Стивенсон Роберт Льюис - Черная стрела

; - Хорошая комната,- ответил слуга.- Но только - прибавил он, понизив голос,- говорят, в ней появляется призрак.

   - Призрак? - дрожа повторял Дик. - Я не слыхал об этом. Чей же призрак?

   Слуга оглянулся вокруг и проговорил шепотом: "Ризничего церкви св. Иоанна. Его оставили раз ночевать в этой комнате, а на утро - фью! - его не оказалось там. Говорили, что его взял дьявол; с вечера он очень много пил".

   Дик с мрачным предчувствием пошел за слугой.

  

   С зубцов башни ничего больше не было заметно. Солнце склонялось к западу и наконец зашло: но, несмотря на бдительность часовых, ни одно живое существо не показывалось вблизи Тонсталльского дома.

   Когда наступила ночь, Трогмортона ввели в угловую комнату, выходившую на ров. Оттуда его спустили в ров со всевозможными предосторожностями. В продолжение короткого времени были слышны всплески воды, потом черная фигура сошла на берег у ветвей ивы и стала красться по траве. Сэр Даниэль и Хэтч внимательно прислушивались еще около получаса, но все было тихо. Гонец отправился благополучно.

   Нахмуренное чело сэра Даниэля разгладилось. Он обернулся к Хэтчу.

   - Беннет,- сказал он,- этот Джон Мститель такой же человек, как ты сам. Он спит. Смелее! Мы покончим с ним.

   Все время после полудня и вечером Дика посылали в разные стороны; одно приказание следовало за другим, так что Дик был поражен количеством поручений и поспешностью, с которой приходилось исполнять их. Все это время он не видел ни сэра Оливера, ни Мэтчема, но мысли о священнике и о юноше постоянно проносились в его голове. Главной целью его было как можно скорее выбраться из Тонсталльского дома, а между тем ему хотелось до ухода переговорить с ними обоими.

   Наконец, с лампой в руках, он поднялся в свое новое помещение. Это была большая, низкая и довольно темная комната. Окно с железной решеткой выходило на ров и было очень высоко от земли. Постель была роскошная, с пуховой подушкой и с другой, набитой лавандой, с красным одеялом, с вышитым узором из роз. Кругом всех стен стояли буфеты, запертые на замок и спрятанные от взглядов под ткаными коврами темного цвета. Дик обошел всю комнату, приподымая драпировки, постукивая по стенам, напрасно стараясь открыть шкафы. Он убедился, что дверь крепка и засов основателен, потом поставил лампу на подставку и снова огляделся вокруг.

   С какой целью ему отвели эту комнату? Она была больше и красивее его прежней комнаты. Скрывалась тут какая-нибудь ловушка? Нет ли тайного выхода? Действительно ли тут появляется призрак? Кровь похолодела у него в жилах,

   Как раз над ним на плоской кровле раздались тяжелые шаги часового. Под ним, как он знал, были своды капеллы, а рядом с часовней - столовая. Наверно, из залы шел какой-нибудь потайной ход; доказательством этого служил глаз, смотревший сквозь дыру ковра. Более чем вероятно было, что ход тянулся до часовни; если это было так, то он вел и в его комнату.

   Спать в этой комнате - он хорошо чувствовал это - было бы безрассудной смелостью. Держа оружие наготове, он сел в углу комнаты, за дверью. Если против него что-то замышляют, он дорого продаст свою жизнь.

   Наверху, вдоль зубцов крыши, послышался топот ног нескольких людей, оклики часовых и отзыв - караул сменился.

   Как раз в это время Дик услышал какое-то царапанье в дверь; звук этот стал громче, и наконец раздался шепот:

   - Дик, Дик, это я!

   Дик подбежал к двери, отворил засов и впустил в комнату Мэтчема. Мальчик был очень бледен; в одной руке он держал лампу, в другой - обнаженный кинжал.

   - Закрой дверь,- шепнул он.- Скорее, Дик! Этот дом полон шпионов; я слышу, как они идут за мной по коридору; я слышу, как они дышат за стеной.

   - Ну, успокойся,- сказал Дик,- дверь заперта. Мы в безопасности на некоторое время, если можно быть безопасным в этих стенах. Но я от всего сердца рад видеть тебя. Клянусь мессой, я думал, что тебя уже нет в живых. Где ты скрывался?

   - Это все равно,- ответил Мэтчем.- Раз мы встретились, то какое дело до этого! Но, Дик, открыты ли у тебя глаза? Говорили тебе о том, что будет завтра?

   - Не говорили,- ответил Дик.- Что же будет завтра?

   - Завтра, или сегодня ночью, не знаю, - сказал Мэтчем,- но, во всяком случае, они замышляют покушение на твою жизнь, Дик. У меня есть доказательства: я слышал, как они шептались; они почти сказали мне это.

   - Вот как! - сказал Дик. - Я и сам думал это.

   И он подробно рассказал все, что случилось за этот день.

   Когда он покончил с рассказом, Мэтчем встал и, в свою очередь, начал рассматривать комнату.

   - Нет,- сказал он,- не видно никакого входа. Но, наверно, он есть. Дик, я останусь с тобой. Если ты должен умереть - я умру с тобой. И я могу помочь тебе - взгляни! Я украл кинжал, я сделаю все что могу! А между тем, если ты нашел какой-нибудь выход, какую-либо лазейку, через которую мы могли бы выйти, или окно, через которое можно спуститься, я с радостью встречу всякую опасность и убегу с тобой.

