Коллинз Уилки - Новая Магдалина

ом.

   Доктор покачал головой. Он сказал, что симптомы указывают на серьезное потрясение нервной системы. Он прописал успокоительное лекарство и (понятным языком) подал несколько основательных советов. Они вкратце состояли в следующем:

   - Увезите ее к морю.

   Леди Джэнет со своей обычной энергией немедленно последовала этому совету. Она дала необходимые приказания уложиться ночью и решилась уехать с Мерси из Мэбльторна на следующее утро.

   Вскоре после отъезда доктора посыльный принес леди Джэнет письмо от Джулиана.

   Письмо начиналось извинениями за отсутствие и продолжалось в следующих выражениях:

   "Прежде чем я позволил моей спутнице поехать со мной в контору поверенного, я почувствовал необходимость посоветоваться с ним о ней.

   Я сказал ему и нахожу нужным повторить это вам, что не считаю себя вправе поступать, основываясь на одном своем мнении, что ее рассудок расстроен. Для этой одинокой женщины мне нужно мнение доктора, и даже более, мне нужно положительное доказательство, чтобы успокоить мою совесть и подтвердить мое мнение.

   Видя мое упорство в этом отношении, стряпчий решил посоветоваться с доктором, привыкшим обращаться с помешанными.

   Послав записку к доктору и получив ответ, он сказал:

   - Привезите девушку сюда через полчаса, она расскажет свою историю доктору, а не мне. Это предложение несколько озадачило меня, я спросил, как убедить ее сделать это. Он засмеялся и ответил:

   - Я представлю доктора как моего старшего товарища, мой старший товарищ лучше других может подать ей совет.

   Вы знаете, что я ненавижу всякие обманы - даже когда цель оправдывает их. Однако в этом случае ничего больше не оставалось, как предоставить поверенному поступить по его усмотрению - или подвергнуться риску задержать выяснения, а это может иметь очень серьезные последствия.

   Я один ждал в комнате (чувствуя большое беспокойство, сознаюсь), пока доктор пришел ко мне по окончании свидания.

   Вот вкратце его мнение.

   Внимательно рассмотрев это несчастное создание, он находит в ней несомненные признаки умственного расстройства. Но как далеко зашло оно и достаточно ли важно, чтобы сделать необходимым надзор, он положительно не мог сказать, так как мы совершенно не знаем обстоятельств.

   - Нам ничего неизвестно, - заметил он, - о том помешательстве, которое относится к Мерси Мерик. Решение затруднения можно найти только там. Я совершенно согласен с этой девицей, что справки мангеймского консула далеко не удовлетворительны. Доставьте мне убедительное доказательство, существует или нет Мерси Мерик, и я изложу вам окончательное мнение о больной.

   Эти слова заставили меня решиться ехать за границу и возобновить поиски Мерси Мерик.

   Приятель, мой поверенный, в шутку осведомляется, в здравом ли уме нахожусь я. Он советует обратиться к ближайшему судье и освободить и себя, и вас от всех дальнейших хлопот в этом отношении.

   Может быть, вы согласны с ним? Милая тетушка (вы сами часто говорили), я непохож на других. Меня интересует это дело. Я не могу предоставить одинокую женщину, порученную мне, любому произволу посторонних, пока есть надежда сделать открытия, которые могут повести к возвращению ей рассудка, а может быть, также возвращению к ее друзьям.

   Я еду сегодня вечером с почтовым поездом. Мой план состоит в том, чтобы заехать сначала в Мангейм и посоветоваться с консулом и госпитальными докторами, потем отыскать немецкого доктора и расспросить его, после этого сделать последнее и самое трудное усилие - отыскать французский лазарет и разъяснить тайну сиделки Мереи Мерик.

   Тотчас по возвращении я явлюсь к вам и скажу, что я сделал или какая преследовала меня неудача.

   Пока, пожалуйста, не боитесь появления этой несчастной женщины в вашем доме. Она пишет (по моему совету) к своим друзьям в Канаду, и за ней наблюдает хозяйка ее квартиры - опытная и надежная женщина, заверившая доктора и меня в своей способности исполнить возложенную на нее обязанность.

   Пожалуйста, упомяните об этом мисс Розбери (когда найдете это нужным) с почтительным выражением моего сочувствия и моих пожеланий скорого выздоровления. Еще раз простите, что необходимость не позволяет мне воспользоваться гостеприимством Мэбльторна".

   Леди Джэнет сложила письмо Джулиана, оставшись вовсе не довольна им. Она сидела некоторое время, размышляя о том, что племянник написал ей.

   "Одно из двух, - думала проницательная старушка, - или поверенный прав и Джулиан годится в товарищи сумасшедшей, которую он взял на свое попечение, или у него есть другая причина для этого нелепого путешествия, о которой он воздержался упомянуть в своем письме. Какая это может быть причина?"

   Время от времени ночью этот вопрос приходил в голову ее сиятельству. Несмотря на усиленное напряжение своего проницательного ума, она не могла ответить на него, и ей осталось только терпеливо ждать возвращения Джулиана и тогда, по ее любимому выражению, "выпытать у него".

