Главная » Книги

Жаколио Луи - В трущобах Индии, Страница 6

Жаколио Луи - В трущобах Индии



; Уверенный в том, что пленник не будет в состоянии выбраться из ямы один, он бросился к Веллаену, который, полумертвый от страха, забрался ползком в кустарник, как только услышал выстрел, вообразив, что наступил его последний час.
   - Эй ты, трус, - крикнул ему Кишная, - вставай: тебе нечего бояться, чтобы пули рикошетом попали в тебя из ямы. Иди сюда, мне нужны твои услуги; отойдем в сторону, нет никакой надобности, чтобы Срахдана слышал то, что я хочу сказать тебе.
   Сообщники удалились на пятьдесят шагов от того места, где они стояли перед этим, и Кишная сказал:
   - Два выстрела из карабина, которые ты сейчас слышал, назначены для того, чтобы предупредить товарищей Сердара, что он нуждается в их помощи. Они скоро будут здесь, и тогда нам не останется выбора, если мы не устраним этого затруднения, как вернуться в Пуант де Галль и объявить губернатору, что наше предприятие не удалось. Необходимо, чтобы пленник наш умер раньше, чем придут друзья освободить его. А так как ни ты, ни я, мы не такого роста, чтобы спуститься в яму и вступить в поединок с нашим противником, то следует другим способом убить его, не подвергая себя возмездию, которого я все равно не признаю законным.
   - Нельзя ли воспользоваться принесенными копьями?
   - Не будь это Сердар, можно было бы попробовать, особенно, если мы имели бы дело с таким вот, как ты, трусом, который дрожал бы всем телом в той яме и сидел бы там полумертвый от страха... надо придумать что-нибудь другое.
   - Нашел! - воскликнул Веллаен, и по лицу его пробежала жестокая улыбка. - Видишь... кругом нас десятками считаются гнезда карриасов.
   - Ты не хочешь, надеюсь, заставить муравьев съесть нашего пленника?
   - Нет... Но ты знаешь, что в гнездах красных муравьев всегда можно найти две, три кобры, которые питают пристрастие к извилистым ходам этих гнезд. Что ты скажешь, если мы бросим нашему пленнику с полдюжины этих прекрасных животных?
   - Я нахожу, что тебе пришла самая счастливая мысль, какая только может прийти человеку в таких обстоятельствах. Не бойся... тебе хорошо заплатят за счет королевы Белотопи (чужеземцев)... Твое ремесло ведь заговаривать змей, и для тебя пустая игрушка приложить ремесло свое к делу. Принес ты все, что нужно для этого?
   - И вогу, и мешок здесь со мной.
   - Начинай же! Никогда еще не было время так дорого, как теперь.
   Веллаен вынул свой вогу, род маленького свистка из тростника, который употребляется всеми заклинателями, и, приблизившись к гнезду карриасов, стал на колени у одного из бесчисленных отверстий, которые, по его мнению, служили входом и выходом для змей. Но прежде всего он снял с себя всю одежду, чтобы не стеснять себя ничем. Стоя на коленях и устремив глаза на одно из отверстий, он затянул монотонную и странную песнь, предназначенную для того, чтобы умолить лесных духов быть благосклонными к его заговору.
   - Скорее! Не тяни! - крикнул ему Кишная, умиравший от нетерпения и страха.
   Но Веллаен, увлеченный своим делом, был так равнодушен ко всему окружающему, как будто бы для него ничего больше не существовало, и шпион англичан вынужден был выслушать до конца воззвание к духам. Веллаен взял затем свой свисток и извлек из него нечто вроде меланхоличного щебетанья, поразительно сходного со щебетаньем бенгальского зяблика. Надо полагать, что заклинатели змей обязаны успехом своей странной профессии именно этому совершенному подражанию.
   Много раз уже сомневались в истине рассказов путешественников на этот счет; некоторые называли даже шарлатанами таких заклинателей, утверждая, что они всегда держат у себя известное количество прирученных и выдрессированный змей, которые идут на призыв хозяина и которыми они пользуются всякий раз, когда их просят на деле доказать свое искусство заговаривать. Но они поступают несправедливо, смешивая два совершенно различных класса людей: в Индии есть факиры и фокусники - часто одно и то же вместе, - которые живут тем, что показывают разные фокусы, особенно с прирученными змеями, и настоящие заклинатели, которые одарены властью - весьма естественною, как это видно из предыдущего - привлекать к себе змей, подражая пению некоторых птичек, которыми те любят лакомиться. Мы лично верим меньше влиянию мелодии, чем влиянию желудка, и нет ничего естественнее того факта, что змеи спешат на щебетанье птички, составляющей их любимое кушанье.
   Веллаен был действительно опытный и ловкий заклинатель; не прошло и десяти минут, как пять великолепных змей сидели уже у него в мешке, и он мог рассчитывать пополнить и всю полдюжину.
   Прошло уже полчаса с тех пор, как Сердар попал в западню, приготовленную для него Кишнаей: неподвижный, с стесненным от тревоги сердцем, считал он минуты, с нетерпением ожидая, когда к нему придут на помощь, и удивленный в то же время царящей кругом мертвой тишиной; он никак не мог понять, почему противник его остается в бездействии и не покушается на его жизнь. Рассуждая таким образом об опасности своего положения, он пришел к тому заключению, что негодяй нарочно завлек его в ту западню, чтобы в случае удачи немедленно известить об этом сипаев, которые охраняют южный проход и затем явятся сюда, чтобы расстрелять его, не дав ему даже возможности защищаться. Страшная перспектива эта вызвала у него приступ бессильного бешенства, выразившегося первым припадком, после которого к нему по закону естественной реакции вернулось присущее ему хладнокровие и мужество.