   - Джек,- сказал Дик,- клянусь мессой, Джек, ты самая хорошая, самая верная и храбрая душа во всей Англии! Дай мне твою руку, Джек.

   И он молча схватил руку друга.

   - Вот что я скажу тебе,- начал он.- Тут есть окно, через которое спустился посланный; веревка, должно быть, еще в комнате. Это все-таки надежда.

   - Тс! - сказал Мэтчем.

   Оба прислушались. Внизу под полом послышался какой-то звук, прекратился было и возобновился опять.

   - Кто-то ходит по комнате, внизу,- шепнул Мэтчем.

   - Нет, внизу нет комнаты,- возразил Дик,- мы над часовней. Это ходит по тайному коридору мой убийца. Ну, пусть идет: плохо ему придется! - И он заскрежетал зубами.

   - Потуши лампы,- сказал Мэтчем.- Может быть, он чем-нибудь выдаст себя.

   Они потушили обе лампы и притаились не дыша, словно мертвые. Шаги внизу, хотя очень тихие, были ясно слышны. Они то приближались, то удалялись, наконец послышался громкий скрип поворачиваемого в замке ключа и наступило продолжительное молчание.

   Шаги послышались вновь, и вдруг через щель в стене в отдаленном углу комнаты показался свет. Он становился все ярче; отворилась подъемная дверь, впустив поток света. Видна была сильная рука, подымавшая дверь; Дик поднял свой арбалет в ожидании, что покажется и голова человека, которому принадлежала рука.

   Но тут произошла заминка. Из далекого угла дома послышались крики; сначала один голос, потом два, а затем и много голосов повторяли одно и то же имя. Этот шум, очевидно, встревожил убийцу; подъемная дверь тихо была опущена на свое место, шаги еще раз раздались внизу, как раз под тем местом, где находились мальчики, и затем замерли вдали.

   Наступила минутная передышка. Дик глубоко вздохнул и тут только прислушался к суматохе, помешавшей нападению, которая все увеличивалась вместо того, чтобы уменьшаться. По всему дому раздавалась беготня; двери с шумом распахивались и закрывались, и над всем этим гамом возвышался голос сэра Даниэля, звавшего Джоанну.

   - Джоанна! - повторил Дик.- Кто бы это мог быть, черт возьми! Здесь нет никакой Джоанны и никогда не было. Что это значит?

   Мэтчем молчал. Он, по-видимому, отошел в сторону. В комнату проникал лишь слабый свет звезд, и в далеком конце комнаты, где были мальчики, царила полная тьма.

   - Джек,- сказал Дик,- я не знаю, где ты был весь день. Видел ты эту Джоанну?

   - Нет,- ответил Мэтчем,- я не видел ее.

   - И не слышал, чтобы говорили о ней? - продолжал он.

   Шаги приближались. Сэр Даниэль продолжал звать на дворе громовым голосом.

   - Слышал ты о ней? - повторил Дик.

   - Я слышал о ней,- сказал Мэтчем.

   - Как у тебя дрожит голос! Что с тобой? - сказал Дик.- Это большое счастье для нас, эта Джоанна, она отвлечет их мысли от нас.

   - Дик,- вскрикнул Мэтчем,- я погиб, мы оба погибли! Бежим отсюда, пока еще есть время. Они не успокоятся, пока не найдут меня. Или вот что - пусти меня вперед; когда найдут меня, ты можешь бежать. Пусти меня, Дик... добрый Дик, выпусти меня!

   Она отыскивала в темноте засов. Дик наконец понял все.

   - Клянусь мессой! - крикнул он.- Ты вовсе не Джек! Ты Джоанна Седлей! Ты та девушка, которая не хотела выйти за меня!

   Девушка остановилась и стояла молча и неподвижно. Дик также молчал некоторое время, потом снова заговорил.

   - Джоанна,- сказал он,- ты спасла мою жизнь, а я спас твою; мы видели, как текла кровь, были и друзьями и недругами - я даже хватался за пояс, чтобы отколотить тебя; и все это время я считал тебя мальчиком. Но теперь смерть близка, время прошло, а прежде чем я умру, я должен сказать тебе вот что: ты лучшая и самая храбрая девушка на свете, и если бы я остался в живых, я с радостью женился бы на тебе, но, буду ли я жив или умру, я люблю тебя.

   Она ничего не ответила.

   - Ну, скажи же что-нибудь, Джек, - сказал он. - Будь доброй девушкой, скажи, что любишь меня!

   - Зачем же я была бы здесь, Дик! - воскликнула она.

   - Ну, так значит, если нам удастся благополучно выбраться отсюда, мы поженимся,- продолжал Дик,- а если нам суждено умереть - умрем, и делу конец. Но как ты нашла мою комнату?

   - Я спросила у госпожи Хэтч,- ответила она.

   - Ну, она человек верный,- заметил он.- Она не выдаст тебя. У нас есть время.

   В это мгновение, как бы в опровержение его слов, по коридору раздались шаги и кто-то громко ударил в дверь кулаком.

   - Эй! - крикнул чей-то голос- Откройте, мастер Дик, откройте!

   Дик не тронулся с места и ничего не ответил.

   - Все кончено, - сказала девушка и обвила руками шею Дика.

   Люди один за другим собирались у двери. Наконец явился сам сэр Даниэль, и шум внезапно прекратился.

   - Дик,- кричал рыцарь,- не представляйся ослом. И семь спящих дев проснулись бы от такого шума. Отворяй, брат, отворяй.

   Дик продолжал молчать.

   - Сломайте дверь, - сказал сэр Даниэль.

   И слуги его тотчас же яростно стали ударять в дверь ногами и кулаками. Несмотря на то, что она была очень прочна и заперта тяжелым засовом, она подалась бы, если б снова не вмешалась судьба. Среди грома ударов раздался крик часового, за ним последовал другой; с зубцов башен раздались тоже крики, в ответ на которые послышались крики из леса. В первое мгновение тревоги казалось, что обитатели лесов берут приступом Моот-Хаус. Сэр Даниэль и его люди отказались от атаки комнаты Дика в данную минуту и бросились защищать стены.

   - Теперь мы спасены! - вскрикнул Дик.

   Он схватил обеими руками старинную кровать и безуспешно старался сдвинуть ее с места.

   - Помоги мне, Джек. Ради спасения твоей жизни, напряги все твои силы! - сказал он.

   Громадными усилиями они оттащили большую дубовую кровать и приставили ее одним концом к двери комнаты.

   - Ты только ухудшаешь положение вещей,- печально проговорила Джоанна.- Он войдет через подъемную дверь.

   - Ну нет,- ответил Дик,- он не посмеет открыть эту тайну многим людям. Мы сами убежим через эту дверь. Слушай! Нападение закончилось. Да его и вовсе не было.

   Действительно, никакого нападения не было, а просто явилась другая часть оставшихся воинов, принимавших участие в сражении; они-то и помешали сэру Даниэлю. Они спаслись бегством под покровом темноты; их впустили в большие ворота, а теперь они сходили с коней во дворе при громком стуке копыт и звоне доспехов и оружия.

   - Он сейчас вернется,- сказал Дик,- скорее в подъемную дверь!

   Он зажег лампу, и оба прошли в один из углов комнаты. Щель было легко отыскать, так как через нее еще мерцал слабый свет; Дик взял из своего небольшого запаса оружия прочный меч, запустил его глубоко в щель и навалился изо всех сил на рукоятку. Трап подался и приоткрылся немного. Молодые люди ухватились руками за него и откинули. Они увидели несколько ступенек, внизу которых предполагаемый убийца оставил горящую лампу.

   - Ну,- сказал Дик,- иди вперед и возьми лампу. Я пойду за тобой и закрою дверь.

   Они сошли один за другим; когда Дик захлопнул за собой отверстие, раздались снова громовые удары в дверь его комнаты.

  

   Проход, в котором очутились Дик и Джоанна, был узок, грязен и короток. На другом конце его была полуоткрытая дверь, без сомнения та, которую открывал предполагаемый убийца. С потолка спускалась густая паутина; на каменном полу глухо отдавались самые легкие шаги.

   За дверью проход разветвлялся под прямыми углами. Дик выбрал наудачу один из ходов, и оба пошли быстрыми шагами вдоль выемки кровли капеллы. Сводчатый потолок подымался при слабом мерцании лампы, словно спина кита. Там и сям попадались отверстия, приспособленные для наблюдений, скрытые с другой стороны резьбой карнизов. Взглянув в одно из этих отверстий, Дик увидел устланный плитами пол часовни, алтарь с его горящими восковыми свечами и распростертую перед ним на ступенях фигуру сэра Оливера, молившегося, подняв руки кверху.

   Дойдя до конца коридора, они спустились по нескольким ступеням. Проход становился уже; стена с одной стороны была из дерева; через щели слышен был шум разговора и видно мерцание огней. Беглецы дошли до круглого отверстия в стене величиной с человеческий глаз. Дик заглянул в него и увидел внутренность столовой. С полдюжины людей в латах сидели вокруг стола, уничтожая паштет из дичи и жадно запивая его вином. Наверно, это были недавно прибывшие воины.

   - Тут нам не найти помощи,- сказал Дик,- попробуем вернуться назад.

   - Нет,- сказала Джоанна,- может быть, есть проход дальше.

   Они пошли вперед, но через несколько ярдов проход заканчивался маленькой лестницей. Ясно было, что бегство невозможно с этой стороны, пока солдаты занимают столовую.

   Они возвратились назад с возможной быстротой и принялись исследовать другой проход. Проход был чрезвычайно узок, так что можно было еле пройти одному человеку; идти приходилось по постоянно спускавшимся и подымавшимся головоломным лестницам; Дик потерял всякое понятие о том, где он находится.

   Наконец проход стал еще уже и ниже; лестницы продолжали спускаться все глубже; стены с обеих сторон были сыры и липки на ощупь. Вдали слышались писк и беготня крыс.

   - Должно быть, мы в подземной темнице,- сказал Дик.

   - А выхода все нет,- прибавила Джоанна.

   - Но должен же быть выход! - ответил Дик.

   И действительно, вскоре они дошли до крутого поворота; тут проход заканчивался лестницей. Она была завалена тяжелой каменной плитой. Беглецы употребляли все усилия, чтобы сдвинуть ее. Она оставалась неподвижной.

   - Кто-нибудь держит ее,- заметила Джоанна.

   - Ну нет,- сказал Дик,- будь то человек, обладающий силой десяти людей, он все же подался бы немного. А она не поддается, точно упирается в неподвижную скалу. Там лежит какая-нибудь тяжесть. Тут нет выхода, и, говоря по правде, добрый Джек, мы здесь такие же пленники, как если бы у нас были кандалы на ногах. Сядем здесь и поговорим. Через некоторое время мы вернемся назад; может быть, тогда они будут менее осторожны; кто знает, может быть, нам и удастся вырваться. Но, по моему скромному мнению, мы пропали.

   - Дик! - сказала молодая девушка.- Печален тот день, когда ты встретил меня! Потому что я, несчастная, неблагодарная девушка, завела тебя сюда.

   - Что за глупости! - возразил Дик.- Так уж было суждено, а что суждено, исполняется помимо нашей воли. Расскажи-ка мне, что ты за девушка, и как попала в руки сэра Даниэля - это будет лучше, чем оплакивать меня или себя.

   - Я - сирота, как и ты, без отца и матери, - сказала Джоанна,- и на великое мое, а следовательно, и твое, Дик, несчастье, богатая невеста. Опекуном у меня был лорд Фоксгем, но оказывается, что сэр Даниэль купил у короля право на выдачу меня замуж... и заплатил очень дорогую цену. И вот я, бедный ребенок, еще у кормилицы, стала предметом борьбы между двумя знатными и богатыми людьми, желавшими каждый для своей пользы выдать меня замуж! Ну, свет перевернулся, появился новый канцлер, и сэр Даниэль купил опекунство надо мной через голову лорда Фоксгэма. Новая перемена,- и лорд Фоксгэм купил право на выдачу меня замуж помимо сэра Даниэля; и с тех пор между ними продолжается вражда. Но все это время я была в руках лорда Фоксгэма, и он был для меня добрым господином. Наконец, я должна была быть выдана замуж или, если хочешь, продана. Лорд Фоксгэм должен был получить пятьсот фунтов. Гэмлей - так зовут моего жениха, и как раз завтра, Дик, я должна быть помолвлена с ним. Если бы сэр Даниэль не узнал этого, я была бы, наверное, обвенчана, и никогда бы не увидела тебя, Дик... дорогой Дик.

   Она взяла его руку и поцеловала ее с нежной грацией; Дик притянул к себе ее руку и сделал то же самое.

   - Ну,- продолжала она,- сэр Даниэль неожиданно схватил меня в саду и заставил переодеться в мужское платье, что для женщины смертельный грех, и к тому же это платье не идет мне. Он поехал со мной, как ты сам видел, в Кеттлей, сказав мне, что я должна выйти за тебя, но я в душе решила, что назло ему выйду за Гэмлея.

   - А! - вскрикнул Дик.- Значит, ты любила этого Гэмлея.

   - Нет,- ответила Джоанна,- не любила. Я только ненавидела сэра Даниэля. А потом, Дик, ты помог мне, и был добр ко мне, и очень смел, и помимо моей воли мое сердце обратилось к тебе и теперь, если бы мы могли устроить это, я очень охотно выйду за тебя. А если жестокая судьба не допустит этого, ты все же будешь дорог мне. Пока бьется мое сердце, я буду верна тебе.

   - А я,- сказал Дик,- никогда и не думал о женщинах до сих пор, я полюбил тебя, когда считал тебя мальчиком. Мне было жаль тебя, я сам не знал почему. Когда я хотел отколотить тебя, у меня не поднялась рука. Но когда ты созналась, что ты девушка, Джек,- я все-таки буду звать тебя Джеком - я убедился, что ты именно та девушка, которая мне нужна. Слушай! - перебил он себя.- Кто-то идет.

   Действительно, тяжелые шаги отдавались эхом в проходе, и целая армия крыс снова разбежалась во все стороны.

   Дик оглядел позицию. Неожиданный поворот в проходе был выгоден для него. Таким образом он мог безопасно стрелять под прикрытием стены. Но свет был слишком близко от него; он выбежал несколько вперед, поставил лампу посреди прохода и потом вернулся на свое место.

   В отдаленном конце прохода показался Беннет. Он, казалось, шел один; в руке он нес горящий факел, благодаря которому в него легче было целиться.

   - Стой, Беннет! - крикнул Дик.- Еще один шаг, и ты мертв.

   - Так вы здесь,- произнес Беннет, вглядываясь в темноту.- Я не вижу. Ага! Умно вы поступили, Дик, что поставили вашу лампу перед собой. Право, хотя это и было сделано для того, чтобы прострелить мое сердце, я все же радуюсь, видя, как вы воспользовались моими уроками! Но скажите, что вы делаете, чего ищете здесь? Зачем вы хотите стрелять в старого, доброго друга? А молодая барышня еще здесь?

   - Ну, Беннет, спрашивать-то нужно мне, а тебе отвечать,- ответил Дик.- Почему моя жизнь подвергается опасности здесь? Почему являются какие-то люди, чтобы убить меня в постели? Почему я должен бежать из безопасного дома моего собственного опекуна и от друзей, среди которых я жил и которых ничем не обидел?

   - Мастер Дик, мастер Дик,- сказал Беннет,- что я говорил вам? Вы храбрый, но самый бесхитростный юноша из всех, кого я помню!

   - Ну,- сказал Дик,- я вижу, что ты знаешь все, и что я осужден в самом деле. Хорошо. Я останусь здесь. Пусть сэр Даниэль добывает меня отсюда, если сумеет.

   Хэтч помолчал немного.

   - Слушайте,- наконец проговорил он,- я возвращусь к сэру Даниэлю, чтобы сказать ему, где вы находитесь и в каком именно месте; ведь он затем и послал меня. Но если вы не глупы, то вам лучше уйти до тех пор, пока я вернусь.

   - Уйти! - повторил Дик.- Я ушел бы давно, если бы знал, как это сделать. Я не могу сдвинуть плиту.

   - Суньте руку в угол и посмотрите, что найдете там,- ответил Беннет,- веревка Трогмортона еще в той комнате. Прощайте.

   Хэтч повернулся и исчез в изгибах прохода.

   Дик сейчас же вернулся за лампой и последовал совету. В одном углу прохода в стене была глубокая впадина. Дик всунул руку в отверстие, нашел железный болт и сильно дернул его кверху. Послышался громкий треск, и каменная плита сейчас же отодвинулась.

   Беглецам открылся выход. С небольшим усилием им удалось поднять дверь, и они вошли в комнату со сводами, выходившую одной стороной во двор, где два-три человека с голыми руками чистили лошадей недавно приехавших солдат. Несколько факелов, воткнутых в железные кольца на стене, освещали эту стену своим колеблющимся светом.

  

   Дик затушил лампу, чтобы не привлекать внимания, поднялся наверх и прошел вдоль коридора. В темной комнате он отыскал веревку, привязанную к чрезвычайно тяжелой старинной кровати. Дик взял клубок веревки, подошел к окну и начал медленно и осторожно спускать ее в ночную темноту. Джоанна стояла рядом с ним; по мере того, как веревка удлинялась, а Дик все еще продолжал разматывать ее, сильный страх поколебал решимость молодой девушки.

   - Дик,- сказала она,- неужели это так высоко? Я не решусь спуститься. Я непременно упаду, добрый Дик.

   Она заговорила как раз в самую критическую минуту. Дик вздрогнул, остаток клубка выскользнул из его рук, и конец веревки с плеском упал в ров. В то же мгновение раздался голос часового с башни:

   - Кто идет?

   - Черт возьми! - вскрикнул Дик.- Мы пропали! Скорее спускайся по веревке.

   - Я не могу,- сказала, отшатываясь, молодая девушка.

   - Если ты не можешь, то не могу и я,- сказал Шельтон,- как же я переплыву ров без тебя? Значит, ты бросаешь меня?

   - Дик,- задыхаясь проговорила она,- я не могу. Силы покинули меня.

   - Клянусь мессой, тогда мы оба погибли! - крикнул он, топнув ногой, потом, услышав шаги, он бросился к двери комнаты и хотел захлопнуть ее.

   Прежде чем он успел затворить засов, чьи-то сильные руки налегли на дверь с другой стороны. Одно мгновение он боролся, потом, чувствуя себя побежденным, побежал назад к окну. Девушка прислонилась к стене у окна; она была почти без чувств. Когда Дик попробовал взять ее на руки, тело ее безжизненно повисло.

   В то же мгновение люди, которые помешали ему затворить дверь на засов, бросились на него. Одного из них он заколол кинжалом, остальные отступили в беспорядке. Дик воспользовался этим случаем, подбежал к подоконнику, схватил обеими руками веревку и спустился по ней.

   Веревка была узловатая, отчего спускаться было легче, но Дик так спешил и так мало привык к гимнастике подобного рода, что качался в воздухе, словно преступник на виселице, и то ударялся головой, то разбивал себе руки о грубую каменную стену. Воздух свистел у него в ушах; он видел звезды над головой и отражения этих звезд во рву; они кружились, словно опавшие листья перед бурей. Наконец он выпустил веревку, упал и опустился с головой в ледяную воду.

   Когда он выплыл на поверхность воды, его рука наткнулась на веревку; освободясь от тяжести, она сильно раскачивалась в разные стороны. Над головой у него виднелся красный огонь; взглянув наверх, он увидел при свете факелов и треножника, наполненного горячими углями, что зубцы стен башен усеяны людьми. Он видел, как головы этих людей поворачивались во все стороны, ища его, но он был слишком низко, свет не достигал его, и все поиски были напрасны.

   Тут он заметил, что веревка была слишком длинна, и начал пробиваться, насколько мог, к другой стороне рва, продолжая держать голову над водой. Таким образом ему удалось сделать более половины пути; берег был уже вблизи, как вдруг веревка напряглась и начала тянуть его назад. Дик собрал все свое мужество и сделал прыжок в сторону спускавшихся к воде побегов ивы, которые в тот же вечер помогли посланному сэра Даниэля выбраться на берег. Он опустился в воду, снова поднялся, опустился во второй раз, потом схватился рукой за ветку и с быстротой молнии поднялся в гущу дерева и прижался к стволу. Вода текла с его одежды, он задыхался, не вполне уверенный, что ему удалось спастись от преследования.

   Но все это произошло не без всплесков воды, указавших следившим за ним с башни место, где он находился. Стрелы летели вокруг него во тьме словно град. Вдруг с башни бросили факел, он блеснул в воздухе при своем быстром полете, остановился на мгновение на краю берега, где сильно вспыхнул и осветил всю окрестность, словно костер,- но, на счастье Дика, соскользнул, упал в ров и мгновенно погас.

   Он достиг, однако, своей цели. Искусные стрелки успели разглядеть иву и Дика, спрятавшегося между ее ветвями; и хотя юноша сейчас же спрыгнул и побежал изо всех сил выше на берег, однако ему не удалось избегнуть выстрела. Одна стрела попала ему в плечо, другая задела голову.

   Боль от ран словно дала ему крылья; он взобрался на ровное место и побежал быстро и прямо в темноте, не думая о направлении, куда бежать.

   Стрелы продолжали преследовать его на расстоянии нескольких шагов, но вскоре это прекратилось. Когда он наконец остановился и обернулся назад, он был уже далеко от Моот-Хауса, хотя еще видел, как факелы двигались взад и вперед вдоль зубцов башни.

   Он прислонился к дереву, истекающий кровью, разбитый, раненый, одинокий. Но все же он спас себе жизнь, хотя Джоанна осталась во власти сэра Даниэля; он не упрекал себя за случайность, которой он не был в силах предотвратить, и не ожидал каких-либо роковых последствий для молодой девушки. Сэр Даниэль жесток, но вряд ли он будет жесток к молодой благородной девице, у которой есть другие покровители, могущие легко призвать его к ответу. Вероятнее всего, он постарается поскорее выдать ее за кого-нибудь из своих друзей.

   - Ну,- думал Дик,- до тех пор я еще успею найти средства укротить этого изменника. Клянусь мессой, я считаю себя теперь освобожденным от всякой благодарности или обязанности, а в военное время всем открывается удобный случай изменить свое положение.

   Но пока положение его было очень печальное и затруднительное.

   Некоторое время он продолжал еще пробираться сквозь чащу леса. Но боль от ран, темнота ночи, тревога и смятение мыслей мешали ему отыскивать направление и продолжать пробиваться сквозь густые заросли. Наконец он вынужден был сесть и прислониться к дереву.

   Когда он очнулся от состояния между сном и обмороком, серый рассвет уже начал сменять ночную тьму. Легкий прохладный ветерок шелестел листвой деревьев. Дик еще не вполне проснулся, когда, пристально смотря перед собой, заметил какой-то темный предмет, раскачивавшийся на ветвях дерева ярдах в ста от того, под которым он сидел. Становилось постепенно светлее, Дик пришел в себя и был в состоянии рассмотреть этот предмет. То был человек, висевший на суку большого дуба.

   Голова его была опущена на грудь, при каждом более сильном порыве ветра тело его раскачивалось, а руки и ноги вертелись, словно какая-то странная игрушка.

   Дик с трудом поднялся на ноги; шатаясь и придерживаясь за стволы деревьев, он подошел ближе к ужасному предмету.

   Сук был на высоте приблизительно двадцати футов от земли, и бедный малый был поднят палачами так высоко, что Дик не мог достать рукой даже до его сапог; так как лицо повешенного было закрыто капюшоном, то невозможно было узнать, кто он.

   Дик оглянулся направо и налево; наконец он заметил, что другой конец веревки был привязан к стволу небольшого куста боярышника, обильно покрытого цветами, росшего под могучей сенью дуба. Кинжалом - единственным оставшимся у него оружием - молодой Шельтон перерезал веревку, и труп с глухим шумом упал на землю.

   Дик приподнял капюшон - то был Трогмортон, посланный сэра Даниэля. Он недалеко ушел со своим поручением. Из-за пазухи его куртки торчала какая-то бумага, очевидно, ускользнувшая от внимания членов общества "Черной Стрелы". Дик вытащил ее и увидел письмо сэра Даниэля к лорду Уэнслейделю.

   - Ну,- подумал он,- если опять будет какая-нибудь перемена, вот этим я могу пристыдить сэра Даниэля и, может быть, привести его к плахе.

   Он положил бумагу себе за пазуху, прочел молитву над мертвецом и снова побрел по лесу.

   Усталость и слабость все увеличивались; в ушах у него звенело, он спотыкался, терял временами сознание - так сильно он ослабел от потери крови. Без сомнения он много раз сбивался с пути, но наконец вышел на большую дорогу, не очень далеко от деревни Тонсталль.

   Чей-то грубый голос крикнул, чтобы он остановился.

   - Остановиться? - повторил Дик.- Клянусь мессой, я скорее могу упасть.

   И в подтверждение своих слов он упал на дорогу во весь рост.

   Из чащи вышло двое людей, оба в зеленых куртках, с длинными луками, колчанами и короткими мечами.

   - Лаулесс,- сказал младший из них,- да ведь это молодой Шельтон.

   - Вот радость для Джона Мстителя! - ответил его товарищ.- А ведь он побывал в бою. Тут на голове у него рана, которая стоила ему немало унции крови.

   - А здесь,- прибавил Гриншив,- в плече у него дыра, должно быть, здорово ему попало.

   - Кто бы мог это сделать, как ты думаешь? Если кто-нибудь из нас, то пусть принимается за молитвы; Эллис предложит ему длинную исповедь и короткую веревку.

   - Подыми щенка,- сказал Лаулесс,- вали его мне на спину.

   Когда Дик был поднят ему на плечи, он, обвив себе шею его руками, крепко захватил их и прибавил:

   - Оставайся на посту, брат Гриншив. Я пойду один с ним.

   Гриншив вернулся в засаду у дороги, а Лаулесс стал медленно спускаться с холма, неся на плечах Дика, по-прежнему находившегося в глубоком обмороке.

   Солнце уже взошло, когда он вышел на окраину леса и увидел деревушку Тонсталль, разбросанную на противоположном холме. Все, казалось, было спокойно, только у моста, по обе стороны дороги, лежало человек десять стрелков. Как только они заметили Лаулесса с его ношей, они зашевелились и стали натягивать луки, как приличествовало бдительным часовым.

   - Кто идет? - окликнул начальник отряда.

   - Уилли Лаулесс, клянусь распятием, вы знаете меня так же хорошо, как свои пять пальцев,- с презрением ответил Лаулесс.

   - Скажите пароль, Лаулесс, - сказал начальник.

   - Да просветит тебя небо, большой ты дурак,- ответил Лаулесс,- разве я не сказал тебе своего имени. Но все вы сошли с ума от игры в солдаты. Когда я в лесу, то и хочу жить жизнью лесов, а мой пароль: наплевать на всю шутовскую солдатчину!

   - Лаулесс, ты подаешь дурной пример, скажи пароль, глупый шутник,- сказал начальник поста.

   - А если я позабыл его?

   - А если позабыл, то, клянусь мессой, я всажу стрелу в твое толстое тело,- ответил начальник.

   - Ну, если ты так плохо понимаешь шутки,- сказал Лаулесс,- то я, пожалуй, скажу мой пароль. Декуорс и Шельтон - вот мой пароль, а вот и иллюстрация: Шельтон у меня на плечах, и я его несу к Декуорсу.

   - Проходи, Лаулесс,- сказал часовой.

   - ю где Джон? - спросил бывший францисканец,

   - Он творит суд и расправу, собирает пошлины, словно вельможа, - крикнул один из часовых.

   Так и оказалось. Когда Лаулесс дошел до маленькой гостиницы деревушки, он увидел Эллиса Декуорса, окруженного арендаторами сэра Даниэля. Опираясь на силу своего отряда, он хладнокровно собирал с них арендную плату и выдавал расписки в приеме сумм. По лицам арендаторов ясно было видно, как мало им нравится эта процедура,- они очень ясно понимали, что им придется платить вдвойне.

   Как только Эллис узнал, что привело к нему повара, он отпустил остальных арендаторов, и, с явными признаками интереса и тревоги, сопроводил Дика в одну из комнат гостиницы. Тут осмотрели раны юноши и привели его в чувство простыми средствами.

   - Милый мальчик,- сказал Эллис,- ты в руках друга, который любил твоего отца и ради него любит и тебя. Отдохни немного, потому что ты еще не совсем пришел в себя. Потом ты расскажешь мне свою историю и мы вместе обсудим, как помочь тебе.

   Позже, в течение дня, когда Дик проснулся после спокойного сна, чувствуя себя все еще очень слабым, но с более ясным сознанием и менее страдая от ран, Эллис пришел к нему, сел у его постели и, именем его отца, попросил его рассказать все обстоятельства его бегства из Моот- Хауса. Во всей сильной, крепкой фигуре Декуорса, в честном выражении его смуглого лица, в ясном, проницательном взгляде его глаз, было что-то, заставившее Дика повиноваться ему, и он рассказал со всеми подробностями все приключения последних двух дней.

   - Ну,- сказал Эллис, когда Дик закончил свой рассказ,- смотри, Дик Шельтон, что сделали для тебя милосердные святые; они не только спасли твое тело от многочисленных смертельных опасностей, но привели тебя в мои руки - руки человека, у которого нет более задушевного желания, как желание помочь сыну твоего отца. Будь только верен мне, а я вижу, что ты можешь быть верен,- и мы с тобой накажем смертью этого вероломного человека.

   - Вы нападете на его дом? - спросил Дик.

   - С моей стороны было бы безумием и думать об этом,- возразил Эллис.- Он слишком силен, его люди собираются вокруг него; те, которые улизнули от меня вчера вечером и явились так кстати для тебя, охраняют его. Напротив, Дик, и ты, и я, и мои храбрые стрелки - мы все должны убраться из этого леса как можно скорее и оставить сэра Даниэля в покое.

   - Меня тревожит мысль о Джеке,- сказал Дик.

   - О Джеке? - повторил Декуорс.- А, понимаю, об этой девушке. Ну, обещаю тебе, Дик, что если пойдет разговор о свадьбе, мы сейчас же начнем действовать, а до тех пор, или пока не наступит время, мы все исчезнем, как тени в ночи с наступлением утра; сэр Даниэль будет смотреть и на восток, и на запад и нигде не увидит врагов; клянусь мессой, он подумает, что видел все это во сне, а теперь просыпается на своей постели. Но наши четыре глаза. Дик, будут пристально следить за ним, и наши четыре руки - да поможет нам небесное воинство! - одолеют изменника.

