Бласко-Ибаньес Висенте - Винный склад

ъ со своимъ семействомъ ѣздилъ на денекъ въ знаменитый свой виноградникъ въ Марчамалѣ, одно изъ развлечен³й его въ деревнѣ состояло въ томъ, что онъ заставлялъ сеньора Фермина, стараго приказчика, появлятъся передъ монахами ³езуитскаго или доминиканскаго ордена, безъ присутств³я крторыхъ не обходилась ни одна изъ его поѣздокъ.

   - Слушайте, сеньоръ Ферминъ, - говорилъ онъ, призвавъ старика на большую площадь передъ домами Марчамалы, составлявшими чутъ ли не цѣлый городокъ, - крикните что-нибудъ рабочимъ, но повелительнымъ тономъ, какъ въ то время, когда вы были въ числѣ "красныхъ" и участвовали въ партизанской войнѣ въ горахъ.

   Приказчикъ улыбался, видя, что его хозяину и его друзьямъ въ рясахъ и капюпгонахъ доставляло удовольств³е слушатъ его, но въ этой улыбкѣ крестьянина себѣ на умѣ нельзя было разобратъся, кроется ли въ ней насмѣшка или какое-либо другое чувство? Довольный тѣмъ, что онъ можетъ доставить нѣсколько минутъ отдыха рабочимъ, которые, нагибая спину посреди виноградныхъ лозъ, поднимали и опускали свои тяжелыя мотыки, старикъ съ комичной суровостью подходилъ къ краю площади, и разражался продолжительнымъ и оглушительнымъ возгласомъ:

   - За-а-а-курива-а-ай!

   Блестящ³я мотыки переставали сверкать среди виноградныхъ лозъ, и длинный рядъ виноградарей съ обнаженной грудью принимались тереть себѣ руки, онѣмѣвш³я отъ рукояти мотыки, и затѣмъ медленно вытаскивали изъ кисетовъ всѣ приспособлен³я для курен³я.

   Старикъ дѣлалъ то же, что и они, и съ загадочной улыбкюй принималъ похвалы сеньоровъ громовому его голосу и интонац³и полководца, съ которой онъ отдавалъ приказан³я своимъ людямъ. Онъ свертывалъ сигару и медленно курилъ ее, чтобы бѣдные рабоч³е воспользовались нѣсколькими лишними минутами отдыха, благодаря хорошему настроен³ю духа хозяина.

   Когда онъ докуривалъ сигару, для сеньоровъ наставалъ новый моментъ развлечен³я, старикъ опять начиналъ шагать съ дѣланной суровостью, и, отъ звука его голоса дрожало эхо сосѣднихъ холмовъ:

   - За-а-ра-а-боту-у!...

   Старый сеньоръ Ферминъ былъ одной изъ достопримѣчательностей Марчамалы, которую донъ-Пабло показывалъ своимъ гостамъ. Всѣхъ смѣшили его поговорки, его удивительныя, совершенно народныя выражен³я и образы рѣчи, и совѣты, преподаваемые имъ напыщеннымъ тономъ. А старикъ принималъ ироническ³я похвалы сеньоровъ съ простосердеч³емъ андалузскаго крестьянина, который еще и по настоящее время живеть точно въ эпоху феодальнаго строя, безъ той суровой независимости мелкаго крестьянина, считающаго землю своей собственностью. Къ тому же сеньоръ Ферминъ чувствовалъ себя на всю свою жизнь связаннымъ съ семьей Дюпоновъ. Онъ видѣлъ донъ-Пабло еще въ пеленкахъ, и хотя, въ обращен³и съ нимъ, и проявлялъ всѣ тѣ признаки, которыхъ требовалъ отъ всѣхъ властный хозяинъ, для старика донъ-Пабло продолжалъ оставаться какъ бы ребенкомъ и онъ относился къ его раздражен³ю и всѣмъ его вспышкамъ съ величай³³шжъ добродуш³емъ.

   Въ жизни приказчика былъ тяжелый пер³одъ нужды. Въ молодости онъ работалъ въ виноградникахъ въ ту хорошую пору, о которой съ такой грустью вспоминалъ старый техникъ фирмы Дюпонъ, въ ту пору вогда рабоч³е ѣздили иногда въ коляскахъ и надѣвали лакированные башмаки.

   Живя въ довольствѣ, рабоч³е тогдашняго времени имѣли возможность думать о высокихъ матер³яхъ, которыхъ они не могли хорошенько еще опредѣлить, но велич³е которыхъ они смутно предчувствовали. Къ тому же все государство было въ великомъ переломѣ. Вблизи города Хереса, въ морскомъ порту, съ котораго вѣтерокъ доносился до виноградниковъ, правительственныя суда стрѣляли изъ пушекъ, чтобы возвѣстить королевѣ, что она должна сойти съ своего престола. Ружейная пальба въ Алколеѣ, въ противоположномъ концѣ Андалуз³и, разбудила всю Испан³ю, "лицемѣрная династ³я Бурбоновъ" бѣжала, жизнь шла лучше и вино казалось вкуснѣе при мысли (утѣшительная иллюз³я!), что всяк³й владѣетъ маленькой частицей той власти, которая до того задерживалась руками одного лица. Къ тому же, какое убаюкивающее пѣн³е стало раздаваться для бѣдняковъ, сколько похвалъ и лести расточалось народу, который нѣсколъко мѣсяцевъ передъ тѣмъ былъ ничто, а теперь сталъ в_с_ѣ_м_ъ!

   Сеньоръ Ферминъ волновался, вспоминая эти счастливыя времена. Онъ въ ту пору какъ разъ еще и женился на "б_ѣ_д_н_о_й м_у_ч_е_н_и_ц_ѣ", какъ онъ называлъ покойную свою жену. Всѣ товарищи по професс³и собирались въ трактирахъ каждый вечеръ, чтобы читать газеты, и стаканы съ виномъ ходили по рукамъ въ томъ изобил³и, которое позволялось хорошо оплачиваемою поденной платой. Неутомимо леталъ съ мѣста на мѣсто соловей, принявъ за рощи города, и дивное его пѣн³е сводило съ ума людей, заставляя ихъ громко, во весь голосъ требовать республику... но непремѣнно федеративную или никакую. Рѣчи Кастеляра читались иа вечернихъ собран³яхъ; проклят³я, посылаемыя имъ прошлому, и его гимны домашнему очагу, матерямъ, и всему тому, что волнуетъ дѣтскую душу народа, заставляли ронятъ не одну слезу въ стаканы съ виномъ. Сверхъ того, черезъ каждые четыре дня получались въ городѣ брошюрки гражданина Роке Барсья, адресованныя друзьямъ, съ частыми возгласами: "Слушай меня хорошенько, народъ", "подойди, бѣдняга, и я измѣрю твой голодъ и холодъ". - Все это умиляло виноградарей и пробуждало въ нихъ величайшее довѣр³е къ сеньору, который обращался къ нимъ съ такой братской простотой.