   На следующее утро леди Джэнет и ее приемная дочь уехали из Мэбльторна в Брайтон. Орас (просивший позволения ехать с ними) был приговорен остаться в Лондоне по непременному желанию Мерси. Почему - никто угадать не мог, а Мерси говорить не хотела.

  

   Прошла неделя. Сцена опять открывается в столовой Мэбльторна.

   На гостеприимном столе опять расставлены всякие вкусные вещи для завтрака. Но на этот раз леди Джэнет сидит одна. Она разделяет свое внимание между чтением газеты и кормлением кота. Кот с лоснящейся шерстью - великолепно откормленное животное. Он держит хвост трубой. Он лениво валяется на мягком ковре. Он приближается к своей госпоже, кокетливо выгибая спину. Он обнюхивает с разборчивостью гурмана отборные куски, предлагаемые ему. Мелодичное однообразие его мурлыканья успокоительно действует на нервы ее сиятельства. Она останавливается в середине передовой статьи и смотрит с озабоченным лицом на счастливого кота.

   - Честное слово, - вскрикивает леди Джэнет, думая со своей обычной иронией о заботах, волнующих ее, - приняв все в соображение, Том, я желала бы быть на твоем месте.

   Кот вздрагивает - не от лестных слов своей госпожи, а от стука в дверь, последовавшего за ее словами. Леди Джэнет говорит довольно небрежно: "Войдите",- беспечно оглядывается посмотреть, кто это, и вздрагивает, как кот, когда дверь отворяется и появляется Джулиан Грэй!

   - Ты - или твой призрак? - восклицает она.

   Она уже приметила, что Джулиан бледнее обыкновенного и что в его наружности есть что-то тревожное и сдержанное - совершенно несвойственное ему в другое время. Он садится возле тетки и целует ее руку. Но в первый раз с тех пор, как она его знала, он отказался от вкусного завтрака и не приласкал кота. Это оставленное без внимания животное устроилось на коленях леди Джэнет. Та, устремив глаза на племянника (решившись все выпытать у него при первом удобном случае), ждет, что он ей скажет. Джулиану ничего не оставалось, как прервать молчание и начать рассказ.

   - Я вчера вечером вернулся из-за границы,- начал он,- и тотчас по возвращении явился сюда. Как ваше сиятельство поживаете? Как здоровье мисс Розбери?

   Леди Джэнет приложилась пальцем к кружевной пелерине, украшавшей верхнюю часть ее одежды.

   - Здесь старуха здорова,- ответила она и указала на комнату, находившуюся над ними, - а там молодая девица больна. А с тобою что, Джулиан?

   - Я, может быть, немножко устал после дороги. Не обращайте на меня внимания. Мисс Розбери все еще страдает от потрясения?

   - От чего другого ей страдать? Я никогда не прощу тебе, Джулиан, что ты привел ко мне в дом эту сумасшедшую самозванку.

   - Любезная тетушка, когда я был невинным орудием ее появления в вашем доме, я не имел ни малейшего понятия о том, что существует мисс Розбери. Никто искреннее меня не сожалеет о том, что случилось. Вы советовались с доктором?

   - Я по совету доктора возила ее к морю.

   - А разве перемена воздуха не принесла ей пользы?

   - Никакой. Скорее перемена воздуха повредила ей. Иногда она сидит по целым часам бледная как смерть, не смотря ни на что, не произнося ни слова. Иногда развеселится и как будто хочет сказать что-то, а потом, Богу известно отчего, вдруг остановится, как будто боится заговорить. Это я могу переносить. Но вот что пронзает мне сердце, Джулиан,- она не верит мне и не любит меня как прежде. Она как будто сомневается во мне, она как будто боится меня. Если бы я не знала, что это решительно невозможно, я, право, подумала бы, будто она подозревает, что я верю тому, что эта тварь сказала о ней. Словом (но это между нами), я начинаю бояться, что она не оправится никогда от испуга, вызвавшего этот обморок. Тут кроется какая-то серьезная неприятность - и как я ни стараюсь разузнать ее, эту неприятность, открыть я не могу.

   - Неужели доктор не может сделать ничего?

   Блестящие, черные глаза леди Джэнет ответили, прежде чем она дала ответ словами, с выражением крайнего презрения.

   - Доктор! - повторила она с пренебрежением. - Я с отчаянием привезла Грэс вчера назад и послала за доктором - сегодня. Он считается сильнейшим в своей профессии, говорят, что он зарабатывает десять тысяч в год, а знает не больше меня. Я говорю совершенно серьезно. Знаменитый доктор уехал сейчас с двумя гинеями в кармане. Одну гинею получил за то, что подал мне совет окружить Грэс спокойствием, другую гинею за то, что посоветовал мне положиться на время. Ты удивляешься, как он может преуспевать таким образом? Милый мой, они все поступают так. Доктора наживаются на двух неизлечимых современных болезнях: мужской и женской. Женская болезнь - нервное расстройство; мужская - подагра. Лекарства: одна гинея, если вы пойдете к доктору, две гинеи, если доктор приедет к вам. Я могла бы купить новую шляпку,- с негодованием вскричала ее сиятельство, на деньги, которые отдала этому человеку! Переменим разговор. Я выхожу из себя, когда думаю об этом. Кроме того, я хочу узнать кое-что. Зачем ты ездил за границу?

