Главная » Книги

Сиповский Василий Васильевич - Коронка в пиках до валета, Страница 4

Сиповский Василий Васильевич - Коронка в пиках до валета


1 2 3 4 5 6 7 8 9

о все своим светом. Даже мрачные горы как будто посветлели и оживились: на их черных склонах засверкали отдельные куски малахитовой зелени. Издали эти пятна казались какой-то плесенью, на самом же деле это были могучие вековые леса.
        Илья с Вадимом пообедали в голландской гостинице, осмотрели ботанический сад и долго бродили по Капштадту.
        Погода опять стала хмуриться, и с гор поползли вниз засевшие там тучи, поползли, как куски ваты. Пришлось отказаться от поездки на Львиную гору и вернуться на фрегат.
        С мыса Доброй Надежды отправлялись последние письма на родину. Следующая отправка должна была быть уже только в Охотске. Поэтому все уселись за писание писем. Даже Спиридоний сочинил некую "эпистолию" "умилительную", как он сам говорил, хитро подмигивая офицерам. Он заключил ее в розовый конверт и сам лично свез на почту, так никто и не узнал, кому была адресована "эпистолия".
        В ожидании бурь Индийского океана старушку "Диану" стали тщательно готовить к этим новым испытаниям: опять закрепляли мачты, подтягивали реи, опять подправляли обшивку, заново проконопатили некоторые места корпуса. Наконец вскрыли таинственные ящики, погруженные в Портсмуте, - оказались три пушки какой-то новой невиданной конструкции. Их длинные дула говорили о том, что они, по-видимому, обладают особой дальнобойностью. Пушки установили на палубе так, чтобы в поле их обстрела попадало по возможности больше пространства.
        Незадолго до отплытия "Дианы" вернулась компания сиятельных охотников. Нарочно на берегу не побрились, не почистились, чтобы показать всем, насколько они одичали в джунглях Африки. Обросшие, загорелые и ободранные, они принесли с собой массу впечатлений и кучу охотничьих рассказов. С кем только они не схватывались за эти две недели: и со львами-то, и с тиграми-то, и с удавами, и на слонов охотились, и на бегемотов! Были у них даже кровавые схватки с черными людоедами, - чуть было на зубы к ним не попали! Особенно увлекательно врал князь Чибисов.
        На всех парусах вышла "Диана" из залива и направилась теперь на запад, в новый океан - Индийский.
        Старик штурман озабоченно бегал к барометру и только покручивал седой головой. Матрос Агафонов, побывавший уже в этом океане, пугал новичков своими рассказами. Все как-то подтянулись и озабоченно смотрели вперед.
        Между тем ветер крепчал. "Диана" неслась на марселях в четыре рифа. Консул с консульшей на всякий случай заперлись в каюте. Спиридоний, перепуганный общими ожиданиями чего-то ужасного, запасся "вервием" и уселся около грот-мачты, чтобы быть готовым здесь встретить бурю, и даже ведерко около поставил. "Вот сюда, вот к этому крюку, в случае чего", - просил он матросов, тыкая пальцем в излюбленный крюк.


В Индийском океане

        Прибежал штурман и без всякого этикета, увидя командира, закричал:
        - Ураган идет! Через полчаса! Барометр падает!
        - Все наверх! - скомандовал командир.
        - Все наверх! - крикнул старший офицер.
        Застрекотали боцманские гудки, и по вантам, по реям суетливо забегали белые рубашки матросов.
        - Спустить брам-стеньги! - орал старший офицер. Закрепить марселя! Поставить штормовые триселя, штормовую бизань!
        Минуты через четыре-пять все мачты "Дианы" оголились. Только несколько малых штормовых парусов тревожно полоскались на снастях. Все невольно обратили взоры вперед. Навстречу "Диане" ползла какая-то зловещая мгла.
        - Вот оно! Вот! - говорили старые матросы. У всех сжались сердца. Ждали...
        - Привяжите меня, братцы! - вопил Спиридоний, протягивая направо и налево свое "вервие". Спиридония привязали уже без шуток и смеха.
        Мгла приближалась. "Диана" еле двигалась вперед. Прошло пять минут... шесть... десять... Целая вечность! И вдруг как-то сразу мгла покрыла собой "Диану", словно шапкой всех накрыла. Среди белого света вдруг наступила кромешная тьма. С ужасным ревом налетел ветер, стал рвать с голов фуражки, злобно трепал все, что было плохо привязано. "Диана" задрожала всем своим корпусом, жалобно заскрипела и вдруг легла почти на бок. Крик ужаса вырвался из многих грудей. Слишком внезапен был этот налет. Океан сразу закипел вокруг. Во тьме слабо видна была одна пена, она крутилась вокруг "Дианы", крутилась на палубе.
