подобного. Это миллионер ехал на банкет в Сити. Единственное обвинение, которое я могу предъявить ему, - большие бриллиантовые запонки на обшлагах, но ведь это лишь оскорбление эстетического вкуса, а не нарушение законов страны, слава Богу!

   Машина замедлила ход, шофер выглянул сбоку, стараясь, определить местность.

   - Вот мы и приехали, - сказал Карлтон, открыл дверцу и выскочил на ходу.

   Машина остановилась перед подъездом Фозеринг-Меншен.

   - Очень вам благодарна, что вы доставили меня домой, - сказала Эйлин вежливо и прибавила не без злорадства: - Разговор с вами был мне очень приятен.

   - Послушали бы вы мою тетку, - сказал молодой человек. - Ее разговор - сущая поэзия.

   Он проследил за нею, пока она не исчезла во мраке, и снова сел в машину.

   - В Скотленд-Ярд, - коротко бросил он, - и, пожалуйста, не бойтесь риска. От вашего танцевального шага меня тошнит. Прибавьте-ка немного джаз-бенда!

   Шофер рискнул, и они беспрепятственно домчались до мрачного входа здания главной полиции. Карлтон дружески помахал рукой швейцару, сидевшему за конторкой, взбежал через ступеньку по лестнице и вошел в свою небольшую комнату. Вообще он мало заботился о своей наружности, но, увидев себя в маленьком зеркале, висевшем над умывальником, даже слегка вскрикнул.

   Карлтон был занят смыванием грязи с лица, когда склонный к меланхолии инспектор Элк появился в дверях.

   - Собираетесь в гости? - спросил он мрачно.

   - Нет, - сквозь мыльную пену ответил Джим Карлтон. - Я часто моюсь.

   Элк фыркнул, сел на край жесткого стула и медленно стал рыться в карманах.

   - Он во внутреннем кармане моего пиджака, - сказал, выплевывая пену Карлтон. - Возьмите одну, они у меня сосчитаны.

   Элк тяжело вздохнул, выбирая сигару из кожаного портсигара, и закурил.

   - Теперь сигары уже не такие, как в то время, когда я был мальчишкой, - сказал он, неодобрительно рассматривая табак. - Тогда за шесть пенсов можно было купить настоящую гаванскую. В Нью-Йорке все курят сигары. Но ведь там платят в полиции хорошие деньги; они могут себе это позволить.

   Карлтон посмотрел на собеседника поверх полотенца.

   - Никогда в жизни я не слышал, что вы покупаете сигары, - сказал он. - Ведь не можете же вы покупать их дешевле чем даром!

   Инспектор Элк не обиделся.

   - В своей жизни я курил хорошие сигары, - сказал он и, не изменяя голоса, спросил: - Изловили вы Стрэтфорда Гарло?

   Карлтон сделал гримасу, выражавшую отвращение.

   - Вы вот укажите мне, за что я могу к нему придраться?

   - У него, согласно его счетам в банках, десять миллионов, - сказал Элк. - Ни один человек не зарабатывал десяти миллионов честным путем.

   Джим Карлтон повернулся белым мокрым лицом к своему собеседнику.

   - Он получил три в наследство от отца, два от одной тетки, один от другой. Брат в Америке оставил ему восемь миллионов долларов.

   Элк вздохнул и почесал нос.

   - Ведь он еще участвует в Рата, - напомнил он.

   - Конечно, он участвует в Рата, - презрительно сказал Джим. - Элленбери скрывает это, но если бы даже он и не скрывал, в Рата нет ничего преступного. Даже если бы Гарло открыто числился в этом обществе, ничего не было бы в том предосудительного.

   - О! - сказал Элк, и в возгласе сказалось его враждебное отношение к предмету разговора.

   Относительно Рата-синдиката не было известно ничего подозрительного, подпольного. Это было зарегистрированное общество, с конторами на Уэстширской улице, на Брод-стрит, в Лондонском Сити. Нью-Йоркское его отделение было на Уолл-стрит. Рата-синдикат публиковал свои балансы, содержал целый штат клерков, из них трое получали добавочное содержание как директора правления, действовавшего под председательством отставного пехотного полковника. Капитал был очень мал, но средства синдиката были громадны. Когда Рата-синдикат занялся резиной, по его банковским чекам прошло пять миллионов фунтов; каждый цент, истраченный на этом предприятии, был проведен по книгам, за исключением пятидесяти тысяч фунтов, уплаченных кем-то Ли Герцу и его двум партнерам.

