Бласко-Ибаньес Висенте - Винный склад

камъ. Пока войско было въ казармахъ, я стоялъ на своемъ посту. Полагаю, что городъ долженъ высказать мнѣ признательность за это, сдѣлавъ для меня что-нибудь!...

   Взводъ конницы какъ разъ проѣзжалъ рысцой. Луисъ подбѣжалъ къ офицеру, поднимая вверхъ стаканъ вина, но командующ³й отрядомъ проѣхалъ дальше, не обративъ вниман³я на предложенное ему угощен³е, a за нимъ послѣдовали его солдаты, которые чуть не раздавили сеньорито.

   Его энтуз³азмъ не охладѣлъ однако отъ этого недостатка вниман³я.

   - Оле, храбрая конница, - сказалъ онъ, бросая свою шляпу къ заднимъ ногамъ лошадей.

   И поднявъ ее, надѣлъ себѣ на голову, и съ величественнымъ жестомъ, прижавъ одну руку къ груди, крикнулъ:

   - Да здравствуетъ войско!

   Ферминъ не хотѣлъ выпуститъ его изъ рукъ, и, вооружившись терпѣн³емъ, сталъ сопровождать его въ его экскурс³яхъ по улицамъ. Сеньорито останавливался передъ группами солдатъ, приказывая двумъ своимъ головорѣзамъ выходть впередъ со всѣмъ запасомъ бутылокъ и стакановъ.

   - Оле, храбрецы! Да здравствуетъ кавалер³я... a также и пѣхота... и артиллер³я, хотя ея здѣсь нѣтъ! Стаканъ вина, лейтенантъ!

   Офицеры, раздраженные этой нелѣпой экспедиц³ей, безславной и не представлявшей никакой опасности, отталкивали своимъ жестомъ пьяницу! Впередъ! Никто не пьетъ здѣсь.

   - А такъ какъ вы не можете пить, - настаивалъ сеньорито съ упорствомъ опьянѣн³я, я выпью, вмѣсто васъ, за здоровье храбрыхъ людей!... Смерть разбойникамъ!

   Кучка жандармовъ привлекла его вниман³е въ небольшомъ переулкѣ. Унтеръ-офицеръ, командовавш³й отрядомъ, старикъ съ торчащими вверхъ, съ просѣдью усами, тоже не принялъ угощен³е Дюпона.

   - Оле, храбрые люди! Благословенна будь маменька каждаго изъ васъ! Да здравствуетъ жандармер³я! Вы не откажетесь вѣдь выпить со мной по стакану вина? Чиво, подавай живѣй этимъ кабальеросамъ.

   Ветеранъ вновь сталъ отказываться. Уставъ, военныя правила... Но твердый свой отказъ онъ сопровождалъ благосклонной улыбкой. Съ нимъ говорилъ Дюпонъ, одинъ изъ наиболѣе богатыхъ людей въ городѣ. Унтеръ-офицеръ зналъ его, и, несмотря на то, что нѣсколько минутъ передъ тѣмъ встрѣчалъ ударами прикладовъ всѣхъ проходивщихъ по улицѣ въ одеждѣ рабочихъ, онъ терпѣливо выслушивалъ тостъ сеньорито.

   - Проходите, донъ-Луисъ, - говорилъ онъ тономъ просьбы. - Ступайте-ка домой: эта ночь не ночь весел³я.

   - Хорошо, я ухожу, почтенный ветеранъ. Но передъ тѣмъ выпью бокалъ, и еще одинъ, и еще столько счетомъ, сколько васъ въ отрядѣ. Я буду питъ, такъ какъ вы не можете этого сдѣлать изъ-за глупаго устава, и пустъ оно пойдетъ вамъ на пользу... За здоровье всѣхъ васъ! Чокнись, Ферминъ; чокнись и ты, Чиво. Повторите всѣ за мной: да здравствуютъ треуголки!...

   Онъ усталъ, наконецъ, переходить отъ отряда къ отряду, гдѣ никто не принималъ предлагаемое имъ угощен³е и рѣшилъ считать свою экспедиц³ю оконченной. Совѣсть его была спокойна: онъ оказалъ почетъ всѣмъ героямъ, которые съ его храброй поддержкой спасли городъ. Теперь назадъ въ ресторанъ Монтаньесъ провести тамъ ночь до утра.

   Когда Ферминъ очутился въ отдѣльной комнатѣ ресторана, передъ батареей новыхъ бутылокъ, онъ счелъ, что настало время приступить къ дѣлу.

   - Мнѣ надо переговорить съ тобой о чемъ-то очель важномъ, Луисъ. Кажется, я уже сообщалъ тебѣ объ этомъ.

   - Я помню... тебѣ нужно было поговорить... Говори, сколько хочѣшь.

   Онъ былѣ такъ пьянъ, что глаза его закрывались и онъ гнусавилъ, какъ старикъ.

   Ферминъ посмотрѣлъ на Чиво, который по обыкновен³ю усѣлся рядомъ со своимъ покровителемъ.

   - Я долженъ переговорить съ тобой, Луисъ, но дѣло это оченъ щекотливое... Безъ свидѣтелей.

   - Ты намекаешь на Чиво? - воскликнулъ Дюпонъ, открывая глаза. - Чиво, это я, все, что меня касается, извѣстно ему. Еслибъ явился сюда мой двоюродный братъ Пабло говорить со мной о своихъ дѣлахъ, Чиво бы оставался здѣсь и все бы слушалъ. Говори безъ опасен³я, другъ! Чиво - колодецъ для всего, что мое.

   Монтенегро покорился необходимости стерпѣть присутств³е этого вихляя, не желая отложить ради своей совѣстливости столь нужное ему объяснен³е.

   Онъ заговорилъ съ Луисомъ съ нѣкоторой робостью, прикрывая свою мы ль, хорошенько взвѣшивая слова, чтобы только они двое огли бы ихъ понять, а Чиво оставался бы въ невѣдѣ³н³и.

   Если онpl,cmъ его рскалъ повсюду, донъ-Луисъ можетъ легко представить себѣ почему онъ это дѣлалъ... Е_м_у в_с_е и_з_в_ѣ_с_т_н_о. Случившееся въ послѣднюю ночь сбора винограда въ Марчамалѣ, навѣрное не исчезло изъ памяти Луиса. И вотъ, Ферминъ явился къ нему, чтобы предложитъ сеньорито исправить сдѣланное имъ зло. Всегда считалъ онъ его своимъ другомъ и надѣется, что тотъ и выкажетъ себя имъ, потому что если этого не случится...