        Сразу сорвало две шлюпки. Холодящий ужас, ужас перед лицом неизбежной смерти спустился на всех. И в эту жуткую минуту прозвучал в рупор по всему фрегату, покрыв рев урагана, спокойный голос командира:
        - Держись крепче, ребята!.. Не робей, молодцы!..
        И сразу у многих ужас сменился каким-то величавым спокойствием. Только Спиридоний орал, как недорезанный подсвинок.
        Боцман Гогуля загнул крепкое слово, и без рупора оно разнеслось по фрегату, и это тоже подействовало успокаивающе: боцман ругается - ну, значит, живы еще!
        С час времени крутило "Диану"... Вдруг фок-мачта стала наклоняться, и стали лопаться снасти. Потом мачта с грохотом легла на борт.
        - Фок рубить!.. снасти рубить! - раздалась команда, и матросы, хватаясь за что попало, поползли к упавшей мачте с топорами. Ее с трудом сбросили в море за борт, а с нею вместе и матроса Петренку, который запутался в веревках. Зазевался парень! Только и успел крикнуть: "Прощай, братцы".
        Ураган крепчал. "Диана" перестала слушаться руля. Ее повернуло бортом к волне... Теперь волны свободно перекатывались по палубе, ломали в щепки и уносили все, что не могло противостоять их ярости.
        Бледный, как смерть, стоял на мостике командир, с ним старший офицер, штурман и вахтенный. Стояли, вцепившись обеими руками за поручни.
        - Ребята! - крикнул вдруг старик унтер-офицер Молов, - ребята! вниз! рубахи одеть чистые!.. перед смертью!.. "Матросскую правилу исполнить!" Матросы дрогнули, и часть их оторвалась от леера.
        - Ни с места! - крикнул командир в рупор. - Держись, ребята!
        - Господи! Микола милостивый! Вот страсти! - воскликнул в ужасе новичок матросик Иванцов, попавший на "Диану", можно сказать, прямо от сохи.
        Вдруг налетел вал, оторвал его руки от леера и понес его с собой... С тоской смотрели ему вслед глаза товарищей-матросов. Нет!.. Уцелел!.. Ухватился обеими руками за пушку, застыл на ней... Врос в нее... Уцелел...
        "Диана" опять легла на борт и долго не могла встать - ураган не позволял ей подняться! Несколько секунд... может быть минут, может часов лежала на борту... Никто сосчитать времени не мог. Конец? Нет!.. Выпрямилась и сейчас же легла на другой борт.
        Но вот ураган стал стихать. Слышно было, как рев его удалялся куда-то дальше, и мгла стала рассеиваться, редеть. Быстро просветлело небо, и сквозь темные низкие тучи прорвался луч солнца.
        Море ревело по-прежнему. "Диану" все так же бросало из стороны в сторону. И волны по-прежнему перекатывались по палубе, унося все, что еще не было унесено. И смерть все так же угрожала всем. Но теперь над головой уже сияло небо, а проклятая мгла темным облаком висела где-то далеко над горизонтом. Черные, как сажа, волны, теперь озаренные, пронизанные солнечными лучами, вдруг сделались прозрачными и нежно-голубыми. Над их серебряными коронами заиграли многочисленные радуги. Радуги бегали, скакали над пеной, словно гонялись одна за другой... И на душе у всех сделалось радостно и светло.
        ...На всех парусах с ровным ветром неслась "Диана" на запад. Но взбешенный ураганом океан долго не мог успокоиться - высокие, с пятиэтажный дом, волны гуляли по его безбрежному простору. "Диана" тяжко, медленно кряхтя, как старуха, взбиралась на эти прозрачные синие горы, задерживалась ненадолго на шипящих пеной гребнях, бросалась стремглав куда-то вниз, а потом упорно взбиралась опять вверх. Ее трюм был полон воды, - воду выкачивали днем и ночью. Грот-мачта держалась только на вантах.
        Отслужили панихиду по утонувшему матросу. Вспоминали его. Славный был матросик! Как жена-то в Кронштадте ревела!.. Чуяла, сердешная!.. И ребятенок остался!.. Эх!..
        Потом стали вспоминать пережитую тревогу. И то, что было несколько дней назад ужасным, теперь стало казаться только смешным... Вспоминали, какая у кого была физиономия. Хохотали над Чириковым, который умудрился во время бури потерять штаны, и алчный океан унес их. Ему все пригодится.
        За несколько дней до прибытия к берегам Австралии, консул с консульшей уже уложились. Надоело им плавание невообразимо. Все приставали к штурману: "Скоро ли приедем в Мельбурн?".
        Наконец на горизонте голубым туманом обрисовались берега Австралии.


Мельбурн

        Все оживились, вооружились подзорными трубами и стали всматриваться в далекий берег, медленно выраставший из воды и темневший по мере приближения к нему.
        Только что бросили якорь в гавани Мельбурна, только что командир отвалил на своем вельботе делать визиты, - сейчас же отвалили от борта "Дианы" и консул с консульшей.
        В Мельбурне царила тревога: обыватели собирались группами на улицах, в кофейнях и рассуждали о чем-то с жаром, с жестикуляциями... Продавцы газет бегали и выкрикивали что-то. Газеты расхватывались, читались сейчас же вслух. Оказалось, что "Диана" подошла к Австралии как раз в тот момент, когда там восстала большая группа каторжан, работавших на разных фермах. Это восстание вызвало несколько туземных племен к вооруженному выступлению против белых. Каторжники соединились с черными, сорганизовали их и стали действовать заодно. И вот газеты вопили на разные лады, развивая одну тему: "Угроза европейской цивилизации! Угроза христианству!" - и звали всех идти в "крестовый поход" против "насильников и преступников". Дикари отказываются принимать дары высокой культуры, морали и религии. Дикари должны уступить более высокой культуре. Таков закон жизни - хищные животные исчезают там, где высокая культура пускает свои корни, и так далее.
        Особенно волновались в Мельбурне те, у кого в глубине материка были золотые прииски, угольные копи, у кого в далеких джунглях, сидя за высокими заборами, сейчас отстреливались родичи и компаньоны, осажденные мятежниками. Да и уцелели ли они?.. Волновались и те, кто только что приехал в Австралию с надеждой обогатиться, набить карманы и скорее убраться прочь. Вот почему все мельбурнцы единогласно решили, что "во имя высокой культуры" надо переловить и перевешать каторжан и перебить побольше туземцев. Войсками австралийское правительство не было богато, и потому вся надежда была на волонтеров. Денег было сколько угодно: местные банки пришли на помощь, открыв щедро кредиты на подавление восстания. В церквях священники, в соборе сам епископ говорили пламенные речи о необходимости борьбы за спасение креста и его служителей.
        Записавшиеся волонтеры расхаживали в походной форме, лихо покручивали усы и победоносно посматривали по сторонам. На днях назначено было выступление первого отряда.
        Но не зевали и инсургенты - они по всем портовым городам разослали своих эмиссаров - вербовали беглых матросов и всяких авантюристов, скупали оружие. Полиция ловила этих эмиссаров, особенно гонялась за одним из самых ловких и увертливых. В газетах даже приметы его были напечатаны. Это был один из вождей и главных организаторов восстания, ирландец Джеральд Броун, осужденный за участие в восстании против Англии и сосланный в Австралию на каторжные работы. Он бежал с фермы, куда был послан в качестве работника, к туземцам, там прижился, женился и повел исподволь тайную пропаганду среди товарищей-каторжан и среди туземцев. Благодаря золоту, найденному туземцами в горах, он заблаговременно сделал хороший запас оружия, закупил военные припасы. И вот час настал. Восстание вспыхнуло и притом в таких размерах, которых никто не предвидел.
        И дрогнули сердца банкиров, финансистов, держателей акций и облигаций. Вести о восстании долетали до Англии, до Америки. Катастрофически стали падать австралийские бумаги, стали лопаться предприятия. Вот почему вопили в газетах о том, что европейская культура и христианство в опасности. "Крестовый поход! Крестоносцы будут хорошо оплачены! Будут вооружены ружьями лучших систем, разрывными пулями!"
        В такой серьезный момент "Диана" бросила свой якорь в гавани Мельбурна. Израненная ураганом, без фока, с расшатанным гротом, с переломанным такелажем, с трюмом, полным воды, вошла старушка "Диана" в порт в надежде отдохнуть и основательно починиться, оправиться, почиститься... Стоянка предстояла месяца на два, в зависимости от окончания ремонта. Надо было разоружиться, чтобы войти в док. На все это надо было время. И вот оказалось, что из-за восстания ремонт не налаживается.
        Командир ходил злой и с хрустом ломал пальцы. Старший офицер чесал с остервенением затылок и повторял: "Бамбуковое положение, черт возьми!" Только молодые офицеры были довольны - решили взять отпуска по очереди недели на две: посмотреть Австралию... да еще в такой интересный момент! К тому же охота на кенгуру, на казуаров! Об этом особенно мечтали мичманы-аристократы, мечтали вслух, а, собравшись в каюте Чибисова, говорили о другом - о приятной возможности "поохотиться на людей", на "мятежную сволочь"!
        Таких охотников во славу "культуры" и "креста" оказалось на фрегате человек шесть, и все они, воспользовавшись двухнедельным отпуском, примкнули к первому же карательному отряду, отправляемому вовнутрь страны.
        Вадим жадно проглатывал газеты - он умел читать между строк и без труда понял, что газеты лгут, что вся австралийская история вызвана авантюрами капиталистов, их алчностью и бессердечием. Все симпатии Вадима были на стороне восставших. Вот почему всякий раз, когда Илья брал его с собою на берег, он обычно слонялся по кабачкам, тавернам, темным притонам и жадно прислушивался к тем толкам, которые будоражили людей социального "дна". В их речах чуялась ему настоящая правда. Для русского князя-романтика в этом подполье австралийского города нашлось много увлекательного. Он услышал здесь пламенные речи тайных эмиссаров, защитников свободы; он увидел здесь переодетых сыщиков, раза два сам попадал в полицейские облавы и засады. Однажды он еле унес ноги от перекрестного огня: стреляла полиция и стреляли в нее.
        В этих кабачках Вадим несколько раз встречал высокого, чернобородого парня, который, казалось, более наблюдал, чем действовал. Но по некоторым признакам именно он и дирижировал всей подпольной работой.
        Несколько раз Вадим ловил на себе его упорный взгляд, несколько раз и незнакомец вдруг оборачивался, чувствуя на себе взгляд Вадима.
        Наконец познакомились и разговорились. Сразу завязалась дружба. Открытое честное лицо Вадима, его глаза, смотрящие прямо и выдерживающие стойко всякий испытующий взгляд, его явное сочувствие к восставшим, - все это располагало к доверию, и таинственный незнакомец как-то сообщил Вадиму, что он - один из руководителей восстания, что его ищет мельбурнская полиция. Он стал усиленно звать Вадима в ряды инсургентов. Вадим отказался, но, надо признаться, не без колебаний, скрепя сердце. Тогда незнакомец предложил ему поездку в глубь материка. Это предложение увлекло Вадима, и он принялся уговарить Илью поехать с ним.


В недрах Австралии

        И вот, в тот самый день, когда рано утром из города выступил первый эшелон волонтеров, когда горожане восторженными криками провожали доблестных защитников "культуры" и "креста", когда в городе на всех домах веяли знамена и флаги, на площадях гремели оркестры, - Илья и Вадим, незамеченные никем, вышли из опустевшей гавани и направились берегом к западу. Скоро и город и гавань остались далеко за ними. Путники торопились - до прилива они должны были дойти к назначенному пункту, где их, по условию, ждал проводник.
        Они шли по мелкому прибрежному гравию, по грудам морских водорослей. Справа от них тянулись черные отвесные скалы, слева шумел прибой. Огромные пенистые валы обрушивались на пологий берег и разбивались в какую-то ворчащую кучу живой ваты, которая, шипя, ползла к ногам Ильи и Вадима. Каждый вал нес облако водяной соленой пыли, которая на мгновение застилала все влажным туманом.
        В назначенном месте около одинокой кривой сосны, росшей на утесе, Илья и Вадим встретили хмурого старика, который пытливо посмотрел на них. Вадим сказал ему условный пароль: "либерти" - старик, сняв широкополую шляпу, протянул путникам жесткую мозолистую руку, потом, не сказав ни слова, жестом пригласил следовать за ним. С легкостью, не соответствующей его возрасту, поднялся он на вершину утеса и остановился в ожидании Ильи и Вадима, которые еле ползли по крутой тропке. Обломки острых кремней осыпались под их ногами. Держаться было не за что: стена голых черных скал была почти отвесна, и никакой растительности, кроме мха, на ней не было.
        Когда Илья и Вадим взобрались наконец на вершину утеса, они увидели перед собой огромную холмистую степь. Впереди на краю горизонта синей лентой тянулась полоса леса, а за лесом, еще дальше, голубел хребет каких-то гор.
        - Горы Монга-чапа, - сказал старик-проводник, указывая рукой на далекий хребет. - Там центр нашего восстания, - добавил он и замолчал.
        Откуда-то из-за груды скал, из пещер он вывел трех оседланных лошадей. Все трое крупной рысью отправились к синевшему вдали лесу. Чем более удалялись они от океана, тем чувствительнее делался зной. Степь была покрыта скудной сухой травой. Между чахлыми кустиками цветущей мимозы только кактусы да алоэ выделялись своим ростом.
        Неподвижный воздух дрожал от зноя и звенел от массы мелких мошек, москитов и песочных мух, размером менее булавочной головки. Все эти насекомые реяли тучами вокруг трех всадников, лезли им в глаза, в рот, в нос!
        - Алмазная змея! - сказал вдруг проводник и, сразу, затянув поводья, остановил лошадь. - Чуть не попались.
        Илья и Вадим тоже остановились.
        Саженях в трех от них на солнцепеке лежал отвратительный клубок змеиного тела, сверкавший всеми цветами радуги. Точно разноцветными камнями, была усыпана эта действительно алмазная змея из породы удавов. Ее огромная голова, увенчанная сверкающими блестками, держалась высоко на массивной шее. Змея увидела всадников и следила за каждым их движением злыми, неподвижными глазами.
        Вадим вытащил пистолет. Но проводник остановил его и сказал:
        - Не стоит возиться! Объедем ее. - Объехав змею, отправились дальше. Ехали несколько часов.
        Въехали в лес. Странное впечатление произвел этот лес на Илью и Вадима. Перед их глазами была колоннада высочайших деревьев: баобабы, эвкалипты, гигантские пихты, кедры уносились куда-то вверх, застилая порой небо и солнце своей непроницаемой листвой. Стволы их перепутаны были нежными, змеевидными лианами, которые легко и грациозно перебрасывали свои ветви с одного дерева на другое. Внизу у подножия ствола росли пальмы и огромные кусты папоротников. Стаи розовых попугаев с резкими криками носились по лесу, гоняясь за огромными бабочками.
        Иногда яркие лучи солнца прорывались сквозь чащу древесных вершин, и тогда эти освещенные клочки леса горели яркими изумрудами и малахитами сырой и свежей зелени.
        Теплый, как бы тепличный воздух был насыщен ароматами: пахло какой-то смолой, эвкалиптом, мускусом, розмарином. Трудно было определить истинную природу этого сладкого, приторного, пряного запаха.
        Вдруг по лесу раздался резкий хрип, переходящий в кашель. Этот внезапный крик покрыл собой все звуки леса и заставил вздрогнуть Илью и Вадима. Они даже лошадей остановили.
        - Ничего! - успокоил их проводник, - это сорока наша... австралийская, "смеющаяся сорока"! У вас, в Европе, они, помнится, стрекочут, а здесь у нас - смеются! - Он помолчал и добавил: - а я помню еще тех сорок, ваших... Я тогда мальчишкой был.
        - А здесь, в Австралии, вы давно? - спросил Вадим.
        - Давно! Уже сорок лет. В пожизненной каторге я, - добавил он, вскинув острый взгляд на Вадима. - Вот теперь на свободе. Посмотрим, надолго ли...
        Впереди между стволами вдруг блеснуло голубое зеркало воды.
        - Озеро? - спросил Вадим.
        - Река, - ответил старик.
        Подъехали к берегу и остановились.
        Тихо, почти неподвижно среди лесной чащи протекала небольшая река, иногда совсем скрываясь в темной чаще, иногда вырываясь на лужайку, озаренную солнцем.
        Движения воды в этой реке почти не было заметно - река казалась озером, почти болотом.
        Всадники подъехали тихо и вспугнули стаю розовых цапель, которые лениво бродили по воде.
        Старик остановил свою лошадь, приложил обе руки ко рту в виде рупора и вдруг каркнул. Так каркнул, что Илья и Вадим от неожиданности еле усидели на лошадях. Лес отозвался эхом и тревожными криками разных птиц. Старик подождал, к чему-то прислушался. Потом каркнул еще раз. И откуда-то издалека раздалось ответное карканье.
        - Придет туземец, - сказал старик, - он поведет вас дальше. Тут идти будет опасно. Будут капканы, западни, да еще с отравленными стрелами. Я не берусь вести вас. Он проведет вас к нашему Броуну, а я вернусь в Мельбурн.
        И, пожав руки Илье и Вадиму, старик-каторжник повернул коня в обратную сторону и поскакал галопом.
        Всадники остались одни в девственном лесу, в этом странном лесу, где не было ни одного знакомого дерева, где птицы кричали, как звери, и звери щебетали и свистели, как птицы, где все дышало такими ароматами, от которых кружилась голова... Нервы у обоих были напряжены. Каждый новый неожиданный звук заставлял их вздрагивать и хвататься за ружья.
        - Вадим, - заговорил Илья, - кажется, я сделал глупость, что послушал тебя. Куда мы с тобой попали? И куда мы еще попадем?.. Оказывается - к Броуну. Да ведь это - главный вождь восстания!.. Мы можем вляпаться в такую историю, что во всю жизнь не расхлебаем. А все твои фантазии.
        - Не ворчи, дружище, - ответил, смеясь, Вадим. - Пока все идет великолепно, а главное интересно! Старый каторжник, сказочно-диковинный лес, да еще в гостях у вожака восстания! Чудесно!
        Вдруг без малейшего шума, даже без шелеста листьев раздвинулась густая поросль папоротников, и откуда-то из темной глуби вынырнул стройный темнокожий туземец, по-видимому, юноша. Лицо его было вымазано белой и красной красками. Глаза были обведены огромными черными кругами, словно глядели из чудовищных очков.
        Видя, что всадники схватились за ружья, туземец замахал обеими руками и испустил какие-то гортанные звуки, в которых не было ничего угрожающего. Илья и Вадим поняли, что это и есть их новый проводник. За ухом у него, в густой шапке волос, торчало перо цапли. На левой руке был браслет из мелких и острых зубов какого-то зверя. На шее болталось что-то вроде медали - не то плоский круглый камень, не то бляха из какого-то металла. Нос, уши, нижняя губа были проткнуты палочками, кольцами... На бедра были одеты короткие кожаные штаны. В левой руке он держал копье и пучок стрел. На спине у него висел лук. Легкий и гибкий, он выскользнул из зеленой чащи и стоял перед путешественниками точно изваяние, вылитое из шоколада. С большим трудом на его страшно размалеванном лице рассмотрели путешественники добродушную улыбку и в огромных глазах его распознали что-то даже ласковое.
        - Гоон-Кира, - сказал шоколадный юноша, показывая на себя и расплываясь в улыбке. Потом он проделал руками что-то мудреное: и махал ими, и к сердцу прикладывал, и к ушам, и к глазам.
        Илья и Вадим растерянно кланялись ему и протягивали свои руки. Но на рукопожатие юноша почему-то не пошел.
        Потом он произнес какую-то речь на своем удивительном языке, полуптичьем, полузверином. Вадим отвечал ему по-русски и тоже приложил руку к сердцу. Илья хмурился и делался все молчаливее.
        Гоон-Кира жестом пригласил всадников спуститься в реку. Отправились вниз по течению, причем проводник шел в воде иногда по пояс, иногда по щиколотку. Река оказалась мелкой, и дно, сверх ожидания, довольно твердым. Когда река скрывалась в чаще непроходимого леса, на путников спускалась ночь - не видно было ни солнца ни неба. В этой сырой пряной мгле дышалось особенно тяжело. Когда же река вырывалась на простор света и деревья отходили куда-то в сторону, дышалось легче. Солнце заливало все своими палящими лучами, и вода реки вдруг делалась прозрачной. Видно было, как из-под лошадиных копыт бросались в сторону стаи каких-то невиданных рыб. Как маленькие змеи, пестрыми лентами извивались угри. Обеспокоенные путниками, вырывались из воды летучие рыбы, мелькали в солнечных лучах, как яркие медные блики, и снова падали в воду.
        Это своеобразное путешествие по реке к какой-то неведомой цели было в высшей степени интересно, по крайней мере для Вадима. Он в первый раз за все время плавания наслаждался свободой. Но Илья хмурился все более и более. Давно уже куперовские настроения покинули его, остались в Гавани. Теперь он мучился мыслью, что пустился в авантюру, которая может иметь дурные последствия.
        - Ссс! - вдруг зашипел Гоон-Кира, показывая пальцем вперед.
        Всадники остановили лошадей и устремили напряженные взгляды в ту сторону, куда указывал палец дикаря.
        - Нага-нага! - прошептал дикарь, накладывая стрелу на тетиву лука.
        По реке плыло какое-то диковинное животное. Маленькая отвратительная голова с огромным широким утиным клювом торчала над водой. Тело было в воде.
        Дикарь нацелился, натянул тетиву. И вдруг откуда-то сверху, с ветвей эвкалипта, бросилась в воду змея какой-то странной формы. Она накинулась на плывущее животное и моментально покрыло его своим отвратительным красно-бурым волосатым телом.
        - Вапа-ненди! - крикнул дикарь и на миг задержал стрелу.
        Но миг прошел... И с легким свистом стрела сорвалась с лука Гоон-Киры и вонзилась в тело змеи. Столб воды поднялся на том месте. Еще одна стрела тихо свистнула в том же направлении. И как пантера, огромным прыжком бросился Гоон-Кира с огромным ножом туда, где разыгрывалось последнее действие кровавой драмы.
        Дикарь наносил удары ножом, и около него вода окрасилась кровью. После минутной возни Гоон-Кира испустил ликующий крик, и путешественники увидели в его руках огромный комок двух сцепившихся невиданных зверей.
        Вапа-ненди так впилась в тело нага-нага, что даже смерть не могла вырвать у нее добычи. Пришлось отдирать силой. Брюхо змеи было грязно-желтого цвета и все было покрыто противными присосками. Ни головы, ни хвоста у этого мерзкого волосатого животного не было видно.
        Гоон-Кира ликовал. Он шумно выражал свой восторг: подплясывал, причмокивал... Окровавленными руками он любовно гладил обоих зверей.
        Потом он забрал свою, очевидно, очень вкусную, добычу, и путники отправились дальше.
        Ехали рекой еще часа два. Тревожно поглядывали на ветви деревьев, змеившиеся над их головами, - высматривали, не сидит ли там в ветвях еще какая-нибудь омерзительная вапа-неди, очевидно опасная не только для нага-нага, но и для людей и для лошадей.
        Наконец выбрались на берег и углубились в лес, более мелкий и поэтому залитый светом. Здесь, в этих джунглях, начались те капканы и западни, о которых говорил старый проводник.
        Гоон-Кира пошел тихо, озираясь по сторонам, внимательно всматриваясь вперед, часто останавливаясь... Иногда он сворачивал с тропы и вел путников в обход, минуя некоторые места.
        Вдруг откуда-то издалека стали слышаться глухие удары, сначала редкие, потом частые.
        Гоон-Кира радостно засмеялся и, показывая рукой в сторону, откуда доносились звуки, стал что-то объяснять. В его длинной речи Вадим уловил одно слово, которое тот повторял особенно часто: "красс" (деревня).
        - Красс? - переспросил Вадим.
        - Красе! - радостно залопотал дикарь, полагая, что наконец иностранцы его поняли и общий язык найден.


Лагерь инсургентов

        Добрались до большого села. Там царило оживление: оглушающе громко в тихом вечернем воздухе гремел огромный барабан, сзывавший, очевидно, не только местных жителей, но и других окрестных сел. Женщины суетились около костров, и приторный запах жареного мяса заглушал собой все другие запахи этого вечера. Голые ребятишки толпились около шипящей в огне говядины и алчно смотрели на лакомство. В центре селения, у какой-то большой постройки, сидели старшины и вожди. Их было много, - очевидно, здесь собрались представители разных племен и, вероятно, ждали еще кого-то, так как барабан все еще гремел неустанно, без передышки.
        - Монгалунки! Ногарнуки! Иготаки! - твердил Гоон-Кира, показывая пальцем на сидящих. Он очевидно называл племена, к которым принадлежали сидевшие вожди. Среди этих страшных черных лиц, раскрашенных в самые разнообразные краски, был только один европеец. К нему и подвел Гоон-Кира путешественников. Появление их прервало горячую речь какого-то черного вождя. Он как раз в этот момент дошел до высшей степени пафоса: потрясал копьем, грозил кому-то кулаками, выкрикивал какие-то неистовые слова. Сидевший с дикарями европеец встал, подошел к Илье и Вадиму и протянул им руку.
        - Добро пожаловать, - сказал он. - Броун Джеральд, - отрекомендовался он. Мы с вами уже знакомы, - сказал он Вадиму, и Вадим в нем признал своего мельбурнского знакомого. Только теперь он был без черной бороды.
        - Посидите, - сказал Броун, - я сейчас занят. Мы разрешаем важный вопрос жизни и смерти - обдумываем, как ответить на посылку карательного отряда из Мельбурна.
        Совещание продолжалось. Возбуждение черных ораторов все росло. У некоторых глаза, казалось, готовы были вырваться из орбит и горели огнем ярости. Зубы скрипели и щелкали, ноги и руки выделывали какие-то судорожные движения. Жутко было смотреть на этот своеобразный "военный совет" австралийских вождей.
        В конце заговорил Броун. Его спокойную речь слушали со вниманием, даже с благоговением. Конец ее был встречен кликами ярости. Даже для незнающих языка было понятно, что борьба с белыми угнетателями на этом совете была решена беспощадная.
        После совещания Броун пригласил путешественников в общество вождей. Встреча была вежливая, но сухая, сдержанная.
        - Ну, где хотите ночевать? - спросил Броун Илью и Вадима, - здесь или в моем лагере, в обществе белых каторжников?.. Советую здесь, так как утром будет охота на кенгуру и казуаров. Заготовляем провизию для войны, - добавил он. - Впрочем, пойдем лучше ко мне. Я утром вас разбужу, и на охоту вы поспеете.
        Илья и Вадим пошли за ним и через полчаса очутились в лагере белых.
        Многие уже спали у потухающих костров, другие сидели и вели беседу вполголоса.
        Какие все мрачные лица! Молодые и старые, но все озлобленные, решительные!
        Броун усадил гостей около одного костра и угостил их жареным мясом.
        - Кенгуру, - сказал он, - нравится?
        После долгой, с утра до вечера, поездки верхом нежное сочное мясо обоим показалось восхитительным.
        Броун рассказал им на сон грядущий свою историю. Еще мальчиком провинился он у себя на родине, в Ирландии. Был страшный голод. От голода вымирали села. Он с товарищами взломал амбар одного лорда, который выгодно торговал мукой и ни одной горсти не давал даром. Джеральд был пойман, избит и посажен в тюрьму. После отсидки он вышел на свободу. Остался один, как перст: отец, мать и сестра умерли голодной смертью. Джеральд избил того лорда. Опять тюрьма! А там и пошло. Он сделался непримиримым врагом всех лордов, баронов и баронетов, всех тех, кто губит нищих и голодных и набивает мошну. На фабрику поступил - повел пропаганду. Арестовали... сопротивлялся. Чуть не убил полисмена - и вот на каторге уже несколько лет... И все мы такие, - сказал он, показывая на спящий лагерь каторжан.
        Броун рекомендовал спать на открытом воздухе.
        - Только вот этих опасайтесь, - сказал он, показывая рукой на какие-то безобразные темные тряпки, которые быстро, почти бесшумно кружились над погасающими кострами.
        - А что это? - спросил Илья.
        - Вампиры, - ответил Броун. - Умереть от их укуса нельзя, но крови могут много выкачать.
        Тишина опустилась на лагерь. Небо горело и переливалось незнакомыми созвездиями. Светящиеся жучки живыми искрами бороздили в разных направлениях ночную тьму. Где-то вдали завывали дикие собаки. На горизонте тревожно дрожали в разных местах зарева горящих ферм.
        Вадим спал крепко. Илья сидел и думал. Глядел на незнакомое ласковое небо, на эти тревожные алые пятна далеких пожарищ. Потом усталая голова его склонилась на грудь. Он сам незаметно для себя опустился на шкуру и погрузился в сон.
        Он проснулся от какого-то укола в шею в том месте, где бьется пульс артерии. Проснулся сразу, но сначала со сна ничего понять не мог: к его шее прильнуло что-то черное и огромное...
        - Вампир! - мелькнуло в голове Ильи.
        Он сразу вскочил на ноги и обеими руками отодрал от себя вампира, который успел пристроиться у него на груди и уже вонзил свои зубы в его шею.
        Заснуть больше Илья не мог.
        Небо бледнело на востоке. Звезды меркли, и предрассветный ветерок дышал нежной прохладой. Илья стал смотреть вокруг. Лагерь был расположен на возвышенности, и отсюда далеко были видны леса и степные равнины. На горизонте, в разных местах, курились дымки вечерних пожаров.
        Но вот восток заалел, и бесцветный пейзаж вдруг стал оживать - порозовел, зазолотился... Природа проснулась. Ночные голоса, таинственные и мрачные, сменились теперь радостными звуками сияющего дня.
        Скоро весь лагерь белых был на ногах. Опять запылали костры. Готовился утренний завтрак.
        - Ну, добрый день! Как спали? - добродушно приветствовал Илью и Вадима Броун. - Ну, как же охота? Хотите, я велю вас проводить? Еще успеете.
        Но как раз в это самое время из кустов выскочил туземец и, подбежав к Броуну, начал что-то оживленно говорить ему, махая рукой в сторону пожарищ.
        - Ну, друзья, - сказал Броун, обращаясь к путешественникам. - Сегодня охоты на зверей не будет - будет охота на белых! Сейчас мы выступаем. Оказывается эти дураки-волонтеры разделились, и авангард их зарвался слишком вперед. Вот будет потеха! Хотите принять участие? Мы их перещелкаем до одного!
        Илья решительно отказался. Вадим промолчал.
        Через несколько мгновений каторжники с винтовками в руках уже сидели на конях, и по данному сигналу все галопом помчались куда-то в чащу кустов. Еще мгновение, и вслед за ними в том же направлении, стремглав пробежали чернокожие воины, вооруженные копьями, ружьями, бумерангами. Огромными прыжками пронеслись мимо путешественников эти жуткие черные фигуры с ужасными раскрашенными лицами. И сколько их!
        Кроме Ильи и Вадима в лагере осталось лишь несколько человек. Все напряженно смотрели туда, где скрылись в кустах воины, конные и пешие и, затая дыхание, слушали.
        Через какие-нибудь полчаса где-то далеко раздался взрыв выстрелов. Эхо отозвалось в горах и прокатилось по равнине.
        Потом стали раздаваться отдельные одиночные выстрелы, и вдруг все смолкло.


Еще одна "шалость" князя Чибисова

        Приблизительно через час вернулись победители, возбужденные битвой, опьяненные легкой победой. Дикари шли, подплясывая и распевая во всю глотку свои победные песни. Они несли с собой нескольких убитых и раненых, гнали пленных.
        - Там, кажется, один из ваших - из русских офицеров, - сказал сухо Броун, показывая на раненых. - Ранен.
        - Как из наших? - удивился Вадим.
        - Он говорит, что русский, - сказал Броун.
        Вадим догнал дикарей, которые уже скрылись в кустах, глянул в лицо одного из раненых...
        - Чибисов! - воскликнул он вне себя от удивления.
        Князь Чибисов (это был он!) на это восклицание не ответил, - он был без сознания. Голень правой ноги была перебита ниже колена и болталась на одних сухожилиях.
        - Илья, - закричал Вадим, - ведь это Чибисов! Он без сознания! Истекает кровью!.. Мистер Броун, надо ему помочь. Он умрет!
        - Тем лучше для него, - сказал Броун. - Все равно его ждет смерть... и мучительная. Их всех подвергнут утонченным пыткам. Таков здесь обычай, закон страны!..
        - Спасите его! - закричал Вадим. - Ну, ради нашей дружбы!
        Броун засмеялся.
        - Какая между нами дружба! - сказал он, - так, мимолетная симпатия! Но он сам виноват! Он более виноват, чем все эти волонтеры, - те защищают себя, свое имущество, а он, ваш товарищ, чего он сунулся? Зачем он стрелял в нас?.. Он убил одного туземца. За это и получил бумерангом по ноге.
        Вадим и Илья, однако, упросили Броуна вступиться за несчастного Чибисова, и после горячих споров дикари уступили.
        Чибисов, бледный, без кровинки в лице, с закрытыми глазами, с слабым пульсом, лежал на шкуре кенгуру, а Илья и Вадим завязывали в лубки его перерезанную бумерангом голень.
        - Надо его везти в Мельбурн, но как? - сказал Илья.
        - До шоссе везите на лошади, - сказал Броун, - а там где-нибудь на ферме найдете тележку. До шоссе я вам дам провожатого, а лошадей отдадите в Мельбурне, в кабачке "Три якоря". Знаете? - обратился Броун к Вадиму.
        Тот утвердительно кивнул головой.
        - Да воды по дороге не пейте, - прибавил Броун, - все речки, все колодцы отравлены. С собой воды возьмите, - и, сухо простившись, Броун отвернулся от наших путников.
        Князь Чибисов черной стеной встал между Броуном и его новыми друзьями.
        С трудом посадив Чибисова верхом на лошадь и придерживая его с обеих сторон, двинулись в путь. Впереди шел вожатый.
        Ободранные и растерзанные, пробрались наконец путешественники через колючие ветви кустарников до шоссейной дороги. И лица и руки у них были в крови.
        Вожатый мрачно простился с ними, не говоря ни слова, махнул рукой в сторону Мельбурна и скрылся в кустах.
        Тяжел был этот путь. Брели пешком еле-еле, стараясь не трясти раненого, поддерживая его с обеих сторон. Знойное солнце безжалостно пекло их головы. Вадим надел свою шляпу на голову Чибисова, сам же на свою набросил носовой платок - другого ничего не было Казалось, что мозги плавятся от солнечных лучей. В глазах было зелено. Томила нестерпимая жажда. Чибисов время от времени как будто приходил в себя, стонал и шептал: "Пить... пить..." и потом опять терял сознание. Взятая с собой вода скоро была выпита. Отдыхали часто в тени придорожных деревьев и потом опять пускались в путь. Торопились...
        Наконец добрались до фермы, которая уцелела от пожара. За высоким частоколом, окружавшим ферму, стояли лагерем главные силы волонтеров. Сидели за высокой стеной и притом все в самом дурном расположении духа. Еще бы, весь авангард был уничтожен, только двое-трое спаслись бегством и принесли печальную весть о поражении. Волонтеры приостановили движение вперед, послали за помощью в Мельбурн и в ожидании ее сидели хмурые, молчаливые...
        Появление путников вызвало переполох. Караульные, не разобрав в чем дело, стали было палить из ружей. Волонтеры тоже сделали залп. С трудом успокоились, и путники под сильным конвоем были введены за ограду фермы. Шериф сам допрашивал их, стараясь в незнакомых чертах их лиц отыскать знакомые ему черты беглых каторжников. За оградой фермы наши путешественники встретились с графом Потатуевым и бароном Фрейшютц. Встреча во всех отношениях была неприятная для обеих групп. Шериф допрашивал Илью и Вадима, как они могли очутиться в лагере инсургентов? Не принимали ли они участия в происшедшей битве? Граф и барон, скрепя сердце, поручились за товарищей - дали свое "честное слово", графское и баронское.
        Чибисова надо было спешно везти в Мельбурн, - оставаться на ферме не имело смысла, да и удовольствия было мало. Хозяин фермы, скватер Симсон, грузный мужчина с красным широким лицом и воловьей шеей, пользуясь присутствием на ферме военных сил, производил расправы с черными рабами. Он драл их в амбаре и время от времени, выходил на двор "передохнуть", "взять воздух": он страдал одышкой. Глаза у него от возбуждения были красны, в руках у него был окровавленный бич, сплетенный из толстых ремней. Передохнув, он опять отправлялся в амбар, и оттуда опять неслись вопли и стенания его жертв.
        На нервы волонтеров эти крики не оказывали никакого впечатления, напротив, как будто даже поднимали их настроение. По крайней мере некоторые пытались даже острить.
        Шериф делал вид, что он ничего не видит и ничего не слышит.
        С трудом упросили Симсона продать какую-нибудь таратайку с лошадью. Посадили в нее Чибисова. Вадим сел с ним рядом, Илья - верхом на лошадь. После долгих колебаний с ними отправились и граф, и барон.
        Ехали молча... Илье и Вадиму противно было разговаривать с "карателями", а граф и барон серьезно заподозрили Илью и особенно, по-видимому, Вадима в том, что они были заодно с "мятежной сволочью".
        Хотя они и спасли Чибисова, но все же на всю жизнь в глазах их "сиятельств", будущих сановников и адмиралов, были скомпрометированы.
        Ночевали в какой-то пустой заброшенной ферме и до восхода солнца опять тронулись в путь. Наконец добрались до Мельбурна.
        Там уже не было ликования. Весть о первом поражении долетела до города. Свезли Чибисова на "Диану". Граф доложил командиру, что князь свалился с лошади на охоте, догоняя кенгуру. Этому рассказу графа командир явно не поверил. Да и доктор Арфаксадский покрутил головой, когда увидел ногу Чибисова и услышал рассказ о падении с лошади.
        - Какое тут падение с лошади? - сказал он. - Ему топором голень перетяпали! Что с ногой будет, не знаю. Пожалуй, отнять придется. Мазурку уже танцевать не будете, ваше сиятельство. Ау!..
        По совету Арфаксадского поместили Чибисова в городскую больницу, вверив судьбу его ноги лучшим врачам города.
        Между тем ремонт "Дианы" шел убийственно медленно. Словно какие-то посторонние враждебные силы мешали. Была даже попытка поджечь фрегат. Кто поджигал - свои или чужие, - так и не выяснилось.
        Командир рвал и метал и опять принялся за наказания. Старший офицер Степан Степаныч в бессильной злобе бегал с одного конца палубы в другой, поминутно твердя свое "бамбуковое положение", "бамбук - дело".
        Спиридоний слонялся на палубе, стараясь не попадаться на глаза разъяренному начальству.
        Матросы бродили по палубе хмурые и зло переругивались друг с другом. Партиями съезжали на берег и возвращались зверски пьяные. Боцмана Гогулю напоили на берегу и избили - "проучили" так, что пришлось его положить в лазарет.
        Придя в себя, он, однако, не выдал никого:
        - С американцами подрался, ваше высокоблагородие, - рапортовал он старшему офицеру. - Боксом, ваше высокоблагородие били. Они, известно, сукины дети, все в нос да в глазы лупят!
        Боцман прекрасно понял, что его "проучили" свои, что над ним, верным и усердным исполнителем приказаний командира, был учинен матросами своеобразный суд Линча.


Вокруг Австралии

        Старый штурман все еще ругал консульшу. Почему-то он обвинял ее в том, что "Диана" попала в Мельбурн, - он привык ходить обычным путем, Малаккским проливом, Зондским морем, а теперь придется огибать Австралию с востока, островами, где всегда можно было напороться на рифы.
        - Я того фарватера не знаю! Там коралловых рифов не оберешься! Того и гляди напорешься! Кто этим путем ходит? Тьфу! - ворчал старик.
        По его настоянию решили курс держать как можно дальше от материка. Обогнули Полинезийские острова, но и то плавание оказалось очень трудным. Поминутно с капитанской рубки раздавался крик вахтенного "Смотри вперед!", - и с носу часто кричали: "Остров!.." "Риф!..", и тогда на "Диане" начинался переполох, - меняли курс, спускали одни паруса, подымали другие. Особенно беспокойно было ночью. Хорошо еще, что ночи были лунные, словно днем, все было далеко видно.
        Попадались навстречу какие-то подозрительные суда, - полушхуны, полуяхты... Они крейсировали от острова к острову, по-видимому занимались не то торговлей и меной, не то разбоем. Такие суда видел Илья еще в Мельбурнской гавани, и там ему объяснили, что владельцы их - полупираты, полукупцы. Некоторые из них имеют на островах плантации кофе, каучука, кокосовых орехов, другие занимаются ловлей жемчуга, или куплей его, третьи нападают на туземцев, увозят их в рабство и продают на соседние острова, четвертые занимаются всем понемногу, а в общем все они авантюристы, для которых жизнь - копейка. Они готовы отправить на тот свет кого угодно, но зато и сами часто попадают на жаркое местным гастрономам - людоедам.
        От самого Мельбурна одна такая быстроходная яхточка шла упорно за "Дианой", словно следя за ней. Как легкая ласточка, она быстро реяла вокруг грузного фрегата, - то мелькала совсем близко, то уходила далеко в сторону... Иногда ее стройный рангоут совсем скрывался за горизонтом, иногда белым пятном она маячила где-то вдали, на лазури спокойного океана, а иногда она вдруг направлялась к фрегату и резала ему нос. Этот странный спутник надоедал, раздражал...
        - Дернуть бы из орудия! - говорили офицеры.
        - Какого черта он вьется?.. Явно следит за нами! Но для чего? Почему? - Вот вопросы, которые волновали всех на фрегате.
        В подзорную трубу рассмотрели и состав экипажа этой назойливой яхты. Он состоял из черных, однако, командовали яхтой, очевидно, двое белых.
        Опять начала мучить томительная тропическая жара. Опять стали портиться припасы и вода. Опять глухой ропот начал расти в темных углах матросской палубы.
        - Вода испортилась, - сказал командир старшему офицеру. - Придется доставать воду по дороге на одном из этих Соломоновых островов.
        От такого решения старый штурман пришел в ярость.
        - Да мы там угробим "Диану"! - заворчал он. - У этих проклятых островов и дно не меряно! Карт нет!
        Но без воды обойтись было невозможно, особенно в такую жару. К тому же командир был упрям и решений своих менять не любил. Решили выбрать залив поудобнее и поискать речной воды.
        Подошли к группе Соломоновых островов. Шли осторожно. Впереди медленно идущей "Дианы" шел вельбот, измерявший фарватер. Этим занимался озабоченный штурман.
        Прошли несколько островов. В трубу были ясно видны пальмовые рощи, песчаные дюны, блестевшие на солнце, пена морского прибоя, а дальше, в глубине островов, как далекий мираж, синели хребты далеких гор.


Соломоновы острова

        Остановились недалеко от большого острова, бросили якорь в глубоком заливе. Подошли так близко, что берег был виден невооруженным глазом. Видно было какое-то селение на берегу и как будто устье реки, впадающей в океан. Эта река и привлекла особенное внимание командира - можно было набрать пресной воды.
        Как только остановились, так пахнуло с берега, как из парфюмерного магазина, сладким пряным ароматом душистых трав, тропических цветов и деревьев...
        По приказу командира на два вельбота погрузили пустые бочки и посадили десятка два матросов. Под командой Ильи вельботы направились к берегу. Туземцы столпились как раз у устья реки. На "Диане" все напряженно следили за всем, что происходило на острове.
        Вельботы подошли к реке. Туземцы угрожающе махали копьями - видимо запрещали продвигаться далее. Илья попробовал воду. У моря она оказалась илистой, и к тому же с большой примесью морской воды.
        - Придется, братцы, подняться выше по реке, - сказал Илья, - здесь вода ни к черту!
        - Есть, ваше благородие, - отвечал боцман. - Да пройдем ли? Не сесть бы на мель? Особливо как взад с грузом пойдем.
        - Попробуем, - сказал Илья.
        Вельботы осторожно вошли в устье реки и пошли вверх по течению.
        Туземцы с обоих берегов жадно следили за каждым движением плывших по реке. Поняв, что вельботы идут вверх по реке, они заорали что-то радостное и перестали угрожать копьями.
        Вельботы вошли в лес. По обоим берегам реки он стоял темной стеной. Вошли, словно в погреб, темный и душный. Запахло гнилью, болотом, но не северным, а горячим, едко-ароматным болотом тропиков.
        - Нелад


Другие авторы
  • Каратыгин Петр Петрович
  • Свирский Алексей Иванович
  • Усова Софья Ермолаевна
  • Аксаков Сергей Тимофеевич
  • Подкольский Вячеслав Викторович
  • Бентам Иеремия
  • Жемчужников Алексей Михайлович
  • Васюков Семен Иванович
  • Оберучев Константин Михайлович
  • Сабанеева Екатерина Алексеевна
  • Другие произведения
  • Харрис Джоэль Чандлер - Сказки дядюшки Римуса
  • Чулков Георгий Иванович - Тайна любви
  • Шекспир Вильям - Йоркширкская трагедия
  • Бальмонт Константин Дмитриевич - Призрак меж людей
  • Филиппов Михаил Михайлович - Леонардо да Винчи. Как художник, ученый и философ
  • Эртель Александр Иванович - Волхонская барышня
  • Дельвиг Антон Антонович - Cтихотворение, приписываемое Дельвигу
  • Блок Александр Александрович - Памяти Врубеля
  • Волковысский Николай Моисеевич - Русские зарубежные поэты
  • Студенская Евгения Михайловна - Rudolf Greins. Auf Deck, Kameraden, all` auf Deck!
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 276 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа