Коллинз Уилки - Новая Магдалина

n="justify">   - Вы слышали, как я сказал, что вы, как будущий муж мисс Розбери, должны быть заинтересованы моим разговором с леди Джэнет. Теперь вы знаете почему.

   - Очевидно, эта женщина сумасшедшая,- сказала леди Джэнет.- Но этот вид помешательства не может не испугать, когда слышишь о нем в первый раз. Разумеется, мы должны, по крайней мере теперь, скрыть это от Грэс.

   - Не может быть никакого сомнения,- согласился Орас,- что при теперешнем состоянии здоровья Грэс она не должна ничего знать об этом. Слуг надо предупредить заранее на случай, если эта искательница приключений или сумасшедшая, Бог ее знает, кто она такая, будет пытаться пробраться сюда.

   - Это будет сделано немедленно, - сказала леди Джэнет.- А меня удивляет, Джулиан (пожалуйста позвони в колокольчик), как это ты написал в письме, что интересуешься этой особой.

   Джулиан ответил, не звоня в колокольчик.

   - Я интересуюсь более прежнего,- сказала он,- теперь, когда нахожу, что мисс Розбери гостит у вас в Мэбльторнском доме.

   - Ты всегда был капризен, Джулиан, как ребенок, в твоем пристрастии и отвращении,- возразила леди Джэнет. - Почему ты не звонишь в колокольчик?

   - По одной основательной причине, милая тетушка. Я не желаю, чтобы вы приказали вашим слугам не впускать к вам это одинокое существо.

   Леди Джэнет бросила на племянника взгляд, ясно выражавший, что она находит его поступок неприличной вольностью.

   - Неужели ты ожидаешь, что я приму эту женщину? - спросила она с холодным удивлением.

   - Я надеюсь, что вы не откажетесь принять ее,- спокойно ответил Джулиан.- Меня не было дома, когда она была у меня. Я должен выслушать, что она хочет сказать мне. Предпочитаю выслушать это в вашем присутствии. Когда я выслушал ваш ответ на мое письмо, позволяющее мне представить ее вам, я написал ей тотчас, назначив ей свидание.

   Леди Джэнет подняла свои блестящие черные глаза с немым упреком на резные купидоны и гирлянды на потолке в столовой.

   - Когда эта дама сделает мне честь своим визитом? - спросила она с иронией.

   - Сегодня,- ответил ей племянник с невозмутимым видом.

   - В котором часу?

   Джулиан спокойно посмотрел на свои часы.

   - Она опоздала на десять минут, - сказал он и опять положил часы в карман.

   В эту самую минуту вошел слуга и подал Джулиану на маленьком серебряном подносе визитную карточку.

   - Вас желает видеть дама, сэр.

   Джулиан взял карточку и, поклонившись, подал ее тетке.

   - Вот она и пришла,- сказал он так же спокойно, как и прежде.

   Леди Джэнет взглянула на карточку и с негодованием швырнула ее племяннику.

   - Мисс Розбери! - воскликнула она. - Напечатано, просто напечатано на ее карточке! Джулиан, даже мое терпение имеет свои границы. Я не хочу видеть ее!

   Слуга все ждал не как человеческое существо, интересовавшееся тем, что происходило, но (как приличествовало вполне выдержанному лакею) как мебель, искусно сделанная, для того чтобы приходить и уходить по приказанию. Джулиан спросил, назвав удивительно сделанного автомата Джэмсом:

   - Где теперь эта дама?

   - В чайной комнате, сэр.

   - Пожалуйста, оставьте ее там и ждите за дверью, пока не услышите звонок.

   Ноги мебели-лакея пришли в движение и тихо вывели его из комнаты. Джулиан повернулся к тетке.

   - Простите мне, - сказал он, - что я осмелился дать этому человеку приказание в вашем присутствии. Я очень беспокоился, чтоб вы не решили опрометчиво. Конечно, мы должны выслушать, что скажет эта женщина.

   Орас не соглашался с мнением своего друга.

   - Слушать, что она будет говорить,- оскорбительно для Грэс, - перебил он его горячо.

   Леди Джэнет с полным одобрением кивнула головой.

   - Я тоже это думаю,- сказала ее сиятельство, решительно скрестив на груди свои прекрасные старые руки.

   Джулиан прежде всего поспешил ответить Орасу.

   - Простите меня, - сказал он, - я не имею намерения обижать мисс Розбери и даже вовсе не желаю вводить ее в это дело. Консул в письме своем,- продолжал он, обращаясь к тетке, - упоминает, если вы помните, что мнение мангеймских врачей разделилось относительно болезни их пациентки. Некоторые, и в числе их был главный доктор, думают, что рассудок не вернется с выздоровлением тела.

   - Другими словами, - заметила леди Джэнет, - в моем доме находится сумасшедшая и хотят, чтобы я приняла ее!

   - Не будем преувеличивать,- спокойно сказал Джулиан,- в этом серьезном деле преувеличение не приведет ни к чему. Консул уверяет нас, основываясь на словах доктора, что она спокойна и совершенно безвредна. Если эта бедная женщина действительно жертва умственного расстройства, то она заслуживает сострадания и ее следует поместить под надлежащий надзор. Спросите ваше доброе сердце, милая тетушка, не жестоко ли будет выгнать эту одинокую женщину на все четыре стороны, не наведя прежде справок?

   Леди Джэнет, по врожденному чувству справедливости, согласилась - не весьма охотно - с рассудительностью и человеколюбием этих слов.

   - Это отчасти правда, Джулиан, - сказала она, тревожно повертываясь на кресле и смотря на Ораса. - И вы тоже это думаете? - прибавила она.

   - Не могу этого сказать,- ответил Орас твердым голосом человека, упорство которого не поддается никаким убеждениям.

   Терпение Джулиана могло сравниться в твердости с упорством Ораса.

   - Во всяком случае,- продолжал он все с той же веселостью, - мы все трое равно заинтересованы тем, чтоб разобрать это дело. Спрашиваю вас, леди Джэнет, не благоприятствует ли нам в эту счастливую минуту тот самый удобный случай, который нам нужен? Мисс Розбери не только нет в этой комнате, ее нет даже в доме. Если мы пропустим этот случай, кто знает, какая неловкая случайность может ждать нас через несколько дней?

   - Пусть войдет эта женщина! - вскричала леди Джэнет, решившись вдруг с своим обычным нетерпением ко всякой медлительности.- Сейчас, Джулиан, прежде чем Грэс вернется. Позвонишь ты в колокольчик на этот раз?

   На этот раз Джулиан позвонил.

   - Могу я дать этому человеку приказания? - почтительно осведомился он у тетки.

   - Отдавай ему что хочешь и чтоб, наконец, был конец всему этому! - закричала раздраженно старушка, вскочив на ноги и прохаживаясь по комнате, чтоб успокоиться.

   Слуга ушел с приказанием привести гостью. В то же время Орас прошел через комнату, очевидно, с намерением выйти в дверь на ее противоположном конце.

   - Вы уходите? - воскликнула леди Джэнет.

   - Я не вижу, для чего мне оставаться здесь, - ответил Орас не очень любезно.

   - В таком случае, - возразила леди Джэнет, - останьтесь здесь для того, что я этого желаю.

   - Конечно - если вы этого желаете. Только помните, - прибавил он упорнее прежнего, - что я совершенно несогласен с мнением Джулиана. По моему мнению, эта женщина не имеет никаких прав на нас.

   Мимолетная тень раздражения мелькнула на лице у Джулиана в первый раз.

   - Не будьте жестоки, Орас,- сказал он резко,- всякая женщина имеет на нас права.

   В пылу этого маленького спора они бессознательно сошлись вместе, спиною к двери библиотеки. При последних словах упрека, сделанного Джулианом Орасу, внимание их было привлечено легким стуком отворившейся двери. Как бы по взаимному согласию все трое повернулись и посмотрели в том направлении, откуда раздался этот звук.

  

   В дверях появилась фигурка маленькой женщины в простом и бедном черном платье. Она молча приподняла свою черную тюлевую вуаль, и все увидели печальное, бледное, изнуренное, усталое лицо. Лоб был низок и широк, глаза необыкновенно далеки один от другого, ниже черты лица мелки и нежны. Здоровая (как заметил мангеймский консул), эта женщина должна была обладать если не замечательной красотой, то по крайней мере редкой привлекательностью, одной ей свойственной. Теперь же страдание - угрюмое, безмолвное, сдержанное страдание - испортило красоту ее лица. Внимание и даже любопытство оно могло еще вызывать, восторг или интерес вызвать уже не могло.

   Маленькая, худощавая черная фигурка неподвижно стояла в дверях. Печальное, изнуренное, бледное лицо молча смотрело на трех лиц, находившихся в комнате.

   Три лица, находившиеся в комнате, со своей стороны оставались с минуту неподвижны и молча смотрели на незнакомку, стоявшую на пороге. Что-то, или в самой женщине, или в внезапном, неслышном появлении ее в комнате, леденило, как бы прикосновением невидимой холодной руки, сочувствие всех троих. Привыкшие к свету, обыкновенно чувствовавшие себя свободно во всяком не предвиденном в жизни случае, они теперь, возможно, в первый раз почувствовали серьезное смущение, которого не испытывали, с детства, в присутствии посторонней.

   Не возбудило ли в их душе появление настоящей Грэс Розбери подозрение к женщине, укравшей ее имя и занявшей ее место в этом доме?