   Ли приехал из Нью-Йорка в пятницу вечером. В воскресенье утром склады Соединенной континентальной резиновой компании задымились. Почти восемнадцать тысяч тонн резины погибли в хорошо организованном поджоге, и цена на резину поднялась на восемьдесят процентов в течение одних суток, а за неделю - на двести процентов, поскольку весь рыночный запас исчез в мгновение ока, к выгоде Рата-синдиката. Из Нью-Йоркской главной полиции в Скотленд-Ярд передали:

   "Ли Герц, Джо Клейн и Филипп Серрет, известные поджигатели, предполагаются в Лондоне. Загляните в донесение ПУ 9514, посланное по почте 7 октября 1923, с описанием. Возможность связи с пожаром в Соединенном континентальном".

   Пока Скотленд-Ярд разыскивал Ли, тот проживал в Париже - как американский джентльмен, осматривающий город.

   - А все-таки для меня это подозрительно, - сказал Элк, с наслаждением затягиваясь сигарой. - Рата покупает резину без всякого намека на повышение цен. И вдруг четверть здешнего запаса сгорает, и, естественно, цены и акции подымаются. Рата-синдикат уже несколько месяцев скупал их. Что же, они знали, что Соединенное накануне несчастья?

   - Я полагаю, что это могла быть случайность, - заметил Джим, не думавший ничего подобного.

   - Случайность с правой ногой моей бабушки! - сказал Элк рассудительно. - Склады были подожжены в трех местах, пожарные обнаружили керосин. Человек, по описанию похожий на Джо Клейна, пьянствовал накануне с ночным сторожем, и сторож клянется, что раньше он никогда не видел этого Джо, но он, безусловно, врет. Люди низших классов лгут так же легко, как и пьют. Десять миллионов! А если Гарло стоит за спиной Рата-синдиката, он заработал больше на этом резиновом деле. Покупает везде. В Торонто, в Рио, в Калькутте - каждый кусочек резины снимается с рынка. Потом вдруг этот пожар - и пошло! Я хочу только сказать...

   Резко зазвонил телефон, и Джим Карлтон взял трубку.

   Что-то щелкнуло в аппарате, минута молчания, и затем взволнованный голос спросил:

   - Могу я поговорить с мистером Карлтоном?

   - Да, мисс Риверс.

   - Ах, это вы сами? - в голосе Джим услышал лестное для себя облегчение.

   - Не можете ли вы прибыть в Фозеринг-Меншен, 63?

   - Что-нибудь случилось?

   - Не знаю еще, но дверь в одной из спален заперта, и я уверена, что там кто-то есть.

  

   Девушка стояла у открытой двери в квартиру, когда два человека вышли из лифта. Она была неприятно удивлена при виде инспектора Элка, но Джим представил его как своего приятеля, а не сотрудника.

   - Я посчитала, что мне следовало послать за полицией, но по некоторым причинам я не хотела... - сказала девушка.

   Джим не думал, что она может так волноваться. Но происшествие, очевидно, нарушило ее душевное равновесие, и девушка выражалась не совсем ясно.

   - Я пришла сюда собрать дядины письма... Он за границей, его фамилия Джексон, - выпалила она одним духом. - Каждый четверг две женщины производят здесь уборку. У меня нет времени этим заниматься, я работаю в конторе.

   Они оставили Элка в коридоре, где он рассматривал гравюры, и девушке от этого стало как бы легче.

   - Мисс Риверс, ваш дядя Артур Ингл, - прямо сказал Джим, и девушка густо покраснела. - Вполне понятно, что вы не хотите обнаруживать этот факт, но я подумал, что должен вам сказать, что знаю это, и избавить вас от ненужной... - Он остановился, подбирая слово.

   - Лжи, вот нужное вам слово, - откровенно сказала девушка. - Да, мистер Ингл жил здесь, но под именем Джексона. Вы знали это? - робко спросила она.

   Джим кивнул.

   - Вот дверь, - указала девушка.

   Квартира была построена необычно. В ней была очень большая столовая с низким, подшитым досками потолком и с деревянными панелями по стенам, в которых было три двери: одна в кухоньку, две другие в спальню Артура Ингла и в маленькую комнату, в которой он держал дрова. На дверь именно в эту комнату девушка и указала. Джим взялся за ручку - дверь была закрыта. Нагнувшись, он посмотрел в замочную скважину и увидел открытое окно, через которое желтый туман проникал в комнату.

   - Обыкновенно эти двери открыты?

   - Всегда, - с уверенностью сказала девушка. - Иногда уборщицы приходят раньше меня. Сегодня они запоздали, а я пришла немного раньше.

   - А эта дверь куда ведет?

   - В кухню.

   Она пошла вперед и, открыв дверь, вошла в маленькое помещение. Оно было безукоризненно чистым, с одним окном, таким же, как и то, которое он видел в замочную скважину в комнате рядом. Джим посмотрел из него вниз - под ним была бездонная пустота, лишь под окном был узенький парапет. Он перекинул одну ногу через подоконник и почувствовал, что его руку с безумным усилием держит девушка.

   - Не смейте, вы убьетесь насмерть, - задыхаясь, сказала она, а он засмеялся не без удовольствия: на самом деле риск был ничтожный.

   - Я теперь высокого мнения о своей особе, - сказал Джим и в следующее мгновение перевесился, схватился за нижний пояс другого окна и втянулся в комнату.

   Он не увидел ничего, кроме неясного очертания трех сундуков, поставленных друг на друга. Джим зажег свет и повернулся, чтобы рассмотреть царивший беспорядок. Старые ящики и сундуки, которые, он догадывался, прежде стояли в определенном порядке, были вытащены на середину комнаты для облегчения работы исчезнувших грабителей. В стене был сейф, дверка его была открыта. На полу лежало толстое металлическое кольцо, выжженное из дверки (оно и теперь было еще горячее) маленькой водородной лампой, которую вор оставил здесь же.

   Джим отворил дверь и впустил Элка и девушку.

   - Чистая работа, - сказал Элк, искренне восхищаясь деятельностью нарушителей закона. - Сейф пуст! Не оставлено ничего, даже папиросной бумажки. Хорошая работа! Только два человека в Лондоне могли это сделать - Тоби Хагтит и Лью Якоби.

   Девушка изумленными глазами смотрела на эту "чистую работу". Джим заметил, что она побледнела, но не понял причины.

   - Что было в сейфе? - спросил он.

   - Не представляю, я даже не знала, что в этой комнате есть сейф. Он страшно обозлится!

   Карлтон понял, что "он" - это отсутствующий Ингл.

   - Но ведь некоторое время он не будет знать, - начал Джим, но девушка быстро его прервала.

   - На следующей неделе в среду, - сказала она, - его выпустят.

   Элк глубокомысленно почесал подбородок.

   - Кто-то знал это, - сказал он. - А ведь у него не было сообщника.

   Действительно, Артур Ингл работал в одиночку. О его проделках не подозревали даже его приятели по театру, а он занимался этим двенадцать лет, до ареста и осуждения. В своем кругу он был известен как плохой плательщик и беспринципный директор театра; никто и не подозревал, что талантливый исполнитель характерных ролей был руководителем конторы "Лоббер и К®, ювелиры" и других предприятий, которые приносили ему золотую жатву.

   - Это не ваша вина, - сказал Джим Карлтон и дружески дотронулся до плеча девушки. - Нет никакой причины волноваться.

   Элк при электрическом свете рассматривал лампу.

   - Бьюсь об заклад, что это Тоби, - сказал он и пошел к окну. - Это его штучки. Для Тоби парапеты все равно, что широкая дорога, он мог бы стоять и полировать себе ногти на трех дюймах рассыпающегося песчаника.

   Девушку больше, чем Джима, беспокоила личность вора. У Джима мысль работала с быстротой молнии. Тысячи вариантов пронеслись в его уме, но ни одно предположение его не удовлетворило.

   А может быть, одно...

   Блистательный Гарло не выходил у него из ума. На раскрытии тайны осужденного мошенника не заработаешь громадной суммы. Джим ни одной минуты не верил, что в сейфе были деньги. Ингл не походил на тех преступников, которые прячут деньги и ценности в своих сейфах. Наверное, у него были вклады в дюжине банков под различными именами.

   Они снова вернулись в обшитую деревом столовую. Комната поразила Джима утонченной роскошью. Меблировка квартиры обошлась, вероятно, в несколько тысяч фунтов. Тут ему вспомнилось, что Артур Ингл был осужден только по трем делам. Доказательств его участия во многих других, доставлявших ему громадные барыши, или не было, или они были шатки. Эта квартира свидетельствовала о том, что у Артура Ингла были более выгодные дела, чем те, за которые он был осужден.

   - Вы хорошо знаете своего дядю?

   Девушка покачала головой.

   - Я знала его лучше много лет тому назад, - сказала она, - когда он был актером, раньше чем... ну, раньше чем он разбогател. Я его единственная родственница. - Она подняла голову, прислушиваясь.