Бласко-Ибаньес Висенте - Винный склад

">   Рафаэль выступилъ впередъ, снявъ шляпу.

   - Это ты, милый человѣкъ? - сказала Маркезита очень развязно. - Ты съ каждымъ днемъ хорошѣешь... He имѣй я желан³я не доставлять непр³ятности Мар³и де-ла-Лусъ... мы съ тобой въ одинъ прекрасный день провели бы вотъ э_т_о_г_о...

   Но э_т_о_т_ъ, или иными словаий, Луисъ, смѣялся надъ безстыдствомъ своей двоюродной сестры, и ни мало не оскорбился молчаливымъ сравнен³емъ, которое, повидимому, дѣлали глаза Лолы, окинувъ взглядомъ его изношенное тѣло веселаго жуира и крѣпкое сложен³е надзирателя на мызѣ.

   Сеньорито сталъ дѣлать смотръ своей свитѣ. Никто не потерялся по дорогѣ, всѣ оказались на лицо: М_о_н_ь_о_т_ь_е_с_о, - извѣстная пѣвица и ея сестра, ихъ сеньоръ отецъ, ветеранъ классическихъ танцевъ, подъ каблуками котораго гремѣли половицы всѣхъ кафешантановъ Испан³и, трое протеже Луиса, серьезные, съ сдвинутыми бровями, упирающ³еся въ бокъ рукой, опустивъ глаза, словно они не смѣли взглянуть другъ на друга чтобы не вселить страха другъ въ друга; и въ заключен³е полнолицый человѣкъ съ густой бородой и бакенбардами, державш³й подъ мышкой гитару.

   - Вотъ взгляни, - сказалъ сеньорито своему надсмотрщику, указывая на гитариста. - Это сеньоръ Пакорро, или иначе "О_р_е_л_ъ", первый музыкантъ въ м³рѣ и мой другъ.

   А такъ какъ надсмотрщикъ остался стоять, удивленно разсматривая это необычайное существо, имя котораго онъ никогда не слышалъ, музыкантъ церемонно поклонился ему, какъ свѣтск³й франть, хорошо знакомый съ общепринятыми формулами.

   - Цѣлую вашу руку...

   И не добавивъ болѣе ни слова, онъ вошелъ въ домъ вслѣдъ за остальными пр³ѣзжими, предводительствуемыми Маркезитой.

   Жена Сарандильи и Рафаэль съ помощью пр³ѣзжихъ привели въ порядокъ комнаты хозяевъ. Два чадящ³е кинкета освѣтили большую залу съ выбѣленными стѣнами, украшенными нѣсколькими хромолитограф³ями святыхъ. Гости Луиса, лѣниво согнувъ спины, вытащили изъ корзинъ и ящиковъ привезенные въ экипажѣ съѣстане припасы.

   Столъ покрылся бутылками, наполненными прозрачной влагой, однѣ коричневаго, друг³я золотистаго цвѣта. Жена Сарандильи направилась въ кухню, сопровождаемая всѣми пр³ѣхавшими женщинами, въ то время какъ сеньорито разспрашивалъ надсмотрщика относительно поденщиковъ.

   Пока никого изъ нихъ не было на мызѣ. Въ виду того, что день былъ субботн³й, полевые работники ушли домой въ горы. Оставались лишь только цыгане и толпа дѣвушекъ, пришедшихъ полоть, довѣренныя надзору ихъ manijeros {Манихеросъ - нѣчто вродѣ десятника, руководствующ³й извѣстнымъ числомъ поденщиковъ.}.

   Хозяинъ выслушалъ эти сообщен³я съ довольнымъ видомъ. Ему было не по душѣ развлекаться на глазахъ у поденщиковъ, - людей завистливыхъ, жестокосердыхъ, бѣсившихся, глядя на чужое веселье и распространявщихъ потомъ самые невозможные слухи. Онъ любилъ веселиться у себя на мызѣ во всю ширь. Развѣ онъ не хозяинъ?.. И перескакивая отъ одной мысли къ другой съ несвязной быстротой, онъ напустился на сопровождавшихъ его. Что дѣлаютъ они тутъ разсѣвшись, не выпивая, не разговаривая, точно бодрствуя надъ какимъ-нибудъ мертвымъ тѣломъ?

   - Посмотримъ, каково искусство этихъ золотыхъ ручекъ, маэстро, - сказалъ онъ музыканту, который съ гитарой на колѣняхъ и глазами, устремленными въ потолокъ, тихонько перебиралъ струны.

   Маэстро О_р_е_л_ъ, послѣ того, какъ онъ нѣсколько разъ прокашлялся, заигралъ бурные аккорды. Одинъ изъ свитскихъ дона Луиса раскупорилъ бутылки, розлилъ вино по стаканамъ и сталъ разноситъ присутствующимъ хрустальные бокалы, наполненные золотистой жидкостью и увѣнчанные бѣлой пѣной.

   Женщины, привлеченныя звуками гатары, прибѣжали изъ кухни.

   - Иди сюда, Моньотьесо, - крикнулъ сеньорито.

   И пѣвица послѣшила запѣть сильнымъ и пронзительнымъ голосомъ, который гремѣлъ по залѣ, вызывая смятен³е на всей мызѣ.

   Почтенный отецъ Моньотьесо, въ качествѣ человѣка, знавшаго свои обязанности, вывелъ, не ожидая приглашен³я, другую свою дочь на середину залы и принялся танцовать съ нею.

   Рафаэль благоразумно удалился послѣ того, какъ выпилъ два бокала вина. Онъ не хотѣлъ, чтобы присутств³е его было помѣхой празднеству. Кромѣ того, онъ рѣшилъ сдѣлать осмотръ мызѣ, прежде чѣмъ на землю спустится ночь, опасаясь, чтобы хозяину не вздумалось бы, руководясь пьянымъ капризомъ, заглянуть повсюду.

   Ha дворѣ онъ наткнулся на Алкапаррона, который, привлеченный шумомъ празднества, искалъ удобнаго случая, чтобы со своей навязчивостью паразита, пробраться въ залъ. Надсмотрщикъ погрозилъ ему палочными ударами, если онъ тотчасъ же не вернется въ людскую.

   - Уходи, бездѣлъникъ, эти сеньоры ни мало не желаютъ имѣть дѣло съ цыганомъ.