   Ни малейшей тени подозрения к Мерси не таилось в том странном тревожном ощущении, которое теперь отняло от них обычную вежливость и обычное присутствие духа. Каждому из этих трех лиц так же практически было невозможно сомневаться в личности приемной дочери леди Джэнет, как для вас, читающих эти строки, невозможно сомневаться в личности самого близкого и дорогого на свете вашего родственника. Обстоятельства укрепили за Мерси самое сильное из всех человеческих прав - право первого владения. Обстоятельства вооружили ее самой непреодолимой из всех природных сил - силою первых отношений и первой привычки. Ни на волос не поколебало положение ложной Грэс Розбери первое появление настоящей Грэс Розбери в дверях Мэбльторнского дома. Леди Джэнет вдруг почувствовала отвращение, сама не зная почему. Джулиан и Орас - почувствовали отвращение, сами не зная почему. Если б их попросили описать свои ощущения в эту минуту, они с отчаянием покачали бы головой и ответили бы в следующих словах: смутное предчувствие какого-то несчастья вошло в комнату вместе с этой женщиной в черном платье. Но оно двигалось невидимо и говорило, как говорят все предчувствия, на неизвестном языке.

   Прошла минута. Единственные звуки, слышные в комнате, были треск огня в камине и стук маятника.

   Голос гостьи, твердый, чистый и спокойный, первый нарушил молчание.

   - Мистер Джулиан Грэй? - спросила она, вопросительно смотря то на одного, то на другого из двух мужчин, находившихся в комнате. Джулиан сделал несколько шагов, тотчас возвратив свое самообладание.

   - Я очень жалею, что меня не оказалось дома,- сказал он, - когда вы были у меня с письмом от консула. Не угодно ли вам сесть?

   Как бы подавая пример, леди Джэнет села немного поодаль. Орас остался стоять возле нее. Она поклонилась незнакомке с подчеркнутой вежливостью, но не сказала ни слова, перед тем как сесть на кресло.

   "Я принуждена выслушать эту женщину, - думала старушка.- Но я не принуждена говорить с нею. Это дело Джулиана - не мое".

   - Не стойте, Орас. Вы расстраиваете мне нервы. Сядьте.

   Вооружившись заранее своей политикой молчания, леди Джэнет по обыкновению сложила свои прекрасные руки и ждала, чтобы дело началось, как судья в суде.

   - Угодно вам сесть? - повторил Джулиан, заметив, что гостья, по-видимому, не обратила внимания и не слышала его первых слов.

   При этом втором приглашении она заговорила с ним.

   - Это леди Джэнет Рой? - спросила она, устремив взгляд на хозяйку дома.

   Джулиан ответил и отступил посмотреть, что будет дальше. Женщина в бедном черном платье в первый раз переменила свою позу. Она медленно перешла через комнату к тому месту, где сидела леди Джэнет, и заговорила с нею почтительно, с полным самообладанием. Все ее обращение с той минуты, как она появилась в дверях, выражало, вместе и прямо, и прилично, уверенность в приеме, ожидавшем ее.

   - Одними из последних слов моего отца перед смертью, - начала она, - были о том, что я могу ожидать от вас покровительства и доброты.

   Леди Джэнет не намерена была говорить. Она слушала с покорным вниманием. Она ждала с упорным молчанием, что будет дальше.

   Грэс Розбери сделала шаг назад, не с робостью, а только с досадой и удивлением.

   - Неужели отец мой ошибался? - спросила она с большим достоинством в тоне и обращении, принудившим леди Джэнет против воли отказаться от своей политики молчания.

   - Кто был ваш отец? - спросила она холодно.

   Грэс Розбери ответила на вопрос тоном сурового удивления.

   - Разве слуга не отдал вам мою карточку? - сказала она. - Разве вы не знаете мое имя?

   - Которое? - возразила леди Джэнет.

   - Я не понимаю вашего сиятельства.

   - Я объясню. Вы спросили меня, знаю ли я ваше имя. Я спрашиваю вас в свою очередь: которое имя? На вашей карточке стоит: "Мисс Розбери", а ваше белье, которое было на вас в госпитале, было помечено именем "Мерси Мерик".

   Самообладание, сохраняемое Грэс с той минуты, когда она вошла в столовую, теперь в первый раз готово было ей изменить. Она обернулась и с умоляющим видом посмотрела на Джудиана, который до сих пор стоял поодаль и внимательно слушал.

   - Наверно,- сказала она,- ваш приятель консул сказал вам в своем письме о метке на белье?

   Та девическая нерешительность и робость, которые отличали ее обращение во время встречи с Мерси во французском домике, опять появились в ее тоне и обращении, когда она произнесла эти слова. Перемены, по большей части к худшему, сделанные в ней страданием, которое она перенесла с тех пор, теперь (в эту минуту) изгладились. Все, что осталось от лучшей и бесхитростной стороны ее характера, обнаружилось в наивном вопросе, который она задала Джулиану. До сих пор он чувствовал к ней отвращение. Теперь он начал чувствовать к ней некоторое сострадательное участие.

   - Консул сообщил мне, что вы сказали ему, - ответил он ласково. - Но если вы послушаетесь моего совета, я посоветую рассказать вашу историю леди Джэнет.

   Грэс очень неохотно, но покорно обратилась к леди Джэнет.

   - Белье, о котором ваше сиятельство говорили,- сказала она,- принадлежало другой женщине. Шел проливной дождь, когда солдаты задержали меня на границе. Я несколько часов была под дождем и промокла до костей. Белье с меткой "Мерси Мерик" дала мне сама Мерси Мерик, пока сушились мои вещи. Я была ранена гранатой в этом белье. Меня унесли без чувств в этом белье после операции, сделанной во французском доме.