   Он принялся через каждые пять минут стрелять из карабина, чтобы указать свои товарищам направление, которого они должны были держаться, спеша к нему на помощь. Ничто так не угнетало несчастного, как страшное, грозное молчание, окружавшее его. Особенно беспокоила его одна вещь: если враг его захочет прибегнуть к огню, то достаточно будет охапки сухих веток, чтобы погубить его самым жестокими варварским способом; он и не подозревал, что Кишная думал уже об этом, но вынужден был отказаться от этой мысли, так как ни у него, ни у Веллаена не было необходимых материалов для этого. Они так быстро собрались в путь, что забыли взять, что нужно. Что касается первобытного способа добывания огня посредством трения двух сухих кусков дерева, то они должны были отказаться от него: они находились в данный момент на низменном месте, покрытом болотами на протяжении нескольких миль кругом, и все куски дерева, собранные ими, были так пропитаны сыростью, что из них нельзя было извлечь огня.
   Время шло быстро, не принося никакого изменения в положение Сердара, когда ему послышались чьи-то шаги, приближавшиеся к его тюрьме; чья-то тень затем на несколько минут преградила доступ света через отверстие, которое он сам сделал, раздвинув ветки во время своего падения. Что случилось? Это не могли быть его друзья, они криком дали бы ему знать о себе. Они позвали бы его! А тут ничего!.. Ничего, кроме этой безмолвной и грозной тени. Не наступил ли момент нападения, и враги его решили, наконец, показать свою силу?
   Он не имел больше времени продолжать своих предположений... Свет показался в отверстии, и в ту же минуту какая-то бесформенная масса, похожая на сверток лиан, переплетающихся между собой, упала на дно ямы.
   Волосы его поднялись на голове, и кровь застыла в жилах. Широко раскрыв глаза, немой от ужаса смотрел он на упавший сверток, в котором он узнал десяток кобр... Змеи густо сплелись клубком и издавали уже зловещее шипенье.
   Сердар был человек энергичный; он не мог только сразу подавить присущее всем чувство отвращения, но едва проходило у него первое волнение, как он легко и быстро подавлял его и ясный, трезвый ум его тотчас же снова начинал работать, указывая ему самый логичный и практический способ действия. Так поступил он и в этом случае; другой на его месте не устоял бы против искушения ударить карабином в свернувшийся клубок, и ему действительно в первый момент пришло в голову сделать это, но он немедленно отстранил от себя эту мысль; карабин его, заряженный пулей, мог бы насквозь прострелить только одно из этих опасных пресмыкающихся, но остальные, услышав выстрел, немедленно набросились бы на него, а так как человек после одного только укуса кобры погибнет в десять минут, то здесь после такого количества укусов он погиб бы в одну минуту, как бы сраженный молнией.
   Решение, на котором он остановился, было единственным, к какому в данном случае заставляет прибегать опыт: оставаться в полной неподвижности, так как змея эта нападает на человека и животных только в том случае, когда ее рассердят.
   Тогда началась сцена, от которой могли поседеть волосы даже у самого храброго: прижавшись в углу, сидел Сердар, наблюдая затем, как кобры разделялись мало-помалу друг от друга и, продолжая шипеть, расползались по углам в разные стороны с очевидным намерением отыскать выход. Некоторые направились прямо к нему, и несчастному пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие; одно-единственное движение могло указать ужасным животным, что перед ними живое существо, - и он погиб; но этим не кончилась еще пытка, которую ему пришлось вынести. Когда кобра не спит в глубине своей норы, или под мхом, или под кучей листьев, она очень любит обвиваться вокруг древесного ствола, и, удерживаясь спиральными кольцами нижней части своего тела, она раскачивает верхнюю часть его, открывает широко свою пасть, зевая, шипя и надувая свои липкие щеки, и затем движением, напоминающим жест желающего дать пощечину, выпускает изо рта как бы клубок тошнотворного и зловонного дыхания.
   Первая из них, приблизившись к Сердару, выказала очевидное намерение рассмотреть внимательно странный предмет, находившийся перед нею; она обвилась вокруг его ног, вползла на колени, скользнула вдоль тела с каким-то зловещим трением, медленно добралась к лицу, шее, и теплота последней, видимо, понравилась ей; она свернулась там клубком, свесив голову на грудь несчастного, и оставалась в таком положении. За ней последовала вторая... третья, все наконец, так как им, по-видимому, не нравилась сырость ямы и они были счастливы, найдя место, где могли понежиться. Они разместились на ногах, на руках, на теле, превратившись в отвратительные браслеты или в пояс; толкая по временам друг друга, они раздражались, шипели, подымая кверху голову, как бы собираясь съесть друг друга, причем изо рта у них капала слюна, падая на лицо, шею и руки их жертвы... Одна из кобр, шаря головой в его одежде, нашла отверстие и забралась ему на грудь; приятная теплота этого места ей понравилась, и она расположилась там на покой... Нет, это было слишком! Вся энергия Сердара пропала... он потерял сознание, но, к счастью для себя, он остался в таком же положении благодаря стенкам ямы, и кобры, все более и более довольные, продолжали двигаться, шипеть, забавляться на бесчувственном теле Сердара...
   Что же делали в это время другие участники этой драмы? Неужели несчастный должен был умереть, не дождавшись помощи от своих друзей?
   Кишная и сообщник его сидели в кустах и не понимали, почему по-прежнему все так тихо в яме; они ждали шороха борьбы, криков и проклятий, а между тем там царила такая же тишина, как и до появления змей.
   Заклинатель Веллаен был уверен в том, что Сердар со своей стороны также воззвал к духам покровителя, которые защитили его так, что ни он, ни Кишная не заметили этого. Но последний, менее суеверный и более умный, пожал плечами в ответ на это и осмеял сначала своего товарища, но затем сам мало-помалу поддался тому же суеверию и оба стали спрашивать друг друга, не лучше ли будет пойти и снять ветки, прикрывающие отверстие ямы, чтобы убедиться в этом. Но боязнь карабина взяла верх над суеверием, и они решили терпеливо ждать окончания приключения.
   Они из предосторожности спрятались в самой густой чаще на тот случай, если бы спутники Сердара пришли к нему на помощь. Они поспешат, само собой разумеется, говорил Кишная, поскорее спасти его и не станут заниматься поисками виновников покушения на его жизнь.
   В молчании спутников Сердара не было ничего необыкновенного; события сложились таким образом, что предосторожности, принятые для общей безопасности, дали совсем не те результаты, каких требовала намеченная цель. Дойдя до участка, предназначенного каждому из них для исследования, Сами, Нариндра и Рама немедленно приступили к поискам, и первый из них кончил данное ему поручение еще раньше, чем Сердар добрался до своего участка.
   Случаю угодно было дать молодому Сами возможность найти проход у самой почти середины своего участка и в таком именно месте, где с первого взгляда никто и не догадался об его существовании. Позади целой группы почти перпендикулярных скал тянулся целый ряд обломков утесов, похожих на ступеньки лестницы, вытесанные каким-то гигантом; достаточно было небольших усилий, чтобы не утомляясь взобраться по ним до самой верхушки. Когда молодой индус, достигнув гребня горы, увидел перед собой обширную равнину Индийского океана, он не мог удержать громкого восклицания торжества: здесь было ручательство не только за спасение их всех, но и за успех великих проектов Сердара... Не медля ни минуты, подал он условленный сигнал, и выстрел его карабина, перекатываясь эхом от одной скалы на другую, прогнал мириады птиц, гнездившихся здесь по уступам скал; вслед за своим выстрелом он услышал ответный выстрел Нариндры, который в свою очередь, исполняя условие, дал знать Рамс.
   Укротитель пантер добросовестно повторил тот же маневр, но Сердар в это время попал уже в приготовленную для него засаду, а так как он, преследуя Кишнаю, пробежал почти милю вглубь долины, то густая листва настолько ослабила движение звуковых волн, что звук выстрела не достиг до него. Те же результаты получились и от выстрелов из ямы: они тем менее могли достигнуть ушей его товарищей, что последние, после данного им сигнала, поспешили на основании условия соединиться вместе.
   Когда через час после этого события три туземца сошлись снова, они сначала не очень беспокоились о молчании Сердара, зная, что он должен быть на целый час, по крайней мере, пути от них. К тому же сигнал этот он мог получить в то время, когда находился на самом высоком месте горы, и в таком случае не мог ответить раньше того, как сойдет оттуда.
   Но часы проходили за часами, а Сердар не возвращался к товарищам, беспокойство которых перешло в ужас, когда солнце начало склоняться к горизонту; они стали подозревать, что с вождем их приключилось какое-нибудь несчастье... Но какое? Неужели он сделался добычей диких зверей? Или попал в какое-нибудь топкое болото, которое никогда не возвращает своей добычи? Никто не мог ответить на эти вопросы, которые они ставили друг другу в виде предположения, и Нариндра предложил наконец Рамс идти вдвоем на поиски Сердара, а Сами оставался на этом самом месте.
   Поспешно отправились оба на поиски, подымаясь вдоль горы, как это они делали утром. Постепенно прошли они участки, предназначенные для исследования, пока не добрались до того, где должен был находиться Сердар, но ничего не нашли, что могло бы дать им надлежащее указание.
   Напрасно кричали они чуть не до потери голоса и стреляли из карабинов через каждые пять минут; им отвечало только одно эхо, и давно уже наступила ночь, мрачная, непроницаемая, какая бывает под экватором перед восходом луны, а они все еще шарили в джунглях, приходя в отчаяние и отказываясь верить такому несчастию.
   Наконец они сказали себе, что Сердар также открыл, вероятно, какой-нибудь проход и, быть может, избрал для возвратного пути вершину горы до участка, предназначенного Сами, и там спустился до того места, где находился последний... такое предположение было крайне маловероятно, но утопающий хватается и за соломинку. Форсированным маршем вернулись они к тому месту, где их ждал Сами, но и тут ничего не узнали нового. Удрученные глубоким отчаянием, направились все трое к гроту, откуда они с таким воодушевлением выходили на поиски прохода сегодня утром. Сомнения не могло быть больше: Сердар погиб или от пули шпиона, изменника, подкупленного англичанами, или в зубах одной из тех черных пантер, которые так обыкновенны в этом месте. Один только молодой Сами, в непоколебимой вере в звезду своего хозяина, качал головой и на все рассуждения своих товарищей отвечал:
   - Срахдана Сагиба не так просто убить!
   Напрасно доказывал ему Рама, что Сердар не мог оставаться в это время в джунглях.
   - Мы же сидим здесь, мы! - отвечал метис с улыбкой непоколебимого убеждения.
   - Но мы здесь потому, что ищем его.
   - Пусть так! - отвечал Сами, которого никто не мог разубедить. - Но тот, кому неизвестно, что нас задерживает здесь, как мистеру Барнету, например, неужели вы думаете, что в эту минуту он не так же объясняет наше отсутствие, как мы отсутствие Сердара? Не правда ли? Ну, мы знаем дела Сердара и не можем ничего сказать. - И в подтверждение этого он снова повторил свою любимую фразу:
   - Срахдана Сагиба не так просто убить!
   И после минутного размышления прибавил:
   - Я даже убежден - дружественные духи сказали мне это, - что Сердар вернется к нам.
   Сын священника пагод Сами мог по пальцам перечислить всю иерархию Дивов или низших духов, которые по поручению богов руководят людьми, и питал абсолютное доверие к их внушениям, которые он приписывал им.
   Что же делал Боб, пока происходили эти драматические сцены в джунглях?
   После ухода друзей он начал с того, что комфортабельно позавтракал остатками молодого оленя, убитого им накануне; несколько сорванных им стручков индийского перца придали мясу прекрасный вкус, а большой корень иньяма послужил ему приятной заменой хлеба. Одна или две бутылочных тыквы, наполненных пальмовым соком, который начинал уже бродить, полили это пиршество, закончившееся фруктами, которые Потель и Шаб купили бы на вес золота для выставки в своем магазине; затем он закурил трубку и, развалившись под тенью большого тамаринда, защищавшего его от жгучих лучей солнца, предался наслаждениям отдыха и мечтаний, отложив до вечера стрельбу уток, о которых он не забывал ни на минуту.
   К довершению этого блаженства небо, словно желая сделать день этот вполне совершенным, послало ему самые очаровательные сны. Покончив счеты с Максуэллом посредством американской дуэли, о которой заговорила вся пресса мира, он после торжества революции получил обратно все свои чины и привилегии, а также все богатства, конфискованные англичанами. Он возвратился в свой дворец, куда вошел по телам двух или трех офицеров, которые, лежа ниц на земле, служили ему вместо ковра, выражая этим почтение к его подвигам. Этого мало: из рук самого набоба Дели он получил орден великого офицера Зонтика и титул себудара Декана, который соответствует маршалу Франции. Заваленный по горло разными почестями, он призвал к себе своего младшего брата Вилли Барнета, которого очень любил, потому что никогда не видал его, чтобы передать ему свои бесчисленные привилегии. Он уже составлял заговор вместе с начальником черных евнухов, чтобы задушить старого набоба Дели согласно требованию всего населения, которое желало провозгласить императором его, Барнета, когда вдруг проснулся.
   Он испустил глубокий вздох удовольствия.
   - Какое счастье, что это был сон! - сказал он и снова вздохнул, хотя на этот раз с сожалением. - Слишком канальскую штуку задумал я. Это, правда, по-восточному... местного, так сказать, оттенка... Затем я приказал, чтобы сделали чучело из этого дьявольского евнуха, чтобы показать ему, как он смеет делать чучела их своих владык... и помешать ему сделать со мною то же самое... Впрочем! Если поразмыслить хорошенько, - продолжал он, потягиваясь и зевая во весь рот, - мне, собственно, кажется, что я не задушил бы старого набоба, вопреки всем традициям и местному колориту, потому что уважаю традиции предков и традиции... жаль все-таки, что в роду Барнетов не было до сих пор ни одного царственного лица, это, так сказать, дало бы ему известный лоск в Америке... вот бы удивился папаша Барнет, который всегда предсказывал, что из меня ничего хорошего не выйдет и что я кончу виселицей! Да, два дня тому назад я-таки едва не попал на нее... жаль, что не удалось мне отрезать от нее хоть маленького кусочка веревки, это, говорят, приносит счастье... А я еще уведомил семью о своей смерти... хорошо еще, что это не будет тяжелым ударом для них... У Барнетов сердце вообще крепкое, и нечего бояться, чтобы кто-нибудь из них умер, получив утку, которую я послал им, потому дело было серьезное и без слона Сердара... Кстати, об утке!.. Вот если бы убить одну, две... Думаю, что на этот раз мне удастся спокойно поесть их; не всякий раз насядет на тебя два носорога, да и Ауджали со мной.
   Продолжая говорить с собой, он взял карабин и направился к озеру Каллоо, которое ему утром указал Рама-Модели. Озеро это находилось посреди самой чащи джунглей напротив грота. Побуждаемый своей страстью к охоте, Боб смело погрузился в чащу. Он шел уже около получаса между карликовыми пальмами и кустарниками, переплетенными между собой всевозможными лианами, сквозь которые он не мог пробраться без помощи Ауджали, удалявшего хоботом кусты с такою легкостью, с какою мы срываем пучки травы... когда услышал вдруг издали выстрел, а за ним почти немедленно второй...
   - Стой! - сказал он. - Никак это карабин Сердара, только у нас с ним карабин с дулом из литой стали, я слишком хорошо знаю их звонкий и серебристый звук, чтобы ошибиться. Что ему там понадобилось? Впрочем, линия направления, по которой я иду, прорезывает долину вплоть до того места горы, где наши спутники занимаются в эту минуту исследованием. Надо полагать в таком случае, что долина в этом месте не на особенно низком уровне, если я мог услышать карабин.
   Ауджали остановился сразу, как только услышал выстрелы; он поводил хоботом по воздуху, пыхтел, как раздувальные кузнечные мехи, и уши его, раскрытые веером, двигались взад и вперед, хлопая его по лбу, а маленькие умные глазки его вопросительно были устремлены в пространство.