   Алкапарронъ удалился со смирен³емъ на лицѣ, но рѣшилъ опять вернутъся, лишь только исчезнетъ изъ виду Сеньоръ Рафаэлъ, который вошелъ въ конюшню, чтобы посмотрѣть, хорошо ли прибраны лошади хозяина.

   Когда часъ спустя Рафаэль вернулся въ залъ, гдѣ шелъ кутежъ, онъ увидѣлъ на столѣ множество пустыхъ бутылокъ.

   Бывш³е же въ залѣ казались съ виду такими же, какъ и раньше, точно вино было ими вылито на полъ: только лишь музыкантъ громче игралъ на гитарѣ, a остальные хлопали неистово въ ладоши и въ то же время кричали, чтобы подбодритъ стараго танцора. Почтенный отецъ обѣихъ Моньотьесо, открывъ черный и беззубый ротъ и издавая визгливые звуки, двигалъ своими костлявыми бедрами, вбирая въ себя животь, чтобы съ еще большею рельефностью выставитъ противоположную ему часть тѣла. Родныя его дочери выражали громкимъ хохотомъ свое восхищен³е передъ этими его выходками, позорящими старость его.

   - Оле, великолѣпно!

   Старикъ продолжалъ плясатъ, изображая изъ себя женскую каррикатуру среди непристойныхъ подбадрива³н³й Маркезиты.

   "San Patrisio {*}!

   "Que la puerta se sale del quisio {**}!

   {*) Св. Патриц³й.

   **) Пусть дверь сойдетъ съ петель.}

   И распѣвая это онъ двигался такимъ образомъ, что казался близкимъ къ тому, чтобы заставить выйти изъ естественныхъ ея предѣловъ частъ спины, въ то время какъ мужчины бросали къ ногамъ его свои шляпы, восхищенные гнусной этой пляской, безчест³я женскаго пола.

   Когда танцовщикъ сѣлъ, весь въ поту, прося стаканъ вина въ награду за свой трудъ, въ залѣ водворрлось продолжительное молчан³е.

   - Здѣсь недостаетъ женщинъ...

   Это сказалъ Чиво, послѣ того, какъ отплюнулся, съ торжественной серьезностью храбреца, скупого на слова. Маркезита запротестовала.

   - А мы, кто же мы так³я, глупая твоя харя?

   - Вѣрно, вѣрно; кто же мы так³я?... - присоединились въ ней, какъ эхо, обѣ Моньотьесо.

   Чиво удостоилъ объясниться. Онъ не желалъ обидѣть присутствующихъ сеньоръ, а хотѣлъ лишь сказать, что для веселаго кутежа нужно большее число женскаго персонала.

   Сеньорито поднялся, принявъ рѣшен³е. Женск³й персоналъ?... Онъ имѣетъ его; въ Матансуэлѣ всего вдоволь. И захвативъ бутылку вина, онъ велѣлтъ Рафаэлю провести его въ людскую.

   - Ho, Сеньорито, что вы собираетесь дѣлать, милость ваша?

   Луисъ принудилъ надсмотрщика, несмотря на его протесты, идти впередъ, и всѣ послѣдовали за нимъ.

   Когда веселая компан³я вошла въ людскую, она застала ее почти пустой. Ночь была весенняя и манихеросы, и арреадоръ {Арреадоръ - вожатый вьючныхъ животныхъ.} сидѣли на полу около дверей, устремивъ глаза въ поле, безмолвно синѣвшее подъ свѣтомъ луны. Женщины спали въ углахъ, или же, составляя группы, въ глубокомъ молчан³и слушали сказки о вѣдьмахъ и разсказы о чудесахъ святыхъ.

   - Хозяинъ! - оповѣстилъ надсмотрщикъ, входя въ людскую.

   - Вставайте, вставайте!... Кто желаетъ выпить вина? - крикнулъ весело сеньорито.

   Всѣ поднялись, улыбаясь неожиданному появлен³ю.

   Дѣвушки смотрѣли съ удивлен³емъ на Маркезиту и двухъ сопровождавшихъ ея женщинъ, восхищаясъ ихъ китайскими цвѣтистыми шалями и сверкающими гребенками.

   Мужчины скромно отступали передъ сеньоритомъ, предлагавшимъ имъ стаканъ вина, между тѣмъ какъ глаза ихъ были устремлены на бутылку, которую онъ держалъ въ рукахъ. Послѣ лицемѣрныхъ отказовъ всѣ выпили. Это вино богатыхъ, незнакомое имъ. О! донъ Луисъ прекрасный человѣкъ! Немного сумасбродный, но молодость служитъ ему извинен³емъ и притомъ же у него доброе сердце. Пустъ бы всѣ хозяева походили на него!...

   - Вотъ такъ вино, товарищи, - говорили они другъ другу, вытирая себѣ губы оборотной стороной руки.

   Тетка Алкапаррона тоже выпила, а сынъ ея, которому наконецъ-таки удалось присоединиться къ свитѣ хозяина, прохаживался взадъ и впередъ передъ нимъ, открывая лошадиный рядъ своихъ зубовъ съ самой очаровательной изъ реестра его улыбовъ.

   Дюпонъ держалъ рѣчь, размахивая надъ головой бутылкой. Онъ пришелъ пригласить на пиръ всѣхъ дѣвушекъ изъ людской, яно только хорошенькихъ... Ужъ онъ таковъ: простой и откровенный: да здравствуетъ демократ³я!...

   Дѣвушки, конфузясъ присутств³емъ хозяина, котораго мног³я изъ нихъ видѣли въ первый разъ, отступали назадъ, опуская глаза, держа руки вдоль юбокъ. Дюпонъ указывалъ ихъ: "Эта, вотъ эта!" И онъ остановилъ свой выборъ также и на Мари-Крусѣ, двоюродной сестрѣ Алкаларрона.

   - Ты, цыганка, тожѣ. Хотя ты и не красива, но у тебя есть нѣчто такое, смахивающее на ангела, и ты навѣрно поешь.

   - Какъ серафимы, сеньоръ, - сказалъ двоюродный ея братъ, желавш³й воспользоваться родствомъ съ Мари-Крусъ, чтобы тоже попасть на пиръ.