   При этом прямом вопросе на лице Джулиана появилось непритворное удивление.

   - Я вам объяснил в письме, - сказал он, - разве вы не получали моего письма?

   - О! Письмо я получила. Оно было довольно длинно, а все-таки не сказало мне именно того, что я желала знать.

   - Что же это?

   Ответ леди Джэнет намекал, сначала не очень явно, на вторую причину поездки Джулиана, которую, как она подозревала, Джулиан скрывает от нее.

   - Я хочу знать, - сказала она, - для чего ты вздумал лично наводить справки за границей? Ты знаешь, где найти моего старого курьера. Ты сам говорил, что это очень умный и надежный человек. Отвечай мне по совести - разве ты не мог послать его вместо себя?

   - Я мог послать его, - согласился Джулиан не совсем охотно.

   - Ты мог послать курьера и дал слово погостить у меня. Отвечай мне опять по совести. Зачем ты уехал?

   Джулиан колебался. Леди Джэнет замолчала с видом женщины, готовой (если будет необходимо) ждать ответа до вечера.

   - Я имел причину для отъезда, - сказал наконец Джулиан.

   - Да? - проговорила леди Джэнет, готовая ждать (если будет необходимо) до следующего утра.

   - Причину,- продолжал Джулиан,- о которой предпочел бы не упоминать.

   - О! - сказала леди Джэнет. - Еще тайна? И, конечно, за нею скрывается другая женщина? Спасибо, этого довольно, я получила достаточный ответ. Неудивительно, что, будучи пастором, ты немножко конфузишься. При подобных обстоятельствах казаться сконфуженным даже довольно мило. Мы опять переменим разговор. Теперь, так как ты вернулся, ты, разумеется, останешься здесь?

   Опять знаменитый оратор с кафедры как будто стал в тупик и не знал, что сказать. Опять леди Джэнет решилась ждать (если будет необходимо) до середины следующей недели.

   Джулиан дал ответ, достойный самого пошлого человека во всем цивилизованном мире.

   - Я прошу ваше сиятельство принять мою благодарность и мои извинения,- сказал он.

   Пальцы леди Джэнет, унизанные перстнями, машинально гладили кота, лежавшего у ней на коленях, но вдруг начали гладить его против шерсти. Неистощимое терпение леди Джэнет обнаруживало признаки лопнуть наконец.

   - Чрезвычайно вежливо, конечно, - сказала она. - Доверши. Скажи: мистер Джулиан Грэй имеет честь кланяться леди Джэнет Рой и сожалеет, что прежде данное слово... Джулиан!- воскликнула старушка, вдруг столкнув кота с колен и перестав скрывать свою досаду,- Джулиан, я не позволю шутить с собой! Твое поведение может иметь только одно объяснение.- Ты, очевидно, избегаешь моего дома. Ты кого-нибудь терпеть не можешь в нем. Не меня ли?

   Джулиан показал взмахом руки, что последний вопрос тетки нелеп.

   Обиженный кот изогнул спину, медленно замахал хвостом, отошел к камину и лениво разлегся на ковре.

   Леди Джэнет настаивала.

   - Или Грэс Розбери? - спросила она прямо.

   Даже терпение Джулиана начало истощаться. Он, видимо, внезапно на что-то решился, голос его зазвучал громче.

   - Вы непременно хотите знать? Точно, это мисс Розбери.

   - Ты ее не любишь? - вскричала леди Джэнет в внезапном порыве гневного негодования.

   Джулиан со своей стороны тоже вспылил.

   - Если я еще увижу ее, - ответил он, и румянец, редко появлявшийся на его лице, ярко выступил на его щеках,- я буду несчастнейшим человеком на свете. Если я ее увижу, я поступлю вероломно с моим старым другом, который хочет жениться на ней. Держите нас в разлуке. Если вы имеете хоть какое-нибудь сострадание к моему душевному спокойствию, держите нас в разлуке.

   Невыразимое изумление выразилось в поднятых руках его тетки. Непреодолимое любопытство обнаружилось в следующих словах:

   - Неужели ты влюблен в Грэс?

   Джулиан вскочил и потревожил кота у камина. Кот вышел из комнаты.

   - Я, право, не знаю, что сказать вам,- ответил он,- я не могу этого понять. Никакая другая женщина не возбуждала во мне того чувства, которое эта женщина вызвала в одно мгновение. В надежде забыть ее я нарушил слово, данное вам. Я с умыслом воспользовался случаем навести справки за границей. Совершенно бесполезно. Я думаю о ней утром, в полдень и вечером. Я вижу и слышу ее в эту минуту так ясно, как вижу и слышу вас. Она стала частью моей личности. Я не представляю жизни без нее. Сила воли пропала у меня. Я говорил себе сегодня утром: "Я напишу к тетушке, я не хочу возвращаться в Мэбльторн". И вот я в Мэбльторне и придумал увертку для оправдания своей совести: "Я обязан навестить тетушку". Вот что я говорил себе, отправляясь сюда, и втайне надеялся все время, что она войдет в комнату, когда я буду здесь. Я и теперь надеюсь. А она помолвлена с Орасом Голмкрофтом - самым старым, самым лучшим моим другом! Отъявленный я негодяй? Или слабый дурак? Это известно Богу, а не мне. Сохраните мою тайну, тетушка. Я искренно стыжусь себя. Я прежде думал, что лучше создан. Не говорите ни слова Орасу. Я должен и хочу преодолеть это. Позвольте мне уйти.

   Он схватил шляпу. Леди Джэнет вскочила с проворством молодой женщины, погналась за ним через комнату и остановила в дверях.

   - Нет,- ответила решительная старушка,- я тебя не отпущу. Вернись.

   Сказав эти слова, она приметила с материнской гордостью алый румянец, выступивший на его щеках,- его яркость придала новый блеск глазам. По ее мнению, он никогда не казался таким красивым. Она взяла его за руку и привела к креслам, с которых они только что встали. Это было неприятно, это было дурно (она мысленно сознавалась), смотреть на Мерси при существующих обстоятельствах другими глазами, чем брата и друга. В пасторе (может быть) вдвойне неприятно, вдвойне нехорошо, но при всем своем уважении к интересам Ораса леди Джэнет не могла осуждать Джулиана. Еще хуже, она втайне сознавалась, что он скорее возвысился, чем упал в ее уважении в последнюю минуту. Кто мог оспаривать, что ее приемная дочь была создание очаровательное? Кто мог удивляться, что мужчина с утонченным вкусом восхищался ею? Ее сиятельство человеколюбиво решила, что ее племянника следует скорее жалеть, чем осуждать. Какая дочь Евы (все равно, семнадцать или семьдесят ей лет) могла бы по совести сделать другое заключение? Что бы ни сделал мужчина, пусть он окажется виновным в заблуждении или преступлении, пока в этом замешана женщина, в сердце всякой другой женщины кроется неистощимый запас всепрощения.

   - Сядь, - сказала леди Джэнет, невольно улыбаясь, - и не говори такие ужасные слова. Мужчина, Джулиан, особенно такой знаменитый, как ты, должен уметь сдерживать себя.

   Джулиан разразился громким хохотом.

   - Пошлите наверх за моей сдержанностью,- сказал он, - она в ее руках - не в моих. Прощайте, тетушка!

   Он встал. Леди Джэнет тотчас опять усадила его на кресло.

   - Я настаиваю, чтобы ты остался,- сказала она,- хотя бы только на несколько минут. Я должна сказать тебе кое-что.

   - Это относится к мисс Розбери?

   - Это относится к противной женщине, которая напугала мисс Розбери. Доволен ты теперь?

   Джулиан поклонился и сел.

   - Мне неприятно сознаваться,- продолжала его тетка, - но я хочу заставить тебя понять, что я буду говорить серьезно хоть раз в жизни. Джулиан, эта тварь не только пугает Грэс - она пугает меня.

   - Пугает вас? Она совершенно безвредна, бедняжка!

   - Бедняжка! - повторила леди Джэнет. - Ты, кажется, сказал: бедняжка?

   - Неужели ты жалеешь ее?

   - Всем своим сердцем.

   Старушка опять рассердилась на этот ответ.

   - Ненавижу я человека, который не может ненавидеть никого! - вспылила она. - Будь ты древний римлянин, Джулиан, мне кажется, ты пожалел бы самого Нерона.

   Джулиан искренно согласился с нею.

   - Кажется так, - сказал он спокойно, - все грешним, тетушка, более или менее несчастны. Нерон, наверно, был самый несчастный человек.

   - Несчастный! - воскликнула леди Джэнет. - Нерон несчастный! Человек, совершивший воровство и убийство под аккомпанемент своей скрипки, только несчастный! Еще что желала бы я знать? Когда современная филантропия начнет извинять Нерона, до хорошего, значит, она дошла! Мы скоро услышим, что кровожадная королева Мария была шаловлива как котенок, а если бедный Генрих VIII прибегал к крайним мерам, то это от избытка домашних добродетелей. Ах, как я ненавижу лицемерие! О чем это мы говорили теперь? Ты отступил от предмета, Джулиан. У тебя, как говорится, ум за разум зашел. Право я забыла, что хотела сказать тебе. Нет, не напоминай. Я, может быть, старуха, но еще не выжила из ума. Ну что ты сидишь вытаращив глаза? Неужели ничего не можешь сказать? Неужели ты лишился языка?

   Прекрасный характер Джулиана и полное знание характера тетки дали ему возможность утишить, сдержать бурю. Он успел незаметно возвратить леди Джэнет к потерянному предмету разговора, поспешно намекнув на рассказ, до сих пор отлагаемый,- рассказ об его приключениях за границей.

   - Я многое должен рассказать вам, тетушка, - ответил он.- Я еще не рассказывал вам о моих открытиях за границей.

   Леди Джэнет тотчас попалась на удочку.

   - Я знаю, что мы забыли что-то, - сказала она. - Сколько времени ты здесь, а еще не сказал мне ничего! Начинай сейчас.

   Терпеливый Джулиан начал.

  

   - Я вначале поехал в Мангейм, леди Джэнет, как рассказывал вам в моем письме, и выслушал все, что консул и гоепитальные доктора могли мне сказать. Не обнаружилось ни одного хоть сколько-нибудь важного обстоятельства. Я получил сведения, как отыскать немецкого доктора, и отправился к нему попытаться что-либо узнать от человека, делавшего операцию. На вопрос о личности его пациентки он (как совершенно незнакомый с ней) ничего не мог сказать мне. На вопрос об ее умственном состоянии, однако, он сделал очень важное заявление. Он признался мне, что делал операцию другому человеку, раненному гранатой в голову при Сольферино, и что пациент (также выздоровевший) сошел с ума. Это замечательное признание, как вы думаете?

   Расположение духа леди Джэнет еще не успело понизиться до своего обычного уровня.

   - Очень замечательное, конечно,- ответила она,- для людей, которые чувствуют хоть малейшее сомнение относительно того, что эта твоя жалкая дама сумасшедшая. Я сомнения не чувствую и до сих пор нахожу рассказ твой, Джулиан, скучным до крайности. Дойди до конца. Ты нашел Мерси Мерик?

   - Нет.

   - Слышал что-нибудь о ней?

   - Ничего. Затруднения преследовали меня со всех сторон. Французский лазарет разделил бедствия Франции - он распался. Раненые французы находились в плену где-то в Германии, но никто не знал где именно. Французский доктор был убит в бою, его помощники разбрелись и, по всей вероятности, скрывались. Я начинал отчаиваться узнать что-нибудь, когда случай свел меня с двумя прусскими солдатами, находившимися во французском доме. Они подтвердили, что немецкий доктор сказал консулу и что Орас сказал мне, то есть что сиделки в черном платье там не было. Если бы там была такая женщина, ее, наверно, нашли бы (так пруссаки сказали мне) ухаживающею за ранеными французами. Креста женевской конвенции было бы достаточно, чтобы защитить ее, ни одна женщина, носящая этот почетный знак, не обесславила бы себя, бросив раненых, прежде чем вошли немцы.

   - Словом, - перебила леди Джэнет, - Мерси Мерик вовсе не существует.

   - Я не могу сделать никакого другого заключения,- сказал Джулиан, - разве только мысль английского доктора справедлива. Выслушав все, что я сейчас сказал вам, он думает, что она сама Мерси Мерик.

   Леди Джэнет подняла руку в знак того, что она хочет возразить.

   - Вы с доктором, кажется, все решили к удовольствию обеих сторон, - сказала она. - Но одно затруднение никто из вас еще не объяснил.

   - Что такое, тетушка?

   - Ты говоришь довольно бегло, Джулиан, об уверении этой сумасшедшей женщины, что Грэс - пропавшая сиделка, а она - Грэс. Но ты еще не объяснил, каким образом эта мысль вошла к ней в голову и, мало того, как она узнала мое имя и мой адрес и вполне знакома с бумагами Грэс и с ее делами. Эти вещи загадочны для женщины такой недалекой, как я. Может твой умный друг доктор это объяснить?

   - Сказать вам, что он говорил, когда я виделся с ним сегодня утром?

   - Долго это будет?

   - Не более минуты.

   - Ты приятно удивляешь меня. Продолжай.

   - Вы желаете знать, как она узнала ваше имя и дела мисс Розбери,- продолжал Джулиан.- Доктор говорит одно из двух. Или мисс Розбери говорила о вас и о своих делах, когда находилась с незнакомкой во французском домике, или незнакомка тайком рассматривала бумаги мисс Розбери. Вы согласны с этим?

   Леди Джэнет заинтересовалась в первый раз.

   - Вполне - сказала она. - Я не сомневаюсь, что Грэс опрометчиво говорила о вещах, которые женщина постарше и благоразумнее держала бы про себя.

   - Очень хорошо. Вы соглашаетесь также, что последняя мысль в голове этой женщины, когда она была ранена осколком гранаты, могла быть вполне (правдоподобно) о личности и делах мисс Розбери? Вы считаете это вероятным? Но что же случилось после этого? Раненая женщина оживает после операции и начинает бредить в мангеймском госпитале. Во время ее бреда мысль о личности мисс Розбери засела в ее мозгу и приняла извращенную форму. В этой форме она и осталась. Как необходимое последствие, она перевернула две личности. Она говорит, что она - мисс Розбери, а Грэс Розбери - Мерси Мерик. Вот объяснение доктора. Что вы думаете об этом?

   - Очень замысловато, конечно. Однако доктор не вполне удовлетворил меня. Я думаю...

   Тому, что леди Джэнет думала, не суждено было выразиться словами. Она вдруг остановилась и во второй раз подняла руку.

   - Еще возражение? - спросил Джулиан.

   - Молчи! - закричала старушка. - Если ты скажешь еще одно слово, я опять забуду.

   - Что вы забудете, тетушка?

   - То, что я хотела сказать тебе Бог знает как давно. Я опять вспомнила - это начинается вопросом. О докторе больше не слова! Он мне надоел. Где твоя жалкая девица, моя сумасшедшая тварь, где она теперь? Еще в Лондоне?

   - Да.

   - И все на свободе?

   - У своей хозяйки, на квартире.

   - Очень хорошо. Теперь отвечай мне, что помешает ей сделать новую попытку пробраться насильно или украдкой ко мне в дом? Как я защищу Грэс, как защищу себя, если она явится сюда опять?

   - Так вы об этом хотели со мною говорить?

   - Об этом, только об этом.

   Они оба были так заинтересованы своим разговором, что не смотрели на оранжерею и не заметили одного господина между растениями и цветами, который вошел из сада. Тихо подвигаясь по индийской циновке, господин этот явно обнаруживал фигуру и черты Ораса Голмкрофта. Прежде чем войти в столовую, он остановился, пытливо устремив взор на спину гостя леди Джэнет - он мог видеть только спину в том положении, которое гость занимал. После минутного молчания гость заговорил, и Голмкрофт узнал Джулиана. Орас, однако, не вошел в комнату. Он испытывал ревнивую недоверчивость к тому, что Джулиан скажет глаз на глаз тетке, и ждал, не оправдаются ли его подозрения.

   - Ни вы, ни мисс Розбери не нуждаетесь в защите от бедной помешанной,- продолжал Джулиан.- Я приобрел над ней большое влияние и убедил ее, что бесполезно приходить сюда опять.

   - Извините,- перебил Орас из оранжереи,- вы не сделали ничего подобного.

   Он слышал слова Джулиана и убедился, что разговор не принимает того оборота, которого ожидали его подозрения. Вдобавок, ему показалось, что представился удобный случай обвинить Джулиана.

   - Боже небесный, Орас! - воскликнула леди Джэнет. - Откуда вы? И что вы хотите сказать?

   - Я слышал от привратника сада, что ваше сиятельство и Грэс вернулись вчера. Я тотчас вошел, не тревожа слуг, кратчайшей дорогой.

   Орас обернулся к Джулиану.

   - Женщина, о которой вы сейчас говорили, - продолжал он, - опять была здесь в отсутствие леди Джэнет.

   Леди Джэнет тотчас взглянула на племянника. Джулиан успокоил ее движением руки.

   - Это невозможно,- сказал он,- тут, должно быть, какая-нибудь ошибка.

   - Ошибки нет, - возразил Орас, - я повторяю то, что сейчас слышал от самого привратника. Он не решился сказать об этом леди Джэнет, опасаясь испугать ее. Не далее как три дня тому назад эта женщина имела дерзость спросить у него адрес ее сиятельства в приморском городе. Разумеется, он не дал.

   - Ты слышишь, Джулиан? - спросила леди Джэнет.

   Никакие признаки гнева или досады не обнаружились в Джулиане. Выражение его лица в эту минуту показывало искреннее огорчение.

   - Пожалуйста, не пугайтесь,- говорил он тетке самым спокойным тоном, - если она попытается обеспокоить опять вас или мисс Розбери, я имею возможность тотчас остановить это.

   - Каким образом? - спросила леди Джэнет.

   - В самом деле как? - повторил Орас. - Если передадим ее под надзор полиции, мы сделаемся предметом публичной огласки.

   - Мне удалось избегнуть всякой огласки,- ответил Джулиан, и выражение огорчения на его лице делалось все заметнее по мере того, как он говорил,- прежде чем отправиться сюда сегодня, я имел секретное совещание с судьей округа и условился с ближайшей полицией. Получив мою карточку, опытный инспектор в партикулярном платье явится по указанному мною адресу и спокойно выведет ее. Судья выслушает мое заявление в своем кабинете и рассмотрит доказательства, представленные мной о том, что она не может отвечать за свои поступки. Доктор даст официальное показание, и закон отправит ее под надлежащий надзор.

   Леди Джэнет и Орас с изумлением переглянулись. По их мнению, Джулиан менее всех на свете был снособен принять такие умные и строгие меры. Леди Джэнет настаивала на объяснении:

   - Почему я слышу об этом в первый раз? - спросила она.- Почему ты раньше не сказал мне, что принял эти предосторожности?

   Джулиан отвечал откровенно и грустно:

   - Потому что я надеялся, что не будет необходимости прибегать к крайностям. Вы теперь принуждаете меня признаться, что доктор и поверенный (я обоих видел сегодня утром) думают, так же как и вы, что на нее положиться нельзя. Это по их совету отправился я к судье. Они спросили меня, не подтверждали ли мои справки за границей - как ни были они неудовлетворительны в других отношениях - предположение, что эта бедная женщина не в здравом уме. Я принужден был по совести сознаться, что это действительно так. Сознавшись в этом, я был обязан принять такие предосторожности, какие поверенный и доктор находят необходимыми. Я исполнил свои обязанности совершенно против моей воли. Это слабость, конечно, но мне нестерпима мысль обращаться жестоко с этой несчастной женщиной. Ее обманчивая мечта так безнадежна! Ее положение такое жалкое!

   Голос его ослабел. Он отвернулся и взял свою шляпу. Леди Джэнет пошла за ним и стала говорить с ним в дверях. Орас ехидно улыбнулся и пошел греться у камина.

   - Ты уходишь, Джулиан?

   - Я иду только к привратнику. Я хочу предостеречь его на случай, если он увидит ее опять.

   - Ты вернешься сюда?

   Леди Джэнет понизила голос до шепота.

   - Право, есть причина, Джулиан, по которой ты не должен уехать отсюда.

   - Я обещаю не уходить, тетушка, пока не обеспечу ваше спокойствие. Если вы или ваша приемная дочь будете испуганы новым появлением, даю вам честное слово, что моя карточка будет отправлена в полицию - как ни тягостно было бы это для меня.

   Он тоже понизил голос при следующих словах:

   - А пока помните то, в чем я признался вам, когда мы были одни. Для моего спокойствия позвольте мне видеться с мисс Розбери как можно меньше. Я найду вас в этой комнате, когда вернусь?

   - Да.

   - Одну?

   Он сделал сильное ударение и голосом и взглядом на это слово. Леди Джэнет поняла.

   - Неужели ты до такой степени влюблен в Грэс?- шепнула она. Джулиан одной рукой дотронулся до руки тетки, а другой указал на Ораса, стоявшего спиной к ним и гревшего ноги на каминной решетке.

   - Ну? - сказала леди Джэнет.

   - Ну,- сказал Джулиан с улыбкой на губах и со слезами на глазах,- я никогда никому не завидовал так как ему! - С этими словами он вышел из комнаты.

  

   Согрев ноги, Орас отошел от камина и увидел, что остался с леди Джэнет вдвоем.

   - Могу я видеть Грэс? - спросил он.

   Непринужденный тон, которым он задал этот вопрос, тон, так сказать, подчеркивающий право собственности над Грэс, неприятно поразил в эту минуту слух леди Джэнет. Первый раз в жизни она стала сравнивать Ораса с Джулианом - к невыгоде Ораса. Он был богат, дворянин древнего рода, пользовался безукоризненной репутацией. Но у кого было более великодушное сердце? Кто из них двоих более заслуживал звание человека?

   - Никто не может видеть ее,- ответила леди Джэнет. - Даже вы.

   Тон ответа был резкий, с оттенком иронии. Но какой современный молодой человек, обладающий здоровьем и независимым доходом, способен понять, что к нему может относиться ирония? Орас (очень вежливо) не принял это за ответ.

   - Ваше сиятельство хотите сказать, что мисс Розбери в постели? - спросил он.

   - Я хочу сказать, что мисс Розбери в своей комнате. Я хочу сказать, что я два раза старалась уговорить мисс Розбери одеться и сойти вниз, и старалась напрасно. Я хочу сказать, что вряд ли мисс Розбери сделает для вас то, что она отказалась сделать для меня...

   Сколько еще доказательств привела бы леди Джэнет, пересчитать нелегко. На третьей фразе шум из библиотеки долетел до ее слуха через неплотно притворенную дверь и слова застыли на ее губах. Орас также услышал этот шум. Это был шелест (все приближавшийся по ковру в библиотеке) шелкового платья.

   В то время, когда наступающее событие остается еще неизвестным, к чему влечет неизбежная наклонность каждого англичанина? Неизбежная наклонность заставляет его просить кого-нибудь держать с ним пари. Он так же мало может устоять против этого, как не может не поднять трости или зонтика, за неимением ружья, и сделать вид, будто стреляет, если мимо него пролетит птица, когда он гуляет.

   - Угодно, ваше сиятельство, держать пари, что это Грэс? - вскричал Орас.

   Ее сиятельство не обратила внимания на это предложение; ее внимание было устремлено на дверь библиотеки. Шелест затих на минуту. Дверь тихо отворилась. Мнимая Грэс Розбери вошла в комнату.

   Орас пошел навстречу к ней, раскрыл рот, чтобы заговорить, и остановился, пораженный переменой в своей невесте с тех пор, как он видел ее в последний раз. Какое-то ужасное уныние как будто овладело ею. Как будто и ростом она стала меньше, и осунулась. Она шла медленнее обыкновенного, говорила медленнее и более тихим голосом. Для тех, кто видел ее до рокового появления мангеймской незнакомки, это был призрак ее, а не сама она. И все-таки прежнее очарование оставалось: чарующая прелесть глаз, нежная симметрия черт, неподражаемая грация каждого движения, словом, непобедимая красота, которую страдание уничтожить не может и даже время не имеет силы уменьшить.

   Леди Джэнет подошла к ней и с сердечной добротой взяла ее за обе руки.

   - Милое дитя, добро пожаловать к нам! Вы сошли вниз, чтобы доставить удовольствие мне?

   Она молча наклонила голову в знак согласия. Леди Джэнет указала на Ораса.

   - Вот кто желает видеть вас, Грэс.

   Она не поднимала глаз, она стояла покорно, устремив взгляд на корзиночку с разноцветной шерстью, висящую на ее руке.- Благодарю вас, леди Джэнет,- сказала она слабым голосом.

   - Благодарю вас, Орас.

   Орас взял ее под руку и подвел к дивану. Она задрожала, когда села и осмотрелась вокруг. В первый раз видела она столовую после того, как очутилась лицом к лицу с воскресшей покойницей.

   - Зачем вы пришли сюда, мой ангел? - спросила леди Джэнет.- В гостиной было бы для вас теплее и приятнее.

   - Я увидела экипаж у подъезда. Я боялась встретиться с гостями в гостиной.

   Когда она это ответила, вошел лакей и доложил о приехавших гостях. Леди Джэнет вздохнула устало.

   - Я должна пойти и выпроводить их,- сказала она, покоряясь обстоятельствам. - А вы что будете делать, Грэс?

   - Я останусь здесь, если вы позволите.

   - А я посижу с ней, - прибавил Орас.

   Леди Джэнет колебалась. Она обещала увидеться с племянником в столовой, когда он вернется,- увидеться наедине. Успеет ли она выпроводить гостей и увести свою приемную дочь в гостиную до прихода Джулиана? До домика привратника было десять минут ходьбы и Джулиан должен был еще толковать с привратником. Леди Джэнет решила, что времени у нее достаточно. Она ласково кивнула Мерси и оставила ее наедине с женихом.

   Орас сел рядом с Мерси на диване. Насколько допускала его натура, он был предан Мерси.

   - С прискорбием вижу, как вы страдали, - сказал он, с искренним огорчением в лице смотря на нее.- Постарайтесь забыть, что случилось.

   - Я стараюсь. А вы много думаете об этом?

   - Душа моя, стоит ли об этом думать?

   Она поставила корзину на колени. Ее исхудалые пальцы стали сортировать шерсть.

   - Видели вы мистера Джулиана Грэя? - спросила она вдруг.

   - Видел.

   - Что он об этом говорит?

   Она взглянула на Ораса в первый раз, пристально рассматривая его лицо. Ответ Ораса был уклончив.

   - Право, я не спрашивал мнения Джулиана, - сказал он.

   Мерси вновь опустила глаза со вздохом на корзину, подумала и опять стала допытываться.

   - Почему мистер Джулиан Грэй не был здесь целую неделю? - продолжала она. - Слуги говорят, что он уехал за границу. Правда это?

   Бесполезно было отпираться. Орас согласился, что слуги сказали правду.

   Пальцы Мерси Мерик вдруг прекратили свою тревожную работу с шерстью, дыхание ее заметно участилось. Что Джулиан Грэй делал за границей? Наводил справки? Неужели он один из всех, присутствовавших при этой ужасной встрече, подозревал ее? Да, он был умнее, он имел опыт лондонского пастора, знающего об обманах и о вероломствах, и о женщинах, решавшихся на них. Нечего теперь сомневаться, Джулиан подозревал ее.

   - Когда он вернется? - спросила она таким тоном, что Орас едва мог расслышать.

   - Он уже вчера вернулся.

   Слабый румянец медленно выступил на ее бледном лице. Она вдруг оставила корзинку и сложила руки, чтоб скрыть трепет их, прежде чем задала следующий вопрос:

   - Где?..

   Она остановилась, чтобы придать твердость голосу.

   - Где та женщина, - продолжала она, - которая пришла сюда и испугала меня?

   Орас поспешил успокоить ее.

   - Эта женщина больше не придет, - сказал он, - не говорите о ней, не думайте о ней!

   Она покачала головой.

   - Я хочу знать,- настаивала она,- каким образом мистер Джулиан Грэй познакомился с ней?

   На это ответить было легко. Орас рассказал о консуле в Мангейме и о рекомендательном письме. Она слушала внимательно и сказала, когда Орас замолчал, более твердым и громким голосом:

   - Стало быть, она была совершенно незнакома мистеру Джулиану Грэю до этого?

   - Совершенно незнакома, - ответил Орас. - Не задавайте больше вопросов, не говорите больше ни слова о ней, Грэс! Я запрещаю разговаривать на эту тему. Полно, моя дорогая! - сказал он, взяв ее за руку и нежно наклоняясь к ней. - Развеселитесь! Мы молоды, мы любим друг друга, теперь пора нам быть счастливыми!

   Ее рука вдруг похолодела и задрожала в его руке. Голова бессильно опустилась на грудь. Орас вскочил в испуге.

   - Вам холодно - вам дурно, - спросил он. - Позвольте мне принести вам рюмку вина. Позвольте мне поправить огонь в камине!

   Графины еще стояли на столе. Орас заставил ее выпить портвейна. Она выпила полрюмки. Даже это небольшое количество вина сказалось на ее чувствительном организме. Оно пробудило ослабевшую энергию ее души и тела. Орас с тревогой наблюдал за ней, не привлекая ее внимания, и опять оставил Мерси, чтобы поправить огонь в камине на другом конце комнаты. Глаза ее следили за ним устало, с суровым и безмолвным отчаянием.

   - Развеселитесь!- повторила она про себя шепотом. - Мне развеселиться! О, Боже!

   Мерси посмотрела вокруг на роскошь и красоту этой комнаты, как смотрят те, кто прощаются со знакомыми местами. Через минуту взгляд ее остановился на богатом платье, которое было на ней, - подарке леди Джэнет. Она подумала о прошлом,