   Утомлен³е, нервное возбужден³е ночи, полной волнен³й, не позволили Фермину долгаго притворства, и угроза явилась на его устахъ въ то же время, какъ она сверкнула въ глазахъ его.

   Стаканы вина, выпитые имъ, сжимали ему желудокъ, вино превратидюсь въ ядъ изъ-за того отвращен³я, съ которымъ онъ его взялъ изъ этихъ рукъ.

   Дюпонъ, слушая Монтенегро, притворялся болѣе пьянымъ, чѣмъ онъ онъ былъ на самомъ дѣлѣ, чтобы такимъ образомъ скрыть свое смущен³е.

   Угроза Фермина вынудила Чиво прервать молчан³е. Головорѣзъ считалъ моментъ благопр³ятнымъ для льстиваго вмѣшательства.

   - Здѣсь никто не смѣетъ угрожать, знаете ли вы это, цыпленокъ?... Гдѣ Чиво, тамъ никто не дерзаетъ сказать что-либо его сеньорито.

   Юноша вскочилъ и, устремивъ на хвастуна грозный взглядъ сказалъ повелительно:

   - Молчать!... Держите свой языкъ въ карманѣ или гдѣ хотите. Вы здѣсь никто, а чтобы говорить со мной, вамъ надо просить у меня позволен³я.

   Фанфаронъ стоялъ въ нерѣшительности, точно раздавленный высокомѣр³емъ юноши, и прежде чѣмъ онъ пришелъ въ себя отъ нападен³я на него, Ферминъ добавилъ, обращаясь въ Луису:

   - И ты-то считаешь себя храбрымъ?... Считаешь себя храбрымъ, а ходишь повсюду съ провожатымъ, какъ дѣти ходятъ въ школу! Считаешь себя храбрымъ, и даже, чтобы поговорить наединѣ съ пр³ятелемъ, не разстаешься съ нимъ! Тебѣ слѣдовало бы носить коротеньк³е панталоны.

   Дюпонъ забылъ свое опьянѣн³е, стряхнулъ его съ себя, чтобы вьыпрямиться передъ пр³ятелемъ во всемъ велич³и своей доблеести, Ферминъ ранилъ его въ наиболѣе чувствительное мѣсто!...

   - Ты знаешь, Ферминильо, что я храбрѣе тебя, и что вось Хересъ меня боится. Сейчасъ увидишь, нуждаюсь ли я въ провожатыхъ. Ты, Чиво, проваливай.

   Храбрецъ сопротивлялся, фыркнувъ что-то съ высокомѣр³емъ безнаказанности.

   - Проваливай! - повторилъ сеньорито, словно собираясь дать ему ударъ ногой.

   Чиво вышелъ и двое друзей вновь усѣлись. Луисъ уже не казался пьянымъ: напротивъ, онъ дѣлалъ усил³я казаться совершенно трезвымъ, открывая безмѣрно глаза, точно онъ намѣревался уничтожить взглядомъ Монтенегро.

   - Когда пожелаешь, - сказалъ онъ глухимъ голосомъ, чтобы внушить больше страху, - мы пойдемъ убивать друъ друга. He здѣсь, потому что М_о_н_т_а_н_ь_е_с_ъ мнѣ пр³ятель, и я не хочу компрометировать его.

   Ферминъ пожалъ плечами, въ знакъ пренебрежен³я къ этой террористической комед³и. Они поговорятъ и объ этомъ, но уже послѣ, смотря по тому какой будетъ результатъ ихъ разговора.

   - Теперь къ сути, Луисъ. Ты знаешь какое ты сдѣлалъ зло! А какъ ты думаешь исправить его?

   Синьорито потерялъ опять свое спокойств³е, видя, что Ферминъ безъ обиняковъ касается непр³ятнаго вопроса. Развѣ вся вина его? Виноватъ проклятый кузенъ, вино, случай... то, что онъ чрезмѣрно добрый; потому что, еслибъ онъ не жилъ бы въ Марчамалѣ, оберегая интересы своего двоюроднаго брата, (будь онъ проклятъ, если тотъ блатодаренъ ему за это) ничего не случилось бы. Но что тутъ говорить: зло сдѣлано. Онъ кабальеро, рѣчь идетъ о семьѣ друзей, и онъ не думаетъ отвиливать. Чего желаетъ Фермрнъ? Его состоян³е и личность - все въ распоряжен³и Фермина. По его мнѣн³ю самое разумное было бы, чтобы они вдвоемъ, съ общаго соглас³я, опредѣлили бы извѣстную сумму: всенепремѣнно онъ, такъ или иначе, достанетъ ее, чтобы отдать дѣвушкѣ въ видѣ приданаго, и было бы удивительно, еслибъ, послѣ того, она не нашла бы себѣ хорошаго мужа.

   Почему Ферминъ дѣлаетъ недовольное лицо? Развѣ онъ сказалъ что-нибудъ нелѣпое? Если ему не нравится это рѣшен³е вопроса, у него на готовѣ есть другое. Мар³я де-ла-Лусъ можетъ идти жить съ нимъ. Онъ устроитъ ей большой домъ въ городѣ и она будетъ жить какъ королева. Дѣвушка нравится ему и высказанное ею презрѣй³е къ нему послѣ той ночи очень его огорчило. Онъ приложитъ всѣ усил³я, чтобы сдѣлать ее счастливою. Мног³е богатые въ Хересѣ живутъ такимъ образомъ со своими любовницами, которыхъ всѣ уважаютъ, словно законныхъ женъ, и если они и не женятся на нихъ, тo лишь только потому, что тѣ низкаго сослов³я. И это предложен³е не устраиваетъ его? Пусть же саммъ Ферминъ придумаетъ что-нибудь и они сразу покончатъ дѣло.

   - Да, надо покончить его сразу, - повторилъ Монтенегро, - И поменьше словъ, потому что мнѣ тяжело говорить обо всемъ этомъ. Вотъ что ты долженъ сдѣлать: завтра ты пойдешь къ своему двоюродному брату и скажешь ему, что, устыдившись своего проступка, ты женишься на моей сестрѣ, какъ это обязанъ сдѣлать кабальеро. Если онъ дастъ свое позволен³е - отлично, если нѣтъ - все равно. Ты женишься и постараешься, исправившись, не дѣлать несчастной свою жену.

   Сеньорито откинулся на стулѣ, точно скандализированный громадностью притязан³я.

   - Вотъ какъ... Велишь жениться! Ты просишь не малаго!...

   Онъ заговорилъ о своемъ дводородномъ братѣ, увѣряя, что тотъ ни за что не дастъ своего соглас³я. Жениться онъ не можетъ. А карьера его? А будущность? Какъ разъ ихъ семья, съ соглас³я отцов-³езуитовъ, ведетъ переговоры о его женитьбѣ съ богатой дѣвушкой изъ Севильи, давнишней духовной дочери отца Урисабала. Эта женитьба необходима ему, такъ какъ его состоян³е очень пошатнулось отъ чрезмѣрной его расточительности, очень, а для его политической карьеры ему необходимо быть богатымъ.

   - Жениться на твоей сестрѣ, это нѣтъ, - кончилъ свою рѣчь Дюпонть. - Это чистое безум³е, Ферминъ; обдумай самъ хорошенько, это нелѣпица.

   Ферминъ возразилъ, сильно возбуждаясь. Нелѣпица - вѣрно, но только для бѣдной Марикильи. Вотъ такъ счастье! Быть. обремененной мужемъ, подобнымъ ему, этому сборищу всѣхъ порововъ, который не можетъ жить даже съ самыми грязными въ м³рѣ женщинами! Для Мар³и де-ла-Лусъ этотъ бракъ означалъ лишь новое жертвоприношен³е, но нѣтъ другого исхода, кромѣ него.

   - Ты думаешь, что я дѣйствительно желаю породниться съ тобой и радуюсь этому?... Весьма ошибаешься. Какъ было бы хорошо, еслибъ никогда у тебя въ умѣ не зародилась бы злая мысль, сдѣлавшая сестру мою несчастной! He будь этого случая я не согласился бы имѣть тебя своимъ зятемъ, хотя ты бы просилъ меня о томъ на колѣняхъ, нагруженный милл³онами. Но зло сдѣлано и единственное средство исправить его предложенное мной, хотя всѣмъ намъ придется вслѣдств³е того испытывать муки. Ты знаешь, что лично я ни во что не ставлю бракъ - это лишь одно изъ многихъ, существующихъ въ м³рѣ, лицемѣр³й. Одно ли³шь необходимо для счаст³я - любовь и больше ничего. Я могу говорить такимъ образомъ, потому что я мужчина; потому что я плюю на общество и на все то, что скажутъ люди. Но сестра моя женщина и ей, чтобы жить спокойно, чтобы ее уважали, нужно дѣлать то, что дѣлаютъ остальныя женщины. Она должна выйти замужъ за человѣка, обольстившаго ее, хотя и не чувствуя къ нему ни крошки любви. Никогда больше не вернется она къ прежнему своему жениху: было бы низостью обмануть его. Ты можешь сказатъ, пусть она останется дѣвушкой, такъ какъ никому неизвѣстно то, что случилось; но все, что дѣлается, - узнается. Ты самъ, еслибъ я тебя оставилъ, кончилъ бы тѣмъ, что въ пьяную ночь разсказалъ бы о выпавшемъ на твою долю наслажден³и, о чудномъ кускѣ, проглоченномъ тобой на виноградникѣ двоюроднаго твоего брата. Боже сохрани, этого нѣтъ! Тутъ одинъ лишь исходъ - бракъ.

   И все болѣе и болѣе сильными выражен³ями онъ припиралъ къ стѣнѣ Луиса, стараясь вынудить его датъ соглас³е на предложенное Ферминомъ рѣшен³е вопроса.

   Сеньорито защищался съ тревогой человѣка, доведеннаго до крайности.

   - Ты ошибаешься, Ферминъ, - говорилъ онъ. - Я вижу яснѣе тебя.

   И чтобы выйти изъ труднаго положен³я, онъ предлагалъ отложить разговоръ на слѣдующ³й день. Они обстоятельнѣе разберутъ тогда дѣло.. Страхъ, что онъ будетъ вынужденъ принять предложен³е Монтенегро, побуждалъ его настаиватъ на своемъ отказѣ. Все, что угодно, только бы не жениться. Это немыслимо, семья его отречется отъ него, всѣ будутъ смѣяться надъ нимъ; онъ потеряетъ свою политическую карьеру.

   Но Ферминъ настаивалъ съ твердостью, ужасавшей Луиса:

   - Ты женишься; другого выхода нѣтъ. Ты сдѣлаешь то, что обязанъ сдѣлать, или одинъ изъ насъ лишн³й на свѣтѣ.

   Ман³я храбрости вновь проявилась въ Луисѣ. Онъ чувствовалъ себя въ безопасности зная, что Чиво вблизи, и бытъ можетъ слышитъ ихъ слова рядомъ, въ коридорѣ.

   Угрозы ему? Во всемъ Хересѣ нѣтъ человѣка, который бы безнаказавно обратился къ нему съ угрозами. И онъ опускалъ руку въ карманъ, лаская стволъ недобѣдимаго револьвера, съ которымъ онъ чуть было не спасъ весь городъ, отразивъ одинъ все нашеств³е. Прикосновен³е къ стволу револьвера казалось влило въ него новую отвагу.

   - Э-а! Довольно! Я сдѣлаю то, что лишь могу, чтобы не осрамить себя въ качествѣ кабальеро, какимъ я есть. Но жениться я не женюсь, слышишь ли? Я не женюсь. Къ тому же почему виноватымъ долженъ быть я?

   Цинизмъ блестѣлъ въ его глазахъ. Ферминъ скрежеталъ зубами и схоронивъ руки въ карманахъ, отступивъ на шагъ назадъ, словно онъ боялся тѣхъ жестокихъ словъ, которыя готовились выйти изъ устъ сеньорито.

   - А твоя сестра? - продолжалъ тотъ. - Она не виновата ни въ чемъ? Ты совсѣмъ глупый, ты ребенокъ. Вѣрь мнѣ: та, которая этого не желаеть, ее не изнасилуютъ. Я кутила, согласенъ; но твоя сестра... твоя сестра немного...

   Онъ сказалъ оскорбительное слово, но едва слышно.

   Ферминъ бросился да него съ такой стремительностью, что опрокинулъ стулъ и столъ, задребезжавъ, отодвинулся отъ толчка до самой стѣны. Въ одной рукѣ Ферминъ держалъ ножъ Рафаэля забытый имъ два дня тому назадъ въ этомъ самомъ ресторанѣ.

   Револьверъ сеньорито такъ и остался у выхода изъ его кармана, откуда его рука не имѣла уже силъ вытащить его.

   Дюпонъ пошатнулся съ громкимъ хрипѣн³емъ и кровь чернымъ потокомъ хлынула у него изъ горла.