   Дѣвушки, внезапно ставш³я неприступными, пятились назадъ, словно имъ угрожала какая-то опасность, и отказывалисъ отъ приглашен³я. Онѣ уже поужинали и очень благодарны. Но вскорѣ онѣ стали смѣяться, весело шушукаться, при видѣ неудовольств³я на лицѣ у нѣкоторыхъ изъ ихъ товарокъ, которыхъ не выбрали ни хозяинъ, ни сопровождавш³е его сеньоры. Тетка Алкапаррона бранила ихъ за ихъ робостъ.

   - Почему вы не хотите идти? Ступайте, землячки, и если у васъ нѣтъ охоты сейчасъ ѣсть разныя вкусныя вещи, берите съ собой то, что вамъ дастъ хозяинъ. Частенько таки угощалъ меня сеньоръ маркизъ, папашенька; отецъ этого яркаго солнца, стоящаго здѣсь!..

   И говоря это, она указывала на Маркезиту, которая разсматривала нѣкоторыхъ изъ дѣвушекъ, какъ бы желая угадать ихъ красоту подъ грязной одеждой.

   Манихеросы, возбужденные виномъ хозяина, которое только лишь пробудило ихъ жажду, вступились отечески, съ мыслями, устремленными на появлен³е новыхъ бутылокъ. Дѣвушки могутъ безъ всякаго страха идти съ дономъ Луисомъ: имъ говорятъ это они, тѣ, которымъ довѣрили заботиться о нихъ и которые отвѣчаютъ передъ родителям за ихъ безопасность.

   - Вѣдь Донъ-Луисъ - онъ кабальеро, дѣвушки, и, притомъ, вы будете ужинать съ этими сеньорами. Всѣ они люди приличные.

   Сопротивлен³е длилось недолго, и, наконецъ, группа молодыхъ дѣвушекъ вышла изъ людской, сопровождаемая хозяиномъ и его гостями.

   Оставш³еся отыскали гдѣ-то гитару въ людской. И у нихъ тоже пойдетъ теперь пиршество. Уходя, хозяинъ велѣлъ надсмотрщику дтшь людямъ столько вина, сколько они пожелаютъ. О, что за господинъ донъ-Луисъ!...

   Жена Сарандильи накрыла на столъ, причемъ ей помогали молодыя поселянки, у которыхъ явлася нѣкоторый апломбъ, когда онѣ очутились въ хозяйскихъ комнатахъ. Къ тому же сеньорито съ дружеской простотой, которой онѣ гордились и отъ которой лица ихъ заливались краской, переходилъ отъ одной къ другой съ подносомъ, уставленнымъ бутылкою и бокалами, принуждая всѣхъ дѣвушекъ пить. Отецъ Моньотьесо разсказывалъ имъ на ухо непристойныя истор³и, заставляя краснѣть и разражаться смѣхомъ, похожимъ на кудахтанье куръ.

   За ужиномъ сидѣло болѣе двадцати человѣкъ; тѣснясъ другъ къ другу вокругъ стола, они принялись за блюда, которыя Сарандилья и его жена разносили съ немалымъ затруднен³емъ, такъ какъ имъ приходилось передавать поверхъ головъ.

   Рафаэлъ стоялъ у дверей, не зная, слѣдуетъ ли ему уходить или же оставаться изъ уважен³я къ хозяину .

   - Садисъ, пр³ятель, - великодушно приказалъ ему донъ-Луисъ. - Разрѣшаю тебѣ это.

   И такъ какъ бывшимъ за столомъ пришлосъ еще болѣе потѣсниться, чтобы очистить ему мѣсто, Маркезита поднялась, позвавъ его к:ъ себѣ. Тутъ вотъ, рядомъ съ ней. Садясь, надсмотрщикъ подумалъ, что утонетъ въ платьѣ и шелестящихъ нижнихъ юбкахъ красавицы, и ему, вслѣдств³и тѣсноты, пришлось словно прилипнуть къ ней, въ горячемъ соприкосновен³и съ однимъ бокомъ ея тѣла.

   Дѣвушки съ аффектац³ей отказывались отъ яствъ, предложенныхъ имъ сеньорито и его спутнинами. Большое спасибо, но онѣ уже ужинали. Къ тому же и не привыкли къ господской ѣдѣ, она можетъ имъ повредить.

   Но запахъ говядины, дивной говядины, которую онѣ видѣли всегда лищшь издали и о которой въ людской говорили, какъ о блюдѣ боговъ, казалось, отуманивалъ ихъ болѣе сильнымъ, чѣмъ опьянен³е виномъ. Одна вслѣдъ за другой онѣ вскорѣ набросились на блюда, и потерявъ первую робость, стали такъ жадно ѣсть, словно только что вынесли самый долг³й постъ.

   Сеньорито восторгался прожорливостью, съ которой двигались ихъ челюсти, и чувствовалъ нравственное удовлетворен³е, почти равносильное доставляемымъ совершен³емъ добраго дѣла. Ужъ онъ таковъ! Ему пр³ятно, время отъ времени, вести компан³ю съ бѣдными!

   - Оле, дѣвушки съ хорошимъ аппетитомъ!... - A теперь пейте, чтобы у васъ не застрялъ кусокъ въ горлѣ!...

   Бутылки пустѣли, и губы дѣвушекъ, синеватыя отъ анем³и, поалѣли отъ смакован³я говядины, и стали блестящими отъ капель вина, которыя текли у нихъ до подбородка.

   Единственная, ничего не ѣвшая, была Мари-Крусъ, цыганка. Алкапарронъ дѣлалъ ей знаки, вертясь, какъ собака, около стола. У бѣдняжки никогда нѣтъ аппетита!... И съ цыганскюй ловкостъю онъ схватывалъ то, что тайкомъ передавала ему Мари-Крусъ. Потомъ онъ выходилъ на нѣсколько минутъ во дворъ, чтобы мгновенно проглотитъ полученное имъ, между тѣмъ какъ больная не переставала пить, восхищаясь господскимъ виномъ, какъ надболѣе изумительною стороной пиршества.

   Рафаэлъ почти ничего не ѣлъ, смущенный сосѣдствомъ Маркезиты. Его волновало прикосновен³е этого прекраснаго женскаго тѣла, созданнаго для любви, молодого, благоухающаго, отличавшагося тщательнй чистотой, невѣдомой въ деревняхъ. Наоборотъ, Маркезита, казалось, съ наслажден³емъ вдыхала розовымъ носикомъ своимъ, его испарен³е деревенскаго самца, запахъ кожи, пота и конюшни, распространявш³йся при движен³яхъ ея гордаго ухаживателя.

   - Пей, Рафаэль! воодушевись! Смотри на м_о_е_г_о-т_о, втюрившагося въ своихъ поселянокъ!

   И она указывала на Луиса, который, привлеченный новизиой, забывалъ о ней, чтобы заняться своими сосѣдками, двумя поденщицами, являвшими собой очарован³е плохо мытой сельской красоты.

   Было около полуночи, когда ужинъ кончился. Стало жарко въ залѣ и воздухъ сдѣлался удушливымъ. Сильныя испарен³я пролитаго вина и опустошенныхъ блюдъ, отставленныхъ въ уголокъ, смѣшивались съ чадомъ отъ керосиновыхъ лампъ.

   Дѣвушки, покраснѣвъ отъ пищеварен³я, дышали съ трудомъ и стали отпускать корсетики своихъ платьевъ, разстегивая грудь. Вдали отъ надзора манихеросовъ онѣ, возбужденныя виномъ, забывали свою аффектированность лѣсныхъ дѣвъ и съ неистовствомъ предавались веселью этого необычайнаго пиршества, которое какъ бы мгновеннымъ блескомъ молн³и освѣтило ихъ темную и печальную жизнь.

   Одна изъ дѣвушекъ, разсердившись изъ-за стакана вина, разлитаго на ея платье, поднялась, угрожая, вцѣпиться въ другую своими ногтями. Онѣ чувствовали на своемъ тѣлѣ сжиман³е мужскихъ рукъ, и, улыбались съ какимъ-то блаженствомъ, точно впередъ оправдывая всѣ прикосновен³я, которыя имъ пришлось бы испытать въ сладкой нѣгѣ удовольств³я. Двѣ сестрицы Моньотьесо, пьяныя и взбѣшенныя тѣмъ, что мужчины ухаживаютъ только за поденщицами, предложили раздѣть до нага Алкапаррона, чтобы подкидыватъ его вверхъ на одѣялѣ; но цыганъ, всю жизнь свою спавш³й одѣтымъ, убѣжалъ, дрожа за цыганское свое цѣломудр³е.

   Маркезита то и дѣло прижималась плотнѣе къ Рафаэлю. Казалосъ, что весь пылъ ея организма сосредоточился на томъ боку, къ которому прикасался надсмотрщикъ. Принуждеяный пить бокалъ за бокаломъ, предлагаемые ему Маркезитой, онъ чувствовалъ, что пьянѣетъ, но нервнымъ опьянен³емъ, заставлявшимъ его опускать голову, сердито сдвигать брови и желать помѣриться силами съ однимъ изъ головорѣзовъ, сопровождавшихъ дона-Луиса.

   Женская теплота этого нѣжнаго тѣла, ласкавшаго его своимъ прикосновен³емъ подъ столомъ, раздражала его, какъ опасность, которую трудно побѣдить.

   Онъ много разъ собирался уйти, объясняя, что присутств³е его необходимо по хозяйству, но онъ чувствовалъ, что въ него, съ нервной силой, вцѣпиласъ ручка.

   - Садись, воръ; если ты двинешься съ мѣста, я однимъ щипкомъ вырву тебѣ душу изъ тѣла.

   И столь же пьяная, какъ и остальныя, опирая на руку свою русую голову, Маркезита смотрѣла на него выпученными глазами, голубыми искренними глазами, которыхъ, казалось, никогда не омрачило ни единое облако порочныхъ помысловъ.

   Луисъ, возбужденный восхищен³емъ двухъ дѣвушекъ, своихъ сосѣдокъ, захотѣлъ показаться имъ во всемъ своемъ героическомъ блескѣ, и вдругъ плеснулъ стаканомъ вина въ лицо Чиво, который сидѣлъ противъ него. Головорѣзъ скривилъ свою личину каторжника и сдѣлалъ движен³е, чтобы встать, опустивъ руку въ боковой карманъ сюртука.

   Наступило тяжелое молчан³е; но послѣ перваго движен³я храбрецъ остался сидѣть на стулѣ.

   - Донъ-Луисъ, - сказалъ онъ заискивающимъ тономъ. - Вы единственный человѣкъ, который могъ такъ поступить со мной, оттого, что я считаю васъ за отца родного...

   - А также и оттого, что я болѣе храбрый, чѣмъ ты!... - воскликнулъ надменно сеньорито.

   - Вы правы, - подтвердилъ головорѣзъ съ новой льстивой улыбкой.

   Сеньорито провелъ своимъ взглядомъ тр³умфатора по испуганнымъ дѣвушкамъ, не привыкшимъ къ подобнаго рода сценамъ. Ага, онѣ поняли теперь, какой чвловѣвъ передъ ними!...

   Обѣ Моньотьесо и ихъ отецъ, сопровождавш³е всюду дона-Луиса, зная наизустъ весь его репертуаръ, поспѣшили положить крикомъ и шумомъ конецъ этой сценѣ. Оле, вотъ такъ настоящ³й мужчина! Еще вина, еще!

   И всѣ, вплоть до страшнаго головорѣза, выпили за здоровье сеньорито, въ тш время какъ онъ, точно его душило собственное велич³е, снималъ съ себя сюртукъ и жилетъ, и, вставая изъ-за стола, взялъ за руки двухъ своихъ сосѣдокъ. Что онѣ тутъ дѣлають, тѣснясь кругомъ стола, устремляя взгляды другъ на друга? Во дворъ! Бѣгать, игратъ, веселиться при свѣтѣ луны, разъ уже идеть кутежъ!...

   И всѣ вышли вразсыпную, схватившись другъ за друга, задыхаясь оть опьянен³я, стремясь скорѣе выйти на воздухъ. Мног³я изъ дѣвушекъ, поднявшись со своихъ стулъевъ, шли шатаясь, прислонившись головой въ груди кого-нибудь изъ мужчинъ. Гитара сеньора Пакорро зазвенѣла печальной жалобой, ударившись о дверныя петли, точно выходъ изъ комнаты былъ тѣсенъ какъ для инструмента, тавъ и для О_р_л_а, несшаго его.

   Рафаэлъ тоже собрался встать, но его снова удержала та же нервная ручка.

   - Оставайся здѣсь, - приказала дочь маркиза, - за компан³ю со мной. Предоставь забавляться тому сброду... Но не бѣги же отъ меня, уродъ ты этак³й; кажется, я на тебя навожу страхъ?...

