Уоллес Эдгар - Тайна булавки

ся странным, прежде всего вопрос старика относительно булавки...

   - Вы, конечно, думаете о булавке, найденной нами в подвале? - быстро спросил Тэб.

   Карвер тихо рассмеялся.

   - И да, и нет, - ответил он. - Для меня очевидно, что булавка, о которой спрашивал Трэнсмир, принадлежит к числу драгоценностей мисс Эрдферн. Старик, по всей вероятности, проверял содержимое ларца...

   Тэб некоторое время сидел молча, как бы что-то обдумывая.

   - Вы хотите сказать, что драгоценности принадлежали Трэнсмиру. Вы думаете, что он лишь давал их напрокат артистке и та должна была каждый вечер после представления доставлять их обратно? - спросил он наконец.

   - Я не могу придумать другого объяснения, - ответил Карвер. - Иначе чем же объяснить ее работу у старика по ночам? Трэнсмир часто занимался театральными антрепризами, и я совершенно убежден, что он оплачивал театральные постановки мисс Эрдферн... Вероятно, он увидел ее однажды на сцене и решил заработать на ее даровании.

   - Однако мне все же неясно, - не унимался журналист, - почему мисс Эрдферн согласилась быть секретаршей старика? Почему она, как раба, работала на него, в то время как спектакли с ее участием имели неизменный успех?..

   Карвер в упор посмотрел на молодого человека.

   - Вероятно, старику было известно что-то из прошлой жизни мисс Эрдферн... - тихим голосом проговорил он. - Что-то, что она тщательно скрывала.

   Тэб нахмурился, брови его сердито сдвинулись.

   - Я отнюдь не думаю, что это было что-нибудь позорное! - воскликнул он. - Я уверен, что со временем мисс Эрдферн сама расскажет нам об этом... Пока же это не имеет большого значения.

   Тэб отправился домой в половине двенадцатого. Он был очень опечален словами сыщика. Какая могла быть тайна у молодой женщины? Почему эта тайна переплелась с загадочной смертью старика?..

   Дома его ожидала телеграмма от Рекса из Неаполя:

   "Еду в Египет. Совершенно поправился. Вернусь через месяц".

   Тэб добродушно улыбнулся: он надеялся, что слова "совершенно поправился" относятся не только к расстроенным нервам его приятеля, но и к неудачному юношескому увлечению.

   Собираясь войти к себе в квартиру, Тэб на мгновение остановился. Он услышал какой-то странный звук. Когда же он входил в переднюю, ему показалось, что из гостиной блеснул свет, который тотчас же погас.

   Тэб стремительно распахнул дверь в маленькую гостиную. Все ставни в ней были закрыты. Между тем он помнил, что не закрывал их.

   Вдруг он услышал в комнате чье-то тяжелое дыхание.

   - Кто здесь?! - крикнул журналист и протянул руку к выключателю.

   Но прежде, чем пальцы его коснулись выключателя, его что-то больно ударило. Удар был так силен, что Тэб упал на колени и на минуту почти лишился сознания.

   Кто-то пронесся мимо него в темноте. Он услышал стук захлопнувшейся двери и быстрые шаги по лестнице... Затем громыхнула тяжелая входная дверь.

   Тэб все еще продолжал стоять на коленях. По лбу его струилась теплая струйка крови. Боль и кровь заставили его очнуться. Он, шатаясь, поднялся на ноги и зажег свет.

   Удар был нанесен ему стулом, лежавшим опрокинутым тут же около двери.

   Молодой человек подошел к зеркалу и принялся разглядывать рану: хотя это была лишь поверхностная царапина, из нее все же обильно сочилась кровь.

   Тэба спасло то, что удар пришелся по косяку двери, - ножка стула лежала отбитая на полу.

   Тэб промыл рану и перевязал голову. После этого он вернулся в гостиную. Его поразил царивший в ней беспорядок: все ящики его стола были опорожнены, бумаги валялись на полу и на столе. Один из ящиков, в котором хранились документы и который обычно был заперт на ключ, был взломан, и документы в беспорядке рассеяны по всей комнате. Маленькое бюро, стоявшее у стены, также было вскрыто.

   В спальне царил такой же беспорядок: все ящики, коробки и столы - все было отперто, вещи вынуты и разбросаны по комнате.

   В комнате Рекса был вскрыт чемодан, оставшийся нетронутым в первое посещение грабителя. Он стоял на кровати, а содержимое его валялось на полу.

   Золотые часы Тэба с цепочкой, лежавшие на видном месте, не были тронуты. Коробка, в которой он хранил деньги, была вскрыта. Однако ни один цент не был украден.

   Тут молодой человек сделал странное открытие: в одном из ящиков письменного стола лежали его фотографии, снятые в прошлом году по просьбе многочисленных теток. Ящик был вскрыт, и каждая фотография была разорвана на четыре части.

   Тэб недоумевал, что мог искать в его квартире таинственный посетитель?

   Он хотел позвонить Карверу, но аппарат оказался испорченным. Тэб нанял первое попавшееся такси и в полночь, когда сыщик уже собирался уходить, влетел к нему в кабинет.

   - Ого! - воскликнул Карвер. - Да вы, кажется, ранены?

   - Опять тот же таинственный человек... - ответил Тэб. - Между прочим, Карвер, я намерен возбудить дело против человека, продавшего мне мебель: он клялся, что это красное дерево, а сегодня я на собственной голове убедился, что это простая сосна...

   - Присядьте, - сказал сыщик. - Неужели он посетил вас вторично?

   Тэб утвердительно кивнул головой.

   - И самое досадное - что я застал его в квартире!

   Тэб подробно рассказал своему другу все, что с ним случилось.

   - Я пойду с вами и осмотрю квартиру, - предложил сыщик, - хотя не думаю, чтобы это помогло нам разгадать тайну... Любопытно было бы знать: зачем он порвал ваши фотографии?

   - Вероятно, он имеет основание не любить меня, - ответил Тэб. - Я уже старался припомнить всех преступников, поимке которых я так или иначе способствовал... Это не может быть Харри Болтер: по моим расчетам он еще в тюрьме. Не может также быть Лоу Сорки, который, по слухам, после тюрьмы сделался миссионером. В свое время он обещал покончить со мной...

   - Вы можете быть совершенно уверены, что ни один из них не причастен к посещению вашей квартиры, - заметил Карвер. - Расскажите мне лучше еще раз все, что случилось с того момента, как вы вошли в квартиру. Прежде всего, закрыли ли вы за собой дверь?

   - Да, конечно, - удивленно ответил Тэб.

   - Затем вы вошли в гостиную, и он бросил в вас стулом? В комнате было совершенно темно? - продолжал расспрашивать сыщик.

   - Да. Совершенно.

   - Даже на площадке лестницы не было света?

   - Нет.

   - И он пробежал мимо вас и скрылся? Вы хорошо помните это, хотя были уже в полубесчувственном состоянии?

   - Я отлично помню, что он пробежал и хлопнул дверью, - все более и более недоумевая, ответил Тэб.

   Карвер быстро записывал слова журналиста в своей записной книжке теми причудливыми стенографическими знаками, которые никто не умел разбирать, кроме него самого.

   - Теперь, Тэб, подумайте хорошенько, прежде чем ответить, - предупредил сыщик. - Что было в чемоданах вашего друга? Припомните вообще что-нибудь, касающееся старика... Почему-то я совершенно уверен, что неизвестного, вторично удостоившего вашу квартиру своим посещением, интересовали именно вещи Лендера, а не ваши...

   Тэб глубоко задумался.

   - Нет, - наконец признался он. - Решительно ничего не могу припомнить.

   - Что делать! - вздохнул сыщик. - А теперь пойдем посмотрим на вашу квартиру... Когда все это произошло?

   - Приблизительно полчаса или час назад, - ответил молодой человек. - Я пытался звонить к вам...

   - Но аппарат оказался испорченным, - перебил его сыщик. - Так уж обычно бывает, что он всегда портится, когда в нем испытываешь действительную необходимость.

   Приятели вышли из участка и направились к такси, в котором приехал Тэб.

   В тот же миг другое запыленное такси стремительно подкатило к дому и остановилось перед ними.

   Из автомобиля вылез странно одетый, взъерошенный человек, в пиджаке поверх пижамы, с растрепанными волосами. Лицо его было взволнованно и красно. Господину Скотту, по-видимому, некогда было одеваться.

   Он стремительно кинулся к Карверу и прошептал:

   - Они снова пришли...

  

   К большому удовольствию господина Скотта, причастность его к делу Трэнсмира не только не пошатнула его социального положения, но, наоборот, придала его личности особый интерес.

   Правда, газеты, переставшие уже давно интересоваться убийством, не уделили ему ни единой строчки. Зато более узкий кружок, мнением которого он особенно дорожил, собиравшийся ежедневно в ресторане "Тоби" и обсуждавший за вкусным завтраком события дня, всецело одобрил его решение.

   Впрочем, Скотт ежедневно заявлял своим приятелям:

   - Что касается меня, то я больше не вмешиваюсь в это дело. Полиция поступила в высшей степени невежливо по отношению ко мне, никто даже не подумал поблагодарить меня...