   Затѣмъ онъ лицомъ внизъ грохнулся на полъ, увлекая въ своемъ паден³и со стола скатерть съ бутылками и стаканами и кровь его смѣшалась съ пролитымъ виномъ.

  

  

   Три мѣсяца миновало съ тѣхъ поръ, какъ сеньоръ Ферминъ выѣхалъ изъ виноградника въ Марчамалѣ, и его друзья насилу могли узнатъ его, увидавъ его сидящимъ на солнцѣ, у дверей нищенской хижины, въ которой онъ жилъ съ своей дочерью въ предмѣстьи Хереса.

   - Бѣдный сеньоръ Ферминъ! - говорили люди, видѣвш³е его. - Онъ обратился въ собственную тѣнь.

   Онъ впалъ въ безмолв³е, близкое къ ид³отизму. Цѣлые часы сидѣлъ онъ недвижно, съ опущенной головой, точно воспоминан³я угнетали его. Когда дочь подходила къ нему, чтобы увест³и его въ домъ, или сказатъ, что обѣдъ на столѣ, онъ какъ будто приходилъ въ себя, давалъ себѣ отчетъ въ окружающемъ его и его глаза слѣдили за дѣвушкой строгимъ взглядомъ.

   - Скверная женщина! - шепталъ онъ, - проклятая женщина!

   Она, одна она виновата въ несчаст³и, тяготѣвшемъ надъ семьей.

   Его гнѣвъ отца, отца на старинный ладъ, неспособнаго на нѣжность и прощен³е, и мужская гордость его, вслѣдств³е которой онъ смотрѣлъ на женщину, какъ на низшее существо, ни на что другое не годное, какъ только причинять мужчинѣ громадный вредъ, этотъ его гнѣвъ преслѣдовалъ бѣдную Мар³ю де-ла-Лусъ. Также и она измѣнилась: поблѣднѣла, исхудала, съ глазами ставшими еще больше отъ слѣдовъ пролитыхъ ею слезъ.

   Ей нужно было дѣлатъ чудеса эконом³и въ новои ж³изни, которую она вела съ своимъ отцомъ въ этой хижинѣ. Сверхъ ея заботъ и стѣснен³й нужды, ей приходилось еще выносить мучен³е упрековъ ея отца, и всю вереницу глухихъ проклят³й, которыми онъ какъ бы хлесталъ ее каждый разъ, что она приближалась къ нему, отрывая его отъ его размышлен³й.

   Сеньоръ Ферминъ жилъ съ безпрерывными мыслями о злополучной ночи вторжен³я въ Хересъ забастовщиковъ.

   Для него все случившееся послѣ того не имѣло никакого значен³я. Ему казалось, что онъ еще слышитъ, какъ ворота въ Марчамало, за часъ до разсвѣта, дрожали подъ бѣшеными ударами незнакомца. Онъ всталъ съ ружьемъ наготовѣ и открылъ окно... Но это былъ его сынъ, его Ферминъ, безъ шляпы, съ руками, запачканными въ крови и расцарапаннымъ лицомъ, точно онъ боролся со множествомъ людей.

   Они обмѣнялись лишь нѣсколькими словами. Ферминъ убилъ сеньорито Луиса и пробилъ себѣ дорогу, ранивъ головорѣза, сопровождавшаго Луиса. Эви незначительныя царапины получены имъ во время борьбы. Ему надо бѣжать, спасатъся тотчасъ же. Враги навѣрное подумаютъ, что онъ въ Марчамалѣ, и на разсвѣтѣ конные жандармы явятся на виноградникъ.

   Это былъ момеитъ безумной тревоги, и бѣдному старику онъ показался безконечнымъ. Куда бѣжать?... Руки его выдвигали ящики комода, разбрасывая бѣлье. Онъ искалъ свои сбережен³я.

   - Возьми, сынъ мой, возьми все. - И онъ набивалъ ему карманы дуросами, песетасами, всѣмъ серебромъ, заплѣсневѣвшимъ оть долгаго лежан³я взаперти, мало-по-малу собранномъ въ течен³е долгихъ лѣтъ.

   Рѣшивъ, что онъ далъ ему достаточно, онъ его вывелъ изъ виноградника. Скорѣй! Еще ночь и имъ удастся уйти изъ Хереса, такъ, что никто ихъ не замѣтитъ. У старика былъ свой планъ. Нужно идти къ Рафаэлю, въ Матансуэло. Юноша еще сохранилъ связи съ прежними товарищами по контрабандѣ, и проведетъ его по глухимъ тропинкамъ изъ горъ въ Гибралтаръ. Тамъ онъ можетъ сѣстъ на корабль и уѣхать куда вздумаетъ - м³ръ великъ.

   И въ течен³е двухъ часовъ отецъ и сынъ шли почти бѣгомъ, не чувствуя усталости, подгоняемые страхомъ, покидая дорогу, всяк³й разъ, что они издали слышали шумъ голосовъ или лошадиный топотъ.

   Ахъ, это ужасное путешеств³е съ его жестокими сюрпризами, оно-то и убило его. Когда разсвѣло, онъ увидѣлъ сына съ лицомъ умирающаго, запятнаннаго кровью, со всѣми внѣшними признаками уб³йцы, спасающагося бѣгствомъ. Ему было больно видѣть Фермина въ такомъ положен³и, но не зачѣмъ было отчаяваться. Въ концѣ-концовъ онъ мужчина, и мужчины убивають не разъ, продолжая пользоваться уважен³емъ. Но когда сынъ объяснилъ ему въ краткихъ словахъ, зачѣмъ онъ убилъ, старику показалось, что онъ умираетъ; ноги у него задрожали и онъ долженъ былъ сдѣлать усил³е надъ собой, чтобы не упасть, растянувшись, среди дороги. Марикита, дочь его, была причиной всего случившагося. Ахъ, проклятая сука! И вспоминая поведен³е сына, онъ восхищался имъ, признательный ему всей душой за принесенную имъ жертву.

   - Ферминъ, сынъ мой.... ты хорошо поступилъ. Другого средства не было кромѣ мщен³я. Ты лучш³й изъ всей семьи. Лучше меня, готорый не сумѣлъ уберечь дѣвушку.

   Появлен³е ихъ въ Матансуэло привело Рафаэля въ крайнее изумлен³е. Убили его сеньорито, и онъ, Ферминъ, сдѣлалъ это!