   Надсмотрщикъ, увидавъ себя свободнымъ отъ тѣснившихъ его сосѣдей, отодвинулъ свой стулъ. Но тѣло Маркезиты искало его, опиралось на него, и онъ не могъ освободиться отъ этого нѣжнаго бремени, какъ сильно онъ ни откидывался назадъ грудью.

   На дворѣ раздавался звонъ гитары сеньора Пакорро, и пѣвицы, охрипш³я отъ вина, аккомпанировали его музыкѣ криками и хлопаньемъ въ ладоши. Поденщицы бѣгали поблизости отъ дверей, преслѣдуемыя мужчинами, смѣясь нервнымъ смѣхомъ, точно ихъ щекоталъ воздухъ тѣхъ, которые старались ихъ поймать. He трудно было угадать, что онѣ прячутся въ конюшнѣ, въ амбарахъ, въ кухнѣ и во всѣхъ отдѣлен³яхъ мызы, сообщавшихся съ дворомъ.

   У опьянѣвшаго Рафаэля было лишь одно желан³е - освободиться отъ дерзкихъ рукъ Маркезиты, отъ тяжести ея тѣла, отъ всей этой искушающей обстановки противъ которой онъ защищался вяло, увѣренный въ томъ, что будетъ побѣжденъ.

   Изумленный необычайностью приключен³я, онъ молчалъ, сдерживаясь вслѣдств³е своего уважен³я къ общественнымъ ³ерарх³ямъ. Дочь марк³иза де-Санъ-Д³онис³о! Это-то и заставляло его сидѣть на своемъ стулѣ, слабо защищаясъ отъ нападен³я женщины, которую онъ могъ бы оттолкнуть, махнувъ лишь одной изъ своихъ рукъ. Наконецъ, онъ былъ вынужденъ сказать:

   - Оставьте меня, милость ваша, сеньорита!... Донья Лола... Этого нельзя...

   Видя, что онъ драпируется въ дѣвичье цѣломудр³е, она разразилась оскорблен³ями. Теперь онъ уже не тотъ гордый юноша былыхъ временъ, который, занимаясь контрабандой, гулялъ по притонамъ Хереса со всякаго рода женщинами! Мар³я де-ла-Лусъ околдовала его! Великая она добродѣтелъ, живущая на виноградникѣ, окруженная мужчинами!...

   И она продолжала изрыгать гнусности про невѣсту Рафаэля, который упорно молчалъ. Надсмотрщикъ желалъ видѣть ее именно такой; онъ тогда чувствовалъ въ себѣ больше силы для сопротивлен³я искушен³ю.

   Маркезита, совершенно пьяная, настаивала на своихъ оскорблен³яхъ съ свирѣпостью отвергнутой женщины. Но тѣмъ не менѣе она не отпускала его.

   - Трусъ!... Быть можетъ, я тебѣ не нравлюсь?...

   Сарандилья вошелъ поспѣшно въ залъ, точно хотвлъ что-то сказать надсмотрщику, но удерживался. За дверью раздавался голосъ сеньорито, звучавш³й раздражен³емъ. Когда онъ въ Матансуэлѣ, нѣтъ больше ни надсмотрщика, ни какого-либо иного правительства, кромѣ его одного... Повиноваться ему, слѣпышъ!...

   И старикъ также поспѣшно вышелъ изъ залы, какъ вошелъ туда, не сказавъ ни слова надсмотрщику.

   Рафаэля раздражало упорство Маркезиты. Еслибъ только не страхъ, что она возстановитъ противъ него хозяина и потребуетъ, чтобы ему было отказано отъ мѣста, на которомъ были сосредоточены всѣ надежды его и его невѣсты!...

   Она продолжала оскорблять Рафаэля, но уже съ ослабѣвшимъ гнѣвомъ, точно хмель лишалъ ее возможности двигаться, и ея желан³е могло лишь выражаться на словахъ. Голова ея скользила на грудь Рафаэлю. Она наклонялась къ нему съ помутнѣвшими глазами, точно желая задремать. Бюстъ ея лежалъ на колѣняхъ надсмотрщика, а она все еще оскорбляла его, какъ будто находила въ этомъ какое то странное наслажден³е.

   - Я сейчасъ сниму съ себя нижн³я юбки, чтобы ты ихъ надѣлъ... дуралей!... Тебѣ нужно было бы называтъея Мар³ей, какъ зовутъ твою замарашку невѣсту...

   Ha дворѣ раздался внезапно крикъ ужаса, содровождаемый грубыми раскатами хохота, Вслѣдъ затѣмъ послышалась шумная бѣготня, стукъ тѣлъ о стѣны, весь грохотъ, вызываемый опасностью и страхомъ.

   Рафаэль моментально вскочилъ, не обращая вниман³я на Маркезиту, которая упала на полъ. Въ ту же минуту въ залъ вбѣжали три дѣвушки такъ стремительно, что уронили нѣсколько стульевъ. Побѣлѣвш³я лица ихъ были покрыты смертельной блѣдностью, глаза расширились отъ ужаса; онѣ наклонялись, точно хотѣли спрятаться подъ столъ.

   Надсмотрщикъ вышелъ во дворъ. Посреди двора пыхтѣлъ быкъ, ворочая глаза на луну, какъ бы удивляясь, что находится на свободѣ.

   Около его ногъ лежало растянувшись что-то бѣлое, едва вырисовывая на землѣ маленькое туловище.

   Изъ-подъ тѣни, бросаемой крышами, раздавались вдоль стѣнъ густой мужской смѣхъ и пронзительный женск³й визгь.

   Сеньоръ Пакорро, О_р_е_л_ъ, оставался сидѣть неподвижно на каменной скамьѣ, наигрывая на гитарѣ, съ спокойств³емъ глубочайшаго опьянѣн³я, закаленнаго противъ всякаго рода сюрпризовъ.

   - Бѣдняжка Мари-Крусъ, - всхлипывалъ Алкапарронъ. - Быкъ убьетъ ее. Онъ убьетъ ее!...

   Надсмотрщикъ все понялъ... Вотъ такъ шутникъ сеньорито!... Чтобы доставить сюрпризъ друзьямъ и посмѣяться надъ испугомъ женщинъ, онъ велѣлъ Сарандилья выпуститъ изъ скотнаго двора быка. Цыганка, настигнутая животнымъ, упала отъ страха въ обморокъ... Великолѣпнѣйш³й кутежъ!...

  

  

   Цыганка Мари-Крусъ умирала. Объ этомъ Алкапарронъ своими всхлипыван³ями оповѣщалъ всѣхъ бывшихъ на мызѣ, не обрашая вниман³я на протесты матери.

   - Что ты знаешь, глупый? Друг³е бывали еще въ худшемъ положен³и, чѣмъ она, а ихъ спасала моя кума..

   Но цыганъ, пренебрегая вѣрой сеньоры Алкапаррона въ мудростть ея кумы, предчувствовалъ, съ ясновидѣн³емъ любви, смертъ своей двоюродной сестры. И на мызѣ, и въ полѣ онъ разсказывалъ всѣмъ о происхожден³и ея болѣзни.

   - Все проклятая шутка сеньорита! Бѣдняжечка всегда была хиленькая, всегда хворая, а внезапный ея испугъ передъ быкомъ окочательно ее убилъ. Пустъ бы Богъ послалъ...

   Но почтен³е къ богатому, традиц³онная покорность хозяину удержали на его устахъ цыганское проклят³е. Тотъ вѣщ³й воронъ, который, какъ онъ полагалъ, сзываетъ добрыхъ, когда котораго-нибудь изъ нихъ недостаетъ на кладбищѣ, должно бытъ, уже бѣдствуетъ, поглаживая клювомъ черныя крылья и готовясь къ каркан³ю для вызова молодой цыганки. Ахъ, бѣдняжка, Мари-Крусъ! Лучшая изъ всей семьи!... И чтобы больная не угадала его мыслей, онъ держался на нѣкоторомъ разстоян³и, смотря на нее издали, не отваживаясь приблизиться къ тому углу людской, гдѣ она лежала, растянувшись на цыновкѣ изъ тростника, которую поденщики сострадательно уступили ей.

   Сеньора Алкапаррона, увидавъ свою племянницу, два дня спустя послѣ ночного кутежа, въ жару и не имѣющей силъ идти въ поле, тотчасъ распознала болѣзнь съ своей опытностъю ворожеи и лѣкарки-колдуньи. Это внезалдый испугъ передъ быкомъ "вошелъ въ нее в_н_у_т_р_ь".

   - У бѣдняжки, - говорила старуха, - были ея... словомъ, эти... извѣстные; а въ такомъ случаѣ слѣдуетъ избѣгатъ испуга. Испорченная кровь бросилась ей на грудъ и душитъ ее. Воть почему она все проситъ пить, точно съ нея мало и цѣлой рѣки.

   И вмѣсто всякаго лѣкарства, старуха, отправляясь со всей своей семьей на разсвѣтѣ работать въ поле, ставила близъ лохмотьевъ постели кувшинъ, всегда полный водой.

   Большую часть дня дѣвушка проводила въ одиночествѣ, въ самомъ темномъ углу спальни поденщиковъ. Которая-нибудъ изъ дворнягъ, войдя по временамъ въ людскую, кружилась около больной съ глухимъ рычан³емъ, выражавшимъ ея изумлен³е, и затѣмъ, послѣ подытки лизнуть блѣдное ея лицо, собака удалялась, отолкнутая безкровными, прозрачными, дѣтскими руками.

   Въ полдень, когда солнечный лучъ проникалъ золотистой лентой въ полумракъ человѣческой конюшни, веселая муха долетала до темнаго угла, оживляя своимъ жужжан³емъ одиночество больной.

   Иногда Сарандилья и его жена заходили провѣдать Мари-Крусъ.

   - Бодрись, дѣвушка; сегодня видъ у тебя лучше. Необходимо лишь одно, чтобы ты освободилась отъ всей этой дряни, которая бросилась тебѣ на грудь.

   Больная съ слабой улыбкой протягивала исхудалыя свои руки, чтобы взять кувшинъ, и пила, и пила, въ надеждѣ, что вода потушитъ горяч³й и удушливый клубокъ, затруднявш³й ея дыхан³е, передавая всему тѣлу огонь лихорадки.

   Когда солнечный лучъ исчезалъ, жужжан³е мухъ прекращалось и клочокъ неба, обрамленный дверью, принималъ нѣжный ф³олетовый отѣнокъ, больная чувствовала радость. Это была для нея лучшая пора дня: скоро вернутся ея близк³е. И она улыбалась Алкапаррону и его братьямъ, которые садились на полъ полукругомъ, не говоря ни слова, и смотрѣли на нее вопросительно, точно желая уловить бѣглое здоровье. Каждый вечеръ по возвращен³и съ поля тетка ея первымъ дѣломъ спрашивала, не освободилась ли она отъ э_т_о_г_о, ожидая, что у нея выйдетъ ртомъ гн³ен³е, испорченная кровь, которую внезапный испугъ накопилъ у нея въ груди.

   Больную оживляло также присутств³е ея товарищей по работѣ, поденщиковъ, которые, прежде чѣмъ засѣсть за вечернюю похлебку, проводили нѣсколько минуть съ ней, стараясь ободрить ее суровыми словами. Грозный Хуаионъ говорилъ съ ней каждый вечеръ, предлагая энергичное лѣчен³е, свойственное его характеру:

   - Тебѣ нужно ѣсть, дитя, питаться. Вся твоя болѣзнь - лишь голодъ.

   И затѣмъ онъ подносилъ ей необычайные пищевые продукты, которыми обладали его товарищи: кусочекъ селедки, колбасу, принесенную изъ горъ, и какимъ-то чудомъ уцѣлѣвшую въ людской. Но цыганка отталкивала все съ благодарнымъ жестомъ.

   - Это ты напрасно, - мы предлагали отъ души. - Оттого ты такъ сморщилась и высохла, оттого и умрешь, потому что не ѣшь.

   Хуанонъ подкрѣплялся въ этой мысли, видя крайнее исхудан³е дѣвушки. На ней не было уже и малѣйшаго признака плоти, слабые мускулы ея анемичнаго тѣла словно улетучились. Оставался лишь костяной скелеть, обозначавш³й свои углы изъ-подъ матовой бѣлизны кожи, тоже, казалось, утончавшейся до прозрачной плевы. Вся жизнь ея словно сосредоточилась въ ввалившихся ея глазахъ, все болѣе черныхъ, все болѣе двѣ дрожащ³я капли ила въ глубинѣ синеблѣдныхъ глазныхъ ея впадинъ.