   По правде говоря, господин Скотт и не надеялся на благодарность. Он ожидал совершенно другого: еще недавно он вздрагивал при малейшем шорохе и звонке в передней, не говоря уже о том, что он истерзал бедную Эллину, по несколько раз в день отказывая ей и снова принимая ее на службу.

   Однажды он небрежно заметил за завтраком:

   - Я уже сказал этому тупоголовому инспектору Карверу: "Не ждите от меня больше никаких сведений".

   - А что же вам на это ответил Карвер? - с любопытством спросил один из слушателей.

   Скотт с презрением пожал плечами.

   - Что мог ответить Карвер? - с иронической усмешкой заметил он. - Если бы расследование было поручено умному и ловкому человеку, преступник уже давно был бы повешен.

   Выдержав небольшую паузу, он добавил:

   - У них была возможность реабилитировать себя, но, разумеется, они прозевали ее. Когда китаец с женщиной были в доме, я почти задержал их. Если бы полиция тогда подоспела вовремя, они не ушли бы. А вот... выскользнули между пальцев. Я не люблю злословить, но мне кажется, что полиция играет какую-то странную роль. Во всяком случае, я умыл руки и покончил с этим делом, - заключил он с важностью свой рассказ.

   Господин Скотт дважды в день повторял, что умыл руки в этом деле: за завтраком - своим друзьям, а за обедом - жене.

   Так было и в этот вечер. День выдался исключительно жаркий, и Скотт, приняв вечером ванну и облачившись в шелковую пижаму, сел у растворенного окна и с наслаждением вдыхал вечернюю прохладу.

   Он увидел, как соседи Мендерсы возвратились из театра, заметил, что другой его сосед, Трэмми, вернулся домой сильно навеселе и долго спорил о чем-то с шофером такси.

   Скотт докурил папиросу и готовился уже отойти от окна, когда внимание его привлекли двое прохожих, медленно приближавшихся к дому. Вдруг они завернули в Майфилд.

   Скотт насторожился. До него донесся низкий грудной голос:

   - Позвольте вам сказать, друг мой, что Уэллингтон Броун верный друг, но и опасный враг...

   Скотт затрясся от волнения: Уэллингтон Броун... Тот самый человек, портреты которого он видел в газетах, которого разыскивала полиция...

   Другой прохожий ответил что-то тихим голосом. Скотт напряг слух, но ничего не мог разобрать.

   - Это не угрозы... - послышался снова грудной голос Уэллингтона Броуна.

   Оба спутника поднялись по лестнице и исчезли в доме.

   Дрожа от страха, Скотт поднялся с места и подошел к телефону, чтобы позвонить Карверу. Однако ему не удалось этого сделать по той же причине, что и Тэбу: аппарат был испорчен.

   Спотыкаясь, он прошел в комнату, накинул поверх пижамы костюм и бегом спустился по лестнице. Он забыл даже надеть ботинки и выбежал на улицу в ночных туфлях.

   Остальное известно.

  

   - Кто и куда пришел? - удивленно спросил Карвер.

   - В Майфилд... Двое мужчин... - прерывающимся от волнения голосом прошептал Скотт.

   - Двое мужчин пришли в Майфилд? - повторил сыщик. - Когда же?

   - Не помню точно. Один из них Броун... - продолжал толстяк.

   - Как?! Уэллингтон Броун? Вы в этом уверены? - спросил изумленный сыщик.

   - Я слышал его голос... Могу под присягой подтвердить это на суде... - шептал Скотт. - Я сидел у окна и курил папиросу...

   Но Карвер уже не слушал его: он кинулся в контору, снова появился через мгновение на улице и, почти втолкнув Тэба в такси, приказал шоферу мчаться стремглав к дому Трэнсмира.

   - Я должен был вернуться, чтобы взять ключ от подвальной комнаты, - объяснил он Тэбу. - И, кроме того, эту игрушку.

   Тэб услышал щелканье револьвера.

   - Если только толстяк не страдает галлюцинациями, то мы будем свидетелями важных событий, - прошептал сыщик.

   Он посмотрел в окошко позади кузова: на небольшом расстоянии за ними следовал другой автомобиль.

   - Я захватил с собой всех свободных людей, - продолжал Карвер. - Уж не знаю, нашлось ли место для господина Скотта. Иначе придется толстяку идти пешком, - прибавил он с усмешкой.

   Майфилд был погружен в полнейшую темноту, когда они подъехали к дому.

   Карвер выскочил из автомобиля и, пробежав асфальтовую дорожку, бегом поднялся по лестнице. Тэб следовал за ним по пятам.

   Еще миг - и Карвер осветил карманным фонарем замочную скважину и широко распахнул дверь. В то же время полицейские окружили дом.

   В передней было совершенно темно. Карвер зажег свет и вошел в столовую. Дверь, ведшая в подвал, была открыта.

   - Ого!.. - пробормотал Карвер многозначительно.

   Он вернулся в сад, чтобы отдать необходимые приказания людям.

   Затем в сопровождении Тэба быстро спустился по каменным ступеням вниз. Дверь в подвальную комнату была заперта. Там было темно.

   Карвер быстро вынул из кармана ключ - тот самый, над которым тщетно трудился Вальтерс, - и широко распахнул дверь.

   Повернув выключатель, он зажег свет и в ужасе остановился на пороге: посреди комнаты на полу лежал ничком Уэллингтон Броун, весь в крови.

   На столе же, как и в день убийства Трэнсмира, лежал тот же окровавленный ключ.

   Карвер взял ключ в руки. Никаких сомнений не могло быть: это был ключ старика.

   Сыщик в полнейшем недоумении уставился на своего Друга.

   - Что вы обо всем этом думаете, Тэб? - спросил он.

   Молодой человек не сразу ответил. Он стоял на пороге и пристально смотрел на блестевший у его ног предмет.

   - Опять булавка! - удивленно воскликнул Карвер.

   Он велел тщательно обыскать весь дом. Однако поиски не привели ни к чему; таинственный спутник Броуна успел скрыться, хотя запах пороха в подвале свидетельствовал о том, что выстрел был произведен совсем недавно.

   После того как тело Броуна было осмотрено врачом и убрано, Тэб сказал своему другу:

   - Карвер, я сделал непростительную ошибку. Я виноват, что мы остались в дураках. Я мог бы помешать этому второму преступлению, если бы только вспомнил...

   - Что же именно? - рассеянно спросил сыщик, как бы нехотя отрываясь от своих мыслей.

   - Ключ был в чемодане Рекса, - понурив голову, сообщил журналист. - Теперь я припоминаю, что он сказал мне это перед отъездом...

   Карвера заявление Тэба не удивило.

   - Я уже догадался об этом, - ответил он. - Вероятно, нам обоим пришла в голову эта мысль, когда мы увидели ключ на середине стола. Теперь мне ясно, зачем он приходил к вам: в первый раз ему помешал ваш сосед. Сегодня же ночью он добился своего...

   Некоторое время сыщик стоял молча, как бы что-то обдумывая.

   - Опять эта загадка... - продолжал он. - Каким образом ключ очутился на середине стола? И эта булавка... Снова булавка... Странно...

   Он прошелся взад и вперед по комнате.

   - И опять не найдено никакого оружия, - продолжал сыщик как бы про себя. - Теперь уже это не может быть делом рук Вальтерса. Это второе убийство снимает с него и тень подозрения. Мы можем обвинить его в краже, по его собственному признанию, но не более... Тэб, я снова спущусь в подвальную комнату. Мне нужно еще кое-что осмотреть... Вы же останьтесь здесь...

   Карвер пропадал полчаса. Тэб уже начал беспокоиться и был рад, когда снова увидел худощавую фигуру своего друга.

   Сыщик безмолвно прошел в переднюю, где дежурил полицейский, и строго приказал ему:

   - Не впускайте никого в этот дом!

   Затем он поехал с Тэбом на квартиру журналиста и тщательно осмотрел все комнаты. Больше всего его заинтересовали разорванные фотографии. Он поднес их к свету и стал внимательно разглядывать.

   - Ни малейшего отпечатка пальцев... - пробормотал Карвер. - Несомненно, он опять был в перчатках. Я недоумеваю... - начал он и поднес обрывки снимков ближе к свету. - Да... Я так и думал! - воскликнул сыщик и подозвал своего приятеля.

   Лицо Тэба на фотографии было перечеркнуто черным крестом.

   - На вашем месте, Тэб, я бы крепко-накрепко запер дверь сегодня ночью, - сказал Карвер. - Я не хочу вас напрасно пугать, но... джентльмен в черном ни перед чем не остановится... У вас есть револьвер?

   Тэб покачал головой. Сыщик вынул из кармана свой револьвер и положил его на стол.

   - Возьмите пока мой, - промолвил он. - И не раздумывая стреляйте, как только увидите кого-нибудь у себя в квартире сегодня ночью...

  

   Тэб сидел в редакции, погруженный в работу. Наконец он поставил точку, с наслаждением откинулся на спинку стула и закурил.

   Мысли его всецело были заняты ночным происшествием. Тэб не придавал серьезного значения предостережению друга: он был совершенно убежден, что джентльмен в черном приходил лишь за ключом.

   Если кому-нибудь могла грозить опасность, то скорее Рексу. Может быть, у Трэнсмира были еще родственники? Они могли быть недовольны тем, что состояние старика перешло к Бэби?..

   - Какой вы счастливец, Тэб! - вдруг воскликнул журналист, сидевший рядом. - Вы замешаны в таинственные дела... А у меня ничего за пять лет, кроме всякой пустяковой дребедени. Но что это за рисунок? - прибавил он, взглянув на стол Тэба.

   - План подвальной комнаты, - ответил Тэб.

   - Убитый лежал там же, где и в прошлый раз, в том же положении? - с любопытством спросил журналист.

   - Да... Приблизительно, - ответил Тэб.

   - И в комнате нет окна? - продолжал расспрашивать журналист.

   Тэб покачал головой.

   - Да если бы убийца был карликом, он не мог войти иначе, как через дверь, - тотчас же ответил он.

   Во время этого разговора вошел издатель. Он редко появлялся в комнате журналистов и вообще редко бывал в редакции в этот поздний час. Это был полный седой человек, очень обходительный в обращении.

   - Пойдемте со мной в кабинет, Холланд, - пригласил он молодого журналиста.

   Тэб нехотя повиновался.

   - Вы разузнали, где скрывался Броун? - спросил толстяк в кабинете.

   - Я предполагаю, что он провел все это время в тайной курильне опиума, - ответил журналист. - И Линг...

   - Хозяин "Золотой крыши"? - быстро перебил его издатель.

   - Он самый, - подтвердил Тэб. - Он намекнул на то, что Броун был у него. Броун ведь известный курильщик...

   - Неужели никто так и не разглядел его спутника? - продолжал издатель.

   - Никто его не видел, кроме Скотта, - ответил молодой человек. - Но Скотт был так напуган, что не мог описать нам его наружности. И несомненно, никто не видел, как он уходил из Майфилда... Когда мы приехали, его уже не было.

   Издатель некоторое время молча смотрел на Тэба.

   - А как вы объясняете то обстоятельство, что на столе снова был найден ключ?

   Тэб беспомощно развел руками.

   - А я знаю, что это означает, - медленно и с расстановкой произнес толстяк. - Это очень ловкий ход со стороны убийцы. Он, видимо, его долго обдумывал...

   Молодой журналист окинул издателя удивленным взглядом.

   - Разве вы не понимаете? - продолжал тот. - Ведь если бы даже убийца Трэнсмира (он же, вероятно, и убийца Броуна) был схвачен, пришлось бы, прежде чем судить его, доказать, что он мог войти в подвальную комнату, выйти из нее, запереть дверь и положить ключ на стол... А как это доказать?

   - А Карвер говорит... - начал Тэб.

   - Я знаю теорию Карвера, - прервал его издатель. - Он думает, что первоначально намерением преступника было оставить подле старика оружие, чтобы таким образом навести полицию на мысль, что Трэнсмир покончил с собой. Но в таком случае незачем было убивать старика в спину... Нет, я не согласен с этой теорией. Вчера вечером я беседовал по этому поводу с известным адвокатом, и он вполне согласен со мной... Убийца, повторяю вам, знал, что делал: он правильно рассчитал, что пока не будет объяснено, каким образом ключ очутился на столе после того, как дверь была заперта снаружи, вину его доказать невозможно...

   Издатель умолк и некоторое время испытующе смотрел на молодого журналиста.

   - Должен вам сказать, Холланд, - начал он, - что из-за этого дела поднимается страшная шумиха и кто-то сильно пострадает, если преступник не будет обнаружен. А пострадает, несомненно, ваш друг Карвер, которому было поручено расследование первого убийства... Я люблю Карвера, но должен сознаться, что он сплоховал... и не буду защищать его...

   Издатель снова помолчал и сказал:

   - И вы также сплоховали, мой друг. Вы должны были сразу же отмежеваться от Карвера, подготовить читателя к возможной неудаче. Не буду распространяться о том, что случится с вами, если вы не распутаете этого дела... Вы сами это отлично понимаете... Нужно найти виновного, Холланд!

   - Я понимаю, сэр, - с грустной улыбкой ответил Тэб.

   - Нужно сделать все возможное, чтобы объяснить, каким образом ключ мог попасть на середину стола... Не забывайте этого, Холланд! Я все сказал...

   После этого неприятного разговора Тэб отправился в Майфилд. Он надеялся найти там Карвера и не ошибся. Однако с первого же взгляда журналист понял, что его другу не удалось открыть ничего нового.

   - Булавки разные! - воскликнул он, увидев Тэба.

   Обе булавки лежали перед ним на столе: действительно, одна из них была значительно короче другой.

   - Случайно обронить булавку можно только один раз... - задумчиво произнес Карвер. - Пойдемте в подвальную комнату, Тэб.

   Когда они спустились вниз, Тэб рассказал другу о своем разговоре с издателем. Сыщик выслушал его внимательно и с большим интересом.

   - Я почему-то убежден, что мы никогда не обнаружим преступника, - понурив голову, заключил Тэб свой рассказ.

   Сыщик некоторое время стоял молча, погруженный в свои мысли.

   - Я не так мрачно настроен, как вы, Тэб, - заметил он наконец, - но нам предстоит порядочно потрудиться... Да, ваш издатель прав...

   Тэб машинально разглядывал коробки на полках, висящих вдоль стен.

   - Нигде нет ни малейшего отпечатка пальцев, - заметил сыщик. - Этот негодяй ходит всегда в перчатках... Между прочим, я намерен оставить здесь в доме охрану на день или на два. Хотя мало надежды, чтобы он еще раз вернулся сюда...

   Сыщик потушил свет, запер дверь и поднялся с Тэбом в столовую.

   - Гм, Броун убит... - с горькой усмешкой сказал он журналисту. - Вальтерс вне подозрений... Единственные люди, на которых может теперь пасть подозрение, это вы и я, - прибавил он и весело рассмеялся.

   - Мне это уже приходило в голову, - с улыбкой ответил молодой человек.

   Утром Тэб нашел в ящике для писем объемистое послание от Рекса. Оно было из Палермо.

   "Дорогой Тэб!

   Мне надоело путешествовать, и я решил вернуться домой. Посылаю вам в этом письме кольцо. Я купил его здесь по случаю. Оно будто бы принадлежало когда-то самому Цезарю Борджиа. Мне его продали с гарантией, и я заплатил за него довольно дорого. Вам передаст письмо лакей парохода, на котором я приехал и который сегодня уходит обратно".

   Прежде чем читать дальше, Тэб внимательно оглядел кольцо: оно было замечательно тонкой художественной работы.

   "Посланцу моему на чай не давайте, я уже вознаградил его, как и подобает такому Крезу, как я... Совершенно не знаю, что делать с собой по возвращении; конечно, я не поселюсь в этом мрачном Майфилде... Если вы все еще будете открещиваться от меня, то мне просто придется поселиться в гостинице. Простите, что не написал вам раньше...

   Внизу была приписка:

   "Если прямой пароход отойдет отсюда в среду, - что еще неизвестно, - то я прямо вернусь домой. Если я вам ничего не напишу, то знайте, что я изменил решение. В Палермо много прекрасных женщин..."

   За этой припиской следовала вторая:

   "Приглашаю вас и умнейшего Карвера пообедать со мной в день приезда".

   Тэб усмехнулся, спрятал письмо и кольцо в ящик стола и задумался: не пустить ли Рекса в самом деле снова к себе?

   Временами он сильно скучал без милого Бэби... Тэб с улыбкой подумал о последней приписке: вероятно, увлечение мисс Эрдферн было давно забыто.

   Тэб должен был в этот день пить чай у артистки. Он снова улыбнулся.

   Впрочем, лицо его тотчас же помрачнело: дело Трэнсмира начинало тяготить его - ему как журналисту надоело обо всем умалчивать.

   Встретившись в этот день с Карвером, он откровенно сказал о том сыщику. Карвер понял его претензии и заявил:

   - Теперь вы можете писать о чем хотите, исключая... булавки.

   Журналист был в восторге и в самом веселом настроении направился в Централь-отель к мисс Эрдферн.

   Молодая женщина встретила его очень ласково. Она протянула обе руки и приветствовала его крепким рукопожатием.

   - Какой у вас усталый вид! - воскликнула она. - Точно вы не спали целую неделю! Вы все, вероятно, заняты этим новым убийством?

   Она умолкла и стала разливать чай.

   - Ведь Броун и есть тот человек, которого вы так старательно разыскивали, не правда ли? Вероятно, о нем и рассказывал И Линг?..

   Тэб утвердительно кивнул.

   - Несчастный! - с сожалением промолвила мисс Эрдферн. - А этот Вальтерс? Что с ним? Я видела его всего лишь раз, но он мне показался отвратительным!

   Она быстро переменила тему разговора.

   - Я получила предложение вернуться на сцену.

   - Ах, так... - заметил Тэб.

   - Да. Но я отказалась. Я ненавижу сцену. У меня связаны с ней самые тяжелые воспоминания...

   Тэб вспомнил о письме, полученном им утром от Рекса.

   - Знаете ли вы, что Рекс скоро возвращается? - спросил он. - Вам он больше не писал?

   Молодая женщина отрицательно покачала головой. Лицо ее вдруг сделалось серьезным.

   - Нет, он не писал мне после того странного письма, - ответила она. - Мне очень его жаль...

   Тэб лукаво усмехнулся.

   - О, не жалейте его! Этот беспутный малый уже вполне исцелился от своей сердечной раны. Юношеские увлечения никогда не бывают длительны...

   - Вы рассуждаете, как седовласый старец! - весело воскликнула девушка. - А вы сами исцелились от своего увлечения?

   - Какого? - быстро переспросил молодой человек. - Да, до известной степени...

   - Что же вы подразумеваете под "известной степенью"? - спросила, улыбаясь, мисс Эрдферн.

   - Я не совсем правильно выразился, - поправился Тэб. - Я хотел сказать: до известного времени...

   Их взоры встретились, и артистка первая опустила глаза.

   - На вашем месте, господин Тэб, - тихо сказала она, - я бы постаралась забыть о нем: влюбленные ведь бывают подчас решительно несносны...

   - Вы находите? - упавшим голосом спросил журналист.

   - Я находила это... - уточнила она и тотчас же переменила разговор: - Любопытно, чем теперь займется ваш Рекс? Он так богат... Я никогда не думала, что Трэнсмир оставит ему все свое состояние: старик часто ворчал на племянника за расточительность и праздность... Или Трэнсмир не оставил завещания и молодой Лендер унаследовал все по закону? Как ближайший родственник покойного?

   - Нет, это не так, - ответил Тэб. - Старик оставил собственноручное завещание...

   - Ах, вот что! - воскликнула мисс Эрдферн, уронив чашку.

   Лицо ее было бледно, как полотно, в глазах светился ужас.

   - Повторите то, что вы только что сказали!

   - Что именно? - смущенно пробормотал Тэб. - Разве вы об этом не знали?

   - О Боже... - прошептала молодая женщина. - О Боже... как это ужасно!

   Тэб подошел к ней и участливо спросил:

   - В чем дело, Урсула? Вам нехорошо?

   Мисс Эрдферн грустно покачала головой

   - Пустяки! - ответила она. - Это пройдет... Я сейчас вспомнила... Простите меня!

   Она повернулась и выбежала из комнаты.

   Тэб был совершенно ошеломлен. Он не знал, что и думать. Так прошло не менее четверти часа.

   Наконец молодая женщина снова появилась. Она все еще была бледна, но уже вполне владела собой.

   - Мои нервы никуда не годятся, - сказала она с усмешкой, как бы оправдываясь перед гостем.

   - Но что вас так потрясло? - спросил Тэб.

   - Право, не знаю, - устало ответила она. - Вы говорили о завещании, и я вспомнила все...

   - Урсула, вы что-то от меня скрываете, - заметил с упреком молодой человек. - Почему вы так расстроились?

   Она снова покачала головой.

   - Я говорю вам всю правду, Тэб, - промолвила она, вдруг назвав его по имени.

   Молодой человек густо покраснел. Она заметила свою оплошность и сказала:

   - Простите, я назвала вас по имени... Старая театральная привычка. Собственно, мне нужно было звать вас так с первого дня нашей встречи... А теперь уходите! Я очень устала... Не возражайте!

   - Но...

   - Лучше приходите завтра, Тэб.

  

   Над дверью строящегося дома И Линга была прибита дощечка с китайской надписью, в вольном переводе означавшей: "Да отразятся славой ваши поступки на ваших потомках". Вся мудрость Дальнего Востока была заключена в этом кратком изречении.

   Несмотря на преклонение перед западной культурой, И Линг строго соблюдал восточные обряды и традиции.

   В этот день он сидел на широкой ступени террасы своего нового дома и внимательно следил за постройкой. Китайцы как раз возводили вторую колонну.

   И Линг посмотрел на солнце, поднялся и направился к выходу. На траве около дороги стоял маленький черный автомобиль. Китаец сел за руль, но не сразу пустил машину в ход. Он долго еще сидел в глубокой задумчивости.

   Уже смеркалось, когда И Линг наконец тронулся в путь и скрылся за поворотом дороги.

   Когда он подъехал к ресторану, слуга, встретивший его, сказал:

   - Вас ждет дама в зале номер шесть. Она желает вас видеть.

   Китайцу незачем было спрашивать имя дамы: лишь одна женщина имела право переступить порог зала No 6.

   Он прямо прошел туда. Мисс Эрдферн сидела за столом. Перед ней нетронутым стоял остывший обед.

   Молодая женщина была бледна как полотно. Под ее прекрасными серыми глазами легли темные круги.

   Она быстро взглянула на китайца и опустила глаза.

   - И Линг, вы прочли все бумаги, которые взяли в доме? - тихим голосом спросила она.

   - Да, многие, - осторожно ответил китаец.

   - Прошлой ночью вы сказали мне, что прочли все, - с упреком заметила она. - Значит, вы говорили неправду?