   Два дня спустя гарнизон сэра Даниэля настолько усилился, что он решился на вылазку и во главе сорока всадников проехал без сопротивления до деревушки Тонсталль. Не пролетело ни одной стрелы, ни один человек не пошевелился в роще; мост более не охранялся и был открыт для прохода. Переезжая через него, он увидел крестьян, боязливо выглядывавших из дверей своих домов.

   Наконец один из них собрался с духом, вышел вперед и с нижайшими поклонами передал рыцарю какое-то письмо.

   Лицо сэра Даниэля потемнело, когда он прочел его содержание. Вот что было написано там:

  

   Я узнал, что вы были неверны и недобры с самого начала. У вас на руках кровь моего отца; пусть будет так - она не смоется. В один прекрасный день вы погибнете от моей руки, обратите внимание на это. Еще предупреждаю вас, что если вы попробуете выдать замуж благородную даму, мисс Джоанну Седлей, на которой я обещал жениться, то удар разразится скоро. Первый шаг в этом деле будет твоим первым шагом к могиле.

  

  

   Со времени бегства Ричарда Шельтона от опекуна прошло несколько месяцев. В эти месяцы произошло несколько важных для Англии событий. Ланкастерская партия, казалось, бывшая при последнем издыхании, снова подняла голову. Потерпевшие поражение приверженцы Йоркского дома были рассеяны, их предводитель варварски убит на поле сражения. Когда наступила зима вскоре после описанных событий, казалось, что Ланкастерский дом одержал окончательную победу над своими врагами.

   Город Шорби на Тилле был наполнен ланкастерскими вельможами из окрестностей. Тут был граф Райзингэм с тремястами воинами; лорд Шорби с двумястами; сэр Даниэль, в сильном фаворе и снова разбогатевший от конфискаций, жил в собственном доме на главной улице с шестьюдесятью воинами. Мир действительно перевернулся.

   Был темный, очень холодный вечер первой недели января. Стоял большой мороз, дул сильный ветер; можно было ожидать, что до утра пойдет снег.

   В плохой харчевне, находившейся на улице, прилегавшей к гавани, трое или четверо людей сидели, распивая эль и закусывая яичницей. Это были люди красивые, сильные, загорелые, с грубыми руками, со смелым выражением глаз. Хотя они были одеты бедно, как простые пахари, даже пьяный солдат поостерегся бы начать ссору с такой компанией.

   Несколько поодаль от них, перед ярким огнем, сидел молодой человек, почти мальчик; хотя он был одет так же, как и другие, но по его виду ясно было, что он по происхождению выше своих товарищей и мог бы в другое время носить меч.

   - Ну,- сказал один из сидевших за столом,- мне это не нравится. Дело окончится плохо. Здесь не место для веселых малых. Веселый малый любит открытое место, хорошее прикрытие и небольшое количество врагов, а здесь мы заперты в городе, окружены неприятелем, и в довершение несчастья, увидите, еще пойдет снег.

   - Все это из-за мастера Шельтона,- сказал второй, кивая головой на сидевшего перед огнем юношу.

   - Я многое готов сделать для мастера Шельтона,- возразил первый,- но попадать на виселицу ради кого бы то ни было - нет, только не это, братцы!

   Дверь гостиницы отворилась, какой-то человек поспешно вошел в комнату и подошел к сидевшему перед огнем юноше.

   - Мастер Шельтон,- сказал он,- сэр Даниэль выходит с двумя факелоносцами и четырьмя стрелками.

   Дик (так как это был наш юный друг) тотчас же поднялся,

   - Лаулесс,- сказал он,- ты займешь место Джона Хеппера. Гриншив, следуй за мной. Кеппер, иди впереди. Но этот раз мы пойдем за ним, хотя бы он отправлялся в Йорк.

   В следующее мгновение все уже были на темной улице. Келлер,- так звали только что пришедшего человека,- показал в сторону, где два факела, раздуваемые ветром, пылали на небольшом расстоянии.

   В городе все уже крепко спало; на улицах не было никакого движения, и идти за маленьким отрядом можно было, не возбуждая подозрений. Впереди шли два факелоносца, за ними следовал человек, длинный плащ которого развевался по ветру; в арьергарде шли четыре стрелка с луками в руках. Они двигались быстрым шагом, проходя по запутанным переулкам и приближаясь к берегу.

   - Он ходит каждую ночь в этом направлении? - шепотом спросил Дик.

   - Вот уже третью ночь, мастер Шельтон,- ответил Кеплер,- и всегда в одно и то же время и с такой же маленькой свитой, как будто с какой-то тайной целью.

   Сэр Даниэль со своими шестью спутниками вышли на окраину. Шорби был неукрепленный город, и хотя засевшие в нем лорды-ланкастерцы держали сильные караулы на главных дорогах, из него все же можно было выйти - или войти в него - незамеченным по небольшим улицам или по открытому полю.

   Переулок, которым шел сэр Даниэль, внезапно окончился. Перед ним расстилалась небольшая дюна; с одной стороны доносился шум морского прибоя. Поблизости не было караула, никакого света не виднелось в этой части города.

   Дик и его два спутника подошли несколько ближе к тому, кого преследовали; когда они вышли из ряда домов и могли взглянуть немного дальше в обе стороны, они заметили факел, приближавшийся по противоположному направлению.