   Ночью Алкапарронъ, сидя на корточкахъ сзади ея постели, избѣгая ея взглядовъ, чтобы свободнѣе плакать, видѣлъ при свѣтѣ свѣчи до чего стали прозрачными ея уши и ноздри.

   Надсмотрщикъ, встревоженный состоян³емъ больной, совѣтовалъ позвать изъ города доктора.

   - Это не по-христиански, тетка Алкапаррона, бѣдная дѣвушка умираетъ какъ ждвотное.

   Но она съ негодован³емъ протестовала:

   - Доктора? Доктора созданы только для сеиьоровъ, для богатыхъ. А кто заплатитъ за него?... Притомъ во всю свою жизнь она не нуждалась въ докторѣ и дожила до старости. Люди ея плѣмени, хотя и бѣдные, имѣютъ свой небольшой запасъ науки, къ которой часто прибѣгаютъ и г_а_ш_и {He цыганѣ.}.

   И позванная ею, явилась на мызу ея к_у_м_а, древнѣйшая цыганка, которая пользовалась большой славой цѣлительницы въ Хересѣ и его окрестностяхъ.

   Выслушавъ Алкапаррону, старуха ощупала несчастный скелетъ больной, одобряя всѣ предположен³я своей пр³ятельницы. Она права: это внезапный испугъ, испорченная кровь, которая бросилась дѣвушкѣ на грудь и душитъ ее.

   Цѣлый вечеръ онѣ проходили вдвоемъ по сосѣднимъ холмамъ, отыскивая травы, и попросили у жены Сарандильи самыя нелѣпыя снадобья для знаменитой припарки, которую собирались смастерить. Ночью обитатели людской молчаливо съ легковѣрнымъ уважен³емъ поселянъ ко всему чудесному, наблюдали манипуляц³я, двухъ колдун³й кругомъ горшка, придвинутаго къ огню.

   Больная смиренно выпила отваръ и дала обложитъ себѣ грудъ припаркой, таинственно приготовленной двумя старухами, какъ будто въ ней заключалосъ сверхъестественное могущество. К_у_м_а, не разъ дѣлавшая чудеса, отрицала свою мудрость, если раньше двухъ дней ей не удастся потушитъ огненный клубокъ, душивш³й дѣвушку.

   Но два дня прошли, и еще два дня, а бѣдная Мари-Крусъ не чувствовала облегчен³я.

   Алкапарронъ продолжалъ плакать, уходя изъ людской, чтобы больная не слышала. Съ каждымъ днемъ хуже ей! Она не можетъ лежать, задыхается. Его мать перестала уже ходить въ поле, и оставалась въ людской, чтобы ухаживать за Мари-Крусъ. Даже когда она спала, нужно было ее приподымать, и поддерживать въ сидячемъ положен³и, въ то время какъ грудь ея волновалась словно хрипѣн³емъ сломаннаго раздувательнаго мѣха.

   - Ахъ, Господи! - стоналъ цыганъ, теряя послѣднюю надежду. - Совершенно такъ, какъ птички, когда ихъ ранятъ.

   Рафаэль не смѣлъ ничего совѣтовать семьѣ, и входилъ повидать больную только лишь въ то время, когда поденщики были въ полѣ.

   Болѣзнъ Мари-Крусъ и кутежъ на мызѣ хозяина поставили его во враждебныя отношен³я ко всѣмъ обитателямъ людской..

   Нѣкоторыя изъ дѣвушевъ, когда къ нимъ вернулся разумъ послѣ той пьяной ночи, ушли, домой, въ горы, не желая больше оставаться на мызѣ. Онѣ ругали манихеросъ {Нѣчто вродѣ старшины надъ извѣстнымъ числомъ поденщиковъ.}, заботливости которыхъ родные поручили ихъ, а тѣ первые посовѣтовали имъ идти съ дономъ-Луисомъ. И послѣ того, какъ онѣ разгласили среди рабочихъ, вернувшихся въ воскресенье вечеромъ, случившееся наканунѣ ночью, онѣ однѣ пустились въ обратный путь домой, разсказывая всѣмъ о скандалахъ на мызѣ.

   Поденщики, вернувшись въ Матансуэлу, уже не застали тамъ хозяидн. Онъ и вся его компан³я, хорошенько проспавшись, уѣхали въ Хересъ, какъ всегда веселые и шумно развлекаясь. Въ негодован³и своемъ рабоч³е возложили всю отвѣтственность за случившееся на надсмотрщика и на все п_р_а_в_и_т_е_л_ь_с_т_в_о мызы. Сеньорито былъ далекъ, да притомъ же они ѣли его хлѣбъ.

   Нѣкоторые изъ тѣхъ, которые оставалисъ въ людской въ ночь кутежа, должны были взять разсчетъ и искать работу на другахъ мызахъ. Товарищи были возмущены. Готовились удары кинжаловъ. Пьяницы! Изъ-за четырехъ бутылокъ вина они продали дѣвушекъ, годившихся имъ въ дочери!...

   Хуанонъ однажды очутился глазъ на глазъ съ надсмотрщикомъ.

   - Итакъ, - сказалъ онъ, плюнувъ на полъ съ презрителънымъ видомъ, - ты доставляешь хозяину дѣвушекъ изъ людской, чтобы онъ позабавился? Ты пойдешь далеко, Рафаэль. Мы теперь знаемъ, на что ты пригоденъ.

   Надсмотрщикъ вскочилъ, точно его ударили ножомъ.

   - Я самъ знаю, на что я пригоденъ. А также и на то, чтобы убить человѣка лицомъ къ лицу, если ояъ оскорбитъ меня.

   И уязвленный въ своей гордости, онъ съ вызывающимъ видомъ смотрѣлъ на Хуанона и на самыхъ отважныхъ изъ поденщиковъ, держа наготовѣ ножъ въ карманѣ своей куртки, всегда на чеку, чтобы кинуться на нихъ при малѣйшемъ вызовѣ. Желая доказать, что онъ не боится людей, которые хотятъ дать выходъ старому злопамятству своему противъ надзирателя за ихъ работой, Рафаэлъ старался оправдать хозяина.

   - Это была шутка. Донъ-Луисъ выпустилъ быка, чтобы позабавиться, никому не вредя. To, что произошло, было лишь несчастной случайностью.

   И изъ гордости Рафаэль не говорилъ, что именно онъ отвелъ животное въ конюшню, освободивъ бѣдную цыганку отъ роговъ, которые жестоко разрывали ей платье. Точно также умолчалъ Рафаэль и о своей стычкѣ съ хозяиномъ, послѣ того какъ онъ спасъ Мари-Крусъ; о томъ, съ какой откровенностью онъ его порицалъ, о бѣшенствѣ донъ-Луиса, собиравшагося дать ему пощечину, точно онъ былъ одинъ изъ головорѣзовъ его свиты.

   Рафаэль крѣпко стиснулъ ему руку своей рукой, повернувъ его какъ ребенка, и одновременно другой рукой сталъ доставать свой ножъ съ такимъ рѣшительнымъ видомъ, что Чиво не отважился подойти къ нему, несмотря на громк³й зовъ сеньорито, приказывавшаго ему убить этого человѣка.

   И тотъ же храбрецъ, страшась надсмотрщика, уладилъ дѣло, поучительно объявляя, что всѣ они трое одинаково доблестны, а доблестные люди не должны ссоритъся другъ съ другомъ. И они вмѣстѣ выпили послѣдн³й стаканъ вина, въ то время, какъ Маркезита храпѣла подъ столомъ, а дѣвушки, внѣ себя отъ испуга, убѣжали въ людскую.

   Когда недѣлю спустя Рафаэль былъ вызванъ въ хозяину, онъ поѣхалъ въ Хересъ въ полной увѣренности, что не вернется больше въ Матансуэлу. Его навѣрно вызвали для сообщен³я ему о томъ, что на его мѣсто найденъ другой надсмотрщикъ. Но безумный Дюпонъ встрѣтилъ его съ веселымъ видомъ.

   Наканунѣ онъ окончательно поссорился съ своей двоюродной сестрой. Ея капризы и скандалы надоѣли ему. Теперь онъ будетъ серьезнымъ человѣкомъ, чтобы не причинять непр³ятностей дону-Пабло, замѣняющему ему какъ бы отца. Онъ думаетъ посвятить себя политикѣ, сдѣлаться депутатомъ. Друг³е его земляки состоять же депутатами, не обладая иными достоинсгвами, кромѣ такого же состоян³я и рожден³я, какъ и его. При томъ же, онъ разсчитываетъ на поддержку отцовъ ³езуитовъ, бывшихъ своихъ учителей, которые сочтутъ за счастье для себя видѣть его въ домѣ дона-Пабло, превратившагося въ серьезнаго человѣка и занятаго защитой священныхъ общественныхъ интересовъ.

   Но онъ быстро утомился говорить въ такомъ тонѣ, и взглянулъ на надсмотрщика съ нѣкоторымъ любопытствомъ.

   - Рафаэлъ, знаешь ли ты, что ты храбрецъ?

   Это было единственнымъ его намекомъ на сцену той ночи. Затѣмъ, словно раскаявшись въ томъ, что онъ выдалъ такъ безусловно этотъ аттестатъ храбрости, донъ-Луисъ скромно добавилъ:

   - Я, ты и Чиво, мы трое самые величайш³е храбрецы во всемъ Хересѣ. Пусть бы только кто-нибудь всталъ бы намъ на дорогѣ.

   Рафаэль слушалъ его безстрастно, съ почтительнымъ видомъ хорошаго слуги. Единственное во всемъ этомъ, интересовавшее его, была увѣренность, что онъ остается въ Матансуэлѣ.

   Затѣмъ хозяинъ спросилъ его, что новенькаго на мызѣ. Могущественный донъ-Пабло, всегда все знавш³й, выбранилъ его за его кутежъ, о которомъ много разговора въ Хересѣ (эти слова онъ говоридъ съ нѣкоторой гордостью), упомянулъ о какой-то цыганкѣ, будто бы заболѣвшей отъ испуга. "Что это такое?" И онъ съ видомъ досады выслушалъ объяснен³я Рафаэля.

   - Въ сущности ровно ничего. Мы отлично знаемъ, какъ цыгане всегда все преувеличиваютъ. Это пустяки. Испугъ изъ-за выпущеннаго на дворъ быка!... Но вѣдь шутка эта самая что ни на есть обыденная.

   И онъ перечислилъ всѣ деревенск³е кутежи богатыхъ людей, финаломъ которыхъ была остроумная эта шутка. Потомъ, съ великодушнымъ жестомъ, онъ издалъ приказан³е своему надсмотрщику:

   - Дай этимъ добрымъ людямъ все, чтобы имъ ни понадобилось. Выдай дѣвушкѣ ея поденную плату за время ея болѣзни. Я хочу, чтобы мой двоюродный братъ убѣдился бы, что я не такой дурной человѣкъ, какъ онъ думаетъ, и тоже умѣю оказывать милосерд³е, когда мнѣ вздумается.

   Выйдя изъ дома хозяина, Рафаэлъ, сѣвъ верхомъ, пришпорилъ лошадь, чтобы побывать въ Марчамало прежде, чѣмъ вернуться на мызу, но его задержали около "Собран³я ѣздоковъ".

   Самые богатые сеньоритосы Хереса побросали свои стаканы съ виномъ, чтобы выбѣжать на улицу, окруживъ здѣсь лошадь надсмотрщика. Они хотвли подробнѣе узнать о случившемся въ Матансуэлѣ. Этотъ Луисъ такъ часто хвастаетъ, разсказывая о своихъ подвигахъ. И когда Рафаэль отвѣтилъ имъ серьезно, въ нѣсколькихъ словахъ, они всѣ разсмѣялись, найдя подтвержден³е уже слышаннымъ ими извѣст³ямъ. Выпущенный быкъ, преслѣдующ³й пьяныхъ поденщицъ, вызывалъ шумные взрывы хохота у молодыхъ людей, которые, распивая вино, укрощая лошадей и толкуя о женщинахъ, ожидали то время, когда они отъ отцовъ своихъ унаслѣдуютъ богатство и земельную собственность всего Хереса. Вотъ такъ молодецъ этотъ донъ-Луисъ! И подумать, что они не присутствовали при этой его затѣѣ. Нѣкоторые съ горечью вспоминали, что онъ ихъ приглашалъ на кутежъ и сѣтовали на свое отсутств³е.