   Леди Джэнет слушала с вниманием - и только. Она обернулась к Орасу и сказала ему тихо, с свойственной ей милой иронией:

   - Она находчива на объяснения.

   Орас отвечал таким же тоном:

   - Чересчур находчива.

   Грэс посмотрела попеременно на обоих. Слабый румянец показался на ее лице в первый раз.

   - Неужели я должна понять, что вы не верите мне? - спросила она с гордым спокойствием.

   Леди Джэнет по-прежнему поддерживала политику молчания. Она вежливо указала рукой на Джулиана, как бы говоря: "Обратитесь с расспросами к господину, который представил вас".

   Джулиан, заметив это движение и румянец, выступивший на щеках Грэс, тотчас вмешался в интересах мира.

   - Леди Джэнет задала вам сейчас вопрос,- сказал он,- леди Джэнет спросила, кто ваш отец.

   - Отец мой был покойный полковник Розбери.

   Леди Джэнет с негодованием взглянула на Ораса,

   - Ее самоуверенность изумляет меня! - воскликнула она.

   Джулиан вмешался, прежде чем его тетка успела прибавить еще хоть слово.

   - Пожалуйста, выслушайте ее,- сказал он с мольбой в голосе, в котором на этот раз было нечто повелительное.

   Он обернулся к Грэс.

   - Можете вы представить доказательство, - прибавил он более ласковым голосом,- которое убедило бы нас, что вы дочь полковника Розбери?

   Грэс с негодованием посмотрела на него.

   - Доказательство? - повторила она, - разве недостаточно моего слова?

   Джулиан нисколько не рассердился.

   - Извините меня,- возразил он,- но вы забываете, что леди Джэнет видит вас в первый раз. Постарайтесь поставить себя на место моей тетушки. Откуда она может знать, что вы дочь полковника Розбери?

   Грэс опустила голову на грудь и села на ближайший стул. Выражение ее лица из рассерженного перешло к унынию.

   - Ах! - воскликнула она с горечью. - Если б у меня были письма, которые украли у меня!

   - Письма рекомендательные к леди Джэнет? - спросил Джулиан.

   - Позвольте мне рассказать вам, как я их лишилась, - сказала она в первый раз умоляющим тоном.

   Леди Джэнет колебалась. Ее великодушная натура не могла сопротивляться просьбе, с которой обращались к ней. Сочувствие Ораса не так легко было получить. Он небрежно пустил новую сатирическую стрелу - собственно для забавы леди Джэнет.

   - Еще объяснение! - воскликнул он с видом комической покорности.

   Джулиан услышал эти слова. Его большие, красивые глаза смотрели на Ораса с выражением безграничного презрения.

   - Вы могли бы, по крайней мере, не раздражать ее, - сказал он сурово, - ее так легко обидеть!

   Он опять обратился к Грэс, стараясь другим способом помочь ей выпутаться из затруднения.

   - Оставьте пока объяснения, - сказал он, - за неимением писем, нет ли у вас кого-нибудь в Лондоне, кто мог бы удостоверить вашу личность?

   Грэс грустно покачала головой.

   - У меня нет друзей в Лондоне, - ответила она.

   Леди Джэнет, никогда не слышавшая, чтоб у кого-нибудь не было в Лондоне друзей, не могла оставить этого без внимания.

   - Нет друзей в Лондоне! - повторила она, обращаясь к Орасу.

   Орас пустил новую стрелу едкой сатиры.

   - Разумеется, нет! - возразил он.

   Грэс увидела, что они обмениваются замечаниями.

   - Мои друзья в Канаде, - вспылила она, - у меня там много друзей, которые могли бы заступиться за меня, если б я могла привезти их сюда.

   Нельзя не согласиться, что когда в столичном городе Англии ссылаются на Канаду, то можно против этого протестовать на основании дальнего расстояния. У Ораса была готова новая ядовитая стрела.

   - Это довольно далеко, - сказал он.

   - Действительно, довольно далеко, как вы говорите, - согласилась леди Джэнет.

   Еще раз благородный Джулиан попытался заставить выслушать незнакомку, вверенную его попечению.

   - Имейте немножко терпения, леди Джэнет,- упрашивал он. - Будьте более внимательны, Орас, к этой одинокой женщине.

   - Благодарю вас, сэр,- сказала Грэс,- вы очень добры, стараясь помочь мне, но это бесполезно. Меня не хотят даже выслушать.

   Она хотела встать со стула, произнеся последние слова. Джулиан ласково положил руку на ее плечо и принудил ее сесть на прежнее место.

   - Я вас выслушаю, - сказал он. - Вы напомнили мне сейчас письмо консула. Консул писал мне, что вы подозреваете кого-то в краже ваших бумаг и вашего белья.

   - Я не подозреваю,- быстро ответила она,- я это знаю точно. Говорю вам определенно, что украла это Мерси Мерик. Она была одна со мной, когда граната попала в дом. Она одна знала, что у меня есть рекомендательные письма. Она сама созналась мне, что была дурного поведения - сидела в тюрьме, вышла из приюта.