   Монтенегро проявилъ нетерпѣн³е. Онъ просить Рафаэля провести его въ Гибралтаръ такъ, чтрбы никто не видѣлъ. Поменьше словъ. Желаеть онъ спасти его, или отказывается? Надсмотрщикъ, вмѣсто отвѣта, осѣдлалъ добраго своего коня и еще одну лошадь изъ мызныхъ. Тотчасъ же онъ проводитъ его въ горы, а тамъ уже о немъ позаботятся друг³е.

   Старикъ видѣлъ, какъ они умчались во весь галопъ, и повернулъ въ обратный путь, весь согнувшись отъ внезапной старости, точно вся его жизнь ушла съ его сыномъ.

   Затѣмъ существован³е его стало протекать какъ бы въ туманѣ сна. Онъ помнитъ, что немедленно покинулъ Марчамало, чтобы искать убѣжище въ предмѣстьѣ Хереса, въ хижинѣ одной изъ родственницъ его жены. На виноградникѣ онъ не могъ оставаться послѣ случившагося. Между нимъ и семьей его хозяина была кровь, и прежде, чѣмъ ему бросятъ это въ лицо, онъ долженъ бѣжать.

   Донъ-Пабло Дюпонъ предлагалъ ему черезъ третьи лица денежную помощь для поддержки его старости, хотя онъ и считалъ его главнымъ виновникомъ всего случившагося, такъ какъ онъ не сумѣлъ научить религ³и дѣтей своихъ. Но старикъ отказался отъ всякой поддержки. Очень вамъ благодаренъ, сеньоръ, удивляюсь его сострадательности, но лучше готовъ умереть съ голоду, чѣмъ взять хотъ грошъ отъ Дюпоновъ.

   Нѣсколько дней спустя послѣ бѣгства Фермина, къ старику явился его крестникъ Рафаэль. Онъ былъ безъ мѣста, отказавшись отъ должности своей на мызѣ. Явился для сообщен³я, что Ферминъ въ Гибралтарѣ, и въ одинъ ,изъ ближайшихъ дней уѣдетъ моремъ въ Южную Америку.

   - Также и тебя, - сказалъ съ грустью старикъ, - укусила проклятая змѣя, отравляющая всѣхъ насъ.

   Юноша былъ грустенъ и упалъ духомъ. Говоря со старикомъ у дверей хижины, онъ посматривалъ туда съ нѣкоторымъ безпокойствомъ, словно боялся появлен³я Мар³и де-ла-Лусъ. Во время бѣгства съ нимъ въ горы Ферминъ разсказалъ ему все... все.

   - Ахъ, крестный, какой это былъ ударъ для меня! Мнѣ кажется, что я умру отъ него... И не быть въ состоян³и отомстить! Этотъ безстыж³й ушелъ изъ жизни, и я не пронзилъ его кинжаломъ! He имѣть возможность воскреситъ его, чтобы снова его убить!... Какъ часто этотъ воръ, должно быть, смѣялся надо мной, водя меня одураченнымъ, такъ что я ничего объ этомъ не зналъ!

   Болѣе всего приводило въ отчаян³е Рафаэля то, что онъ былъ на службѣ у этого человѣка. Какое смѣшное положен³е! Онъ плакалъ оттого, что не его рука отомстила Луису.

   Теперь онъ уже не желаетъ работать. Для чего? Займется онъ опять кнтрабандой. Женщины?... на короткое время, а потомъ ихъ надо бить, какъ похотливыхъ и бездушныхъ животныхъ... Его желан³е - объявить войну полм³ру - богатымъ, тѣмъ, которые управляютъ, тѣмъ, которые внушаютъ страхъ своими ружьями и кто причиной того, что бѣдныхъ топчутъ власть имущ³е. Теперь, когда несчастный людъ Хереса обезумѣлъ отъ ужаса, и работаетъ въ полѣ, не поднимая глазъ съ земли, тюрьма передолнена и мног³е, желавш³е прежде перевернуть все вверхъ дномъ, ходятъ къ обѣднѣ, чтобы избѣгнуть подозрѣн³я и преслѣдован³й - теперь его очередь. Богатые увидять, какого они пробудили звѣря тѣмъ, что одинъ изъ ихъ среды разрушилъ его мечты.

   Контрабандой онъ займется только для поддержан³я своего существован³я. Но немного погодя, когда начнется жатва, онъ будетъ сжигатъ сѣдовалы, мызы и отравлять скотъ на пастбищахъ. Тѣ, что сидя въ тюрьмѣ, ждутъ моментъ казни, Хуанонъ, Маестрико и друг³е, несчастные, присужденные къ смерти, будутъ имѣтъ мстителя.

   Если найдутся люди, достаточно мужественные, чтобы присоединиться къ нему, у нихъ составится конный отрядъ. Для чего-нибудъ онъ знаетъ вдоль и поперекъ горы. Пустъ готовятся богатые. Дурныхъ онъ будетъ убивать, а съ добрыхъ будетъ брать выкупъ, отдавая его бѣдному люду.

   Онъ возбуждался, изливая свой гнѣвъ въ этихъ угрозахъ. О томъ, чтобы сдѣлаться разбойникомъ, онъ говорилъ съ энтуз³азмомъ, чувствуемымъ съ дѣтства деревенскими удальцами къ искателямъ приключен³й на большихъ дорогахъ. По его мнѣн³ю, всяк³й оскорбленный человѣкъ могъ искать отомщен³я, лишь сдѣлавшись грабителемъ на большихъ дорогахъ.

   - Меня убьютъ, - продолжалъ онъ, - но раньше чѣмъ меня убьютъ, я покончу съ полъ-городомъ.

   И старикъ, раздѣлявш³й взгляды юноши, одобрительно кивалъ головой. Онъ хорошо придумалъ. Еслибъ сеньоръ Ферминъ былъ молодъ и силенъ, у Рафаэля оказался бы въ его бандѣ лишн³й товарищъ.

   Рафаэль уже не приходилъ больше. Онъ избѣгалъ того, чтобы дьяволъ не свелъ его лицомъ къ лицу съ Мар³ей де-ла-Лусъ. Увидавъ ее, онъ былъ бы способенъ убить ее или же расплакаться какъ ребенокъ.

   Время отъ времени къ сеньору Фермину заходила какая-нибудь старая цыганка или отставной солдатъ изъ тѣхъ, которые въ кофейняхъ и казино продаютъ небольшой свой запасъ табаку.

   - Дѣдушка, это вотъ вамъ... отъ Рафаэля.

   To были деньги, посылаемые контрабандистомъ и которыя старикъ молча передавалъ дочери. Рафаэль не приходилъ никогда. Время отъ времени онъ появлялся по вечерамъ въ Хересѣ, и этого было достаточно, чтобы Чиво и друг³е спутники покойнаго Дюпона скрывались по домамъ у себя, избѣгая доказываться въ тавернахъ и кофейняхъ, посѣщаемыхъ контрабандистомъ. Этотъ человѣкть питалъ къ нимъ ненависть за прежнюю ихъ дру³жбу съ сеньорито. He то, чтобы они боялись его. Они были храбрецы, да только цивилизованные, и не желаютъ нарыватъся на ссору съ дикаремъ, который по недѣлямъ сидитъ въ горахъ вмѣстѣ съ волками.

   Сеньоръ Ферминъ давалъ проходить времени, нечувствительный къ тому, что его окружало, или къ тому, что говорилосъ около него.

   Однажды, печальное молчан³е города вывело его на нѣсколько часовъ изъ его полной безучастности. Казнь г_а_р_р_о_т_о_й {Испанская казнь - желѣзный ошейникъ, сдавливаемый чѣмъ-то вродѣ Архимедова винта.} имѣла соверщиться надъ пятью человѣками, за вторжен³е въ Хересъ. Процессъ былъ веденъ поспѣшно, кара исполнялась безотлагателъно, чтобы благомыслящ³е люди успокоилисъ бы.

   Вступлен³е въ городъ мятежныхъ работниковъ съ течен³емъ времени приняло размѣры революц³и, полной ужасовъ. Страхъ заставлялъ молчать. Тѣ самые, которые видѣли забастовщиковъ, безъ всякой враждебной демонстрац³и, проходившихъ мимо домовъ богатыхъ, молчаливо соглашались на неслыханный судебный приговоръ.

   Разсказывали о двухъ убитыхъ въ ту ночь, соединяя пьянаго сеньорита съ несчастнымъ писцомъ. Фермина Монтенегро разыскивали за смертоуб³йство, его процессъ велся отдѣльно; но общество ничего не потеряло, преувеличивая событ³я и приписывая одно лишнее уб³йство революц³онерамъ.

   Мног³е были приговорены къ заключен³ю въ тюрьмѣ. Судъ присуждалъ къ заточен³ю съ ужасающею щедростью несчастныхъ крестьянъ, которые, казалось, съ изумлен³емъ спрашивали себя, что они такое сдѣлали въ ту ночь? Изъ числа приговоренныхъ къ смерти, двое были уб³йцами юнаго писца; остальные трое шли на казнь въ качествѣ людей "опасныхъ" - за разговоры и угрозы, за то, что они были твердо увѣрены и въ своемъ правѣ на долю счаст³я въ м³рѣ.

   Мног³е съ злорадствомъ подмигивали, узнавъ, что М_а_д_р_и_л_е_н_ь_о, зачинщикъ вторжен³я въ городъ, - приговоренъ лишь къ нѣсколькимъ годамъ заключен³я въ тюрьмѣ. Хуанонъ и его товарищъ де-Требухена покорно ждали смертной своей казни. Они уже не хотѣли живть, жизнь опротивѣла имъ послѣ горькихъ разочарован³й знаменитой ночи. Маэстрико съ изумлен³емъ открывалъ искренн³е дѣтск³е глаза, какъ бы отказываясь вѣрить въ людскую злобу. Его жизнь была имъ нужна, потому что онъ опасный челоѣкъ, потому что онъ увлекался утоп³ей, что знан³я меньшинства должны перейти къ безконечной массѣ несчастныхъ, какъ оруд³е спасен³я. И будучи поэтомъ, не подозрѣвая этого, его духъ, заключенный въ грубой оболочкѣ, пылалъ огнемъ вѣры, утишая муки послѣднихъ его минутъ надеждой, что позади нихъ придутъ друг³е, п_р_о_т_а_л_к_и_в_а_я_с_ь, какъ онъ говорилъ, и эти друг³е кончатъ тѣмъ, что все сметутъ силой своей многочисленности, подобно тому какъ изъ водяныхъ капель составляется наводнен³е. Ихъ убиваютъ теперь потому, что ихъ еще мало. Когда-нибудь ихъ окажется столько, что сильные устануть убивать, ужаснувшись необъятностью своей кровавой задачи, кончатъ тѣмъ, что впадутъ въ унын³е, признавъ себя побѣжденными.

   Сеньоръ Ферминъ изъ этой казни ощутилъ лишь только безмолв³е города, который казался пристыженнымъ; страхъ, охвативш³й бѣдныхъ; трусливую покорность, съ которой они говорили о господахъ.

   Черезъ нѣсколько дней онъ совершенно забылъ это происшеств³е. До него дошло письмо, написанное его сыномъ, его Ферминомъ. Находился онъ въ Буеносъ-Айресѣ и писалъ отцу, высказывая увѣренность относительно своей будущности. Первое время нѣсколько тяжело, но при трудѣ и выдержкѣ въ этой странѣ, почти навѣрняка достигается побѣда, и онъ не мало не сомнѣвался въ томъ, что двинется впередъ.

   Съ того времени сеньоръ Ферминъ нашелъ себѣ занят³е и стряхнулъ маразмъ, въ который его повергло горе. Онъ писалъ сыну и ждалъ оть него отвѣта. Какъ онъ жилъ далеко!... Еслибъ было возможно поѣхать туда.

   Въ другой день его взволновало новое происшеств³е. Сидя на солнцѣ у дверей своей хижины, онъ увидѣлъ тѣнь человѣка, стоявшаго яеподвижно подлѣ него. Поднявъ голову, онъ вскрикнулъ:

   - Донъ-Фернандо!

   Это было его божество, добрый Сальватьерра, но состаривш³йся, печальный, съ потухшими глазами, глядѣвшихъ изъ-за стеколъ голубыхъ его очковъ, точно всѣ несчаст³я и преступлен³я Хереса угнетали его.

   Его выпустили, оставивъ на свободѣ, зная, безъ сомнѣн³я, что теперь онъ не отыщетъ нигдѣ угла, гдѣ бы могъ свить себѣ гнѣздо, и слова его прозвучатъ безъ отзвука въ молчан³и террора.

   Когда онъ явился въ Хересъ, его прежн³е друзья избѣгали его, не желая компрометировать себя. Друг³е же смотрѣли на него съ ненавистью, точно онъ изъ вынужденнаго своего изгнан³я былъ отвѣтственъ за все случившееся.

   Но сеньоръ Ферминъ, старый его товарищъ, не принадлежалъ къ этому числу. Увидавъ его, онъ поднялся, бросился въ его объят³я, съ дрожью сильныхъ людей, которые не могутъ плакать.

   - Ахъ, донъ-Фернандо!... донъ-Фернандо!...

   Сальватьерра сталъ утѣшать его. Онъ все зналъ. Побольше мужества. И онъ жертва общественнаго разложен³я, противъ котораго донъ-Фернандо металъ громы со всѣмъ пыломъ аскета. Еще онъ можетъ начать новую жизяь, окруженный всей своей семьей. М³ръ великъ. Гдѣ его сынъ устроитъ себѣ гнѣздо, туда и онъ можетъ поѣхать къ нему.

   И Сальватьерра нѣсколько дней подъ рядъ приходилъ къ своему старому товарищу. Затѣмъ онъ уѣхалъ. Одни говорили, что онъ въ Кадиксѣ, друг³е - въ Севильѣ, скитаясь по той андалузской землѣ, гдѣ съ воспомиан³ями ея героизма и великодуш³я лежали останки его матери - единственнаго существа, любовь котораго усладила ему жизнь.

   Онъ не могъ оставатъся въ Хересѣ. Власть имущ³е смотрѣли на него косо, точно готовы кинуться на него; бѣдные избѣгали его.

   Прошелъ еще мѣсяцъ. Однажды вечеромъ, Мар³я де-ла-Лусъ, стоя у дверей своей хижины, чуть было не упала въ обморокъ. Ноги у нея дрожали, въ ушахъ звенѣло; вся ея кровь, казалось, хлынула ей въ лицо горячей волной, и потомъ отхлынула, оставивъ его покрытымъ зеленоватой блѣдностью. Рафаэль стоялъ передъ ней, укутанный въ плащъ, точно поджидая ее. Она хотѣла бѣжать, скрыться въ самый отдаленный уголокъ своей хижины.

   - Мар³я де-ла-Лу!... Марикилья!...

   Это былъ тотъ же нѣжный и умоля³ощ³й голосъ, какъ во времена ихъ свидан³й у рѣшетчатаго окна, и не зная какимъ образомъ, она вернулась назадъ, робко приближаясь, устремивъ глаза, полные слезъ на бывшаго своего жениха.

   И онъ тоже былъ полонъ грусти. Печальная серьезность, какъ бы придавала ему нѣкоторое изящество, утончая суровую внѣшность человѣка борьбы.

   - Мар³я де-ла-Лу, - прошепталъ онъ. - Два слова не больше. Ты меня любишь и я тебя люблю. Зачѣмъ намъ проводить остатокъ нашей жизни бѣснуясь, кажъ несчастные?... Еще недавно я былъ такъ грубъ, что, увидѣвъ тебя, могъ почувствоватъ желан³е тебя убить. Но я говорилъ съ дономъ-Фернандо и онъ убѣдилъ меия своею мудростью. Это кончено.

   И онъ подтвердилъ сказанное имъ энергичнымъ жестомъ. Кончилась ихъ разлука, кончилась глупая ревность въ несчастному, который не воскреснетъ и котораго она не любила, кончилось его злопамятство, вызванное несчаст³емъ, въ которомъ она вовсе неповинна.

   Они; уѣдутъ отсюда, они покинутъ родину - разсотоян³е изгладить дурныя воспоминан³я. Они разыщутъ Фермина. У него есть деньги для путешеств³я всѣхъ троихъ. Свободные и счастливые проживутъ они на лонѣ природы, въ мѣстности, незнакомой съ преступлен³ями цивилизац³и, съ эгоизмомъ людскимъ, гдѣ все принадлежитъ всѣмъ и нѣть другихъ привилег³й, кромѣ труда; гд земля непорочна, какъ воздухъ и солнце, и не была обезчещена монопол³ей, не разорвана на части и унижена криками: это мое... а остальные люди пусть умираютъ съ голода.

   И эта жизнь, свободная и счастливая возродитъ и ихъ души. Крестный, глядя на солнце, закроетъ глаза навѣкъ, съ спокойств³емъ исполнившаго свой долгъ. И они тоже, когда настанетъ часъ ихъ, закроютъ глаза свои, любя другъ друга до послѣдней минуты. Надъ ихъ могилами ихъ дѣло труда и свободы будетъ продолжаться ихъ дѣтьми и внуками болѣе счастливыми, чѣмъ они, такъ какъ имъ будутъ невѣдомы жестокости стараго м³ра, и они будутъ представлять себѣ праздныхъ богачей и жестокихъ сеньоровъ, какъ дѣти представляютъ себѣ чудовищъ и людоѣдовъ изъ сказокъ.

   Мар³я де-ла-Лусъ слушала его растроганная. Бѣжать отсюда! Оставить позади столько воспоминан³й... Еслибъ негодяй, причина гибели ихъ семьи, еще былъ бы живъ, оиа осталась бы при своемъ женскомъ упорствѣ. Но разъ, что онъ умеръ, и Рафаэль, котораго она не желаеть обманывать, мирится съ положен³емъ дѣлъ и великодушно прощаетъ ее... да, они уѣдутъ отсюда, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше!

   Юноша продолжалъ объяснять ей свои планы. Донъ-Фернандо береть на себя убѣдить старика уѣхать; къ тому же онъ имъ дастъ письма къ друзьямъ своимъ въ Америкѣ. He пройдетъ и двухъ недѣль, какъ они отплывутъ на пароходѣ изъ Кадикса. Бѣжать, бѣжать скорѣе изъ страны висѣлицъ, гдѣ ружейными выстрѣлами думаютъ утолить голодъ, и гдѣ богатые отнимаютъ у бѣднихъ жизнь, честь и счастье!

   - Пр³ѣхавъ туда, - продолжалъ Рафаэль, - ты будешь моей женой. Любовь моя будетъ сильнѣй прежней, чтобы ты не думала, что я храню въ глубинѣ души какое-нибудь горькое воспоминан³е. Все прошло. Донъ-Фернандо правъ. Тѣлесное опорочен³е означаетъ собою очень мало. Любовь, вотъ главное, остальное - вздоръ. Твое сердце принадлежитъ мнѣ? оно мое?... Мар³я де-ла-Лу! Подруга души моей! Мы съ тобой пойдемъ при свѣтѣ солнца - теперь мы возродились съ тобой, теперь именно начинается наша любовь. Дай мнѣ поцѣловать тебя въ первый разъ въ жизни. Обними меня, подруга; я вижу, что ты принадлежишь мнѣ, что ты будешь поддержкой моей силы, опорой моей, когда начнется жизненная борьба на чужбинѣ.

   И двое молодыхъ людей крѣпко поцѣловались на порогѣ хижины, соединивъ уста свои безъ всякаго трепета чувственности, долгое время держа другъ друга въ объят³яхъ, словно они своей любовью бросали вызовъ старому м³ру, который покидали.

   Сальватьерра проводилъ въ Кадиксъ и усадилъ на пароходъ свеаго стараго товарища, сентора Фермина, отплывавшаго въ Америку съ Рафаэлемъ и Мар³ей де-ла-Лусъ. Привѣтъ! Они больше не увидятся. М³ръ черезчуръ великъ для бѣдвнхъ, прикрѣпленныхъ всегда на одномъ и томъ же мѣстѣ.

   Сальватьерра почувствовалъ, что у него текутъ изъ глазъ слезы. Всѣ его друзъя, всѣ воспоминан³я его прошлаго исчезали, разрушенные смертью или несчаст³емъ. Онъ оставался одинъ среди народа, котораго намѣревался освободить и который уже не зналъ его. Молодое поколѣн³е смотрѣло иа него, какъ на безумца, внушавшаго нѣкоторый интересъ своимъ аскетизмомъ, но они не понимали его словъ.

   Нѣсколько дней послѣ отъѣзда этихъ своихъ друзей, онъ покинулъ свое убѣжище въ Кадиксѣ, чтобы оттравиться въ Хересъ. Его звалъ умирающ³й, одинъ изъ товарищей хорошихъ его временъ.

   Сеньоръ Матаркадильосъ, хозяинъ маленькаго постоялаго дворика донъ-Грахо, былъ при смерти. Семья его умоляла революц³онера пр³ѣхать, такъ какъ присутств³е его было послѣднимъ лучомъ радости для умирающаго. "Теперь онъ уже приговоренъ", писали его сыновья донъ-Фернанду. И онъ поѣхалъ въ Хересъ и отправился пѣшкомъ по дорогѣ въ Матансуелу, по той самой дорогѣ, которую онъ прошелъ ночью, но въ обратную сторону, идя за трупомъ цыганки.

   Когда онъ добрался до постоялаго двора, ему сообщили, что его другъ умеръ нѣсколько часовъ передъ тѣмъ.

   Это былъ воскресный вечеръ.

   Въ единсутвенной комнатѣ хижины, на бѣдно убраной кровати лежалъ трупъ, безъ иного общества, кромѣ мухъ, жужжавшхъ надь его почти ф³олетовымъ лмцомъ.

   Вдова и дѣти, неся съ покорностью давно ожидаемое ими несчаст³е, наливали стаканы виномъ, и служили своимъ покупателямъ, сидѣвшимъ въ непосредственной близости постоялаго дворика.

   Поденщики Матансуэлы пили здѣсь, составивъ большой кружокъ.

   Донъ-Фернандо, стоя у дверей хижины, созерцалъ обширную равнину, гдѣ не видно было ни одного человѣка, ни одной коровы, въ монотонномъ уединен³и воскреснаго дня.

   Онъ чувствовалъ себя одинокимъ, вполнѣ одинокимъ. Только что онъ лишился послѣдняго изъ товарищей революц³онной юности. Изъ всѣхъ совершившихъ походъ въ шоры и шедшихъ навстрѣчу смерти или тюрьмѣ ради романтизма революц³и, никого не оставалось подлѣ него. Одни бѣжали въ отчаян³и за море, подшпориваемые нищетой; друг³е - гнили въ землѣ, не имѣвъ утѣшен³я видѣть, что справедливость и равенство царятъ надъ людьми.

   Сколько безполезныхъ усил³й! Столько тщетныхъ жертвъ! И наслѣдство столькихъ трудовъ, казалось, теряется навсегда! Новыя поколѣн³я отворачиваются отъ старыхъ, не хотятъ принять изъ ихъ утомленныхъ и слабыхъ рукъ бремя ненависти и надеждъ.

   Сальватьерра съ грустью смотрѣлъ на толпу работниковъ. Они или не знали его, или дѣлали видъ, что не знаютъ. Ни одинъ взглядъ не былъ устремленъ на него.

   Говорили они о великой трагед³и, все еще, казалось, державшей подъ своимъ гнетомъ рабоч³й народъ въ Хересѣ, о казни пяти поденщиковъ за ночное вторжен³е въ городъ, но говорили они спокойно, безъ страсти, безъ ненависти, точно это была казнь знаменитыхъ разбойниковъ, окруженныхъ ореоломъ народной славы.

   Они выказывали нѣкоторую горячность лишь разсуждая о мужествѣ, съ которымъ они умерли, о томъ, какъ они входили на эшафотъ. Хуанъ и де-Требухена шли на смертную казнь какъ люди не способные чувствовать страхъ, не бахвалясь этимъ. Два друг³е уб³йцы умерли какъ животные. А воспоминан³е о бѣдномъ Маэстрико почти вызывало у нихъ смѣхъ съ его дрожью смертельной тоски и его криками "да здравствуетъ революц³я", чтобы внушить себѣ мужество и сдержать нервность свою.

   О власть имущихъ, о тѣхъ, которые присудили ихъ къ несправедливой и неслыханной смертной казни, о тѣхъ; которые, быть можетъ, подготовили этотъ взрывъ для оправдан³я репресс³й, ни единаго слова. Низк³й страхъ, намѣрен³е не думать, отражалочь въ глазахъ всѣхъ. Они молчали и продолжали пить.

   Одивъ изъ нихъ подошелъ къ Сальватьеррѣ. Это былъ Сарандилья, еще болѣе ослѣпш³й. Онъ не узналъ революц³онера, пока хозяева дворика не сказали ему, что онъ тутъ.

   Съ больши интересомъ разспрашивалъ о Рафаэлѣ. Ахъ, донъ-Фернандо, какъ все измѣнилось въ Матансуэлѣ послѣ отьѣзда Рафаэля. Теперь мыза принадлежала дону-Пабло Дюпону и имъ былъ новый надсмотрщикъ, чедовѣкъ суровый и жесток³й, мучающ³й и его и всѣхъ поденщиковъ.

   Но поденщики - вотъ они тутъ болѣе довольны, чѣмъ прежде, въ хорошихъ отношен³яхъ съ новымъ хозяиномъ, и стыдятся, точно краснѣющ³я дѣвушки, подойти къ человѣку, ненавистному богатымъ. Они узнали Сальватьерру, но тѣмъ не менѣе, притворяются, что никогда не видѣли его. Они боятся скомпрометироватбся.