Марриет Фредерик - Служба на купеческом корабле

а не отрывались от Ньютона. Как статуя, стояла она, точно изваянная из мрамора. Когда же Ньютон упал, все ее надежды погибли, она вскрикнула и потеряла сознание.

   После падения Джексона мужество пиратов ослабело, сила их сопротивления уменьшилась. Де Фонтанж убивал всех встречных. Вскоре наиболее потерявшиеся побежали в трюм, и британский экипаж овладел палубой. Без всяких промедлений Фонтанж бросился к жене. Запертая дверь в каюту уступила его усилиям, и он увидел ее в обмороке на руках Мими и Шарлотты. Он вынес ее на палубу и с помощью матросов доставил на "Виндзорский замок". Там она скоро очнулась.

   Мы оставили Ньютона на палубе пиратского судна, а Изабеллу в обмороке на высокой корме "Виндзорского замка". Их обоих подняли, отнесли в каюту, и, по всем правилам романов и действительной жизни, оба пришли в себя. Изабелла очнулась первая, я думаю потому, что удар в сердце не так серьезен, как удар по голове. К счастью для Ньютона, топор только скользнул вдоль его виска, не повредив черепа, хотя и оглушил молодого человека и снес значительную часть его скальпа, который пришлось поместить па место. Ланцет привел Форстера в себя, и хирург заявил, что его рана не опасна и что ему нужно только спокойствие.

   Сперва Форстер согласился с мнением врача, но вскоре одно событие имело на него такое оживляющее действие, что он, несмотря на слабость от потери крови, не пожелал отказаться от командования и стал раздавать приказания относительно захваченного в плен судна и его экипажа, точно ни в чем не бывало.

   Дело в том, что миссис Эндербай оставила Ньютона наедине с Изабеллой Ревель, и в течение коротких минут произошла интересная сцена, которую мне некогда описывать. Удар топора послужил только прелюдией для проявления любви, несущей на своих крыльях исцеление.

   "Виндзорский замок" потерял пятерых убитых и одиннадцать раненых. Трое фламандцев тоже получили раны. Пираты пострадали серьезнее. Из семидесяти пяти человек у них осталось только двадцать шесть. Их заковали в цепи и поместили в трюм. Чтобы покончить с ними, скажу теперь же, что всем им вынесли смертный приговор и большую часть из них повесили на берегах Темзы.

   Нужно объяснить появление Джексона. Читатель может вспомнить, как он бежал, покинув Ньютона. Увидев перевернувшуюся лодку, Ньютон был убежден, что Джексон утонул; между тем, его выловила шхуна, бросив лодку вместе с ее большим парусом, гротом; вода же прибила ее к песчаной отмели Ньютона.

   Джексон не захотел вернуться в Англию. Он поступил на одно португальское невольничье судно и некоторое время служил на нем. После нескольких рейсов он поднял мятеж, убил капитана и людей экипажа, не хотевших воевать, и сделался пиратом. Его дела шли хорошо благодаря прекрасным качествам судна и закоренелости людей, которых он набрал себе.

  

  

   С чувством восторга Ньютон Форстер расхаживал по палубе "Виндзорского замка", который быстро рассекал Бискайский залив. Он был полон таких радостных надежд, что по временам боялся, чтобы кубок не оторвался от его губ, и в то же время благодарил Бога за свое счастье.

   Пиратское судно, наполненное экипажем нейтрального корабля и частью экипажа "Виндзорского замка", шло под управлением четвертого помощника. Наконец под отличным благоприятным ветром суда вошли в Ла-Манш, и вскоре и "Виндзорский замок", и его добыча бросили якорь в Даунсе. Тут Изабелла и миссис Эндербай сошли с палубы, чтобы двинуться по реке.

   Раньше чем "Виндзорский замок" опустил якорь, все газеты наполнились отчетами о двух боях.

   Ньютон явился на совет директоров компании; там за ним утвердили чин капитана и обещали дать ему командование первым же выдающимся судном, осыпав его при том самыми лестными комплиментами за храбрость и уменье охранять чужую собственность. После этого Ньютон отправился в дом дяди. Дверь ему открыла незнакомая служанка. Молодой Форстер кинулся наверх и в гостиной застал Амбру и Уильяма Эвелайна, который читал ей последние известия о битве с Сюркуфом.

   Амбра упала в его объятия. Ей уже было почти пятнадцать лет, она стала красива и обещала превратиться в совершенную красавицу.

   - Где матушка? - спросил ее Ньютон.

   - Ее нет дома, милый Ньютон, она ушла гулять с вашим отцом. Они оба здоровы.

   - А дядя?

   - Тоже здоров и очень беспокоится о вас. Он только и говорит о ваших подвигах; мы гоже читали о них. Скажите, капитан Ньютон, что стало с вашими друзьями французами?

   - Они в отеле "Саблоньер", мисс Амбра, - сказал он. - Министерство иностранных дел отпустило их под честное слово.

   Разговор прервало появление родителей Ньютона; вскоре пришел и мистер Джон Форс rep.

   После первых приветствий и поздравлений Никлас заметил:

   - Да, Ньютон, говорят, ты отбил нападение пирата?

   - Нет, дорогой отец, мы совершили абордаж.

   - Правда, помню; и ты убил Сюркуфа?

   - Нет, отец, мы только прогнали его.

   - Да, да. Теперь вспоминаю. Брат Джон, а не пора ли обедать?

   - Да, брат Никлас, и я этим доволен. Мистер Уильям Эвелайн, не угодно ли вам вымыть руки? Лапы мальчика никогда не вредно почистить.

   Эвелайн вспыхнул. Он был оскорблен в своем достоинстве. Но он свыкся с мистером Форстером, а потому пошел исполнять его совет.

   - Ну, что ты делал сегодня, брат Никлас, целый день? - спросил Джон.

   - Что делал? Право, не знаю хорошенько. Дорогая, - обратился он к жене, - что я сегодня делал целый день?

   - Насколько я помню, - с улыбкой ответила миссис Форстер, - ты все спрашивал, скоро ли будет готов обед.

   - Дядя Никлас, - заметила Амбра, - вы обещали мне купить моток синего шелка.

   - Обещал, дорогая. Да, да, помню. Мне очень жаль, я забыл, что купил. Я проходил мимо окна, и там было много шелка; это мне напомнило о твоем поручении, и я купил. Он стоил... Что он стоил?

   - О, я помню; я дала вам три пенса, - ответила Амбра. - Ну, где шелк?

   - Насколько я помню, он стоил семь шиллингов и шесть пенсов - ответил Никлас и вынул не моток шелка, а целый ярд шелковой материи.

   - Ну, посмотрите, папа! Дядя Никлас, я никогда не буду давать вам поручений! Ну, не досадно ли. Теперь мне придется заплатить семь шиллингов и шесть пенсов за материю, которая мне не нужна. Какой вы глупый, дядя Никлас.

   - Да может быть, дорогая. То же самое сказал Уильям Эвелайн, когда я сегодня утром вошел в комнату, потому что я... Погоди-ка!

   - Он ничего не сказал, дядя, - покраснев, сказала Амбра.

   - Да, помню. Он сказал, что глупо с моей стороны входить, когда этого не нужно.

   - Гм! - произнес Джон Форстер. Доложили, что подано на стол.

   Теперь миссис Форстер всегда сидела во главе стола брата своего мужа. Подали превосходный обед, и все отдали ему надлежащую честь, в особенности Никлас, аппетит которого, казалось, возрастал от праздности. Со времени отплытия Ньютона он жил у брата и, благодаря усиленным стараниям миссис Форстер, наконец отвык трогать часы и очки Джона. А Джон Форстер только этого и требовал от него. Никлас расхаживал по всему дому, как смирная кошка, ни на кого не обращая внимания и не привлекая к себе внимания остальных домочадцев.

   После обеда миссис Форстер и Амбра ушли из столовой, а вскоре ушел и Уильям Эвелайн.

   Ньютон нашел, что это отличный случай рассказать дяде о своей привязанности к мисс Ревель и о благоприятном исходе своего чувства. Джон Форстер слушал его, не прерывая.

   - Славная девушка, племянничек, только вам рано жениться. Нельзя жениться и уйти в море. Продолжайте вашу профессию, Ньютон, занимайтесь спекуляциями, я найду средства для этого.

   - Надеюсь, сэр, я никогда не сделаю из брака спекуляции, но если я бы решился на это, мой брак был бы наиболее удачным предприятием: у мисс Ревель большое состояние.

   - Тем хуже; мужчина никогда не должен зависеть от средств жены; женщины того не забывают. Лучше было бы, если бы вы, племянничек, влюбились в девушку без единого шиллинга в кармане.

   - Когда я полюбил ее, у нее не было даже и шести пенсов в кармане!

   - Гм. Ну, племянник, может быть, это все верно, но, как я вам уже говорил, продолжайте вашу карьеру.

   - Брак не помешает мне, дядя. Многие капитаны судов ост-индской компании женаты.

   - Безумцы. За их женами будут без них ухаживать. Раз и навсегда, племянничек: я не одобряю немедленного брака, поймите это. Я желаю, чтобы вы продолжали карьеру. Скажу откровенно: я завещаю вам большую часть моего богатства, но могу изменить мою волю. Если вы женитесь на этой девушке, я изменю духовную.

   - Изменишь духовную, брат? - сказал Никлас, внимательно слушавший разговор. - Да кому же ты можешь оставить деньги, кроме Ньютона?

   - Могу пожертвовать их на больницы, на уплату национального долга. Мало ли на что! Может быть, я оставлю все девочке, которой уделяю часть средств.

   - Но, брат, - сказал Никлас, - разве справедливо оставить деньги не семье?

   - Справедливо ли? Да, брат Никлас, вполне справедливо. Завещание человека - его воля. Если он делает духовную, чтобы удовлетворить желания или ожидания других, это уже не его воля, а их. Племянник, повторяю, если вы женитесь против моего согласия, я изменю завещание.

   - Мне очень, очень жаль сердить вас. Но я жених этой леди, и никакие денежные соображения не заставят меня нарушить слова, от которого зависит все мое будущее счастье. Я не заявляю на вас никаких прав, сэр, напротив, я и так уже сильно в долгу перед вами и помню ваше доброе покровительство. Если вы потребуете от меня чего-нибудь другого...

   - Гм, так всегда бывает. Все, кроме того, что именно нужно. Брат Никлас, будь добр, пойди наверх; я хочу поговорить с племянником наедине.

   - Конечно, брат Джон, если хочешь... и если у вас с Ньютоном секреты...

   - Конечно, сэр, - ответил Ньютон, недовольный тем, что его отца так резко отсылали прочь, - у вас не может быть тайн, при которых не имел бы права присутствовать мой отец.

   - У меня они есть, племянник. Ваш отец - мой брат. Я не церемонюсь с моим братом, если это вам больше нравится, а не с вашим отцом.

   Никлас ушел.

   - Племянник, - продолжал Джон Форстер, когда за Никласом закрылась дверь, - я сказал, что мне не хочется, чтобы вы женились на этой молодой девушке, и теперь объяснюсь вполне. Девочка, оставленная мне братом Эдуардом, стала для меня дочерью. Я желаю, чтобы вы сделали два или три рейса в качестве капитана судна ост-индской компании, потом вы женитесь на ней и наследуете все мое состояние. Теперь вы поняли меня? Могу ли я спросить, что вы возразите?

   - Ничего, кроме того, что я уже сказал: я люблю другую и дал ей слово.

   - И это все?

   - Этого достаточно. - Очевидно, молодая особа сделалась невестой на палубе корабля, не спросив совета у своих друзей.

   - У нее нет отца, сэр; она совершеннолетняя и пользуется независимым состоянием.

   - Вы тоже не посоветовались ни с кем!

   - Согласен, сэр; но даже если бы мне хотелось спросить совета, мог ли бы я по чести отказаться от нее?

   - Гм!

   - Может быть, если бы вы познакомились с него, вы не противились бы этому браку.

   - Может быть, если бы я смотрел на нее вашими глазами, но это невероятно. Старики слеповаты и немного упрямы. Собрав в течение жизни работой состояние, все желают по-своему распоряжаться им; только таким образом и могут они получить некоторую награду за свои труды. Однако, племянник, поступайте, как вам угодно. Как я уже сказал, я изменю завещание, если вы женитесь без моего согласия. Теперь докончим бутылку и пойдем наверх.

   Отплытие Изабеллы на "Виндзорском замке" в таком скором времени после смерти дяди помешало девушке своевременно сообщить матери о переменах в своей судьбе и о своем намерении вернуться в Англию.

   Первые известия миссис Ревель получила в виде записки, посланной с лоцманским вельботом из Фальмута. Там Изабелла говорила о своем прибытии в канал и о надежде в скором времени обнять мать. Изабелла не сообщала никаких подробностей, не зная, дойдет это письмо по назначению или нет.

   Между тем письмо попало в руки миссис Ревель за два дня до приезда Изабеллы и миссис Эндербай в Лондон. Миссис Ревель огорчилась; ей представилось, что ее дочь вернулась без одного пенни и будет жить на ее жалкий доход. Она пожаловалась на это Хевесайду, старому другу их семьи, ежедневно посещавшему ее.

   Впрочем, надо сказать, что он являлся к ней не из уважения; просто, не имея никакого дела, старый холостяк таким путем убивал ничем не занятое время.

   - Только подумайте, Хевесайд, - сказала ему миссис Ревель, лежавшая на диване среди множества подушек, - Изабелла вернулась из Индии! Я только что получила от нее письмо, подписанное ее девичьей фамилией. Ее сестры так хорошо вышли замуж. Она отлично могла поселиться у одной из них. Откуда взяла она денег на возвращение в Лондон? Боже мой, Боже мой, что я буду с ней делать?

   - Вы позволите мне прочесть письмо, миссис Ревель? - сказал старик.

   - О, конечно. Это просто записка. Хевесайд прочитал ее.

   - Да, в ней немного сказано, миссис Ревель; и ни слова о полковнике, ничего не говорится также, почему она возвращается. Может быть, полковник умер?

   - Тогда она могла бы переехать к одной из сестер.

   - А может быть, он ей оставил что-нибудь?

   - И вы, человек разумный, думаете, что Изабелла не упомянула бы об этом в записке? Немыслимо, мистер Хевесайд!

   - Может быть, она хотела удивить вас неожиданностью, миссис Ревель?

   - Она и удивила меня, - проговорила мать Изабеллы и откинулась на подушки.

   - Ну, миссис Ревель, вы скоро узнаете все, - сказал старик. - Теперь же я прощусь с вами и дня через два прийду засвидетельствовать вам почтение, узнать о вашем здоровье и услышать, что случилось.

   Чтобы заплатить за переезд трех мисс Ревель в Индию, их матери пришлось занять денег и для обеспечения уплаты долга застраховать свою жизнь. Беспринципный мистер Ревель воспользовался этим и занял сумму, которая превосходила половину ее приданого, а миссис Ревель подписала бумагу, не прочитав ее. Когда ее доходы с капитала сильно уменьшились, она узнала о предательстве мужа. Миссис Ревель стала получать самые маленькие проценты, а муж совершенно бросил ее, зная, что теперь он никоим образом не получит от нее ни пенни. Его смерть на дуэли последовала вскоре после этого; почти в то же время миссис Ревель заболела ужасной болезнью - раком, внедрившимся в нее так глубоко, что излечить несчастную от этого недуга было невозможно. Но она осталась прежним легкомысленным, бессердечным существом; по-прежнему вздыхала о развлечениях и сожалела о том обществе, в котором вращалась до своего замужества. Между тем, со времени уменьшения ее доходов знакомые стали покидать ее, и в период возвращения Изабеллы она почти все время страдала в одиночестве, так как у нее бывал только Хевесайд, да еще двое-трое старых друзей.

   Мать встретила Изабеллу равнодушно; через десять минут, услышав, что дочь сделалась богатой и собиралась окружить ее удобствами, миссис Ревель очень обрадовалась и осыпала ее поздравлениями. Неизлечимая болезнь была на время забыта, и хотя страдания по временам заставляли мускулы лица несчастной сжиматься, едва приступ проходил, она забывала о своем отчаянном положении.

   Худая, изнуренная, она опять мечтала о возвращении в пышное общество, о том, что будет вывозить Изабеллу на частые вечера и сопровождать в театры и собрания, хотя стояла на пороге вечности. Изабелла вздыхала, слушая мать и глядя на ее изменившееся лицо и фигуру. Иногда она упоминала о состоянии ее здоровья, старалась внушить ей ту серьезность, которой требовало ее ужасное положение, но все было напрасно: миссис Ревель уклонялась от этого разговора.

   Не прошло и недели, как она села в экипаж и поехала с визитами к своим бывшим друзьям, чтобы рассказать им о том, как ее дочь разбогатела. Большая их часть давно уже велела говорить: "Нет дома", - когда являлась миссис Ревель. Немногие, к которым по небрежности портье она теперь попала, обрадовались такому недосмотру, узнав от нее новость. "Ах, они очень рады; Изабелла была всегда такой милой, девочкой, они надеются, что теперь миссис Ревель перестанет; жить затворницей, ведь она обещала им всегда бывать на их вечерах" Наследница имеет немаленькое значение, когда есть столько младших братьев без состояний; и вот раньше, чем пролетел короткий месяц, миссис Ревель, к своему восторгу, увидела, что визитные карточки и приглашения усеяли стол ее гостиной.

   Изабелла сознавала, что ее мать с каждым днем все больше и больше изнемогает от усталости и напряжения, и глубоко сожалела об этом. Ей пришло в голову, что, сказав о своей помолвке с Ньютоном Форстером, она остановит миссис Ревель от такого неприятного самоубийства. И девушка воспользовалась удобным случаем и рассказала обо всем матери; миссис Ревель выслушала ее с удивлением.

   - Что я слышу, Изабелла? Как! Этот молодой человек, который так часто бывает здесь? Ведь ты можешь получить титул, положение в обществе, а дала слово капитану судна ост-индской компании! Вспомни, Изабелла, что теперь, когда умер твой бедный отец, я твоя законная покровительница, а я надеюсь, что в тебе достаточно сознания дочерних обязанностей, чтобы не думать о браке без моего согласия! Удивительно, как могла ты решиться дать слово, не попросив у меня совета. Поверь, я не дам согласия. Итак, перестань об этом думать.

   Изабелла могла резко возражать, но не сделала этого; она в коротких словах дала матери понять, что ее решение неизменно, и пошла одеваться, чтобы поехать на блестящий бал, на котором согласилась быть в угоду матери.

   Это был первый их значительный вечер, и миссис Ревель считала его возвращением в большой свет.

   Утром она страдала сильнее обыкновенного. Ей пришлось даже прибегнуть к помощи восстанавливающих силы медицинских средств, но одна мысль о возможности опять вмешаться в веселую, нарядную и модную толпу придала ей мужества, закалила против боли, сделала равнодушной к болезни.

   - Мне кажется, - задыхаясь, сказала миссис Ревель своей горничной, - вы могли бы затянуть меня немного посильнее, Мартина.

   - Право, миссис, шнуровка почти совсем сходится.

   - Нет, нет, сегодня мне совсем не больно. Так, теперь хорошо

   Горничная окончила свое дело и ушла из комнаты. Миссис Ревель нарумянила впалые щеки и, изнемогая от усталости и страдания, шатаясь, подошла к кушетке, чтобы немного оправиться и тогда сойти вниз.

   Через четверть часа совсем готовая Изабелла вошла в комнату матери и позвала ее. Миссис Ревель, которая сидела, откинувшись на спинку кушетки, не ответила ей. Изабелла подошла ближе: мать была мертва.

  

  

   Может быть, читателя удивил решительный и диктаторский тон, которым Джон Форстер говорил с Ньютоном, но, как и сказал старик, он мог ждать одной награды после целой жизни, полной труда, а именно: возможности по-своему располагать плодами своих трудов. Так он думал и находил неразумным, что Ньютон, в силу чувства, которое старик принимал за простое юношеское увлечение, разрушал его давно обдуманные планы. Если бы мистер Форстер мог в достаточной мере оценить любовь племянника, он, вероятно, не был бы так решителен, но любовь никогда не проникала в его сердце. Он всю жизнь только работал. Любовь же его сердце.

   Он всю жизнь только работал. Любовь же идет об руку с праздностью и довольством.

   Джон обращался с племянником по-прежнему добро и ласково, и они никогда больше не затрагивали неприятной темы; тем не менее, сказав, что он изменит завещание, старик намеревался сдержать слово, если только племянник после зрелых размышлений не подчинится его желаниям.