   Джулиан остановил ее одним простым вопросом, набросившим тень сомнения на всю эту историю.

   - Консул сообщил мне, что вы просили его отыскать Мерси Мерик, - сказал он. - Правда ли, что он наводил справки и не оказалось никаких следов подобной женщины?

   - Консул не потрудился отыскать ее,- сердито ответила Грэс, - он вместе со всеми другими был в заговоре, чтоб бросить меня без всякого внимания и ложно обо мне судить.

   Леди Джэнет и Орас переглянулись. На этот раз Джулиану невозможно было осуждать их. Чем далее подвигался рассказ незнакомки, тем менее достойным серьезного внимания находил он его. Чем больше она говорила, тем невыгоднее становилось сравнение ее с отсутствующей женщиной, имя которой она так упорно и дерзко приписывала себе.

   - Если все правда, что вы сказали, - продолжал Джулиан, теряя терпение,- какую пользу Мерси Мерик могла извлечь из ваших писем и вашего белья?

   - Какую пользу? - повторила Грэс, удивляясь, что он не видит положения дела так, как она,- мое белье замечено моим именем. В моих бумагах было рекомендательное письмо моего отца к леди Джэнет. Женщина из приюта, безусловно, способна явиться сюда вместо меня.

   Сказанные совершенно наудачу, не поддержанные никакими доказательствами, эти последние слова все-таки произвели впечатление. Они набросили тень подозрения на приемную дочь леди Джэнет, которое было так оскорбительно, что его невозможно было перенести. Леди Джэнет тотчас встала.

   - Дайте мне вашу руку, Орас,- сказала она, повернувшись, чтобы выйти из комнаты,- я слышала достаточно.

   Орас почтительно предложил свою руку.

   - Ваше сиятельство совершенно правы,- ответил он,- более чудовищной истории никогда не было изобретено.

   Он говорил в пылу негодования и довольно громко, так что Грэс услышала его.

   - Что же тут чудовищного? - спросила она, смело делая к нему шаг.

   Джулиан остановил ее. Он также, хотя он только один раз видел Мерси, рассердился на оскорбление, нанесенное прелестному созданию, заинтересовавшему его при первом взгляде на нее.

   - Молчите,- сказал он, сурово заговорив с Грэс в первый раз. - Вы оскорбляете, жестоко оскорбляете леди Джэнет. Вы говорите более чем нелепо, вы говорите оскорбительно, когда уверяете, будто другая женщина явилась сюда вместо вас.

   Кровь Грэс закипела. Уязвленная упреком Джулиана, она бросила на него почти яростный взгляд.

   - Вы пастор? Вы человек образованный? - спросила она.- Неужели вы никогда не читали в газетах и книгах о случаях присвоения чужого имени? Я слепо доверилась Мерси Мерик, прежде чем узнала, кто она в действительности. Она оставила домик, я это знаю от доктора, который возвратил меня к жизни, в твердом убеждении, что осколок гранаты убил меня. Мои бумаги и мои вещи исчезли в то же время. Разве в этих обстоятельствах нет ничего подозрительного? В госпитале были люди, находившие их чрезвычайно подозрительными, люди, предупреждавшие меня, что я могу найти на моем месте самозванку.

   Она вдруг замолчала. Шелест шелкового платья долетел до ее слуха. Леди Джэнет выходила с Орасом через оранжерею. С последним отчаянным усилием решимости Грэс бросилась вперед и стала перед ними.

   - Одно слово, леди Джэнет, прежде чем вы повернетесь ко мне спиной, - сказала она твердо. - Одно слово и для меня довольно. Получено в этом доме или нет письмо полковника Розбери? Если получено, вам принесла его женщина?

   Леди Джэнет посмотрела, как только может смотреть знатная дама, когда женщина ниже ее социальным положением осмеливается проявить неуважение к ней.

   - Вам, вероятно, неизвестно,- сказала она с ледяным спокойствием,- что эти вопросы оскорбительны для меня?

   - И хуже чем оскорбительны для Грэс,- горячо прибавил Орас.

   Маленькая, решительная черная фигурка (все еще загораживавшая дорогу в оранжерею) вдруг затряслась с головы до ног. Глаза этой женщины смотрели то на леди Джэнет, то на Ораса, полные новым подозрением.

   - Грэс! - воскликнула она. - Какая Грэс? Это мое имя. Леди Джэнет, вы получили письмо! Эта женщина здесь!

   Леди Джэнет выпустила руку Ораса и вернулась к тому месту, где стоял ее племянник.

   - Джулиан,- сказала она,- ты принуждаешь меня первый раз в жизни напомнить тебе о том уважении, которое все обязаны оказывать мне в моем собственном доме. Вышли отсюда эту женщину.

   Не ожидая ответа, она опять повернулась и опять взяла Ораса за руку.

   - Пожалуйста посторонитесь, - спокойно сказала она Грэс.

   Грэс продолжала стоять.