   - Бумаг оказалось так много, - смущенно сказал китаец. - А некоторые даже трудно было прочесть...

   - Вы нашли в них что-нибудь... касающееся меня? - спросила мисс Эрдферн, понизив голос до едва слышного шепота.

   - Есть кое-что и о вас, - ответил китаец. - Большая часть бумаг написана в виде дневника...

   Молодая женщина поняла, что И Линг избегает прямого ответа.

   - Говорится там что-нибудь о моем отце... или о моей матери? - быстро спросила она.

   - Нет, - тотчас же ответил И Линг.

   Большие серые глаза молодой женщины испытующе уставились на китайца.

   - Вы не хотите сказать мне правду, И Линг, - промолвила она чуть слышным шепотом. - Вы боитесь огорчить меня? Не так ли?..

   Китаец не опустил глаза под ее настойчивым взглядом.

   - Сударыня, как я могу говорить с вами о бумагах, которые я не прочел или которые я не понял... - промолвил он. - Я не хочу вас обманывать: Ши Со писал о вас. Он говорит, что вы - единственный человек, которому он доверял...

   Она окинула его удивленным взглядом.

   - Я? Но... - начала она.

   - Он говорит также и другое, - перебил ее И Линг. - Я когда-нибудь переведу вам все эти бумаги. Теперь же я решительно недоумеваю, что мне делать...

   Китаец задумчиво посмотрел в окно, как бы забыв о присутствии молодой женщины.

   - У нас в Китае говорят: "Соломинка, несущаяся в водовороте..." Вот такова и моя душа в этот миг.. Я многим обязан Ши Со. Чем могу я отплатить ему за все? Трэнсмир был жестокий человек, но он умел держать слово. Слово Трэнсмира стоило больше, чем всякие писаные обязательства других. Я как-то обещал ему, что отомщу за него в случае несчастья. И сдержу свое обещание во что бы то ни стало! Я лишь недоумеваю...

   Когда И Линг бывал взволнован, ему трудно было находить нужные английские слова.

   Мисс Эрдферн ласково посмотрела на него и сказала:

   - Я буду терпелива, И Линг! Я знаю, что вы - мой друг...

   И Линг улыбнулся.

   - Вы простили меня, мисс Эрдферн?

   - Конечно! - воскликнула молодая женщина. - А теперь, может быть, вы пришлете мне обед: этот уже совершенно остыл.

   И Линг ласково кивнул головой и вышел.

   Мисс Эрдферн пообедала одна. Не показался И Линг и тогда, когда она уходила.

   Впрочем, когда молодая женщина заворачивала за угол, он был в нескольких шагах от нее, но она его не видела.

  

   Услышав громкий стук в дверь и несколько раз повторенный звонок, Тэб радостно поспешил к двери: так ломиться в квартиру мог один только Рекс.

   Широко распахнув дверь, он приветствовал своего друга крепким рукопожатием.

   - Вот и я! - весело воскликнул тот, падая в кресло и обмахиваясь шляпой.

   Тэбу показалось, что Рекс немного побледнел и осунулся. Впрочем, он по-прежнему весь дышал здоровьем, а добродушное лицо его весело улыбалось.

   - Теперь уж вам никак не отделаться от меня! - воскликнул Рекс. - Я не желаю останавливаться в гостинице, когда у вас в квартире есть лишняя кровать. Мне нужно, кроме того, о многом переговорить с вами, старина. О моих планах на будущее...

   - Прежде чем мечтать о будущем, вернемся к неприятным вопросам настоящего, мой друг, - возразил Тэб. - Знаете ли вы, что у вас были воры и что они рылись в ваших вещах?

   И молодой человек рассказал своему другу подробности ночных посещений таинственного джентльмена в черном. По мере того как он рассказывал, круглое детское лицо Рекса становилось все печальнее.

   - Как ужасно! - воскликнул он. - Пострадал ни в чем неповинный Броун. А мы думали, что он убил дядю... А что же говорит ваш гениальный Карвер по поводу всего происшедшего?

   - Не смейтесь над Карвером, мой друг, - заметил Тэб. - Это умная голова. Быть может, у него уже и есть некоторые догадки. Но он молчит...

   Рекс некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

   - Придется мне просто замуровать эту подвальную комнату, - проговорил он. - Я уже думал об этом на пароходе.

   - А почему бы вам не приказать взломать дверь в подвальную комнату? - предложил Тэб.

   Рекс задумчиво покачал головой.

   - Я думаю, что придется разрушить этот проклятый дом до основания. Все равно у меня его никто не купит, - промолвил он. - Как вы думаете, Тэб? А на его месте построить новый?.. Хотя я вряд ли поселился бы в нем. Решительно, какое-то проклятье повис