   Когда Ньютон увиделся с Изабеллой, он сказал ей обо всем случившемся.

   - Я не хочу, - ответила она, - лицемерить и не стану отрицать, что меня глубоко огорчает решение вашего дяди; сказать, что я никогда не войду без согласия мистера Форстера в его семью, я не могу, мои чувства не позволяет сделать этого; следовательно, нам нужно ждать, и я думаю, мы добьемся успеха.

   Ньютон, более благоразумный, чем большинство молодых людей, согласился с Изабеллой, и, довольные сознанием взаимной привязанности, они не старались ускорить свадьбу.

   Следует вспомнить о том, что Ньютон Форстер считал сундук, спасенный им из воды в бытность свою помощником капитана баржи, собственностью маркиза Фонтанжа. Во время плавания он не раз говорил об этом с господином Фонтанжем, и, судя по описаниям вещей, француз разделял мнение Форстера. Только через несколько недель, проведенных в Англии, разговор об этом возобновился; Ньютон, желавший вернуть все эти вещи владельцу, попросил Фонтанжа переговорить с маркизом и назначить день для осмотра вещей. Маркиз, которому брат никогда не говорил о том, что сохранились вещи, по предположению принадлежавшие его погибшей жене, вздохнул, подумав о своем счастье, которое он схоронил в морской могиле, и согласился на следующий же день поехать к адвокату.

   Когда приехал маркиз с господином и госпожой Фонтанж, Джон Форстер принял их в гостиной. Он из своей конторы привез пакет, хранившийся в железном ящике.

   После представлений и приветствий маркиз сказал по-английски:

   - Я доставляю вам много беспокойств, но не по моей вине, ведь если эти вещи окажутся моими, взгляд на них послужит для меня только новым источником горя.

   - Сэр, - ответил Форстер, - вещи не принадлежат моему племяннику, и он, как и подобает, хранил их, чтобы отдать законному владельцу. Если это вещи ваши, мы обязаны передать их в ваши руки. Вот список, - продолжал старый адвокат и, надев очки, начал читать: - Бриллиантовое кольцо... Но может быть, лучше развернуть сверток?

   - Позвольте мне посмотреть на бриллиантовое кольцо, - заметил де Фонтанж. - Взгляд на него определит все.

   - Вот оно, - ответил Джон Форстер.

   - Это, действительно, кольцо моей бедной свояченицы, - сказал де Фонтанж, подавая его маркизу. - Смотри, брат, это кольцо Луизы.

   - Да, - в странном порыве вскрикнул маркиз, - я положил его в ее свадебную корзинку. Ах, где та рука, которая придавала ему прелесть!

   И маркиз, отойдя к дивану, закрыл лицо руками.

   - Значит, незачем продолжать, - заметил взволнованный Джон Форстер. - Вы, конечно, узнаете и другие вещи?

   - Да, узнаю, - сказал де Фонтанж. - Брат сел на то же судно, но его отозвали. Он не успел отобрать своих собственных вещей, смешанных с вещами жены, корабль отошел. Его ордена остались с драгоценностями.

   - Я замечаю, - сказал адвокат, - одно обстоятельство, которого не заметил в то время, когда Ньютон отдал мне на хранение сверток; все вещи для взрослой помечены "Л. де М. ", а детские - "Ж де Ф. ". Это была дочь маркиза?

   - Да. Белье принадлежало Луизе до свадьбы, и ее девичья фамилия была де Монморанси; на детских вещах - начальные буквы имени и фамилии малютки Жюли де Фонтанж.

   - Гм! У меня была своя причина задать этот вопрос, - ответил старый адвокат. - Племянничек, будьте любезны, пройдите в мою контору и откройте несгораемый ящик. Там лежит другой сверток белья; принесите его сюда. Погодите, Ньютон, раньше продуйте ключ, хорошенько вдвиньте его, не то повредите замок. В других отношениях можете торопиться сколько будет угодно вашей душе. Милорд маркиз, могу я предложить вам выпить чего-нибудь? Стакан вина? Брат Никлас, сделай мне одолжение, позови Амбру.

   Никлас и Ньютон оба ушли, каждый отправился исполнять данное ему поручение.

   В комнате появилась Амбра.

   - Ты звал меня, папа? - сказала она.

   - Да, дорогая, - ответил Форстер, подавая ей ключи. - Сходи в погреб и принеси нам вина. Мне не хочется, чтобы сюда входили слуги.

   Амбра скоро вернулась с вином на подносике. Прежде всего она поднесла его маркизу, который при звуке ее голоса поднял голову.

   - Папа просит вас выпить вина, сэр. Оно принесет вам пользу.

   Маркиз пристально посмотрел на нее, когда она заговорила, взял вино, выпил его и поклонился, ставя стакан на место.

   Потом он снова упал на диван.

   Когда послышался стук в дверь, давший знать о возвращении Ньютона, старый Форстер шепотом позвал с собой де Фонтанжа, попросив также и Ньютона, которого они встретили на лестнице, пойти вместе с ними; все вместе они отправились в столовую.

   - Я позвал вас сюда, сэр, - сказал Джон, - не желая без полной уверенности возбуждать надежд в вашем брате, маркизе; если бы они не осуществились, это породило бы в нем горькое разочарование; я заметил метки на детском белье, и, если память - она у меня неплоха - не обманывает меня, мы найдем точно такие же буквы в свертке, который сейчас откроем

   И старый адвокат развернул узелок и вынул из него детские вещи, помеченные теми же буквами.

   - Да, только не в одно и то же время с сундуком и не в том же месте Эти вещи были спасены другим лицом. Как вам известно, все, что мы рассматривали там, наверху, выловил из воды мой племянник, а это - мой покойный брат, и в белье был грудной ребенок, вынесенный на отмель...

   - Его дитя! - вскрикнул де Фонтанж. - Где похоронили малютку?

   - Ее спасли, и она еще жива.

   - В таком случае, - ответил де Фонтанж, - это, конечно, та самая молодая девушка, которая назвала вас отцом. Она изумительно похожа на маркизу.

   - Ваше предположение верно, - ответил Джон Форстер. - Мой брат, умирая, завещал мне заботиться об той маленькой девочке, и надеюсь, я исполнил его желание. Действительно, хотя и чужая мне по крови, она мне дорога, как моя собственная дочь. - Тут старый адвокат на мгновение замялся. - И хотя мне приятно вернуть ее настоящему отцу, разлука с ней будет для меня тяжелым ударом. Когда брат впервые заговорил со мной о ней, мне казалось, что воспитание чужого ребенка принесет с собой множество хлопот и издержек. Не думал я в то время, насколько тяжелее будет мне расстаться с ней! Однако вместе с узелком она должна перейти в руки законного владельца. Больше мне нечего сказать, сэр. Будьте любезны, посмотрите на акварель моего брата, вон она висит над боковым буфетом? Узнаете ли вы портрет?

   - Тритон! - вскрикнул де Фонтанж - Эту собаку и подарил моей бедной свояченице.

   - Собаке вы обязаны жизнью вашей племянницы. Ньюфаундленд вынес ее на берег и положил к ногам брата; впрочем, у меня все бумаги, которые я передам вам. Теперь я считаю, что факты достаточно хорошо установлены, на, них можно было бы основать решение любого суда Сэр, я должен попросить вас сообщить обо всем маркизу как можно скорее и как можно осторожнее. Ньютон, пошли сюда ко мне Амбру.

   Мы пропустим те сцены, которые после этого разыгрались в столовой и гостиной. Маркиз де Фонтанж узнал, что небо благословило его дочерью, в то же время Амбра услышала о своей, судьбе. Через несколько минут ее привели в верхний этаж. Отец обнял ее; теперь его слезы о гибели жены смешались со слезами восторга.

   Он крепко прижал Амбру к сердцу.

   - Как глубоко обязан я всей вашей семье, мой дорогой друг! - обращаясь к Ньютону, сказал маркиз.

   - Я не стану этого отрицать, сэр, - ответил Ньютон, - только позвольте мне заметить, что возвращением вашей дочери к вам вы обязаны также великодушию ваших собственных родных и вашим собственным чувствам. Если бы господа де Фонтанж не оказали мне помощи в трудную минуту и не приняли меня под свое покровительство; если бы вы, вместо того, чтобы заключить в тюрьму, не отпустили меня на свободу, вам никогда не пришлось бы отыскать вашей дочери. Если бы один мой дядя не поспешил на помощь гибнувшему судну, а другой не взял бы к себе после его смерти вашу дочь, ее теперь не было бы в живых. Из благодарности за вашу доброту к нам я остался подле нейтрального судна и, благодаря тому, мох сласти вас от пиратов; не будь меня, вы не были бы пленником в Англии - зло, которое путями божественного Провидения превратилось для вас в благословение. Надеюсь, все мы исполнили свой долг, а счастливое заключение - наша награда.

   - Гм! - произнес старый, адвокат.

  

  

   Амбра, или Жюли де Фонтанж, как теперь мы должны называть ее, уехала из дома своего доброго покровителя с такой печалью, которая ясно показывала, что она глубоко сожалеет о сделанном открытии. Она еще была так молода, что не замечала выгод высокого происхождения, и отъезд из дома Форстера долгое время служил для нее источником непритворных сожалений.

   Ей казалось, что никакие средства не вознаградят ее за разлуку с приемным отцом, который бредил ею, с миссис Форстер, дрожавшей над нею, с Никласом, забавлявшим ее, и с Ньютоном, заменившим ей любимого брата. Но главное, ее печалила мысль о скором переселении в чужую страну, о невозможности нового свидания с Уильямом Эвелайном и, наконец, сознание, что она не англичанка, что в будущем ей не придется радоваться победам англичан над ее собственной нацией; это заставляло ее рыдать. Но скоро преданная любовь маркиза и очаровательное внимание со стороны госпожи де Фонтанж заставили ее примириться со своим новым положением.

   Джон Форстер чувствовал свое горе глубже, чем можно было предполагать. После отъезда Жюли он мало говорил, выходил только к обеду, едва встав из-за стола, уезжал к себе в контору и возвращался очень поздно. Усиленные занятия он избрал лекарством против тоски и заполнял трудом пустоту, которую создал отъезд любимой им Амбры.

   - Ньютон, - сказал он однажды вечером за бутылкой портвейна, - вы подумали о том, что я предлагал вам? Сознаюсь, я больше прежнего думаю об этом браке. Я не могу расстаться с Жюли, и вы вернете ее мне.

   - Да, думал, сэр; но теперь вопрос является в совершенно другом освещении. Вы могли располагать рукой приемной дочери, но может быть, маркиз де Фонтанж не захочет, чтобы она сделалась чьей-нибудь невестой в таком раннем возрасте. Больше, сэр; возможно, что этот брак не понравится маркизу. Он из очень знатного рода.

   - Я думал об том, - ответил Джон Форстер, - но наша семья тоже хорошего происхождения и достаточно благородна для всякого француза, маркиз он или герцог! Если только одно это составляет препятствие и если оно устранится, станете ли вы говорить, что любите другую?

   - Только одно это препятствие я выдвигаю в настоящую минуту, - ответил Ньютон. - Я признаюсь, что Жюли де Фонтанж прелестная девушка, и как к родственнице, я давно привязан к ней.

   - Гм, - ответил старый адвокат, - я всегда считал вас разумным малым; ну, посмотрим.

   Надо сознаться, что Ньютон прибегнул к иезуитскому ответу, но это было извинительно. Ему не хотелось увеличивать в тяжелую минуту горе дяди. Де Фонтанжу, который еще до последних событий знал о привязанности Ньютона к Изабелле, молодой Форстер сказал также об упрямой настойчивости дяди. После того как Жюли увезли, де Фонтанж сообщил своему брату о желаниях Джона Форстера, объяснив, до какой степени они противоречат планам Ньютона.

   Когда Ньютон в первый раз пришел к маркизу, тот горячо пожал ему руку и заметил:

   - Брат сказал мне, дорогой Ньютон, о вашем затруднительном положении. Поверьте, что в мире нет человека, которому я с большей охотой вручил бы со временем счастье моей дочери, и что никакие соображения не могли бы меня заставить отказать вам, если бы вы действительно просили ее руки. Но я знаю ваши стремления и вашу привязанность к мисс Ревель, поэтому не беспокойтесь: ваш дядя составил свои планы, когда у Жюли не было отца. Теперь положение изменилось, и ради вас я готов погубить себя во мнении вашего доброго родственника. Я скажу ему, что во мне живет аристократическое высокомерие - его во мне нет, но даже если бы оно и владело мною, я принес бы его в жертву благодарности; итак, если ваш дядя сделает мне предложение, я откажу ему под тем предлогом, что вы не благородного происхождения. В других отношениях никто не посмеет оспаривать вашего благородства! Вы понимаете меня, Ньютон? Так ли я поступлю, как вы желаете?

   - Да, господин маркиз, душевно благодарю вас.

   - Значит, не противьтесь, когда он вторично заговорит об этом браке; предоставьте задачу мне, - сказал маркиз и улыбнулся.

   Через несколько дней Джон Форстер сказал Ньютону:

   - Завтра мы обедаем у маркиза, и, встав из-за стола, я попрошу его уделить мне несколько минут и задам ему мой вопрос.

   - Хорошо, сэр, если вам угодно, - отозвался Ньютон. На следующий день все они встретились за обедом;

   Изабелла Ревель тоже получила приглашение; узнав от госпожи де Фонтанж о планах старого адвоката, она захотела познакомиться с ним и приехала к маркизу. Обед прошел, как проходит большинство обедов, когда подают отличные кушанья и вина, и каждому хочется быть счастливым. Изабелла сидела рядом с мистером Форстером, который, не зная, кто она, восхищался любезностью и вниманием замечательно красивой молодой девушки.

   - Ньютон, - сказал Джон Форстер племяннику, когда дамы ушли из столовой, - кто та молодая леди, которая сидела рядом со мной?

   - Это та самая девушка, дорогой дядя, которую я хотел представить вам в качестве моей невесты, мисс Изабелла Ревель.

   - Гм! Почему вы не разговаривали с нею перед обедом и не обратились к ней ни с одной любезностью?

   - Вы забыли, сэр, о ваших советах...

   - Это не причина, племянничек, пренебрегать правилами простой вежливости. Я требовал, чтобы вы отказались от женитьбы на этой молодой леди, но не желал, чтобы вы были грубы. Она очень мила; вежливость - безделица, тогда как брак - вещь очень серьезная.

   Когда мужчины поднялись с мест, Джон Форстер, исполняя задуманный план, попросил маркиза уделить ему несколько минут, и тот с вежливым поклоном провел его в маленький кабинет на нижнем этаже.

   Форстер тотчас же высказал ему свои желания и надежды.

   - Мистер Форстер, - гордо ответил маркиз, - я глубоко обязан вашей семье и мало в чем могу отказать вам, поэтому я испытываю отчаяние, видя себя вынужденным отклонить честь, которую вы мне оказываете. Может быть, вы не знаете, мистер Форстер, что род Фонтанжей принадлежит к числу старейших во Франции. И при всем моем великом уважении к вам и вашему племяннику, несмотря на благодарность за вашу доброту, я те могу позволить моей дочери вступить в неравный брак.

   - Неравный брак. Гм! Я думаю, в переводе на английский язык это значит брак с лицом, стоящим ниже ее?

   Маркиз поклонился.

   - Прошу вас заметить, сэр, - сказал Форстер, - что наша семья очень древняя. Я могу вам показать нашу родословную.

   - Я не сомневаюсь в этом, мистер Форстер, и сожалею только, что вы не из благородного рода. Простите меня, мистер Форстер, если вы не в состоянии доказать, что...

   - Я мог бы это доказать, купив дюжину маркизских титулов.

   - Простите, мистер Форстер, но существует большая разница между титулом приобретенным недавно и старинной знатностью.

   - Ну, господин маркиз, как вам угодно, но я считаю себя не хуже всяких французских маркизов!

   - Я думаю, что вы гораздо лучше многих из них, но все же мы сохраняем чистоту линии. Благородная кровь, мистер Форстер!

   - Благородная чепуха, господин маркиз! Ну, прекрасно, в таком случае, маркиз, я считаю, что вы, обязанный мне возвращением к вам вашей дочери, должны...

   - Вернуть ее вам, мистер Форстер? - надменно спросил маркиз. - Земледелец может найти мое бриллиантовое кольцо. Следует ли из этого, что я обязан подарить ему драгоценный перстень?

   - Гм, - протянул рассерженный сравнением Джон.

   - Словом, уважаемый сэр Форстер, чего бы вы или ваше семейство не пожелали от нас, мы с чувством счастья исполним все, что окажется в наших силах. Но кровь самой древней...

   Форстер не дослушал, он вышел из кабинета и поднялся в гостиную. Когда он вошел в эту комнату, на его лице ясно отражалось чувство глубокого разочарования.

   - Ньютон, - сказал он племяннику, когда они отошли вместе к окну, - вы поступили хорошо, что не мешали мне в моих планах, но этот французский маркиз со своей глупостью и древним дворянством разрушил все мои замыслы. Представьте меня мисс, как там ее зовут; она очень красива и, насколько я могу судить, очень мила.

   Изабелла постаралась понравиться старику, и это удалось ей. Довольный выбором племянника, который угодил ему своей недавней покорностью, Джон перестал думать о Жюли де Фонтанж. Он охотно согласился на его брак с мисс Ревель, и в скором времени Изабелла переменила фамилию.

   Месяцев через пять после свадьбы Ньютон получил письмо от совета компании, в котором ему предлагали командовать судном. Ньютон передал листок Джону Форстеру и спросил:

   - Я думаю, сэр, вы пожелаете, чтобы я принял это предложение?

   - Какое? - спросил старый адвокат и прочитал: "Мельвиль" - в Мадрас и Китай". - Ну, Ньютон, я совсем не считаю, что вам нужно снова пускаться в плавание. Существует старая пословица: "Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить". Надеюсь, вам еще не надоела жена?

   - О, нет, сэр; только я думал, что это ваше желание.

   - Я хочу, чтобы вы остались дома. Бедняк может идти в море, потому что таким путем он имеет возможность разбогатеть. Но человек, который с деньгами в руках и с будущим уйдет в плавание - безумец. Продолжайте карьеру, пока это нужно, не дальше.

   - Почему же вы, дорогой мой сэр, так работаете? - спросила Изабелла и поцеловала Джона в благодарность за его ответ. - Вы, конечно, можете немного отдохнуть.

   - Я думаю, - ответил он, - вашим детям будет приятно получить по нескольку лишних тысченок, - ответил старик.

   Разговор прервала служанка, которая принесла мистеру Форстеру письмо. Джон сломал печать, посмотрел на подпись и сказал:

   - Гм. От гордого маркиза! "Мне грустно, что на короткое время я упал в вашем мнении. Я был бы рад назвать Ньютона сыном". Гм! "Семейная гордость - притворство. Шел вопрос о счастье Ньютона. Надеюсь, вы простите обман, и мы снова будем по-прежнему друзьями?" Гм! Все это правда, Ньютон?

   - Спросите Изабеллу, сэр, - с улыбкой ответил Ньютон.

   - Ну так, Изабелла, это правда?

   - Спросите Ньютона, - ответила Изабелла, целуя старика. - Дорогой сэр, я не могла расстаться с ним, даже в угоду вам, поэтому мы составили маленький заговор.

   - Гм! Маленький заговор! Ну... Я все-таки не изменю завещания, - сказал Форсiер и продолжал чтение письма.

   Такова история Ньютона Форстера, которая, как многие романы и пьесы, закончилась свадьбой.

   Когда я в последний раз появился перед читателями, они остались недовольны концом книги, так как в нем не было "счастливого брака".

   Желая остаться в хороших отношениях с публикой, прибавлю, что через три года после свадьбы Ньютона во многих газетах появилось следующее известие:

   "Вчера сэр Уильям Эвелайн обвенчался с девицей Жюли де Фонтанж, единственной дочерью маркиза де Фонтанжа, бывшего губернатора острова Бурбон. Бракосочетание должно было состояться в прошедшем декабре, но было отложено по случаю кончины старшего лорда Эвелайна. После совершения таинства счастливая чета и т. д., и т. п. ".

   А теперь, строгая публика, я считаю, что мы квиты: если вы были лишены "счастливого брака" в предыдущей книге, у вас теперь их целых два!

  

  

   Текст печатается по изданию:

   Капитан Марриет. Полное собрание сочинений. В 24 кн. - СПб.: П. П. Сойкин, Б. г.

   Оформление художника С. Е, Майорова

   Марриет Ф.

   М 28 Собрание сочинений: в 8 т. Т. 3. Служба на купече