   - Эта женщина здесь! - повторила она. - Организуйте мне с ней очную ставку, а потом выгоняйте меня, если хотите.

   Джулиан подошел и твердо взял ее за руку.

   - Вы забываете об уважении к леди Джэнет, - сказал он, отводя Грэс в сторону,- вы забываете об уважении к самой себе.

   С отчаянным усилием Грэс вырвалась из его рук и остановила леди Джэнет на пороге двери оранжереи.

   - Будьте справедливы! - вскричала она, с яростью потрясая в воздухе сжатыми кулаками.- Я требую права встретиться с этой женщиной лицом к лицу? Где она? Сведите меня с ней! Сведите меня с ней!

   В то время, когда эти безумные слова срывалась с ее губ, стук колес послышался на дороге перед домом. При всем драматизме волнения этой минуты стук колес (за которым последовал стук отворившейся двери подъезда) остался незамеченным людьми, находившимися в столовой. Голос Ораса все еще сердито протестовал против оскорбления, нанесенного леди Джэнет. Сама леди Джэнет (оставив его во второй раз) изо всех сил звонила в колокольчик, чтоб позвать слуг. Джулиан снова взял взбешенную женщину за руку и напрасно старался успокоить ее, когда дверь библиотеки спокойно отворила молодая девушка в манто и шляпке. Мерси Мерик (выполняя обещание, данное Орасу) вошла в комнату.

   Раньше всех ее присутствие заметила Грэс Розбери. Сильно вздрогнув в тот момент, когда Джулиан еще держал ее, она указала на дверь библиотеки.

   - Ах! - вскричала она с мстительной радостью. - Вот она!

   Мерси повернулась, услышав крик в комнате, и встретила устремленный на нее с диким торжеством взгляд живой женщины, личность которой она украла, чье тело она посчитала мертвым. В момент этого ужасного открытия, устремив взор на свирепые глаза, отыскавшие ее, она упала без чувств на пол.

  

   Джулиан стоял ближе всех к Мерси. Он первый очутился возле нее, когда она упала.

   В крике испуга, вырвавшемся у Мерси, когда он поднял ее, в выражении его глаз, когда он смотрел на ее бледное как смерть лицо, обнаруживалось ясное, слишком ясное, сознание участия, которое он испытывал к ней, восторга, который она возбудила в нем. Орас заметил это. В том движении, с которым он подошел к Джулиану, чувствовалось возникшее ревнивое подозрение, в тоне, которым он произнес слова "Оставьте ее мне", это явно ощущалось. Джулиан молча передал ему Мерси. Слабый румянец вспыхнул на его бледном лице, когда он отступил назад, между тем как Орас относил ее на диван. Джулиан потупил глаза, он как будто упрекал себя, размышлял о тоне, которым его друг говорил с ним. Сначала он принимал деятельное участие в случившейся неприятности, но теперь, по-видимому, оставался нечувствителен ко всему, что происходило в комнате.

   Прикосновение к его плечу заставило Джулиана опомниться.

   Он обернулся и посмотрел. Женщина, виновница всех этих неприятностей, незнакомка в бедном черном платье, стояла позади него. С безжалостной улыбкой указала она на фигуру женщины, распростертую на диване.

   - Вам нужно было доказательство,- сказала она,- вот оно!

   Орас услышал ее. Он вдруг отошел от дивана и приблизился к Джулиану. Его лицо, обыкновенно румяное, было бледно от сдерживаемой ярости.

   - Уведите отсюда эту тварь, - сказал он, - сию минуту! Или я не отвечаю за то, что могу сделать!

   Его слова заставили Джулиана опомниться. Он оглянулся вокруг. Леди Джэнет вместе с ключницей ухаживала за лежавшей в обмороке женщиной. Испуганные слуги толпились в дверях библиотеки. Один предложил сбегать за ближайшим доктором, другой предлагал сходить за полицией. Джулиан движением руки заставил их замолчать и обернулся к Орасу.

   - Успокойтесь,- сказал он,- предоставьте мне спокойно вывести ее из дома.

   Он взял Грэс за руку. Она колебалась и старалась высвободиться. Джулиан указал на группу у дивана и на смотревших слуг.

   - Вы всех в этой комнате сделали своими врагами, - сказал он,- и в Лондоне у вас нет ни одного друга. Вы и меня желаете сделать своим врагом?

   Голова ее опустилась, она не отвечала, она ждала, безмолвно, повинуясь воле более твердой, чем ее. Джулиан приказал уйти слугам, собравшимся в дверях. Он пошел за ними в библиотеку, ведя Грэс за собой за руку. Прежде чем затворить дверь, Джулиан остановился и оглянулся в столовую.

   - Приходит она в себя? - спросил он после минутной нерешительности.

   Голос леди Джэнет ответил ему:

   - Нет еще.

   - Не послать ли мне за ближайшим доктором?

   Орас вмешался. Он не захотел допускать Джулиана участвовать даже косвенно в выздоровлении Мерси.

   - Если доктор нужен, - сказал он, - я сам за ним схожу.

   Джулиан запер дверь библиотеки. Он рассеянно выпустил руку Грэс, машинально указал ей на стул. Она села в безмолвном удивлении, следя глазами, как он медленно ходил взад и вперед по комнате.

   С минуту мысли его отдалились от нее и от всего, что случилось после ее появления в доме. Человек с его тонкой проницательностью не мог не понять, что значило обращение Ораса с ним. Он допрашивал свое сердце о Мерси сурово и искренне, по своему обыкновению.

   "Я только раз видел ее,- думал он,- неужели она произвела на меня такое впечатление, что Орас мог заметить это, прежде чем я сам стал подозревать? Неужели настало то время, когда я обязан для своего друга не видеть ее более?"

   Он с досадой остановился посередине комнаты. Как человек, преданный своему серьезному призванию в жизни, Джулиан считал обидой для чувства собственного уважения одно только подозрение, что он может оказаться виновен в чисто сентиментальном сумасбродстве, называемом "любовью с первого взгляда".

   Он остановился как раз против того кресла, на котором сидела Грэс. Молчание наскучило ей, и она воспользовалась этим случаем, чтобы заговорить с Джулианом.

   - Я пришла сюда, как вы желали,- сказала она,- хотите вы помочь мне? Могу я рассчитывать на вас как на друга?

   Он рассеянно посмотрел на нее. Он с усилием мог принудить себя обратить на нее внимание.

   - Вы жестоко поступили со мной,- продолжала Грэс,- но вы сначала были ко мне добры, вы старались заставить их выслушать меня. Спрашиваю вас как человека справедливого, сомневаетесь вы теперь, что женщина, лежащая на диване в смежной комнате, самозванка, занявшая мое место? Могла ли она яснее сознаться, что она Мерси Мерик? Вы это видели, они это видели. Она упала в обморок, увидев меня.

   Джулиан перешел через комнату, все еще не отвечая ей, и позвонил в колокольчик. Когда слуга пришел, он приказал ему вызвать кеб.

   Грэс встала со стула.

   - Для кого этот кеб? - спросила она резко.

   - Для вас и для меня, - ответил Джулиан, - я отвезу вас домой.

   - Я не поеду. Мое место в этом доме. Ни леди Джэнет, ни вы не можете отвергнуть простых фактов. Я просила только очной ставки с нею. А что она сделала, когда вошла в комнату? Она упала в обморок, увидев меня.

   Повторив с торжеством свое уверение, она устремила на Джулиана взгляд, говоривший ясно: отвечайте на это, если можете. Из сострадания к ней Джулиан ответил тотчас же:

   - Насколько я понимаю, вы, кажется, убеждены, что невинная женщина, не могла упасть в обморок, увидев вас. Я скажу вам кое-что такое, что изменит ваше мнение. По приезде в Англию эта девица сказала моей тетке, что встретилась с вами случайно на французской границе и что она видела, как вас убило осколками гранаты на месте возле нее. Вспомните это и то, что случилось теперь. Ей ни слова не было сказано о вашем возвращении к жизни, и вдруг она очутилась лицом к лицу с вами, с живою - и в такое время, когда всякому, кто на нее взглянет, легко видеть, что она слабого здоровья. Что же удивительного, что же невероятного в ее обмороке при подобных обстоятельствах?

   Вопрос был поставлен прямо. Какой был ответ?

   Ответа не было. Откровенный рассказ Мерси о том, как она встретилась с Грэс и о последовавшем затем несчастье слишком хорошо послужил в пользу Мерси. Людям, которым был известен этот рассказ, невозможно было поверить в истинную причину обморока. Ложная Грэс Роэбсри по-прежнему была далека от подозрения, а настоящая Грэс была достаточно проницательна, чтоб видеть зто. Она опустилась на стул, с которого встала, и руки ее с отчаянием опустились на колени.

   - Все против меня,- сказала она,- даже правда делается лживою и берет ее сторону.

   Она замолчала и собрала все свое ослабевающее мужество.

   - Нет! - вскричала она решительно. - Я не позволю, чтоб гнусная искательница приключений отняла у меня мое имя и мое место! Говорите что хотите, а я хочу открыть, кто она. Я не выйду из этого дома!

   Слуга вошел в комнату и доложил, что кеб стоит у дверей.

   Грэс повернулась к Джулиану, махнув рукой с угрозой.

   - Я не стану задерживать вас, - сказала она. - Я вижу, что не могу ожидать ни помощи, ни совета от мистера Джулиана Грэя.

   Джулиан знаком отослал слугу в угол комнаты.

   - Вы не знаете, послали ли за доктором? - спросил он.

   - Кажется нет, сэр. В людской говорили, что доктора не нужно.

   Джулиан был слишком встревожен для того, чтоб удовольствоваться известиями из людской. Он торопливо написал на лоскутке бумажки: "Лучше ей?" и отдал записку лакею с приказанием отнести к леди Джэнет.

   - Слышали вы, что я сказала?- спросила Грэс, пока посланный ходил в столовую.

   - Я сейчас вам отвечу,- сказал Джулиан.

   Лакей вернулся, пока он говорил, с несколькими строками, написанными леди Джэнет на обороте записки Джулиана:

   "Слава Богу, мы привели ее в чувство. Через некоторое время надеемся отвести Грэс в ее комнату".

   Ближайший путь к комнате Мерси был через библиотеку. Теперь становилось решительно необходимо удалить Грэс. Джулиан постарался устранить затруднение, как только остался вдвоем в Грэс.

   - Выслушайте меня,- сказал он.- Кеб ждет, и я говорю с вами последний раз. По милости рекомендации консула вы теперь находитесь на моем попечении. Решайте тотчас, хотите вы остаться под покровительством моим или полиции?

   Грэс вздрогнула.

   - Что вы хотите сказать? - спросила она сердито.

   - Если вы желаете остаться под покровительством моим,- продолжал Джулиан,- то сейчас пойдемте со мною к кебу. В таком случае я предоставлю вам возможность рассказать вашу историю моему поверенному по делам. Он может лучше посоветовать вам, чем я. Меня ничто не заставит поверить, будто девица, которую вы обвиняете, ввела или способна ввести в обман, в котором вы обвиняете ее. Вы услышите, что думает юрист, если поедете со мной. Если вы не согласитесь, мне ничего больше не останется, как послать сказать в соседнюю комнату, что вы еще здесь. Результатом будет то, что вы попадете в руки полиции. Решайтесь на что хотите, я даю вам минуту на то, чтобы сделать выбор. Помните вот что: если я выражаюсь сурово, ваше поведение принуждает меня к тому. Я доброжелательно к вам расположен, я советую вам по совести для вашей пользы.

   Он вынул часы, чтобы сосчитать минуту.

   Грэс украдкой взглянула на его твердое, решительное лицо. Ее нисколько не тронуло внимание к ней Джулиана, выразившееся в его последних словах. Она поняла только, что с этим человеком шутить нельзя. Представятся другие случаи тайно вернуться в этот дом. Она решилась уступить и обмануть его.

   - Я готова ехать,- сказала она, вставая с угрюмой покорностью. - Теперь твоя очередь, - пробормотала она про себя, смотрясь в зеркало и поправляя шаль,- моя очередь придет.

   Джулиан подошел к ней как бы для того, чтобы предложить ей руку, но удержался. Твердо убежденный, что она помешана - хотя охотно допуская, что она имеет право по своей болезни на всякое снисхождение,- он чувствовал отвращение при мысли дотронуться до нее. Образ прелестного создания, бывшего предметом ее чудовищного обвинения,- образ Мерси, лежавшей одно мгновение без чувств на его руках, - живо представлялся его воображению, пока он отворял дверь, ведущую в переднюю, и посторонился пропустить Грэс вперед. Он предоставил слуге пощадить ее в кеб. Слуга почтительно обратился к нему, когда он сел напротив Грэс.

   - Мне приказано сказать, что комната для вас готова и ее сиятельство ждет вас обедать.

   Занятый событиями, последовавшими за приглашением тетки, Джулиан забыл данное обещание остаться в Мзбльторнском доме. Мог ли он вернуться, зная теперь, что чувствует собственное сердце? Мог ли он оставаться по совести, может быть на несколько недель, в обществе Мерси, сознавая, какое впечатление она произвела на него? Нет. Единственный честный поступок, на который он мог решиться, состоял в том, чтобы найти предлог отказаться от данного обещания.

   - Попросите ее сиятельство не ждать меня к обеду, - сказал он, - я напишу и извинюсь.

   Кеб отъехал. Удивленный лакей остался у подъезда и посмотрел вслед.

   "Не хотелось бы мне быть на месте мистера Джулиана,- подумал он, размышляя о затруднительном положения молодого пастора. - Вот она сидит с ним в кебе. После-то что он с ней сделает?"

   Сам Джулиан, если бы ему предложили такой вопрос в эту минуту, не смог бы ответить на него.

  

   Беспокойство леди Джэнет не облегчилось, когда Мерси пришла в себя и была отведена в ее комнату.

   Мерси оставалась в непонятной тревоге, которую невозможно было развеять. Ей беспрестанно повторяли, что женщина, испугавшая ее, уехала и что ей никогда больше не позволят войти в этот дом. Ее беспрестанно уверяли, что все не считали достойным даже одной минуты серьезного внимания уделить сумасбродным уверениям незнакомки. Она все сомневалась, правду ли ей говорят. Недоверие к ее друзьям овладело ею. Она вздрагивала, когда леди Джэнет подходила к ее постели. Она наотрез отказала Орасу в позволении видеться с нею. Она задавала престранные вопросы о Джулиане Грэе и подозрительно качала головой, когда ей сказали, что он уехал. По временам она прятала лицо под одеяло и жалобно шептала про себя:

   - О! Что я буду делать? Что я буду делать?

   В другое время она только просила оставить ее одну.

   - Мне никого не нужно в моей комнате, - угрюмо говорила она, - никого не нужно!

   Настал вечер, а перемены к лучшему не было. Леди Джэнет, по совету Ораса, послала за своим доктор