   Особенно льстило сеньору Фермину въ пору юношескихъ его восторговъ общественное положен³е тогдашнихъ революц³онныхъ вождей. Никто изъ нихъ не былъ рабочимъ или поденщикомъ, а это, какъ ему казалось, еще болѣе подчеркивало цѣнность новыхъ воззрѣн³й. Самые прославленные защитники "идеи" въ Андалуз³и вышли изъ того сослов³я, которое онъ, по атавистическому чувству - все еще продолжалъ уважать. Это были сеньоры изъ Кадикса, привыкш³е къ легкой и веселой жизни большого города, кабальеросы изъ Хереса, - люди знатные, владѣвш³е помѣстъями, прекрасно умѣвш³е обращатьоя съ оруж³емъ. И даже аббаты принимали участ³е въ движен³и и утверждали, что Христосъ былъ первымъ республиканцемъ и будто бы, умирая на крестѣ, сказалъ нѣчто вродѣ "свобода, равенство и братство".

   И сеньоръ Ферминъ нимало не колебался, когда, послѣ митинговъ и громогласныхъ чтен³й газетъ, ему пришлось отправиться въ экспедиц³ю въ горы, съ ружьемъ въ рукахъ, для защиты Республики, которую не желали признать генералы, только что изгнавш³е изъ Испан³и королевск³й домъ. Долгое время пришлось ему, скитаться по горамъ и не разъ вступать въ перестрѣлку съ тѣми самыми войсками, которыхъ онъ, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, вмѣстѣ со всѣмъ народомъ, встрѣтилъ рукоплескан³ями, когда они, взбунтовавшись, проходили черезъ Хересъ, по дорогѣ въ Альколею.

   Въ эту пору онъ познакомился съ Сальватьерра, и воспылалъ къ нему такимъ чувствомъ восхищен³я, которое не охладѣло и впослѣдств³и. Бѣгство и долг³е мѣсяцы, проведенные въ Танжерѣ, были единственнымъ итогомъ его революц³оннаго энтуз³азма, и когда онъ могъ, наконецъ, вернутъся на родину, онъ здѣсь увидѣлъ евоего первенца-сына, рожденнаго ему бѣдной мученицей во время его экспедиц³и въ горахъ.

   Снова принялся онъ работать въ виноградникахъ, нѣсколько разочарованный дурнымъ исходомъ мятежа. Къ тому же, ставъ отцомъ, онъ сдѣлался эгоистичнѣе и думалъ больше о своей семьѣ, чѣмъ о д_е_р_ж_а_в_н_о_м_ъ народѣ, который могъ добитъся свободы и безъ его поддержки. Услыхавъ, что республика все-таки провозглашена, онъ почувствовалъ, что энтуз³азмъ его снова возрождается. Наконецъ-то въ странѣ республика! Теперь начнется хорошее житье! Но черезъ нѣсколько мѣсяцевъ въ Хересъ вернулся Сальватьерра.. По его словамъ дѣятели въ Мадридѣ оказались измѣнниками, и республика вышла каррикатурной. И снова пришлось Фермину съ ружьемъ въ рукахъ дратъся въ Севильѣ, въ Кадиксѣ и въ горахъ изъ-за вещей, въ которыхъ онъ ничего не понималъ, но которыя должны был бытъ ясны какъ день, если Сальватьерра ихъ провозглашалъ. Это второе его приключен³е досталось ему не такъ дешево, какъ первое. Его арестовали и онъ провелъ долгое время въ Сеутѣ вмѣстѣ съ плѣнными карлистами и мятежными Кубинцами.

   Когда онъ получилъ свободу и вернулся въ Хересъ, жизнь здѣсь показалась ему болѣе печальной и тяжкой, чѣмъ въ тюрьмѣ. "Б_ѣ_д_н_а_я м_у_ч_е_н_и_ц_а" умерла въ его отсутств³е, а двое ея дѣтей, Ферминильо и Мар³я де-Лусъ, - были взяты на попечен³е родственниками Фермина. Работу было трудно достать, она оплачивалась плохо, вслѣдств³е чрезмѣрнаго обил³я предложен³я; a негодован³е противъ "петролеровъ", смутившихъ страну, было очень сильно. Бурбоны только что вернулись въ Испан³ю, и богатые помѣщики боялись наниматъ мѣстныхъ рабочихъ, которые незадолго передъ тѣмъ угрожали имъ съ ружьемъ въ рукахъ, и обращались съ ними, какъ съ равными.

   Сеньоръ Ферминъ, не желая явитъся съ пустыми руками къ бѣднымъ родственникамъ, которые пр³ютили у себя его малютокъ, - занялся контрабандой. Кумъ и товарищъ его въ партизанской войнѣ Пако де-Альгаръ не былъ новичкомъ въ этомь дѣлѣ. Были они кумовья потому, что Ферминъ былъ крестнымъ отцомъ Рафаэлильо, единственнаго сына сеньора Пако, у котораго, тоже какъ у Фермина, умерла жена во время его заключен³я въ тюрьмѣ.

   Кумовья занимались вмѣстѣ своими тягостными экспедиц³ями бѣдныхъ контрабандистовъ. Съ границы Гибралтара и до Хереса они подвергались массѣ опасностей, не разъ мимо ушей ихъ евистали пули таможенной стражи, у нихъ отнимали ихъ контрабанду - табакъ, ихъ избивали палками. А когда бѣднякамъ удавалось какъ-нибудь пронести малую толику табака, господа въ казино и кофейняхъ еще выторговывали у нихъ нѣсколько грошей. Неудача преслѣдовала ихъ неотступно. Три раза къ ряду у нихъ отняли всю ихъ ношу табаку, и теперь они оказались даже бѣднѣе, чѣмъ тогда, когда они въ первый разъ принялись за контрабанду. У нихъ были долги, казавш³еся имъ громадными, и мало уже кто соглашался даяъ имъ хоть грошъ для продолжен³я ихъ "дѣла".

   Взявъ за руку Рафаэлильо, кумъ отправился съ нимъ въ себѣ на родину въ Альгаръ, чтобы пр³искать тамъ поденную работу. А сеньоръ Ферминъ ежедневно выходилъ въ Хересѣ на площадь Нуэва, поджидая, не найметъ ли его кто-нибудъ. Вотъ тутъ-то и познакомился Ферминъ со своимъ "ангеломъ покровителемъ", какъ онъ его называлъ, съ человѣкомъ, котораго онъ послѣ Сальватьерра чтилъ больше всѣхъ, со старикомъ Дюпономъ. Этотъ послѣдн³й, увидавъ его однажды, вспомнилъ уважен³е, выказанное ему въ то время Ферминомъ, когда тотъ ходилъ по Хересу, гордый своей цвѣтной шапкой и оруж³емъ, звенѣвшимъ.при каждомъ его шагѣ, словно ржавое желѣзо.

   У Дюпона это былъ капризъ богача, пожелавшаго дать кусокъ хлѣба нищему. Фермина онъ взялъ къ себѣ въ Марчамалу поденщикомъ. Мало-по-малу Ферминъ пр³обрѣлъ довѣр³е своего хозяина, который внимательно слѣдилъ за его работой.

   Когда старый бунтовщикъ сдѣлался, наконецъ, приказчикомъ и управляющъ виноградника, взгляды его уже сильно измѣнились. Онъ считалъ себя какъ бы участникомъ фирмы Дюпона, гордился богатствомъ и значен³емъ донъ-Пабло и начиналъ думать, что богатые не так³е уже дурные люди, какъ это думаютъ бѣдные. Онъ даже поступился нѣкоторою долей прежняго своего уважен³я къ Сальватьерра, который въ это время скитался гдѣ-то, бѣжавъ изъ предѣловъ Испан³и. Ферминъ даже дерзнулъ признаться друзьямъ своимъ, что его дѣла идутъ не такъ-то ужъ плохо послѣ гибели политическихъ его иллюз³й. Его дочъ и невѣстка жили вмѣстѣ съ нимъ въ виноградникѣ, въ большомъ и просторномъ домѣ. Сынъ его посѣщалъ школу въ Хересѣ, и донъ-Пабло обѣщалъ сдѣлать изъ него "человѣка", въ виду его хорошихъ способностей. Ферминъ получалъ ежедневно въ уплату три песета, только лишь за то, что онъ велъ счетъ поденщикакъ, нанималъ ихъ, и смотрѣлъ за ними, чтобы они нe прерывали работу раньше того, какъ онъ имъ объявитъ отдыхъ и дастъ позволен³е выкурить сигару.

   И сеньора Фермина и его дѣтей всегда ласково принималк въ домѣ хозяевъ. Старикъ донъ-Пабло много смѣялся, когда по его просьбѣ Ферминъ разсказывалъ ему о своихъ приключен³яхъ въ горахъ то въ качествѣ герильерро, то въ качествѣ контрабандиста, вѣчно преслѣдуемаго карабинерами. Даже гордая донна Эльвира, сестра маркиза де-Санъ-Д³онис³о, - всѣгда хмурая и всегда въ дурномъ настроен³и, точно она считала себя обиженной вслѣдств³е того, что она согласилась ооединиться бракомъ съ какимъ-то Дюпономъ, все же относилась съ нѣкоторымъ довѣр³емъ въ сеньору Фермину.

   Приказчикъ былъ въ восторгѣ, когда видѣлъ дѣтей своихъ играющихъ съ дѣтьми хозяина. Къ этимъ послѣднимъ иногда приооединялись и Луизито, сынъ умершаго брата донъ-Пабло, назначивш³й его опекуномъ надъ ребенкомъ и надъ оставленнымъ ему большимъ состоян³емъ, и дочки маркиза де-Санъ-Д³онис³о, двѣ бойк³я и нехорош³я дѣвочки, которыя дрались съ мальчиками и ни въ чемъ не уступали имъ.

   Иногда пр³ѣзжалъ въ Марчамалу и самъ маркизъ де-Санъ-Д³онис³о, который несмотря на свои пятьдесятъ лѣтъ переворачивалъ здѣсь все вверхъ дномъ. Благочестивая донна Эльвира гордилась знатностью происхожден³я своего брата, но отнюсилась съ презрѣн³емъ къ нему какъ къ человѣку за его неслыханные кутежи, которые пр³обрѣли печальную извѣстностъ этому носителю имени одного изъ самыхъ древнихъ родовъ города Хереса. Онъ проѣдалъ послѣдн³е остатки своего громаднаго состоян³я и повл³ялъ на сестру, чтобы она вышла замужъ за Дюпона, съ цѣлъю имѣть пр³ютъ, когда настанетъ часъ полнаго его разорен³я. Жилъ онъ въ древнемъ замкѣ, изъ котораго вся богатая меблировка и драгоцѣнные подарки разныхъ испанскихъ королей, пожалованные его предкамъ, исчезали мало-по-малу послѣ ночей, проведенныхъ имъ за игорнымъ столомъ, гдѣ счаст³е обернулось къ нему спиной.

   Овдовѣвъ очень рано, маркизъ держалъ при себѣ двухъ своихъ дочерей, которыя съ дѣтства наглядѣлись вволю на всякаго рода кутежи, приводивш³е въ негодован³е сеньору Дюпонъ и прославивш³е ея брата въ разныхъ кругахъ въ Хересѣ. Въ его домѣ дневали и ночевали цыгане и цыганки, тореадоры и всякая богема. Его играмъ, кутежамъ и всякимъ любовнымъ истор³ямъ не было конца. Въ довершен³е всего онъ былъ еще и атлетъ, и лучш³й наѣзднивъ въ Хересѣ, и остроумный шутникъ. Сеньоръ Ферминъ удивлялся негодован³ю, съ которымъ сестра маркиза относилась въ его кутежамъ и разнымъ выходкамъ. Такому прекрасному человѣку, какъ думалъ Ферминъ, не надо было бы и умирать. Однако онъ умеръ. Умеръ онъ, когда уже былъ окончательно разоренъ и когда его шуринъ Дюпонъ наотрѣзъ отказался снова ссудитъ его деньгами, а предложилъ переѣхать къ нему въ домъ и пользоваться широко его гостепр³имствомъ во всемъ, что ему окажется нужнымъ, за исключен³емъ денегъ.

   Дочери его, тогда уже почти взрослыя, обращали на себя вниман³е своей красотой и свободнымъ обращен³емъ съ мужчинами. По смерти отца онѣ перешли жить къ благочестивой теткѣ своей, доннѣ Эльвирѣ. Присутств³е этихъ прелестныхъ чертенятъ вызало массу непр³ятныхъ домашнихъ сценъ, омрачившихъ послѣдн³е годы жизни дона-Пабло Дюпона. Его жена не могла выносить безстыднаго поведен³я сводхъ племянницъ. Онѣ всполошили и разстроили спокойную жизнь въ домѣ, точно принесли съ собой какой-то привкусъ и отзвукъ распущенности маркиза. Благородная сеньора Эльвира съ негодован³емъ относилась ко всему тому, что нарушало торжественную стройностъ ея жизни и ея салона. Ей казалось, что даже и мужъ ея со своими привычками рабочаго, вовсе не подходитъ къ ней и къ ея обществу, и она чувствовала, что ее соединяетъ съ нимъ лишь только слабая связь какъ бы съ торговымъ компаньономъ. Всю свою любовь она сосредоточила на старшемъ сынѣ, который, какъ она говорила, весь пошелъ въ родъ Санъ-Д³онис³о, и ни капли не походилъ на Дюпоновъ.

   Съ гордостью думала она о милл³онахъ, которые наслѣдують ея дѣти, и въ то же время презирала тѣхъ, кто ихъ копилъ. Съ чувствомъ брезгливости вспоминала она о происхожден³и громаднаго состоян³я Дюпоновъ, какъ по слухамъ передавали о немъ старожилы города. Первый изъ Дюпоновъ прибылъ въ Хересъ въ началѣ вѣка совершеннымъ нищимъ и поступилъ здѣсь на службу къ своему соотечественнику-французу, у котораго была виноторговля. Во время войны за независимость хозяинъ Дюпона бѣжалъ изъ опасен³й народныхъ неистовствъ, довѣривъ все свое состоян³е своему соотечественнику и любимому слугѣ. А этотъ послѣдн³й, громко ругая Франц³ю и восхваляя Фердинанда VII, достигъ того, что къ нему отнеслись хорошо и что дѣла виноторговли, которую онъ привыкъ считать своей, стали процвѣтатъ. Когда же по окончан³и войны вернулся въ Хересъ настоящ³й владѣлецъ магазина, Дюпонъ отказался признать его, говоря себѣ самому, чтобы заглушить голосъ своей совѣсти, что онъ имѣетъ полное право присвоить себѣ виноторговлю, такъ какъ, не боясь опасности, стоя лицомъ къ лицу къ ней - онъ одинъ велъ дѣла фирмы. Довѣрчивый французъ, больной и удрученный такимъ предательствомъ, исчезъ навсегда.

   Высокородная донна Эльвира, ежемянутно выставлявшая на видъ знатность своего происхожден³я, чувствовала живую боль въ сердцѣ, когда вспомлнала объ этой истор³и. Но она скоро уснокаивалась, подумавъ о томъ, что частъ громаднаго ихъ состоян³я пожертвована ею церквамъ и благотворительности.

   Смерть дона-Пабло была для нея какъ бы освобожден³емъ. Старш³й ея сынъ только что женился и будетъ директоромъ фирмы. Въ душѣ этоть ея сынъ - истый Санъ-Д³онис³о, и такимъ образомъ, какъ ей казалось, изглаживается вполнѣ его въ нѣкоторомъ родѣ позорное происхожден³е отъ Дюпоновъ; а небо отнынѣ будетъ еще сильнѣе покровительствовать торговой фирмѣ. Изъ числа всѣхъ близкихъ и друзей старика донъ-Пабло сеньоръ Ферминъ искренне и больше всѣхъ оплакивалъ его смертъ. Онъ не забылъ, что тоть былъ его покровителемъ. Сколько добра онъ сдѣлалъ ему! Благодаря донъ-Пабло и сынъ Фермина сталъ кабальеро. Увидавъ понятливостъ и умъ мальчика, поступившаго въ контору въ качествѣ разсылънаго на побѣгушкахъ, донъ-Пабло протянулъ ему руку помощи. Мальчикъ учился у Сальватьерра. Послѣ своей эмиграц³и въ Лондонъ, революц³онеръ, вернувш³йся въ Испан³ю съ жаждой солнца и деревенскаго спокойств³я, отправился жить въ Марчамалу, въ домъ стараго своего друга. Пр³ѣзжая въ свой виноградникъ, милл³онеръ встрѣчался здѣсь иногда съ революц³онеромъ, гостившимъ безъ его разрѣшен³я въ его имѣн³и. Сеньоръ Ферминъ думалъ, что, когда дѣло идетъ о столь заслуженномъ человѣкѣ, совершенно излишне спрашивать позволен³я хозяина. Съ своей стороны и Дюпонъ отиосился съ уважен³емъ къ честному и милому характеру агитатора, а также и эгоизмъ торговаго человѣка совѣтовалъ ему выказывать благорасположен³е донъ-Фернандо.

   Сеньоръ Ферминъ не зналъ, случилось ли это по оовѣту дона-Фернандо, или же по собственной его иниц³ативѣ, но вѣрно лишь то, что хозяинъ рѣшилъ послать Ферминильо, который отлично преуспѣвалъ въ занят³яхъ, для изучен³я англ³йскаго языка за счеть фирмы въ Лондонъ, здѣсь юноша и пробылъ долгое время въ отдѣлен³и бодеги въ Коллинсъ-Стритѣ.

   Находясь въ Лондонѣ, Ферминильо въ письмахъ оттуда сообщалъ, что доволенъ своею жизнью. Но старикъ Ферминъ сильно скучалъ въ одиночествѣ. Его покровителъ умеръ, Сальватьерра скитался гдѣ-то далеко, а кумъ Фермина, Пако, умеръ оть простудной болѣзни. Сынъ его, Рафаэль, въ то время восемнадцатилѣтн³й юноша, прекрасный работникъ, явился въ виноградникъ, чтобы сообщить, извѣст³е о смерти отца крестному.

   - Что же ты намѣренъ теперь дѣлать, паренекъ? - спросилъ старикъ крестшника.

   Юноша улыбнулся, услыхавъ, что сеньоръ Ферминъ ведеть рѣчь о помѣщен³и его работникомъ въ какой-нибудь виноградникъ. Онъ не желаетъ обрабатывать землю. Онъ ее ненавидитъ. Ему нравятся лошади, ружья. Онъ можетъ объѣздить какого угодно коня, а стрѣляя попадетъ въ какую угодно цѣль - соперниковъ въ этомъ отношен³и у него нѣть. Онъ жаждетъ приключен³й и потому займется контрабандой.

   - Словомъ, крестный, съ такими данными, как³я имѣются у меня, нельзя умереть съ голоду.

   И Рафаэль не умеръ съ голоду. Старикъ Ферминъ восхищался имъ, когда тотъ пр³ѣзжалъ въ Марчамалу, верхомъ на сильномъ, рыжемъ конѣ, одѣтый точно богатый сельск³й помѣщикъ, и всегда съ ружьемъ, прикрѣпленнымъ къ сѣдлу. Старый контрабандистъ былъ наверху блаженства, слушая разсказы о подвигахъ Рафаэля.

   Рафаэль занимался не только ввозомъ табака, но и контрабандой шелковой матер³и и роскошныхъ китайскихъ шарфовъ и платковъ. Передъ умленнымъ крестнымъ и его дочерью Мар³ей, устремлявшей на него свои огненные глаза, юноша вынималъ пригоршнями изъ кармановъ золотыя монеты, словно это были мѣдные пятаки, и кончалъ тѣмъ, что вытаскивалъ изъ своихъ сумокъ какой-нибудь необычайно изящный шарфъ, или же кружева, и дарилъ ихъ дочери приказчика.

   Двое молодыхъ людей обмѣнивались долгими и страстными взглядами, но разговаривая, чувствовали большую робостъ, какъ будто они не знали другъ друга съ дѣтства и не играли вмѣстѣ, когда сеньоръ Пако по вечерамъ являлся въ виноградникъ, посѣщая стараго своего товарища.

   Крестный лукаво улыбался, видя смущен³е двухъ молодыхъ людей.

   - Кажется, вы какъ будто впервые видите другъ друга. Говори съ Мар³ей безъ всякаго стѣснен³я, такъ какъ я знаю, что ты желаешь быть нѣчто большимъ для меня, чѣмъ моимъ крестникомъ... Жаль, что ты выбралъ себѣ такую професс³ю.

   И старикъ совѣтовалъ ему откладыватъ деньги, разъ судьба ему благопр³ятствуетъ. Откладывать!... Рафаэль смѣялся надъ этой мыслью. Ему хотѣлось широко жить и наслаждаться, и онъ кидалъ деньги во всѣ стороны въ попойкахъ и пиршествахъ. Когда же, среди бурной его жизни, у него мелькало сомнѣн³е относительно будущаго, онъ видѣлъ, закрывъ глаза, грац³озную улыбку Мар³и де ла Лусь, слышалъ ея голосъ, говоривш³й ему всегда одно и то же, когда онъ появлялся въ виноградникѣ:

   - Рафаэль, мнѣ разсказываютъ о тебѣ многое, и все дурное. Но ты хорош³й! Вѣдь правда, ты перемѣнишься?

   И Рафаель клялся самому себѣ, что онъ перемѣнится, чтобы Мар³я не глядѣла на него такими грустными глазами, когда она еще издали видѣла, какъ онъ ѣдетъ по пыльной дорогѣ.

   Однажды ночъю собаки въ Марчамалѣ страшно принялись лаять. Дѣло было близко къ разсвѣту, и старый приказчикъ, схвативъ ружье, открылъ окно. На площадкѣ виднѣлся державш³йся за шею коня всадникъ, а конь тяжело дышалъ, и ноги его дрожали, точно онъ сейчасъ свалится.

   - Откройте, крестный, - сказалъ всадникъ слабымъ голосомъ. - Это я, Рафаэль, я раненъ. Мнѣ кажется, что меня прострѣлили насквозь.

   Сеньоръ Ферминъ довелъ его въ домъ, и Мар³я, выглянувъ изъзза ситцеваго занавѣса своей комнаты, испустила громк³й крикъ. Забывъ всяк³й стыдъ, дѣвушка выбѣжала въ одной рубашкѣ, чтобы помочь отцу, который уже терялъ силы, поддерживая юношу, блѣднаго какъ смерть. Одежда на немъ была пропитана запекшейся кровью, а свѣжая продолжала капать изъ-подъ его плаща на полъ. Рафаэлъ, свалившись на кровать, разсказалъ въ отрывочныхъ словахъ старику, какъ все случилось съ нимъ, и затѣмъ упалъ въ обморокъ.

   Онъ повстрѣчался ночью въ горахъ съ таможенной стражей, и кого-то ранилъ, чтобы прорваться сквозь отрядъ, но также и ему была послана вслѣдъ пуля, засѣвшая у него въ плечѣ. Теперь онъ желаеть скрытъся, чтобы не быть арестованнымъъ, а для этото нѣтъ лучшаго убѣжища, какъ Марчамала въ то время года, когда нѣть работъ и виноградари отсутствуютъ. Къ тому же, если ему судьба умереть, онъ желаетъ умереть среди тѣхъ, которые ему дороже всѣхъ на свѣтѣ. И говоря это, глаза его широко раскрылись, онъ старался высказать ими ласку дочери надсмотрщика.

   - Рафае, Рафаэ, - всхлипывала Мар³я, наклоняясь надъ раненымъ.

   И забывъ свойственную ей сдержанность и стыдливость, она едва не бросилась цѣловать его въ присутств³и отца.

   Загнанная лошадь околѣла на слѣдующее же утро, а хозяинъ ея остался живъ, пролежавъ недѣлю между жизнью и смертью. Сеньоръ Ферминъ привезъ изъ Хереса доктора, большого пр³ятеля Сальватьерры, a Мар³я не отходила отъ постели Рафаэля. Наконецъ, опасность миновала, и рана стала быстро заживать.

   По вечерамъ, когда Рафаэлъ уже всталъ съ постели, сеньоръ Ферминъ брадъ гитару и звалъ пѣть Мар³ю, чтобы развеселить больного.

   Дѣвушка пѣла, улыбаясь глазами Рафаэлю, который слушалъ ее въ экстазѣ, такъ какъ голосъ Мар³и былъ дѣйствительно прелестный и слава о немъ прогремѣла уже на всю округу. На Страстной недѣлѣ, когда она пѣла въ процесс³и, отовсюду собирались, чтобы послушать ея пѣн³е. И двое мужчинъ, слушавшихъ ее теперь въ виноградникѣ, ея отецъ и Рафаель, были глубоко взволнованы дивнымъ ея пѣн³емъ. Сеньоръ Ферминъ, внѣ себя отъ восторга, бросалъ свою шапку къ ея ногамъ и восклицалъ:

   - Да здравстауетъ моя дѣвочка! Да здравствуетъ ея золотое горлышко! Да здравствуетъ родившая ее мать, а также и ея отецъ!

   Когда Рафаэль достаточно окрѣпъ и поправился, наступилъ вскорѣ конецъ задушевному общен³ю этахъ трехъ лицъ. Однажды вечеромъ Рафаелъ поговорилъ наединѣ съ сеньоромъ Ферминомъ. Онъ не можетъ дольше оставатъся здѣсь; скоро появятся виноградари и Марчамала обратится вновь въ заселенный городокъ. Теперь онъ уже не боится преслѣдован³й, но рѣшилъ не возвращаться къ прежнему образу жизни. Страха онъ не чувствуетъ никакого, но носится съ планами для своего будущаго. Ему хотѣлось бы имѣть семью, какъ его отецъ, какъ его крестный, Поэтому онъ желаетъ отыскать себѣ болѣе спокойныхъ и почетныхъ занят³й, хотя бы ему пришлось терпѣть голодъ.

   Тогда-то сеньоръ Ферминъ, пользуясь своимъ вл³ян³емъ на Дюпоновъ, добился того, что Рафаель получилъ мѣсто завѣдующаго фермой въ Матансуэло, имѣн³и племянника покойнаго Дона-Пабло.

   Этотъ племянникъ дона-Пабло - Луисъ - только что вернулся въ Хересъ послѣ долгаго скитан³я по всѣмъ университетамъ Испан³и. Его дядя и опекунъ требовалъ отъ него, чтобы онъ кончилъ университетск³й курсъ, и при жизни его, онъ уступилъ, и велъ сущестован³е студента, занимая подъ громадные проценты больш³я денежныя суммы у ростовщиковъ. Но когда его дядя умеръ, онъ отказался играть дальше комед³ю научныхъ сводхъ занят³й. Донъ-Луисъ былъ богатъ и не желалъ терять времени на вещи, которыя его нисколько не интересовали. Онъ путешествовалъ по всей Испан³и съ цѣлью добиться того, чтобы его считали авторитетомъ по вопросамъ тауромах³и, и у него былъ свой излюбленный матадоръ, которому онъ покровительствовалъ, котораго онъ превозносилъ и держалъ за него пари. Сверхъ того у него была еще и другая страсть - страсть къ лошадямъ. Не было кровнаго жеребца въ Хересѣ, котораго онъ не старался бы перебить у двоюроднаго своего брата, и не спѣшилъ бы купить за какую бы то ни было цѣну. Но самыя преобладающ³я въ немъ страсти были - страстъ къ женщинамъ и къ головорѣзамъ, которыми онъ вѣчно себя окружалъ. Къ женщинамъ онъ не выказывалъ особенной щедрости, требуя отъ нихъ, чтобъ онѣ любили его ради него самого, и искренно вѣря въ то, что всѣ женск³я сердца не могутъ не затрепетать, когда онъ покажется на улицѣ верхомъ на только это купленномъ имъ кровномъ рысакѣ. Co свитой же сопровождающихъ его паразитовъ и головорѣзовъ онъ былъ болѣе щедръ, и очень тщеславился этой своей гвард³ей. Часто, находясь въ "Circulo Caballista", онъ указывалъ на какого-нибудь человѣка весьма непривлекательнаго вида, ожидавшаго его у дверей клуба. - Это вотъ Ч_и_в_о, - говорилъ онъ съ гордостью правителя государства, называющаго одного изъ великихъ своихъ полководцевъ: - у него на тѣлѣ болѣе пятидесяти рубцовъ отъ зажившихъ ранъ.

   Когда сеньоръ Ферминъ заговорилъ съ донъ-Луисомъ о Рафаэлѣ, молодой сеньоръ тотчасъ же согласился взять его къ себѣ на службу. Онъ уже слышалъ объ этомъ юношѣ, считаеть его однимъ изъ с_в_о_и_х_ъ (и говоря это, онъ принималъ покровительственный тонъ владыки) и помнитъ о томъ ужасѣ, который онъ нагонялъ на таможенную стражу.

   - Я возьму тебя на мою ферму Матансуэла, - рѣшилъ онъ, ласково хлопнувъ по плечу Рафаеля. - Мой теперешн³й смотрителъ полуслѣпой старикгь, надъ которымъ поденщки смѣются. А вѣдь извѣстно, чтл такое рабоч³е - это скверный народъ. Съ ними необходимо имѣть хлѣбъ въ одной рукѣ, а палку въ другой. Мнѣ нуженъ такой человѣкъ какъ ты, который ихъ всѣхъ заткнулъ бы себѣ за поясъ и заботился бы о моихъ интересахъ.

   И Рафаэль поселился на мызѣ, являясь въ виноградникъ только, разъ въ недѣлю, когда онъ ѣздилъ въ Хересъ, чтобы дѣлатъ докладъ хозяину о дѣлахъ въ имѣн³и. Но въ городѣ ему часто приходилось разыскиватъ дона-Луиса въ квартирѣ какой-нибудь изъ его "дамъ". Онъ принималъ здѣсь своего управителя, лежа въ постели, рекомендовалъ ему "твердость" въ обращен³и съ лѣнтяями-поденщиками, и совѣтовалъ всѣхъ ихъ "заткнутъ себѣ за поясъ".

   Несмотря на эти, высказываемыя донъ-Луисомъ "идеи", донъ-Пабло терпѣть не могъ своего двоюроднаго брата, считая, что онъ лишь позорить ихъ семью. Этотъ родственникъ, повторявш³й въ своемъ образѣ жизни скандалы и кутежи маркиза Санъ-Д³онис³о, былъ очень неудобенъ для фирмы, вызывавшей къ себѣ всеобщее уважен³е. Бѣда эта усиливалась еще присутств³емъ въ домѣ Дюпоновъ двухъ дочерей маркиза, Лола и Мерседесъ. Ихъ крайне легкомысленное поведен³е приводило въ отчаян³е дону-Эльвиру. Наконецъ, одинъ изъ поклонниковъ дѣвушевъ поспѣшилъ посвататася къ Лола, точно боясь, что она ускользнетъ отъ него.

   Свадьба эта явилась освобожден³емъ для обѣихъ сестеръ. Незамужняя переѣхала жить къ замужней, и вскорѣ въ домѣ мужа онѣ ввели тѣ же обычаи и нравы, которыхъ онѣ придерживались въ домѣ Дюпововъ. Мерседесъ проводила ночь за рѣшеткой окна въ интимныхъ бесѣдахъ со своими ухаживателями: ея сестра сопровождала ее, и говорила съ другами, чтобы не терятъ времени попусту. Мужъ протестовалъ, но и жена и ея сестра негодовали на то, что онъ осмѣливается подобныя невинныя развлечен³я ихъ толковать оскорбительно для ихъ цѣломудр³я.

   Сколькоо горя причинили эти двѣ "маркезиты", ихъ называли въ городѣ, - строгой доньѣ-Эльвирѣ!.. Незамужняя, Мерседесъ, бѣжала съ богатымъ англичаниномъ. Время отъ времени о ней доходили неопредѣленные слухи, заставлявш³е блѣднѣть отъ бѣшенства благородную сеньору. To ее видѣли въ Парижѣ, то въ Мадридѣ, ведущей жизнь элегантной "кокотки". Она часто мѣняла своихъ покровителей, которыхъ въ изобил³и привлекала къ себѣ своею красотой. Къ тому же на нѣкоторыхъ изъ нихъ производилъ немалое впечатлѣн³е ея титулъ маркизы де-Санъ-Д³онис³о, и дворянская корона, которою она украшала ночныя свои рубашки и простыни постели, посѣщаемой столь же усиленно, какъ и панель людной улицы.

   Вдова Дюпона чутъь не умерла оть стыда, узнавъ обо всѣхъ вещхъ вещахъ. Господи Боже, для этого-то появились на свѣть знаменитые члены ихъ рода, - вице-короли, арх³епископы и генералы, которыхъ короли награждали титулами и имѣн³ями!... Чтобы вся ихъ слава служила лишь рекламой женщинѣ дурного поведен³я!... И все-таки еще Мерседесъ оказалась лучшей изъ двухъ сестерѣ! По крайней мѣрѣ, она хоть бѣжала, чтобы не позоритъ свою семью въ родномъ ихъ городѣ, и если она и жила въ грѣхѣ, то лишь только съ людьми всегда приличными, занимавщими извѣстное положен³е въ свѣтѣ. Но младшая, замужняя, эта, казалось, имѣла въ виду погубитъ всѣхъ своихъ родныхъ, покрывъ ихъ позоромъ. Послѣ бѣгства Мерседесъ семейная жизнь Лолы превратиась чисто въ адъ. Мужъ ея терзался ревност³ю, онъ не зналъ, кого считать своимъ соперникомъ, такъ какъ Лола стала обращаться со всѣми одинаково развязно, словно всѣмъ предлагая себя своими взглядами. Домашн³я истор³и были безпрерывны, скандалы стали такими невыносимыми, что, наконецъ, мужъ счелъ нужнымъ переѣхать къ своимъ родителямъ, и "маркезита" зажила одна во все свое удовольств³е. Кутежи, шумъ, драки, пьяныя ласки, которыя она мелькомъ видѣла въ родительскомъ домѣ, привлекали ее съ атавистической силой и она отдавалась имъ безъ всякаго угрызен³я совѣсти, точно продолжая семейную традиц³ю. Въ своихъ вочныхъ экскурс³яхъ, идя подъ руку съ торговцемъ свиньями, который въ ту пору пользовался временнымъ ея расположен³емъ, она иногда встрѣчалась съ Луисомъ Дюпономъ и его веселой свитой, и они кутили и напивались всѣ вмѣстѣ.

   Послѣдней любовью "маркезиты" былъ курносый атлетъ, торговецъ свиньями, съ которымъ она жила въ предмѣстъи Хереса; какая-то тайная привлекательность этого сильнаго самца всецѣло порабощала ее. Она гордилась имъ, и хотя, случалось, иногда и уходила отъ него на нѣсколько дней, но возвращалась всегда сама, и тогда весь кварталъ слышалъ крики "маркезиты", которую ея возлюбленный таскалъ за волосы и билъ.

   Богатыя и благочестивыя семьи, состоявш³я въ узахъ родства съ Санъ-Д³онис³о, говорили съ покорностью: - Должно быть, она сумасшедшая. Но не могли покорится Дюпоны, - донъ-Пабло и его мать, - которые всяк³й разъ, когда они встрѣчали на улицѣ Лола съ ея рыжими волосами и наглой улыбкой, возвращались домой смущенные и въ самомъ ужасномъ настроен³и духа. Они уѣзжали на долгое время изъ Хереса въ Марчамалу, чтобы избѣжать встрѣчи съ м_а_р_к_е_з_и_т_о_й и съ людьми, говорившими объ ея эксцентричностяхъ.

   Бла³годаря продолжительному пребыван³ю своему въ Марчамалѣ Дюпонъ наконецъ, привелъ въ исполнен³е давнишнее свое намѣрен³е, выстроивъ вмѣсто стараго здан³я красивый и роскошный новый домъ для своей семьи. Но онь не перестроилъ жилище для виноградарей, и сохранилъ старую людскую, почернѣвшую отъ дыма, въ которой спали поденщики.

  

  

   Когда дюжина собакъ, которыхъ держали на фермѣ Матансуэла, - борзыя, дворняжки и таксы - чуяли въ полдень приближен³е смотрителя, онѣ привѣтствовали его громкимъ лаемъ, и когда дядя Антон³о, извѣстный подъ прозвищемъ С_а_р_а_н_д_и_л_ь_я, выходилъ къ воротамъ навстрѣчу Рафаэлю.

   Старикъ былъ прежде, въ течен³е долгихъ лѣтъ, смотрителемъ фермы. Его взялъ къ себѣ на службу еще отецъ веселаго донъ-Луиса, но этотъ послѣдн³й, желавш³й окружатъ себя лишь молодыми людьми, а также въ виду старости и плохого зрѣн³я Сарандильи, замѣнилъ его Рафаэлемъ. Еще благодарен³е Богу, какъ говорилъ дядя Антон³о со своъ крестьянскимъ смирен³емъ, что хозяинъ не послалъ его собирать милостыню по большимъ дорогамъ, а позволилъ жить на фермѣ съ женой, съ тѣмъ однако, чтобы она присматривала за домашней птицей, а онъ помогалъ въ уходѣ за поросятами.

   Два инвалида борьбы съ землей не имѣли другого просвѣта въ тяжеломъ своемъ положен³и, какъ только хорошее отношен³е къ нимъ Рафаэля. Только доброта новаго смотрителя облегчала ихъ участь. Дядя Сарандилья проводилъ цѣлые часы, сидя на одной изъ скамеевъ у воротъ, устремивъ взглядъ своихъ помутнѣвщихъ глазъ въ поля съ безконечными ихъ бороздами, И смотрителъ не укорялъ его за старческую лѣнь. Старуха любила Рафаэля, какъ родного сына. Она присматривала за его бѣльемъ и обѣдомъ, а онъ платилъ ей подарками за ея услуги. Рафаэль по добротѣ и красивой наружности своей походилъ на единственнаго ихъ сына, который умеръ, въ бытность свою солдатомъ, въ Кубѣ. Сеньора Эдувихисъ часто бранила мужа за то, что, по ея мвѣн³ю, онъ не былъ достаьочно любезнымъ и предупредительнымъ относительно Рафаэля. Прежде чѣмъ собаки возвѣщали лаемъ о его приближен³и, она слышала топоть его лошади.

   - Скорѣй, - кричала она своему мужу, - ты развѣ не слышишь, что ѣдеть Рафаэль? Бѣги, подержи ему стремя.

   Пока старикъ это дѣлалъ, а затѣмъ уводилъ лошадь въ конюшню, Рафаэль весело направлялся въ кухню къ Эдувихисъ и спрашивалъ, что ему дадть сегодня въ обѣду. Они садились втроемъ за столъ, и Сарандилья бросалъ жадный взгдядъ на бутылку съ виномъ, къ которой онъ протягивалъ дрожащ³я руки. Это была роскошь, введенная въ обычай Рафаэлемъ, такъ же какъ и сигары, которыя двое мужчинъ медленно выкуривали послѣ обѣда, говоря о работахъ на фермѣ. Смотритель разсказывалъ о поѣздкѣ на пастбища дона-Луиса, гдѣ зимовали стада - коровы и кобылы фермы. За ними присматривали пастухъ и два подпаска, получавш³е всѣ втроемъ поденную плату лишь въ двѣ песеты, а ихъ попечѣн³ю было довѣрено восемьсотъ коровъ и сто быковъ, стоящ³е сотни тысячъ песетъ! Рафаэль удивлялся честности, кротости и добротѣ этихъ бѣдныхъ людей. Сарандилья подтверждалъ мысли, высказанныя Рафаэлемъ. Дѣйствительно, наиболѣе честные люди, это - бѣдняки. И ихъ еще боятся, считаютъ ихъ дурными?!. Онъ ставитъ ни во что честность городскихъ сеньоровъ.

   - Подумай, Рафаэ, какая заслуга въ томъ, скажемъ къ примѣру, если донъ-Пабло Дюпонъ, при всѣхъ своихъ милл³онахъ, окажется добрымъ и ни у кого ничего не украдеть? Настоящ³е добрые л³оди - одни лишь бѣдняки, одни мы.

   Но смотритель не выказывалъ такого же оптимизма, какъ старикъ. По его мнѣн³ю, поденщики, хотя они и бѣдные люди, но и у нихъ достаточно пороковъ, a главное, они лѣнтяи. Сарандилья негодовалъ, слушая так³я рѣчи Рафаэля. А какими же онъ желалъ бы видѣть поденщиковъ? Какой могутъ они чувствовать интересъ къ своей работѣ? Онъ помнитъ времена, когда онъ и Эдувихисъ работали поденно. Что это была за жизнь?... Работатъ цѣлый день подъ лучами палящаго солнца или же въ стужу, не получая большаго вознагражден³я, какъ два реала въ день и пять реаловъ только во время жатвы. Правда, хозяинъ давалъ харчи, но что это были за харчи! Лѣтомъ имъ временно давали похлебку съ горохомъ, ѣду, выходящую изъ ряда вонъ, о которой они вспоминали весь годъ. Въ остальные же мѣсяцы харчи составлялъ лишь хлѣбъ, одинъ лишь хлѣбъ. Сухой хлѣбъ по рукамъ и горячую похлебку, или же тюрю изъ того же хлѣба - вотъ и все, точно не существовало ничего другого на свѣтѣ для бѣднаго народа, какъ только хлѣбъ, немного соли, нѣсколько луковицъ, вотъ и вся приправа. Что же можетъ быть привлекательнаго въ работѣ для поденщиковъ, которые, не достигнувъ еще и тридцати пяти лѣтъ, уже чувствуютъ себя одряхлѣвшими и стариками?

   Однажды вечеромъ, въ февралѣ, смотритель и Сарандилья толковали о работахъ на фермѣ въ то время какъ Эдувихисъ мыла посуду въ кухнѣ. Кончился посѣвъ гороха, фасоли и чечевицы. Теперь толпа поденщиковъ и поденщицъ была занята тѣмъ, что полола хлѣбныя нивы. Сарандилья, - полуслѣпота котораго, повидимому, обостряла его слухъ, прервалъ Рафаэля, повернувъ голову въ сторону, какъ бы для того, чтобы лучше слышать, и сказалъ:

   - Мнѣ кажется, гремитъ громъ...

   Рафаэль сталъ прислушиватъся. Дѣйствительно, гдѣ-то вдали слышались раскаты грома: собиралась гроза. Она и разразилась съ необычайной силой. Полился дождь, какъ изъ ведра, и двое мужчинъ должны были укрыться подъ входной аркой, откуда сквозь рѣшетку воротъ видать было лишь небольшой кусочекъ поля.

   Отъ почвы, на которую падали дождевые потоки, несся теплый паръ и запахъ мокрой земли. Вдали, по бороздамъ поля, превращеннымъ въ ручьи, бѣжала толпа рабочихъ, направляясъ въ ферму, и съ ихъ плащей лилась грязная вода. Рафаэль обратилъ вниман³е на двухъ отдѣльныхъ лицъ, медленно приближавшихся къ фермѣ. Одинъ изъ нихъ велъ за уздечку осла, навьюченнаго большими сумками изъ плетеной соломы, изъ-за которыхъ едва виднѣлись уши и хвостъ животнаго.

   Смотритель узналъ того изъ нихъ, который велъ за уздечку осла, понукая его, чтобы онъ шелъ скорѣй. Звали его Маноло; это былъ старый поденщикъ.

   Послѣ одной изъ стачекъ крестьянъ хозяева указывали другъ другу на Маноло какъ на одного изъ главныхъ зачинщиковъ. He получая вслѣдств³е того нигдѣ работы, онъ существовалъ лишь тѣмъ, что переходя изъ фермы въ ферму въ качествѣ коробейника, продавалъ женщинамъ мелк³й товаръ - платки, ленты и куски полотна, а мужчинамъ вино, водку и прокламац³и, старательно спрятанныя у него въ сумкахъ.

   Только въ Матансуэлу и еще въ очень немног³я фермы могъ Маноло проникнуть, не вызывая тревоги и не встрѣчая противодѣйств³я.

   Рафаэль всматривался въ другого человѣка, въ товарища коробейника, который ему тоже казался знакомымъ, но не могъ припомнить, кто это такой. Онъ шелъ, заложивъ руки въ карманы, весь промокнувъ отъ дождя, дрожа отъ холода, потому что не имѣлъ плаща, какъ его таварищъ. Однако, несмотря на это, онъ шелъ не торопясь, словно дождь и вѣтеръ нимало не безпокоили его.

   - Привѣтъ, товарищи! - сказалъ Маноло, проходя мимо воротъ фермы. - Вотъ такъ погода, просто ужасъ!...

   Туть толъко Рафаэль узналъ того, который сопровождалъ торговца, увидавъ его безкровное лицо аскета, рѣдкую бородку и добрые, угасающ³е глаза, смотрѣвш³е сквозь голубоватыя стекла очковъ.

   - Донъ-Фернандо! - воскликнулъ онъ съ удивлен³емъ. Въ самомъ дѣлѣ, это былъ донъ-Фернандо.

   И выйдя изъ-подъ воротъ, въ бушующ³й разливъ дождя, Рафаэль взялъ дона-Фернандо за руку, чтобы заставить его войти во дворъ. Тотъ сопротивлялся, желая идти съ товарищемъ нѣсколько дальше, въ людскую. Но Рафаэль усиленно протестовалъ. Добрый пр³ятель его крестнаго, тотъ, который былъ начальникомъ его отца, не хочеть зайти въ нему...

   И почти насилъно онъ введъ его въ ферму, въ то время какъ Маноло отправился дальше, въ людскую.

   - Иди, иди, - поощрилъ его Сарандилья. - Поденщики навѣрное раскупять всѣ твои бумаженки и имъ будетъ чѣмъ занятъся, пока льеть дождь. Мнѣ кажется, что дождливое время установится теперь надолго!

   Сальватьерра вошелъ въ кухню фермы, и Эдувихисъ, чувствуя сострадан³е къ промокшему насквозь "бѣдному сеньору", торопливо запалила огонь въ очагѣ.

   А Сарандилья обратился къ ней съ нѣкоторою торжественностью, говоря:

   - Знаешь ли ты, кто этоть кабальеро, Эдувихисъ?... Навѣрное нѣтъ... Это донъ-Фернандо Сальватьерра, тотъ самый сеньоръ, о которомъ столько писади въ газетахъ и который защищаетъ бѣдныхъ.

   Между тѣмъ смотритель отыскивалъ бутылку цѣннаго вина, подаренную ему нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ крестнымъ. Наконецъ онъ нашелъ ее и, наливъ стаканъ, предложилъ его дону-Фернандо.

   - Благодарю, я не пью.

   - Но это вино первѣйшаго сорта, сеньоръ, - сказалъ Сарандилья. - Выпейте, милость ваша - вино очень вамъ полезно, послѣ того какъ вы промокли.

   Сальватьерра сдѣлалъ отрицательный жестъ рукою.