   - Подумаешь, право, что он также признал карабин своего хозяина, - сказал Барнет, заинтригованный пониманием животного; - что ж, удивительного тут ничего нет. Он часто слышал этот звук, который так отличается от других, и ничего нет особенного, если он научился распознавать его...
   Прошло несколько минут, и оба, не слыша больше выстрелов, продолжали свой путь. Боб, как все охотники и военные, привык определять расстояние по слуху и рассчитал, что выстрел из карабина был сделан на расстоянии двух или четырех с половиною миль от него, т.е. около трех или четырех километров.
   Вдали виднелись уже болота, окружавшие озеро со всех сторон, когда те же самые выстрелы послышались пять, шесть раз, по одному разу через минуту; на этот раз они слышались еще ближе, а потому еще труднее было ошибиться в том, что это был карабин Сердара.
   - О! О! - воскликнул Барнет. - Тут, по-моему, пахнет битвой, выстрелы даже в самом разгаре охоты не следуют так быстро друг за другом... Биться без Боба Барнета! Ну, нет! Этого я не допущу. Стал, что, инвалидом, скажите пожалуйста? Когда вам угодно исполнять обязанности геометров-землемеров, искать проходы в горах, это не мое дело, и Барнет предпочитает тогда заняться кухней. Когда же имеется в виду наносить и получать удары, то не предупредить об этом Барнета значит не понимать самых обыкновенных законов приличия... Посмотрим, что там такое... Ну-с, друг мой Ауджали, вперед!
   Выстрелы, послышавшиеся еще несколько раз, указали путникам путь, которого им следовало держаться. Скоро, однако, наступила полная тишина и Барнет, не имея возможности ничем больше руководствоваться, шел прямо перед собой. Но дорога, без того затруднительная, сделалась совсем непроходимой вследствие положения, которое принимали здесь болота; теперь это были не огромные лужи, более или менее тенистые, которые попадались ему на дороге и вынуждали его делать большие обходы, но целый непрерывный ряд лагун, сообщавшихся с озером, в которых вода доходила ему до живота, что очень утомляло его ввиду того, что он вынужден был держать постоянно на весу свои патронташи и карабин. В то время, как он, чувствуя непреодолимое отвращение к такого рода путешествию, спрашивал себя, не взобраться ли ему лучше на шею Ауджали, послышался вдруг еще один выстрел из карабина, и на этот раз еще ближе. Не успел он еще исполнить своего намерения, как слон, испустив громкий крик беспокойства, смешанного с радостью, бросился вперед, не заботясь о Барнете, который остался в болоте и не знал, идти ли ему вперед или вернуться назад.
   - Ауджали! Ауджали! Назад, Ауджали! - кричал бедняга. - Ах, ты негодяй! Ты поплатишься мне за это.
   Но Ауджали, глухой ко всем его мольбам, бежал вперед, подымая вокруг себя целый водоворот брызг и воды. Слон очень любил Барнета, у которого всегда были наготове какие-то лакомства для него, но раз благодарность не удержала Ауджали подле него, тем менее удержат его угрозы.
   Какие едва уловимые звуки, доступные только одному этому животному, наделенному самым тонким слухом из всех живых существ, донеслись к нему? Какие намерения поразили его обоняние, если он мог остаться глухим к голосу своего друга Боба и оставить его в положении настолько же опасном, как и комичном?.. В пятистах метрах оттуда на поверхности озера плавал огромный аллигатор, который немедленно нырнул под воду, как только заметил Ауджали, но затем снова показался в нескольких шагах оттуда... Пропасть бы Барнету, заметь его только аллигатор раньше, чем ему удалось бы выбраться обратно на твердую землю.
   Как бы там ни было, но Ауджали, благодаря совершенству развития некоторых из своих внешних чувств, о которых мы не можем составить себе надлежащего понятия, знал прекрасно, куда идет... Он шел, куда призывал его долг... на помощь своему хозяину... и никакие силы в мире не могли удержать его благородного порыва.
   Казалось бы, что разветвление Каллоо у конца болота должно было остановить его, но он, не долго думая, переплыл его и вышел на твердую, сухую землю, где мог бежать скорее. Он бросился вперед и менее чем в пять минут добрался до той части джунглей, где скрылись Кишная и Виллаен, которые пустились бежать во весь дух, выказывая все признаки величайшего страха; они по-прежнему наблюдали за агонией своей жертвы и, увидя Ауджали, приняли его за дикого слона и поспешили скрыться от его бешенства.
   В ту же минуту слон остановился, пораженный испарениями, которые он почуял в воздухе; он понял, что хозяин его недалеко и, руководствуясь тонким чутьем, направился прямо к яме.
   У этого животного так хорошо развиты чувства обоняния и слуха, что в Индии нарочно делали опыты, результатам которых не поверили бы, пожалуй, не будь они подтверждены серьезными авторитетами. Слон отыскивал своего хозяина, который находился на расстоянии двух-трех миль, и притом в месте, совершенно ему неизвестном, если только, само собою разумеется, оттуда дул ветер. Он слышит также на неизмеримых расстояниях малейший шум и понимает, откуда он происходит. Подбежав к тому месту, где находился Сердар, в течение пяти или шести часов испытывавший невыразимые муки, Ауджали понял, что пришел к настоящему месту и, подойдя к отверстию ямы, издал целый ряд особых криков, которыми был полон его лексикон и в которых слышались нежность, удивление и гнев.
   Почему же гнев примешивался к чувству удовольствия, которое он хотел выразить? А потому, что чутье его, дававшее ему знать о присутствии хозяина, доносило и испарения змей: это и приводило его в бешенство.
   Сердар, давно уже пришедший в сознание после своего обморока, начинал терять всякую надежду, а потому, услыша голос слона, не мог удержаться от крика восторга, забыв даже, как опасно раздражать кобр, - крика дикого, сумасшедшего восторга, вырвавшегося у него со всею силою легких, крика, какой могут испускать только люди, видевшие смерть лицом к лицу и понявшие вдруг, что жизнь, которую они считали погибшей безвозвратно, снова возвращается к ним.
   - Ауджали! Ауджали! Мой честный Ауджали! - воскликнул несчастный.
   А слон по-прежнему тихо ворчал, выражая своему хозяину радость, что нашел его.
   - Кто тут еще вместе с тобой, мой честный Ауджали? - спрашивал Сердар.
   И он по очереди стал звать Барнета, Нариндру и двух остальных туземцев.
   В эту минуту слон схватил покрышку из ветвей, лежавшую на яме, и сбросил ее вон. Свет моментально залил всю яму, и Сердар тут только понял, увидя Ауджали у краев своей тюрьмы, почему призывы его не получали никакого ответа; он понял также с ужасом, от которого сжалось его сердце, что спасение его, возможное при помощи товарищей, которым оно обошлось бы без большого труда, было невозможно при помощи одного слона.
   Главная задача заключалась теперь в том, чтобы помешать последнему сделать какую-нибудь неосторожность, так как вид змей, когда осветилась яма, вызвал у него настоящий приступ гнева. Слон не боится укуса кобры; толщина его кожи защищает его от действия яда, что он, весьма вероятно, знает. Тем не менее достаточно одного вида самой маленькой змеи, чтобы привести его в бешенство.
   А между тем то, чего так боялся Сердар, и способствовало его избавлению от неудобных и опасных гостей, которые поселились на нем. Увидя Ауджали, который ходил взад и вперед кругом ямы, ворча и стуча ногами по земле, кобры заволновались и, отделившись осторожно от тех мест, которые они занимали, тем самым избавили несчастную жертву от ужасного положения, в котором они держали ее в течение нескольких часов. Оставив в покое Сердара, они зашипели, надули щеки воздухом и, свернувшись спиралью, пробовали прыгнуть вон из ямы. Но несмотря на то, что они подымались в воздух с быстротою стрелы, они достигали только половины пространства, отделявшего их от врага, который возбуждал их гнев.
   Змея принадлежит к числу созданий, стоящих на одной из самых низких ступеней развития, она положительно глупа, не соображает препятствий, которые могут встретиться ей по пути, и не приноравливается к ним. Она целыми часами будет биться о скалу, через которую хочет перейти, или пробовать пролезть в отверстие гнезда карриасов, слишком уж узкое для нее.
   Судьба сжалилась на этот раз над долгими страданиями Сердара и соединилась с Ауджали для его спасения. Бегая кругом тюрьмы, где был его хозяин, он случайно столкнул в яму одну из бамбуковых палок, которые служили поддержкой для веток и листьев, прикрывавших отверстие ямы; палка, к счастью, упала таким образом, что образовала нечто вроде моста, идущего от дна ямы до ее внешних краев.
   Не успел конец палки коснуться земли, как одна из кобр ринулась к ней с быстротою молнии и, свернувшись спиралью вокруг нее, так скоро выползла по ней из ямы, что Ауджали при всей своей ловкости не успел схватить ее. Не то было с другими; половине, по крайней мере, этих вредных животных сломал он хоботом позвоночный хребет и швырнул их на землю, где они судорожно извивались, не будучи в силах двинуться с места.
   Когда последний враг его исчез из ямы, Сердар испустил громкий крик торжества... Он был спасен!
   - Спасен! Спасен! - кричал он в экстазе. - Спасен! Благодаря тебе, Боже! Ты не допустил, чтобы я умер, не исполнив начатого мною дела. Так мы померяемся с вами, сэр Вильям Броун! Клянусь, я отплачу вам за те невыразимые муки, которыми я обязан вам, а что касается до орудий вашей мести, они не выйдут живыми отсюда.
   Тот же самый бамбук, который помог кобрам выбраться из ямы, сделался и его орудием освобождения. Он вышел, однако, не сразу, но спустя несколько минут; реакция организма была у него так сильна, что ноги его дрожали и нервные судороги сковали его члены. Явление такой слабости никогда не продолжалось у него долго, а нетерпение быть на свободе побуждало его скорее употребить все возможные для этого средства. Схватив бамбуковую палку, он почти перпендикулярно установил ее в яме и затем с ловкостью акробата взобрался по ней наверх.
   Видя своего хозяина здравым и невредимым, Ауджали не знал, чем выразить ему свою радость; он старался издавать по возможности более нежные трубные звуки, которыми наделила его природа вместо голоса, шевелил огромными ушами и делал тысячу прыжков, несвойственных его степенной наружности.
   - Тише, Ауджали! Тише! Надо спешить... нам предстоит трудное дело сегодня ночью.
  

III

Возвращение Сердара в грот. - Планы мести. - Преследование шпиона. - Ночное бдение в горах. - Кишная и Веллаен. - Месть.

   Долина начинала покрываться мрачными тенями заходящего солнца, которое давно уже перешло за уровень высоких гор, окружавших джунгли. Это было то именно время, когда Рама и Нариндра с отчаянием в душе искали своего друга гораздо выше тех мест, где происходили только что описанные события; далекое расстояние, а с тем вместе и густая растительность мешали Сердару слышать их призывы и выстрелы их карабинов.
   - Идем, Ауджали! - сказал Сердар, усаживаясь на шее животного. - Скорее к проходу, дитя мое, пожирай пространство!
   И он направил слона по тому направлению, по которому сам шел сегодня утром, так как у подошвы горы растительность была более редкая, низкая и поэтому не затрудняла движений слона. Трудно описать радость Сердара, наполнявшую его сердце в эту минуту. Полный доверия к будущему и слегка зараженный фанатизмом, как и все люди, долго жившие на востоке, он смотрел на чудесное избавление свое из приготовленной ему ловушки как на несомненный знак успеха на своих будущих предприятиях, на первом плане которых у него стоял акт правосудия и мести относительно человека, согласившегося быть агентом губернатора Пуант де Галля в этой подлой засаде. Вряд ли успел негодяй этот добраться до прохода, и наверное удастся захватить его, что было только вопросом времени и быстроты, после чего Сердар присоединится к друзьям, которые должны находиться в смертельном беспокойстве относительно его участи.
   Сердару, как видите, не было известно, что туземец, преследовавший его, был не один, а вместе с сообщником, но рвение его нисколько бы не изменилось, будь это ему даже известно; он забрал себе в голову во что бы то ни стало доказать губернатору Цейлона, что Сердаром не легко завладеть, а раз он решил что-нибудь, он приводил это в исполнение, будь этот план так же безумен и отважен, как тот, который он задумал сейчас.
   Поезжай он до конца в том направлении, по которому ехал, он встретил бы непременно Сами, дежурившего у подошвы горы, но проход, к которому он ехал, был не совсем в глубине долины, и к тому же он выигрывал около трех километров, т.е. полторы мили, прорезывая джунгли на расстоянии семи-восьми сот метров, прежде чем повернуть в ту сторону, где находился молодой индус.
   - Так! - сказал он, внимательно всматриваясь в свет, видневшийся еще на верхушках, чтобы дать себе точный отчет о наступлении ночи. - Передо мною еще двадцать минут времени, это больше, чем нужно, чтобы добраться до середины горы.
   И он двинул вперед Ауджали, который взбирался на гору с легкостью, поразительной для его колоссальной туши, по каменистым и скалистым склонам, которые сделались скользкими от действия на них обилия воды во время периодических дождей.
   Сердар предвидел, что шпион, посланный против него, не останется в Долине Трупов после своей неудачи; чтобы не быть застигнутым его товарищами или им самим, если только ему удалось бы спастись из ямы, он до ночи будет, конечно, скрываться в самой густой чаще джунглей и только тогда решится выйти оттуда, чтобы добраться до прохода и вернуться в Пуант де Галль. Дело было теперь в том, чтобы добраться прежде него к тому месту, где он предполагает скрыться. Эта часть программы Сердара была исполнена им с успехом, и он расположился самым комфортабельным образом на маленьком плато, откуда он вместе со своими товарищами посылал последний привет "Эриманте", уносившей молодого Эдуарда Кемпуэлла в Пондишери.
   Скрытый в тени огромного баниана, Ауджали стоял против прохода таким образом, что никто решительно не мог пройти мимо, не натолкнувшись на этого колосса. Приняв все предосторожности, Сердар сел на камень подле самого слона, скрываясь под одной с ним тенью; он знал, что глаза привыкают мало-помалу к темноте, а потому без этой предосторожности шпион может увидеть его раньше, чем он сам его заметит. Как ни было бы незначительно пространство, разделявшее их в тот момент, его было достаточно, чтобы дать индусу возможность пустить в ход быстроту своих ног, а в последнем случае Сердар не был уверен, что одержит победу. Но среди ночной тьмы, сгущенной еще тенью индийского фикуса, этого не надо было бояться.
   Довольный тем, что может отвечать на утреннюю западню вечерней западней, и предвкушая наслаждение мести, хозяин Ауджали сидел, ничего почти не думая в ожидании своего врага.
   Негодяи, испуганные появлением Ауджали, бросились бежать, как мы уже сказали, потому что приняли его за дикого слона. Первой заботой их было защищаться скорее от возможности нападения на них, и они не нашли ничего лучше, как взобраться на дерево, которое скрывало бы их и защищало от опасного животного. Сидя среди густой листвы, они присутствовали при всех перипетиях спасения их жертвы и каково же было их удивление, когда они увидели, что слон, принятый ими за жителя джунглей, способствовал освобождению пленника. После благополучного отбытия последнего на спине Ауджали они решили сойти со своего наблюдательного пункта и поделиться увиденным.
   - Ну-с! - начал первый Кишная. - Здорово нас одурачили.
   - Вот тебе, - отвечал Веллаен, - и тысяча рупий награды, которые ты мне обещал... убежали они теперь на спине этого проклятого слона.
   - А я, ты думаешь, ничего не теряю здесь, не говоря о репутации, которой нанесен будет смертельный удар? Я вижу, как моя трость с золотым набалдашником догоняет твою тысячу рупий.
   - Нельзя ли как-нибудь снова начать? Восемь дней, назначенные тебе сэром Вильямом Броуном для поимки Сердара, еще не прошли, и мы можем быть счастливее во второй раз.
   - Простись с этой надеждой, мой бедный Веллаен! Ты знаешь, что говорят обыкновенно в наших деревнях на Малабарском берегу: "Одну и ту же ворону не ловят два раза подряд одним и тем же куском мяса". Так-то-с, мой милый! Ту же поговорку мы можем применить и здесь.
   - Знаю это, Кишная! Но из этого не следует, чтобы одной и той же вороны нельзя было поймать на другой кусок мяса.
   - Да, понимаю прекрасно... но признаюсь тебе, мой бедный Веллаен, что в голове у меня совсем пусто. Я воспользовался тем, что имел лучшего в своем мешке, и должен признаться, случаю угодно было, чтобы все довольно хорошо удавалось мне. Теперь же в моем распоряжении остались одни только хитрости, годные для таких только ничтожных людей, как ты, но они непригодны для Сердара, который будет теперь еще больше прежнего настороже.
   - Ты не относился так презрительно к моей помощи сегодня утром, когда я предложил тебе прибегнуть к кобрам.
   - Что ж, я не отрицаю того, что каждому из нас может хоть раз в жизни прийти в голову счастливая мысль, - сказал Кишная, смеясь, - но мне кажется с тобой этого не случится...
   - Можешь смеяться надо мной, сколько тебе угодно. Это не мешает мне сказать, что, заключи я договор с губернатором, я не признался бы так скоро в своей неудаче.
   - Ну, поступай себе так, как будто бы ты на моем месте; придумай что-нибудь хорошее, исполнимое, и я обещаю не только помогать тебе всеми своими силами, но еще удвоить вознаграждение, которое тебе обещал.
   Веллаен задумался, и спустя несколько минут лицо его просияло.
   - Вчера вечером, - отвечал он, - не пробирались ли мы ползком к гроту, где Сердар спал со своими товарищами? Кто помешает нам сделать то же сегодня вечером, затем мы проскользнем или, вернее, ты проскользнешь ползком в самый грот и убьешь его кинжалом, пока он будет спать.
   - Вот видишь, мой бедный Веллаен, ты поступил неверно; вместо того, чтобы кончить твою первую мысль, которая предназначала нам обоим одну и ту же роль, чтобы "мы вместе проскользнули в грот", ты поспешил избавить себя от этого, предоставить мне одному подвергать себя опасности...
   - Я не принадлежу к касте душителей, известных своей смелостью. Я, как тебе известно, простой заклинатель змей, продавец тигровых шкур, и мужество не свойственно моему ремеслу.
   - Мы душим, но не убиваем кинжалом, - отвечал Кишная, находившийся в несколько шутливом расположении духа.
   - Не убивай тогда, а задуши, - отвечал Веллаен, опровергая его доводы. Негодяй не мог так легко отказаться от надежды получить тысячу рупий, составлявших целое состояние для него.
   - Кончим шутки, - сказал тогда Кишная сухим тоном, - и подумаем лучше, куда нам скрыться от опасности. Можешь быть уверен, что Сердар и его товарищи обшарят джунгли по всем направлениям, и если мы по какому-нибудь несчастному случаю не выберемся отсюда сегодня вечером, то завтра, наверное, будет поздно.
   - Пусть будет по-твоему! Не хочешь попытаться еще раз, то нам ничего, действительно, не остается больше, как вернуться в Пуант де Галль.
   В эту минуту Рама и Нариндра спускались в долину после бесплодных поисков, оглашая лес своими криками и выстрелами из карабинов.
   - Слышал? - сказал Кишная своему сообщнику. - Через час они соединятся и у нас не хватит ловкости убежать от них.
   Они теперь спешат к гроту, где Сердар, я сам слышал это утром, назначил им собраться. Видишь, прежде чем что-нибудь предпринять против нас, им нужно свидеться друг с другом и знать, что мы не только существуем, но что мы причина опасности, которой подвергался их друг. Это дает нам всего два часа отсрочки, и мы скорее должны воспользоваться ими.
   Не желая попасть в руки товарищей Сердара, которые обходили пешком южную оконечность долины, предатели медленно направились в сторону прохода, чтобы прибыть туда только к ночи. Когда они добрались до первых уступов горы, прошел уже час с тех пор, как Сердар ждал их; подымаясь по склонам, ведущим к верхнему проходу, они старались делать поменьше шуму, опасаясь разбудить бдительность своих врагов, если те, паче чаяния, запоздали в джунглях. Веллаен просил сообщника пустить его вперед, потому что в большинстве случаев здесь нельзя было идти рядом.
   - Ступай, трус! - отвечал ему Кишная. - Ты боишься, что нас будут преследовать, и хочешь, чтобы первые удары доставались мне.
   Веллаен оставил без внимания этот новый сарказм своего достойного друга, поспешив воспользоваться данным ему позволением.
   Им понадобилось не более получаса, чтобы добраться до места, где Сердар поджидал того, которого он знал и не мог иначе знать, как под названием "шпиона англичан".
   Ночь была тихая и безмолвная; ни малейшее дуновение ветра не шевелило листьев деревьев, и, не будь оба сообщника босиком, шум шагов их по камням давно уже предупредил бы Сердара об их приближении. В эту минуту в соседней роще послышался обычный в это время крик гелло, жалобный и заунывный, который всегда наводит таинственный ужас на индусов, потому что зловещая птица эта предвещает близкую смерть тому, кто ее слышит с левой стороны от себя, - а роща, откуда слышался этот крик, находилась по левую сторону от ночных путешественников. Веллаен сразу остановился.
   - Что случилось? - шепотом спросил его Кишная. - Почему ты не идешь дальше?
   - Ну, слышал ты?
   - Что?
   - Крик гелло?
   - Неужели нам ложиться посреди горы из-за того только, что этой зл

Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 356 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа